Текст книги "По ту сторону реальности"

Дневник Виты Тойнми

Никогда не думала, что мой муж способен прыгать по улице в одних трусах и орать «Gaudeamus». Даже не догадывалась, что Алан знает слова этого гимна.

Да, наш проект окончательно одобрили, чему мы несказанно рады. Я рада за себя и за Алана, за него даже больше. Алан рад за себя и за всё человечество, которое мы скоро осчастливим своим творением – Городом в бета-реальности.

Конечно, ничего бы не вышло без профессора Жуандо. Он отстоял идею в Совете, а главное – нашёл заказчиков, оплативших расходы на проект – труд команды программистов, художников, верстальщиков, гейм-дизайнеров, бета-психологов, криэйт-менеджеров и много кого ещё. Это и убедило членов комиссии в конечном итоге. Как говорит сам Жуандо, создать мир – это вам не баран начхал, здесь деньги нужны.

Профессору чуть за сорок, он одевается со стильной небрежностью гения и чертовски в этом хорош. Девочки с факультета кокетничают с обаятельным преподом напропалую, но для нас он всегда был чем-то вроде духовного отца, ведь он наш наставник ещё с детской студии бета-архитектуры. Да, он как второй отец, в то время как первый витает где-то в своих мирах.

Кстати, вчера после нашей ссоры с Лайонеллой я позвонила папе и впервые после его вопроса «как дела у сестрёнки?» ответила не «нормально», а «есть некоторые проблемы». И что я на это получила, миледи и милорды? То же самое, что и обычно: «А, ну хорошо, хорошо». Словно голосовой помощник, следующий неизменному скрипту.

Слышу, как Алан в гостиной рассказывает кому-то по телефону о проекте. Вопит так, что сейчас стекло на аппарате треснет.

Он всё-таки немного сумасшедший. Его абсолютно не интересует экономическая сторона проекта, инвестиционная стратегия, его даже не интересует, кто заказчик и для каких целей понадобилась реальность. Он одержим построить свой мир, свой Город, а там – трава не расти.

Вот такие дела. Жизнь прекрасна!

Слёзы и грёзы

Портье отеля «Слёзы и грёзы» был высок, сухощав и держался с таким аристократизмом, что его можно было принять за постояльца королевских аппартаментов, не находись он по другую сторону стойки.

– Добро пожаловать в наш славный СториВилль, милорд, – улыбнулся он с достоинством, но по-отечески тепло. – Надолго к нам?

– Пока не знаю, – сказал Проводник. – Видно будет.

Глаза постепенно привыкали, но всё окружающее ещё выглядело блеклым и как будто слегка прозрачным. Реальность проявлялась постепенно, как бумажная фотография в химическом растворе, по мере того как мозг осваивал информацию.

– Дайте мне какой-нибудь спокойный номер, – попросил он. – Подальше от шумных компаний и странствующих менестрелей.

– Ну какие у нас менестрели, – успокоил его портье. – Они из другой оперы. Я выделю вам самые дальние аппартаменты, вас никто не побеспокоит.

– Спасибо. – Проводник медленно покрутил головой, приспосабливаясь к новой реальности. Первое впечатление было приятным – здесь было тихо, свежо, воздух пах морем и кокосовым молоком.

– Как вас записать? – спросил портье, раскрывая толстую книгу в кожанном переплёте.

– Артур Бекет, – сказал Проводник. – Эсквайер.

Собеседник каллиграфическим почерком вывел строчки на белой-голубой с вензелями странице и хотел закрыть книгу, но Проводник его остановил.

– Не посмотрите ли для меня кое-что… э-э… милорд? Я ищу своих приятелей. Не дождались меня, обормоты, рванули в отпуск раньше. В каком номере они остановились?

– Назовите их имена, и я отвечу без всяких записей. – Портье улыбнулся профессиональной улыбкой.

– Уго Лисицкий и Дерек Броуз. Хотя… они могли записаться и под другими именами. Двое молодых мужчин, таких, знаете, крепких, жизнерадостных. Один пониже и коренастный, другой помоложе…

Собеседник отвёл взгляд в сторону и покачал головой.

