Текст книги "Объяснение в любви"

4

Всю дорогу до дома оба молчали. Оба кипели яростью – в силу разных причин. Оба были так возбуждены, что атмосфера в машине просто-таки искрилась электрическими разрядами.

Анхела выбралась из машины, не дожидаясь, пока Клайв припаркуется. И бегом устремилась к лифту. И к списку своих преступлений добавила еще один непростительный грех: решительно нажала на кнопку и уехала вверх одна, не дожидаясь своего спутника. Что настроения Клайва отнюдь не улучшило.

Оказавшись наконец в спальне, Клайв обнаружил, что Анхела уже заперлась в ванной. Шумела вода; алое платье валялось на полу рядом с лаковыми туфельками.

Кипя от гнева, Клайв сорвал с себя смокинг и собирался уже швырнуть его рядом с платьем и туфлями, как своего рода встречный ультиматум. Но вовремя осознал, как по-детски выглядит подобный жест, и недоуменно уставился в пространство, гадая, что с ним такое происходит. Обида, злость, подростковый максимализм? Не так, отнюдь не так представлял он себе свою личную жизнь! Где светская утонченность, где изящество и гармония?

И впридачу ко всему он начинает чувствовать себя точно ревнивый муж – при отсутствии официального документа, подтверждающего его святую обязанность мириться с выходками своей благоверной. При этой мысли Клайв похолодел: неужто Анхела и впрямь так глубоко запустила в него свои коготочки?

Когда Анхела вышла из ванной, Клайв, как ни в чем не бывало, убирал смокинг в шкаф. И у молодой женщины, как всегда, перехватило дыхание. Широкие плечи, узкий торс, длинные, мускулистые ноги, и этот оливковый загар… пальцы так и тянутся погладить атласную кожу! Ах, если бы в придачу ко всем этим совершенствам он обладал лицом чудовища!

Но не тут-то было! Так что, когда Клайв обернулся к ней, с видом неприступно-суровым, сердце Анхелы забилось чаще. Она инстинктивно запахнула поплотнее шелковый пеньюар. Ох, как ей хотелось возненавидеть этого человека всей душой – после всего, что он с ней сделал! А Клайв всего-то навсего окинул ее презрительным взглядом – и снова отвернулся.

– Ты опять работаешь с Бенавенте, – обронил он.

Не утруждая себя ответом, Анхела нагнулась, подобрала с пола алое платье и туфли и отнесла их в гардероб. Открыла дверцу – и тут Клайв резко захлопнул вторую створку прямо перед носом у собеседницы.

– Отвечай, – холодно приказал он.

– А это был вопрос? – столь же холодно отпарировала Анхела. – Мне показалось, ты просто констатировал факт.

Клайв поджал губы, в глазах его вспыхнул предупреждающий огонек. Демонстративно игнорируя тревожные симптомы, Анхела поставила туфли на полочку, потянулась к вешалке, не торопясь, повесила платье за бретельки…

– Что Бенавенте имел в виду нынче вечером, упомянув про некую «новую штучку», которая меня непременно заинтересует?

Анхела пожала плечами, задвигая вешалку в глубину гардероба.

– Понятия не имею. – Своими подозрениями она делиться не собиралась.

– Кому и знать, как не тебе! – не отступался Клайв. – Ты этого типа знаешь как облупленного. Ты с ним больше пяти лет прожила!

«Больше десяти», – вертелось на языке у молодой женщины. Однако уточнять она не стала.

– А с тобой я прожила целый год, – напомнила она, закрывая дверцу гардероба. – И все равно ты для меня – тайна за семью печатями.

– Не увиливай от ответа! – рявкнул Клайв. – Отвечай на мой вопрос: ты с ним втайне работаешь?

– Для бизнесмена, который славится проницательностью и интеллектом, ты порою бываешь на диво бестолков, – горько усмехнулась Анхела. – Ну, спроси самого себя: когда бы? У меня что, есть возможность втихаря работать со Ренаном – или заниматься чем-то еще, если на то пошло? Ренан – в Мадриде, а я – тут!

Зеленые глаза потемнели от сдерживаемого гнева.

– А что, если у него здесь тайная мастерская – откуда мне знать? И вы с ним регулярно встречаетесь?

