Текст книги "Приручить единорога (Странное предложение)"

– Я бы на вашем месте трижды подумал, прежде чем сказать «нет», – заметил Сэнтин, и в его голосе явственно зазвучали стальные нотки. – Когда мне начинают противоречить, я становлюсь крайне опасным человеком. Кроме того, у меня есть дурная привычка получать все, что мне захочется. А мне как раз хочется поместить вас в клетку и посмотреть, сумею ли я извлечь из этого хоть какое-то удовольствие для себя… – Его голос снова стал тихим, вкрадчивым, бархатно-шелковистым. – Выбирайте, моя прекрасная незнакомка: либо двухмесячный комфортабельный плен лично для вас, либо пожизненное заключение для ваших четвероногих друзей.

– Похоже, вы не оставили мне вообще никакого выбора, – заметила Жанна. – Вы же прекрасно знаете, как трудно мне будет смириться с тем, что несчастные, ни в чем не повинные создания попадут в зоопарк. Конечно, и там за ними будут ухаживать и кормить их, но после того, как они узнали вкус свободы… Для меня это все достаточно серьезно, как бы ни трудно вам в это поверить. Это – дело моей жизни, это моя работа, мой долг.

Она не договорила, почувствовав, как на глаза наворачиваются слезы.

– Да, – коротко кивнул Сэнтин, – выбора у вас нет. Могу ли я, таким образом, считать, что вы согласны?

Дождавшись ее нерешительного кивка, Сэнтин продолжил с еще большей издевкой:

– Позвольте же мне тогда еще раз уточнить условия сделки. Вы остаетесь со мной в том качестве, в каком мне будет угодно, до тех пор, пока я не вернусь в Сан-Франциско. За это я немедленно передаю права собственности на указанный участок земли заповеднику дикой природы, но оставляю за собой право отменить свое решение в течение двух месяцев, считая с сегодняшнего дня, в случае если вы не выполните свою часть договора. Ну как, идет?

– Это весьма одностороннее соглашение, – как можно спокойнее парировала Жанна. – Оно дает вам в руки совершенно неограниченные возможности, а я оказываюсь в весьма незавидном положении. Во всяком случае, перед вами я буду совершенно беззащитна.

– Именно такое положение дел устраивает меня больше всего, – откровенно поспешил согласиться Сэнтин. – Я хочу, чтобы вы были в моем полном распоряжении… на то время, пока вы остаетесь со мной. Это означает, что вы не должны общаться ни с вашим распрекрасным профессором, ни с кем из ваших друзей. Вы не должны ни звонить им, ни пытаться увидеться с кем-либо из них без моего разрешения.

– Вот уж действительно – клетка, – хмыкнула Жанна. – Вы уверены, что это действительно необходимо? Прошу прощения, но, на мой взгляд, это просто ваш каприз, и я не вижу причин, почему бы вам не…

– Мой каприз обойдется мне в два миллиона долларов, – напомнил ей Сэнтин. – Так вы согласны?

– С одним условием, – негромко, но твердо сказала Жанна. – Каждые три дня я буду звонить домой бабушке. Ни при каких обстоятельствах я не могу от этого отказаться, и не откажусь.

Сэнтин пожал плечами и небрежно кивнул:

– Я согласен. А сейчас я пошлю своего шофера, чтобы он забрал из мотеля ваши вещи. Сегодня ночью вы останетесь здесь.

– Подразумевает ли это, что я должна провести эту ночь в вашей постели? – уточнила Жанна с невозмутимым спокойствием, которого она отнюдь не чувствовала.

Сэнтин, сощурясь, посмотрел ей прямо в лицо.

– Что, если я скажу «да»? – полюбопытствовал он. – Вам, надеюсь, понятно, что я вправе потребовать от вас этого когда мне заблагорассудится? Согласитесь ли вы пожертвовать собой ради вашего, гм-м… вашего идеализма? Ради несчастных четвероногих, которых ожидает такая незавидная участь?

Его вопрос был настолько прямым и грубым, что Жанна невольно поморщилась. Но уже в следующее мгновение она упрямо вздернула подбородок и посмотрела прямо в его непроницаемые темные глаза.

