Текст книги "День, когда мы встретились"

Глава 6

– Мэгги!

Мэгги закрыла глаза, боясь, что если она откроет их, мир разлетится на тысячу осколков. Сердце ее готово было выпрыгнуть из груди.

– Посмотрите на меня, Мэгги.

Голос его звучал умоляюще. Она сопротивлялась, зная, что если посмотрит на него, он все прочтет в ее глазах. Но с каждой секундой сопротивляться становилось все труднее.

Никогда она не влюблялась так быстро. Даже в Чарлза. И так сильно.

Он дотронулся до ее лица. Не в силах больше сопротивляться тому, что переполняло все ее существо, Мэгги открыла глаза.

Ей еще не приходилось видеть лицо Конора так близко, и сейчас он казался ей гораздо красивее, чем раньше. Его глаза цвета густой карамели, подернутые какой-то мистической дымкой, словно проникали в ее душу. Из-за разницы в росте ему приходилось довольно низко склоняться над ней, и Мэгги казалось, что его широкие плечи защищают ее от ветра и дождя.

Морщинки в уголках глаз придавали взгляду Конора лучистость, темные густые ресницы слегка загибались. Нос был с небольшой горбинкой, но это лишь прибавляло ему шарма. Подбородок был крупным, резко очерченным, но это не делало лицо Конора грубым, скорее волевым – Мэгги никогда и не нравились слащавые мальчики с журнальных обложек. Но больше всего Мэгги привлекали его глаза, наполненные тайной грустью, о причинах которой она могла лишь догадываться.

Конор смотрел на нее пристально, почти не моргая. Она не могла отвести взгляда – он держал ее лицо обеими руками, – но если бы и могла, не хотела. Все ее существо подчинялось этому взгляду, проникающему в самую глубину души. Для Конора она была не просто красивой. Она была сильной, умной, элегантной, женственной. Все в ней притягивало его – мягкий, глубокий звук голоса, грациозная походка, взгляд, излучающий доброту. Ему казалось, что он готов смотреть в эти глаза всю оставшуюся жизнь, с каждой минутой узнавая о ней что-то новое, но так никогда и не познав до конца.

Он чувствовал, как ее взгляд скользит по его лицу, словно она желала запечатлеть в памяти каждую черточку. Она не флиртовала, не заигрывала. Ей не нужно было этого делать. Ее взгляд все говорил за нее.

Конор не был наивен. Он знал, как может иногда свести с ума женский взгляд, и тебе начнет казаться… Все произойдет в один момент. Но уже в следующий момент ты поймешь, что ничего и не было.

Но на этот раз все было не так. Он понимал это, глядя в ее глаза, небесно-голубые глаза в пол-лица, опушенные густыми, длинными ресницами, бросавшими тени на ее лицо, когда она моргала.

Мэгги дотронулась до его груди – не отталкивая, а словно притягивая его. Ее ладонь скользила по его груди, пока не остановилась над сердцем, – и она знала, что это сильное, глубокое биение принадлежит ей.

Поцелуй был естественным, как дыхание.

Он пах солнцем и горячим кофе.

Она пахла апельсиновым соком и звездами.

Их губы наконец разъединились. Мэгги прижалась лицом к груди Конора. Ей казалось, что мир замер, что время и пространство исчезли…

Конору хотелось заняться любовью с ней прямо здесь, на песке, хотелось ощутить все ее восхитительное тело. Ему хотелось думать о будущем, в которое он не верил до тех пор, пока их губы не встретились. Он давно уже перестал верить в романтику. Но один поцелуй, нежный, невинный поцелуй, изменил все.

Они вернулись к машине обнявшись, словно теперь они составляли единое целое. Конор галантно открыл ей дверцу джипа, и Мэгги приняла эту любезность с чуть заметным поклоном. Скромный жест, но как много он значил…

Они медленно ехали к центру города. Моросил мелкий дождь, но он не портил впечатления от этого уютного зеленого городка с маленькими домиками, где так хотелось присесть на крыльцо и смотреть, как медленно течет мимо тебя жизнь… Кейп-Мей был менее чем в часе езды от Атлантик-Сити, но казался другой планетой.

– Всего час езды, – заметил он, – а кажется, словно попал на другую планету.

– Как странно, – улыбнулась она, – я только что подумала то же самое, слово в слово!