– То есть я услаждаю своими милостями вас обоих? – деланно рассмеялась Анхела, давая понять, что такое предположение попросту абсурдно. Ведь Клайв, сам того не ведая, подобрался слишком близко к ее собственной тайне!

Клайв мгновенно почуял неладное. Неудивительно – с его-то проницательностью! Он рывком притянул Анхелу к себе. Глаза его превратились в лед, черты лица обозначились резче, пальцы сомкнулись на хрупком запястье железной хваткой.

– Ты что-то скрываешь, – прорычал он.

Закусив губу, Анхела демонстративно промолчала. И Клайву ничего не оставалось, кроме как сделать собственные выводы.

– Если вы двое заготовили мне на пятницу какую-нибудь пакость, знай: ты пожалеешь, что на свет родилась!

– Да послушай же! – взмолилась она. – Я понятия не имею, что Ренан заготовил на пятницу!

– Тогда почему ты отводишь взгляд?

– У тебя нет ни малейшего права выведывать мои секреты! – горько отпарировала она. – Я тебе любовница, а не жена!

Эти слова прозвучали в лад с его собственными мыслями, и лицо Клайва превратилось в каменную маску.

– Вы так увлеченно беседовали, – насмешливо отметил он. – Миловались на глазах у всего зала. А ты липла к нему, точно плющ к яблоне. Стало быть, речь шла о чем-то важном. И я хочу знать, о чем.

– Мы говорили про тебя! – вспыхнула Анхела. – И о том, не пора ли мне от тебя уйти!

Удар попал в цель. Клайв болезненно поморщился, точно от удара хлыста.

– Бенавенте хочет заполучить тебя назад? – с деланным спокойствием осведомился он.

– Бенавенте всегда меня примет! Я нужна ему! – отчаянно воскликнула Анхела. – И когда я надумаю от тебя уйти, скорее всего, я вернусь к нему!

И молодая женщина резко вырвала руку и удалилась к себе, стараясь не показать, насколько потрясена и расстроена. Таких кошмарных ссор им на долю еще не выпадало. Ища, чем бы занять трясущиеся руки, Анхела уселась перед туалетным столиком и принялась расчесывать волосы.

– Да если бы ты и впрямь собиралась меня бросить, ты бы предупреждать меня не стала! – насмешливо протянул Клайв, входя в спальню.

– По-твоему, я бравирую? – прошипела молодая женщина, швыряя на столик шпильки. – Думаешь, если ты чертовски сексапилен, да впридачу еще и богат, как Крез, ты в состоянии купить и меня тоже?

– Тебя я не покупал, – запротестовал Клайв. – Тебя я выбрал. И между этими двумя глаголами есть большая разница. – Итак, высокомерие его и впрямь не имеет пределов! – А уж продалась ты мне или нет, это еще вопрос. И ответа я знать не желаю.

– А почему нет? – поддразнила Анхела, не отводя взгляда от зеркала. – Боишься обнаружить, что, возможно, твои деньги привлекают меня куда больше, чем твое тело?

Рука, развязывающая галстук, неподвижно застыла в воздухе. И Анхела поздравила себя с маленькой победой. Мужчина настолько тщеславный порою заслуживает, чтобы его ударили в самое больное место!

– Я одеваюсь в бесценные шелка, – продолжала она, наслаждаясь минутным триумфом. – Пользуюсь самой что ни на есть дорогой косметикой и парфюмерией. Наслаждаюсь роскошью, о которой большинство людей знают разве что со страниц иллюстрированных журналов. А внизу, на стоянке, припаркована машина, за которую многие женщины бессмертной души бы не пожалели…

– Машина принадлежит мне, – холодно поправил Клайв. – Тебе просто-напросто позволяется ею пользоваться.

– Позволяется!.. – Задохнувшись от гнева, Анхела крутнулась на стульчике – и развернулась лицом к нему. – А! Вот мы и подошли к милым бытовым подробностям! Машина принадлежит тебе. Великолепные апартаменты – тоже. Сногсшибательные наряды, которые я ношу, тоже – твоя собственность. Равно как и бесценная подборка украшений, которые ты хранишь в своем личном сейфе и выдаешь мне по большим праздникам. Так что… да, все верно, – удрученно признала молодая женщина. – Ты вправе думать, что я тебе продалась.