– Да, если вы настаиваете, – просто сказала она. – То, что вы имеете в виду, часто продается по цене гораздо более низкой, чем выживание целого вида живых существ. К тому же мы, к счастью, живем не в пуританской Англии, когда простая физическая близость, обычный биологический акт рассматривались как тягчайшее преступление. Уж конечно, это не сможет изменить ни меня, ни моих взглядов. Когда все кончится, я сумею уйти с высоко поднятой головой и ни разу не обернуться.

– Вам, кажется, нравится дразнить меня, гордая женщина, – медленно проговорил Сэнтин. – Я бы даже назвал это иначе: вы бросаете мне вызов. Ну что ж, Оленьи Глазки, тем приятнее мне будет доказать вам, что вы ошибаетесь…

С этими словами он легко поднялся с кресла и, сделав два больших шага, очутился возле рабочего стола. Там он нажал какую-то кнопку и повернулся к Жанне:

– Но не сегодня, моя дорогая гостья, не сегодня. Если даже у меня и есть какие-то потребности, связанные, как вы выразились, с «физической близостью», то для их удовлетворения у меня в усадьбе есть женщина, которую я привез специально для этих целей.

Жанна почувствовала, что колени у нее подгибаются от облегчения, но она сделала все возможное, чтобы эта радость не отразилась на ее лице.

– Как хотите, – сдержанно ответила она. – Что касается моих вещей, то вам вовсе не обязательно посылать за ними. Чтобы добраться сюда, я взяла напрокат машину, и мне в любом случае нужно ее вернуть. На обратном пути я заскочу в мотель за вещами и заодно переговорю с Дэвидом.

– Это исключено. – Сэнтин нахмурился и покачал головой. – Я отправлю туда Доусона, а уж он сумеет втолковать вашему профессору, что вы остались ночевать в усадьбе, чтобы помочь уладить чисто технические вопросы, связанные с передачей собственности, – сказал он. – Я хочу, чтобы сегодня вы никуда не отлучались. Вашу машину вернут в прокатную фирму в целости и сохранности. Кстати, где вы ее оставили.

– Я не уверена, – пробормотала Жанна, задумавшись. – Машина стоит в рощице у восточной стены. Это светло-голубая «Шеветта», но я думаю, что никакой путаницы не возникнет – наверняка там только одна, моя машина.

– Ах, да!.. – Губы Сэнтина сложились в некое подобие улыбки. – Я уже забыл, что вы попали сюда не совсем обычным способом. Удачно это у вас вышло – со стеной… – Он снова окинул Жанну оценивающим взглядом. – Должно быть, вы намного сильнее, чем кажетесь на первый взгляд.

Жанна кивнула без всякой аффектации.

– Да, я очень сильная. Но ведь мое детство прошло на ферме, а потом я долго работала в заповеднике, так что было бы странно, если бы это было не так.

– А что за фокус вы проделали с моими доберманами? – поинтересовался Сэнтин, небрежно облокачиваясь на стол. – В этом есть нечто необычное, не отпирайтесь. Они должны были разорвать вас в клочья.

Жанна улыбнулась, и ее лицо сразу стало мягким, ласковым.

– Животные любят меня, – просто сказала она. – И мы прекрасно понимаем друг друга.

– Не может быть, чтобы дело было только в этом, – скептически заметил Сэнтин, и на его губах появилась циничная усмешка. – Голдсмит сказал, что собаки готовы были наброситься на человека, который их всегда кормил, чтобы не дать охране схватить вас.

– У меня нет других объяснений, – ответила Жанна, беспомощно пожимая плечами. – Возможно, все дело в том, что во мне течет кровь индейцев-чероки, которые на протяжении веков были очень тесно связаны с природой. Бабушка говорит, что все наши соплеменники умели найти общий язык с животными.

В дверь негромко постучали, и Жанна увидела на пороге слугу, одетого в черный фрак. Сэнтин, повернувшись к дверям, метнул на вошедшего недовольный взгляд, как будто был крайне недоволен тем, что ему помешали. В следующее мгновение его лицо изменилось.