Мимо них прошла парочка, уютно пристроившаяся под одним большим красным зонтом.

– В этом городке время словно остановилось, – проговорила Мэгги. – Было бы здорово здесь пожить, но я бы, наверное, все-таки не смогла. Я слишком привыкла к сумасшедшим ритмам.

Конор предложил куда-нибудь зайти, но Мэгги предпочла прогуляться по улицам.

– Моей теперешней стрижке, – она дотронулась до непривычно коротких волос, – дождик, думаю, не повредит.

Они вышли из машины и посторонились, уступая дорогу лошади, везущей какую-то повозку.

– У вас были длинные волосы? – спросил он. Она кивнула:

– Очень длинные.

Мэгги рассказала ему, какое облегчение она почувствовала, когда Андре отхватил ее тяжелый «хвост» одним взмахом ножниц.

– У меня было такое ощущение, словно я не иду, а лечу, словно освободилась от чего-то.

– Одна из моих сестер пару лет назад так же подстриглась. И уже на следующий день решила снова отращивать.

– Снова отращивать? Ни за что! Я словно стала другим человеком.

Конечно же, дело было не в стрижке. Просто Мэгги сама до вчерашнего дня боялась себе признаться, что от прежней Мэгги – первой жены Чарлза О'Брайена – в ней уже ничего не оставалось, кроме густой копны длинных волос.

Конору нравилась ее стрижка. Еще вчера он бы сказал, что ему нравятся длинные волосы у женщин, – но вчера он сам был другим человеком.

Они зашли в какое-то кафе и сели за столик, украшенный букетом ярко-красных, оранжевых и желтых осенних цветов. Они сидели друг против друга, держась за руки, глядя на дождь за окном и разговаривая – о чем именно, Мэгги впоследствии не могла припомнить. Слова были не важны. Одного звука его голоса было достаточно.

Кафе было оформлено в морском стиле. Середину зала украшало большое чучело меч-рыбы. На полках стояли модели парусников в бутылках. Темные деревянные стены были Украшены штурвалами со старых кораблей.

– Что будем заказывать? – Официантка, рыжеволосая Дама богатырского сложения с тремя серьгами в каждом ухе, подошла к столу. На секунду взгляд ее задержался на их сцепленных руках. – Есть осетрина под майонезом, цыплята табака со сладким картофелем, меч-рыба в лимонном соусе… – Она сделала паузу. – Есть также ливерная колбаса и черный хлеб.

Мэгги не могла не рассмеяться – таким забавным показался ей контраст между меч-рыба в лимонном соусе и ливерной колбасой. Конор рассмеялся вслед за ней. Официантка спокойно ждала, пока они успокоятся, приняла заказ на суп и сандвичи и удалилась.

– Она, должно быть, приняла нас за сумасшедших. – + Мэгги вытерла глаза бумажной салфеткой. – Неужели она сама не видит, как по-дурацки звучит это меню?

– Должно быть, для нее оно звучит вполне нормально.

– Ненавижу всю эту экзотическую еду! – заявила Мэгги. – Кто сказал, что питаться не так, как все люди, – правило хорошего тона?!

– Это в духе моего брата Мэтти. Он ест, чтобы произвести на людей впечатление.

– Точь-в-точь как моя сестра Элли. Она считает, что лучший способ поднять свой престиж – это поражать всех своими обедами.

– А ваша вторая сестра?

– Клер? Она фотомодель. Она вообще ничего не ест – держит себя в форме.

Мэгги рассказала ему о своей семье, о том, как рано ей приходилось брать на себя ответственность за сестер, помогая матери после смерти отца. Ему легко было представить ее в этой роли – она казалась ему сильной, уверенной в себе. Он не удивился бы, узнав, что в школе она была заводилой во всех играх.

Конор рассказывал ей о своих многочисленных родственниках.

– У вас, мне кажется, удивительная семья! – сказала она. – Мне так хотелось бы, чтобы Элли и Клер вышли замуж! Хочется понянчить племянников…

Нянчить детей она любила. Если бы они с Чарлзом не развелись, она бы, пожалуй, завела еще как минимум одного.

– А у меня племянников хоть отбавляй, – сообщил он. – Пять племянников, восемь племянниц и еще двое должны скоро появиться.

