Текст книги "Наследница Роксоланы"

12

Войско продолжало двигаться в сторону Стамбула. Зрелище было поистине великолепным. Впереди несли флаги, затем попарно ехали на лошадях чавуши и шли артиллеристы с аркебузами и кривыми саблями. Далее следовали пехотинцы, которые несли оружие, за ними – сипахи с луком, стрелами и пиками. Они были одеты в звериные шкуры, подобно мифическим героям.

За ними следовали янычары под предводительством своего аги. Впереди командиры несли знамена янычарского корпуса. На них не было доспехов, а их оружие – кривые сабли, аркебузы и те самые лопатки небольшого размера, которых опасались все, кто когда-либо имел дело с янычарами. Толпа с любопытством глазела на деревянное оружие и пушки. За знаменосцами янычар следовали дервиши, которые пели и кружились в какой-то неистовой пляске. Затем несли султанские штандарты, потом флаги и знамя Пророка. Далее в сопровождении конюхов гарцевали лошади Соколлу, покрытые свисающими до земли попонами. Кто-то ехал верхом, а кто-то вел лошадь под уздцы. На теле у них были кольчуги, а на голове – специальные шапочки. Затем показался муфтий, за ним – Великий визирь Мехмед-паша и сам император Селим II, который улыбался толпе тревожной, но благосклонной улыбкой. Его окружали сипахи с пиками, луками и стрелами, а далее следовала конница. Всадники были облачены в кольчуги и шлемы без забрала, а лошади покрыты попонами, расшитыми золотом. То были дворцовые слуги, причем справа от султана находились только левши (так повелось издавна): когда они доставали стрелы и натягивали тетиву, картина получалась симметричная. Сзади двигались навьюченные лошади и верблюды, тянущие огромны пушки.

Эта великолепная процессия производила потрясающее впечатление. От нее в буквальном смысле слова захватывало дух. В народе уже знали о кончине султана Сулеймана, знали, что войско возглавляет новый Повелитель, и это еще больше подстегивало всеобщее любопытство.

Буря на душе у Селима немного поутихла. Он решил, что самое страшное уже позади. Уже совсем скоро он будет дома, увидит Нурбану и детей (недавно он получил известие, что шехзаде Мурад выехал из Манисы, дабы присутствовать на похоронах своего великого деда и засвидетельствовать почтение отцу). Хорошо, что рядом был Мехмед Соколлу. В его присутствии Селим чувствовал себя в полной безопасности. Этот человек оказывал на него какое-то магическое действие. Новый султан не уставал благодарить Аллаха за то, что он послал ему такого прекрасного визиря. «Безусловно, государственные дела следует препоручить ему. Он знает, что делать и никогда не ошибается», – размышлял про себя Селим.

13

Меж тем в стане янычар нарастало волнение. Новый султан объявил о деньгах, но пока слова так и остались словами, и не похоже было, что им скоро заплатят. Это, разумеется, вызывало недовольство. Жестокий и умудренный опытом ага янычар понимал, что сейчас самое подходящее время для бунта. Пусть Селим в самом начале своего правления поймет, что с янычарами шутить нельзя. Да, он стал султаном по воле Аллаха, хотя и не заслуживал этого, так пусть ведет себя уважительно по отношению к тем, кто будет проливать за него кровь. Он переговорил со своими поверенными, и те принялись сеять смуту и панику и распалять уже и без того готовых взорваться воинов.

– Что же это такое?

– Где обещанное жалование?

– Наш ага ходил к повелителю, но он не пожелал его принять! Он не хочет даже выслушивать наши требования!

– Выхода нет! Мы сами возьмем то, что нам должны были заплатить!

– Что ж, если так, мы все равно сделаем так, чтобы он их услышал! Пусть теперь вместо нас заговорят наши мечи!

– Если новый султан нас не жалует, мы сами себя пожалуем! Мы возьмем то, что принадлежит нам по праву!

– Аллах видит, наши помыслы чисты!

