Текст книги "Состоятельная женщина. Книга 2"

Барбара Тейлор Брэдфорд
Состоятельная женщина
Книга II

III
ЧАСТЬ
ПОДЪЕМ
1905-1910

Но ведь смиренье —

Лишь лестница для юных честолюбий:

Наверх взбираясь, смотрят на нее…

Уильям Шекспир ”Юлий Цезарь”

Глава 27

– А вот и „Грязная утка”, милочка, – сказал лудильщик, подводя свою лошадь, запряженную в кибитку, к коновязи на Йорк-роуд и указывая коротким замусоленным пальцем на трактир.

– Но здесь написано „Черный лебедь”! – воскликнула Эмма, прочитав название на вывеске, качавшейся на ветру. Надпись дополнялась картинкой с изображением белого пруда, по которому плавало некое грубое подобие черного, как смоль, лебедя. Его шея была так неуклюже изогнута, что он с большой натяжкой походил на эту изящную птицу.

Жена лудильщика, загорелое морщинистое лицо которой выглядывало из-под шапки черных цыганских кудрей, захохотала, немало удивив этим Эмму.

– Ну да, девушка. Так в Лидсе прозвали „Черного лебедя” – „Грязная утка”. Разве до тебя не дошло? – Она опять засмеялась, обнажив несколько золотых зубов, засверкавших так же ярко, как золотые серьги в ее ушах, выглядывавшие из-под надетого на макушку шарфа в красно-белую клетку.

– Дошло, – ответила Эмма, весело улыбаясь.

Она прижала к себе свою сумочку и осторожно ступила на землю. Лудильщик подал ей большой кожаный чемодан. Эдвин вчера принес его и пять фунтов стерлингов и оставил в ее комнате. Девушка подняла глаза на лудильщика и его жену-цыганку и сказала очень серьезно и бесконечно вежливо:

– Большое спасибо, что подвезли меня от самого Шипли. Это было очень мило с вашей стороны.

– Да нет, барышня, ну что вы, это было совсем нетрудно, – любезно отозвался лудильщик. – Рад услужить такой прекрасной молодой леди, как вы.

Он стегнул лошадь вожжами, и ветхая кибитка тронулась. Горшки и сковородки бились о ее стенки, весело гремя и позвякивая в такт старым расшатанным колесам. Жена лудильщика обернулась и прокричала:

– Всех благ тебе в Лидсе, красавица!

– Спасибо, – крикнула Эмма, махая вслед удаляющейся кибитке.

Она немного постояла на улице, а потом, взяв чемодан, глубоко вздохнула и распахнула тяжелую двустворчатую дверь. В верхнюю часть двери вместо дерева были вставлены темные стекла с изображением лилий и лебедей. Девушка сразу оказалась в узком темном коридоре, в котором сильно пахло кислым пивом, табачным дымом и тошнотворным газом из светильников на стенах. Стены были оклеены тусклыми коричневыми обоями, лишь усиливавшими отталкивающее впечатление от не слишком приветливой обстановки, несмотря на горящие газовые фонари.

Эмма с любопытством огляделась. Объявление, тщательно написанное крупными буквами, приколотое к стене, гласило: „Женщины в платках сюда не допускаются!” Это предупреждение показалось ей зловещим. На противоположной стене красовалось отталкивающее изображение разъяренного быка в столь же уродливой витиеватой позолоченной рамке. Критически взглянув на всю эту гнусность, Эмма содрогнулась от отвращения. Перед ней были еще одни двустворчатые двери с таким же темным стеклом. Она ускорила шаг и вошла в них. Эмма остановилась у входа в то, что, очевидно, и являлось главным баром. Он был ярко освещен и несравненно более весел, благодаря цветным обоям и эстампам, выполненным сепией. В углу стояло пианино. Бар был пуст, не считая двух занятых дружеской болтовней мужчин, прислонившихся к задней стене и отхлебывавших свою порцию пены. Пристальным взглядом Эмма окинула все вокруг, ничего не упуская. Из главного бара выходили еще две комнаты. Табличка, повешенная над входом в одну из них, объявляла ее салуном, вывеска над другой называла ее пивной. В пивной она разглядела рабочего, игравшего в одиночестве в дротики, и двух пожилых мужчин. Они сидели за столом и были поглощены игрой в домино, выпуская клубы дыма из маленьких глиняных трубок, зажатых в прокуренных до желтизны зубах.