– Я этого не говорил, – возразил Клайв, недовольно хмурясь.

– Тогда давай расставим все точки над i, раз и навсегда, ладно? – Анхела встала со стульчика, оказавшись с собеседником лицом к лицу. – Если, скажем, я решу от тебя уйти, вот прямо сейчас, что мне дозволено забрать с собой?

– Что за чушь! – вздохнул Клайв, нервно теребя в руках черную полоску шелка. – Мы оба отлично знаем, что ты не собираешься никуда уходить!

– Машина? Нет, – задумчиво перечисляла вслух Анхела, точно не расслышав последней фразы. – Драгоценности? Ни в коем случае. А как насчет платьев? Хорошо ли я играла свою роль, чтобы заслужить компенсацию, а, Клайв? – с вызовом осведомилась она. – Или ты выгонишь меня на улицу нагишом? А ежели так, – продолжала она, не давая собеседнику возможности вставить хоть слово, – ежели так, то никто не скажет, будто я тебе продалась! Ибо чего же я такое получила взамен?

– Как насчет целого года потрясающего секса? – язвительно предположил Клайв.

– Ох, – выдохнула Анхела. – Я надеялась, у тебя хватит деликатности про секс не упоминать…

– А почему, собственно? – насмешливо отозвался он. – Ведь это все, что получаю я…

Клайв запоздало прикусил язык. Анхела побелела как полотно.

– Ты сама напросилась, – неловко выговорил Риджмонт-младший, проклиная тот миг, когда он начал эту ни к чему не ведущую перепалку.

– Да, – убито согласилась молодая женщина. Голос ее звучал ровно и невыразительно. Она отвернулась и направилась к двери. Одно только раздражение и ничего больше заставило его удержать Анхелу, убеждал себя Клайв впоследствии. И недоброе предчувствие тут ни при чем. Да, ему вдруг показалось, что если он позволит Анхеле уйти, он никогда больше ее не увидит… но ведь это все глупая сентиментальность, не так ли?

Как бы то ни было, широкие ладони легли на ее плечи и вновь развернули ее лицом к собеседнику. А затем, повинуясь внезапному импульсу, Клайв нагнулся – и жадно поцеловал ее.

По крайней мере, сопротивляться она не стала. Но и отвечать – тоже. Анхела безвольно застыла на месте, холодная, бесчувственная, пока его жаркие губы атаковали ее собственные, не встречая ни малейшего отклика.

Клайва это не порадовало. Что за пытка: Анхела стоит, точно безжизненная статуя, в то время как его тело реагирует на ее близость со всегдашним пылом! Все его существо требовало мести: необходимо любой ценой преодолеть ее сопротивление!

Ведь Клайв отлично знал эту женщину! И он принялся осыпать ее лицо легкими, дразнящими поцелуями, способными свести с ума. Щеки, скулы, крепко зажмуренные глаза, прямой, безупречной формы нос. Губы его безошибочно отыскивали нужные точки, – и вот, наконец, беспомощно всхлипнув, Анхела расслабилась и потянулась ему навстречу…

«Да!» – торжествующе объявил он про себя. Он и впрямь досконально изучил свою красавицу! Дыхание Анхелы участилось, она затрепетала под прикосновениями его чутких пальцев, точно перышко на ветру. Шелковый пеньюар соскользнул с плеча и собрался складками у пояса.

Молодая женщина глубоко, прерывисто вздохнула – и тут он наконец-то припал к ее губам. Она лихорадочно ответила на поцелуй. Ноготочки ее впились ему в плечи, а Клайв продолжал нежно гладить ее волосы, ее тело, ее восхитительную грудь, то и дело задевая пробудившиеся к жизни соски, которые прямо-таки требовали особого внимания!

О, Клайв отлично знал, что делает! Колени молодой женщины вдруг сделались ватными, так что иного выбора, кроме как обнять любимого за шею и таким образом удержать равновесие, у нее не осталось.