– Он не войдет в Стамбул, пока мы ему не позволим! Его допустят во дворец – только если он примет наши условия!

Вскоре крики достигли слуха Селима. Его сразу охватило беспокойство.

– Что там случилось, Соколлу?

– Похоже, янычары волнуются. Сейчас все выясню, Повелитель.

Спустя несколько минут Мехмед-паша отчитывался перед султаном.

– Дела плохи, мой господин. Янычары…

– Что, Соколлу?

– Они не хотят продолжать путь, пока их требования не будут выполнены, Повелитель.

Селим нахмурил брови. В его глазах ясно читался страх. Ему было прекрасно известно, какими жестокими и опасными бывают бунты янычар, насколько страшны и неукротимы они в гневе. Он отлично знал о восстании 1525 года (разумеется, понаслышке, ведь сам он в то время был еще младенцем), когда янычары громили дома неугодных им сановников, грабили рынки и таможни, жгли все вокруг. Стамбул ведь был деревянным городом, и они пользовались этим. Они не щадили даже простых жителей и сметали буквально все на своем пути. Селиму не хотелось начинать свое правление таким ужасным образом.

– Что делать, Соколлу? – промолвил он еле слышно. – Насколько далеко они могут зайти?

– Повелитель, еще немного, и они разрежут бечевки Вашего шатра.

– Этого нельзя допустить, Мехмед-паша. Переговорите с их агой, узнайте, чего они хотят.

– Будет сделано, Повелитель.

Голова у Селима шла кругом. Он знал, что янычары потребуют денег, но бакшиш полностью опустошит казну. Сейчас он намеревался просто выиграть время. Главное – добраться до Топкапы.

Мехмед Соколлу был отличным дипломатом, но даже его дипломатические способности не помогали утихомирить янычар. Шествие продолжилось, но едва они прошли ворота в Эдирне и приблизились к площадке для парадов, янычары снова отказались следовать дальше. Момент был удобен: они как раз приступили к обеду, но, едва отведав кушанье, опрокинули свои котелки и закричали:

– Нам не нужна эта поганая еда от султана, который не ценит жизнь своих подданных!

– Где его благодарность?

– Когда выполнят наши требования?

Дело принимало опасный оборот. Шествие возобновилось только через час, но перед банями Баязида II янычары вновь остановились.

– Ну и? Долго нам еще ждать?

– Продолжаем путь, храбрые воины! – выступил Пиале-паша. Султан выплатит жалование, как только мы прибудем на места.

– Не верим! – гудела толпа.

– Мы уже по горло сыты обещаниями!

Тут произошло нечто совсем неожиданное. Несколько отчаянных янычар приблизилась к паше и сбросили его с лошади. Пиале-паше стало по-настоящему страшно. Но тут полетели пригоршни золотых монет. Янычары оглянулись – то бросал Мехмед Соколлу, к которому присоединился и султан. Янычары бросились собирать монеты, мигом позабыв о несчастном паше.

– Повелитель, – обратился к Селиму Мехмед-паша. – Если сейчас не переговорить с их агой, дело может закончиться плачевно.

– Позови его, Соколлу, – медленно произнес Селим.

Вскоре раздавались уже совсем другие крики:

– Янычары! Уберите мечи в ножны! Султан Селим согласен с нами говорить! Он осознал силу янычар! Как мы скажем, так и будет!

14

Наконец величественная процессия подъехала к Топкапы. Несмотря на то, что дело было улажено, Селим никак не мог прийти в себя. Едва он слез с коня, к нему сразу кинулась Нурбану:

– Повелитель, вести об ужасном бунте дошли до нас! Мы так волновались!

– Не стоило, Нурбану, слава Аллаху, все закончилось мирно. Твой муж, – обратился он к Эсмахан, стоявшей неподалеку, – проявил просто отменную находчивость. Это была превосходная идея – разрешить янычарам жениться. Тебе несказанно повезло с супругом, Эсмахан.