Теперь взгляд Эммы обежал сам бар. Несколько широких зеркал, повешенных на задней стене, превозносили достоинства светлого эля Тетли и другого местного пива в черно-золотых этикетках. Бесчисленное количество бутылок со спиртным сверкало напротив увешанной зеркалами задней стены, ниже были выставлены огромные бочки с пивом. Длинная и широкая стойка из красного дерева была отполирована до блеска, и ее поверхность сверкала, как сами зеркала. За этим прилавком из красного дерева едва виднелась копна светлых волос. Эмма уверенно прошла через комнату, ее каблучки слегка постукивали по деревянному полу. Краем глаза она заметила, что двое мужчин разглядывают ее, но, не отвлекаясь, продолжала смотреть строго перед собой.

Дойдя до стойки, она поставила чемодан, продолжая сжимать сумочку в руках. Светлая шевелюра маячила почти под стойкой. Эмма откашлялась.

– Извините, – произнесла она.

Голова повернулась, обнаруживая жизнерадостное, честное и открытое лицо. Это было бледное, с румянцем лицо, чрезвычайно хорошенькое, с ямочками на полных щеках. Под светлыми изогнутыми бровями пританцовывали веселые карие глаза.

– Да, милочка? – отозвалась светловолосая дама, медленно и несколько тяжеловесно выпрямляясь из-под стойки. В руках она держала пивную кружку и тряпку.

Эмма онемела от изумления. Это приятное, весьма миловидное лицо с ямочками на щеках и эта белокурая головка в изящных локонах увенчивали чрезвычайно полное тело к тому же ошеломляюще высокого роста. Это невероятное тело было втиснуто в ярко-желтое ситцевое платье с глубоким прямоугольным вырезом и рукавами с буфами. Богатырская грудь, широкий разворот плеч поражали с первого взгляда, как и длина ее пухлых бледно-розовых мягких рук.

Дама вопросительно смотрела на Эмму, и та учтиво сказала:

– Я ищу мисс Рози. Мне сказали, что она здесь барменша.

Розовое лицо расплылось в широкой дружеской улыбке, также весьма притягательной и полной естественного очарования.

– Ну, вы ее нашли, милочка. Это я Рози. Чем могу служить, мисс?

Эмма почувствовала, как спало напряжение, сковывавшее ее. Она обнаружила, что сама непроизвольно улыбается в ответ сияющей Рози.

– Блэки О'Нил – мой друг. Он сказал, что у вас можно оставить письмо для него. Передайте его скорее ему или его дяде Пэту.

„Эге-ге! – подумала Рози, пряча понимающий взгляд, – Значит, Блэки опять продолжает эти штучки с девушками. Каков! Ну конечно, он знает, как их подцепить, – заметила про себя Рози. – Эта – настоящая красавица”. Рози опустила тряпку со стаканом на стойку и сказала:

– Да, милочка, я могу передать письмо Блэки. Только вот беда: вам от этого никакого толку. Видите ли, его нет в Лидсе. Он уехал вчера. Вы чуть-чуть опоздали. Да, он уехал в Ливерпуль, а дальше пароходом в Ирландию. Что-то вроде навестить старого священника, тот плох, возможно, при смерти, так сказал мне Блэки перед отъездом.

– О Господи, – выдохнула Эмма, и огорчение так явно отразилось на ее лице, что Рози не могла этого не заметить.

Величественная, как Юнона, барменша положила пухлую кисть с толстыми пальцами на руку Эммы.

– Вы в порядке, милочка? Я вижу, вы очень бледны. Как насчет стаканчика бренди, рому или настойки, быть может? Вы знаете, это взбодрит.

Эмма затрясла головой, пытаясь унять вспыхнувшее в душе беспокойство.

– Нет, спасибо, мисс Рози. Я не пью спиртного, – пробормотала она.

Возможность не застать Блэки никогда не приходила ей в голову. Она была так потрясена, что с трудом могла говорить.

– Тогда, может, стаканчик чудного лимонада? – продолжала Рози, участливо глядя на Эмму. – Он освежает, вы кажетесь мне такой утомленной.

Не дожидаясь ответа, Рози откупорила бутылку лимонада и наполнила стакан. Эмме не хотелось тратить деньги на лимонад. Ей был дорог каждый пенни; все же она не желала обидеть отказом Рози, которая была столь добра и дружелюбна.