Еще несколько секунд – и она блаженно застонала. Закрыв глаза, запрокинув голову, так, что ее роскошные черные волосы шелковистой волной легли ему на руку, молодая женщина упивалась его ласками, а Клайв с неумолимой жестокостью сокрушал все преграды, что она посмела возвести между им и собою. Когда стоны сменились отрывистыми, судорожными вздохами восторга, он «закрепил» победу, проведя ладонью вверх по бедру, пока рука его не легла на шелковистое облачко волос, обрамляющее ее лоно. Откинуть складки пеньюара в сторону было делом одной секунды. Но миг истинного триумфа наступил для Клайва тогда, когда бедра ее призывно раздвинулись…

«Битва выиграна», – ликующе отметил он про себя. И, столь же внезапно и резко, как он начал атаку, Клайв отстранился, угрюмо наблюдая, как молодая женщина обессиленно льнет к нему, не в состоянии удержаться на ногах, плохо понимая, где она и что происходит…

– Ты меня хочешь, Анхела, – объявил он холодно, – так, что молодая женщина вздрогнула всем телом. – Только попробуй еще раз заигрывать с чужим мужчиной у меня на глазах, и тебе придется учиться воздержанию!

И слова эти прозвучали недвусмысленной угрозой.

Анхела молчала, по-прежнему опираясь на его руку. Все это Клайв затеял лишь затем, чтобы доказать ей, кто здесь главный! Какое унижение!

Секунда-другая – и Клайв разомкнул объятия. Молодая женщина пошатнулась, удержала равновесие – но осталась где была, точно приросла к месту. А Риджмонт-младший решительно шагнул к двери. Что за образ он уносит с собою?

Его по справедливости наказанная любовница осталась ни с чем: с пояса ее беспомощно свисает огненно-красный пеньюар, а груди до сих пор напряжены, пульсируют жизнью. Тошнотворное зрелище!

Такого отвращения к себе самой Анхела никогда еще не испытывала. Как омерзительная она… как омерзителен Клайв… как омерзительна мысль о том, что они двое друг друга стоят. Ибо если Клайв ненасытно требует своего, то она охотно рада ему служить.

– Ненавижу тебя, – прошептала она, сама не зная кому: себе ли, или негодяю, уже взявшемуся за ручку двери.

Однако Клайв услышал, остановился, обернулся. В его суровом, мужественном лице читалось нескрываемое презрение. И от этого взгляда у Анхелы побежали мурашки по спине.

– Очень советую, guapa, поразмыслить о своей выгоде. Красавицы ныне дешевы: продаются десятками и дюжинами, – с непередаваемым цинизмом продолжал он. – А та, что не умеет угодить, разом окажется не у дел… замену ей подыскать несложно.

Клайв насмешливо щелкнул пальцами, иллюстрируя свою мысль, коротко кивнул – и исчез за дверью.

Однако перед глазами его по-прежнему стояла полураздетая, такая трогательная в своей беспомощности Анхела. И, захлопнув за собою дверь кабинета, он не сдержал тяжелого вздоха. Да, он задался целью безжалостно изничтожить ее на месте… но почему-то получилось наоборот. Сейчас Клайв чувствовал себя не победителем, а побежденным.

Что именно он пытается доказать? – спрашивал себя Клайв, хватая бутылку с виски. Что она обязана любить его больше, чем некогда – Бенавенте?

Но разве она не бросила знаменитого художника ради него, Клайва? И вообще, при чем тут любовь? Он никогда не требовал и не хотел любви ни от одной другой женщины: речь всегда шла о сексе и только о сексе!

Но ведь тебе невыносима самая мысль о том, что Анхела способна полюбить другого! – подало голос тщеславие. Что ты за надутая, заносчивая свинья, Риджмонт! – внушал себе он. Тебе нужно все – или ничего. А как насчет того, чтобы дать что-то взамен? О, это не твой случай, нет!

Расплескивая прозрачную жидкость по столу, Клайв налил себе виски, рухнул в кресло, осушил бокал одним глотком, судорожно сглотнул – и мрачно уставился в темноту.

Ничего подобного он в жизни своей не испытывал – и сейчас испытывать не собирался! Его одолевали гнев, чувство вины, и – да, как досадно это признавать! – смятение и ревность. Эта буря чувств разыгрывалась в его душе всякий раз, как с ее губ слетало имя Бенавенте – о, как нежно, как трепетно Анхела его произносила! А сегодня вечером, видя, как молодая женщина льнет к своему бывшему любовнику, Клайв чуть с ума не сошел от бессильной ярости!

