Текст книги "Жажда золота"

Айрис Джоансен
Жажда золота

Пролог

Проментри Пойнт, штат Юта

25 ноября 1869 года

– Постой!

Боже, он не слышит. Не оборачиваясь, шагает по дощатому настилу железнодорожной платформы. Еще мгновенье, и Патрик скроется из вида.

Девочку захлестнула паника, и она, путаясь в развевающихся юбках из выцветшего набивного ситца, бросилась вслед за удаляющейся мужской фигурой. Джейн Барнаби неслась по замерзшим лужам, покрывающим грязную, изрытую колесами улицу, не чувствуя боли, когда острые льдинки впивались ей в ступни через дыры в тонких подошвах. Но до платформы еще далеко – ярдов сто.

– Подожди! Пожалуйста, не уезжай!

В серой предрассветной мгле силуэт Патрика Рейли казался расплывчатым пятном. Должно быть, он все же услышал ее крик – на мгновение приостановился, но тут же вновь решительно двинулся вперед. Его длинные ноги быстро отмеряли расстояние между зданием вокзала и стоящим на путях пассажирским поездом.

Он уезжал от нее.

Страх сдавил горло, и Джейн отчаянно рванулась вперед. Паровоз уже пыхтел, напрягая стальные мышцы и готовясь к отправке.

– Подожди же!

Патрик не оборачивался, словно не слышал.

Вспыхнувший гнев придал ей сил, и Джейн закричала:

– Слышишь, черт тебя побери? Не смей садиться!

Он замер на полушаге и обернулся, глядя, как она бежит по платформе.

Джейн подлетела к нему и выпалила, не переводя дыхания:

– Я с тобой!

– Черта с два. Я уже сказал тебе вчера вечером: ты останешься здесь.

– Ты должен взять меня.

– Ничего я не должен, – нахмурился Патрик. – Возвращайся к своей мамаше. Она будет тебя искать.

– Нет, не будет. – Джейн шагнула к нему. – Сам знаешь: матери нет дела ни до чего, кроме опиума. Ей все равно, где я.

Он покачал головой.

– Ты и без меня это знаешь. – Джейн облизнула губы. – Я поеду с тобой. Матери я не нужна. И никогда не была ей нужна.

– Ну… мне-то ты тоже не нужна… – неловко выговорил Патрик. Его и без того красные щеки покраснели еще больше, а резкий ирландский выговор стал особенно заметен. – Не в обиду тебе. Но к чему мне ребенок!

– Я не ребенок. Мне почти двенадцать. – Джейн слукавила – ей недавно исполнилось одиннадцать, но Патрик, вернее всего, не помнит, сколько ей. Она решилась сделать еще один шаг: – Возьми меня с собой. Ведь я твоя дочь.

– Сколько раз повторять! Я не отец тебе.

– Мать говорит, что вернее всего – ты. – Девочка притронулась к пряди рыжих вьющихся волос, обрамляющих ее тонкое личико. – У нас одинаковые волосы, и ты часто приходил к ней до того, как она пристрастилась к трубке.

– Кроме меня, к ней приходила добрая половина мужиков, работающих на Тихоокеанской дороге. – Лицо Патрика неожиданно смягчилось, и он присел на корточки рядом с Джейн. – Видишь ли, у многих ирландцев рыжие волосы. И я, черт возьми, могу назвать четырех человек из нашей бригады, которые бывали у Перл постоянно. Почему бы тебе не выбрать одного из них?

Потому что ей отчаянно хотелось, чтобы отцом был Патрик. Он добрее всех тех, кто навещал ее мать у Француженки, заведение которой располагалось в палатке. Патрик чаще бывал пьян, чем трезв, но никогда не обижал женщин, как делали это другие, а завидев Джейн, даже выражал ей всякий раз грубоватую симпатию.

– Нет, ты! – Джейн упрямо вздернула подбородок. – Ты не можешь доказать наверняка, что это не ты.

Патрик так же упрямо вздернул подбородок, невольно в точности повторив ее жест.

– А ты не можешь доказать наверняка, что это я. Так что возвращайся назад к Француженке и оставь меня в покое. Господи, я понятия не имею, как обращаться с детишками.

Она изумленно посмотрела на Патрика:

– А почему ты должен со мной возиться? Я сама о себе позабочусь.