– Благодарю вас, – тихо произнесла Эмма и открыла свою сумочку. – Пожалуйста, сколько с меня?

– Нет, девочка, ничего. Это за счет заведения. За счет Рози, – ответила та, ставя сверкающий стакан перед Эммой. – Ну-ка, хлебни. Это не смертельно, – подшутила она и рассмеялась.

Вдруг ее веселое лицо посерьезнело: девушка побелела как полотно, и Рози сразу заметила, что ее маленькая ручка в кружевной перчатке дрожала, когда она брала стакан.

– Эй, Эрри! Принеси-ка, будь любезен, табурет из пивной, слышишь? – крикнула Рози одному из мужчин в дальнем углу бара. – Мне кажется, эта молодая леди едва держится на ногах.

– Сейчас, Рози, – отозвался мужчина, которого звали Гарри. Он тут же появился с высоким табуретом в руках. – Вот, голубка, усаживайся, – сказал он и, прежде чем вернуться к товарищу, одарил Эмму теплой улыбкой.

– Спасибо, – с благодарностью отозвалась Эмма и взобралась на табурет. Новость об отъезде Блэки, сообщенная Рози, огорчила ее, голова у нее закружилась.

Рози оперлась локтями на стойку и с участием посмотрела на Эмму. Радостное выражение исчезло с ее лица, сменившись озабоченностью.

– Послушай, милочка, я знаю, это не мое дело, но у тебя что-то случилось? Мне кажется, ты чем-то расстроена.

Эмма в нерешительности умолкла. Скрытная от природы, она хорошо помнила старую поговорку северян: „язык за зубами – мудрость в голове” – и вовсе не была расположена что-то кому-то поверять. Ум ее работал споро, с обычной для нее сметливостью. Она оказалась в незнакомом месте, в большом городе. Она не знала, куда ей идти. Блэки уехал в Ирландию, и некому было прийти ей на помощь. Немного поразмыслив, она пришла к решению. Она доверится Рози, но лишь отчасти. И в самом деле, у нее не было выбора. Но сначала ей было необходимо еще кое-что выяснить, это было жизненно важно.

Она посмотрела на Рози таким же пристальным взглядом и, вместо того чтобы сразу поведать о своих затруднениях, чего, вероятно, ожидала от нее барменша, спросила:

– А как насчет дяди Блэки – Пэта? Могу я его увидеть и, возможно, узнать, когда вернется Блэки? Ведь он вернется?

– Да, милочка, Блэки вернется через пару недель или около того. Он сказал, что уезжает где-то на полмесяца. Но тебе нет никакого смысла идти к дяде Пэту. У него в Донкастере много работы на строительстве. Я думаю, он уехал на время.

Эмма тяжело вздохнула и уставилась на стакан с лимонадом. Рози терпеливо ожидала, не желая показаться назойливой, но любопытство разбирало ее, и она настойчиво спросила:

– Почему ты не расскажешь мне о своих неприятностях, милочка? Может быть, я смогу помочь.

Лишь на секунду заколебавшись, Эмма ответила:

– Я действительно в трудном положении. Я ищу место, где можно остановиться. Какой-нибудь постоялый двор. Возможно, вы посоветуете мне что-нибудь, мисс Рози?.. Поэтому я искала Блэки.

– Что ты, девочка, все „мисс Рози” да „мисс Рози”! Мы здесь с этим особо не церемонимся. Все зовут меня Рози. Просто и понятно. А что же ты не скажешь, как тебя зовут? А то всё… подруга какого-то друга.

Эмма вспомнила об отце. Возможно, он ищет ее. Но она оставила записку, и он подумает, что она уехала в Брэдфорд, и ничего не будет знать ни о „Грязной утке”, ни о Блэки. Она была в безопасности.

– Эмма Харт. – Отозвалась она и, к своему собственному изумлению, добавила: – Миссис Харт.

У Рози округлились глаза.

– Так ты замужем? – спросила она, а про себя подумала: „А где же муж?”

Эмма кивнула, не уверенная, что не скажет сейчас что-нибудь подобное. Она поразилась сама себе больше, чем Рози.

– Ну что же, мы уже ближе знакомы, и я знаю о твоих проблемах. Давай присядем и прикинем. Тебе нужно где-нибудь остановиться. Мгм… Дай-ка мне поразмыслить. – Рози наморщила лоб, взгляд ее был задумчивым.

