Текст книги "День, когда мы встретились"

Глава 8

– Николь! – Голос тети Клер доносился сквозь закрытую дверь ванной. – Поторапливайся! Мы выезжаем через пятнадцать минут!

Николь посмотрела на свое отражение в зеркале. Правый глаз смотрелся неплохо, но над левым надо еще поработать. «Краситься, – говорила ей тетя Клер, – надо так, чтобы никто не понял, что ты накрашена. Все должно выглядеть естественно». Это бесило Николь. Зачем краситься так, чтобы никто этого не увидел?

Она нанесла еще один штрих и наклонилась к зеркалу, критически оглядывая себя.

– Николь! Ты меня слышишь?

– Минуточку, тетя! – откликнулась она. – Еще целых полчаса, а ты уже беспокоишься.

Куда торопиться? Можно подумать, они опаздывают на самолет или на поезд! Тетя всего лишь собирается отвезти ее домой.

При мысли о возвращении Николь поморщилась. Ей здесь так нравилось! Пребывание у тети Клер было похоже на игру в Барби в детстве, с той лишь разницей, что теперь Барби – ты сама, а вместо кукольного домика настоящий дом тети Клер с полным гардеробом восхитительных одежек, которые можно примерять без конца, воображая себя настоящей фотомоделью.

Мелисса и Стейси всякий раз, слушая ее рассказы, заходились от зависти. «Спроси у нее, можем ли мы как-нибудь прийти к ней в гости», – просила Мелисса уже не в первый раз. Николь всякий раз отвечала, что тетя Клер сейчас чертовски занята – может быть, когда-нибудь в другой раз. Вообще-то, если честно, в доме Клер, может, и нашлось бы место для подружек Николь, но самой Николь не хотелось делить свой волшебный мир ни с кем. Хотя ей, конечно, не могло не льстить, что подружки без ума от ее знаменитой тети.

Стоит ли вообще возвращаться домой? Мать и не заметит ее отсутствия – она все время то на работе, то в своей дурацкой школе. Ну не глупо ли, скажите, учиться в школе на старости лет? А когда мать в сотый раз отпускала свои дурацкие шуточки типа «Давайте делать уроки вместе!», да еще при Стейси и Мелиссе, Николь готова была ее убить.

Тетя Клер – совсем другое дело. Николь часто даже казалось, что Клер – ее ровесница. Впрочем, она действительно моложе ее мамы почти на десять лет.

Вернуться домой означало пользоваться одной ванной с этим идиотом Чарли и выслушивать занудство матери о невыученных уроках. Почему тетя Клер никогда не читает ей мораль?

Николь придвинулась ближе к зеркалу, чтобы лучше рассмотреть лицо. Тетя Клер говорит, что у Николь есть все данные, чтобы стать первоклассной моделью, но та не была так уж уверена в этом. Когда она смотрелась в зеркало, то видела лишь девочку-подростка, слишком худую и угловатую, чтобы парни в школе кинули на нее лишний взгляд.

– Да из тебя в два счета можно сделать красотку! – сказала ей Клер, когда они вчера, свернувшись клубочком по разным углам дивана, в тысячный, должно быть, раз смотрели «Титаник». – Все, что тебе нужно, – это пара штрихов.

– Каких именно? – Николь отправила в рот щепотку поп-корна.

– В первую очередь я имею в виду волосы. – Николь нахмурилась:

– Мне нравятся мои волосы.

– Ты с ними похожа на баклажан.

– Ты говоришь как моя мама. – Клер поморщилась:

– Что я слышу! Я люблю твою маму, но мы обе знаем, что она… как бы это сказать… не самая передовая женщина.

Николь терпеть не могла, когда Клер говорила подобные вещи. Все и так знают, что ее мамаша не блеск, зачем лишний раз повторять? Мэгги было далеко до Клер с ее вечерними платьями с открытой спиной и каблуками в пять дюймов. Как и до второй своей сестры, которая, может быть, и не одевалась так, как Клер, но всегда знала, как произвести впечатление на суд, чтобы тот принял нужное ей решение.

– Нет ничего плохого в небольшом флирте, если он помогает добиться цели, – сказала однажды Элли в споре с мамой Николь. – Ради того, чтобы выиграть дело, я готова на все.