– Все правильно, Фред. Ведь я сам тебя вызвал, не так ли? – Сэнтин криво улыбнулся. – Просто я успел об этом позабыть.

Он повернулся к Жанне, и выражение его лица снова неуловимо изменилось.

– Обычно мы завтракаем на веранде ровно в десять. Постарайтесь не опоздать. – Он указал рукой на остановившегося у двери слугу. – Это мой дворецкий Фред Стокли. А это – мисс Кеннон. Фред покажет вам вашу комнату и поможет устроиться. – Он повернулся к слуге и добавил: – Когда освободишься, зайди ко мне – у меня есть для тебя несколько поручений.

– Хорошо, сэр, мистер Сэнтин, – величественно отозвался Стокли глубоким, хорошо поставленным голосом. Произношение у него было подчеркнуто правильным, но Жанна знала, что подобная манера выговаривать слова отличает выпускников английских частных школ.

Это заставило ее взглянуть на Стокли с новым интересом. Она, разумеется, слышала, что в богатых домах Калифорнии считалось хорошим тоном иметь вышколенного английского слугу, но ей самой никогда не приходилось видеть ни одного. Дворецкому Сэнтина было лет пятьдесят. Роста он был невысокого, но благодаря своей величественной осанке он казался намного выше своих пяти футов и шести дюймов. Бледное лицо Стокли выглядело бы абсолютно бесцветным и незапоминающимся, если бы не внимательные светло-серые глаза под густыми бровями, которые были его единственной достаточно выразительной чертой. Тусклые русые волосы и глубокие залысины на высоком лбу также делали дворецкого совершенно незаметным, безликим, похожим на предмет обстановки.

Выйдя следом за Стокли в просторный холл, Жанна невольно задержала дыхание при виде сверкающего великолепия комнаты. Огромная бронзовая люстра в испанском стиле со множеством хрустальных подвесок освещала натертый до блеска паркет, сохранявший теплую красоту медово-желтого дерева. Самое удивительное заключалось, однако, в том, что свет этот не был электрическим: в многочисленных чашечках люстры были самые настоящие свечи, благоухавшие восковицей. Их пламя трепетало, высвечивая кованую бронзу узорчатых обручей и лап, играло в гранях хрустальных подвесок, и от этого по всему холлу и подножию ведущей наверх лестницы ползли расплывчатые пятна света. Лестница на второй этаж была под стать прихожей. Перила из красного дерева мягко лоснились, а широкие ступени были застланы ворсистой ковровой дорожкой той же цветовой гаммы, что и персидский ковер в библиотеке.

Коридор второго этажа оказался на удивление длинным. Жанне показалось, что они миновали не меньше двух десятков дверей, прежде чем Стокли наконец остановился.

– Надеюсь, вы останетесь довольны этой комнатой, мисс Кеннон, – величественно сказал он и, открыв дверь, первым вошел в спальню, чтобы включить свет.

Переступив порог комнаты, Жанна огляделась по сторонам и подумала, что ей вряд ли удастся найти здесь какие-то недостатки, даже если она будет придираться к мелочам. Спальня оказалась такой же просторной и столь же роскошно обставленной, как и все остальные помещения в доме, которые она видела. Пол был застлан серо-голубым ковром, который изысканно гармонировал с кружевными занавесками на окнах и с покрывалом на широкой двуспальной кровати. Сверкающий полировкой ночной столик и небольшой трельяж в углу несли на себе печать той же неподвластной времени красоты и мастерства резчиков, отличавших антикварную мебель, которую она заметила в библиотеке и в прихожей.

– Туалетная комната и ванная находятся здесь, – сообщил Стокли, подходя к высокой деревянной двери в дальнем конце спальни и открывая ее. Заглянув внутрь как бы для того, чтобы в последний раз удостовериться, что все здесь в порядке, он деликатно прикрыл дверь.