– Да, отец, – сухо согласилась молодая султанша.

Встретить Селима пришла и Михримах. Он тепло поприветствовал сестру, но, даже несмотря на улыбку, ответной теплоты не почувствовал – ни во взгляде, ни в голосе. Напротив, от нее веяло холодом. Рядом с ней стояла ее дочь Айше Хюмашах. Селим с трудом узнал ее. Замужество сильно изменило девушку. Она всегда была красавицей, но сейчас в ней появилась какая-то особая стать.

– Как поживает твой супруг, Шемси Ахмед-паша? – спросил он у племянницы.

– Хвала Всевышнему, все хорошо. Молюсь о Вашем здоровье, Повелитель.

– Рад слышать, моя дорогая.

В тот же день состоялись похороны султана Сулеймана. Церемония была скромной и в то же время торжественной. Место своего погребения султан определил сам, еще задолго до кончины. Он остался верен себе и опять, как не раз уже поступал во время своего правления, пренебрег правилами и традициями ради любимой Хюррем. По закону, тело Повелителя следовало захоронить напротив стены молитв мечети, которая носила его имя, но он завещал положить себя в гробницу, построенную в саду этой мечети, рядом со своей хасеки. Да, у великолепного султана и любовь была поистине великолепной.

Так и закончил свой путь тот, кто называл себя:

Правитель тридцати семи королевств, повелитель государств римлян, персов и арабов, владыка моря Средиземного и моря Черного, достославной Каабы и пресветлой Медины, великого Иерусалима и трона Египетского, Йемена, Адена и Саны, Багдада, обитатели праведных, Басры Аль-Ахсы и городов Нуширивана, Алжира и Азербайджана, кыпчакских степей и земель татарских; Курдистана и Луристина, Румелии и Анатолии, Карамана, Валахии, Молдавии и Венгрии и многих других земель и царств, султан и падишах.

15

Казалось, годы не имели власти над Михримах-султан. Каждый, кто знал ее, мог подтвердить, что дочь Сулеймана и Хюррем оставалась столь же прекрасной, как и в юности. Ее возраст выдавали только глаза, светившиеся мудростью и спокойствием, и даже ее дочь Айше Хюмашах втайне завидовала красоте матери.

Луноликая госпожа после смерти Хюррем взяла на себя обязанности управляющей гарема, по сути, валиде-султан, хотя, разумеется, таковой не являлась. При ее матери гарем потерял свои основные функции, перестал быть «домом счастья». Его обитательницы выполняли только обязанности прислуги – в другом качестве они были не нужны, ведь у Сулейман любил только свою единственную и несравненную Хюррем. Когда она умерла, он продолжал хранить ей верность. Однако прекрасных пленниц для гарема все равно продолжали привозить. Проводить время в праздном ничегонеделании им не дозволялось. Женщины гарема много времени должны уделять занятиям, они читали, осваивали различные виды рукоделия, а еще, конечно, искусство любви.

Михримах продолжала следить за тем, чтобы в гарем доставляли красивых и умных рабынь. Одна из таких девочек, которая была родом из Албании, сразу ей приглянулась. Она, как и ее мать, умела угадывать людей. Албанская девушка оказалась не только красавицей, но и большой умницей. Михримах сразу поняла, что она далеко пойдет. Она дала ей имя Сафие и подарила своему племяннику шехзаде Мураду, к немалому неудовольствию Нурбану, которая сразу поняла, что у нее появилась серьезная соперница.

Михримах отлично понимала, что скоро ее власти придет конец. Она чувствовала, что дни ее отца сочтены, и осознавала, что ей нужно будет уступить свое место Нурбану. Естественно, она не хотела этого делать. Она не любила жену своего брата. Ненависти она не испытывала, она вообще пыталась искоренить в себе это чувство. Но и любить ту, по вине которой один ее брат убил другого, она не могла.