После этого Николь пришлось выслушивать от мамаши долгую лекцию на тему «Я рада, что ты любишь тетю Элли, но нужно же все-таки понимать, когда она говорит всерьез, а когда шутит».

Николь тошнило от подобных лекций. Мамаша вечно берется судить о том, в чем смыслит не больше, чем слепой в живописи. Насколько было известно Николь, ее мамаша после развода с отцом встречалась всего с одним мужчиной, и то это продлилось очень недолго.

Неудивительно. Какой мужик на такую клюнет? Бегает повсюду в одних и тех же джинсах и свитере, да еще с этим дурацким «хвостиком», словно ей самой пятнадцать лет, а не ее дочери. А уж когда она возит ее в школу в пижаме, Николь вообще готова со стыда провалиться сквозь землю. Если уж ей все равно, что над ней все смеются, то хоть бы дочь пожалела!

– Николь! – Клер постучала в дверь. – У нас осталось пять минут!

– Еще чуть-чуть, тетя!

Николь добавила еще несколько штрихов к макияжу и взглянула в зеркало. Теперь все было нормально, только волосы выглядели не очень хорошо – она недавно попала под дождь. Порывшись на полочках, Николь нашла тетины электрощипцы и включила их в сеть. Потребовалась целая вечность, чтобы они нагрелись. Николь накрутила на щипцы одну прядь, подержала несколько секунд, потом другую… Никто не принял бы это за профессиональную укладку, но все же лучше, чем то, что было. Она слышала, как переговариваются на кухне ее тетки – должно быть, они уже решили вызвать к ней отряд спасателей. Николь еще долго взбивала волосы руками, пока наконец не решила, что теперь она выглядит не хуже тети.

Когда она выходила из ванной, она смотрелась минимум лет на восемнадцать.

«Тебе самой когда-то было пятнадцать!» – напомнила себе Клер, глядя на отражение племянницы в зеркале машины. С кричащим макияжем, прической «Взрыв на макаронной фабрике», в короткой кожаной юбке Николь была похожа на малолетнюю проститутку, но если бы Клер сказала ей об этом, та, пожалуй, убила бы ее.

«Слава Богу, что я не твоя мать!» – подумала Клер, обменявшись многозначительным взглядом с Элли. Тетка может на все причуды племянницы лишь пожимать плечами, понимая, что та скоро перебесится, а матери приходится все это переживать. Бедняга Мэгги! Как она еще не сошла с ума? Нельзя было сказать, чтобы Николь уж совсем не любила свою мать, но со времени развода родителей она была убеждена, что ее мать – самая отсталая женщина в мире. Клер, может быть, и могла бы упрекнуть Мэгги, что та вечно одета черт знает во что, но не могла не признать, что как мать ее сестра достойна лишь преклонения. Более трудного подростка, чем Николь, невозможно себе представить – а Мэгги каким-то образом ухитряется все-таки с ней управляться.

Николь до сих пор не могла примириться с разводом родителей. Она никому не говорила об этом, но было видно, как сильно скучает она по отцу, – а в результате доставалось матери. Николь была явно папиной дочкой.

Клер трудно было понять, что это такое – папина дочка. Ее отец умер, когда она была почти младенцем. Второй брак матери был весьма недолог и вспоминался Клер как кошмарный сон. Ей ни разу не приходило в голову пожалеть, что она росла без отца. Вряд ли ее жизнь сложилась бы иначе, будь у нее даже самый лучший отец. Ни один отец не смог бы уберечь ее от всех ошибок, что успела она наделать за свою жизнь.

Клер снова кинула взгляд в зеркало. Николь на заднем сиденье слушала плейер, покачиваясь в такт музыке, и вряд ли услышала бы их разговор, и Клер обратилась к Элли:

– Зря все-таки Николь сообщила Мэгги эту новость о Чарлзе. Совершенно некстати. Это испортит Мэгги весь отдых.

– Все равно она бы об этом узнала. И потом, почему ты думаешь, что она будет уж так сильно переживать? Они уже года два как в разводе, рано или поздно каждый из них снова бы вступил в брак. Просто Чарлз оказался первым.

– Логично, – согласилась Клер. – Но ты рассуждаешь как адвокат, а не как женщина.

– Одно не исключает другое.

