Текст книги "Полночный воин (Хранительница сокровищ)"

– Если я все же решу присоединиться к вам, то Малик непременно будет со мной. Вам придется свыкнуться с этой мыслью или отправляться без меня и моих людей.

Гейдж повернулся на пятках и вышел из зала.

«Каков наглец, как высокомерен!», – со смешанным чувством досады и уважения подумал Вильгельм, и теперь он был твердо уверен в том, что Гейдж – истинный отпрыск короля, этого чертова викинга! И пусть весь мир в этом сомневается. Когда он потребовал к себе Дюмонта, то надеялся подчинить его и диктовать ему свои условия. Теперь у него было чувство, что Гейдж одержал верх в их разговоре.

– Матильда!

Дверь небольшой комнаты перед входом в зал открылась, и вошла жена. Вильгельм дорожил ее мнением и на своих советах прислушивался к ее словам больше, чем к суждениям своих вассалов.

– Ну, что скажешь?

– Интересный мужчина. – Она подошла к Вильгельму. Невысокого роста, коренастая, с величавой гордой осанкой, которая делала ее стройной. – И вправду красавец, леди Женевьева права, – с лукавой улыбкой добавила она. – Если верить ей, в постели он силен, как жеребец, неутомим и умеет доставить женщине наслаждение. Теперь я вижу, что она права. В нем явно чувствуется какая-то дикая необузданная сила.

Красавец? Этот исполин? Должно быть, Матильда задалась целью вызвать в нем ревность, дабы подогреть интерес к себе. Ей это прекрасно удается, и после многих лет супружества их союз пылает той же страстью, как и в первый день свадьбы.

– Черт побери, я спрашиваю тебя не о его мужских достоинствах. Что он за человек?

Матильда пожала плечами.

– Умный, настойчивый, осторожный… ненасытный.

– Ненасытный? Ты хочешь сказать, тщеславный?

– Может быть… – Матильда замолчала, стараясь точнее определить то качество, которое она заметила в Дюмонте, но затем, снова пожав плечами, повторила:

– Именно ненасытный.

– Удалось ли подцепить его на крючок? Не знаю, известно ли ему, что Хардраада тоже метит на английский престол. А что, если Гейдж решит повести свое войско в Норвегию на помощь отцу?

– Вряд ли. – Она задумалась. – Мне послышалась в его словах скрытая обида… В его привязанности к отцу таится горечь. Конечно, он может остаться и здесь, в Нормандии, разорять поместья, не думая о возможном поражении в Англии. Но он любит риск и опасности, хотя, как уже говорила, я считаю его очень умным человеком.

Вильгельм покачал головой, не то соглашаясь, не то опровергая сказанное Матильдой.

– Если он не пойдет со мной, то останется просто богатым торговцем, однако ему не по душе насмешки знати. Бьюсь об заклад, он примет мои условия хотя бы ради того, чтобы стать равным среди них.

– Зачем же ты спрашиваешь мое мнение, если все уже решил сам? – съязвила Матильда. – У меня есть дела поважнее, чем среди ночи подслушивать у дверей.

Вильгельм поспешил успокоить ее. При желании никто искуснее Матильды не мог превратить его жизнь в ад.

– Ты же знаешь, как я дорожу твоим мнением. – Вильгельм нежно обнял ее. – Любуясь мужскими достоинствами этого жеребца, ты ведь просто хотела подразнить меня, и этот мужчина совсем не волнует тебя? Скажи мне правду.

Заметив грозную складку у него на лбу, Матильда прильнула к мужу и нежно поцеловала его.

– Какой ты умный и проницательный, милый. Ну конечно, я разыграла тебя. Мне совсем не понравился этот Гейдж Дюмонт.

***

– Тебя долго не было в Бельриве. – До Малика донеслись стремительные шаги Гейджа, но он не повернул головы, глядя в открытое окно. Гейдж уже с порога понял, что его друг встревожен.

– Он предложил тебе весь мир или только часть его?

– Рыцарское звание, баронский титул, земли по моему выбору в Англии. – Гейдж встал рядом у окна. – Он, похоже, удивлен и сам своей неслыханной щедростью.

– Но ты так не считаешь. – Малик не отрывал взгляд от летящей кометы. – Ты не доверяешь ему?