– Клер сказала, что она никогда не выйдет замуж. У Элли есть приятель, тоже адвокат, но замуж она за него не торопится – ждет, когда он станет зарабатывать побольше.

– Вот в чем преимущество небогатого, – сказал он. – По крайней море знаешь, что никто не выйдет за тебя ради денег.

У Конора был дом, джип, он всегда платил по счетам вовремя, брал отпуск, когда хотел. Он не был богат, но был вполне обеспечен.

– Понимаю, – сказала она. – Я сама так считаю. Я не вожу «сааб» или «порше», но на жизнь не жалуюсь.

У Мэгги была своя машина. За мебель, купленную в свое время в кредит, она уже расплатилась. За дом – еще нет, но ее работа помогала ей с этим справиться.

Она нашла, что суп вполне хорош, а сандвич еще лучше. Ему нравилось смотреть, как она ест. Она ела с каким-то энтузиазмом, но без жадности, движения ее были грациозны и точны. Она даже не уронила ни одного листика салата из сандвича, в то время как Конор умудрился уронить такой листик себе под манжету.

Ветер на улице, казалось, разгулялся не на шутку, небо потемнело. В кафе зашли несколько прохожих, явно не для того, чтобы перекусить, а чтобы укрыться от дождя.

Мэгги, извинившись, вышла, чтобы привести себя в порядок. Рядом с ней перед зеркалом оказались пожилая седовласая женщина и совсем молодая девушка, вполне соответствовавшая представлениям Мэгги о журнальной красотке. На девушке было черное платье и накинутый на плечи мужской пиджак, явно одолженный ей ее кавалером. Волосы ее были выкрашены в такой же синий цвет, как и у Николь.

Красотка улыбалась своему отражению, не замечая ни Мэгги, ни пожилой дамы. Для нее они были пустым местом, как и любая женщина за тридцать, когда тебе самой еще так далеко до тридцати.

Наконец девица удалилась.

– Никогда не старей, дочка, – вздохнула пожилая ей вслед. – Это ужасно. Оставайся всегда такой же молодой.

Женщина закончила подкрашивать губы и закрыла тюбик.

– Я и глазом моргнуть не успела, как стала старой, – сказала она, обращаясь к Мэгги. – Это происходит так быстро! Однажды вы это поймете.

Мэгги горько улыбнулась, ничего не сказав. Комментарии здесь были излишни.

Странно было слышать такие признания от незнакомки. Возможно, женщина просто выпила немного больше, чем следует. Тем не менее в ее словах была горькая правда, и Мэгги это знала.

Мэгги вернулась за свой столик. Подошла официантка, спросила, не желают ли они что-нибудь на десерт. Посовещавшись, Конор и Мэгги остановились на шоколадном торте со странным названием «Обратная сторона Луны», который решили поделить на двоих. Официантка удалилась.

– Она, должно быть, подумала, что мы любовники, – сказал Конор, когда дверь кухни закрылась за официанткой.

«Что еще она могла подумать? – решила про себя Мэгги. – Как бы случайные прикосновения, долгие взгляды, интимный разговор – что это еще может означать?»

– Пусть думает что хочет, – отозвалась она, вдруг почувствовав, что ей становится жарко.

– Вы покраснели, – заметил он.

– Не обращайте внимания. – Она вспыхнула еще больше. Он поднес ее руку к губам и поцеловал каждый палец в отдельности. Никогда еще ни один мужчина не целовал ее так нежно… Мэгги чувствовала, как жар разливается по всему ее телу.

«Я не должна так реагировать. Я его почти не знаю». Но Мэгги чувствовала, что доводы рассудка уже не имеют значения, что она уже не властна над собой.

– Я хочу остаться с тобой наедине, Мэгги, – произнес он.

Не в силах говорить, она кивнула. Она сама этого хотела.

Он расплатился, и они вышли из кафе и побежали к машине. Дождь яростно хлестал их, за минуту они успели промокнуть до нитки, но лишь смеялись над этим. Такие мелочи не имели теперь для них никакого значения.

– Куда мы едем? – спросила она, когда он завел мотор.

Ему было все равно куда. В городке было полно гостиниц. Конечно, не огромных небоскребов с видом на Атлантический океан, но для их целей скромный номерок в захолустной гостинице подходил даже больше, чем роскошный «люкс».

