Текст книги "День, когда мы встретились"

Барбара Бреттон
День, когда мы встретились

Глава 1

– Отец женится.

Мэгги О'Брайен крепче сжала руль и бросила взгляд на часы. Семь часов восемь минут утра. Это был день ее тридцатипятилетия. Она сидела за рулем в пижаме и тапочках и везла свою дочь в школу.

Мэгги поймала взгляд дочери в зеркале.

– Повтори, что ты сказала, Николь.

Николь опустила голову, и в зеркале стала видна лишь копна ее темно-синих волос. Мэгги никак не могла привыкнуть к этому цвету. Впрочем, Николь покрасила волосы в синий цвет совсем недавно – почти в тот же день, когда ей исполнилось пятнадцать лет.

– Он женится! – отчеканила она.

– Сегодня? – испуганно спросила Мэгги. «Неужели, – вдруг обожгла ее мысль, – он способен преподнести мне такой „подарок“ прямо в день рождения? Не слишком ли жестоко? Я все-таки мать его детей, пусть даже мы уже два года в разводе».

– Разумеется, не сегодня, – фыркнула Николь. – Где-нибудь ближе к Рождеству.

– Ну что ж, – произнесла Мэгги, сама не зная, что она хочет этим сказать. Мысль о том, что через пару месяцев Чарлз О'Брайен обзаведется новой женой, лишила ее возможности думать о чем-либо другом.

Мечты, мечты… Как и следовало ожидать, судьба распорядилась совсем иначе. Срок Чарлза близился к концу, и Мэгги уже начала считать дни, когда они наконец… – как вдруг в одно прекрасное утро муж объявил, что не собирается уходить на покой, что ему светит новое повышение, что он будет идиотом, если откажется, и что он делает это только для блага детей.

Для блага детей… Именно эти слова повторила Мэгги через полгода, когда объявила ему о своем решении развестись. Не было ни вражды, ни сцен, ни ссор. Может быть, лучше бы были? По крайней мере это свидетельствовало бы о том, что чувства все-таки не совсем угасли и, может быть, еще есть что спасать. Но их брак, похоже, просто был рассчитан на определенный срок и уже успел исчерпать себя. Осталось лишь поделить пожитки и разойтись. Чарлз уехал туда, куда его назначили, – в Лондон, а Мэгги вернулась в Нью-Джерси, где прошло ее детство, где все оставалось таким же, как в детстве. Купила ранчо в три четверти акра с симпатичным домиком.

Мечты Мэгги всегда были одни и те же – дом и семья. Когда есть крепкий дом и любимая семья, все невзгоды нипочем. Что ж, дом у нее был. Впрочем, была и семья. Двое детей, две сестры, мать, целая куча теток и дядьев – разве этого мало? Была и работа. Нет, правда, сильного мужского плеча рядом, но к трудностям ей не привыкать.

Ожидая смены светофора на перекрестке, Мэгги улыбнулась собственным мыслям. Никто из подружек Николь – как и ее собственных – ей, слава Богу, не встретился. Еще пара минут – и она будет в гараже, и никто не узнает, что она выскочила из дома в пижаме. Невелика победа, но она позволяла себе такие маленькие победы всякий раз, когда только могла.

Подъезжая к дому, Мэгги похолодела. Откуда здесь машины ее сестер? Сверкающий черный лимузин Элли, припаркованный в самом неподходящем месте, и спортивный автомобиль Клер, почти врезающийся бампером в бок лимузина. Нет, в том, что они припаркованы подобным образом, не было ничего необычного – это вполне в духе ее сестер. Но что, черт возьми, они здесь делают, да еще в семь часов утра? Что-то явно случилось! С Николь все в порядке – они расстались всего несколько минут назад. Значит, с Чарли? Недаром ей показался подозрительным этот новый шофер, когда она сегодня сажала сына в школьный автобус. О Господи!

Мэгги выскочила из машины и, теряя на бегу тапочки, ринулась в дом. Дверь была приоткрыта, и она рванула ее.