По его грубому лицу, словно высеченному из камня, пробежала тень сочувствия.

– Да, конечно, ты все это время сама билась как рыба о лед. Каково это, расти в лачуге среди шлюх да еще при мамаше, которая не выпускает изо рта чертову трубку с опиумом…

Джейн тут же воспользовалась его слабостью:

– Со мной не будет хлопот. Ем я мало и буду держаться подальше от тебя. – Он вновь начал хмуриться, и Джейн поспешила добавить: – Конечно, кроме тех случаев, когда тебе что-нибудь понадобится. Ты знаешь, я ведь привыкла много работать. Спроси любого у Француженки. Я выношу помои и помогаю на кухне. Подметаю, мою полы и бегаю с поручениями. Я умею считать и хорошо обращаться с деньгами. Француженка даже поручает мне в субботние вечера следить за тем, сколько времени провели посетители у женщин, и говорить им, когда истек срок, за который они заплатили. – Она стиснула руку Патрика. – Обещаю, я буду делать все, что тебе нужно. Только возьми меня с собой.

– А-а, дьявол, ты не понима… – Он на мгновение замолчал, глядя в ее широко раскрытые умоляющие глаза, а затем пробормотал: – Послушай, я работаю на железной дороге. Это все, что я умею. Сейчас работа здесь окончена, рельсы проложены. Мне предложили руководить бригадой в Солсбери, а для безграмотного ирландца вроде меня – это большая удача. Солсбери находится в Англии, по ту сторону океана. Ты не захочешь уезжать так далеко.

– Хочу! Мне все равно, куда мы поедем. – Маленькая ручка вцепилась в его мощное запястье. – Ты только попробуй… Обещаю, не пожалеешь.

– Как же! Черта с два, не пожалею! – проговорил Патрик с внезапной досадой, стряхнул ее руку со своей и встал. – Я не собираюсь до конца своих дней нянчить ребенка шлюхи.

И вновь двинулся к поезду.

Эта вспышка испугала, но не удивила девочку. Она привыкла, что все вокруг, кроме обитательниц заведения Француженки, не ставят ее ни в грош, относятся к ней с брезгливостью. Джейн давным-давно поняла, что она не такая, как другие дети, матери которых – законные жены, переезжающие из города в город вслед за своими мужьями, железнодорожными строителями. Те дети живут в совсем другом мире – там чистая одежда, вечернее купание по субботам и посещение церкви по воскресеньям. А в ее мире…

Джейн внезапно стало дурно, когда она вспомнила свой мир Душная, освещенная тусклым фонарем палатка Француженки, где кровати разделены лишь грязными одеялами, наброшенными на провисшие веревки… Сладковатый запах опиума, который мать курит из стеклянного сосуда странной формы, стоящего возле ее раскладной койки… Тяжелая ладонь Француженки, бьющая Джейн по щеке, когда девочка не слишком проворно исполняет приказ…

Сейчас, когда избавление было столь близко, она тем более уже не сможет вернуться туда.

Ее кулачки сжались так сильно, что ногти впились в ладони.

– Ты не отделаешься от меня, даже если уедешь один.

Я поеду за тобой.

Патрик был уже возле вагона и ставил ногу на металлическую ступеньку.

– Поеду, несмотря ни на что! – упрямо проговорила Джейн. – Я буду с тобой.

– Как бы не так!

– Я поеду за тобой в этот Содлбери и…

– В Солсбери… Тебе придется переплыть океан.

– Переплыву. И найду дорогу. Вот увидишь, я доберусь до… – Голос у девочки сорвался, и она не сумела договорить.

– Черт возьми! – Патрик, опустив голову, разглядывал рифленую ступеньку. – Откуда в тебе это проклятое упрямство?

– Возьми меня с собой, – прошептала Джейн. Она не знала, что еще сказать, как убедить его. – Пожалуйста. Я боюсь, что если останусь, то стану такой же, как она. Я… мне здесь очень плохо.

Он застыл на месте, ссутулив плечи. Тянулись томительные секунды.

– А-а, была не была!

Резко повернувшись, он спрыгнул на платформу. Большие веснушчатые руки обхватили девочку за талию, безо всякого усилия высоко подняли ее и поставили на вагонную площадку.

– Господи, какая же ты крошечная. Вообще ничего не весишь.