Лишь с третьей попытки им удалось найти гостиницу, в которой оказались места, – маленький уютный коттедж, смотревший на побережье.

– Вам крупно повезло. – Владелец гостиницы – симпатичный мужчина лет пятидесяти пяти с бородой – протянул Конору ключ от номера. – В такое время гостиницы обычно переполнены.

Конор сунул ключ в карман.

– Вам помочь с сумками? – спросил мужчина.

– Нет, спасибо, – отказался Конор, и Мэгги опять покраснела.

Он взял ее за руку, и они стали подниматься по скрипу-, чей деревянной лестнице. Открыв дверь номера, Конор жестом пригласил ее войти.

Голые стены, одинокая лампочка под потолком, узкая кровать под видавшим виды шерстяным одеялом, ванная с заржавленным душем… И в довершение всего камин. Но Мэгги чувствовала себя здесь гораздо уютнее, чем в сверкающей роскоши номера в Атлантик-Сити.

– Дверь еще открыта, мисс, – напомнил Конор. – У вас есть шанс передумать.

Она колебалась. Кто бы мог подумать, что она, Мэгги О'Брайен, когда-нибудь окажется в случайном гостиничном номере наедине с мужчиной, с которым она не знакома и суток?! Вся ее прошлая жизнь совершенно не предвещала этого.

– Я думаю, – сказала она, – дверь лучше закрыть.

Конор боялся, что она может переменить решение. Ему вдруг представилось будущее без нее, и щемящее чувство черной пустоты ужаснуло его.

Она стояла в ногах кровати. Ее пальцы нервно теребили ворот свитера. Он подошел к ней. Ее небесно-голубые глаза были широко раскрыты. Интересно, о чем она сейчас думает – если думает вообще. У него лично не оставалось уже никаких мыслей – им сейчас руководили одни эмоции.

Он обнял ее. Она прижалась лицом к его груди. Он подхватил ее на руки и понес к кровати.

Они упали на кровать. Юбка ее задралась, и она инстинктивно потянулась, чтобы поправить ее, но он остановил ее руку. Их взгляды встретились, и на секунду он увидел в ее глазах огонек страха, который сразу же погас, уступив место огню желания.

Мэгги откинулась на подушку. Ее темные волосы были все еще мокрыми от дождя, одежда прилипла к телу, обрисовывая грудь. Его ноги прижимались к ее ногам, и он чувствовал, как она одновременно и сопротивляется, и сдается. Он снял с нее туфли и бросил на деревянный пол. Его рука скользила по ее ноге, по колену, по округлости бедра. Ее глаза были закрыты, словно она не хотела видеть ничего, только его.

Рука Конора скользила все выше, пока с губ Мэгги не сорвался звук – нечто среднее между стоном и вздохом. Голова ее запрокинулась, губы приоткрылись. Конор ласкал ее, пока не почувствовал, что она уже готова. Сам он был готов давно и если медлил, то лишь потому, что хотел, чтобы она смогла запомнить этот день во всех подробностях.

Он стянул с нее свой свитер, расстегнул блузку. Мэгги словно оттаивала в каждом месте, которого касались его руки или губы. Казалось, он знал все секреты ее тела, читал самые сокровенные желания, в которых она сама боялась себе признаться.

Он долго возился с пуговицей и молнией ее юбки. Собственные руки казались ему большими, неуклюжими. Она помогла ему, и юбка полетела на пол. Колготки и трусы последовали за ней.

… Ощущения сменяли одно другое, нарастая, то нежные, то страстные, иногда настолько нереальные, что ей казалось, будто она сама придумала их, но ни на миг не прекращающиеся, набегающие одно на другое, словно волны, разбивавшиеся о морской берег за окном.

Глава 7

Время тянулось медленно, заполненное прикосновениями и поцелуями. Иногда они были неуклюжими, неловкими, но Конор и Мэгги не стеснялись этого. После того, что произошло, не было причин стесняться. Во всем, что они делали, было ощущение долгожданной, наконец-таки состоявшейся встречи.

Дождь барабанил по стеклам. Ветер сотрясал маленькую гостиницу. Но они были надежно укрыты и от дождя, и от ветра.

Лишь когда за окнами сгустилась тьма, к Конору начало понемногу возвращаться чувство реальности. Он вдруг ощутил голод.