– Увы, милорд. Совершенно точно таких постояльцев у нас нет. Можете сами проверить в журнале.

– В этом нет необходимости, – сказал Проводник. – Но… это же не единственная станция для прибывших из а-реальности?

– Разумеется, нет, – оживился портье. – Есть ещё две, но они расположены не столь удачно. Наш отель находится в пешей доступности от центра города и предоставляет все удобства, необходимые для комфортабельного проживания. К вашим услугам уютные номера, вкусные и полезные завтраки, собственная цирюльня и…

– Да, я понял, – прервал его Проводник. – Спасибо.

– Но я могу позвонить коллегам и выяснить, не останавливались ли ваши друзья у них, – предложил портье.

– Буду вам благодарен.

– Хорошо, милорд. Позже я сообщу о результатах, а пока… Густав, проводи!

В комнате позади стойки что-то грохнуло, затем из двери неспешно выгреб парнишка лет четырнадцати в тёмно-зелёной с позолотой униформе. Его лицо густо усыпали прыщи, которые, судя по их цвету, он только что нещадно давил. Вид Густава ясно выражал, как же его все достали своими бесконечными просьбами.

Он надменно оглядел Проводника, обнаружил, что чемоданов у того нет, развернулся и побрёл по коридору, подволакивая огромные ступни. Проводник двинулся следом.

Номер и правда оказался в самом конце крыла. Перед окном стоял письменный стол, на нём бронзовое пресс-папье, чернильница и перьевая ручка. Слева в нише располагалась кровать под москитной сеткой, справа кресло и платяной шкаф. Узкая дверь вела в душевую и туалет.

За понорамным окном виднелась безлюдная набережная со столбами фонарей, дальше полоса белого песка, за ней океан. На горизонте белел одинокий парус.

Проводник закрыл за Густавом дверь, сел за стол и посидел так, глядя в окно и впитывая неспешную атмосферу локации. Время внутри замедлялось, суета вытекала наружу, её место заполняло умиротворение. Так тихо. Спокойно. Безмятежно.

Нет, сказал он городу. Я тебе не верю. Ты меня не обманешь.

Он закрыл глаза.

Итак, Уго и Дерек в отеле не регистрировались. И он был уверен, что в остальных они тоже не появлялись – служебные входы шли только через эту станцию, и у парней не было причин ломиться в другие.

Однако портье их имена знакомы. Где-то он их явно слышал, что-то он знает, и позже нужно будет вернуться к этому гостиничному аристократу. А пока стоит побродить по городу, поговорить с местными и найти тела агентов. Возможно, там будут подсказки к тому, где искать Маркуса…

В дверь неожиданно громко постучали. Проводник вздрогнул, встал и бесшумно пересёк комнату.

Вот тебе и тихий номер. Вот тебе и менестрели из другой оперы.

– Кто? – Он занял позицию сбоку от двери.

– М-милорд! Имею честь! – послышался невнятный голос, словно его обладатель не вполне владел артикулярным аппаратом.

Проводник приоткрыл дверь. В коридоре стоял коренастый мужчина с мощными бакенбардами ярко-рыжего цвета и такой же огненной шевелюрой. Лицо тоже было красным, как и выпуклые, налитые кровью глаза. Одет мужчина был в белый гостиничный халат на голое тело.

– Позвольте представиться, гранд-поручик от инфантерии Марино Зольтц. В отставке, разумеется. – Мужчина прищёлкнул каблуками, и когда из этого ничего не вышло, опустил голову и посмотрел на свои кряжистые волосатые ноги в одноразовых тапочках. – Впрочем, неважно. Я ваш сосед. Вы позволите? – Не дожидаясь ответа, он двинулся в номер.

Проводник посторонился, пропуская его. От гранд-поручика ощутимо несло спиртным.

– Прибыл сюда из Мариенгофа-4 с лечебными целями, – сообщил Зольц. В его руках вдруг обнаружилась пузатая тёмно-зелёная бутылка с незнакомой этикеткой. – Застарелые боевые раны, знаете ли, ну и нервишки заодно… Где у вас стаканы?