Он берет ее? Она боялась в это поверить.

– Об этом не беспокойся. Я хоть и маленькая, но очень сильная.

– Хорошо бы, коли так. Наверное, у тебя душа еле держится в теле, да Бог с тобой! Только вот что. – Он нахмурился. – Я тебе не отец, зови меня как все – Патрик.

– Патрик, – послушно повторила девочка.

– И тебе придется работать как вол, чтобы прокормить себя.

– Буду делать все, что скажешь. – Джейн изо всех сил вцепилась в металлический поручень, у нее закружилась голова от облегчения и радости. – Вот увидишь, ты не пожалеешь.

– Ладно, постой здесь, а я пойду договорюсь с проводником, – вздохнул, поворачиваясь, Патрик. – Он, конечно же, заставит меня купить тебе билет. Вот так-то: строишь-строишь эту проклятую дорогу, а потом приходится выкладывать кучу денег за…

– Два билета.

Он замер, медленно повернулся к девочке и переспросил со зловещей мягкостью:

– Ты сказала: «два»?

Джейн собрала все свое мужество.

– Второй – для Ли Сунга, – проговорила она, указывая на невысокого щуплого паренька, который все это время следовал за ней на некотором расстоянии, а теперь стоял, переминаясь с ноги на ногу, у вокзальной стены. – Он тоже хочет уехать. Это мой друг. Он не будет тебе обузой.

– Обузой? Да он же калека.

– Он умеет готовить, – быстро продолжала Джейн. – Ты ведь сам знаешь – не раз пробовал его стряпню у Француженки. А еще он очень смышленый – почти самый умный из всех, кого я знаю. Он учит меня читать и считать, знает все травы и…

– Нет, – бесстрастно отрезал Патрик. – Я не стану таскать за собой калеку. Отправь своего китаезу обратно.

– Но он должен поехать с нами.

Патрик вновь нахмурился. Неужели он передумает и прогонит теперь и саму Джейн? И все равно она ни за что не бросит Ли Сунга. И девочка принялась торопливо убеждать Патрика:

– Ты берешь меня, а Ли Сунг гораздо старше – ему семнадцать, он почти взрослый. Он сможет помогать тебе даже лучше, чем…

И видя, что лицо Патрика не смягчается, она закончила упавшим голосом:

– Он тебе не помешает. Я сама буду о нем заботиться.

Патрик взглянул на девочку с сомнением.

– Я справлюсь, – прошептала Джейн. – Только купи ему билет. Пожалуйста.

– По-твоему, я печатаю деньги?

– Я не могу без него уехать. Француженка просто разорвет его на куски.

Ли Сунг подошел к вагону и с надеждой переводил взгляд с Джейн на Патрика.

– Вы берете меня?

Джейн умоляюще смотрела на Патрика.

– Проклятье! – Патрик повернулся и зашагал к проводнику, стоявшему возле локомотива и беседовавшему с машинистом. – Но только до Омахи. Разрази меня гром, если я повезу его хоть на милю дальше.

Джейн облегченно перевела дух.

– Отлично. Забирайся в вагон, Ли Сунг.

– А где она, эта Омаха?

– Где-то далеко, – Джейн представляла себе это так же смутно, как и Ли Сунг. – Пока мы туда доберемся, я придумаю, как заставить Патрика повезти тебя дальше. Он не такой сердитый, каким хочет казаться.

Ли Сунг горько улыбнулся.

– Да, но он ирландец, а ирландцы не любят моих земляков.

– Я что-нибудь придумаю, – повторила Джейн. – Ты только пока держись от него подальше.

Девочка открыла дверь, ведущую в вагон, и застыла в испуге, почувствовав, как под ее ногами внезапно задрожал пол. Какое странное ощущение!.. Джейн с малых лет привыкла к кочевой жизни. Сколько она помнила себя, они с матерью постоянно переезжали из одного палаточного городка в другой, следуя вместе с заведением Француженки за бригадами железнодорожных строителей, прокладывавших рельсы, но ездить в поезде ей до сих пор еще не доводилось.

Поймав ее растерянный взгляд, Ли Сунг понимающе кивнул:

– Ну и силища! Теперь понимаю, почему паровоз называют стальным конем.

