Текст книги "Вероника. Противостояние ведьмы"

– Мамочка, поплачь немножко, тебе легче станет. Я уже так сделал, мне помогло, – пробормотал малыш.

Вероника берёт у Полины платочек, вытирает слёзы.

– Всё, всё, я успокоилась. Простите, не смогла сдержать слёзы, сами вырвались.

– Не сдерживай их поплачь ещё, если хочешь. Мы тебя понимаем. Ванечка правду сказал, легче станет, вот мы все проплакались уже, наверное, и твоя очередь наступила плакать, – с жалостью в голосе прошептала Настя, сильнее прижимаясь к Веронике.

– Милые мои, если я буду плакать и раскисать, то из этого ничего хорошего не выйдет. Так что придётся держаться, и жить дальше.

Вероника уже успокоилась, вытерла слёзы. Настя и Ваня так и сидят, обняв её крепко руками. Полина смотрит на неё, словно хочет что-то спросить, но не решается. Вероника замечает этот взгляд Полины.

– Полиночка, ты что-то хочешь спросить у меня, да? – спросила она.

– Да, хочу поинтересоваться. Где мы будем брать деньги на жизнь? Ведь ты не работаешь, и дохода теперь у нас нет.

– У вашего папы оставались кое-какие деньги, он копил вам на учёбу. Думаю, на первое время должно нам хватить. Считаю, что повода для беспокойства нет. Не переживай относительно денег, Полечка, я всё устрою, – уверенно ответила Вероника.

– Хотелось бы в это верить. И не просто верить, а быть уверенными в том, что нас не будет ожидать нищета, – отметила Полина.

– У меня тоже есть сбережения, скажем так, я тоже копила на чёрный день. Лучше бы не копила, может и этот чёрный день не настал, – провещала Вероника.

Настя и Ваня, навострив ушки, слушают. В голову Ванечки начали прокрадываться мысли о том, что он может попасть в детский дом. Он совсем недавно смотрел передачу по телевизору о жизни детей в детских домах. Эти мысли заполнили всю голову Вани, и он не смог сдержаться и не спросить у Вероники.

– Мамочка, а мы не попадём же в детский дом, да?

Ванечка немного отстраняется от Вероники, смотрит ей прямо в глаза, так, как будто пытается что-то в них прочитать.

– Нет, мой милый, в детский дом вы не попадёте, это уж точно.

Он видимо увидел в глазах Вероники то, что хотел увидеть, и услышал в её словах то, что хотел услышать, снова прижался к ней и приобнял её.

– А когда у нас кончатся деньги, что ты думаешь делать?

Потом, потом, когда деньги совсем кончатся, что делать? – не останавливается Полина.

– Потом? Потом найду себе работу. Буду работать. А сейчас мне нужна ваша помощь и поддержка, потому что я одна всё не смогу вытянуть. Думаю, вы меня прекрасно понимаете? – с дрожью в голосе изрекла Вероника.

– Пожалуйста, сделай так, чтобы мы не попали в детский дом, нам туда нельзя, – заявила Полина.

– Никто никуда не попадёт, это я вам обещаю, сделаю так, что мы всегда будем вместе. Оставьте свои переживания, жизнь продолжается и надо жить дальше, а не раскисать. Всем всё понятно? Или нет? – с ноткой уверенности выдавила из себя Вероника.

Полина обнимает колени Вероники, о чём-то думает, отворачивается от них, на её глазах наворачиваются слёзы. Она не выдерживается и срывается в плаче, уткнувшись в колени, Вероника гладит её по голове.

– Полиночка, ты тоже поплачь, тебе тоже нужно поплакать, – произнёс Ваня.

Ванечка протянул руку к Полине, поглаживает её по голове, она плачет, не останавливается. Настал именно тот момент, когда слёзы сдерживать просто невозможно.

Глава 4 ТРУДНОЕ РЕШЕНИЕ

В последующий вечер Веронике всё же предстояло принять решение и съездить к своей матери. От этого решения зависела вся её жизнь и жизнь детишек, её продолжали терзать сомнения относительно выбора. Конечно же, она в душе его уже сделала, но на уровне сознания ещё не приняла. Вероника спешно собралась, попрощалась с детьми так, словно уже не надеялась вернуться. Дети с недоумением проводили её, не получив ни одного ответа на свои вопросы, куда же всё-таки собралась она в столь поздний час. И вот уже в своём автомобиле мчится навстречу своей новой жизни, либо…. Либо озвучивание её решения побудит мать пойти на отчаянный шаг, и Вероника больше никогда не вернётся к тем, кому обещала не бросить и быть всегда рядом. К детям, ставшим смыслом её жизни.