Узнав о смерти отца, Михримах показалось, что у нее внутри что-то оборвалось. Вся империя скорбит, потеряв Повелителя, но разве сравнится вселенская скорбь с ее, дочерней, скорбью? Да, они с ним мало разговаривали последние годы – Михримах так и не смогла простить ему смерть Баязида, не сумела оправдать его, не поняла, почему из двух братьев он выбрал Селима, почему допустил, чтобы один из его сыновей умер от руки брата, а другой стал братоубийцей? Но, несмотря ни на что, это был ее отец. Она прекрасно помнила свое детство, помнила, как он играл с ней и Мехмедом, как катал их на спине… Помнила, как нежно и трепетно он относился к их матери. Помнила его строгие наставления. Теперь же у нее не осталось ни одного близкого человека, того, кто бы знал ее с детства. Его смерть оставила еще один рубец на ее сердце. И она знала, что это еще одна рана из тех, что не заживают.

Что теперь будет? Чего теперь ждать? Нурбану во дворце и наверняка будет наводить здесь свои порядки. Что ж, как это ни прискорбно, она имеет на это вполне законное право. Ведь она первая жена Селима, мать наследника престола. Наверняка она сделает все, чтобы удалить ее, Михримах, ослабить ее авторитет и укрепить свой собственный.

Ее размышления прервал стук в дверь. На пороге появилась Нергис-калфа. Вид у нее был взволнованный.

– Султанша!

– Что случилось, Нергис-калфа? У тебя все в порядке?

– Да, султанша. Я просто хотела поговорить с Вами. Наедине.

Михримах подала знак, и ее служанки удалились.

– Султанша, помните, я рассказывала Вам о новой рабыне, которую Газанфер-ага приобрел по приказу Нурбану-султан.

– Да, кажется, припоминаю. Ты вроде говорила, что она временно потеряла память, верно? С ней что-то не так?

– Нет, все хорошо. Девушка усердная, способная, спокойная. Знает много языков – французский, испанский, английский. Совсем скоро освоит турецкий. Ей все дается очень легко, султанша.

– Тогда в чем дело?

– Она… Она не совсем обычная.

– Что ж, оно и понятно. Нурбану-султан умна. Она не стала бы покупать для своего сына обычную рабыню. Ты имеешь в виду ее талант и усердие?

– Не только. Она обладает необычайным даром.

– Каким даром?

– Лечить людей, облегчать их страдания, снимать боль. Вы же знаете о моих проблемах с ногой, султанша. Так вот Ниса едва прикоснулась – и боль исчезла! Я сама не могла в это поверить!

Михримах Султан была потрясена.

– Это очень странно, калфа. Но скажи, почему ты рассказываешь об этом мне?

Лицо служанки исказилось от обиды.

– Султанша, как Вы можете спрашивать? Я же столько лет служила Вам, неужто Вы забыли?

– Я все помню, Нергис, и ценю это, поверь. Но ты ведь знаешь, что я не намерена впредь управлять гаремом или ты забыла о нашем давешнем разговоре? Почему ты не пошла прямо к Нурбану?

– Мне известно, что Нурбану-султан боится колдовства. Я подумала, что если она узнает о способностях хатун, то незамедлительно прикажет отправить ее в Босфор. И потом, вдруг Вы сможете использовать это… – Калфа замялась. – Мне ведь известно, что Вы не очень ладите с Нурбану-султан, а девушка очень красива, возможно, она привлечет внимание Повелителя и даже родит ему еще одного наследника…

Михримах поняла, к чему ведет Нергис-калфа. Она знала, что Селим не очень популярен в народе. До нее, разумеется, дошли слухи о бунте янычар, хотя ее брат и пытался все замять. Пожалуй, они не действовали более агрессивно только потому, что никто, кроме Селима, в тот момент не мог взойти на престол. Единственным претендентом, кроме Селима, был его сын Мурад, но он тоже не вызывал доверия. А вот если бы родился еще один шехзаде… Ситуация могла бы измениться коренным образом. Другое дело, что Нурбану вряд ли это допустит. Наверняка она будет делать все, чтобы оставаться единственной любовью Селима. Однако в душе Михримах затеплилась надежда. Возможно, ее решение об отъезде, действительно, было слишком поспешным?

