Текст книги "Удержать мечту. Книга 2"

– Уинстон, пожалуйста, не сердись, но мне надо кое-что тебе сказать, – проворковала Эмили. – Это очень важно.

С трудом оторвавшись от эротических мечтаний, Уинстон поднял веки и искоса взглянул на любимую.

– Почему я должен сердиться? Ну, давай, Пупс, излагай.

– Господи, Пупс – еще хуже, чем Пончик, – надула губки Эмили в шутливом негодовании. – Ну почему англичане так любят давать глупые прозвища?!

– Потому что прозвищами наделяют близких людей, и они отражают тепло, привязанность, любовь, дружбу. Так ты расскажешь мне это «очень важное» или нет, Пупс?

– Да, – она подобралась, села к нему в полоборота, опершись о локоть и внимательно глядя ему в лицо. – Дело касается смерти Мин… то есть расследования.

– О нет, Эмили, только не это! Не надо все начинать сначала! – простонал он и с наигранным отчаянием закатил глаза. – Ты уже свела с ума Полу, а теперь берешься за меня.

– Пожалуйста, выслушай меня – ну, хоть минуточку.

– Хорошо, но только побыстрее. По-моему, я опять пришел в боевую готовность.

– Уинстон, какой ты неугомонный!

– Только с тобой, моя маленькая, милая, соблазнительная красотка.

– Не такая уж я и маленькая, – возмутилась Эмили. – Послушай. Салли сказала мне, что Энтони по-прежнему не уверен, действительно ли Мин покончила жизнь самоубийством. По его мнению, имел место несчастный случай, и я…

– Мы напрасно теряем время, – нетерпеливо перебил ее мучимый желанием Уинстон. – Тетя Дэзи и Джим подробно рассказали нам все о расследовании. Как я понял, несчастный случай исключается. Абсолютно.

– Согласна. То есть что это не несчастный случай. Однако я лично не верю и в версию о самоубийстве.

Уинстон недоверчиво рассмеялся.

– Ты пытаешься сказать мне, что, по-твоему, произошло убийство? Перестань, Эмили.

– Боюсь, я действительно так думаю.

– Тогда кто же его совершил? Естественно, ты не можешь допустить мысль о причастности к нему Энтони, который мухи не обидит?

– Нет. И я не знаю, кто виноват. Но ее смерть не дает мне покоя… Никак я не могу о ней забыть. Понимаешь, Уинстон, все дело в тех пяти часах. Они мне всегда казались странными, и даже тот полицейский-ирландец назвал их загадочными. Мне рассказывала тетя Дэзи. И я с ним согласна. Они действительно загадочны – и необъяснимы.

– Ты зарыла в землю свое призвание, крошка. Тебе следовало бы писать детективы, – ухмыльнулся он. – Может, Мин просто загнулась от перепоя.

– Смейся сколько угодно, Уинстон, но я уверена, что в один прекрасный день правда выйдет наружу. Вот увидишь, – мрачно отозвалась Эмили.

Уинстон насторожился. Сколько он себя помнил, он всегда считал Эмили необыкновенной – умной, тонкой, сообразительной и гораздо более мудрой, чем ее считали многие члены семьи. И с тех пор, как между ними возникли серьезные отношения, он еще больше укрепился в своем мнении. Она часто говорила умные вещи, и Уинстон уже привык прислушиваться к ней и доверять ее оценкам. Именно Эмили настаивала, чтобы он приобрел канадскую бумажную фабрику, и заставила его продолжать зашедшие в тупик переговоры. За последнее время какая-то часть присущего ей честолюбия и настойчивости перешла и на него. Эмили убедила Уинстона, что его долг – более активно работать на благо их газетной империи. В связи с чем Уинстон начисто оставил мечту о праздной жизни деревенского аристократа.