Он протопал в душевую и вернулся с двумя стаканчиками для зубных щёток. Поставил их на письменный стол и ловко наполнил из бутылки, не пролив ни капли.

– Ну, за знакомство? – Гранд-поручик выжидательно посмотрел на Проводника.

Проводник вздохнул и принял стакан.

– Артур Бекет, коммивояжёр, – представился он и понюхал питьё. Коньяк, разумеется. Что ещё может употреблять пехотный поручик на лечении?

Марино Зольтц, не отрываясь, выцедил свою порцию, сморщился и понюхал рукав халата.

– Нечего вам здесь делать, дружище, – сказал он севшим голосом. – Не-че-го. Послушайте моего совета – уезжайте, пока этот город вас не засосал.

Проводник сделал глоток и поставил стакан на стол. Коньяк тёплой волной прокатился к желудку.

– Пока не засосал?

– Так точно, – убеждённо сказал Зольтц. – Проглотит и фамилию не спросит. Это не город, это монстр, это чёрная дыра, это спрут о тысячу ядовитых щупалец… Посмотрите на меня! – Он развёл руки в стороны, как бы давая оглядеть себя во всех деталях. – Я прибыл сюда две недели назад – и ещё не выходил из отеля! Оно затянуло меня, это чудовище, опутало по рукам и ногам, а мне… Мне даже выпить здесь не с кем! – неожиданно пожаловался он.

– Сочувствую, – сказал Проводник. – Беда-беда.

– Я слышу скепсис в вашем голосе, – печально сказал поручик. – Вы мне не верите. Нет-нет, не разубеждайте, я же вижу. Но знаете, что, дружище? Когда в пятьдесят шестом под Гнилой балкой я командовал ротой огнемётчиков… Нет, не то. – Он помолчал, собираясь мыслями и покачиваясь на крепких широко расставленных ногах. – Вот. Послушайте. Здесь что-то происходит. Что-то творится, и скоро вы сами в этом убедитесь. Даже местным не по себе, они напуганы, насколько мне вообще удалось повидать местных…

Проводник выдвинул стул и развернул его к гостю.

– Да вы присядьте, гранд-поручик. Куда вам угодно – на стул, в кресло?

– А чего садиться-то, если у нас тут… – Поручик посмотрел через бутылку на свет, затем строевой походкой пересёк номер, распахнул дверь и заорал вдоль крыла: – Густав! Гу-став, твою дивизию через идрицкий бомбовоз!

Голос прокатился эхом по пустым коридорам отеля.

– Нет, не придёт, – с досадой признал Зольтц. – Только ежедневные розги превратят эту мартышку в человеческое существо. Придётся самому. Не меняйте дислокацию, дружище, я скоро.

Он исчез, крепко прихлопнув за собой дверь.

Проводник вздохнул. Надо идти, пожалуй. Иначе быть ему затянутым в чёрную дыру вместе с гранд-поручиком. Через идрицкий бомбовоз.

Он вылил остатки коньяка в раковину, бросил взгляд в зеркало и вышел из номера.

Говорящая лошадь

– Нет уж, в пафосном ресторане вроде «Эль Греко» вам не пожарят яичницу с колбасой, любезнейший милорд! Да чтоб шкворчала на сковородке, когда её прямо в этой чугунной сковороде и принесут. Нет, милорд, куда там! Дождётесь какой-нибудь фуагра на палочке за цену годовалого телёнка. – Трактирщик хохотнул. – А у меня, в трактире «Говорящая лошадь» – запросто!

– Хорошо, – кротко сказал Проводник, – пусть будет яичница.

– И не просто яичница, досточтимый милорд, не просто! – загремел хозяин, потрясая указательным пальцем полной белой руки. – Королевская яичница с нежной телячей колбасой, свежим розмарином и зёрнами граната, а к ней грибной пирог, гусиный паштет и холодный грушевый сидр!

– Грушевый сидр?

– Именно так, милорд, – твёрдо ответил трактирщик. – Прямо из погреба. Немного ожидания, и у ваших вкусовых рецепторов наступит маленький праздник. – Он хлопнул в пухлые ладони. – А ну, ленивцы, за работу! Обслужить по высшему разряду!