– Ты, кажется, говорила, что Нурбану-султан не желает, чтобы Повелитель увидел новую наложницу? Значит, боится, что она привлечет внимание Селима… Но он ее увидит, Нергис! Теперь я знаю, что делать.

16

Когда Эсмахан-султан выдали замуж за Великого визиря Мехмеда Соколлу, ей едва минуло двадцать лет. Она не считалась совсем юной невестой, но ее жениху на тот момент стукнуло уже пятьдесят девять и он был почти на сорок лет старше своей супруги. Стоит ли говорить, что она не чувствовала себя счастливой? Эсмахан с детства не отличалась послушанием. В ней была какая-то червоточинка, которая отличала ее от сестер. Она никогда ничего не принимала на веру и всегда искала ответ на вопрос: «Почему?» Пытливый ум объяснял ее огромную тягу к чтению. Ведь если люди не могут ответить на ее вопросы, пусть ответят книги! И со временем именно книги стали ее лучшими друзьями.

Эсмахан прекрасно осознавала, что ее брак – это просто политический союз, от которого выигрывали все: Сулейман приблизил к себе перспективного чиновника, Селим и Нурбану приобрели умного и влиятельного зятя, Соколлу стал членом султанской семьи и получил еще больше возможностей влиять на внутреннюю и внешнюю политику государства. В проигрыше осталась только она, Эсмахан.

Поистине славный путь прошел Мехмед Соколлу, этот талантливый и неординарный человек, и Эсмахан не могла не отдавать ему должное. Она знала, как любят его ее дед султан Сулейман и ее отец Селим, знала, что последний не просто любит его, но и доверяет все свои дела. Однако, несмотря на это, она не могла заставить себя полюбить его как мужчину. Она смотрела на него и видела в нем лишь старшего родственника и видного государственного деятеля. Даже физическая близость, первая в ее жизни, ничего не изменила. Нет, ей не было больно, ведь она оказалась в руках сильного и опытного мужчины, но ведь дальше ничего не последовало. Может, если бы супруг попытался поговорить с нею… Но он ничего не предпринимал. Наверное, он тоже воспринимал ее всего лишь как удачную партию.

В отличие от своих знаменитых бабушки и матери, Эсмахан не была рождена рабыней. Нурбану все время призывала ее и ее сестер помнить об этом и ценить свою удачу. Но разве ее жизнь – не рабство? Выйти замуж без любви, жить взаперти, подчиняясь чужой воле? Чем она не рабыня? Подарить себя нелюбимому человеку, старику, даже такому умному и талантливому, как Соколлу Мехмед-паша? Не иметь возможности просто побыть одной, ведь вокруг всегда кто-то был? Иногда у Эсмахан появлялось огромное желание вырваться из этого заколдованного круга и сбежать в какую-нибудь неведомую страну. Ее сердце сковывала тоска, тоска по чему-то нереальному, несбыточному, невозможному в принципе. Она не подозревала, что совсем скоро это невозможное обретет реальные черты реального мужчины.

17

Траур по Сулейману Кануни длился не слишком долго. Да, великолепный султан умер, но ведь жизнь продолжалась. Шехзаде Мурад уехал в свой санджак, сославшись на неотложные дела, но Нурбану, к своему недовольствию, догадалась, что он просто-напросто спешил к своей беременной Сафие. Дабы поднять настроение Селиму (и заодно развлечь себя) Нурбану-султан посчитала необходимым устроить праздник по случаю восшествия на престол нового султана.