– Все необходимое вы найдете в бельевом шкафу, – сказал он и указал Жанне на элегантный телефонный аппарат «принцесса» на столе: – Если вам понадобится что-нибудь особенное, наберите «девять», и кто-нибудь из слуг обязательно вам ответит. Если хотите, Мария может подать вам ужин сюда.

– Нет, благодарю вас, – отозвалась Жанна, подавив в себе неожиданно возникшее желание говорить с тем же британским акцентом, что и Стокли. – Я поужинала всего пару часов назад и еще не успела проголодаться.

– Тогда вы, быть может, не откажетесь от чашечки горячего шоколада? – с мягкой настойчивостью предложил дворецкий, но Жанна отрицательно покачала головой.

– Нет, ничего не нужно, спасибо. Я приму душ и сразу же отправлюсь в постель. У меня сегодня был трудный день, и я немного устала.

– Как вам будет угодно. – Стокли слегка поклонился и, величественно повернувшись, двинулся к выходу. – На ночном столике имеется будильник, мисс, – предупредил он, останавливаясь на пороге. – Он заведен на половину девятого, но вы можете поставить его на любое удобное для вас время, Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать – я буду рад вам помочь. Спокойной ночи, мисс Кеннон.

Слушая мягкий баритон Стокли, Жанна невольно подумала, что он как будто сошел со страниц английской салонной пьесы. В ее представлениях он нисколько не соответствовал тому типу слуги, которого выбрал бы Сэнтин с его взрывным темпераментом и агрессивной напористостью. На губах ее даже появилась улыбка, которая погасла как только Жанна сообразила, что это свидетельствует лишь о непредсказуемости и сложности характера Сэнтина. Несомненно, он был человеком многоплановым и разносторонним, и это делало его еще более опасным противником.

К счастью, сегодняшней ночью Жанне можно было не беспокоиться о том, что за человек Сэнтин и что может быть у него на уме. Она примет душ и выкинет из головы все проблемы. Завтра у нее еще будет время, чтобы обдумать все возможные последствия их странной сделки.

Приняв такое решение, Жанна прошла в ванную, которая своими размерами едва ли не вдвое превосходила ее спальню в коттедже на территории заповедника. Пол здесь был устлан таким же серо-голубым мягким ковром, что и в комнате, а стены выложены белой и синей кафельной плиткой.

Раздевшись, Жанна встала под душ и пустила воду, отрегулировав ее так, чтобы она была достаточно прохладной, но не бодрила. Несколько мгновений Жанна просто стояла под ее упругими шипящими струйками, наслаждаясь их чувственной лаской, потом начала быстро намыливаться. Через несколько минут она смыла со своей кожи последние следы душистой пены и завернулась в белое махровое полотенце, которое нашла в шкафчике на полке с подогревом. Пока Жанна стояла под душем, она сумела совершенно выбросить Сэнтина из головы и от души поздравила себя с этим успехом.

Но оказалось, что радость ее была несколько преждевременной. Не успела она выключить свет и забраться в постель, под хрустящие накрахмаленные простыни, как мысли о Сэнтине нахлынули на нее с новой силой, легко одолев все барьеры, которыми Жанна надеялась от них отгородиться.

Она никак не могла отделаться от ощущения нереальности происходящего. Ситуация и в самом деле казалась ей безумной. Ни один человек, обладающий прагматизмом и деловой хваткой Сэнтина, не расстался бы с двумя миллионами долларов просто ради того, чтобы удовлетворить свою минутную прихоть. И все же, каким бы невероятным это ни казалось, он поступил именно так, и вот теперь она лежит в этой мягкой постели в роскошной спальне как живое доказательство того, что невероятные вещи все еще иногда случаются.

Несомненно, Сэнтин действительно страдает от скуки, если ее скромная особа неожиданно вызвала в нем такой жгучий интерес, подумала Жанна, улыбаясь в темноту. Она никогда не питала никаких иллюзий относительно своей внешности. Конечно, Жанна никогда не была – и не считала себя – дурнушкой, но с ее внешними данными тягаться с роскошными красавицами, которыми окружал себя Сэнтин, было абсолютно бессмысленно.