– Он велит явиться к нему среди ночи, опасаясь, как бы его бароны не пронюхали о сделке со мной, а их доверием он дорожит и боится лишиться его. Затем угрожает захватить Бельрив, если я откажусь дать ему то, что он просит. Разве можно ему доверять?

Малик промолчал.

– И потом, зачем мне рисковать? У меня есть все, что мне угодно и чего я хочу.

Гейдж оглядел роскошный зал, и взгляд его задержался на золотом слонике, филигранно сработанной статуэтке, красовавшейся на столе, на великолепном ковре с изображением охотящегося в пустыне льва, украшавшем дальнюю стену. Его покои были обставлены чудесной резной мебелью с инкрустацией из золота, серебра, перламутра и слоновой кости. В своем Бельривском замке он повторил блеск и роскошь византийских дворцов, где не раз бывал. Скудное убранство нормандских поместий, как и замка его отца в Норвегии, наводило на него уныние.

– Не все, – запоздало возразил Малик. – Здесь тебе все время придется с оружием доказывать свои права и защищать свое добро, бороться за то, чтобы тебя признали равным эти надутые бароны.

– В Англии может быть то же самое. Только там я буду сражаться с саксами, как здесь со своими нормандскими собратьями. Пожалуй, я не двинусь с места.

– Ты не сможешь оставаться в стороне. – Малик отошел от окна. – Ты рожден для королевского трона, и Англия – первый шаг к нему.

– Баронский титул еще не все королевство, – безучастно уточнил Гейдж, и тут его осенило. Он понял намек Малика. – Ты думаешь, я хочу свергнуть Вильгельма?

– Не исключено.

Мысль об этом не раз приходила Гейджу в голову – так досаждал ему при встречах Вильгельм, унижал, потакая презрительным насмешкам своих вассалов над «жалким торговцем». Тогда Гейдж готов был смести все на своем пути к королевскому трону.

– Я богат, но понадобятся копи царя Соломона, чтобы победить Вильгельма.

– Правильно, и все-таки ты примешь его предложение. Ты ведь сам жаждешь битвы, и покой не для тебя. Да и в бой ты готов ринуться и без посулов Вильгельма. Не подвернись Англия, была бы Византия или вновь та холодная страна на севере, – посмеивался над другом Малик.

– Не бойся, только не Норвегия. – Рот Гейджа передернула судорога. – И не Византия, если ты останешься со мной. Помнится, по приговору тебя вначале должны были кастрировать, а потом отрубить голову?

– Не напоминай мне о безумии тех неразумных. Для них оскопить меня еще не значило лишить главного стимула жизни, поэтому они решили отнять у меня способность мыслить. – Малик притворно тяжело вздохнул. – Но такова уж участь всех одаренных Всевышним. Всякому, обладающему, подобно мне, столь блестящим умом и жаждой знаний, не избежать подстерегающих врагов.

– Сдается мне, чуть не постигшее тебя оскопление связано с твоими низменными страстями, а отрубленная голова – всего лишь скандинавская сага. Я так и не взял в толк, почему тебе понадобилось соблазнить жену начальника королевской гвардии?

– Я был нужен ей, – простодушно ответил Малик. – Эта скотина, ее муж, жестоко обращался с ней.

Гейдж покачал головой. Его не удивили слова Малика.

Женщине вовсе не обязательно быть молодой или привлекательной, чтобы оказаться в постели Малика. Он любил их всех и, похоже, наслаждался каждой с той же необузданной страстью, как наверняка и они с ним.

– Я беспокоюсь, все ли с ней в порядке сейчас, – заволновался Малик. – Может, стоит нам вернуться в Карзну и…

– Нет! – решительно отрезал Гейдж.

Тогда им едва удалось выбраться из Византии живыми и невредимыми и спасти вдобавок женщину. По настоянию Малика они взяли ее с собой и спрятали в надежном месте, в ее деревне.

– С ней все в порядке. Я дал ей достаточно золота, она безбедно устроит свою жизнь. Ты ей не нужен.

Гейдж говорил об известном им обоим, но Малику важно было еще раз услышать о благополучном завершении этой рискованной истории.

– Возможно, ты и прав. Я должен был помочь ей найти другого подходящего мужчину. – Он широким жестом указал на комету. – Подобно светящейся комете, я затмеваю все вокруг.

Гейдж ухмыльнулся.

– Насколько легче мне было бы жить, если бы ты сиял не так ярко и не так часто.