– В этой глуши нет телефона, – ответила Мэгги на его предложение что-нибудь заказать. – Придется поголодать.

Ей не хотелось есть. Она была сыта Конором, пьяна его запахом.

Конор медленно, осторожно разжал объятия.

– Оставайся здесь, – сказал он, когда она запротестовала. – Я принесу пиццу.

– Не нужна мне пицца, – ответила она, чувствуя, какой пустой становится постель без него. – Мне нужен ты.

Он наклонился над ней и поцеловал ее. Целовался он потрясающе, первоклассно. Мэгги готова была вечно целоваться с ним.

– С перцем, – попросила она. – Не надо с этими мерзкими грибами.

Она изобразила притворный ужас.

– Нет уж, либо с грибами, либо никакой!

– Какой ты, однако, – поморщилась она. – Ладно, тащи с грибами, уговорил.

– Твоя взяла. – Он натянул свой свитер через голову. – С перцем.

Мэгги улыбнулась своим мыслям. Как приятно, когда все твои желания исполняются, а ты лежишь и ничего не делаешь! Она смотрела, как Конор надевает туфли, причесывается, натягивает куртку, и решила тоже что-то накинуть на себя.

– Не двигайся. – Он снова поцеловал ее, и она почувствовала, что ее вновь переполняет желание. – Я хочу, чтобы, когда я вернусь, все оставалось по-прежнему и ты ждала меня. Оставайся в том же виде и в той же позе.

– Постараюсь, – сказала она, зная, что когда он вернется, так и будет.

В камине весело потрескивали дрова, огонь бросал на все вокруг таинственные отсветы. Мэгги уже не хотелось вставать и приводить себя в порядок. В постели было так уютно, она еще хранила тепло Конора. Мэгги свернулась калачиком, глядя на причудливую игру огня. Ей казалось, что она начинает понимать язычников, обожествлявших огонь.

Она знала, что должна сейчас думать о чем-то глубоком, важном, но в голове не осталось ни одной мысли. Весь мир, казалось, уплыл куда-то далеко-далеко, словно домик в провинциальном городке, двое детей и бывший муж, заведший себе новую жену, приснились ей. Интересно, что бы они все сказали, если бы узнали, что она полдня занималась любовью с мужчиной, с которым познакомилась лишь вчера вечером?

По сути дела, у нее никогда не было личной жизни. Едва став из ребенка подростком, Мэгги приняла на себя роль Золушки, помогая матери растить сестер. И ей даже нравилась эта роль. Замужество мало что изменило. Едва выйдя замуж, Мэгги забеременела и через девять месяцев после свадьбы из молодой жены стала молодой матерью – пеленки, распашонки, сказки на ночь и прочие прелести материнства. Быть женой офицера означало постоянно кочевать с места на место, и Мэгги никогда не позволяла себе расслабиться – даже отправляясь в ванную, чтобы принять душ, она на всякий случай брала с собой трубку беспроволочного телефона.

Не то чтобы она была сторонницей пуританских нравов – у нее просто не было времени крутить романы. По крайней мере так она считала всего сутки назад.

И вот сейчас, похоже, она сделала гигантский шаг в новую, совершенно незнакомую ей жизнь. Если бы у нее сейчас сохранялась способность думать, она, пожалуй, поспешила бы собрать вещички и улизнуть из гостиницы, пока он не вернулся.

Ее семья ценила ее за любовь в порядку. В ее доме всегда Царил строгий порядок, даже свитера лежали в шкафу не просто аккуратно сложенными, но и подобранными по цвету. И если иногда она и выскакивала из дома в пижаме, то лишь потому, что у нее не было времени наряжаться.

Они не знали, что все эти годы за привычным фасадом таилась совсем другая женщина. Да что там они – Мэгги и сама не знала!

Конор знал. Ее одежда, валявшаяся в беспорядке на полу, была тому доказательством. Но ей не хотелось вставать и наводить порядок.

Мэгги не была наивна. Она знала, в чем разница между любовью и сексом. И она понимала, что именно происходит между ней и Конором.

«Откуда ты знаешь? За всю жизнь у тебя было лишь двое мужчин».

Двое или две тысячи – какая разница? Волшебство не приходит по твоему желанию. Если бы это было по ее желанию, она бы уже давно нашла Конора.