– Отлично сказано, но я бы советовала тебе почаще вспоминать об этом. Николь новость о помолвке отца явно вывела из равновесия, и я уверена, что и Мэгги все эти выходные просидела в гостиничном номере и проревела.

– Так уж и проревела! Такие страсти, как ты расписываешь, бывают только в романах. Я уверена, что Мэгги и дела нет до Чарлза с его свадьбой. Вот Николь эта новость действительно расстроила.

– Что ж, – нехотя признала Клер, – может, ты и права.

– Еще бы не права! Это ты живешь одними эмоциями. – Слова сестры задели Клер, хотя Элли, может быть, и не хотела того. В жизни Клер и впрямь было много безумств – побег из дома, слишком ранний успех, баловство наркотиками, чуть было не разрушившее блистательную карьеру… Клер иногда казалось, что она обречена идти по жизни методом проб и ошибок.

– Извини, может быть, я действительно рассуждаю как адвокат, – поспешила сгладить неловкость Элли, заметив, что Клер обиделась.

Элли в отличие от Клер обладала неплохой способностью избегать ошибок в любой ситуации. Ни в чем Клер так не завидовала сестре, как в этом.

– Ничего, – отозвалась Клер, – я не в обиде. Ты права. Мэгги и впрямь, должно быть, мало дела, на ком женится ее бывший муж. А вот для Николь отец всегда отец.

Если Клер жила одними эмоциями, то Элли, напротив, мыслила обычно чересчур рационально. В суде это, может быть, и хорошо, но вряд ли такого человека можно назвать хорошим психологом.

Элли не знала, что у Клер и Николь есть один секрет. Секрет этот лежал у Клер в портфеле – пачка фотографий, сделанных в прошлом месяце ее знакомым фотографом. Николь казалась на них вполне зрелой женщиной.

Сомнений не было: Николь – восходящая звезда, по сравнению с которой сама Клер не более чем средненькая модель. Умелая рука фотографа затушевала углы, подчеркнула округлости, придала взгляду глубину, которой не было в действительности. Когда Клер показала фотографии своему менеджеру Ли, та сразу же загорелась заключить с Николь контракт, что еще больше уверило Клер в том, что ее племянницу ожидает блестящее будущее. Ли, правда, была не та женщина – слишком жесткая и прямолинейная. Клер уже научилась с ней ладить, но молодой вспыльчивой девушке пришлось бы с ней трудновато.

Клер еще не показывала фотографий самой Николь. Она знала, что девочка совершенно сойдет с ума, решит бросить школу, переселиться в Нью-Йорк и целиком посвятить себя модельному бизнесу. Мэгги и без этого хватает проблем. Итак, фотографии пока оставались в портфеле, а Клер лихорадочно решала, что делать. Конечно, мир не погибнет без еще одной фотомодели, но честно ли это по отношению к Николь? В конце концов, это ее жизнь, ей и делать выбор. Пожалуй, ради такого и школу бросить не жалко, зачем ей школа? Год-другой работы моделью, если повезет, сможет обеспечить ее на всю оставшуюся жизнь. Она еще, глядишь, поможет самой Клер…

Мэгги скучала по Конору. Ей самой было трудно в это поверить. Она знала его всего два дня, но скучала по нему так, что сердце ныло. Какого черта она согласилась ждать целую неделю? Ей казалось, что она сойдет с ума без его голоса.

«Ты должна подождать, Мэгги! Пусть страсти немного улягутся, и ты поймешь, насколько серьезно твое чувство».

Советы давать легко. Нелегко лишь следовать им.

Неужели и впрямь можно так быстро влюбиться по самые уши? Нет, с ее взбалмошными сестрами такое вполне может случиться, но не с практичной, рациональной Мэгги. Однако похоже, той Мэгги О'Брайен больше не существует. На ее месте новая женщина – может быть, сумасшедшая, но счастливая. Во всяком случае, все, что ей нужно было делать сейчас, – это хранить свой секрет, чтобы через семь дней либо поведать о нем родне, либо забыть всю историю как кошмарный сон.

Николь увидела Мэгги, когда та выходила из машины. Не успела мать сделать шаг, как дочь завопила на всю округу:

– Ты постри-и-иглась?! – таким голосом, словно наступил конец света.

Мэгги посмотрела на дочь. Если бы ей самой было пятнадцать лет, она бы, пожалуй, среагировала на Николь примерно так же, как та на нее.