– А что, если на постоялом дворе, где живет Блэки? Может, мне пойти туда? – подсказала Эмма. Она немного успокоилась, мысли ее прояснились.

– Ни в коем случае, детка! – воскликнула Рози с такой горячностью, что Эмма отшатнулась. – Я не могу позволить такой хорошенькой молодой леди, как ты, отправиться в эту мерзкую, Богом забытую дыру, – это у реки, знаешь, недалеко от Лейландз. Там полно жулья, просто жуть. Нет, милочка, это совсем не подходит.

Рози нахмурилась и принялась сосредоточенно размышлять, как же помочь этой девушке. Еще мгновение – и ее лицо вновь обрело радостное выражение, она улыбнулась:

– Придумала. Ты можешь зайти к миссис Дэниел. Она сдает комнаты в своем доме. Это недалеко отсюда. Ты запросто дойдешь пешком. Я запишу для тебя адрес. Скажешь ей, что тебя прислала Рози из „Грязной утки”. Там тебе будет вполне надежно. Она бывает чуток грубовата, миссис Дэниел, но, по правде, она очень добра.

– А во сколько обойдется комната? – тихо спросила Эмма.

Рози окинула ее проницательным взглядом.

– У тебя не густо денег, милочка? – допытывалась она, чувствуя симпатию к Эмме.

Девушка опять заметно смутилась, она явно огорчилась, не застав Блэки. „Что у них за дела? – гадала Рози, уставившись на Эмму. – Да еще девушка сказала, что замужем. Да уж, тут все непросто, сразу не поймешь”.

Эмме было заметно любопытство Рози. Она откашлялась и ответила просто:

– Да, у меня есть несколько фунтов.

Она говорила доверительно, но незаметно для себя крепче сжимала ручку сумки, которую не выпускала с момента отъезда из Фарли, с того раннего утра. Там были все скопленные ею пенни и кое-что из украшений.

Рози успокоила Эмму ослепительной улыбкой:

– Ну, тогда все не так плохо! А миссис Дэниел – честная и порядочная женщина. Она не станет тебя обирать. Думаю, она запросит с тебя за комнату пять шиллингов в неделю. Мне кажется, за эти деньги она тебе готовить не будет. Но ты сможешь покупать еду сама. В магазине, что в конце ее улицы, есть рыба с жареным картофелем, а мимо дома ходит торговец и продает с лотка пироги и горох.

– Я разберусь, – промолвила Эмма, с трудом сглотнув слюну. Все эти дни от простой мысли о еде ее тошнило. По утрам ее мучило головокружение, порой продолжавшееся целый день. – Я благодарна вам за помощь, Рози, – сказала она. – Большое спасибо. Уверена, что комната миссис Дэниел окажется прекрасной.

– Ну конечно, милочка. Она опрятная и приличная. Послушай, посиди и отдохни. Я схожу в соседний зал, возьму клочок бумаги и напишу для тебя адрес миссис Дэниел. – Рози помолчала и добавила: – Ты ведь не из Лидса, Эмма, так?

– Нет, Рози.

– Тогда я напишу тебе все подробно. Как туда добраться. Я сейчас.

– Спасибо, Рози, вы так добры.

Рози поспешила в соседний зал, множество мыслей роилось в ее голове. Ее очень занимала эта появившаяся откуда ни возьмись девушка. В сущности, она была заинтригована ею. В Эмме Харт было что-то такое… Рози застыла посреди комнаты, подбирая подходящее слово для описания Эммы. Достоинство! Да, вот именно. Она была прехорошенькая. „Такое личико!” – подумала Рози с немалым удивлением. Ведь она никогда прежде не видела столь поразительного лица. Девушка и в самом деле была красавица. Но ее красота была особая, необычная.

– Это не простая девушка, девчушка из рабочих. Это уж наверняка! – громко заявила Рози пустой комнате.

Рози Миллер считала себя глубоким знатоком людей. Ей пришлось столкнуться в пивной с их превеликим пестрым множеством, и она считала, что никто не сможет ввести ее в заблуждение. Да, ведь она настоящая леди. Взять хотя бы, к примеру, как Эмма говорит. В ее речи не было ни местного говора, ни жаргона. Лишь слабый йоркширский акцент проскальзывал в ее учтивом голосе. Да не только это, еще ее прекрасная манера держаться.