Джейн покачала головой:

– Он больше похож на драконов, о которых ты мне рассказывал. Пышет огнем и дымом, тащит за собой длинный хвост… – Она шла по проходу впереди Ли Сунга. – Но ничего, мы привыкнем к нему.

Ли Сунг забросил котомку на полку над головой Джейн, поставил ковровый саквояж у ее ног и задумчиво проговорил:

– Привыкнем, если к драконам вообще можно привыкнуть.

– Можно, – убежденно произнесла Джейн, села и сложила руки на коленях.

В воздухе пахло застоявшимся сигарным дымом, а из дальнего конца вагона, где топилась печь, тянуло теплом и ароматом свеженаколотых дров и угля. До чего все необычно! Но Джейн скоро привыкнет и к новым звукам, и запахам, и ощущениям, которые будут сопровождать ее в новой жизни.

– Все будет хорошо, Ли Сунг, – сказала девочка. – Вот увидишь, мы станем…

И тут из коврового саквояжа, стоящего у ее ног, послышался тоскливый скулеж.

– Вот проклятье! А я-то надеялась, что он будет спать. – Джейн опасливо выглянула в окно и увидела, что Патрик все еще стоит на перроне и спорит с проводником. Она быстро раскрыла саквояж, и оттуда тут же высунулась коричневая в белых пятнах щенячья мордочка. Девочка ласково погладила пушистую шерстку. – Тише, не скули.

– Говорил я, не бери ты этого приблудного.

Джейн подняла голову и бросила на Ли Сунга яростный взгляд.

– Сэму всего шесть недель. Француженка заморит щенка голодом, как заморила его мать и братьев. Я должна спасти его.

Ли Сунг смиренно кивнул, и его желтоватое лицо осветила слабая улыбка.

– Я понимаю, что ты не можешь иначе. Но твоему отцу это не понравится.

– А он ничего не знает… пока. – Девочка быстро захлопнула саквояж и пододвинула его к Ли Сунгу. – Возьми Сэма с собой в другой конец вагона и жди, пока я тебя не позову.

Пожав плечами, Ли Сунг поднял саквояж.

– Вернее всего, он просто вышвырнет меня из поезда вместе со щенком.

– Не вышвырнет. Я не позволю. Постараюсь убедить его, что сторожевая собака пригодится нам в этом… – она запнулась, вспоминая название города, куда они едут. – В Солсбери.

– А как тебе это удастся?

– Насяду на него и не отстану, пока не согласится, – Джейн решительно выпятила подбородок. – Когда чего-нибудь очень сильно желаешь, то непременно добьешься. Надо только стоять на своем, пока другой не устанет бороться.

– Будем надеяться, что твой отец устанет до того, как мы приедем в Омаху, – вздохнул Ли Сунг и, прихрамывая, поплелся по проходу в дальний конец вагона.

Тем временем отец Джейн кончил спорить с проводником и сердито зашагал по платформе.

Отец. «Он запретил называть себя так», – с тоской подумала Джейн. Патрик не признает ее своей дочерью, и обращение «отец» только рассердит его. Возможно, если она будет трудиться до седьмого пота и сможет стать ему необходимой, то когда-нибудь он разрешит ей произносить это слово.

Пронзительный паровозный гудок заставил Джейн вздрогнуть, а когда поезд внезапно тронулся с места, девочка изо всех сил вцепилась руками в деревянное сиденье.

Она слышала, как ругается Патрик, догоняя вагон и прыгая на ходу на площадку, и видела, как за окном стынут в холодном воздухе клочья паровозного пара. Черный дракон медленно скользил по рельсам, увозя ее прочь от Проментри Пойнт – временного городка, состоящего из кучки наспех сколоченных лачуг и выцветших от непогоды палаток.

Джейн смотрела, как за окном проплывают и исчезают из виду знакомые картины – то единственное, что она видела в своей жизни, и ей было страшно.

– Хочешь вернуться?

Джейн подняла глаза на отца… Патрика, который стоял рядом, выжидательно глядя на девочку.

– Могу отправить тебя домой на следующей же станции.

– Нет.

– Ну, смотри. Потом будет поздно.