Лучистая широкая улыбка под густой бородой озарила прекрасное лицо Малика.

– Но ты не признаешь легкую жизнь. Благодаря мне ты развлекаешься и рискуешь. Поэтому ты и взял меня в друзья.

– Зачем я вообще ввязался в эту историю?

– Ты тоже не слишком-то застенчив и скромен. Так идем мы в эту Англию?

– Вильгельм поставил условие: если я соглашусь, то должен буду оставить тебя в Бельриве. Он боится, что твоя сарацинская душа навлечет гнев небес и погубит все дело.

– Ты разъяснил ему, что в бою мне нет равных и я могу завоевать этих саксов без его армии? – Малик гордо выпятил грудь. – Мой карающий меч заставит их удирать, как овец. У них от страха отнимутся ноги, когда я натяну тетиву лука и пущу стрелу. Их затрясет от ужаса и боли под копытами моего мощного коня…

– Я сказал ему, – перебил друга Гейдж, – что у них задрожат колени и застучат зубы от твоих хвастливых речей.

Малик печально покачал головой.

– Стрелы твоих ядовитых слов ранили меня в сердце. После стольких лет дружбы ты так и не оценил моих подлинных достоинств.

– Ты изо дня в день ежеминутно расхваливаешь себя. Как же я могу сомневаться в твоем мужестве?

– Я совершенствуюсь и хочу, чтобы ты знал об этом. – Малик отвел взгляд и тихо сказал:

– Если для тебя будет лучше, то я останусь в Бельриве.

– Ты позволишь Вильгельму указывать, с кем мне быть, кого брать в друзья и сражения?

– Он правитель Нормандии.

– Он нуждается во мне, а не я в нем. Если решу идти, ты пойдешь со мной. – Поморщившись, Гейдж досказал:

– Я уж не говорю о том, какой разгул ты устроишь здесь, оставь я тебя в замке.

– А ты затоскуешь без меня, и ничто тебе не поможет.

Помрачнев, Малик снова взглянул на небо.

– Возможно, мне придется остаться здесь, – пробормотал он. – У меня тяжелое предчувствие: там, за морем, меня ждет беда.

– Так начертано на небе, – едко заметил Гейдж. – Господь милостивый, ты тоже лишился разума при виде этой дьявольской кометы.

– То, что не дано понять уму, чувствует сердце.

– Или придумывает. Может, тебе следует трижды прокрутиться на пятке вокруг себя, чтобы отогнать дьявола и спасти душу?

– Какой ты циничный, – передернул плечами Малик, – ни во что не веришь.

– На этой земле – нет. Впрочем, я верю в нас – в себя и тебя, в то, что можно видеть, услышать и потрогать. – Он взглянул на комету. – А ты, сдается мне, вроде Вильгельма, замечаешь только то, что тебе надо. Не хочешь сопровождать меня в походе, так и скажи. Не обижусь.

– Я пойду, – прервал недолгое молчание Малик. – Пусть будет что будет. – Говорил он спокойно, но обреченно. Внезапная улыбка озарила его лицо. – Обещай мне, что не дашь погибнуть от рук этих варваров. Столь печальный конец не годится для такой блестяще начатой карьеры.

– Обещаю. – Гейдж признательно взглянул на друга.

– Хорошо. – Малик поспешил к двери, ведущей из зала. – Раз уж мы решили броситься в эту кровавую бойню, то следует не теряя времени предаться прелестям жизни. Вот уже три часа меня в спальне ждет прелестная дама.

– Наверняка она уже ушла. Дамы не любят ждать.

– Эта останется… Из любопытства. Она хочет проверить, правда ли, как говорят, что сарацин прекрасен телом так же, как и душой. – На мгновение остановившись у порога, он сообщил:

– Ее имя леди Женевьева. Ты не против? Она ведь была твоей дамой.

Гейдж пожал плечами и равнодушно заметил:

– Не стоит и спрашивать. Мы и прежде делили женщин. Ты прав, она из любопытства никуда не уйдет. Дама обворожительна и…

Ему с Маликом приходилось много раз обладать знатными дамами, здесь и в Византии, которые скуки ради искали тайных развлечений. Женевьева оказалась забавнее других, но Гейдж не обольщался на ее счет: как и она к нему, так и он не чувствовал к ней привязанности.

– …очень изобретательна. Ты получишь удовольствие.