«Он по-прежнему ее хочет», – сказала Дайана.

Так что ж! Я – тоже!

Клайв снова наполнил бокал. И снова огненная жидкость опалила ему горло.

Нет уж, он не позволит Анхеле так вот просто взять и кинуться в объятия бывшего любовника, как если бы Клайв Риджмонт никогда не существовал!

Да что ж это такое творится? Что ему действует на нервы? Мысль о том, что, если он даст Анхеле от ворот поворот, она отправится прямиком к Бенавенте, продолжит эту интрижку с того самого места, где оборвала ее год назад, а по нему, Клайву, даже слезинки не прольет?

Да катись он к черту, этот Бенавенте! Анхела принадлежит ему, Клайву! А Бенавенте пусть поищет вдохновения в другом месте!

Эта мысль напомнила ему о картине, на которую ссылался художник сегодня вечером, явно желая подразнить собеседника. Клайв, шатаясь, поднялся на ноги, глянул на бутылку виски и нахмурился, недоумевая, куда делось содержимое.

Пьян. Вот в чем дело. Он пьян в стельку. В первый раз со времен своей разгульной юности Клайв Риджмонт надрался как сапожник. Порадуется ли Анхела, узнав, до чего его довела?

Стараясь идти по прямой, Клайв подошел к нужной двери, набрал несколько цифр на пульте сигнализации, дождался щелчка – и вошел. Вошел в святая святых своей коллекции. Здесь хранились несколько бесценных полотен, – его солидные капиталовложения, если угодно. Джорджоне, Сурбаран, Гойя, Ян ван Эйк… Страховая компания при составлении договора четко обозначила условия хранения: сигнализация, пуленепробиваемые стекла, и тому подобная чепуха.

По-прежнему сжимая в руке бокал, Клайв двинулся вдоль стены, мимо старинных полотен, прямиком к «Женщине перед зеркалом» Ренана Бенавенте.

Эта картина была лишь одной из серии полотен, над которой художник работал в течение нескольких лет. При том, что трактовки и интерпретации варьировались, тема, их объединяющая, прослеживалась вполне четко: совершенство, угаданное взглядом художника через отражение в зеркале.

Ну, и что пытался сказать Бенавенте, рисуя Анхелу снова и снова? – в сотый раз гадал про себя Клайв. Что зеркало отражает ее красоту так, как не в силах отразить жизнь? Или Бенавенте, извращенец-вуайерист, стремился запечатлеть на полотне то, что не мог получить в реальной действительности?

Клайв нахмурился, как всегда, когда пытался понять истинные мотивы художника. Все предположения звучали неубедительно. Так, версия о том, что Бенавенте ограничивался ролью вуайериста, разбивалась на тысячу осколков, стоило лишь взглянуть на этих двоих. Они близки, это же невооруженным глазом видно! Прикосновение, вкус, звук, цвет… вся гамма ощущений изведана ими во всей своей полноте. По чести говоря, Клайву не доводилось еще видеть, чтобы мужчину и женщину связывали отношения настолько тесные.

А что до отражения и реальности… так ведь картина не лжет. Анхела и в жизни – само совершенство. Она такова, какой написал ее Бенавенте.

«Женщина перед зеркалом» стала лучшей картиной серии, именно поэтому Клайв ее и купил. Кроме того, только здесь Анхела была написана в полный рост и на первом плане. Она стояла на балконе, – на балконе в Мадриде, удрученно отметил про себя Клайв. Высокая, стройная, во всем великолепии своей наготы, и встающее солнце мягко золотило ее атласную кожу. Обернувшись через плечо, она гляделась в зеркало, – и в ее прекрасных, выразительных глазах читалась неизбывная печаль.

Нахмурившись, он провел кончиком пальца по плечу нарисованной красавицы: здесь кисть художника, надо думать, дрогнула, чуть смазав краски… И снова внимание его привлекли бездонные омуты глаз. О, этот горестный, опустошенный, гипнотизирующий взгляд! Что видит эта женщина в зеркале? Себя саму? Художника? Кого-то еще, кто скрывается в комнате?

Однажды Клайв спросил Анхелу, что означает этот взгляд. «Жизнь, – коротко пояснила молодая женщина. – Она видит жизнь». И, задрожав всем телом, ушла прочь и больше к картине не возвращалась.