Учитывая все вышеперечисленные причины, к ее словам следовало отнестись со всей серьезностью. Медленно выговаривая слова, он произнес:

– Ты говоришь, что не знаешь, кто мог убить ее, и я готов согласиться, что это сложный вопрос. С другой стороны, ты, несомненно, много размышляла об обстоятельствах смерти Мин, поэтому у тебя должны иметься какие-нибудь предложения о том, что могло с ней случиться. Рассказывай. Я внимательно тебя слушаю. Честно, Пупс, я больше не смеюсь.

Эмили ответила ему благодарной улыбкой.

– Ничто и никогда не убедит меня в том, что Мин торчала у озера столько времени. Я полагаю, оттуда она ушла куда-то, где и продолжила пить. Некто, бывший с нею, очевидно, поощрял ее, а возможно, даже подсунул ей таблетки – ну, чтобы притупить восприятие. Затем, когда она отключилась, ее бросили в озеро, чтобы ее смерть походила на самоубийство или на результат несчастного случая.

– Послушай, я честно не собираюсь подтрунивать над тобой, но твоя теория кажется несколько надуманной. Кроме того, все известные нам факты говорят о том, что она не покидала поместья.

– Знаю, но точно никто не уверен. А она могла уйти – пешком, оставив машину у озера.

– Ох, Эмили, Эмили, – покачал он головой, беспомощно глядя на возлюбленную. – Ничего не получается. Кому нужно было убивать Мин? И зачем? Где мотив преступления? Я могу задать сотню вопросов, которые не оставят от твоей теории камня на камне. Не сомневаюсь, что Пола так и поступила. Что она сказала?

– Примерно то же, что и ты… а потом попросила меня выкинуть прошлое из головы – ведь дело закрыто и все обошлось с минимальными потерями. Словом, она отмахнулась от меня. Но как Энтони и Салли будут жить, зная, что Мин лишила себя жизни из-за них? И есть соображение. Уинстон, подумай о Мин. Если она пала жертвой хладнокровного преступления, чему я склонна верить, то ее убийца должен ответить по закону.

Уинстон долго молчал, обдумывая ее слова. Потом он тихо проговорил:

– Дорогая, не лезь на рожон. Ты ничего не сможешь сделать, и Пола права, дело действительно закрыто, на нем поставлена точка. Ты только разворошишь осиное гнездо, подвергнешь Энтони и Салли новым неприятным волнениям. Я мог бы часами говорить с тобой на эту тему, Пупс, но, – он вздохнул, – сейчас я не чувствую в себе ни сил, ни желания.

– Извини. Мне не следовало бы поднимать эту тему сегодня вечером. – Эмили закусила губу.

– Что ж, давай смотреть правде в глаза, дорогая. Ты действительно выбрала самое неподходящее время. – Он легонько дотронулся пальцем до ее щеки, прочертил линию по шее, груди, пока не дошел до края укутывавшей ее простыни. – Возможно, тебе невдомек, Эмили, но у меня сейчас совсем другие вещи на уме.

Эмили обворожительно улыбнулась, вмиг позабыв свои подозрения.

– Я ведь уже сказала – извини. Оставим эту тему.

– Твое желание для меня закон. – Он поставил бокал на столик и вдруг резко повернулся: – Я бы предпочел, чтобы ты не упоминала о своей… теории в разговорах с Салли.

– Ну, разумеется. Что я, дурочка?

– Вовсе нет. Иди сюда. Я тебя хочу. – И он выключил лампу. Эмили последовала его примеру и юркнула в его открытые объятия, обвилась вокруг любимого, прижавшись к нему всем телом. – Вот видишь, что ты наделала? Из-за твоей кошмарной версии об убийстве я потерял способность выполнить долг любящего жениха. – Он стал гладить ее волосы, отливавшие золотом в свете огня камина.

– Думаю, что это не надолго, или я тебя совсем не знаю, – промурлыкала она и, притянув его голову к себе, впилась в его губы страстным поцелуем.