На кухне загремели посудой, трактирщик удалился лично проконтролировать готовку.

Столик Проводника стоял в глубине просторного помещения с колоннами и низким каменным потолком. Отсюда хорошо просматривался весь трактир, а окно позволяло видеть посетителей ещё на подходе.

Проводник поставил локти на чистый и тёплый деревянный стол и посмотрел через витражное стекло на улицу.

СториВилль ему нравился. Он ничего не мог с собой поделать, сознание отказывалось верить в зловещую природу Города историй. Оно охотно пленялось узкими извилистыми улочками и сетчатой тенью каштанов на брусчатом тротуаре; круглыми площадями с фонтанами, где вокруг – голубые, розовые, жёлтые дома с бурыми черепичными крышами; тарахтящими паровыми мотоцикламии и медленно плывущими в небе дирижалями.

Город был чистым, светлым и уютным. К счастью, в приближении он потерял свою приторную сусальность: из некоторых подворотен ощутимо тянуло помоями, где-то в канаве валялась дохлая крыса, а повозки испускали клубы вонючего чада.

Двигатели внутреннего сгорания здесь не были редкостью, но, видимо, уголь обходился дешевле бензина – по дороге Проводнику часто встречались паровые агрегаты самых замысловатых конструкций. Под один из таких он чуть не угодил, когда зазевался на вывески – авто бешено летело на него со скоростью тридцать километров в час. Но даже эта досадная мелочь не испортила впечатления от города.

Электричество здесь тоже было, Проводник заметил лампочки с красными нитями накаливания. Хотя уличные фонари были всё-таки газовыми, насколько он вообще разбирался в фонарях.

Люди здесь на публике демонстрировали чинные манеры, но в близком общении их чопорность слетала, и они оказывались простодушными и улыбчивыми. Мужчины одевались в длинные сюртуки и рубашки с кружевными воротниками, в моде были кожаные краги, шейные платки и авиаторские очки, которые местные денди носили поверх цилиндров. Женщины наряжались в многоярусные юбки и корсеты на шнурках, а шляпы украшали вуалетками и блестящими элементами диковенных механизмов.

Приятный мир, очаровательный мир, и всё-таки что-то его смущало. В голове раздавалось тихое жужжание, и он даже не осознал, когда оно включилось. Что-то он увидел и прошёл мимо, пленённый чарующей атмосферой, но в дальнем углу его пыльного чердака ещё не уснул профессионал, и сейчас пытался привлечь внимание к чему-то недавнему и важному.

Кроме этого жужжания зацепиться пока было не за что. Портье отеля выяснил, что агенты не появлялись на других станциях, и это ещё можно было объяснить чрезвычайной спешкой. Но то, что о них ничего не слышали местные полицмейстеры (сообразительный служащий обзвонил их тоже), было уже непонятно. Всё-таки убийство, да ещё двойное…

Из кухни выскочил толстый лохматый поварёнок в фартуке не по росту. Он с усилием держал на вытянутых руках деревянную доску, а на ней соблазнительно шкворчала огромная закопчёная сковорода. Паренёк засеменил к столу, не сводя напряжённого взгляда со сковородки.

– Живее, Лимус, живее! Не видишь, наш гость голоден. – Хозяин с грозным видом шёл следом. В одной руке он держал корзину с румяными багетами, в другой высоко нёс поднос со снедью. Проводник подумал, что хозин со своей суровостью немножко переигрывал, но такое радение о клиенте выглядело мило и наверняка нравилось клиентам.

Трактирщик помогал мальчишке сервировать стол, не прекращая журчать:

– А какие мы вам подадим запечёные рёбрышки по пятницам? М-м, это же поэма, а не рёбрышки! Разве ж в «Эль Греко» вас такими накормят? Да ни в жизнь, благороднейший милорд, ни в жизнь! Что ж, кажется, всё готово. Мы удаляемся, не смея отвлекать вас от трапезы.

…Трактирщик вновь появился, когда Проводник доедал вкуснейший паштет, запивая его ледяным сидром.