Автомобиль остановился у входа в особняк Мариетты, заглушила мотор, выходить не спешит, что-то её сдерживает. Поворачивает ключ зажигания, выключает. Делает глубокий вдох, выдох.

– Смелее, смелее Вероника. Рано или поздно тебе придётся это сделать. Давай, давай уже соберись с силами и ступай, – подбодрила себя Вероника.

Открывает дверь машины, выходит из неё, осматривает особняк. Он сегодня особо прекрасен в свете луны, полукруглые венецианские линии углов придают живость дому. Словно этот дом сам живой организм. Эта самая живость дома снова остановила Веронику, что-то её толкает сделать шаг назад. Всё, в сознании принято решение и возврата больше нет. Её разум, этот консерватор, уступил, потому что и у него не было выбора, так как её носитель уже в нескольких шагах от, если так можно выразиться, новой жизни. Вероника идёт к входной двери, подходит, поворачивает ручку двери, дверь не поддаётся, несколько раз дёргает ручку, пытается плечом подтолкнуть дверь, но, увы, дверь заперта. Оставила попытки, справится с дверью, тут она открывается и на пороге появляется Мариетта. Сегодня в дорогом, шикарном шёлковом халате, вишнёвого цвета. Ведьма расплылась в улыбке при виде дочери.

– Здравствуй моя дорогая. Очень приятный визит, рада тебе, проходи доченька, – с радостью провещала Мариетта.

– Здравствуй. Почему дверь закрыта? Не могла зайти, – с недовольством пробормотала Вероника.

– Не спокойные нынче времена наступили доченька. Ох, не спокойные, вот и приходится запирать двери на засов. Ты по делу или просто мать проведать приехала?

– По делу, вроде как, – с дрожью в голосе произнесла Вероника.

– А голос то, чего дрожит? Видно серьёзное дело у тебя ко мне. Ну, хорошо, проходи коли так, поговорим, что там у тебя приключилось.

Мариетта отходит в сторону пропускает в дом Веронику, обе входят. Хозяйка закрывает дверь на засов.

В гостиной повсюду горят свечи. Вероника прошла, осмотрелась.

– Ты словно кого-то ждала мама. Красиво приоделась, разожгла свечи. Влюбилась что ли? Мужчину ждёшь? – с улыбкой проговорила дочь.

– Если бы мужчину. Равного мужчину твоему отцу тяжеловато найти. Скучно стало мне что-то, тебя рядом нет, дом пустует.

Вероника подходит к свече, стоящей на журнальном столике, проводит рукой по пламени. Проходит к дивану, присаживается. Мариетта проходит к своему любимому креслу, присаживается. Это кресло ей привезли из самой Италии, изготавливалось по спецзаказу. Она к нему очень привязалась и порой даже ревновала, когда кто-то присаживался на него.

– Рассказывай, что у тебя стряслось в этот раз? Что за такое срочное дело у тебя ко мне? – с важностью королевы спросила хранительница.

– Знаешь, я приняла решение и хочу его тебе озвучить. Решила покончить с занятием чёрной магией, оставить всё и начать жить обычной жизнью. Тем более, потеряла близкого мне человека, и дети остались на мне. Вот это и хотела тебе сказать, – с уверенностью в голосе провещала Вероника.

Ярость медленно начинает бежать по венам Мариетты, вызвана она именно решением её дочери. Она закипает, вот-вот разорвёт от внутреннего напряжения, вскочила с кресла. Её трясёт, медленно превращается в страшную старуху, которую видела в отражении зеркала Полина. Глаза налились кровью, поджилки трясутся, пошла слюна изо рта.

– Ты, ты, ты посмела пойти против всего, что тебе уготовано? – в бешенстве прокричала ведьма.