Проментри Пойнт скрылся окончательно, словно его вовсе и не существовало, а вместе с ним внезапно пропал и страх. Джейн не представляла себе толком, что такое родной дом, но зато знала наверняка – заведение Француженки никогда не было ей настоящим домом. Раз отец у нее железнодорожник, переезжающий с места на место, то теперь ее домом станет, наверное, этот пыхтящий и ревущий дракон, который везет их в своем брюхе. А если это так, Джейн нужно узнать о нем побольше и свыкнуться с ним. Да, именно так и надо: ее отец любит железную дорогу, и она должна полюбить ее ничуть не меньше.

– Я не хочу возвращаться. Просто вначале немножко испугалась, но теперь все прошло.

Патрик тихо пробурчал что-то и сел рядом.

Джейн закрыла глаза и стала слушать, как колеса гремят по стальным рельсам, и постепенно ей начало казаться, что этот равномерный стук напоминает биение гигантского металлического сердца, пульсирующего в такт едва различимому дыханию – шипению пара. Может быть, дракон не так уж свиреп. Может быть, когда-нибудь она узнает все его тайны, и он станет ей другом…

1

Крюгервилл, Африка

3 апреля 1876 года

Более всего Руэл в эту минуту напоминал Йену молодого тигра, изготовившегося к прыжку.

В правой руке Руэл сжимал костяную рукоятку ножа. На губах его застыла улыбка. Он был обнажен до пояса, и при свете фонаря каждый мускул его хорошо развитого тела отчетливо вырисовывался на золотисто-бронзовой коже. Голубые глаза светились радостным возбуждением. Медленно и спокойно он приближался к огромному мулату с мачете в руках.

Йен Макларен напрягся, увидев сквозь клубы дыма двух бойцов, приготовившихся к схватке. Он даже не представлял, что его брат может выглядеть таким смертельно опасным человеком. Хотя помнил, что даже в детстве, совсем мальчишкой, Руэл никогда и никому не спускал обиды. А уж те сведения, которые Йен регулярно получал в течение многих лет, тем более не давали повода заподозрить Руэла в излишней кротости и смирении.

«Тигр ступает мягко, глаза его светятся ярко…»

Строки старинной шотландской баллады сами собой всплыли в памяти Йена при виде той хищной грации, с которой ступал Руэл. В нем с малых лет энергия била ключом. Но сейчас это было уже что-то совершенно иное: неукротимая жизненная сила, ощущаемая даже на расстоянии. За то время, что они не виделись, черты его лица, которые Маргарет однажды сравнила с красотой падшего ангела, стали жестче и определеннее, но они по-прежнему приковывали к себе взгляд. Рыжеватые и светло-золотистые пряди его темно-каштановых волос, завязанных на затылке тонкой лентой, еще более усиливали неожиданно пришедшее на ум сравнение с тигром.

Мулат первым бросился в атаку. Мачете со свистом рассекло воздух.

Руэл без труда отразил выпад и насмешливо улыбнулся.

– Наконец-то, Барак! А то я уже начал скучать!

– Что же вы стоите и смотрите! – Женщина по имени Мила дернула Йена за руку. – Вы же обещали, что если я приведу вас к нему, то вы поможете. Барак убьет его!

– Да, он явно настроился сделать это, – пробормотал Йен.

Он прибыл в город всего лишь четыре часа назад. В поселке золотоискателей ему указали на эту Милу, шлюху, с которой часто проводил время его брат и которая принимала близко к сердцу все, что касалось Руэла. Это ничуть не удивило Йена. Женщины всегда тянулись к Руэлу, привлеченные его беззаботным обаянием. Они затягивали его к себе в постель еще до того, как он достиг зрелости. Странным было другое. Йен почему-то не испытывал никакого страха, глядя на Руэла и его противника. Конечно, рядом с громадным Бараком с бычьей шеей и таким же громадным телом и мускулами Руэл смотрелся стройным мальчиком. Тем не менее Йен чувствовал, что этот гигант не более опасен для Руэла, чем те задиры, что приставали к его брату в детстве.

– Руэл терпеть не может, когда я вмешиваюсь в его дела. Подождем немного. – Йен успокаивающе притронулся к руке женщины, в ужасе застывшей рядом.

Гигант-мулат сделал еще один выпад. Руэл ловко увернулся, так что лезвие скользнуло мимо, едва не задев его по животу.

– Уже лучше, – засмеялся Руэл. – Но до совершенства еще далеко. Экий ты неуклюжий.

Барак взревел от злости и бросился на противника.