– Воспитание, – с пониманием произнесла Рози. „А ее одежда, – думала она, разыскивая листок бумаги и карандаш. – Хотя черное платье и было чуть старомодным, – признала барменша, – но элегантного покроя и сшито из хорошей ткани. А кремовая шляпка определенно была из настоящей Ливорнской соломки, цветочки, украшавшие ее, были из чистого шелка”. Уж Рози понимала в одежде. Она знала в ней толк, и ей доводилось видеть светских дам, носивших подобные шляпки. Это было в Лондоне. А каковы были модная кожаная сумка с каркасом из черепахового панциря и кружевные перчатки! Конечно, все это принадлежало приличной леди, как, к примеру, ее янтарные бусы. Рози оценила чемодан, увиденный ею на полу. „Дорогой, это видно, и сделан из натуральной кожи. Да, она наверняка из господ”, – сделала вывод Рози. Она послюнила карандаш и принялась тщательно выводить адрес миссис Дэниел. Рози писала и, заинтригованная еще больше, раздумывала, что нужно было этой Эмме Харт от Блэки О'Нила, ирландского работяги. Без сомнения, этот малый был смазливым парнем. И все же, он был простой трудяга. „Так что же могло их связывать?” – спрашивала себя Рози, теряясь в догадках.

– А вот и я! – воскликнула Рози, вырастая за стойкой. „И все же она выглядит такой печальной”, – подумала Рози, скользнув по Эмме взглядом. Эмма вздрогнула, отвлеченная от своих раздумий. – Вот адрес, а еще я написала, как добраться до дома миссис Дэниел, – продолжала Рози, протягивая бумажку Эмме.

– Спасибо, Рози. – Эмма прочитала записку. Дорога оказалась очень простой.

Рози вышла из-за стойки, придавая лицу доверительное выражение.

– Я уже говорила, не подумай, будто я сую нос не в свое дело, но ты по-прежнему выглядишь такой расстроенной, милочка. Может, я чем-то смогу тебе помочь? Мы очень дружны с Блэки. И, платя добром за добро, хотела бы помочь одному из его друзей, особенно, к слову сказать, оказавшемуся в трудном положении.

Эмма молчала. У нее не было никакого желания открывать Рози свои истинные неприятности, но, с другой стороны, та была добросердечной женщиной и, очевидно, родилась в Лидсе. Эмме пришло в голову, что кое в чем она могла бы дать ей совет.

– Да, я действительно в затруднительном положении, Мне нужно найти работу, – объяснила Эмма, подняв на Рози глаза.

– Ах, милочка, я не знаю, где могла бы прекрасная молодая леди, как ты, найти в Лидсе работу. – Рози придвинулась ближе, понизила голос и, не удержавшись, спросила: – А где твой муж, милочка?

Эмма не была застигнута врасплох. Она приготовилась к этому очевидному вопросу в отсутствие Рози, после того как сказала, что замужем.

– Он в Королевском флоте. А сейчас несет службу в Средиземном море. Остается еще шесть месяцев. – Это было сказано так невозмутимо, так уверенно и доверительно, что Рози ей поверила.

– И у тебя нет никого из родных?

– Нет, совсем, – соврала Эмма.

– Но где же ты жила раньше? – спросила Рози, не сводя с Эммы пристального взгляда.

Полностью осознавая растущий интерес Рози к ней, Эмма ответила:

– У его бабушки. Недалеко от Райпона. Мой муж сирота, как и я. Его бабушка недавно умерла, и теперь я одна, пока Уинстон в море. То есть пока он не приедет домой в отпуск. – Несмотря на то, что уже наврала с три короба без умысла и к своему же огорчению, Эмма старалась, насколько это возможно, придерживаться правды. Это было проще, и, что важнее, легче запоминать на будущее.

– Вот оно что, – кивая, вымолвила Рози. – А как же ты познакомилась с Блэки? – Она больше не могла сдерживать разбиравшее ее любопытство.

– Блэки выполнял какую-то работу для бабушки моего мужа, – на ходу соображала Эмма. – Он всегда был добр, работал у нас сверхурочно за очень скромную плату. Знаете, он хорошо относился к старой леди. Он тоже понимал, что ей недолго оставалось жить на этом свете. Я говорила ему тогда, что если она умрет, то я поеду в Лидс искать работу. И Блэки мне посоветовал найти его.