Мариетта успокоилась, теперь её разрывает истерический смех. Веронике пришлось прикрыть уши, чтобы не лопнули перепонки. Ваза, стоявшая у камина от звука смеха, лопнула, рассыпалась на кусочки. Успокаивается, начинает обретать свой обычный облик. С трудом ей это удаётся, старуха снова вырывается наружу, видно, что существо Мариетты борется с этой сильной эмоцией. Ведь ей сейчас тоже предстоит принять одно из важных решений в своей жизни. Наконец она успокаивается, присаживается в кресло. Потирает руки.

– Так, и что ты предлагаешь мне сейчас делать, доченька?

– Для начала давай обе успокоимся. И поговорим спокойно, эмоции здесь излишне.

– Не смей меня успокаивать, ты во всём виновата. Ты и твоя никчёмная любовь. Это чувство, это мерзкое чувство любви, – с отвращением пробормотала Мариетта.

– Мама, я приняла решение, и изменению оно не подлежит. Взываю к твоему благоразумию, отпусти меня, ради детей.

– Ты хоть понимаешь, последствия принятого тобой решения? Понимаешь, или нет? Сейчас, отрекаясь от своего предназначения, отрекаясь от своей судьбы, один день, прожитый тобой на земле, будет равен трём дням жизни. Ты хоть это понимаешь? Через десять лет ты станешь никому ненужной старухой. Я не понимаю, зачем ты идёшь на такие жертвы? Это дети тебя надоумили, да?

– Дети ничего не знают. Они знают только лишь то, что им следует знать. О моём прошлом они и не догадываются, – с дрожью в голосе пробормотала Вероника.

– Я думаю, ты знаешь, что одна я не принимаю такого решения. Мне нужна встреча с близняшками. Всё будет зависеть от них. Либо они отпустят тебя, либо мы похороним тебя. Полагаю, ты понимаешь всю серьёзность ситуации?

– Конечно, мама, всё понимаю. Но и детей оставить тоже не могу. Не знаю, сможешь ли ты меня понять. И ещё одно, прежде чем уйти, дай мне увидеться с Глорией. Хочу поговорить с ней. И только не говори мне, что ты не знаешь где она, и бла, бла, бла. Я знаю, что ты в курсе всех дел, хочу просто попрощаться с сестрой.

Мариетта сидит и с недовольным видом смотрит на Веронику, достаёт из кармана халата связку ключей, бросает их дочери.

– На вот возьми, – с недовольством высказала она.

Вероника ловит ключи, смотрит на них.

– Что это за ключи?

– Ключи от нашего подвала. Спустишься и всё увидишь сама, теперь ступай, мне надо побыть одной и всё обдумать.

Вероника встаёт, идёт в холл. Подходит к двери от подвала, подбирает ключи, открывает замок. С осторожностью спускается по лестнице в подвал. Света в подвале нет, слышно только её неровное дыхание. Она спустилась в сам подвал, рукой нашарила выключатель. Щелчок, зажёгся тусклый свет. Осмотрелась, идёт по коридору, по обе стороны клетки и камеры. Это всё похоже на старинную камеру пыток. Вонь стоит невыносимая, такая, словно трупы здесь не выносили никогда. Трупный запах вперемешку с сыростью создаёт отвратительное представление об этом месте. Вероника прикрыла рот рукой, дышать просто невыносимо. Послышался глухой лязг металлической цепи. Она остановилась, прислушалась, осматривается.

– Глория, это я Вероника. Глория, сестрёнка, где ты? – прокричала она.

В ответ тишина, продолжает идти по зловонному подвалу. Осматривается, услышала шорох в одной из камер. Подошла ближе, пристально смотрит в дальний тёмный угол камеры.

– Глория, это ты, сестрёнка? – проговорила она.

Старается подобрать ключ к замку, который висит на решётке камеры. Открывает замок, снимает его, толкает решётку.