«А ты уверена, что он вообще собирается вернуться? – Она посмотрела на свои часы, лежавшие на тумбочке. – Что-то долго его нет… Он добился чего хотел и сейчас, поди, спешит на всех парах обратно в Атлантик-Сити».

Что за глупая мысль! Конор не тот человек. Если даже он вдруг решит с ней расстаться, он по крайней мере достаточно порядочен, чтобы объявить ей об этом и попытаться объяснить почему.

Но Конор что-то запаздывал.

«Что ж, Мэгги, это тебе урок – не вешайся на первого попавшегося мужика, как бы ни было тебе одиноко».

Она ни на кого не вешалась. Он сам подошел к ней. Она отлично себя чувствовала, ужиная в одиночестве. Кроме того, легла она в постель не с незнакомцем. Познакомились они совсем недавно, но он уже успел узнать о ней почти все. Она рассказала ему то, чего не рассказывала даже родным сестрам.

«А что ты знаешь о нем?»

Не так уж и много. Она знала, что он любит своего сына, свою родню, уважает бывшую жену, много сил отдает своей работе… Что еще?

«Не совершила ли ты ошибку, Мэгги?»

На это у нее не было ответа.

Дождь хлестал так сильно, что Конору казалось, что он едет через мойку машин. Но Конор был рад этому – чем меньше автомобилей на улицах, тем скорее он сможет вернуться туда, где его ждет Мэгги. Он ехал осторожно, вглядываясь в дорожные знаки и мысленно проклиная дворники за то, что они совершенно не чистят стекло, а лишь гоняют воду туда-сюда.

На переднем сиденье рядом с ним, словно на почетном месте, лежала коробка с пиццей. На заднем – огромный букет, бутылка шампанского и коробка конфет. Если бы большинство магазинов не было закрыто, он купил бы ей шелковый шарфик, серебряную цепочку и весь мир.

Маленький магазинчик подарков уже закрывался, когда Конор возник на пороге. Продавец сжалился над ним, и Конор выбрал подарок – восхитительный шелковый пеньюар цвета глаз Мэгги.

«Не слишком ли много, приятель? – подумалось вдруг ему. – Все, что ты знаешь о ней, – это то, что тебе с ней хорошо в постели».

«Этого достаточно», – сказал он себе, сев в машину и решительно направляясь в сторону старенькой гостиницы. Можно прожить с человеком десять, двадцать лет и совсем его не знать, но когда твой инстинкт подсказывает тебе, что это тот человек, который тебе нужен, значит, так оно и есть. Разум может ошибаться, инстинкт – никогда.

«Да? А где был твой инстинкт, пижон, когда Бобби получил пулю в висок?»

Конор ругнулся себе под нос. Не сегодня. Неужели его вина и впрямь так велика, что он не имеет права забыть о ней хотя бы на время, не имеет права провести день с этой очаровательной женщиной и хотя бы помечтать, будто он живет в замечательном мире, где хорошие парни всегда побеждают?

Остановившись во дворе гостиницы, Конор взял пиццу, букет и роскошную белую коробку с пеньюаром и вышел из машины. На улице было ветрено, дождливо, но в номере будет тепло от жарко натопленного камина и еще более жаркой страсти. Нет, все-таки он, должно быть, не настолько грешен, раз Бог счел его достойным встречи с этой женщиной…

Конор рывком открыл дверь номера.

Мэгги сидела на кровати полностью одетая, тщательно причесанная и подкрашенная. Сейчас она была мало похожа на ту разметавшуюся по постели в вихре страсти женщину, какой он оставил ее.

– Ну и погодка! – протянул он, ставя пиццу на тумбочку. – Мало того что дождь, так еще и туман такой, что в двух шагах ничего не видно.

– Я тут все думаю… – рассеянно отозвалась она, и по ее тону он понял, что ему будет не очень-то приятно услышать, что именно она думает.

– С грибами или с перцем? – попробовал отшутиться он. – Поздно менять решение, я уже вернулся.

Мэгги заставила себя улыбнуться, давая ему понять, что оценила его шутку.

– Я думаю, может, стоит вернуться в Атлантик-Сити? – произнесла она. – Я просто боюсь, вдруг дети мне позвонят, а меня нет. Вдруг они уже беспокоятся?