«С его любовницами», – мысленно уточнила Жанна и нахмурилась. Впрочем, она все еще надеялась, что до этого не дойдет. Ничто в поведении Сэнтина не указывало на то, что его вдруг обуяла страсть к ней. Кроме того, он сам сказал ей, что женщины ему нужны для того, чтобы получать удовольствие. Быть может, он еще передумает и отпустит ее. Для этого ему достаточно будет только сравнить ее скромные достоинства с достоинствами своей нынешней любовницы, которая, как он и говорил, разделит с ним постель сегодняшней ночью.

Нет, определенно ей не стоило бояться этого человека, которого она до этого дня совершенно не знала и который не знал ее. И все же при мысли о Сэнтине по ее обнаженным плечам, не закрытым теплым стеганым одеялом, пробегал холодок страха. Пристальный и внимательный взгляд черных глаз Сэнтина продолжал преследовать ее даже в темной спальне, и Жанна с дрожью вспомнила, с какой легкостью этот безжалостный взгляд проникал сквозь все ее защитные покровы – как внешние, так и внутренние.

За всю свою жизнь она еще ни разу не чувствовала себя настолько уязвимой и слабой, как в те моменты, когда, парализованная исходящей от Сэнтина властной силой, сидела в библиотеке на низенькой оттоманке.

И он действительно производил на нее странное впечатление. В его присутствии Жанна испытывала предательскую слабость, от которой у нее начинали дрожать губы и колени, но вместе с тем еще никогда она не переживала подобного подъема. Это было удивительно и странно – настолько странно, что в конце концов Жанна решила остановиться на самом простом объяснении, которое только пришло ей в голову. Должно быть, тревоги и треволнения сегодняшнего вечера так подействовали на ее чувства, что она невольно преувеличила обаяние и внутреннюю силу Сэнтина. Стоит ей как следует выспаться, и она снова станет сама собой.

Это умопостроение было таким логичным и естественным, что Жанна мгновенно упокоилась. Взбив подушку, она устроилась на ней поудобнее и мысленно пожелала себе «доброй ночи».

3

На следующий день Жанна по привычке проснулась в тот ранний предрассветный час, когда небо только-только начинает светлеть. Проснулась – и впервые в жизни пожалела, что принадлежит к тем людям, которые, едва открыв глаза, соображают четко и ясно. Пытаться заснуть снова было бесполезно – это она знала твердо. Интересно, чем ей теперь заняться? Как убить время до десяти часов – до завтрака с Сэнтином?

Как бы там ни было, оставаться в постели и лежать, тупо глядя в потолок, Жанна тоже не могла. А раз так, надо придумать себе какое-то дело. Что, если она попробует исследовать дом или территорию поместья?

Приняв это решение, Жанна нетерпеливо откинула одеяло и соскочила с кровати. Двигаясь к ванной упругим и быстрым шагом, она вдруг остановилась в изумлении, увидев возле двери свою сумку с вещами из мотеля и защитный комбинезон с рубашкой цвета хаки, которые висели на спинке стула. Комбинезон и рубашка оказались выстираны и тщательно отутюжены, а ее замшевые полусапожки – вычищены мягкой щеткой.

Тряхнув головой, Жанна довольно улыбнулась. В том, как появились в спальне ее вещи, было что-то волшебное, сказочное. Можно было подумать, что в замке Сэнтина есть свои эльфы и домовые, которые выходят из своих потайных убежищ после того, как все уснут, и принимаются за работу. И самое удивительное, что роль повелителя маленького народца вполне подошла бы Сэнтину.

Все еще улыбаясь, Жанна расстегнула сумку и, достав оттуда свежее белье, скрылась в ванной.