Целуя ее в ответ, он провел рукой по ее телу, по груди, животу и внутренней стороне бедер. Шелковистость ее кожи сводила его с ума. Он снова повел рукой наверх, опустил ладонь на ее грудь и припал губами к соску. Она вцепилась ему в волосы, он ощутил ее сильные пальцы у себя на затылке. Эмили издала тихий стон, когда он прикоснулся кончиком языка к ее затвердевшему соску.

Эмили лежала тихо-тихо и только прерывисто задышала, когда губы Уинстона, оставив ее грудь, скользнули вниз. Он начал целовать ее живот, одновременно рукой лаская ей бедра. От его чувственных прикосновений Эмили бросало в дрожь. Он точно знал, как возбудить ее. Впрочем, он всегда это знал. Со времен их ранней юности он приобрел больше опыта, стал тоньше, лучше узнал женщин. Его рука скользнула ей между бедрами и замерла там. Вдруг резким, неожиданным для нее движением он оказался на ней, подсунул руки ей под спину и приподнял, одновременно войдя в нее и овладев ею. Его губы нашли губы Эмили, и они слились в одно целое. Ее тело неостановимо тянулась к его. Эмили обняла Уинстона за спину и полностью отдалась все усиливающимся ритмическим движениям…

Спустя какое-то время, когда они, обессиленные, лежали в объятиях друг друга, Эмили спросила с улыбкой:

– Интересно, кто пустил эту мерзкую и абсолютно ошибочную сплетню, будто англичане – никудышные любовники?

Уинстон удовлетворенно вздохнул и ухмыльнулся.

– Иностранцы, кто же еще?

Глава 30

День выдался ветреный. Пола шла сперва по дорожке, а потом через лужайку, по направлению к тачке, которую она оставила там вчера. Опавшие листья кружились вокруг ее ног. Из-за пелены свинцовых облаков, окрасивших небо в скучный серый цвет, проглянуло солнце, словно сияющим копьем пронзив осеннюю листву. Деревья сразу же вспыхнули в его лучах, и на миг показалось, будто не листья колышутся на ветру, а пластинки из золота и меди.

Пола замерла на месте и, подняв голову, обвела глазами сад. Как он прекрасен, даже в ноябре, – подумалось ей. Ее взгляд упал на газон, и он тоже казался покрытым золотой тканью или, скорее, старинным гобеленом, тканым из золотых, коричневых, алых и охряных нитей.

Пола взяла грабли и начала сгребать листья в большую кучу. Она работала самозабвенно, радуясь возможности хоть ненадолго оказаться вне дома. Ее ум притупился от забот и усталости, и она надеялась, что час, проведенный в саду, вернет ей бодрость и поможет стряхнуть чувство отчаяния, постепенно перераставшее в депрессию – чувство, доселе ей незнакомое. Через несколько минут Пола распрямилась, прислонила грабли к тележке и сняла рабочие перчатки. Порывы северного ветра становились все ощутимее. Она поплотнее запахнула шарф, поглубже натянула шерстяную шапочку и подняла воротник своего старого твидового пальто. В воздухе пахло морозом – признак приближающегося снегопада. Пола снова надела перчатки и взялась за грабли, потом нагрузила листьями тележку. Так прошло примерно полчаса, и тут до ее ушей донеслись шаги по дорожке. Не оборачиваясь, Пола продолжала работать. Она знала, что это Джим.

– Доброе утро, дорогая, – с наигранной веселостью произнес он. – Ты у нас сегодня ранняя пташка.

Не желая оглядываться, пока ее лицо не приняло равнодушное выражение, Пола продолжала сгребать листья.

– Я решила немного убраться здесь до своего отъезда в Лондон. Да и вообще, свежий воздух и физические упражнения пойдут мне только на пользу.

– Да, наверное, ты права, но тебе не следует переутомляться. Фред может заняться этим завтра. За что же ему тогда деньги платят?

– Для одного-единственного садовника здесь слишком много работы. – Пола распрямилась и, опершись на грабли, наконец взглянула мужу в глаза.