Эмма прервалась и, чтобы выиграть время, отхлебнула лимонаду. Она была весьма поражена своей способностью ко лжи, а также умению складывать такие длинные небылицы. С другой стороны, ей нужно было продолжать и делать это убедительно.

– Блэки полагал, что я могла бы найти работу в тех новых магазинах, что продают дамские наряды. Он думал, что образованный человек, вроде меня, пригодился бы в магазине. Еще я могу шить и подгонять одежду.

– Что ж, это мысль, – согласилась Рози, очень довольная собой. Она оказалась права, решив, что эта девушка из светского сословия. Для нее сразу было очевидным, что Эмма могла познакомиться с Блэки, лишь когда тот занимался в их доме ремонтом. „Обедневшее мелкопоместное дворянство – вот каково происхождение Эммы Харт”. – Я скажу, что тебе следует делать, – с сочувствием продолжала Рози. – В понедельник утром, спозаранку, иди на Бриггейт. Ты ее легко отыщешь. Это большая улица. Там чудные модные пассажи и много новых магазинов. Может быть, ты и найдешь свободное место. – Рози прервалась на полуслове. В пивную вошла группа мужчин и направилась к стойке. Она вздохнула и по-доброму улыбнулась Эмме: – Посиди немного, если хочешь, Эмма. Сейчас появится работа. У меня немного будет времени, чтобы поболтать с тобой, милочка.

– Благодарю вас, но я лучше пойду к миссис Дэниел и договорюсь насчет комнаты. – Эмма встала и ослепительно улыбнулась. – Еще раз спасибо, Рози, за вашу помощь. Я вам очень признательна.

Рози кивнула:

– Ах, ну что ты, девочка, и вправду не за что. Эй, пока ты здесь, не теряй со мной связи! Если съедешь от миссис Дэниел – дай мне знать. Тогда я смогу передать Блэки, где ты. И заходи, навещай меня, если будет одиноко или понадобится что-нибудь, милочка.

– Да, обязательно, Рози. Еще раз спасибо. До свиданья. – Эмма взяла чемодан и, еще раз ослепительно улыбнувшись, вышла из пивной.

Ее провожал нежный волоокий взгляд застывшей в задумчивости Рози.

– Господи, я надеюсь, что все у нее будет хорошо, – сказала Рози сама себе. – Такая прелестная девушка. И совсем одна в этом мире.

Рози надеялась увидеть ее вновь. Было в Эмме Харт что-то особенное.

Выйдя из пивной, Эмма внимательно прочитала данную ей Рози бумажку, сунула ее в карман и решительно отправилась на поиски дома миссис Дэниел. На самом деле многие комнаты сдавались внаем и поблизости от „Грязной утки”, но Рози намеренно выбрала для Эммы меблированные комнаты миссис Дэниел. Хотя и было это намного дальше, чем она растолковала. Рози хотела увести девушку из этого отвратительного района Лидса. Йорк-роуд со всех сторон была окружена такими скотскими местами, где и взрослый мужчина не был в безопасности, не говоря уж о беззащитной девушке. Таким образом, собственный страх Рози перед этим районом, подобно руке покровителя, уберег Эмму.

Большинство улиц, отходивших во все стороны из этих обширных отвратительных трущоб, были безопасны, но в то же время узки и уродливы, темны, убоги, с домами, притиснутыми впритык, – суровое наследие Викторианской эпохи, жалкий приют для рабочего сословия. Эмма сосредоточенно выискивала названия улиц, торопилась как могла, ибо этот огромный город, полный людской суматохи, телег и лошадей, экипажей и трамваев, был незнаком ей и приводил в замешательство после спокойствия деревушки Фарли. Нет, робости ока не испытывала. Так или иначе, она не замедляла шаг, чтобы посмотреть на достопримечательности, не застывала перед ними в удивлении. Эмма была основательно занята лишь одной проблемой: устроиться с жильем, найти работу и дождаться возвращения Блэки. Вот в таком порядке. Она не смела думать о чем-то еще, и меньше всего – о ребенке. Она настороженно смотрела вперед, замечая на ходу названия улиц. В одной руке она мертвой хваткой держала свою сумочку, в другой сжимала ручку кожаного чемодана. Вот уже тридцать минут она шла быстрым шагом, не останавливаясь, чтобы перевести дыхание. У нее вырвался вздох облегчения. Прямо перед ней была улица, на которой находился дом миссис Дэниел. Указания Рози оказались точными. Теперь в первый раз Эмма остановилась, опустила чемодан и вытащила из кармана бумажку – дом ее будущей хозяйки был под номером пять. Эта улица тоже оказалась мрачной, все тут говорило о бедности, но, когда Эмма подошла к пятому номеру, у нее вырвался радостный возглас. Дом был выше, чем ожидала Эмма, неширок, зажат своими соседями. Викторианские стены чернели заводской сажей, многолетней копотью фабричных труб. Но за сверкающими стеклами свежо белели кружевные занавески, а дверной молоток ярко сиял в слабых лучах послеполуденного солнца. Все три ступени, ведущие в дом, за долгие годы были вытерты до серебристой белизны. Края их ярко желтели, по-видимому, ежедневно обновляемые наждачным камнем.