– Ну как, драгоценный милорд, скажите же? – Лицо хозяина выражало такую трепетную надежду, будто он ждал не вердикта о яичнице, а приговора, решающего, жить ему или провалиться прямо сейчас в преисподню вместе с трактиром.

Актёр! – восхитился про себя Проводник. Но вслух совершенно искренне сказал:

– Замечательно!

Трактирщик просиял.

– А я говорил! – торжествующе воскликнул он. – Полвека кормлю людей, милорд, и точно знаю, что, когда и кому подать! Где уж этим… в «Эль Греко» так угодить гостю! Кишка, знаете ли, тонка… Разрешите?

Хозяин грузно опустился на стул напротив, заслонив от Проводника половину окна.

– Тем более в это смутное время, знаете ли, когда в городе… – Он махнул рукой. – Да что же это я, совсем заболтался! Скажите, доблестный милорд, что привело вас ко мне, если не кровяная колбаса и не печёно вепрево колено?

Проводник бросил на него взгляд поверх кружки с сидром.

– А почему вы решили…

Трактирщик снисходительно улыбнулся, отчего его лицо широко разъехалось в стороны.

– Да будет вам, милорд, я же вижу! У членов моей гильдии, знаете ли, хорошо развита интуиция. Мы общаемся с самым разным народом, причём в минуты расслабления и отдыха, когда желудок полон и языки развязаны. Так что в людской натуре кое-что понимаем. – Он заговорщицки подмигнул.

– Ну хорошо, я вижу, от вас ничего не скроешь. – Проводник поставил кружку на стол и откинулся на высокую спинку стула. – Я ищу своих приятелей. Отбился, что называется, от стаи. – Он описал внешность агентов.

Трактирщик пошевелил кустистыми бровями, затем с сожалением тряхнул головой:

– Увы, почтенный милорд, увы. Знаете, сколько народа у нас бывает? Загляните вечером – увидите, какая здесь давка.

– Жаль, – сказал Проводник. Он встал, но хозяин трактира добавил:

– Знаете, а кое-чем я всё-таки буду полезен… Почему бы вам не заглянуть к леди Бон? Если уж наша дражайшая Эмилия чего-то в СториВилле не знает, этого не знает никто.

– Хорошо, – сказал Проводник. – А как её найти, говорите?

– Очень просто, милорд, очень просто. Её особнячок выходит окнами прямо на порт, так что любезная леди Бон имеет возможность наблюдать за прибытием кораблей. Что, несомненно, не случайно, поскольку она…

Но Проводник его уже не слышал. Он подошёл к огромному очагу, над которым на широкой мраморной полке стояли во множестве подсвечники, музыкальные шкатулки, механические птицы и другие безделушки. А ещё старинные фотографии в резных рамках: мужественные офицеры с саблями и пышными усами, главы семейств в окружении многочисленных домочадцев, дети в кружевных панталонах, группы каких-то чиновников в казённых мундирах в несколько рядов…

А среди них – фото Маркуса.

Он стоял в матросском костюмчике на фоне драпировки, руки по швам, взгляд, как всегда, отрешённый. Выглядел он здесь значительно младше, но это был точно он.

Проводник повернулся к хозяину.

– Скажите, откуда это у вас?

– Что, любезнейший милорд? – охотно отозвался тот.

– Да вот. – Проводник указал на фото.

Лицо трактирщика на мгновение потеряло уверенность, он растерянно поморгал, затем улыбка вернулась на место:

– Да кто ж знает, это просто картинка для интерьера. У нас таких много, видите?

– И давно у вас эта фотография?

– Сколько себя помню, милорд, сколько себя помню… Ну, раз больше ничем не могу вам угодить – заходите непременно в другой раз. В «Говорящей лошади» вам всегда рады!

В этот момент Проводник, наконец, понял, о чём было тихое жужжание в его голове.

Он выскочил из трактира и быстро зашагал по улице, уворачиваясь от конных экипажей и паровых повозок. Миновал несколько лавок с фруктами и специями, прошёл величественного швейцара у входа с витиеватой вывеской: «Эль Греко. Изысканные блюда для ценителей» (фуагра на палочке, угу). В конце короткой улицы круто свернул направо и по профессиональной привычке бросил взгляд назад. Вдалеке трактирщик стоял в дверях, скрестив пухлые руки на груди, и смотрел ему вслед.