Она нарочно плескалась под душем как можно дольше. Надев на еще влажное тело свой защитный комбинезон с рубашкой, она вернулась в комнату и с удовлетворением отметила, что пока она совершала утренний туалет, небо окрасилось в розовые и голубые цвета, предвещавшие близкий восход солнца. Снаружи стало совсем светло, и Жанна могла спокойно выйти в сад, не рискуя напороться в темноте на какой-нибудь сучок или столкнуться с доберманами, пусть даже ее вчерашняя встреча с этими свирепыми псами закончилась вполне мирно. Впрочем, она тут же подумала, что это была не такая уж плохая идея. Жанна была вовсе не против, чтобы в этих ранних странствиях ее сопровождал хоть кто-нибудь. В первые минуты она даже хотела пойти и выпустить собак из вольеров, но потом с сожалением отказалась от этой мысли. Почему-то ей казалось, что охранники, и без того довольно мрачные на вид, не будут в особенном восторге, если она подружится с их четвероногими помощниками. Как видно, ей придется отправиться на прогулку одной.

Подавив вздох, Жанна бесшумно выскользнула из спальни, спустилась по лестнице в прихожую и, отперев тяжелую дверь с латунными накладками, вышла через черный ход в тот самый внутренний дворик, по которому ее вчера вели под конвоем.

Тихо прикрыв за собой дверь, Жанна огляделась.

При свете разгоравшегося дня она рассмотрела, что внутренний двор вымощен красивыми бежево-розовыми мозаичными плитками, а в самом его центре красуется удивительно изящный четырехъярусный фонтан розового мрамора. Каждую чашу-ярус поддерживали стоящие на хвостах каменные дельфины. В чашах рябила на легком ветру вода, но насос не работал, и струи не били вверх и не низвергались каскадом с яруса на ярус. Основанием фонтана служил неглубокий бассейн с двухфутовым бортиком из светлого песчаника.

Этим чудом можно было любоваться часами, но Жанна не стала здесь задерживаться. Решительно отбросив на спину заплетенные в косу волосы, она отправилась дальше, и вскоре ей стало очевидно, что сад, который она вчера приняла за дикие, почти непроходимые заросли, не уступает своей строгой красотой похожему на монастырь зданию усадьбы. Неприметные дорожки, проложенные между ухоженными живыми изгородями, разросшимися розариями и посадками декоративных кустарников, навевали поэтическое настроение и совершенно очаровали Жанну, но, выйдя на открытое место, она поняла, что еще не видела самой главной здешней достопримечательности.

Склон холма, по которому она спускалась, круто обрывался. Внизу протянулся узенькой полоской каменистый пляж, ограничивавший владения Сэнтина, но Жанна даже не взглянула туда. Открывавшийся с обрыва вид поразил ее своим великолепием, и от неожиданности у Жанны перехватило дыхание. Едва дыша от восторга, она любовалась сокрушительной мощью океана. В это утро он был хмур, беспокоен и неприветлив, но в его мощно-однообразном, вековечном движении, в сердитом ворчании вспененных волн, бьющихся о торчащие из песка валуны, была своя мелодия, своя особая красота, на которую можно было смотреть без конца.

Жанна остановилась на самом краю. Свежий утренний бриз ласкал ее лицо и волосы, и она ощутила, как изнутри в ней поднимается волна какой-то странной, дикой радости и неописуемого восторга, который она меньше всего ожидала испытать здесь, в этом роскошном, цивилизованном поместье.

Похоже, Сэнтин тоже любил бывать здесь. Оторвавшись от созерцания седого океана, Жанна обнаружила справа от себя небольшую, но уютную беседку, примостившуюся у самого обрыва. Поднявшись к ней по высеченным в земле ступеням, она увидела, что внутри беседка обшита красным деревом, а по периметру расставлены скамейки с обтянутыми плотной красной тканью сиденьями. Оконные проемы занавешивались такими же красными драпировками, которые сейчас были собраны и притянуты к несущим столбам толстыми витыми шнурами цвета тусклого золота, поэтому соленый морской ветер чувствовал себя в беседке полновластным хозяином.

Жанна уселась на ближайшую к обрыву скамью и, положив руки и подбородок на отполированные перила ограждения, стала смотреть на искрящиеся лазурные волны.

Открывающийся из беседки вид был так прекрасен, что с губ Жанны непроизвольно сорвался короткий счастливый вздох. Необузданная, дикая краса неспокойного океана рождала в ней чувство единения с силами природы и наполняла сознанием того, что и она тоже является частью этого замечательного мира.