Разница в возрасте Вероники и Глории составлял всего лишь год. Но несмотря на то, что Вероника старше своей сестры только на год, она всегда проявляла о ней заботу, как о младшей сестрёнке. Всегда заботилась о ней и ухаживала, защищала и оберегала. В годы их детства, когда они ещё жили в деревне, девочки практиковали чёрную магию на своих соседях. Так, маленькие детские шалости, то у соседки вдруг сгниёт урожай яблок за ночь, прямо на деревьях. То стадо коров исчезнет, как оказывалось потом, коровы просто заблудились в лесу. То курицы перепутаются во всей деревне, одни уйдут к соседям, соседские бегут к другим соседям. В деревне было весело всегда, только не для их жителей. Девочки доставляли много хлопот всем. И тут, как-то появился провидец в деревне, он выяснил, что за всеми этими проделками стоит семья Мариетты. И её семья была изгнана из деревни. Но, семья всегда оставалась хранительницей шара молодости ведьм. Сама Мариетта жила тихо, но вот её дочери не давали покоя всем. Ей пришлось на время поселиться в лесу, в старой заброшенной хижине. Как в старые добрые времена, жить в лесу и прозябать там, пока не вырастут дети. Девочки подросли, их шалости уже отошли в сторону. Но, живя в лесу, они настолько стали близки друг другу, что уже не имели представления, как будут жить отдельно друг от друга. В лесу они научились языку зверей и птиц, общаться с растениями. Хотя эти навыки в большом городе им не принесли никакой пользы, просто стали бесполезны. Мариетта с самого детства им вбивала их жизненное предназначение, их судьбу. Всё их детство она оберегала своих дочерей от любви. При малейшем проявлении любви в душах и поступках девочек, она сразу это пресекала. Воспитывала в жёстких условиях, учила относиться без жалости к себе и людям. Учила трезво оценивать ситуацию. Прыжки с водопада помогали победить страх смерти и на время приглушить инстинкт самосохранения. Ведь если встанет вопрос о защите шара, то девочки должны были его защитить, даже если пожертвуют свои жизни. Прошли годы, но близость двух сестёр осталась. Она питалась любовью, которую девочки так сильно маскировали от Мариетты. Если не любовь, то девочки давно уже были бы врагами, только она помогла им остаться вместе. И где-то далеко-далеко, в глубине своего сознания, сёстры прятали это чувство от других. Потому что были уверены в том, что если любовь проявится в них, то сразу же будут попытки потушить её со стороны других ведьм, особенно со стороны матери.

Вероника входит в камеру, осматривается. Сама камера тёмная, в углу стоит обычный топчан, на нём лежит старый матрас и покрывало. На полу разбросаны грязные тарелки с остатками еды. У одной из тарелок сидит крыса, с наслаждением доедает остатки пищи.

– Зачем ты пришла сюда? – послышался шёпот из дальнего тёмного угла камеры.

– Глория, сестрёнка, я пришла к тебе, – прошептала Вероника.

Послышался тихий лязг металлической цепи. Из темноты прямо на Веронику шагнула страшная старуха. От неожиданного появления она отшатнулась назад от неё. Нога старухи прикована к цепи, конец цепи прикреплён к стене. На ноге кровавый след от крепления оков. Цепь тянется почти через всю камеру. Сделано так, чтобы узник мог хоть немного передвигаться.

– Глория, милая, это ты? – с испугом произнесла Вероника.

– Я, сестрёнка, я.

Вероника подошла к старухе, крепко её обняла. С её глаз потекли слёзы. Старуха тоже обняла крепко сестру.

– Твои слёзы здесь не помогут, сестрёнка. Зачем ты пришла сюда?

Вероника отстраняется от Глории.

– Здравствуй родная. Что с тобой стало? Что это чудовище с тобой сделало? – сквозь слёзы пробормотала она.

На глазах Глории наворачиваются слёзы, обе плачут на взрыд, обнялись, сильно прижались друг к другу. Так прошло несколько минут, успокоились обе почти одновременно. Отпустили друг друга из объятий, слёзы вновь побежали из глаз сестёр. Они вытирают слёзы друг у друга руками. Начинают улыбаться. Улыбки и слёзы, радости встречи и печали разлуки, перемешались. Обе не знают, что и сказать.

– Прости, прости меня милая. Прости меня, что оставила тебя в такое трудное для нас всех время. Прости меня Вероничка, пожалуйста, прости, – еле сдерживая новый поток слёз, прошептала Глория.

– Перестань, что ты такое говоришь. Это ты меня прости, что не отыскала тебя раньше и не смогла тебе помочь. Мама все эти годы скрывала от нас всю правду о тебе. Даже обрушила весь гнев на Марию. Теперь та должна ходить остаток своих дней старухой. А она всего лишь только спросила, где ты, и всё.

– Идём, присядем на топчан. Тяжеловато мне стоять. Ноги не держат совсем уже.