– Ты сердишься на меня. – Он улыбнулся робко и смущенно.

– Вовсе нет.

– А следовало бы. Я здорово перебрал вчера вечером.

– Не так уж часто такое с тобой случается, – ответила Пола и сама себе удивилась – зачем искать для него оправдание, открывать ему лазейку. За последние несколько недель Джим неоднократно напивался, но его вчерашнее состояние и поведение перед гостями не заслуживали прощения.

Он облегченно вздохнул и шагнул поближе, с тревогой глядя на жену. Положил руки поверх ее ладоней, сжимавших грабли.

– Ну ладно, давай помиримся, как следует, – неуверенным голосом произнес он. – В конце концов, что за счеты между друзьями. – Не дождавшись ответа, Джим наклонился и чмокнул ее в щеку. – Я прошу прощения. Больше такого не произойдет.

– Да будет тебе. Все нормально. – Пола заставила себя улыбнуться. – Вчера просто был неудачный вечер. Все вели себя как-то странно, и неудивительно, что Уинстон с Эмили рано ушли.

– У них есть дела и поважнее, – хохотнул он, по-прежнему чувствуя себя не в своей тарелке. – Надеюсь, я не оскорбил Уинстона или кого-нибудь другого? – Он казался смущенным и полным раскаяния.

– Нет. Ты был сильно пьян, но дружелюбен.

– Зато сейчас я расплачиваюсь за свою вчерашнюю вакханалию. Как же мне паршиво! – Он поежился и засунул руки в карманы пальто. – Однако здесь холодно. Как ты только терпишь?

Пола ничего не ответила, только внимательно посмотрела мужу в лицо. Он был бледен, под глазами мешки. Ветер взлохматил его волосы, и в лучах солнца они вдруг сверкнули белым золотом. Он отбросил прядь со лба и, щурясь от солнца, поглядел на Полу.

– Ну что ж, дорогая, пожалуй, я пойду. Я просто пришел извиниться за вчерашнее и поцеловать тебя па прощание.

Пола нахмурилась и удивленно спросила:

– А куда ты собираешься?

– В Иедон.

– Надеюсь, ты не собираешься лететь в такой сильный ветер, да еще и с похмелья?

– Похмелье наверху сразу пройдет, – ответил он, задрав голову к небу. – В бездонной голубизне. – Он перевел взгляд на Полу и слегка улыбнулся. – Очень приятно и утешительно, что ты обо мне беспокоишься, но не стоит волноваться. Со мной ничего не случится. Несколько минут назад я позвонил в аэропорт, и они сказали, что прогноз погоды благоприятный. Через час ветер должен утихнуть.

– Джим, ну пожалуйста, не делай этого, по крайней мере не сейчас, пока я еще не уехала в Лондон. Давай пойдем домой, выпьем по чашечке кофе. Я собираюсь провести в Нью-Йорке две или три недели и не хочу, чтобы между нами оставалась недосказанность. Нам надо поговорить.

– Наверное, я сейчас туговато соображаю, – легкомысленным тоном заметил Джим, но глаза его сузились и настороженно заблестели. – Чего-то я не понимаю. О чем ты хочешь поговорить?

– О нас, Джим. О нашей семейной жизни, о наших проблемах, о той ужасной натянутости, что возникла между нами.

– Натянутости? – Он непонимающе уставился на жену. – Я ничего такого не чувствую… мы оба устали, только и всего… и если между нами и возникают проблемы, то незначительные, я бы сказал, естественные. Мы оба много работаем, оба испытываем огромное давление, да еще тот злосчастный скандал в Ирландии не прошел бесследно. Так что… вполне естественно, временами возникает и натянутость. Но все пройдет, Пола. Все всегда проходит. Я знаю…

– Ну почему ты всегда вот так? – воскликнула Пола, опалив его взглядом. – Ты – как страус, вечно норовишь спрятать голову в песок. У нас есть проблемы, Джим, и не знаю, как ты, а я не собираюсь продолжать в том же духе.