– Если тебе нужна женщина, то она намекнула, что не прочь, если мы оба окажемся с ней в постели.

– В другой раз.

Малик в нерешительности потоптался, вглядываясь в лицо Гейджа.

– Тебя мучают сомнения? Хочешь поговорить? Я останусь.

– И заставишь ее опять ждать?

– Ей придется ждать меня вечно, если я нужен тебе. Награда за дружбу дороже телесных утех.

– Но получаешь ее не сразу. – Он нежно улыбнулся Малику. – Иди. Увидимся утром.

Малик кивнул и вышел из зала.

Гейдж обратил взгляд к комете, и сердце бешено заколотилось от нахлынувших вожделенных мечтаний.

Англия. В памяти ожили рассказы о ней короля Хардраады в полумраке его замка, о лакомстве со сладким названием «Англия». Его отцу всегда хотелось заполучить эти земли. Гейджу, его незаконнорожденному сыну, бастарду, еще предстоит поквитаться с Норвегией и Хардраадой, когда он вступит в союз с Вильгельмом. И он пойдет до конца, он заставит отца признать его.

Впрочем, вряд ли это удастся. И все-таки долгое время в нем теплилась надежда, но со временем и она истаяла. Что ж, придется понять простую истину и смириться. Во время последнего похода Хардраада с грубой прямотой отрекся от сына.

Раз у него нет отца, то ни о какой преданности не может быть и речи.

Англия открывала для него безграничные возможности. В честолюбивых мечтах Гейдж заносился высоко, и презираемая им знать ловила каждый его жест, наперебой пытаясь услужить. Он мечтал о власти, славе и трепете подданных, о чем Гейдж не мог даже подумать в Нормандии и в Норвегии.

Яростное свечение кометы звало к сражению, вселяло уверенность в победу.

Хотя Гейдж и не верил в приметы, но ему, как будущему барону, а может, и наследнику Хардраады, не обойтись без надежной защиты. Почему бы не призвать в союзники этого сверкающего посланца небес, наводящего ужас на всех и вся, вселяя предчувствие грядущей беды? Безрассудная смелость новоявленного купца-рыцаря, выступающего под знаменем кометы, заставит трепетать Вильгельма, короля Гарольда Английского, Хардрааду и даже самого Папу Римского.

2

14 октября 1066

Гастингс, Англия

Багровый закат охватил запад небосклона, окрасив его в алый цвет, но он не смог по краскам соперничать с кровью Малика, что зловеще залила его длинные одежды.

– Я сделал все, что в моих силах. – Отец Бернар покачал головой. – Бесполезно. Я остановил кровь, но рана слишком глубокая. Он умрет. Мне надо идти к другим покалеченным.

– Ни с места! – остановил его Гейдж. – Он ведь еще жив, помоги ему.

Отец Бернар обвел взглядом поле битвы и перекрестился. Убитые, раненые, искалеченные и горы трупов. С трудом верилось в благословение Папы на столь кровавую резню. Войско саксов было полностью разбито, но и армия Вильгельма понесла ощутимые потери. Раненые верили, что священники могут сотворить чудо, надеялись, что они вопреки всему вытащат из лап смерти тех, кого уже невозможно спасти.

– Я должен идти к тем, кому я нужен. – Отец Бернар поднялся с колен. – Этот человек мертв.

– Он дышит, и я не теряю надежды, что его можно спасти.

– Я и так потратил слишком много времени на этого сарацина, а меня ждут правоверные христиане.

Гейдж Дюмонт, встав перед отцом Бернаром во весь рост, заступил ему дорогу.

– Потратил? Этот язычник лучше всех христиан, которых я знаю.

– Не богохульствуй! Да простит Господь такие… – Отец Бернар отступил, встретившись взглядом с горящими ярко-голубыми глазами Дюмонта. На его перекошенном от гнева лице появилось неистовое, дьявольское выражение. Рука отца Бернара потянулась к груди сотворить крестное знамение, но замерла в воздухе. Хотя Гейдж Дюмонт и сражался сегодня с невиданной храбростью, словно легендарный герой-исполин, но все равно он оставался лишь простым смертным, а не исчадием ада.

– Грешно так говорить, – только и нашелся сказать отец Бернар.

– Грех оставлять человека умирать, когда он может выжить. – Гейдж выхватил из ножен меч и наставил его на священника. – Ты не отойдешь от него ни на шаг. Спаси его!