Эмма почти взлетела по ступеням и несколько раз постучала в дверь латунным молотком. Немного погода дверь открылась. Седоволосая худощавая женщина с угрюмым выражением желтоватого морщинистого лица строго посмотрела на Эмму.

– Что вам угодно? – властно спросила она.

– Простите, могу я поговорить с миссис Дэниел?

– Это я, – отрывисто ответила женщина.

Эмма была настойчива, ее нисколько не устрашил и не обескуражил мрачный тон и негостеприимные манеры этой женщины. Любой ценой она должна была получить здесь комнату. Сегодня. У нее больше не было времени бродить по Лидсу и глазеть по сторонам. Итак, она улыбнулась своей самой лучезарной улыбкой и инстинктивно вошла в тот очаровательный образ, который и не замечала за собой до этого мгновения.

– Рада познакомиться с вами, миссис Дэниел. Меня зовут Эмма Харт. Меня прислала к вам Рози из „Грязной утки”. Она полагала, что вы окажете любезность сдать мне комнату.

– Я беру на пансион только джентльменов, – отрезала миссис Дэниел, – меньше хлопот. Кроме того, все занято.

– Ах, неужели! – тихо пробормотала Эмма, и взгляд ее огромных глаз застыл на женщине. – А Рози была так уверена, что у вас для меня найдется комната. Даже малюсенькая вполне подошла бы. – Эмма не сводила с нее глаз. – Ведь это очень большой дом?

– Это так, но обе мои лучшие спальные комнаты сданы. Есть только плохонькая мансарда, но я никогда не сдаю ее.

У Эммы упало сердце, но ее улыбка не дрогнула.

– Быть может, миссис Дэниел, вы надумаете сдать мне эту мансарду? Я ничуть не буду вам в тягость. Рози отрекомендует меня, если…

– Дело не в этом, – резко оборвала ее женщина. – Все занято, я уже сказала. – Она окинула Эмму суровым взглядом. – Я сдаю два помещения, и оба уже заняты. – Она собралась закрыть дверь.

Эмма вновь обаятельно улыбнулась.

Миссис Дэниел, не спешите, пожалуйста. Вы бы очень выручили меня, сдав мансарду на две-три недели. Или на тот срок, какой удобен для вас. В это время я смогла бы подыскать что-нибудь еще. Рози была так уверена, что вы сделаете мне это одолжение. Она так хорошо говорила о вас и отзывалась самым лучшим образом. Рози сказала, что здесь мне будет надежно, что вы добрая и порядочная женщина.

Миссис Дэниел не отвечала, но слушала со вниманием.

– Видите ли, я не местная, – торопилась Эмма, решив не упустить ее заинтересованности. Еще ей хотелось убедить женщину в том, что у нее не будет хлопот, и рассеять ее явную враждебность к жиличкам. – Я жила недалеко от Райпона, у бабушки моего мужа, а недавно она умерла. – Эмма заметила тень изумления на лице хозяйки при упоминании о муже, но, прежде чем та успела что-нибудь сказать, Эмма пояснила: – Мой муж служит в Королевском флоте. Он ушел на шесть месяцев в дальнее плавание. Я была бы благодарна, если б смогла остановиться у вас, всего лишь на несколько недель. У меня было бы время подыскать для нас место к тому моменту, когда мой милый муж приедет в отпуск. Женщина молчала, явно размышляя над рассказом Эммы. Эмма лихорадочно соображала. Ее уговоры, лесть и обаяние не возымели никакого действия. Быть может, призвать к ее жадности?