– Эй, спокойнее, не надо так волноваться, – с неуверенной улыбкой сказал он, лихорадочно соображая, как бы умилостивить супругу. Его начинали раздражать ее постоянные попытки раскладывать по полочкам и бесконечно обсуждать их семейную жизнь, соваться туда, куда лучше вовсе не заглядывать. Как же избежать этого серьезного разговора? Ему хотелось повернуться и убежать, сесть за штурвал самолета и на время забыться в вышине. Только там, взмывая все выше над облаками, он чувствовал себя свободным, умиротворенным, способным отринуть от себя земные заботы и раздиравшую его внутреннюю борьбу. Да, именно там проходят лучшие минуты его жизни… там, с детьми… и в постели с Полой. Джим взял жену за руку.

– Хватит, милая, не надо ссориться перед тем, как ты надолго уедешь. Все хорошо. Я люблю тебя. Ты любишь меня, а это самое главное. Разлука пойдет тебе на пользу. Ты вернешься отдохнувшей, и мы разберемся с нашими маленькими неурядицами. – Он ухмыльнулся, вдруг став похожим на большого мальчишку. – А возможно, они и сами рассосутся еще до твоего возвращения.

– Я так не считаю. Ничего не изменится, пока мы не начнем говорить друг с другом, обсуждать наши разногласия, как это должны делать двое умных и взрослых людей. Одна из проблем – возможно, самая серьезная – как раз и состоит в твоем постоянном нежелании обменяться мнениями.

– Если уж у нас и есть проблемы, как ты утверждаешь, то из-за свойственной тебе тенденции устраивать бурю в стакане воды, раздувать маленькие, незначительные инциденты до невероятных размеров. И еще одно – ты слишком уж чувствительна.

Пола возмущенно взглянула на мужа:

– Не пытайся взвалить вину на меня. Ну почему ты не хочешь признать, что не можешь нормально общаться?

– Потому что это не так… Ты все выдумала. И вообще, самое близкое общение происходит в постели, а здесь-то у нас нет никаких проблем.

– А, по-моему, есть, – прошептала Пола едва слышно.

Теперь пришла очередь Джима выглядеть ошарашенным.

– Как ты могла сказать такое! Мы идеально подходим друг к другу в сексуальном плане. Тебе со мной так же хорошо, как и мне с тобой.

Пола вздохнула, лишний раз убедившись, насколько он ее не знает как человека и не понимает, чего она хочет.

– У меня совершенно нормальные желания, Джим. В конце концов, я молодая женщина и действительно люблю тебя. Но иногда ты… – она запнулась в поисках нужных слов, зная, что ступает на опасную тропу, где требуется особая деликатность.

– Что – я? – настаивал он, пронзая Полу взглядом своих светлых прозрачных глаз. Теперь ему стало интересно.

– Ты бываешь слишком… активным. Думаю, лучшего определения не найти. Часто я прихожу домой с работы выжатая, как лимон, и мне не до ночных марафонов в постели. – Она немного заколебалась, прямо встретив его взгляд и гадая про себя, стоило ли касаться такой деликатной темы. Теперь она жалела о вырвавшемся у нее признании.

– Я уже не первый месяц твержу, что ты стала слишком много работать. Тебе необходимо сбавить темп. Зачем тебе вся эта идиотская карусель? Ты и так в один прекрасный день окажешься одной из богатейших женщин в мире, – произнес он, медленно выговаривая слова.

Хотя ее и разозлило его замечание, Пола ответила, как могла спокойно:

– Я работаю потому, что мне так нравится, и потому, что мне присуще чувство ответственности, причем не только перед бабушкой из-за того наследства, которое она мне когда-нибудь оставит, но и перед нашими служащими.

– И тем не менее, если бы ты так не изнуряла себя на работе, ты не чувствовала бы себя постоянно уставшей. – Он заморгал и закрылся ладонью от солнца. Тут ему пришла в голову еще одна мысль, и он спросил с внезапной тревогой в голосе: – Ты хочешь сказать, что я не удовлетворяю тебя в постели?