Руэл с быстротой молнии скользнул влево, оставив красную полосу на спине Барака.

– С мачете ты обращаешься так же грубо, как и с колодой карт Я мог бы обучить тебя пользоваться тем и другим. – Руэл гибко ускользал от здоровяка, подобно мангусту, на которого набрасывается кобра. – Но если честно, то мне не хочется зря тратить на это время, потому что тебя все равно скоро убьют.

– Нельзя ли обратиться к какому-нибудь представителю закона, чтобы он прекратил драку? – спросил Йен у женщины.

Она в замешательстве смотрела на него:

– Представителю закона?

– Ну да, – нетерпеливо отозвался Йен.

– Здесь не существует никаких законов, – ответила она. – Остановите их. Барак хочет захватить участок Руэла. Он уже давно ищет повод затеять драку, чтобы убить его.

Теперь схватка шла всерьез. Мачете, как меч, со свистом рассекало воздух, и нож Руэла выглядел детской игрушкой рядом с этим страшным оружием. Йен пробормотал проклятие, оглядывая собравшихся в баре. Ему нечего ждать помощи от этих неряшливых грубых мужчин, сидевших в зале за столиками пользующегося дурной славой заведения. Золотоискатели с жадным любопытством смотрели на схватку противников, подзадоривая их одобрительными выкриками. Жестокое зрелище явно доставляло им удовольствие.

Надо что-то предпринять. Нельзя, чтобы Руэл совершил убийство, пусть даже и в целях самозащиты.

Разъяренный Барак снова бросился вперед. Руэл опять без труда увернулся. На плече гиганта появился еще один длинный кровавый след.

– Ты начинаешь надоедать мне, сукин сын, – сказал Руэл.

Он еще продолжал подшучивать над Бараком, но Йен уже угадывал признаки глубокого раздражения, которое начало закипать в груди брата. Еще немного, и он перестанет воспринимать поединок как игру.

Вид крови на своем теле привел Барака в неистовство. Взревев, он бросился на врага.

На десятую долю секунды Руэл замешкался, и мачете царапнуло его по груди.

– Замечательно! – Руэл проворно отскочил в сторону. – Всегда надо пользоваться излишней самоуверенностью противника. Возможно, ты не так туп, как мне казалось.

– Вы обманули меня. Почему вы стоите и смотрите? – Женщина вцепилась Йену в руку. – Неужели вы не понимаете… Руэл… Он не такой, как другие. Он заставил их уважать меня. А сейчас он может умереть… Этот Барак… – Не выдержав, она бросилась к мужчинам, что кружили друг против друга, стараясь нанести последний решающий удар.

– Нет, – Йен рванулся за ней, схватив по дороге с чьего-то стола бутылку с виски.

Раздался протестующий возглас.

– Я заплачу, – не оборачиваясь, бросил Йен.

В смехе Руэла слышались уже более жесткие нотки. Он явно не собирался затягивать игру с Бараком.

– Оставь его, Барак! – закричала Мила и бросилась сзади на спину мулату, пытаясь сцепить пальцы на его бычьей шее.

Удивленный Руэл замер, глядя на происходящее, а потом расхохотался.

– Слезай с него, Мила. Ему и без тебя туго приходится!

Барак встряхнулся, как медведь, выбравшийся из воды, и Мила упала на пол.

Барак повернулся к ней и взмахнул мачете.

Смех Руэла резко оборвался.

– Не смей трогать ее, ублюдок! – Он бросился вперед, и кинжал его прочертил еще одну красную борозду на шее Барака.

Изрыгая проклятия, мулат повернулся к противнику и взмахнул своим страшным оружием.

Мягко покачиваясь, Руэл приготовился встретить удар. Глаза его вспыхнули синим пламенем. Ноздри раздувались.

– Ну, теперь берегись, – проговорил он низким голосом.

Йен шагнул вперед и негромко проговорил:

– Не надо!

Руэл буквально остолбенел, услышав его голос.

– Йен? – сказал он, невольно отводя взгляд от Барака. – Какого дьявола ты тут делаешь?..

Мулат, воспользовавшись тем, что противник отвлекся, прыгнул вперед. И мачете рассекло плечо Руэла. Лезвие было нацелено точно в сердце. Если бы в последнюю секунду Руэл не увернулся, мачете пронзило бы его насквозь.