Вероника берёт под руку Глорию. Помогает ей присесть на топчан, сама присаживается рядом.

– Может, расскажешь мне, что случилось с тобой? Мама никому и никогда не рассказывала о тебе. Мне интересно знать, за что ты столько лет сидишь в этой камере. Питаешься объедками. И из друзей у тебя только вон, крысы.

– Знаешь, я не хочу об этом даже и говорить. Может, расскажешь немного о себе?

– О себе мне пока нечего рассказывать, возможно, скоро тоже составлю тебе компанию.

– Что ты такое говоришь, Вероника. Сплюнь. Предречения из твоих уст всегда сбываются.

Вероника три раза сплёвывает через левое плечо.

– Так нормально будет, – уже радостно провещала она.

– Быстро у тебя, однако меняется настроение, я посмотрю.

– Я просто очень рада тебя видеть. А теперь давай, рассказывай, за что Мариетта тебя сюда упекла?

Видно, что Глория не хочет говорить, видимо вспоминать прошлое ей не совсем легко.

– Ладно, уговорила, слушай.

Вероника устроилась поудобнее, приготовилась слушать.

– Одна из ведьм, из соседнего города сделала так, что у одной из женщин начался развиваться рак головного мозга. Но, она не смогла закончить ритуал, и энергия этой женщины не передалась в шар. Поэтому ведьма обратилась за помощью к Мариетте, а та, в свою очередь обратилась ко мне, чтобы я закончила дело.

– И, конечно же, ты согласилась? – перебила рассказ Вероника.

– Не перебивай, что за привычка.

– Всё, всё, молчу. Продолжай.

– Так вот, ко мне пришла эта женщина. Вроде дело как дело, я приготовилась. Отыграла спектакль, чтобы всё выглядело так, как женщина хотела это видеть. Потом меня что-то остановило, решила посмотреть, что у неё в семье. Взяла её руку и увидела….

С глаз Глории потекли слёзы, вытерла слёзы рукой, немного успокоилась.

– Что, что увидела? – с любопытством спросила Вероника.

– И увидела то, что не должна была просто видеть. У этой женщины пятеро детей, муж был военный, его убили на войне. И тут…. И тут во мне что-то щёлкнуло, я не знала, что делать. Если закончу ритуал, то дети останутся сиротами, и Бог весть что их ждёт в жизни….

Глория совсем расплакалась, ревёт, уже не может остановиться. Вероника её обняла, прижала к себе.

– Тихо, тихо, моя. Успокойся, не заводись ты так, всё, хватит, – успокаивает её Вероника.

Глория начала успокаиваться.

– Ладно, хватит об этом уже. Давай сменим тему разговора. Вижу, воспоминания тебе не в радость, – с сожалением вылила Вероника.

Она отпускает из объятий Глорию, вытирает слёзы с глаз.

– А самой-то интересно, да? Чем же закончилась история с этой женщиной? – уже с улыбкой пробормотала Глория.

– Если честно, то да, очень даже интересно. Ладно, продолжай уж, уговорила.

– Во мне что-то щёлкнуло, и я решила помочь этой женщине ради её детей. Захожу в тонкий план энергетических сплетений и вижу сгусток черни прямо у неё в голове. Далее смотрю, откуда идёт след. Иду по нити и вижу, если я достану этот сгусток, то он по нити вернётся к тому, от кого пришёл. А пришёл он от той ведьмы, которая не справилась.

– Подожди, подожди, не совсем понимаю, как это вернётся? – снова перебила рассказ Вероника.

– Научишься ты не перебивать, уже? – отругала её Глория.

– Прости, прости, продолжай.

– Я вырвала этот сгусток из этой женщины, и он ушёл по нити к той ведьме. Ведьму нашу ждала мгновенная смерть. А женщина вмиг исцелилась. Потом, я ей поставила защиту на всю оставшуюся жизнь. Взяла с неё клятвенное обещание, что она никогда больше в жизни не будет обращаться за подобного рода помощью. Она вроде бы всё поняла и ушла. Но этим всё не закончилось. Дай мне воды попить.

Вероника нагнулась за кувшином с водой, который стоял рядом с топчаном, подала его сестре. Глория взяла кувшин, с жадностью сделала несколько глотков, отдала кувшин Веронике, поставила кувшин на место.