Пола покачала головой.

– Нет, не хочу. – После короткого колебания и опять вопреки смыслу она добавила: – Но мне нужно не то же, что тебе, Джим. Женщины устроены иначе, чем мужчины. Женщинам… нам… мне нужно, чтобы меня подводили к кульминационному моменту, причем постепенно. Видишь ли… – Она не закончила, заметив перемену в выражении его лица. Он выглядел так, словно его осенило величайшее открытие.

Вообще-то Джим и сам не знал, рад он или расстроен. «Так вот в чем дело, – подумал он. Секс. Основа всех бед, как говорится». Быстрым взглядом он окинул жену с головы до ног.

– Пола… дорогая… прости, если я вел себя как эгоист и думал только о себе. Я не понимал, правда. Но если разобраться, кое в чем ты сама виновата – ведь я теряю голову из-за тебя. Возможно, я действительно позволяю своим страстям и желаниям брать над собой верх. В будущем я стану совсем другим – клянусь. – Он коротко рассмеялся. – Должен признаться, я никогда особенно не любил… э… разминку в постели. Она мне всегда казалась каким-то не мужским занятием. Однако я постараюсь помочь тебе и проявлять больше терпения, пока ты не будешь… – он кашлянул, – полагаю, выражение «готова» здесь вполне уместно.

Пола чувствовала, как краска заливает ее лицо. В его голосе звучали саркастические и покровительственные нотки, и она ощущала себя безмерно униженной. «Помочь мне, – подумала она. – Он говорит со мной, как с калекой. А мне нужно так немного – чуть-чуть понимания в каждом аспекте нашей семейной жизни». К сожалению, он ухватился за тему их сексуальных отношений и увел разговор в сторону. Теперь Пола жалела, что попалась в ловушку. И еще кое-что. Почему такой важный и серьезный разговор происходит здесь? Посреди сада! «Потому что в доме он чувствовал бы себя загнанным в угол, – ответила она сама себе. – Он не хочет говорить. На самом деле у него одно желание – опять ускользнуть и отправиться летать на самолете, или заняться каким-нибудь другим из своих увлечений. Он только успокаивает меня». Облака скрыли солнце, предвещая дождь. Поле стало холодно, она передернула плечами.

– Ты замерзла, – заметил Джим, тут же взяв ее за руку. – Может, нам все-таки следует пойти в дом. – Он улыбнулся несколько двусмысленно. – Мне в голову пришла замечательная идея, дорогая. А почему бы нам прямо сейчас не отправиться в постельку? Я докажу тебе, что могу быть самым заботливым любовником в мире, и…

– Джим, ну как ты можешь! – воскликнула Пола, отбросив от себя его руку и, отпрянув, испепелила его взглядом. – Неужели ты полагаешь, что все наши недопонимания сводятся только к сексу?

– Ты лишь минуту назад намекнула, что у нас есть проблемы в области секса. Я хотел бы доказать тебе твою ошибку.

– Я ни на что подобное не намекала. Я только сказала, что не могу бесконечно заниматься любовью. – Она едва не добавила «и бездумно», но все-таки сумела сдержаться.

– Ну, пошли, – воскликнул Джим и увлек ее по дорожке к дому.

Пола не сопротивлялась и позволила ему ввести себя в дом. В прихожей Джим повернулся к ней и спокойным голосом сказал:

– Сварю-ка я кофе.

– Спасибо. Я очень замерзла. – Пола скинула с плеч пальто. – Я подожду в кабинете. – Она знала, что ее голос дрожит, но ничего не могла с собой поделать. Ее всю трясло от ярости. Джим ничего не ответил и исчез в направлении кухни. Пола распахнула дверь его святая святых. В огромном камине весело гудел огонь, наполняя жаром маленькую комнату, один из самых уютных уголков в Лонг Медоу.