– Элли! Клер! Что случи…

Сестры, всегда одетые с иголочки, но на этот раз разряженные как-то особенно, заключили ее в объятия:

– Сю-юрприз! С днем рождения, Мэгги!

– Сюрприз?! – выдохнула она со смешанным чувством облегчения и раздражения. – Да от ваших сюрпризов меня чуть удар не хватил!

– Стареешь, Мэгги! – Клер сверкнула своей обворожительной улыбкой. – Недаром говорят, тридцать пять – опасный возраст!

Сердце Мэгги бешено колотилось.

– Я думала, что-то с детьми…

Элли, на этот раз выкрашенная в блондинку, толкнула Клер локтем в бок:

– Говорила же я тебе – она решит, что что-то случилось! Нужно было поздравить во дворе.

– Ничего страшного, – откликнулась Клер, снова сжимая Мэгги в объятиях. – От этого еще никто не умирал. – Она отступила от сестры на шаг и смерила ее взглядом: – Что это ты бегаешь по городу в пижаме?

– Срочно понадобилось выскочить, некогда было переодеваться.

– Что, Николь снова опоздала на автобус? – Голос Элли, обычно довольно резкий, всегда становился мягче, когда она говорила о своей племяннице.

Мэгги снова задумалась о своих проблемах. Рядом с молодыми элегантными сестрами она чувствовала себя старой и одинокой.

– Николь опоздала на автобус, – объяснила она. – Чарли умудрился залить рубашку апельсиновым соком, пришлось срочно гладить другую. И вдобавок ко всему еще кошка, прошу прощения, нагадила прямо на диван. Все тридцать три несчастья сразу – где уж тут переодеваться!

Она помолчала, нервно теребя свои волосы, завязанные в хвостик.

– Мы все знаем. – Серо-голубые глаза Клер, как всегда эффектно оттененные, зажглись сочувствием. – Николь нам рассказала.

– Что рассказала? – не поняла Мэгги. Элли и Клер переглянулись.

– О Чарлзе, – пояснила Элли. Она успокаивающе погладила Мэгги по руке.

– О Чарлзе? – удивилась та. – Откуда? Я сама узнала лишь полчаса назад!

Элли и Клер снова обменялись взглядами.

– Прекратите переглядываться, или я выгоню вас обеих!

– Что ж, выгони, – невозмутимо произнесла Клер, – если тебе не совестно вымещать обиду на сестрах.

– Какую обиду? – Мэгги попыталась изобразить смех. – Да пусть Чарлз женится и разводится хоть по сто раз на дню, мне-то что!

– От нас ты можешь не скрывать своих чувств, – сказала Элли. – Мы твои сестры. Мы поймем.

– Вот увидишь, Чарлз с ней еще попляшет! – подхватила Клер. – Будет знать, как жениться на случайной любовнице!

– Правильно! – поддакнула Элли. – Понятно, ему одиноко и все такое, но это не значит, что нужно жениться на первой встречной.

Мэгги понимала, что они на самом деле хотят этим сказать. Сестры хотят уверить ее, что если бывший муж сумел 8 найти себе новую жену, значит, и у нее есть надежда снова выйти замуж. Мэгги снова поспешила уверить себя, что сестры ее искренне любят, хотят как лучше, а если не всегда понимают, каково быть одинокой матерью двоих детей и при этом еще учиться по вечерам и работать на полставки, то их ли это вина? У них ведь нет ее опыта…

– Откуда вы узнали о Чарлзе? – снова спросила она.

– Николь рассказала мне по телефону, – произнесла Клер. Она была немного смущена, но заметить это могла только Мэгги, знавшая сестру как свои пять пальцев, – та отлично умела скрывать свои чувства.

Мэгги почувствовала, как у нее комок подступает к горлу.

– Когда она тебе звонила? – поинтересовалась она.

– Сразу же после того, как узнала это от отца.

– Господи! – вырвалось у Мэгги.

Мэгги знала, что Николь более близка с тетей Клер, чем с собственной матерью, однако до сих пор, казалось, не ревновала. Но теперь ей вдруг захотелось вернуться в те дни, когда ее дочь была розовощеким младенцем.

– Не то чтобы она хотела скрыть это от тебя, – поспешила заверить ее Клер. – Просто ты была на занятиях, Николь была расстроена, ей хотелось поделиться…

– Понимаю, – перебила ее Мэгги. – Все в порядке. Вы с Николь – большие подруги. Это замечательно! Может быть, кофейку? – произнесла она, желая переменить тему.

– Боюсь, у нас нет времени. – Клер посмотрела на часы. – На сколько он нам назначил? – спросила она у Элли.

– На полдевятого. Так что, Мэгги, поторопись переодеться. Уж туда-то ты никак не можешь пойти в пижаме.

– Ничего не понимаю! – пробормотала Мэгги. – Куда вы собрались?

– Не нужна мне никакая стрижка, – пыталась протестовать Мэгги, когда сестры почти насильно усадили ее в кресло в парикмахерской. – Все, что мне нужно, – это хорошенько выспаться.

Парикмахер, высокий черноволосый мужчина по имени Андре, дотронулся до ее «хвоста»:

– Так и будем до седых волос строить из себя школьницу?

– У меня нет седых волос! Я еще не в том возрасте.

– Милочка, у них, – Андре показал расческой в направлении ее сестер, – уже могут быть седые волосы, что уж говорить о вас! Так что будем делать?

– Красьте как хотите, но не отрезайте ни дюйма! – Андре вопросительно посмотрел на Клер и Элли, вальяжно расположившихся в креслах:

– А вы говорили, ее можно стричь.

– Конечно, можно! – вскочила Клер. Ее длинные ноги казались еще длиннее от умопомрачительно высоких каблуков. Мэгги на таких не смогла бы, пожалуй, пройти и шагу. – Должна же ты, Мэгги, хоть иногда менять имидж!

– Это мой имидж! – Мэгги почувствовала, что начинает выходить из себя. – Имею я право голоса?

– Нет! – в унисон произнесли все трое.

– Сейчас не восьмидесятые годы, и тебе не восемнадцать, – вставила Элли.

– Спасибо за напоминание! – огрызнулась Мэгги. Андре распустил ее «хвост» и расчесал волосы. Они привычно легли по плечам.

Чарлз любил ее волосы. Он любил расчесывать их, гладить, целовать, говорить, как он ее любит, и ей тогда казалось, что они всегда будут вместе…

– Стригите! – вдруг сказала она так резко, что Андре даже отпрянул. – Стригите, и покороче!

Андре пощелкал серебряными ножницами.

– Милочка, я ведь отрежу – потом не вернешь.

– Отлично! – произнесла Мэгги. – Стригите! – Раз решившись, она не могла пойти на попятную.

Когда они вышли из парикмахерской, на обочине уже ждал лимузин.

– В самом деле? – прошептала ошеломленная Мэгги. – Не верю!

– А ты что думала? – похлопала ее по плечу Клер. – Что отделаешься одной стрижкой?

– Я ничего не думала, – пробормотала Мэгги, ероша непривычный ей ежик. В голове действительно не осталось ни одной мысли, словно Андре вместе с волосами состриг ей и мозги.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы новый имидж ей так уж не нравился… Она ощущала себя какой-то легкой, воздушной, словно вместе с «хвостом» сбросила лет десять – пятнадцать. Неужели простая стрижка и впрямь способна дать возможность почувствовать себя другим человеком?

– Кстати, – произнесла Элли, – тебе и не нужно ничего думать. Мы все продумали за тебя. Вещи твои уже упакованы – полный набор новых шмоток на все случаи жизни. Николь останется с Клер, а семейство Джордано любезно согласилось забрать Чарли к себе на выходные. Так что, как видишь, все заботы мы взяли на себя, тебе остается лишь наслаждаться.

Сестры организовали ей уик-энд в Атлантик-Сити! Ее унесет к морю роскошный лимузин, ее ждет шикарный гостиничный номер, где не нужно будет заботиться об обеде и ужине… Одним словом, райская жизнь!

– Мы понимаем, Мэгги, что этого мало, уж прости… – На глаза Клер, что было совершенно нетипично для нее, навернулись слезы. – После того, что ты сделала для мамы в прошлом году… Если бы не ты, ее, может быть, уже не было бы с нами!

– Мы знаем, Мэгги, что на тебя всегда можно положиться, – вставила Элли. – Давно уже нам пора хоть как-то отблагодарить тебя.

Мэгги постаралась поблагодарить их как можно сердечнее, повосхищалась лимузином, симпатичным водителем, баром, наполненным всеми видами спиртного, встроенным телевизором. Хотя если честно, лучше бы она провела эти выходные дома, в пижаме, в любимом кресле перед телевизором, с пакетиком поп-корна.

Водитель подробнейше объяснил ей, как включать телевизор, радио, кондиционер, подсветку для чтения. Он показал ей, как открывается бар, где находятся стаканы – симпатичные маленькие стеклянные стаканчики на деревянной подставке, – где взять лед. На стаканах была эмблема гостиницы. На белых подушках сидений – тоже.

– Если вам понадобится еще что-нибудь, – произнес он с улыбкой, – нажмите вот эту кнопку слева, и я к вашим услугам.

Водитель сам нажал на какую-то кнопку, между ними возникло непрозрачное стекло, и лимузин тронулся с места. Впереди Мэгги ждали манящие огни Атлантик-Сити.

Город, который она ненавидела больше всех городов на свете! Уж кто-кто, а родные сестры могли бы об этом знать! Знать, как не любит она яркие огни, как неуютно чувствует себя в роскошных номерах… Не любит азартных игр – жизнь сама по себе азартная игра, зачем рисковать еще больше? Разве она хоть немного похожа на завсегдатаев казино – женщин с умопомрачительными фигурами, затянутыми в не менее умопомрачительные платья, увешанных бриллиантами и курящих длинные сигары? Стоит только взглянуть на нее, чтобы понять, что она гораздо уютнее чувствует себя дома, чем в роскошном лимузине.

Мэгги посмотрела на себя в зеркало. Что осталось от прежней Мэгги, так это глаза. Все остальное было сострижено, закрашено, затушевано. Так сногсшибательно она не выглядела, пожалуй, с самого дня свадьбы.

Впрочем, было бы, пожалуй, неплохо покрасоваться в таком виде перед подругами. Подкатить эдак на лимузине: «Эй, Мэри! Ты что, зазналась – старых подруг не узнаешь?» Мэри не сразу и поймет, кто говорит с ней, а когда поймет, у нее отвиснет челюсть. Что толку в смене имиджа, если нельзя похвастаться перед подругами?

А что бы подумал Чарлз, если бы увидел ее сейчас? Не то чтобы ей есть дело до того, что он там подумает, но так, любопытно. Не пожалеет ли он о том, что бросил такую женщину? Может быть, почувствует что-то вроде того, что почувствовала она, когда услышала от Николь, что он снова женится. Странно – разводилась она с ним без особых сожалений, почти безболезненно, почему же теперь одна мысль о его новой жене выводит ее из себя?

Наверное, потому, что в глубине ее души до последнего времени все-таки теплился какой-то лучик надежды, не сознаваемый ею самой. Теперь же наконец поставлена последняя точка во всей их истории. Истории радостей и горестей, мечтаний о долгой жизни в окружении детей и внуков. Она никогда не сомневалась, что Чарлз собирается посвятить всю оставшуюся жизнь детям, как и она. Ни об одном другом мужчине она не могла бы этого сказать.

Мэгги вдруг отчаянно захотелось вернуться домой. Может, и впрямь попросить шофера повернуть обратно? В конце концов, это ее день рождения, и она вправе провести его так, как ей самой угодно! Шофер ведь не скажет сестрам, что она вернулась. Чарли, проведя все это время в играх со своими лучшими приятелями, Кайлом и Джереми Джордано, и не заметит, как пролетят эти два дня; Николь проведет их с Клер на ее яхте, и никто никогда не узнает, что на самом деле она проторчала все эти выходные дома перед телевизором. Пожалуй, она попросит шофера развернуться на следующем повороте, когда они проедут Холмдел.

Но огромная машина была удобной, словно собственная комната. Они проезжали по лесистой местности, и яркие краски ранней осени гипнотизировали ее. Они пропустили еще один поворот, и еще… Хорошо было лежать, откинувшись в кресле, и ни о чем не думать.

Мэгги уже не была уверена, хочет ли она вернуться домой. Вся ее жизнь, начиная лет с десяти, шла по расписанию и требовала от нее ответственности. Это уже стало привычкой, которую трудно было ломать. Очевидно, когда Бог решал, как распределить дары между сестрами, Клер досталась красота, Элли – ум, а Мэгги – чувство ответственности. Может быть, это чувство скорее было похоже на ощущение больной совести, но, как бы там ни было, все эти годы оно исправно работало. Если нужно было присмотреть за детьми, взять машину из ремонта или белье из чистки – зовите Мэгги, она не подведет.

Ее сестры сказали, что хотят отблагодарить ее за все то, что она сделала для семьи, но Мэгги понимала, что дело не только в этом. Они жалели ее. Они видели в ней тридцатипятилетнюю женщину, замученную двумя детьми, учебой и работой на полставки, для которой поход в ближайшую пиццерию – уже приключение. Она знала, что именно так они о ней и думают. Они сами этого не скрывали. И тем не менее не постеснялись, когда их мать хватил удар, свалить все заботы о больной на Мэгги, хотя та еще не отошла после развода и едва успела хоть как-то обосноваться в родном городе и пристроить детей в школу. Все то время, пока мать оправлялась от удара, она находилась в доме Мэгги. А однажды, когда сестры зашли к ней проведать мать, Мэгги случайно подслушала их разговор на кухне.

– Бедняжка Мэгги! – говорила одна из них (Мэгги уже не помнила кто). – Мне жаль ее. Это не жизнь.

Когда с разводом было покончено, Мэгги почувствовала облегчение – и Чарлз, как ей казалось, тоже. Она пыталась тогда не принимать это всерьез, не делать из этого трагедию – ну была любовь и прошла. Люди ведь меняются с годами, меняются взгляды, вкусы, интересы – это естественно, ничего страшного в этом нет. Однако впоследствии на нее довольно часто находило отчаяние, когда она задавалась вопросом: а не был ли все-таки развод ошибкой? Чарлз был в общем-то неплохим человеком, и нельзя сказать, что они прожили плохую жизнь. Но теперь, похоже, новый брак Чарлза окончательно закрыл между ними дверь, которую не мог до конца закрыть даже развод.

Конор Райли увидел ее в тот момент, когда она выходила из лимузина. Он уже собирался открыть дверь джипа, где его поджидал брат, как вдруг внимание его привлек бархатный женский голос и тихий смех. Он повернулся налево и увидел ее.

У нее были короткие темные волосы и улыбка, о которой он мечтал, когда еще мечтал о таких вещах, – широкая, искренняя, освещающая все лицо. Он смотрел, как она разговаривает с шофером, как пожимает ему руку. Невысокая, не слишком худая. Ярко-голубые, словно летнее небо, глаза.

Конор вдруг словно очнулся, поймав себя на том, что слишком пристально рассматривает ее. Он яростно помотал головой, словно желая отогнать наваждение. Откуда это сравнение с небом? Женщина как женщина, лет тридцати пяти, брюнетка, голубые глаза. Голые факты. Остальное – ненужная лирика. Пора бы уж ему в его годы… Впрочем, он отлично умеет не поддаваться эмоциям. Шестнадцать лет службы в полиции научили его этому. Полагаясь на эмоции, начинаешь видеть то, чего не было и нет.

Сегодня, во всяком случае, ему не до женщин. Сегодня он собирается посидеть в ресторане, перекинуться в картишки, выпить, может быть, немножко больше, чем следует, – и навсегда выкинуть этот день из памяти.

К темноволосой женщине подошел швейцар и что-то произнес. Женщина кивнула, и швейцар взял у шофера чемодан и поставил его на тележку. Шофер передал ему еще две сумки, которые швейцар поставил туда же.

Эти сумки привлекли внимание Конора. Они не подходили друг к другу. Одна – военная, другая – видавшая виды дорожная с наклейками. И обе они не вязались с обликом женщины. Женщина была изысканной, элегантной. Сумки – нет.

– Эта пташка не твоего полета, – услышал он над ухом знакомый голос. – Наверняка жена какого-нибудь крутого или сама крутая.

Конор повернулся к своему младшему брату Мэтту:

– Я думал, ты ждешь меня в машине.

– Я и ждал тебя в машине. Но ты что-то застыл на месте как приклеенный.

Мэтт был подтверждением пословицы «В семье не без урода». Все мужчины семейства Райли на протяжении нескольких поколений были либо полицейскими, либо пожарными. Мэтт был единственным, кто избрал иную профессию.

– Ужин в восемь, – напомнил брату Мэтт. – В «Неро», на третьем этаже.

Вообще-то Конор не любил шикарных ресторанов – он вполне довольствовался гамбургерами, перехваченными на скорую руку в какой-нибудь забегаловке. Но сегодня его брат гуляет, ничего не поделаешь, придется ему подыграть.

– В восемь, на третьем этаже, – машинально повторил Конор. – Хорошо, буду.

Болтая о какой-то ерунде, они вошли в гостиницу и направились к лифтам. Конор оглядывал огромный холл – темные деревянные стены, картины, кожаные кресла. Взгляд его бессознательно искал темноволосую женщину со странным багажом. И он увидел ее. Она сидела в кожаном кресле перед столом регистрации, в то время как девушка-клерк куда-то звонила.

– Она не для тебя, – повторил Мэтт, проследив за его взглядом. – Тебе бы кого-нибудь попроще. Я в общем-то думал, у тебя простой вкус – большая грудь, длинные ноги…

– Заткнись, – шутливо одернул его Конор. – Молод еще меня учить.

Мэтту было двадцать шесть, но держался он по отношению к Конору всегда так, словно на самом деле старшим братом был он, Мэтт.

– Честно говоря, – признался Мэтт, – я тут тебе уже кое-кого подыскал. Официантка, зовут Лайза. Она будет на ужине. И она гораздо больше в твоем вкусе, чем эта пташка.

– Что ж, посмотрим, что за Лайза, – произнес Конор с полнейшим равнодушием.

Мэгги впервые заметила этого мужчину, когда разговаривала со швейцаром. Не то чтобы она обратила на него внимание – просто взгляд ее случайно упал на него, когда она отвернулась от слепящего солнца, и тут же снова переключилась на швейцара.

Как все-таки несправедливо устроен мир! Несколько седых прядей в волосах у женщины – и сестры насильно ведут ее в парикмахерскую. Несколько седых прядей в волосах у мужчины – и все находят его чертовски привлекательным.

Взгляд мужчины был глубоким, пронизывающим. Мэгги, не отдавая себе отчета, ответила ему таким же взглядом, но в этот момент к мужчине подошел какой-то молодой человек, и тот отвернулся. Может, оно и к лучшему – она совершенно не умела флиртовать и наверняка сделала бы что-нибудь, что выставило бы ее полной дурой…

Мэгги уже успела совершенно забыть о нем, когда он, проходя мимо стола регистрации, улыбнулся ей. По крайней мере ей показалось, что он улыбнулся, и улыбнулся именно ей. Она была уверена, что волевая линия его губ слегка дрогнула, а в глазах зажегся дружелюбный огонек, осветивший на миг его лицо с несколько резкими чертами. Но в следующую секунду она заметила, что рядом с ним тот же молодой человек, что был и на стоянке, и ее охватило чувство разочарования. Улыбка мужчины наверняка предназначалась не ей, а этому парню. Будь она поопытнее, она сразу бы это поняла. Жаль, что с ней нет Клер или Элли! Они бы разъяснили. Мэгги вынуждена была признать, что она, по сути, почти ничего не смыслит в отношениях между мужчиной и женщиной. Николь, которой едва исполнилось пятнадцать, и то, поди, знает гораздо больше. Мэгги была слишком приземленной и слишком занятой, чтобы думать о такой ерунде. Если честно, то после развода у нее была всего одна попытка завести новый роман, и эта попытка закончилась тем, что она попросила его больше не звонить, ибо вероятность повторного свидания равнялась примерно одной миллионной.