«Не знаю, как насчет моей стрижки, – подумала она, – но на кого похожа ты с этим макияжем?» Мэгги бросила убийственный взгляд на Клер. Та ответила ей взглядом, говорившим: «Я тут ни при чем. Она сама».

Николь подошла к матери ближе.

– Жемчуг? – протянула она, кинув взгляд на ее шею. – Мама, ты серьезно? – В ее голосе звучало столько высокомерия, что Мэгги с трудом сдерживала себя.

– А синие волосы? – вопросом на вопрос ответила она, стараясь казаться невозмутимой. – А три серьги в одном ухе?

Не прошло и минуты с тех пор, как они встретились, – и снова вступили в вечную борьбу.

Неизвестно, какие колкости они бы еще сказали друг другу, если бы в этот момент на пороге не появилась Элли. Она подбежала к Мэгги, заключая ее в объятия и осыпая вопросами.

– Я говорила, – щебетала Элли, когда они шли к дому, – что эта юбка тебе пойдет! Ты выглядишь потрясающе!

– Я и чувствую себя потрясающе, – ответила Мэгги.

– Значит, тебе понравилось? – спросила Клер. Она и Николь шли позади.

– Лучше некуда! – улыбнулась Мэгги.

– Я звонила тебе вчера вечером, – заявила Николь, – но тебя не было в номере.

Мэгги вдруг почувствовала себя виноватой, ощутила, как краска стыда приливает к лицу, но постаралась не подавать вида.

– Разумеется, – кивнула она. – Какой смысл приехать в Атлантик-Сити и проторчать все время в номере?

Николь приблизилась к Мэгги и дотронулась до ее волос.

– Слишком коротко, – констатировала она таким тоном, от которого Мэгги чуть не скрипнула зубами. – От этого твои уши кажутся слишком большими.

– Мне нравится, – спокойно произнесла Мэгги, бросив взгляд на дочь через плечо. – Давно было пора поменять имидж.

– И колготки сейчас уже никто не носит, – продолжала Николь, покосившись на ее ноги.

– Все женщины в Нью-Йорке носят колготки, – включилась Клер, никогда не пропускавшая разговоров о моде. – Как и короткие волосы. Я бы сама постриглась не раздумывая, если бы не мой контракт.

– Я, пожалуй, тоже постригусь к лету, – с энтузиазмом подхватила Элли, носившая роскошный шиньон.

За разговором на тему «За и против коротких волос» они вошли в дом. Николь сразу же убежала в свою комнату.

– И вот так во всем, – вздохнула Мэгги, глядя ей вслед. – Пошли мне, Господи, терпения!

Элли похлопала ее по плечу:

– Не говори, что мы в ее возрасте были не такие!

– Мы были хуже. – Мэгги вынула из дорожной сумки пакет с бельем, предназначенным для стирки. – Помню, мама грозилась отдать нас в монастырь – там, мол, вы быстро присмиреете.

– Да, чуть не забыла, – спохватилась Клер. – Звонила Джоанн, сказала, что Чарли останется на ужин. Она привезет его где-то часов в восемь.

– Ясно. – Мэгги подумала о том, все ли десятилетние мальчики так послушны, как Чарли, в отличие от своих пятнадцатилетних сестер. – Может быть, съедим по пицце?

Элли хотела было что-то ответить, но тут взгляд ее упал на голубой шелковый пеньюар.

– Ого! – воскликнула она. – Отлично, Клер! Где ты его достала?

– Это не я. – Клер с подозрением покосилась на Мэгги: – Ты купила его себе?

– Не делай такие глаза. – Мэгги почувствовала, что краснеет до кончиков волос. – Что, я уже не могу себе ничего купить?

– Небось в гостиничном бутике? Ты с ума сошла, там такие цены! Да подержанную машину и то можно купить дешевле!

– Я пойду переоденусь. – Мэгги поменяла тему разговора. – А ты пока позвони, закажи пиццу. Одну с перцем, одну с грибами и, пожалуй, бутылочку содовой.

– Мэгги! – Взгляд Клер словно пригвоздил ее к месту. – Признайся: ты познакомилась с мужчиной?

Николь не подслушивала – разговор мамы и тети специально. Слова тети Клер долетели до нее, когда она выходила из ванной, направляясь в свою комнату.