Усевшись в кресло перед камином, Пола попробовала расслабиться, но когда через несколько минут он вошел с двумя большими чашками кофе, она сразу увидела, что лицо его холодно и отчужденно, и сердце ее упало.

– Ну ладно, – сказал он отрывисто, передал ей кружку и уселся рядом. – Давай поговорим.

Хотя в его голосе не звучало ни одной обнадеживающей нотки, Пола все же начала:

– Джим, я правда люблю тебя и хочу, чтобы мы жили счастливо, но, честно говоря, я не испытываю счастья – по крайней мере сейчас.

– И в чем, по-твоему, дело? – требовательно спросил он.

Пола ясно видела растерянность на его лице и не могла понять – то ли он искренне удивлен, то ли разыгрывает удивление.

– Как я уже сказала, проблема состоит в нехватке нормального общения, – начала она. – Каждый раз, когда я хочу поделиться с тобой своими волнениями, ты с ходу отмахиваешься от меня, словно мои мысли и чувства не имеют никакого значения. – Пола печально посмотрела на мужа. – И все же я не сомневаюсь в твоей любви ко мне. Но с другой стороны, я чувствую себя изгоем. Ты словно стеной отгородился от меня, и я больше не могу до тебя докричаться. И когда между нами возникают трения, у тебя на все одно решение – заняться любовью. Тебе кажется, будто после постели наши трудности исчезают сами собой, однако все не так просто. Они остаются. И накапливаются.

Он вздохнул:

– Извини. К сожалению, в отличие от тебя я не рос в окружении огромной семьи. Я был одиноким маленьким мальчиком, и всю мою компанию составлял старый дедушка. Возможно, мне не всегда удавалось довести до тебя мои мысли, но мне всегда казалось, что я выслушивал тебя с должным вниманием. Что же касается секса – я просто не знаю другого способа сглаживать наши трудности. Мне казалось, будто ты получала такое же удовольствие, что и я, но если я навязываю его тебе, то…

– Джим, замолчи сейчас же! – крикнула Пола. – Ты неправильно меня понял. Конечно, я хочу, чтобы мы с тобой жили нормальной половой жизнью, ты – мой муж, и я по-прежнему испытываю к тебе влечение, но меня не устраивает, когда ты используешь секс как способ манипулировать мной. Такое поведение нечестно и ставит нас в неравное положение.

Он с шумом втянул воздух, всем своим видом выражая крайнее изумление.

– Ну вот, ты опять за свое! Начинаешь выдумывать всякие нелепости. Когда я тобой манипулировал?

Пола вздохнула. Она решила начать по-другому, в надежде все-таки заставить его быть честным с ней.

– Возможно, тебе кажется, что я тебя критикую, но это не так. Я только перечисляю то, что меня некоторым образом беспокоит. Ведь я сама знаю, какой противной я порой бываю. А посему… откровенность за откровенность. Теперь твоя очередь – скажи, что ты думаешь обо мне. Поделись своими мыслями, и поговорим как два взрослых человека.

Джим рассмеялся в ответ:

– О, Пола, ты сегодня такая напряженная и раздраженная! Честно говоря, по-моему, ты ведешь себя довольно глупо и поднимаешь много шума из ничего. Что же касается моих мыслей о тебе – дорогая, я нахожу тебя замечательной и люблю тебя. Если у меня и есть какие-то жалобы и претензии… что ж… они совсем незначительны и несущественны.

– Для меня они важны. Скажи мне, Джим. Ну, пожалуйста.

Явно против воли он медленно произнес:

– Я определенно уверен, что ты совсем не жалеешь себя. Ты работаешь убийственно много без особой на то нужды. То обстоятельство, что твоя бабка всю жизнь пахала как вол, вовсе не значит, что от тебя требуется то же самое. И еще мне кажется, будто ты постоянно затеваешь слишком много совершенно не обязательных начинаний.

Пола пропустила мимо ушей замечание относительно Эммы.