– Что ты хочешь от меня? Даже под угрозой смерти я буду повторять тебе снова и снова, что не сумею вылечить этого сарацина. Он безнадежен.

– Я знаю, кто может вылечить его. Гейдж взглянул на небольшую группу пленных, стоявших неподалеку под охраной стражников.

– Кто сказал?

– Я, лорд Ричард Редфернский. – Высокий белокурый мужчина не спеша выступил вперед, но тут же был остановлен стражником. Он продолжал говорить через плечо солдата:

– Ты хочешь, чтобы этот человек остался жив? Освободи меня, и его вылечат.

– Он лжет. Никто не сможет спасти язычника, – раздался голос отца Бернара.

Не обращая внимания на его слова, Гейдж испытующе разглядывал правильные черты лица красивого сакса.

– Так ты говоришь, что сможешь вылечить его?

– Не я. Моя жена дважды была при смерти и, если бы не знахарка из моей прислуги, ей бы не выжить.

– Предатель! – вырвалось у пожилого пленника. – Я послал эту женщину к своей дочери, а не для лечения норманнов. По мне, лучше смерть, чем помощь врагу.

– Ну и глупец ты, милорд Келлз, – огрызнулся Ричард. – Король Гарольд погиб, мы разбиты. Может, тебе и по вкусу рабство, а мне нет. Нам не подняться вновь без умения торговаться. – Он снова обратился к Гейджу:

– Твоего человека еще можно спасти. Освободи меня и позволь привести лекаря. Эта женщина – рабыня, и я подарю ее тебе.

– Не успеешь, – позлорадствовал отец Бернар: его раздражала уверенность сакса.

– Мои владения к северу отсюда менее чем в часе езды, – неторопливо продолжал пленный. – Через два часа она будет у раненого.

Гейдж напряженно всматривался в лицо Ричарда.

– А что ты хочешь взамен за знахарку? – Уж он-то знал, что за все надо платить.

– Просто свободу, – не задумываясь ответил Ричард, – и… – он помолчал, – возможность служить тебе. После минутного колебания Гейдж отрывисто бросил:

– Свободу ты, может, и получишь, но всего несколько часов назад ты убивал моих солдат. Я не беру врагов на службу.

Он повернулся к капитану Лефонту, отвечавшему за пленных.

– Возьми этого человека, солдат и поезжай в Редферн. Привези сюда эту женщину.

– Ты не пожалеешь, – продолжал Ричард, пока капитан развязывал его. – А там посмотрим, думаю, что я пригожусь тебе. – Он неторопливо растер затекшие от веревок руки.

– Мне наплевать на твою нужность. Если Малик умрет, то берегись. Будешь жрать объедки с моего стола вместе с собаками. – Гейдж повернулся к солдату:

– Поставь мою палатку. Мы разобьем лагерь здесь.

Капитан Лефонт удивленно посмотрел на него.

– Мне казалось, его милость решил не останавливаясь двигаться к Лондону.

– Пусть Вильгельм идет без меня. Я присоединюсь к нему позже.

Отец Бернар недоуменно покачал головой.

– Из-за какого-то сарацина ты навлечешь на себя гнев его милости. Ничего хорошего из этого не выйдет. Его все равно не спасти.

Гейдж отвернулся. Он не хотел, чтобы отец Бернар заметил его горе и испуг от сказанных им слов.

– Он будет спасен. – Гейдж всматривался в безжизненное лицо Малика, пытаясь взглядом своих глубоких ярко-голубых глаз остановить смерть, маячившую в изголовье друга.

– Ты нарушил… свое обещание. – Голос Малика прошелестел, подобно слабому ветерку, в полумраке походной палатки. – Ты обещал… варвары не убьют меня.

– Тихо, не разговаривай. – Гейдж нежно отвел волосы со лба Малика. – Береги силы.

– На смертном одре… должен высказаться до конца. – Малик не в состоянии был открыть глаза. – Но я не могу думать о… я… не готов.

– Ты не умрешь. Я послал за лекарем.

Малик с большим трудом открыл уже подернутые пленкой небытия глаза.

– Слишком… поздно. Чувствую смерть. Жаль…

Гейдж взял его ладони в свои и крепко сжал.

– Успокойся. Ты не умрешь. Разве я когда-нибудь нарушал свое слово?

Малик поймал взгляд Гейджа и с трудом раздвинул спекшиеся губы в тщетной попытке улыбнуться.