Йен услышал крик стоявшей на коленях женщины, увидел, как лицо брата исказила гримаса боли, и, уже ни о чем не думая, поднял бутылку виски и со всей силы ударил мулата по голове.

Бутылка раскололась. Острый запах спиртного ударил в ноздри.

Гигант издал какой-то невнятный звук, зашатался и рухнул на пол.

Колени Руэла тоже подогнулись от охватившей его слабости.

– Проклятие, Йен, какого черта ты вечно вмешиваешься в самый неподходящий…

Руэл не договорил начатую фразу и непременно рухнул бы рядом со своим противником, если бы Йен не подхватил его на руки с такой легкостью, словно это был ребенок.

– Я приехал, чтобы увезти тебя домой, – сказал он.

Но Руэл уже не слышал этих слов. Он был без сознания.

Открыв глаза, Руэл понял, что лежит в своей лачуге. Слишком много ночей он провел на этой койке, глядя на звезды сквозь щели в потолке, размышляя о своей жизни, чтобы не вспомнить, где он находится.

– Очнулся? Слава Богу…

Руэл перевел взгляд на человека, сидящего рядом.

Большой орлиный нос, большой рот, глубоко сидящие светло-карие глаза – черты этого в общем некрасивого лица скрашивало выражение незаурядного ума и чувства юмора. Это был не кто иной, как Йен, его старший брат.

– Ты несколько дней пролежал в бреду, но уже начинаешь поправляться, – сказал он.

Шотландский выговор показался таким родным и дорогим, что на мгновение Руэл почувствовал острую тоску по дому. Но он тут же отогнал от себя эту мысль. Наверное, все дело в том, что болезнь изнурила его. На самом деле ему удалось вытравить из своего сердца всяческие воспоминания о Гленкларене уже через шесть недель после отъезда.

– Что ты здесь делаешь? – едва шевеля губами, выговорил Руэл.

– Я уже сказал, – Йен опустил тряпицу в миску с водой, стоявшую у кровати, – приехал, чтобы забрать тебя домой.

– Еще немного – и тебе удалось бы увезти меня в гробу, – грубовато проворчал Руэл, начиная приходить в себя по-настоящему. – Сколько раз я твердил тебе: не становись у меня на пути во время драки.

– Прости. Я и в самом деле виноват, что так все получилось. Мне показалось, что ты настолько разозлился, что можешь и вправду прикончить этого болвана, хотя сначала и не собирался делать этого.

– Ну и что с того?

Йен вынул тряпицу из миски, слегка отжал ее и положил на лоб Руэлу:

– Убийство – слишком тяжкий грех. Не стоит брать его на душу. Жить намного легче, когда на твоих плечах нет такого страшного груза. Хочешь пить?

Руэл кивнул. Йен наклонился и наполнил железный ковш из ведра, стоявшего у грубо сколоченного – как и вся нехитрая мебель в хибарке – табурета.

Йену уже должно было исполниться тридцать пять, но он почти не изменился с тех пор, как они виделись последний раз. Он был все так же силен и крепок. Темные волосы оставались по-прежнему коротко подстриженными. И манера двигаться и говорить отличалась степенностью и неторопливостью. Но самое сильное впечатление производил ум, светившийся в его глазах, и какая-то внутренняя сила.

Йен поднес к губам Руэла ковш.

– На печке стоит горшок с тушеным мясом. Мила приготовила его полчаса назад, оно, должно быть, даже не успело остыть.

Руэл, выпив до конца всю воду, отрицательно покачал головой.

– Ну хорошо, поешь потом. – Йен положил ковш в ведро и ласково вытер влажный лоб Руэла. – Эта Мила, кажется, очень предана тебе.

– Просто с тех пор, как я проучил нескольких подонков, пристававших к ней, она прониклась ко мне доверием.

Йен покачал головой.

– В такой дыре, как эта, все ищут людей, которым можно доверять.

– Это не просто доверие. Она так отважно ринулась на помощь, считая, что тебе грозит опасность…

Руэл не без удивления улыбнулся.

– Я, конечно, догадывался, что женщины меня ценят. Но даже в самых смелых мечтах не мог представить, что они готовы остаться без головы, лишь бы удержать меня меж ног, – с нарочитым цинизмом проговорил он и тут же сменил тему, заметив, что его слова покоробили брата: – Во всяком случае, можно надеяться, что она присмотрит за мной, пока я не приду в себя. Так что тебе незачем задерживаться.