Николь застыла на месте, не веря своим ушам. Клер, должно быть, пьяна или бредит! Чтобы ее мамаша познакомилась с мужчиной? Да матери и во сне такое не могло присниться – или Николь не права? Не успел ее отец завести себе новую жену – как вдруг теперь и мать… Николь бесила уже одна мысль о том, что у отца может быть другая семья, хотя сама Салли была ей в общем-то вполне симпатична. Может быть, Салли даже родит ему ребенка, если не слишком стара для этого.

Николь отлично знала, что происходит, когда мужчина заводит себе новую семью, – он сразу же совершенно забывает о старой. Николь знала это по своей подруге Стейси. У ее отца недавно родились близнецы от третьей жены, и если бы Стейси пришла к нему домой, он бы, пожалуй, и не узнал ее. Он даже не поздравил ее в последний раз с днем рождения! Потом, правда, спохватился, прислал письмо – дескать, у жены были трудные роды, он был весь в хлопотах, потому и забыл. Стейси написала ему в ответ, что у нее все хорошо, но Николь знала, что это не так. Как можно говорить, что все хорошо, если родной отец забывает, когда ты родилась?

Иногда Николь казалось, что это кошмарный сон, что она проснется, выйдет на кухню – и отец будет сидеть за столом, как всегда, с газетой в одной руке и чашкой кофе в другой, и все будет как прежде… Не то чтобы прежде все было идеально – но все равно лучше, чем теперь.

Мэгги застыла на месте, прижимая злополучный пеньюар к груди. Она боялась обернуться – если бы Клер увидела ее лицо, то сразу бы обо всем догадалась.

– Господи! – Клер визжала так, что ее, наверное, было слышно в соседнем городе. – Ты встречалась с мужчиной!

Элли, которая в этот момент набирала номер пиццерии, уронила трубку и выскочила в коридор. Как она со своими высоченными каблуками умудрилась не переломать себе ноги – одному Богу известно.

– Ты встречалась с мужчиной? – повторила она слова Клер.

– Не делай такие удивленные глаза, Элли! – Мэгги старалась не выдать дрожи в голосе. – Эка невидаль – женщина встречалась с мужчиной!

– Да, – согласилась Элли все с такими же округленными глазами, – но ты – не тот случай.

– Потише! – Мэгги стала вталкивать обеих сестер в гостиную. – Я не хочу, чтобы Николь это слышала.

– Ты, должно быть, встретила его за рулеткой! – Клер, всегда романтичная, и на этот раз была в своем репертуаре. – Ты поставила на черное, он на красное, и…

– Вообще-то сначала я увидела его на автостоянке. А потом он подошел ко мне в ресторане.

– Моя история мне нравится больше, – поморщилась Клер.

– И… – Элли дотронулась до воздушной шелковой ткани. – Он подарил тебе это? Я права?

– Не твое дело.

Мэгги колебалась. Где-то в глубине души ей даже хотелось рассказать им все до мельчайших подробностей – исключительно ради удовольствия увидеть, как отвиснут у них челюсти от этих подробностей. Но большая часть ее души все-таки не хотела делиться самым сокровенным.

– Все равно мы все у тебя выпытаем, – пригрозила ей Элли. – Лучше расскажи сама.

– Расскажу, – с беспечным видом произнесла Мэгги, – но в другой раз.

Она действительно была готова рассказать им все – но не сейчас. Ей вовсе не хотелось выслушивать их непрошеные комментарии. Сестры наверняка подняли бы ее на смех, а она сейчас настроена слишком романтично, чтобы позволить кому бы то ни было смеяться над своим чувством.

Они не знали, каково быть одинокой разведенной женщиной с двумя детьми, как порой хочется выть от одиночества. Их жизнь была полна друзьями, путешествиями, важными встречами и размышлениями о том, как потратить деньги, текущие рекой.

– Надеюсь, ты хотя бы предохранялась? – без обиняков спросила Клер. – Я на всякий случай положила тебе пачку презервативов, но я, честно говоря, не думала…

Это было уже слишком.

– Клер, я не собираюсь говорить об этом с тобой! – резко оборвала ее Мэгги.

– Ты еще скажи, что не спала с ним! – поморщилась та.

– Это написано у тебя на лице! – поддержала сестру Элли. – Мэгги, ты с ума сошла! Спать с мужчинами в Атлантик-Сити – не твой стиль.

– Я не спала с ним в Атлантик-Сити, – спокойно заявила Мэгги. – Я спала с ним в Кейп-Мей. А если хочешь знать подробности, то иди домой и перечитай «Камасутру», потому что мы, кажется, испробовали все, что в ней есть.

Глава 9

На секунду воцарилась гробовая тишина. Затем обе начали смеяться – сначала едва слышно, потом все громче и громче, и, наконец, смех перешел в такой истерический хохот, что Мэгги едва сдерживалась, чтобы не ударить сестер по головам чем-нибудь тяжелым.

– Неужели мысль о том, что я могу познакомиться с мужчиной, столь смешна? – возмутилась она.

– Д-да, – проговорила Клер, давясь смехом. – Я не знаю, что и д-думать! Извини, Мэгги! – Ее охватил новый приступ хохота.

– Слава Богу, что ты сказала о «Камасутре»! – От смеха Элли согнулась в три погибели. – А то я уж была готова поверить!

– Я сама чуть не поверила! – подхватила Клер. – У тебя было такое серьезное лицо…

– Я не шучу.

Смех тотчас же смолк. Стало так тихо, что было слышно, как Николь наверху разговаривает с кем-то по телефону.

– Перестаньте смотреть на меня как на чудо природы! – Мэгги вцепилась обеими руками в свое «вещественное доказательство». – Я что, совершила какое-то преступление?

– Извини, – проговорила Клер, – я все еще не могу в это поверить. С кем-то познакомиться – еще куда ни шло, но ложиться с ним в постель в первую же ночь…

– Насколько мне известно, законами это не запрещено! – Мэгги почувствовала, что начинает выходить из себя.

– Довольно, Мэгги, пошутила – и хватит! Все равно мы не поверим. Ты не та женщина. – Элли попыталась рассмеяться, но смех прозвучал натянуто.

– Ты уверена, что она шутит? – спросила Клер. – Посмотри на ее лицо. Она явно что-то скрывает.

– Говорила я тебе, – повернулась к ней Элли, – что эта поездка в Атлантик-Сити – плохая затея!

– Кто же мог подумать… – Клер, похоже, совершенно не стесняло присутствие Мэгги. – Я думала, что знаю свою сестру.

– Вы меня совсем не знаете! – выпалила виновница скандала. – Ни одна из вас не знает обо мне ровным счетом ничего! И прекратите говорить обо мне в третьем лице, а то я вытолкаю вас обеих в шею!

– Нет, она сошла с ума! – прошептала Клер.

– Я не сошла с ума, – спокойно заявила Мэгги, прижимая злополучный пеньюар к груди. – Просто мне надоело, что мной командуют все, кому не лень.

– Ты хотя бы имеешь представление о том, что происходит за пределами твоего мирка? – накинулась на нее Клер. – Обещай мне, что если это повторится, ты хотя бы не забудешь про презервативы!

– А почему ты думаешь, – невозмутимо подмигнула Мэгги, – что это со мной в первый раз?

– Ты не умеешь лгать, – сказала Элли. – У тебя все на лице написано. Ты не умеешь ничего скрывать.

– А вот скрывала же! – рассмеялась она. – И скрывала бы до сих пор, если бы вы не обнаружили этот чертов пеньюар. Да вы, собственно, и до сих пор ничего толком не знаете. Итак, дамы, вопрос на засыпку: был у меня роман или нет?

– Не смешно, – сказала Клер. – Между прочим, мы о тебе заботимся! В конце концов, это мы отправили тебя в Атлантик-Сити.

– Скажи нам, откуда у тебя эта штука, – угрожающим тоном произнесла Элли, – и мы от тебя отстанем.

Мэгги была готова разорвать их на части.

– А может быть, мне просто захотелось купить себе что-нибудь посимпатичнее старой пижамы? Вы об этом подумали?

– Не верим! – воскликнули сестры в унисон.

– Не в обиду будь сказано, Мэгги, – поморщилась Элли, – но ты и впрямь не умеешь лгать.

– Грубо сработано, – поддакнула Клер.

– Вы обе невыносимы! – с обидой в голосе заявила Мэгги. – Не могу поверить, что вы и впрямь считаете меня такой.

– Какой? – спросила Клер.

«Дешевой, занудной и фригидной», – подумала Мэгги, но вслух ничего не сказала.

– Тогда объясни нам, что происходит, – потребовала Клер. – В конце концов, мы организовали тебе эту поездку, и мы несем ответственность. Господи, а если бы тебе попался какой-нибудь маньяк и ты бы сейчас уже лежала где-нибудь на дне озера? И виноваты были бы мы! Как бы, по-твоему, мы себя чувствовали?

– Не надо меня опекать. Мне, слава Богу, тридцать пять лет.

Клер и Элли переглянулись.

– Вы думаете, я совсем беспомощна? – продолжала Мэгги.

– Разумеется, нет, – успокоила ее Элли. – Но большую часть жизни ты провела замужем. За это время мир успел сильно измениться.

– Я это знаю.

– Так откуда этот пеньюар? – спросила Клер. – Скажи, и мы от тебя отстанем.

Мэгги приложила роскошный пеньюар к себе и с победоносным видом посмотрела на сестер.

– Я купила его на распродаже, – сказала она.

– Голову даю на отсечение, что она лжет, – объявила Клер по пути домой.

– Разумеется, – подхватила Элли. – Кого она обманывает? На распродаже такие вещи не купишь.

– Я не о пеньюаре. Она явно что-то скрывает. Ты заметила, что она так и не притронулась к пицце? А ведь ее любимая, с перцем.

– Она действительно выглядела странной. Но я не думаю, что у нее есть какой-то секрет. Если бы был, она бы давно проболталась. Она не умеет ничего скрывать.

– Ты знаешь, как умеют скрывать секреты, если это действительно нужно!

– Все равно, это было бы видно по лицу.

– А разве не видно? Вспомни, как она вспыхнула, когда мы обнаружили этот пеньюар!

Элли вздохнула. Она никогда не была равнодушна к красивой одежде.

– А симпатичная тряпочка! Как тебе кажется? – спросила она.

– Еще бы! Только за кого она нас принимает? «На распродаже»! Да такие вещи еще не в каждом магазине найдешь…

– Еще бы чуть-чуть, и она бы нам призналась. Я не знаю, что ее остановило.

– Нет, ты только подумай! – Клер остановила машину перед домом Элли. – Еще два дня назад она бегала по городу в затрапезной пижаме. А теперь это шелковое чудо… Здесь что-то нечисто!

– Должно быть, – улыбнулась Элли, – она просто решила купить его, чтобы бегать по городу в чем-нибудь поприличнее.

– А что, – рассмеялась Клер в ответ, – это вполне в ее духе!

– А если серьезно, – задумчиво проговорила Элли, – у этого пеньюара, конечно, должно быть какое-то объяснение, но мне кажется, мы ухватились не за ту нить. Наша сестренка явно не из тех, кто заводит тайных любовников.

– И какую же версию предлагаешь ты? Элли задумалась на минуту.

– Так… Она была в Атлантик-Сити, значит, отсюда и надо плясать. Должно быть, выиграла деньжат в рулетку и решила шикануть. Вот и купила первое же, что ей приглянулось.

Клер признала, что версия ее сестры не лишена правдоподобия. Но ей хотелось, чтобы подтвердилась ее версия. В глубине души Клер даже где-то завидовала Мэгги и ее предполагаемому любовнику. Клер давно перестала верить в волшебные сказки. А так хотелось бы верить…

Чарли вернулся домой ровно в восемь. Мэгги была на кухне и убирала в холодильник остатки пиццы, когда услышала дружный хор собак, приветствовавших своего юного хозяина радостным лаем.

Мэгги вытерла руки о кухонное полотенце и крикнула:

– Я здесь, малыш!

Чарли влетел в кухню, словно пушечное ядро, и кинулся в объятия матери. Чарли было десять лет, и Мэгги со страхом ожидала того дня, когда он перестанет приветствовать ее подобным образом, а будет лишь цедить сквозь зубы: «Привет, ма». Но пока с сыном Мэгги было легко и просто.

– Я скучала по тебе. – Она потрепала его густые темно-русые волосы. – Похоже, ты немного подрос, пока меня не было.

Чарли понюхал воздух:

– Ты купила пиццу?

– Ты же, кажется, поужинал? Куда в тебя влезет еще и пицца?

– Всего один кусочек, ма! – Он прыгал вокруг нее словно маленький. – С перцем?

– Разумеется, – подмигнула она ему. – А ты какую хотел?

Она протянула ему кусок пиццы, налила молока и сама уселась напротив него с ломтиком пиццы.

Как она любила своего сладкого простого мальчика! Она знала, что лет через пять ему предстоит превратиться в угрюмого, неразговорчивого подростка, который терпеть не может свою занудную и несовременную мамашу. Но сейчас он был для нее единственным светом в окошке.

– Тебе было весело с Джереми и Кайлом? – спросила она, вытирая его молочные «усы».

– В общем-то да, – по-детски серьезно ответил он. – Мы играли с Кайлом в его железную дорогу, но большую часть времени смотрели видик.

– Что именно?

– «Парк юрского периода», «Затерянный мир» и «Годзиллу». – Его голубые глаза горели от азарта. – У Кайла есть все три!

– М-м-м, – промурлыкала Мэгги, – счастливчик!

У Чарли были «Парк юрского периода» и «Годзилла», но не было «Затерянного мира». «Пожалуй, – решила Мэгги, – надо подарить эту кассету ему на Рождество».

Она стала расспрашивать его о железной дороге, но было видно, что фильмы интересуют его гораздо больше. Все, что ей удалось узнать, – что дорога какая-то очень сложная и что отец Кайла сам собирал ее.

«Похоже, его отец играет в нее больше, чем он сам!» – усмехнулась про себя Мэгги, но вслух ничего не сказала.

– Ты не заметил во мне никакой перемены? – спросила она, трогая свои волосы.

Чарли кинул на нее быстрый взгляд.

– Угу, – кивнул он с набитым ртом. – Ты постриглась. Можно еще молока, мам?

Мэгги вывела собак на прогулку около девяти вечера. Дождь наконец прекратился, и асфальт блестел под фонарями. То здесь то там в лиловое вечернее небо поднималась струйка дыма, напоминая, что зима не за горами.

Тайгеру и Дейте не очень-то хотелось мочить лапы. Они ступали осторожно, с жалобным видом поглядывая на Мэгги, но та лишь улыбалась в ответ.

– Немного дождя вам не помешает, не расклеитесь! – сказала она, заворачивая за угол.

Мэгги нравились эти вечерние прогулки. Иногда ей казалось, что она для того и держит собак, чтобы иметь повод прогуляться после ужина и успокоить нервы. Чарлз никогда особо не любил гулять с собаками по вечерам, дети тоже, так что для Мэгги это была пора одиночества, пора подытожить прошедший день. По вторникам и четвергам, когда она бывала в школе и о собаках заботились дети, Мэгги очень скучала по этим прогулкам.

Но сегодня даже прогулка не могла ее успокоить. Она чувствовала себя не в своей тарелке, одновременно усталой и возбужденной, словно прошли не выходные, а целый год. Дурацкие расспросы сестер сильно задели ее за живое. Интересно, поверили ли они ей и что они вообще думают? И у той, и у другой в жизни было полно романов, они влюблялись, делали ошибки, расставались с большей или меньшей болезненностью, и никто их за это не судил. Почему у нее не может быть права на то же самое?

Мэгги была единственной из троих, выбравшей замужество и воспитание детей, и когда она после развода вернулась домой, сестры смотрели на нее как на воина, вернувшегося с поля битвы, уставшего, но победившего. Как в старые времена, они собирались в доме у Мэгги за бутылкой вина и разговором о жизни, а когда вино и темы для разговора иссякали, Клер и Элли прощались и возвращались обратно – каждая в свою увлекательную жизнь, твердо зная, что Мэгги всегда будет ждать их и всегда готова прийти на помощь.

Бог свидетель, она пыталась рассказать им о Коноре, но они не слушали. Она не хотела раскрывать всех карт, но когда они обнаружили злополучный пеньюар, ей некуда было деваться. Она выплеснула наружу все – от своей реплики о «Камасутре» она до сих пор краснеет, – и что же? Они не поверили ни единому ее слову, они решили, что все это она придумала, чтобы позлить их. На минуту ей, правда, показалось, что они поверили – в глазах Клер, кажется, мелькнуло что-то такое… Но уже в следующую минуту она снова была для них той же Мэгги, какой всегда была в их глазах, – едва ли не самой фригидной женщиной в мире.