– Нет, мой друг, никогда…

– Тогда помоги мне. Малик закрыл глаза.

– Я постараюсь. Самое интересное… узнать… сдержишь ли ты слово на этот раз. – Он закашлялся, и в горле у него что-то забулькало. – Мы победили?

– Да. Король Гарольд мертв, одни его бароны убиты, другие взяты в плен. Мы держим Англию в кулаке. – И Гейдж выразительно сжал пальцы.

– Я знал… Они никогда, – Малик говорил медленно, с трудом, – не смогли бы дать отпор моему славному мечу.

– И ты был прав. В бою тебе нет равных. Ты непобедим.

– А Вильгельм… посвятил тебя в рыцари?

– Да. Помолчи же, отдохни!

– Отдых… Вечный покой…

Малик затих. Дрожь пробежала по его телу.

Гейджа охватило отчаяние. Неужели друг покидает его? Он склонился над раненым и с облегчением увидел слабо пульсирующую жилку на шее Малика. Пока жив.

***

– Поднимайся!

Вслед за окриком с Бринн сдернули одеяло и рывком подняли с постели.

– В чем дело? – истошно завопил Делмас. – Лорд Ричард, почему вы…

– Заткнись! – рявкнул Ричард. – Мне нужна твоя жена.

Бринн охватил ужас при взгляде на лорда. Ричард тяжело дышал, страх и злоба исказили его красивое лицо, карие глаза дико блестели в отблеске свечей: стоявший позади него солдат держал в руке массивный канделябр.

– Нет!

– Ты еще мне смеешь перечить, грязная девка! – Ричард грубо потянул ее за руку. – Будешь делать все, что я велю тебе!

Бринн потрясла головой, пытаясь прогнать сон. Ее несколько успокоила одежда Ричарда. Он был в боевых доспехах и явно прискакал прямо из лагеря Гарольда. Не похоже, что его обуяла жажда плоти, как ей показалось в первый момент.

– Леди Эдвине хуже? – Тревога охватила Бринн.

– Я не видел ее. – Ричард схватил шаль и набросил ей на плечи. – Теперь это не имеет значения: Эдвина мне больше не нужна.

– Почему вы злитесь? – не унимался Делмас. – Чем мы разгневали вас?

Ричард отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

– Поторопись, женщина, черт тебя побери! Нам надо добраться до лагеря, пока этот мерзавец жив.

– До лагеря? – Бринн быстро надела башмаки и подвязала волосы кожаной лентой. – Вы говорите о лагере короля Гарольда?

– Гарольд мертв. Все убиты. Нас разбили. – Ричард грубо толкнул ее к двери. – Но я не стану рабом этих норманнов. Ты сделаешь все, чтобы вылечить сарацина, или я перережу твое хрупкое горлышко.

– Сарацина? – Бринн ничего не понимала. Норманны победили англичан, а Ричард бредит о язычнике. – Я не могу уехать из Редферна, – пыталась объяснить Бринн. – Вашей жене стало хуже после вашего ухода с Гарольдом. У нее каждую ночь жар, и я должна…

– Дура! Все изменилось. Забудь о ней! Все кончено! Я потерял…

На полуслове он начал выталкивать ее за дверь.

– Постойте, мои травы.

Бринн на ходу схватила большой кожаный мешок. Ричард мигом выпихнул ее из комнаты и потащил через весь зал на задний двор.

Солдат, поставив канделябр на стол возле кровати, где ошарашенный Делмас пытался еще что-то возразить, поспешил за пленным лордом.

Бринн различила в темноте солдат с горящими факелами, чье трепещущее пламя бросало причудливые тени на испуганную челядь, прижавшуюся к стенам домов. Кони нетерпеливо били копытами о мерзлую землю, и на холодном ветру пар валил у них из ноздрей.

Один из всадников выехал вперед – в свете факелов его доспехи зловеще поблескивали.

– Это та женщина?

– Ее зовут Бринн, – уточнил Ричард. – Можем ехать, капитан Лефонт.

Делмас выбежал из дома, в отблесках огня его лицо казалось зеленовато-серым.

– Лорд Ричард, а как же я? Вы не можете забрать ее. Она моя… – Делмас пытался ухватить ее за руку.