Нурбану не могла не заметить, что ее супруг все еще подавлен. Он вроде бы воспрял духом (благодаря дону Иосифу), но выступление янычар снова нарушило его душевное равновесие. Может, он, действительно, не создан для того, чтобы править? Но ведь управлять можно по-разному. Можно действовать активно, как Сулейман: играть ведущую роль, взять все заботы на себя, самому проявлять инициативу, держать все ниточки в собственных руках. Но есть и другой вариант, более подходящий для Селима: передать бразды правления проверенному, надежному человеку, такому как Соколлу Мехмед-паша. Активное правление хорошо в тех случаях, когда государство ведет наступательную политику, когда на первом месте стоит задача расширения границ, завоевания новых территорий. Думается, с этой задачей предшественники Селима справились и справились на отлично. Селиму, а впоследствии и Мураду (в том, что ее сын взойдет на трон, Нурбану нисколько не сомневалась), следует придерживаться иной цели – удержать достигнутое могущество, и войны здесь не помогут. Государство не может постоянно воевать – ведь это истощает его силы, уменьшает казну и людские ресурсы. Да, требуется небольшая передышка, и потому приход Селима к власти сейчас как нельзя более кстати.

Нурбану должна объяснить Селиму, что быть султаном – это не только ответственность, но и удовольствие. Утруждать себя государственными делами совсем необязательно, особенно учитывая, что у него есть такой Великий визирь и по совместительству зять – Соколлу Мехмед-паша. В очередной раз Нурбану порадовалась собственной предусмотрительности. Все-таки выдать за него Эсмахан – великолепное решение, которое уже оправдало себя. Ей первой пришла в голову эта прекрасная мысль. Она намекнула об этом Селиму, тот передал отцу, Сулейману идея также понравилась. Да, хорошо иметь дочь, главное – вовремя выдать ее замуж за нужного человека. Эсмахан, правда, пыталась что-то возражать, но ее жалкие попытки перечить воле родителей и всесильного деда Нурбану сразу же пресекла. Она должна знать свое место. В конце концов, ей очень повезло родиться в семье шехзаде. В отличие от самой Нурбану, Эсмахан не пришлось добиваться высокого положения, она получила все просто потому, что ей посчастливилось быть дочерью наследного принца. Она должна ценить это. И потом, брак с Соколлу сулил немало выгод и ей самой. В тот момент она этого не понимала, но со временем поймет обязательно, и еще поблагодарит мать. Отрадно, что у них так быстро родился маленький Ибрагим – Эсмахан с головой окунулась в материнство. Счастливая, она никогда не узнает, что это такое – ежеминутно дрожать за своего сына, знать, что каждый день для него может стать последним. Даже сейчас, когда, казалось бы, опасности миновали и главный враг побежден, Нурбану не может быть до конца спокойно. Вдруг с ее львенком что-то случится? Что если кто-нибудь вознамерится отобрать у него престол и жизнь? От одной этой мысли ей уже становилось дурно. Нет, она ни за что не допустит, чтобы ее сын страдал. Только он заслуживает стать наследником, он – и никто другой!

Нурбану была счастлива, что этот дворец, великолепный Топкапы, отныне практически целиком принадлежал ей. Наконец-то она достигла своей цели, после стольких лет страданий и ожесточенной борьбы! Ее напрягало только то, что покои валиде, которые считались самыми лучшими, оставались в распоряжении Михримах-султан, но она решила, что это ненадолго. Вряд ли Михримах захочет оставаться с ними под одной крышей. Она ведь не глупа и рано или поздно поймет, что не может быть хозяйкой в гареме. Она просто обязана принять новый порядок. Михримах уже не имела той власти, как при своем отце, покойном султане Сулеймане. Да, согласно правилам гарема, если матери султана нет в живых, главной становится его сестра, но ведь правила можно и нужно менять! Еще одна проблема – слуги. Они все преданны Михримах, любят и поддерживают ее. Что ж, Нурбану переманит их на свою сторону. Ключик можно подобрать к любому: на кого-то действуют награды, на кого-то – угрозы.