Из беседки была видна круто уходящая вниз каменистая тропа, ведущая на пляж. В этот ранний час на ней никого не было, и Жанна вообразила себе грациозных диких коз, которые, легко перескакивая с камня на камень, спускаются к воде. Ей и самой хотелось взглянуть на пляж вблизи, но она решила, что исследует его в другой раз. В беседке было так хорошо и уютно, что Жанна даже не могла подумать о том, чтобы куда-то уйти. Она готова была вечно сидеть здесь, любуясь игрой постепенно успокаивающихся волн…

Так она просидела довольно долго, наслаждаясь ощущением мира и покоя, которое вливалось в нее полноводной рекой, и спохватилась только тогда, когда, бросив взгляд на солнце, заметила, что оно поднялось довольно высоко.

С сожалением покинув беседку, она вернулась на тропу и стала медленно подниматься к усадьбе.

Должно быть, Жанна шла слишком медленно, так как во внутреннем дворе усадьбы, у самых дверей, ее уже поджидала взволнованная горничная-мексиканка в темно-вишневой униформе.

– Сеньор Сэнтин ждать сеньориту, – с неодобрением сказала она и нахмурилась. – Мисс идти за мной, por favor [1]1
  Пожалуйста (исп.)


[Закрыть].

Следуя за горничной через прихожую и такую же роскошную гостиную к высоким, с пола до потолка, французским окнам, выходящим на веранду, ограниченную невысокими, словно кружевными перилами из резного туфа, Жанна погасила игравшую на ее губах улыбку. Похоже, слуги Сэнтина не привыкли к тому, чтобы кто-то относился к распоряжениям хозяина с таким непростительным легкомыслием. Что ж, если все в замке вели себя подобным образом, тогда нет ничего удивительного в том, что даже легкий намек на неповиновение вызывал в нем такое сильное раздражение.

Предмет ее нелицеприятных размышлений сидел на веранде, слегка отодвинувшись от стола, застеленного камчатной скатертью. Привлекательная блондинка в шифоновом халате, надетом прямо на ночную сорочку, сидела напротив Сэнтина и глядела на него с откровенным обожанием, которое способно было только повысить его самооценку, никак не наоборот. Впрочем, Жанна тут же подумала о том, что она вряд ли может осуждать женщину за это. Вылинявшие голубые джинсы выгодно подчеркивали мощь его сильных бедер и плоский живот, а белый свитер с высоким горлом не только оттенял смуглый цвет его кожи, но и делал плечи Сэнтина еще более широкими и мощными.

Взгляд, которым Сэнтин наградил показавшуюся в дверях Жанну, выражал крайнее неудовольствие. Впрочем, он постарался как можно скорее спрятать свое раздражение.

– Доброе утро, мисс Кеннон, – приветствовал ее Сэнтин, чуть привставая со стула. – Вы выглядите так, как будто уже давно проснулись. Я полагаю, вы осматривали местные достопримечательности? Охранники, во всяком случае, решили, что вы похожи на человека, который собрался обчистить дом, и мне пришлось убеждать их в обратном. Скажите, вы всегда встаете так рано?

Жанна кивнула.

– Всегда. Когда работаешь в заповеднике, волей-неволей приходится вставать с первыми лучами зари, чтобы полностью использовать световой день – в лесу ведь нет фонарей и настольных ламп. Я привыкла. Впрочем, я и без этого всегда была «жаворонком», а не «совой».

– Ну а Дайана, наоборот, ночная птица, – сказал Сэнтин с такой очевидной насмешкой, что сомневаться в том, какой смысл он вкладывает в эти слова, не приходилось. – Любопытный контраст, верно?

Его замечание было не просто неприличным – оно было грубым и бестактным, и Жанна почувствовала, как в ней шевельнулся гнев. Почему любовница Сэнтина так безропотно сносит эти прозрачные намеки и скверно замаскированное издевательство? Впрочем, судя по безмятежному личику блондинки, ей было глубоко плевать на оскорбления.