– Ты, мерзкая свинья! – Ричард толкнул его в грязь. – Я делаю все что мне угодно. – Он сел на лошадь и рывком вздернул Бринн на седло впереди себя. – Я забираю свое добро. Теперь она послужит мне.

Он пустил лошадь галопом вслед за капитаном норманнов и его войском.

– Мне не следует оставлять вашу жену, – с отчаянием в голосе произнесла Бринн, оглянувшись на поместье, вскоре скрывшееся из виду. – Она может умереть без меня.

– Ну и пусть. Меня это не волнует. Забудь о ней. С сегодняшнего дня ты принадлежишь норманну.

– Какому норманну?

– Лорду Гейджу Дюмонту. Его офицер, сарацин, ранен. Дюмонт переживает за него, и я поклялся, что ты его вылечишь. Ты – мой подарок ему. – Ричард горько усмехнулся. – Впрочем, вряд ли этот заморский дикарь способен на благодарность.

– Вы не можете отдать меня ему. Я не ваша рабыня.

– Твой муж, бестолковый Делмас, – мой раб. Значит, кто ты?

– Я не…

Бринн вскрикнула от боли, когда железные рукавицы цепко обхватили ее, и от таких объятий у нее заныло все тело.

– Слушай меня, Бринн из Фалкаара, и запоминай. Я не буду повторять дважды. Ты вылечишь этого сарацина и будешь делать все, что потребует от тебя норманн. – Ри-чаРД перешел на шепот, уткнувшись губами ей в ухо:

– А если я попаду к нему в милость, то, может, уговорю его вернуть тебя моей хныкающей жене. Я знаю, ты привязана к ней и не захочешь ее смерти по чьему-либо недосмотру.

Гневная дрожь охватила Бринн. Ему наплевать на Эдвину, она стала лишь орудием в его руках для достижения богатства. Да и саму Бринн стремились использовать – Делмас, лорд Ричард, а теперь и этот… норманн.

– Поместье скоро опустеет, – продолжал Ричард. – Все узнают о нашем поражении и о захвате норманнами замков. Слуги разбегутся как овцы, и кому тогда будет нужна Эдвина?

– Лорд Келлз не позволит ей умереть.

– Отец Эдвины в плену и тоже станет рабом норманна. Последняя надежда Бринн рухнула.

– Так что Эдвина на твоей совести. Только ты можешь помочь ей. – Ричард беззастенчиво отрекался от жены.

Бринн сгорала от жгучего желания повернуться и дать ему пощечину. Никогда еще в жизни не чувствовала она себя такой беспомощной и полной ненависти.

– Послужи смиренно норманну, и я постараюсь вернуть тебя в Редферн. Проявишь свой непокорный дьявольский нрав, и Эдвина отойдет в мир иной. – Ричард слегка разжал железные объятия. – Так мы понимаем друг друга?

– Я буду служить норманну… – согласно кивнула Бринн, – пока.

– Пока, – эхом отозвался он. – Ты ведь всегда настоишь на своем, никогда не уступишь, правда? – Ричард злобно рассмеялся. – Проклятая тварь. Сколько раз я в бешенстве оставлял поместье из-за тебя! Ты вынуждала меня бежать. Смотрела сквозь меня своими огромными глазищами, как в пустоту. Как мне хотелось изнасиловать, раздавить, втоптать тебя в грязь! Ты, верно, догадывалась?

– Да.

– И не вздумай проверять свои наглые штучки на норманне. Лорд Келлз теперь ничто и больше не сможет покрывать тебя. – Ричард смаковал каждое слово. – Если ты не спасешь сарацина, то Гейдж вначале попользуется тобой на славу, а потом бросит тебя на утеху своим солдатам. Он жестокий человек и варвар, хуже даже, чем этот самозванец Вильгельм, которому он служит.

Бринн едва удалось совладеть с собой от ужаса, но она постаралась не показать Ричарду, как испугало ее услышанное. Он так жаждал ощутить ее страх, но она не доставит ему такого удовольствия.

– Думаю, разница небольшая между нормандскими варварами и саксонскими дикарями. Вы все на одно лицо.

Он глухо выругался.

***

– Ты, тварь, скоро сполна почувствуешь разницу на своей шкуре!

До Гастингса было еще далеко, когда дыхание ночи донесло до Бринн сладковатое зловоние смердящих трупов и крови. Удушающий запах смерти бросал в холодный пот, комком стоял в горле и не давал ей вздохнуть. Такие муки были выше сил Бринн, и она судорожно забилась в истерике.