Через пару минут Проводник выскочил на площадь.

Эту башню с часами он уже видел на плакате в комнате Маркуса, а затем ещё раз – недавно, когда бродил по улочкам СториВилля. Но лишь сейчас осознал, что было на самом верху, на конце шпиля.

В темнеющем небе чётко выделялся флюгер. Обычный башенный флюгер. И был он в виде профиля пастушка, дующего в рожок. Обычный пастушок, обычный рожок… вот только профиль был – Маркуса.

Дневник Виты Тойнми

Нейросеть обучается так быстро, что порой это меня пугает. Она создаёт мир в тысячу раз быстрее, чем мы, и её текстуры почти не отличимы от наших.

Алан говорит, что всё дело как раз в этом «почти», и что искусственному разуму никогда не преодолеть этот крохотный барьер. Хотя сам называет сеть «моя умница», что меня, конечно же, бесит нипадецки.

Теперь у нас есть куратор. Представитель заказчика. А заказало реальность, как выяснилось, Бюро кибербезопасности. Серьёзная структура, а это значит, что не будет проблем с финансированием.

Куратор почти одного с нами возраста, может, на пару лет старше. Очень неэмоциональный молодой человек, носит очки с толстыми стёклами и когда говорит, смотрит не в глаза, а куда-то в сторону.

Мне он поначалу показался немного странным, но потом мы вполне поладили. Он хоть и лезет в каждую щель и задаёт кучу вопросов, но не навязывает своих решений. Алану большего и не нужно, да и мне тоже. Мы даже сблизились, насколько это вообще возможно с таким человеком-коробочкой.

Во всяком случае, недавно в пылу откровения куратор показал нам секретный проект – ещё одну реальность, которую он курирует (и которая теперь как ночной кошмар стоит у меня перед глазами, б-р-р).

Это незаконченный мир – с грубой детализацией, всё вокруг в пикселях и квадратах – где живут счастливые люди. Они живут обычной жизнью, но с ними что-то делают, отчего они всегда абсолютно, идиотски счастливы. Их можно бить, унижать, оскорблять, они не меняют своего базового внутреннего состояния и блаженного выражения лица.

Это было страшно.

Реальность – какая-то лаборатория, вернее, часть большой лаборатории Бюро, о которой ходят легенды, но никто ничего не знает наверняка. Да это и не важно, я считаю любые подобные опыты не только антигуманными по отношению к их жителям, но и опасными для нас. Ведь дураку понятно, что технологии, отработанные на других мирах, рано или поздно попадут в наш. Если уже не попали.

Я против таких лабораторий и не хотела бы иметь с ними дело ни за какие коврижки.

Вот я всё оттягиваю и оттягиваю главную новость, говорю о какой-то фигне. А ведь главная новость сегодня не в этом. Она в том, что я беременна. И это было бы восхитительно, божественно и бесподобно, если б врачи категорически не запретили мне рожать. Из-за высокого риска рецидива болезни.

И теперь меня рвёт на части, и я не знаю, что мне делать.

Отвлекает любимый проект, создание слоёв нового мира. А тут ещё профессор Жуандо попросил провести за него занятие в архитектурной студии, я с удовольствием его подменила и на занятии обратила внимание на одну умную девочку лет двенадцати. На следующий день я позвонила профессору и напросилась позаниматься с Соней (так её зовут) дополнительно, а он ответил, что будет только рад и даже сам просит взять над девочкой опеку.

Так что мы теперь стали опекунами, нежданно-негаданно.

Впрочем, Соня оказалась вполне адекватным тинейджером, как это ни удивительно. Хоть и торчит у нас целыми днями, но не бездельничает, а здорово помогает мне по хозяйству – она жутко аккуратная и педантичная, и постепенно всё раскладывает у нас дома по полочкам. Движется прям по секторам. Правда за волной порядка следует цунами хаоса в виде Алана, но некоторый зазор между ними всё-таки остаётся.

Как-то так.