– Ты уверен, что не хочешь есть? Это придаст тебе силы. Мне бы хотелось тронуться в путь недельки через две. Хорошо, если к тому времени ты окрепнешь настолько, чтобы перенести путешествие.

– Я не собираюсь ехать с тобой.

– А что тебе здесь еще делать? Мила сказала, что Барак уже встал на ноги и захватил участок.

– Сукин сын, – пробормотал без всякого раздражения Руэл.

– Конечно. – Йен поморщился. – Однако, признаться, я даже рад, что так получилось. Вместо того, чтобы мстить мне, он всего лишь забрал участок.

– Надо было сначала подумать, что ты делаешь, а потом лезть в драку.

– Возможно, – мягко улыбнулся Йен. – По части драк мне с тобой не сравниться. Помню, ты и в детстве был грозой окрестных мальчишек. Не то, что я…

– Тебе никогда не хватало жестокости. Ты мог победить в нашей долине любого, но никогда не был беспощадным…

Йен не дал ему договорить:

– Как только ты встанешь на ноги, мы вместе пойдем к Бараку и потребуем, чтобы он вернул тебе участок.

Руэл задумался ненадолго.

– Нет.

– Очень разумно. – Йен повернул голову, чтобы внимательнее рассмотреть выражение лица брата. – Но совершенно не в твоем духе. Насколько я тебя помню, ты всегда исповедовал принцип «око за око».

– И не собираюсь отказываться от него, – отрезал Руэл. – Но сейчас, когда вопрос решился сам собой, пусть судьба отомстит за меня.

– Что ты имеешь в виду?

– Жила на моем участке иссякла неделю назад, – торжествующе улыбнулся он, – и я заранее наслаждаюсь, представляя себе, как этот ублюдок будет горбить спину на участке, надеясь Бог знает на что, а получит не больше крупицы золотой пыли.

– Ясно. – Йен помедлил. – Значит, жила снова оказалась такой же небогатой, как и в Джейленбурге?

Руэл насторожился.

– А что тебе известно про Джейленбург?

– Только то, что ты застолбил там участок, пробыл шесть месяцев и затем бросил его. – Йен снова погрузил тряпицу в воду и слегка отжал ее. – Уехал искать счастья в Австралию, затем в Калифорнию, откуда перебрался в Южную Африку…

– Вижу, ты все разузнал про меня…

– На самом деле, не очень. Я заплатил одному молодому человеку, чтобы он отыскал тебя. Но ему всякий раз не удавалось застать тебя на новом месте, ты ускользал буквально за несколько дней, а то и часов до его приезда. К счастью, в Крюгервилле ты задержался чуть подольше. – Он покачал головой, прикладывая тряпицу ко лбу Руэла. – Ты уже больше не мальчик. Хватит гоняться за миражами.

– Это не миражи, – слабо улыбнулся Руэл. – Меня всегда интересовало только золото. И рано или поздно я добуду его.

Йен сокрушенно вздохнул.

– Ты всегда твердил мне, что найдешь богатейшую жилу и станешь самым состоятельным человеком во всей Шотландии.

– И найду.

– Ты убежал из Гленкларена, когда тебе было пятнадцать лет. И до сих пор ничего не нашел.

– Откуда ты знаешь?

Йен оглядел убого обставленную лачугу, поднял глаза к потолку, в котором зияли огромные щели.

– Если ты отыскал свое золото, значит, стал еще большим скупердяем, чем старик Ангус Макдоналд.

Лицо Руэла расплылось в широкой улыбке.

– Кстати, как поживает Мэгги Макдоналд? Вы уже поженились?

Йен опустил голову.

– Маргарет не сможет выйти замуж до тех пор, пока ее старик будет нуждаться в уходе.

– Он все еще лежит? Бог мой! В таком случае, вы не сможете пожениться до конца своих дней. Разве что на краю могилы.

– А это уж как Господу Богу будет угодно, – спокойно ответил Йен и переменил тему: – А что такое Циннидар?

Руэл сразу насторожился.

– Циннидар?

– Он крепко засел у тебя в голове. В бреду ты все время повторял это название.

– А что еще я говорил?

– Ничего. Только это слово… Циннидар.