– Нет, нет!

– Что с тобой, черт побери?! – рыкнул Ричард, с трудом удерживая ее в седле.

– Смерть…

– Сарацин не должен умереть! – рявкнул Ричард.

– Нет, вы не понимаете. Когда так много мертвых… – Бринн судорожно хватала ртом воздух. – Я ничего не смогу сделать.

– Ты спасешь сарацина, слышишь?

Почему он упрямо твердит об одном человеке, когда вокруг тысячи погибших и умирающих от ран. Тело Бринн сотрясали рыдания.

– В чем дело? – К ним галопом подскакал капитан Лефонт. – Я не позволю причинить ей вред. Послушай, сакс, мне тоже, как и лорду Гейджу, не понравится, если она не справится со своим делом.

– Все в порядке, – торопливо заверил Ричард. – Пустые женские капризы. – Он зашептал ей на ухо:

– Прекрати стонать. Норманн должен поверить, что я привез для него самый дорогой подарок в мире. Будешь…

– Вот его палатка.

Капитан Лефонт спрыгнул с лошади и поспешил к входу.

– Милорд, – заглянул он в палатку, – это я, капитан Лефонт. Малик еще жив? Мы торопились…

– Он жив. Едва. Вы привезли ее?

Лефонт обернулся и щелкнул пальцами.

– Давай сюда женщину, сакс.

Ричард спешился и снял с лошади Бринн.

– Прекрати скулить или, клянусь небом, ты у меня взвоешь по-настоящему, – едва слышно предупредил он.

Все вокруг нагоняло боль и тоску, округа дышала смертью, и даже в море слез не потопить горечь утрат. Она должна овладеть своими чувствами. Эдвина. Надо думать о ней. Бесполезно: Эдвина слишком далеко. Сарацин. Если она отдаст все силы ему, то ей, возможно, удастся держаться от остальных на расстоянии.

– Где она? – снова послышался грубый нетерпеливый голос норманна.

Ричард схватил ее мешок с травами, взял Бринн за локоть и толкнул к палатке.

– Бринн из Фалкаара, как и обещал. Мой подарок, чтобы угодить вам… по вашему вкусу.

– Я сам решаю, что мне нравится.

Гейдж Дюмонт поднялся с колен и повернулся к Бринн. Она внутренне ахнула, и дрожь пробежала по ее телу. Над ней возвышался двухметровый исполин, словно оживший греческий бог. Он был так грозен и так мужествен, что Бринн не смела дышать. Широкие плечи, могучий торс. Казалось, природа, расщедрившись, изваяла это прекрасное тело, вложив в него все искусство прошлых веков и будущих. Рядом с норманном довольно рослый Ричард показался ей вдруг маленьким и неказистым. Иссиня-черные волосы струились по плечам Дюмонта, закрывая его скулы и высвечивая ярко-голубые глаза, излучавшие силу и власть.

– Твой бывший хозяин уверял меня, что ты знахарка. – Он показал на лежавшего на деревянном лежаке человека, – Вылечи его.

– Попробую. – Она взяла у Ричарда мешок с травами и подошла к раненому. – Что с ним?

– Ранен мечом в грудь. – Гейдж пристально посмотрел ей в глаза. – И не попробуешь, а вылечишь. Он не должен умереть, иначе ты пойдешь следом за ним в могилу.

Гейдж Дюмонт и в самом деле оказался не таким, как все. Его убежденность завораживала и пугала. Но Бринн, сталкиваясь лицом к лицу с необычными людьми, научилась бороться со страхом и стойко переносить угрозы. Она посмотрела Гейджу в глаза.

– Ты собираешься мешать мне, запугивая своими глупыми угрозами, или дашь заняться твоим человеком? Легкое удивление пробежало по его лицу.

– Почему глупыми? Ты еще узнаешь, что я не бросаю слов на ветер.

– Простите ее дерзость, – вступил в разговор лорд Ричард, – моя жена обращается с ней как с любимой собачкой, вот она и забыла свое место.

Гейдж вновь опустился на колени у лежака раненого.

– Я сумею ее приручить. Можешь идти.

Щеки Ричарда вспыхнули малиновым румянцем от его ледяного тона, но он сдержал свой гнев.

– Как вы изволили заметить, она еще не привыкла к покорности. Вам может понадобиться моя помощь.