– Давно я так долго не разговаривала, даже в горле пересохло, – изрекла Глория.

– Так что же было дальше? – с интересом спросила сестра.

– Дальше было вот что. Сгусток вернулся к той ведьме, и удар был такой силы, что та просто сгорела заживо. Вспыхнула изнутри. Ну и сама понимаешь, этим случаем заинтересовались. Я думала, никто не узнает, и всё уладится. Но нет, близняшки успели зацепиться за остаток нити, пока он не истлел до конца. Сопоставив события и время, ниточка привела ко мне. Ну и им не составило труда считать с меня всю информацию. А дальше….

Вероника с ещё большим интересом слушает сестру, смотрит ей прямо в рот, как будто боится пропустить слово. Глория заметила её интерес, и замолчала.

– Глория, перестань уже, на самом интересном месте остановилась. Давай дальше рассказывай.

– Близняшки в ярости прибыли ко мне. В тот миг они готовы были меня разорвать на куски. Но…. Но вступилась мама. Она не дала убить меня и предложила им заточение. Объяснив, что это хуже смерти. Плюс к тому же, появится возможность моего исправления и покаяния. Ты же сама понимаешь, что хранительницами шара просто так не разбрасываются. Мама до сих пор не может мне простить этот поступок, потому что я пошла на поводу любви, а не своего предназначения. Как она говорит, проявила слабость. Но именно в тот момент я думала иначе. Думала, что проявила истинную силу, которая заключалась в любви к людям.

Рассказ Глории вызвал шквал эмоций у Вероники. Она не знала, то ли ей плакать, то ли радоваться поступку сестрёнки, ведь в глазах она выглядела героем. То ли осуждать, за то, что она бросила её в тот момент, когда она ей была нужна. По большому счёту, Глория предала семью и оставила всех, этим поступком. Правда была только за Глорией, и только она одна ведала, что сотворила. Этот акт можно было считать актом самопожертвования.

– Как же я сильно по тебе соскучилась, сестрёнка, – прошептала Вероника.

Сёстры обнялись.

– Я тоже по тебе скучала, родная.

– Я постараюсь тебе помочь, постараюсь тебя вытащить отсюда, слышишь.

У Вероники снова наворачиваются слёзы, но она их сдерживает. Старается не показать своё внутренне состояние, в которое её ввёл рассказ Глории.

– Родная моя, в этой ситуации ты ничем не сможешь мне помочь. Это уже не в твоей власти, здесь замешаны близняшки. А ты знаешь, что с ними договориться не возможно, и на компромисс они не пойдут.

– Ещё как пойдут, я придумаю что-нибудь. Так нельзя жить. Ты мне нужна сейчас, больше, чем воздух. Поэтому жди, надейся и верь.

Вероника отпускает из объятий сестру. Встаёт. Ещё раз бегло осматривает камеру.

– Ну и вонь же здесь всё-таки, – с отвращением произнесла Вероника.

– За годы, проведённые здесь, я уже привыкла. Этот запах стал уже родным, если можно так сказать, – еле выдавила из себя Глория.

– Ладно, мне нужно идти. Много дел ещё у меня, – с важностью произнесла Вероника.

Она склонилась над Глорией, поцеловала её в лоб, не оборачиваясь, направилась к выходу из камеры.

– Вероничка, постой, подожди, – остановила Веронику Глория.

Остановилась, повернулась к сестре.

– Слушаю, тебя моя дорогая. Что-то ещё?

– Вероничка, зачем ты собралась к близняшкам, а? Ты знаешь, что ты затеяла игру с огнём? Не ходи к ним, прошу тебя.

– Я смотрю, ты не растеряла свои способности и навыки рыться в чужих мыслях.

– Всё утрачено уже давно, родная. Остались только крохи того, что имела. Ладно, раз не хочешь говорить, тогда поступай, как знаешь. Удачи тебе, сестрёнка.

– Пока, милая, – попрощалась Вероника.

Вероника выходит из камеры, закрывает решётку, вешает на неё замок. Медленно идёт по коридору подвала, всё с ужасом осматривая камеры и клетки. По подвалу разносится крик Глории. Вся кожа на теле Вероники покрылась мурашками от этого. Крик полон боли и проник в сердце Вероники, словно стрела, от чего оно сжалось, как ей показалось, до размера с горошину.