– Я могу заплатить вам за месяц вперед, миссис Дэниел. К тому же немного свободных денег всегда кстати, ведь так? За мансарду, которую вы никогда не сдаете, – подчеркнула Эмма и приоткрыла свой кошелек.

Гертруда Дэниел, бездетная вдова, была не так груба, какой казалась с первого взгляда. На самом деле ее непреклонный нрав и угрюмое лицо скрывали искреннее доброе сердце и тонкое чувство юмора. Как бы то ни было, у нее было непреодолимое желание закрыть дверь перед носом девушки. Деньги ее не интересовали. И она не любила квартиранток. Одни неприятности от них. Хотя что-то было в этой необыкновенной девушке, к тому же она сказала, что замужем. Нехотя и к своему величайшему удивлению, она произнесла:

– Давайте-ка лучше зайдем. Я не хочу обсуждать это на пороге, когда все соседи смотрят из-за своих драных занавесок. Нет, я не буду сдавать вам мансарду, знаете ли. Но, возможно, я предложу вам что-то другое, попробуйте.

С этими словами она распахнула дверь шире и пропустила Эмму в крошечный коридор, указывая дорогу в гостиную. Гертруда Дэниел была в сильнейшем смятении. Она никак не могла понять, что побудило ее впустить в дом эту девушку. Она нарушила свой принцип. Ее муж, Берт, сбежал с проживавшей у них квартиранткой. Теперь Берт уже давно лежал в сырой земле. Тем не менее с тех пор она не сдала комнату ни одной женщине и не собиралась делать этого сейчас.

Гостиная была благоговейным хранилищем викторианского дурного вкуса. Она была битком набита диванчиками из конского волоса, стульями и безделушками из красного дерева. Лиловая шенильная ткань покрывала стол, фортепьяно и широкую этажерку. Везде, где только не было старинных вещиц, стояли фикусы в горшках. Со стен в глаза бросались самые отвратительные копии знаменитых полотен масляной живописи. Ярко-красные гобелены из шерстяного бархата, покрывавшие стены, резали глаза.

– Садитесь, – все так же сурово произнесла миссис Дэниел.

Эмма поставила чемодан на отталкивающего вида красно-лиловый турецкий ковер и, сжимая в руках сумку, присела на краешек стула с сиденьем из конского волоса. Она отчаянно пыталась придумать что-то необыкновенно весомое, стремясь хоть как-то польстить миссис Дэниел, но та прервала ее размышления.

– Это лучшая комната, – горделиво сказала хозяйка, – вы не согласны?

– О да, действительно. Она прекрасна, – быстро ответила Эмма самым искренним тоном, подумав, до чего же она ужасна.

– Вам она и вправду нравится? – спросила миссис Дэниел, и голос ее теперь зазвучал нежнее.

– Конечно! Очень! – Эмма огляделась. – Да, это одна из самых изящных комнат, что мне доводилось видеть. Она великолепна. У вас превосходный вкус, миссис Дэниел, – изливалась Эмма, припоминая слова, так часто употребляемые в прошлом Оливией Уэйнрайт. Она одарила миссис Дэниел сияющей восхищенной улыбкой.

– Еще бы, она чудесна. Большое спасибо. – Миссис Дэниел необычайно гордилась своей гостиной, ее лицо впервые смягчилось.

Это не осталось незамеченным Эммой, и она решила воспользоваться моментом. Она не спеша открыла сумку.

– Миссис Дэниел, не окажете ли вы любезность сдать мне мансарду? Как я и говорила, я заплачу вперед. Если вы сомневаетесь насчет денег, то я…

– Нет, дело не в этом, – прервала ее миссис Дэниел. – Если Рози вас рекомендует, то я знаю, что с деньгами у вас порядок.

Гертруда Дэниел колебалась. Она окинула Эмму изучающим взглядом. Она тщательно ощупывала ее глазами с того самого момента, когда открыла дверь. Как прежде и Рози, она тотчас же обратила внимание на одежду девушки. Платье было чуть старомодным, но приличным. Она все больше замечала манеры девушки, правильность и изысканность ее утонченной речи. Она, должно быть, из света, решила хозяйка, и прежде чем смогла себя одернуть, произнесла: