Текст книги "День, когда мы встретились"

Внимание парня сразу же переключилось на Конора. Он выдал нечто нечленораздельное, но грозное. У Мэгги еще сильнее затряслись поджилки.

«Конор, не строй из себя героя! Такие типы опасны».

Конор, однако, не отступил ни на шаг. Мэгги посмотрела на него. В этот момент в нем не было ни малейшего сходства с тем романтичным мужчиной, который вчера угощал ее шампанским и осыпал комплиментами. Черты его лица заострились, взгляд стал устрашающим. Если бы Мэгги не знала его, не танцевала с ним вчера, она, пожалуй, испугалась бы его еще больше, чем парня.

Парень снова прогнусавил что-то невнятное, но Конор, казалось, отлично его понял.

– Еще одно слово, приятель, – спокойно, но грозно отчеканил он, – и будешь объясняться с охраной. Есть еще вопросы?

Рука хулигана потянулась к карману кожаной куртки. Не успела Мэгги понять, что к чему, как он уже лежал на асфальте лицом вниз, а Конор сидел на нем, заломив ему руку чуть ли не до самого затылка.

Свободной рукой Конор спокойно достал из кармана парня маленький блестящий пистолет. Пистолет был похож на игрушку, но эта «игрушка» могла бы оказаться смертельной.

– Скажите охране, чтобы вызвала полицию, – обратился Конор к Мэгги. – Не забудьте подчеркнуть, что у него обнаружено оружие.

Мэгги испуганно покосилась на парня. Несмотря на свое положение, тот, казалось, не собирался сдаваться.

– Может быть, – предложила она, – прислать охранников вам на помощь?

– Думаю, что и сам справлюсь, – ответил Конор. По его тону Мэгги поняла – он справится.

В благодарность за свое спасение Мэгги решила пригласить Конора на завтрак. Завтрак – это романтично и в то же время ни к чему не обязывает. Особенно когда твои волосы в беспорядке, лицо без косметики и одета ты в простенькие джинсы и свитер. И к тому же вместо шампанского – кофе и апельсиновый сок. Казалось бы, ситуации, меньше всего располагающей к интиму, и быть не может.

Однако за завтраком Мэгги снова поймала себя на том, что почти против воли кокетничает с Конором. Она привыкла считать себя совершенно не способной к заигрываниям с мужчинами – такого скорее можно было ожидать от ее сестер, – но вчера в ней, похоже, случился какой-то переворот.

– Теперь, когда опасность миновала, – начала она, стараясь, чтобы ее голос звучал все-таки не очень игриво, – я думаю, что заслужила ответ: скажите, как вам удалось так ловко с ним справиться? Вы, часом, не полицейский?

Лицо Конора, за минуту до того словно состоявшее из одних углов, расплылось в улыбке. Мэгги поймала себя на том, что как дура радуется этой улыбке.

– Угадали, – отозвался он, помешивая сахар в своем кофе, – полицейский.

– Шутите? – Мэгги потянулась за своей чашкой.

– Абсолютно серьезно. – Его улыбка стала еще шире. – Шестнадцать лет, можно сказать, на страже закона. – Он назвал один из самых больших округов в штате Нью-Джерси.

– Шутите? – снова не поверила она. – Я живу совсем рядом!

– В Монтгомери?

Она чуть не подавилась кофе.

– А вы хорошо знаете округ! – признала она.

– Я там был всего несколько месяцев назад. Меня посылали прочесть лекцию о самообороне в тамошней школе.

По спине Мэгги вдруг пробежал холодок. Она хорошо помнила тот день.

– Вы были великолепны! – воскликнула она.

– Вы там были? – удивился он.

Она кивнула и мысленно отругала себя за слишком длинный язык. Теперь придется признаваться, что у нее есть дочь, а к этому она еще не готова.

В тот день Мэгги стояла в коридоре школы, поджидая Николь, чтобы передать ей спортивный костюм, который та забыла, и слышала большую часть лекции. Лица полицейского она тогда так и не увидела, но слова ей запомнились. Хорошие практические советы, сдобренные простым, доходчивым юмором.

– Значит, вы учительница. – Эти слова прозвучали где-то между утверждением и вопросом.

– Нет, – мотнула она головой, – я мать ученицы.

Конор, похоже, не был разочарован. Скорее даже заинтересован. Обычно, когда мужчины узнавали, что у нее есть дети, в глазах у них сразу же появлялась скука.

– А мой сын уже в институте. – Конор назвал в каком.

– В таком престижном? – удивилась Мэгги. – Как вам удается на зарплату полицейского… – Она осеклась.

«Думай, что говоришь, дура!» – мысленно обругала она себя.

– Извините, – заторопилась она, – я не хотела вас обидеть. Просто обучение сейчас так дорого.

Конор вовсе не казался обиженным.

– Он получает стипендию, и весьма неплохую. К тому же, – добавил Конор не без гордости, – он едва ли не лучший футболист на всем курсе.

– Впечатляет. Хотя я не пойму, какая связь между медициной и футболом.

– Я и сам не могу взять в толк. Дело в том, что я узнал обо всем этом лишь недавно, от брата. Я пытался позвонить Шону вчера, после того, как вы… – Он осекся. – Короче, его не оказалось дома. Поговорю, когда он приедет на каникулы.

– С ними сейчас так трудно разговаривать. – Мэгги отпила кофе. – Мне кажется, Николь стала другой в тот день, когда я купила ей первый бюстгальтер. И прежняя Николь, судя по всему, не скоро вернется.

– Ну, я не могу с такой точностью назвать день, когда Шон стал другим. Дело в том, что он живет с матерью, ко мне приезжает лишь на каникулы. Но похоже, когда у него стал меняться голос, поменялась и личность. Хотя иногда я все-таки замечаю в нем черты прежнего Шона. Это вселяет надежду.

– А сколько лет вашему сыну?

– В феврале будет девятнадцать.

– Николь пятнадцать. Неужели мне предстоит еще четыре года этого кошмара?

– Ничего, это пройдет. По крайней мере так говорят.

– Мне тоже все так говорят, но что-то не очень верится. Он рассказал ей, что развелся, когда Шону было два года.

Его жена ненавидела Нью-Джерси, была не в восторге от того, что Конор выбрал карьеру полицейского, и хотела вернуться домой, в Калифорнию.

– Мы познакомились, когда еще учились в колледже, – рассказывал Конор, когда они прогуливались после завтрака по мокрым дорожкам парка. – Безумно влюбились друг в друга и поженились, еще не окончив учебу. Мы бы, может, и не стали оформлять наш брак, но хотели иметь детей и решили, что лучше оформить.

– Я встретила Чарлза, когда еще училась в школе. Он был другом старшего брата одной моей подружки. Когда я увидела его на одной из вечеринок в военной форме, он меня сразу покорил.

– И что было дальше?

– Дальше была история, как две капли воды похожая на вашу, с той лишь разницей, что я моталась за ним из гарнизона в гарнизон много лет, все это время теша себя надеждой, что когда-нибудь мы все-таки осядем, у нас будет свой домик где-нибудь в тех краях, где мы родились. Но когда ему пришла наконец пора выходить в отставку, он вдруг заявил, что еще послужит.

– И вы расстались. – Она покачала головой:

– Это было лишь внешним поводом. Внутренние причины объяснить сложнее. – Она задумалась на минуту. – Мы уважали друг друга, даже по-своему любили, но настоящая любовь прошла…

– Неужели этого достаточно для того, чтобы развестись?

– Для нас оказалось достаточно.

– Понимаю. Вы решили: либо все, либо ничего.

– Вы попали в точку. – Она замедлила шаги. – Я действительно хотела всего или ничего. Мы оба так хотели. Мы думали, что дружбы и уважения достаточно, но оказалось, что нет.

– Он женился снова?

– Собирается. Я узнала об этом от Николь вчера утром.

– Отличный подарочек к дню рождения! – усмехнулся он.

– Не говорите!

– И вы не пытались все исправить? Мэгги помотала головой:

– Все, кто видел его с ней, говорят, что они прекрасная пара… Чарлз выглядит с ней счастливее, чем со мной. Она умная, веселая, добрая. Она мне даже нравится, хотя по идее меня должно бы бесить, что он нашел в ней то, чего не находил во мне.

– Подругу души.

– Вот именно. – Голос ее звучал нежнее, чем она того хотела.

– Разве не этого ищем мы все?

– Не знаю. – Она посмотрела на него: – А вы? Вышла ли ваша жена снова замуж?

«Женат ли ты?» – вот что на самом деле хотела она спросить.

– Линда вернулась с ребенком домой, в Калифорнию, и вышла замуж за парня, с которым встречалась до меня. У них родились еще три дочери.

– Бедный Шон! – посочувствовала она. Его брови удивленно поднялись.

– Почему бедный?

– Представляю, каково жить с отчимом!

– Не знаю, как другие, но Шон живет с ним душа в душу. Линда вышла замуж за отличного парня. Пит, пожалуй, даже лучший отец для Шона, чем я.

– Вашему сыну крупно повезло, – заметила Мэгги, когда они зашли в лавку купить бутылочку минеральной воды. В лавке сильно пахло клубничной жвачкой. – Обычно, ког-54 да мать заводит новую семью, дети воспринимают это очень болезненно.

– Вы говорите так, словно у вас есть опыт! – отозвался Конор.

Они вышли из лавки с целой сумкой всякой всячины, хотя изначально собирались купить одну лишь воду.

– Начнем, пожалуй, с этого. – Он протянул ей ванильное мороженое. – Шоколад потом. Так откуда вы знаете о новых семьях? – повторил он.

– Это допрос? – попыталась отшутиться она. – Сразу видно, что вы детектив!

– Можете не отвечать, если не хотите.

Она хотела. Что-то в нем вызывало ее полное доверие, ей хотелось рассказать ему все. Мало того, в их встрече было что-то такое, что ей начинало казаться, будто вся ее прежняя жизнь уже в прошлом и начинается какой-то новый этап.

– Мой отец умер, когда мне было десять лет, и мать осталась единственной нашей опорой. У нее не было ни образования, ни профессии, и я не осуждаю ее за то, что она вышла замуж за первого, кто сказал, что любит ее и готов заботиться о ее детях. Вот только оказалось, что заботу о детях он понимает весьма своеобразно. В общем, этот брак не продлился долго, но произвел на меня и сестер такое впечатление, что мало не покажется.

Он стал расспрашивать ее о сестрах. Мэгги с удивлением обнаружила, что ей легко говорить о карьере фотомодели, которую избрала Клер, и об адвокатской карьере Элли, о том, какие они обе умные и красивые.

– Звучит впечатляюще, – отметил он.

– Если бы вы видели их, они бы произвели на вас еще большее впечатление. Мне до них далеко. Я ведь еще в школе, – призналась Мэгги.

– Это как? – удивился Конор.

– Учусь в вечерней школе, чтобы наверстать упущенное в свое время.

Они заговорили о том, как сложно учиться в зрелом возрасте.

– Я ведь почти вдвое старше некоторых из моих одноклассников, – улыбнулась она. – Иногда мне кажется, что они смеются у меня за спиной. Не говоря уже о том, как странно выглядит, когда дочь спрашивает у матери, выучила ли она уроки.

Конор рассмеялся. Для Мэгги эта шутка была старой как мир, но Конор смеялся над ней совершенно искренне. Она рассмеялась в ответ. Ей казалось, что с каждой минутой они становятся ближе друг другу.

– Еще раз спасибо за то, что вы для меня сделали, – сказала она, подавая ему руку, когда они вошли в холл.

Он взял ее руку в свою и не отпускал.

Вокруг них суетились портье. Кто-то из вновь прибывших, не доверяя никому, сам тащил свой чемодан, царапая металлическими колесиками по мраморному полу. Охранник – тот самый, что вызывал полицию, – смотрел на них со смешанным выражением любопытства и зависти во взгляде. Но они не замечали никого, кроме друг друга.

– Поедемте в Кейп-Мей на ленч, – вдруг предложил он.

– Я там никогда не была, – призналась она.

– Я тоже. Что ж, сегодня у нас есть шанс исправить это упущение…

Прежняя Мэгги обдумывала бы это предложение как минимум час. Она взяла бы бумагу и ручку и составила бы полный список всех «за» и «против».

Новой Мэгги не нужен был никакой список. Прежняя Мэгги сказала бы новой, что та сошла с ума, но новую Мэгги ее мнение волновало меньше всего.

Глава 5

Конор включил воду на полную мощность и шагнул под душ. Они с Мэгги договорились встретиться внизу через сорок пять минут, и он не должен заставлять ее ждать.

Будь Конору шестнадцать лет, он бы не отпустил ее, не поцеловав. Но тридцатидевятилетний Конор, похоже, был глупее шестнадцатилетнего.

Они еще успеют нацеловаться вволю. Впереди у них целый день в романтичном Кейп-Мей.

«Ты в этом уверен, приятель? Уверен, что она будет тебя ждать? Ты считаешь, что если ты ее спас, то она теперь обязана…»

Конор намылился, смыл пену и вышел из душа. Что за вопрос?! Он уже знает эту женщину достаточно хорошо. Если бы она не хотела, она бы так и сказала – «нет».

– Она будет меня ждать, – пробормотал он вслух, вытираясь. – Раз обещала, значит, будет.

Но когда он спустился в холл, Мэгги нигде не было.

Мэгги сидела на полу перед гардеробом. На ней был махровый халат с эмблемой гостиницы на нагрудном кармане. Мокрые волосы прилипли ко лбу и щекам.

Мэгги готова была рыдать от отчаяния. Что надеть в дождливый день для поездки в Кейп-Мей с новым знакомым? Она не была уверена, что даже такой эксперт в области моды, как Клер, это знает. Свитер и джинсы – слишком просто. То же, что вчера? Но в этом он ее уже видел. «Во всяком случае, – решила она, – брюки отпадают. Должна быть юбка».

Мэгги уже сама забыла, как выглядят ее ноги. На работу она носила брючный костюм, в школу – джинсы, дома – тренировочные. Юбка напоминает женщине, что нравится ей это или нет, но ей уже не шестнадцать. К тому же с брюками практичнее – не нужно так часто тратиться на колготки, под брюки можно надеть и слегка рваненькие…

«В конце концов, – вспомнила она, – он уже видел меня без косметики. Чего стесняться?»

Разумеется, этот Конор сумасшедший. Вчера она послала его ко всем чертям, сегодня предстала перед ним в затрапезном виде, а он все никак от нее не отстанет! Как вам это нравится?

– Мне это нравится, – сказала Мэгги, обращаясь к куче вещей на кровати. – Даже очень.

Когда Конор держал ее за руку в холле, голова у нее кружилась сильнее, чем вчера от шампанского. От одного этого прикосновения у нее замирало сердце.

Мэгги не считала себя женщиной, склонной к сентиментальностям. Сколько раз она ни смотрела «Титаник», она так и не смогла понять, как мог Джек пожертвовать собой, чтобы спасти Розу. Мать может пожертвовать собой ради детей, но романтическая кинолюбовь, от которой другие женщины сходили с ума, казалась Мэгги надуманной.

И вот теперь она – женщина не первой молодости, мать почти взрослой дочери – волнуется о том, какой выбрать макияж и не слишком ли худыми покажутся ее ноги в коротенькой голубой плиссированной юбочке, которую навязали ей ее сумасшедшие сестры. Не будет ли она выглядеть в этой юбке перезрелой школьницей? Вряд ли мужчине это понравится..

«Думай своими мозгами, Мэгги! Не полагайся на чужой вкус!»

Впрочем, почему бы и нет? Со вкусом у ее сестер всегда было все в порядке. Если они решили, что это ей пойдет, значит, так и есть.

Конор нервно мерил шагами огромный холл, ежесекундно кидая взгляд на часы, хотя волноваться было еще в общем-то рано: он пришел за десять минут до назначенного времени. Уже этот факт весьма красноречиво говорил о многом.

Его джип по-прежнему ждал на стоянке, охраняемый бдительными взорами охранников. Может быть, он еще успеет взять напрокат машину поизящнее? Он видел, на чем она приехала – «миата» или «порше», он не запомнил, но что-то столь же изысканное, как она сама.

Он был не из тех, кто чуть ли не каждый год меняет роскошные лимузины. Он не стал бы этого делать, даже если бы мог себе позволить. Его повидавший виды, но вполне надежный, чтобы прослужить еще столько же, джип был под стать хозяину. Если она этого еще не поняла, то поймет сразу же, как сядет в машину.

– Я не думала, что у вас джип, – заметила она, пристегивая ремень безопасности. – Я думала, у вас какой-нибудь лимузин с открытым верхом.

– Признаться, я то же самое думал о вас. Мэгги уставилась на Конора:

– Я похожа на женщину с лимузином? По-моему, для матери двоих детей типичнее водить какой-нибудь фургон!

– По-моему, вы вообще нетипичная женщина.

Она засмеялась, запрокинув голову, чувствуя себя более польщенной, чем предполагал комплимент.

Они свернули на шоссе, присоединяясь к большому субботнему потоку машин.

– Мне нравится ваш джип. – Мэгги погладила подлокотник своего кресла. – Он такой чистенький.

Конор рассмеялся:

– Об этом джипе много чего говорили, но, по-моему, никто еще не говорил, что он чистый.

– Видели бы вы мою машину! – улыбнулась она. – Чего I там только нет! Пустые пакеты из-под поп-корна, старые туфли, даже сковорода откуда-то… Не машина, а целый склад на колесах!

Конору нравилась ее улыбка – маленькие белые зубы, ярко-алые губы. Сочетание черных волос, небесно-голубых глаз и светлой гладкой кожи было очень привлекательным. Сомнений нет – он уже успел по уши влюбиться.

– Моя машина – тоже склад на колесах, – сообщил он. – Точнее, кабинет на колесах. Заднее сиденье все равно пустует, на нем так удобно возить папки с делами. Помню, мой партнер…

Конор осекся. Какого черта он вдруг упомянул о Бобби? Сейчас она начнет спрашивать: «А что случилось с вашим партнером?» Только этого ему не хватало! Во всяком случае, не сегодня, не в такой день.

– Что ваш партнер? – спросила она.

Конор был вынужден закончить начатую фразу:

– Мой партнер всегда удивлялся, как быстро мне удается найти нужную папку.

«Ну все, теперь уж точно спросит, почему я говорю о партнере в прошедшем времени…»

Но Мэгги почему-то не стала задавать этот вопрос. Вместо этого она сказала:

– Значит, в вашем «кабинете на колесах» все-таки царит строгий порядок. Хотела бы я сказать то же о своей машине! Хотя, казалось бы, все время в ней прибираюсь. По крайней мере с того дня, как обнаружила в багажнике хомячка, который уже успел там обосноваться. Николь узнала в нем хомячка из их школьного живого уголка. Как он попал ко мне в багажник – одному Богу известно.

– Ну, ко мне-то хомячок из школьного зооуголка уж никак не попал бы. Мой сын ходил в школу за тысячу верст от меня. Все это время я виделся с ним не чаще чем два-три раза в год.

Джип покинул город и на большой скорости мчался на юг.

Мэгги положила руку на запястье Конора.

«Она сама не знает, какую власть может иметь одно прикосновение ее руки. Если бы знала, то давно бы уже правила целым миром…»

– А вы не думали когда-нибудь перебраться поближе к нему? – спросила она.

– Разумеется, думал. Но Шону, казалось, и без меня было вполне неплохо. Линда и ее новый муж – отличные родители, и я решил, что только мешал бы им.

– Мне кажется, вы бы там и не прижились. Вы не калифорнийский тип. Вы явно родились в Джерси и впитали все местные привычки с молоком матери. Я права?

– А если я скажу «нет»?

– Я не поверю.

– И правильно сделаете, – улыбнулся он. – Я родился на юге Джерси, рядом с Грейт-Эдвенчер. Большинство моих братьев и сестер до сих пор живут там.

– Большинство? Сколько же их у вас?

– Три брата, две сестры. А у вас?

– Две сестры. И одна ванная комната на всех в детстве.

– У нас в детстве было две ванные комнаты на всех. Но все равно тесновато.

– Могу себе представить.

– Так где же прошло ваше детство? – спросил он. – Я полагаю, в Гринвиче или скорее в Верхнем Ист-Сайде.

– Помните школу, где учится моя дочь? Так вот, я сама училась в этой же самой школе.

– Что же привело вас обратно в Монтгомери?

– Знаете, сколько людей задавали мне этот вопрос? «Как ты можешь жить в этой дыре после того, как повидала мир? Это же Богом забытое место!» Я слышала это тысячу раз и порой сама соглашалась. Но похоже, Монтгомери – единственное место на земле, где я чувствую себя дома. Если мои дети смогут чувствовать себя здесь хотя бы вполовину такими же счастливыми, как я, – значит, я сделала правильный выбор.

– Значит, вы можете сказать, что вы счастливы?

Конор удивился сам себе. Он никогда не задавал подобных вопросов ни другим, ни себе. Он даже не был уверен, что можно дать рациональное определение счастья.

– Я вполне довольна жизнью. – Мэгги с минуту помолчала, прежде чем сказать это.

– Но счастливы ли вы?

– По крайней мере не несчастна.

– Это разные вещи.

– Может быть. Но я слишком занята, чтобы думать об этом. – В собственных словах Мэгги заметила горечь, которой не было раньше.

– Извините. – Конор смутился. – Иногда я забываю, что жизнь не кабинет следователя. Вопрос и впрямь слишком личный.

Мэгги рассеянно кивнула.

– Если уж на то пошло, – решилась она, – могу я, в свою очередь, задать вам личный вопрос?

– В качестве наказания за мое любопытство?

– Что-то вроде того.

– Задавайте, – обреченно вздохнул он.

Мэгги набрала в легкие побольше воздуха и скрестила руки на груди. Должно быть, это и впрямь будет вопрос из вопросов.

– Вас что-то гнетет, – произнесла она. – Я увидела это по вашим глазам, когда вы стали говорить о своем партнере и вдруг осеклись. Мне кажется, есть что-то, что отравляет вам жизнь.

– Любой вопрос, кроме этого. – Конор постарался не встретиться с ней взглядом. – Когда-нибудь я, может, и отвечу. Но ради Бога, не сейчас…

– Извините, – пробормотала она.

В машине воцарилась долгая, напряженная тишина. Мэгги лихорадочно думала, что же это могло быть.

«Женщина! – вдруг обожгла ее мысль. – Какая-то женщина разбила его сердце…»

Мэгги охватило неприятное чувство. Весь мир показался ей мрачным и серым.

«Лучше узнай об этом сразу, Мэгги! Ты строишь такие планы относительно этого парня, а он, кажется, еще не готов».

Тем не менее отказываться от своих планов Мэгги не собиралась.

Чем ближе к югу, тем равниннее становилась земля, а воздух прохладнее и все сильнее пах морем. Дождь наконец прекратился, и слабые лучи солнца пытались пробиться сквозь пелену облаков.

Мимо них на огромной скорости промчался красный лимузин с открытым верхом, в котором обнималась совсем молодая парочка.

– Похоже, – улыбнулась Мэгги, – я уже не способна смотреть на мир иначе, чем глазами матери. Единственная мысль, что пришла мне в голову при виде их: «На такой скорости и с открытым верхом – не дай Бог, простудятся!»

– А я, по-видимому, смотрю на все глазами полицейского, ибо моей мыслью было: «На такой скорости и обниматься! Ой, чую, влетят в аварию – костей не соберешь…»

– Ради Бога, не здесь! – поморщилась она, любуясь окрестностями. – В таком красивом месте просто не может случиться ничего плохого.

– Вы правы, – согласился он. – Здесь и не случается ничего плохого.

Мэгги почувствовала налет грусти в его голосе, и эта грусть передалась ей. Она никогда не была особенно эмоциональной. Это Элли или Клер были готовы устраивать истерику по малейшему поводу. Мэгги просто не могла себе этого позволить. Чувство ответственности очень рано стало чуть ли не единственным ее чувством, может, потому, что она была старшей сестрой, как бы второй матерью.

– Дело не в женщине, – вдруг произнес Конор. Мэгги резко повернулась к нему.

– Что? – вырвалось у нее.

– По поводу вашего вопроса… – Их глаза на мгновение встретились. – Так вот, чтоб вы знали – дело не в женщине.

Мэгги была поражена. Как он прочитал ее мысли? Он что, ясновидящий?

– Я настолько любопытна?

– Нет. Я просто хочу, чтоб вы знали.

Они уже находились в Кейп-Мей и направлялись к пристани. Казалось, все пространство было заполнено рыбацкими лодками, частными яхтами и прогулочными катерами, обещавшими китов и дельфинов либо возврат денег.

– У меня когда-то была такая. – Конор указал на большую яхту, безмятежно покачивавшуюся на волнах.

– Была?

– Знаете, как говорится: каждый, кто не имеет машины, мечтает ее купить, а кто имеет, мечтает от нее избавиться. То же самое и с яхтой. Мне приходилось так часто чинить ее, что уже не оставалось времени на ней плавать.

– Не могу представить вас в роли моряка, – задумалась она. – Скорее я вижу вас летчиком.

– Летчиком? Да из меня летчик… Стыдно признаться, но меня в самолете тошнит.

– В самом деле? Понимаю вас! У меня та же история. Что я только не перепробовала – от наушников с успокаивающей музыкой до двойного мартини, – и все равно от одной мысли о самолете у меня поджилки трясутся…

Они перекинулись еще несколькими фразами о борьбе с «самолетной болезнью» и погрузились в уютную тишину, если можно назвать уютной тишину между людьми, которых неудержимо тянет друг к другу.

Конор лихо заруливал на поворотах, и Мэгги нравилось это лихачество. Похоже, ей начинал нравиться бесшабашный образ жизни, когда очертя голову бросаешься в приключения, не зная, что может тебя ожидать в следующий момент. Для ее сестер такие приключения были довольно-таки типичны. Для Мэгги они были столь же нереальны, как полет на Луну. Мэгги перестала следить за дорогой и готова была ехать куда угодно.

Тем не менее она была весьма удивлена, когда машина вместо цивильной стоянки остановилась в довольно диком месте. Мэгги с удивлением посмотрела на Конора.

– Это другой Кейп-Мей, – пояснил он. – Тот, который создала матушка-природа еще до того, как здесь появились архитекторы.

Конор вышел из машины и обогнул ее, чтобы открыть дверцу для Мэгги. Только один мужчина на ее памяти делал это для нее – вчерашний водитель, и то потому, что отрабатывал свои чаевые.

Единственным признаком цивилизации на «стоянке» были две довольно жалкого вида торговые палатки. На од-64 ной была вывеска «Еда», на другой – «Сувениры», хотя можно было себе представить, что за сувениры могла предложить столь затрапезная лавчонка.

Дул сильный ветер, снова начал накрапывать дождь, и Мэгги пожалела, что не захватила куртку.

– Подождите минутку. – Конор открыл багажник и достал оттуда толстый трикотажный свитер с логотипом какого-то университета на спине. – Думаю, вам это не помешает.

– Вы читаете мои мысли!

Мэгги с наслаждением натянула свитер. Он хранил едва ощутимый запах Конора, и Мэгги с трудом преодолевала искушение уткнуться носом в его складки. Рукава были ей слишком длинны.

– Он вам великоват. – Конор внимательно посмотрел на нее. – Но это все, что я могу предложить.

– Мне он нравится. – Она подняла воротник свитера как можно выше. – Спасибо!

Ему было приятно смотреть на нее в его свитере и думать о том, что когда он снова наденет его, тот будет хранить тепло ее тела. Что может быть чувственнее?

Они прошли по берегу, и Конор показал ей местную достопримечательность – броненосец «Атлантус», находящийся здесь со времен Первой мировой войны. Он чувствовал себя довольно плохим экскурсоводом.

«Замолчи. Пусть она сама смотрит вокруг».

Но ему казалось, что если он замолчит, она услышит стук его сердца, которое бешено колотилось при одном соприкосновении их рук.

«Скажи хоть что-нибудь! – мысленно ругала себя Мэгги, слушая его рассказ. – Задай вопрос, прокомментируй, поспорь, в конце концов! Не молчи как дура и не пялься на него так! Он может решить, что ты глупа как пробка».

Но ей нравилось идти молча и просто слушать звук его голоса, шум ветра, биение собственного сердца. Она боялась, что если откроет рот, то ляпнет что-нибудь глупое.

Они шли, держась за руки, и это казалось таким естественным. Рука Мэгги в его руке казалась Конору совсем маленькой, не больше воробьиного крыла, но на удивление сильной. Этими маленькими руками она одна, без посторонней помощи, строила жизнь для себя и своих детей, и за это Конор уважал ее, пожалуй, больше всего.

У него не было ни роз, чтобы устлать ее путь, ни сверкающих алмазов, чтобы насыпать их полной мерой в ее подставленные ладони. Все, что у него было, – это слова. И он рассказывал ей о фазах Луны, о траве, о скалистых берегах, о песчаных дюнах, медленно сползающих в море. А когда у него не хватило слов, оставалось лишь поцеловать ее.