Вступать в открытое противостояние с дочерью Хюррем Нурбану не хотела: Селим, несмотря ни на что, любил и уважал свою сестру, к тому же покойный султан прислушивался к ее советам, ценил ее. Может, посоветовать Селиму выдать Михримах замуж? Впрочем, нет, это очень плохая идея. Ведь она может стать женой только сильного и могущественного паши, а значит, и влиять на решения Дивана. Нет, этого нельзя допустить ни в коем случае. Совет должен оставаться во власти султана и их драгоценного зятя Мехмеда Соколлу, тогда и она сможет в полной мере контролировать политику империи.

Итак, почти все свое время Нурбану уделяла подготовке к празднеству. Пусть все увидят, как умеет организовывать торжества будущая валиде! Однако Михримах-султан тоже не оставалась в стороне. Она принимала активное участие в приготовлениях, и Нурбану это, разумеется, было не по душе. Больше всего ее раздражал тот факт, что дочь Сулеймана по-прежнему распоряжалась в гареме, а значит она, именно она выберет сегодня наложниц, которые будут танцевать для Селима. А вдруг кто-нибудь ему приглянется? Хотя даже если и так – это будет девушка на одну ночь. Ведь Селим любит ее и только ее, Нурбану. Тем не менее она не находила себе места. Ей хотелось первой оказаться на ложе султана Селима II, она имеет на это полное право. От волнения Нурбану не могла даже присесть. Она ходила туда-сюда, ее руки дрожали. Она ждала, что придет Джанфеда и сообщит ей, что Повелитель зовет ее. Наконец, Джанфеда появилась на пороге, и Нурбану сразу накинулась на нее с вопросами.

– Что там?

– Султанша… – она замялась. – Михримах-султан отобрала для Повелителя очень красивых рабынь.

– И?

– Одна из них ему приглянулась. Он отдал приказание подготовить ее к хальвету.

Нурбану медленно закрыла глаза и сжала кулаки.

– Уходи отсюда! Немедленно!

– Султанша, Вы…

– Я сказала, ступай! Нет, подожди. Михримах-султан у себя?

– Кажется, да.

– Отлично. Я ей все скажу.

– Прошу Вас, подождите, Вы очень взволнованны!

– Ты кто такая, чтобы мне указывать?

Нурбану старалась успокоиться. Прежде чем войти к Михримах, она сделала несколько глубоких вдохов. Сестра Повелителя была не одна, рядом с ней сидела ее дочь Айше Хюмашах. Кажется, они что-то вышивали.

– Нурбану-султан, чем обязана? Надеюсь, с тобой все в порядке? – голос Михримах был приторно вежлив, но Нурбану сразу почувствовала фальшивые нотки.

– Михримах! Я хочу знать, кто та наложница, которая отправилась на хальвет к Селиму?

– Зачем? Ты вполне можешь справиться у кизляра-аги, Нурбану. Не понимаю, зачем ты пришла с этим ко мне.

– Пришла, потому что… Хочу, чтоб ты знала – это в последний раз.

– Что именно?

– Ты в последний раз выбираешь девушек для султана!

Глаза Михримах сузились.

– Позволь, Нурбану, ты, наверное, забыла, но гаремом управляю я, так распорядился мой отец, султан Сулейман, после смерти моей матери, Хюррем-султан, и нынешний султан, который приходится мне братом, данного распоряжения не отменял. Это первое. А второе – не я выбираю девушек для султана, он сам делает выбор. И если он захотел сегодня разделить ложе с рабыней – это его дело, ни ты, ни я не можем ему помешать.

Нурбану сделала еще один вдох, дабы унять бурю, разразившуюся в ее душе.

– Я повторяю. Это в последний раз, – произнесла она нарочито медленно, желая донести до Михримах всю свою злобу.

После ее ухода Айше Хюмашах с тревогой посмотрела на мать.

– Валиде, уж не пытается ли она Вам угрожать?

– Не волнуйся, дорогая моя. Вот уж не думала, что Нурбану-султан настолько ревнива, – произнесла она с усмешкой.