– Мы, кажется, незнакомы? – сказала Жанна, поворачиваясь к подруге Сэнтина и улыбаясь ей приветливой, сочувственной улыбкой, – Меня зовут Жанна Кеннон. Мне предстоит прожить здесь некоторое время, и я надеюсь, что мы с вами подружимся.

Блондинка ответила на ее улыбку совершенно пустым взглядом, не выражавшим ничего, кроме легкого недоумения. Глаза у нее были голубыми и прозрачными, как два горных озера, губы – полными и чувственными, а кожа – изумительно гладкой. Несмотря на маленький рост, она была довольно пропорционально сложена и, казалось, целиком состояла из соблазнительных выпуклостей и плавных кривых. Длинные светлые волосы, пребывающие в легком беспорядке, падали на плечи пушистым сверкающим облаком, а лицо хоть и не отличалось классической красотой, было миловидным и свежим, как у капитана школьной команды болельщиц.

– С моей стороны просто непростительно не представить вас, – больше обычного растягивая слова, проговорил Сэнтин, и Жанне пришло в голову, что он по какой-то причине здорово разозлился. – Это Дайана Симмонс, мой очень близкий друг.

– Как поживаете, Жанна? – промурлыкала Дайана и, изобразив на лице отсутствующую улыбку, снова поглядела на Сэнтина с вожделением, которое она даже не пыталась скрыть. – Это совсем не дорого, Раф, – сказала она тем же воркующим грудным голосом. – А какая тонкая работа! Ну, скажи «да», дорогой! Сделай мне этот подарок.

– Я подумаю, – несколько недовольно отозвался Сэнтин и повернулся к Жанне. – Мы обсудим это позднее. А вы, Жанна, садитесь и поешьте. Я уверен, что вы в ваших странствиях нагуляли зверский аппетит. – Он указал ей на стул рядом с собой. – Должно быть, вам понравилась моя беседка, если вы проторчали там все утро.

– Очень понравилась! – с жаром ответила Жанна, делая шаг вперед и усаживаясь на указанное ей место. Неожиданно ее брови недоуменно поползли вверх.

– А откуда вы знаете, сколько времени я провела там? – с любопытством спросила она.

– О, это очень просто, – пояснила Дайана томным голосом и взяла с тарелки ломтик дыни. – Раф утыкал всю территорию поместья видеокамерами. Ни одна живая душа не может сделать здесь и шага без того, чтобы он не узнал.

Она хихикнула.

– Понятно, – ответила Жанна, чувствуя, как приподнятое настроение покидает ее. Удивительное ощущение свободы и покоя, которое посетило ее в беседке на обрыве, оказалось всего-навсего иллюзией. В те минуты Жанна искренне верила, что она одна, а на самом деле все это время за ней пристально следили равнодушные и внимательные глаза охранников.

Должно быть, все это ясно отпечаталось у нее на лице, так как взгляд Сэнтина неожиданно стал еще более пронзительным и острым.

– Готов побиться об заклад, вам это не понравилось, – спокойно констатировал он и потянулся за серебряным кофейником, чтобы наполнить ее чашку.

– Совершенно не понравилось, – негромко сказала Жанна и опустила голову, чтобы не встретиться с ним глазами. Взяв с тарелки тост, она отщипнула крохотный кусочек и стала медленно жевать.

– Мне это кажется совершенно излишним, – добавила она тихо. – Я считаю, что у вас нет никакого права… подглядывать за частной жизнью ваших гостей.

– Возможно, – коротко согласился Сэнтин. – Но я считаю это совершенно необходимым, и вам придется с этим смириться. В частности, система видеонаблюдения помогает мне быстро установить местонахождение тех из моих гостей, которые не считают нужным вовремя выходить к завтраку.

– Не кажется ли вам, что меня нельзя причислить к категории «гостей»? – негромко возразила Жанна. – Гостей обычно приглашают, а я явилась к вам незваной…

Губы Сэнтина сурово сжались, а в темных, как грозовые тучи, глазах сверкнули молнии.