Подобный ответ в устах женщины, которая, нимало не смущаясь, выставляла свою наготу на всеобщее обозрение, немало его удивил и озадачил. С тех пор, как Бенавенте написал свои шедевры, ее обнаженная фигурка красовалась на бесчисленных репродукциях, календарях, поздравительных открытках… Собственно, именно она принесла художнику и славу, и немалые деньги!

Только это, одно-единственное полотно, обладало над Анхелой загадочной властью. Или, может быть, дело в том, что картину приобрел он, Клайв? Молодая женщина наотрез отказалась обсуждать с ним эту тему и пришла бы в ужас, узнай она, что Клайв перекупил «Женщину перед зеркалом» у своей матери.

И в самом деле, что за ирония судьбы! «Вкладывая деньги в Ренана Бенавенте, ты не прогадаешь, – говаривала, бывало, миссис Риджмонт. – Он обладает редким талантом увидеть и запечатлеть самую суть, душу своей натуры. Вот, посмотри на эту несчастную: она медленно умирает, умирает внутри роскошной, раззолоченной внешней оболочки! Я не могу не горевать вместе с ней. Я не могу не сочувствовать художнику: ведь он со всей очевидностью любит душу, в ней заключенную!»

Слово «умирает» звучало до крайности зловеще. Сам Клайв предпочитал эпитет «опустошенная». Ведь так приятно осознавать, что наедине с ним Анхела опустошенной никогда не выглядит!

Однако миссис Риджмонт восхищалась женщиной на картине лишь до того, как узнала, что Анхела переселилась к ее сыну. С тех самых пор гордая аристократка видела в ней женщину, готовую бесстыдно выставлять себя напоказ перед жадной до сенсации толпой. Бедный мальчик просто-таки одержим и картиной, и натурщицей; и мысль эта причиняла матери Клайва немалую боль. Тем более, что это «временное помешательство» грозило затянуться надолго. Надо думать, его решение возглавить именно испанский филиал корпорации Риджмонтов, принятое год назад, имеет самое прямое отношение к коварной соблазнительнице!

Клайв тяжко вздохнул. Да уж, те чувства, что будит в нем Анхела, обладают редкой долговечностью. Женщина неодолимо влечет его, а картина завораживает…

А теперь вот Бенавенте недвусмысленно дал понять, что существует еще одна картина, во всем подобная этой. Что бы это значило? Неужто Бенавенте предпринял очередную попытку сублимировать свою любовь-манию к Анхеле посредством кисти и красок? И новая картина расскажет миру что-то такое, о чем он, Клайв, предпочитает не знать?

Господь свидетель, ему совершенно не хочется выяснять истину… а придется! Клайв отдал бы все на свете, чтобы отказаться от приглашения на частный просмотр… да только ничего не выйдет!

Он и помыслить не в силах о том, чтобы потерять Анхелу… тогда откуда же это зловещее предчувствие, что разлуки не избежать? Либо сам он совершит какую-нибудь непоправимую глупость, либо вмешаются внешние силы – в лице Бенавенте, или матери, или больного отца!

Виски разом утратило вкус и крепость. А картина – свое обаяние. Клайву требовалась живая женщина. Та самая, которую он только что обидел ни за что ни про что, самоутверждаясь за счет ее гордости.

Надо думать, Анхела уже в постели… теплая, покорная, любящая. Улыбнувшись про себя, Клайв запер за собою дверь и, почти не пошатываясь, направился прямиком в спальню.

Свет в комнате не горел. У дальней стены смутным пятном белела кровать. Стараясь ступать как можно тише, Клайв вошел в ванную, по-быстрому принял душ, избавляясь от запаха виски, и поспешил обратно в спальню.

Он надеялся застать Анхелу врасплох, разбудить ее поцелуями в самые сокровенные, самые интимные, известные лишь ему места. Разумеется, она будет дуться… но он с этим как-нибудь справится. Наверняка, она станет отбиваться… А ему придется слегка поунижаться, ведь она этого заслуживает… прежде чем с головой окунуться в величайшее из наслаждений, сужденное мужчине и женщине.

Клайв остановился как вкопанный. Тщательно заправленная кровать была пуста.