– Ты имеешь в виду новые отделы торгового дома «Хартов» и выставку мод?

– Да. В конце концов, торговый дом и так имеет оглушительный успех, причем с давних пор. Тебе вовсе нет необходимости…

– Джим, – нетерпеливо перебила его Пола. – Секрет успеха в торговле как раз и заключается в постоянном развитии и росте. Мы всегда должны обновляться, подстраиваться под требования покупателей, предугадывать новые течения, точно знать, когда и как расширяться в будущем. Никакой бизнес не может ни минуты стоять на месте, а особенно когда идет речь о сети универсальных магазинов.

– Возможно, дорогая. Тебе лучше знать. – В глубине души Джим считал, что она совершенно не права, изнуряя себя работой, но у него не было ни заинтересованности, ни энергии, ни желания затевать долгий разговор о ее бизнесе. Какой смысл, если она все равно всегда все делает по-своему. Однако ему все больше и больше хотелось положить конец копанию в их отношениях. Эта тема ему уже безумно надоела, и он сгорал от желания убраться отсюда. Украдкой Джим взглянул на часы. Пола перехватила его взгляд и быстро проговорила:

– Мы начали очень важный разговор, Джим. Начало положено хорошее. Думаю, мы должны довести его до конца, добраться…

– А я думаю, уже довольно. Пола, пожалуйста, научись сдерживать свою привычку доводить крошечные недоразумения до размеров мировых трагедий. Если ты хочешь знать мое мнение, то я нахожу нашу беседу просто глупой. Не пойму, почему ты вообще ее затеяла, тем более сегодня, когда ты уезжаешь почти на месяц. Мы счастливы вместе, а ты создаешь трудности на пустом месте и зачем-то пытаешься убедить меня в обратном.

– О, Джим, я только хочу спасти…

– Помолчи, дорогая. Помолчи, – ласково сказал он с теплой улыбкой и взял жену за руку. – Глядя на наших друзей и знакомых, я всякий раз убеждаюсь, что мы – идеальная пара. Нам очень повезло, Пола, и я каждый день поздравляю себя с редкой удачей.

Разочарование камнем легло на сердце Полы. Она видела выражение упрямства на лице мужа и поняла, что нет смысла продолжать. Она разговаривала с кирпичной стеной.

– Ты вдруг задумалась сейчас, – заметил Джим. – И знаешь, что? Ты вообще слишком много и напряженно думаешь. – Он весело и дружелюбно засмеялся в знак того, что не хотел ее обидеть. – Анализировать любую мелочь – к чему ты склонна – не очень-то умно. Я пришел к такому выводу много лет назад. Когда начинают под микроскопом выискивать недостатки, то неизбежно их находят. В наших с тобой взаимоотношениях, Пола, все хорошо. Только постарайся смотреть на вещи проще, Дорогая. – Он наклонился к ней, чмокнул в щеку и решительно поднялся на ноги. – Ну, теперь, когда наша беседа закончена, я, с твоего позволения, пошел. – Джим ласково похлопал ее по плечу. – Поосторожнее на дороге и позвони мне вечером перед тем, как ляжешь спать. – Он подмигнул. – В такие моменты я больше всего по тебе и скучаю.

Пола сидела, уставившись на него, не в силах вымолвить ни слова. Наконец ей удалось хотя бы кивнуть головой. Когда он повернулся, чтобы уйти, ее глаза проследили за ним. В ее сердце царила пустота Дверь кабинета закрылась за Джимом. До ее ушей донесся звук его шагов. Вот он пересекает прихожую, вот хлопнула парадная дверь. Еще несколько секунд – и заурчал мотор машины. После того как он уехал, Пола еще долго сидела без движения, переполненная отчаянием и горечью поражения.

Наконец она отогнала неприятные мысли, заставила себя подняться с кресла и вышла из комнаты. Медленно, усталыми шагами Пола поднялась в детскую к малышам. Они всегда приносили радость в ее сердце. В них теперь заключалась вся ее жизнь.