– Ты не могла бы отказать ему хотя бы повежливее? – сказала ей на следующий день Клер.

– Чем резче откажешь, тем быстрее до него дойдет, – заявила Мэгги.

Клер рассказала Элли, Элли – маме, мама – всей родне, и долго еще после этого случая все смеялись над Мэгги. Мэгги подхихикивала им в ответ, но все равно не понимала, почему не стоит говорить правду. А правда состояла в том, что с детьми, с занятиями и с работой у Мэгги не оставалось времени на самых правильных мужчин.

– Миссис О'Брайен. – Грациозная, словно статуэтка, девушка-клерк протянула ей ключ. – Ваш номер на 32-м этаже. Надеюсь, вам понравится вид из окна.

Она проводила Мэгги к лифту, расположенному рядом с киоском с баснословно дорогими украшениями, наверняка поставленному здесь нарочно, чтобы сразу же вытянуть из удачливых игроков свалившиеся на них с неба деньги. Мэгги пыталась делать вид, что не замечает всех этих соблазнов, но как только девушка удалилась, прижалась носом к витрине, разглядывая бриллианты и рубины величиной с доброе куриное яйцо. От всей этой красоты захватывало дух, и Мэгги боролась с искушением перемерить все, что есть в киоске.

Гостиничный номер, как оказалось, отличался такой же роскошью. Портье ждал ее в коридоре. Он улыбнулся ей, словно они были старыми друзьями, и широко открыл дверь, приглашая войти. Он зажег свет, и Мэгги пожалела, что не положила солнцезащитные очки в сумочку. И без того яркое сияние великолепных люстр, отражаясь в огромных, во всю стену, зеркалах, слепило ее. Мебель в стиле Людовика XIV, лепные потолки в древнеримском стиле, окна, выходящие прямо на океан…

– Это бар, – произнес портье. Он открыл его, но Мэгги успела заметить лишь ряд сверкающих старомодных бокалов. – Он полностью укомплектован, но если вино не в вашем вкусе, позвоните «5», и мы к вашим услугам.

Он показал ей два холодильника – один в гостиной, другой в спальне, три гардероба, огромную ванну с джакузи, королевских размеров кровать с бессчетным количеством подушек. Портье объяснил ей, как включать душ, обратил ее внимание на выключатель в гостиной, скрытый за статуей Цезаря и Клеопатры, четыре телефона, сейф… Когда он начал показывать все по второму разу, до нее наконец дошло, чего он на самом деле ждет. Чаевые. Он нес сумки, следовательно, заслужил чаевые. Мэгги порылась в сумочке, не зная, сколько дать. По доллару за сумку? Пять долларов за все? Не рассмеется ли он ей в лицо, не позвонит ли вниз и не скажет, чтобы ее вышвырнули из гостиницы на все четыре стороны?

Она протянула ему десятидолларовую бумажку. Он поблагодарил и ушел – не хлопнув дверью, значит, они пришли к согласию.

– И что теперь? – спросила она у Цезаря с Клеопатрой. Те, разумеется, молчали.

Был час дня, пятница, и Мэгги совершенно не знала, куда себя деть. Ужин в каком-то ресторане «Неро», который любезно заказали ей Элли и Клер, был только в восемь. От одной мысли об этом ужине ее бросало в дрожь. Мягкий, интимный свет свечей, воркующие парочки, музыка, хватающая за самое сердце… Отличный, нечего сказать, подарок на тридцатипятилетие для одинокой женщины, чей бывший муж наслаждается в это время обществом новой невесты!