Она старалась делать вид, что не замечает ни огромного букета, ни бутылки шампанского – хотя, конечно же, не могла их не видеть.

– Ничего страшного. Они решат, что ты проторчала весь день в казино, – сказал он, но слова его звучали неубедительно. Он отлично понимал, что дело тут не в детях. – Что ж, если хочешь, вернемся.

– Не то чтобы мне здесь не нравилось… – поспешила заверить она его, но не договорила. В ее больших голубых глазах стояли слезы.

Конор поставил коробку с пеньюаром на тумбочку.

– В чем дело? Ты жалеешь о том, что произошло?

– Я никогда не вела себя так. Никогда в жизни. У меня двое детей, работа, школа… – Она упала на кровать, закрыв лицо руками. – Мне начинает казаться, что я сошла с ума!

Кровать скрипнула, когда Конор присел рядом с ней. От него пахло морем и дождем. Мэгги захотелось обнять его, прижаться щекой к его груди и просидеть так целую жизнь.

– Со мной тоже никогда такого не было, – произнес он. Она посмотрела на него из-под своих пальцев.

– Не надо меня утешать.

– Я встаю, иду на работу, ловлю жуликов и все остальное, что мне по должности полагается. Одно и то же изо дня в день…

– Не говори мне, что у тебя нет никакой женщины.

– У меня давно не было женщин. – Он уже говорил ей об этом, но то было во время секса, и, разумеется, если она и восприняла тогда эту фразу, то не так, как сейчас.

– Я привыкла считать себя разумной, – сказала Мэгги. – Насквозь рациональной. Я всегда смотрю в обе стороны, прежде чем перейти дорогу. У меня никогда не бывает такого, чтобы бутылка шампуня или средства для мытья посуды вдруг кончилась, а новой не оказалось. Я регулярно подзаряжаю свой сотовый телефон. – Их взгляды встретились. – И я не сплю с незнакомыми мужчинами.

– До сегодняшнего дня не спала.

– Я даже не разговариваю с незнакомыми мужчинами.

– Ну, мы не так уж много и разговаривали.

Мэгги рассмеялась. Он казался таким большим, таким сильным, таким славным!

Сначала он просто смотрел на нее, в ее широко открытые глаза. Но когда страх и тревога в этих глазах окончательно исчезли, когда они залучились от смеха, он уже не мог сдержаться, чтобы не смеяться вместе с ней. Что им еще оставалось делать, кроме как смеяться?

Они остались переночевать в гостинице. Они пытались уверить себя, что так безопаснее – дождь, туман, конец выходных, а значит, много пьяных водителей. Но оба, разумеется, отлично понимали, чем на самом деле было вызвано это решение. Остаться вдвоем в номере с цветами, шампанским, камином, бросавшим на них жаркие отсветы, и умопомрачительным шелковым пеньюаром было для обоих в сто раз опаснее, чем все, что могло случиться с ними на дороге.

Они заснули в объятиях друг друга, и обоим снилось, что это будет длиться вечно…

Конор проснулся раньше, и, открыв глаза, Мэгги обнаружила, что он смотрит на нее. Никто никогда не смотрел на нее так – с нежностью, страстью и удивлением. Она поду – мала о том, что он видит в ее глазах – видит ли хотя бы половину тех чувств, что она в его взгляде? Она всегда считала себя сдержанной, но, похоже, теперь это осталось в прошлом.

– Когда за тобой должны приехать? – Голос его был хриплым после сна.

Она приподнялась на локте.

– Ровно в полдень.

– Сейчас восьмой час. Может, позавтракаем в том же кафе, что и вчера?

– Отлично!

Он провел пальцем по ее подбородку.

– Знаешь, чего я хочу?

– Догадываюсь. Я и сама не прочь.

Когда они удовлетворили свое желание, был уже девятый час и они были вместе в душе. Теплые струи ласкали их тела, но это было ничто по сравнению с лаской рук.

Завтракали они молча. Он машинально попивал кофе, она – апельсиновый сок. Оба старались отдалить неизбежный конец.

Молчали они и по пути в Атлантик-Сити. О чем было говорить? Реальный мир, от которого они убегали эти два дня, неумолимо вступал в свои права.

– Я ни о чем не жалею, – произнес Конор, когда они стояли в величественном холле гостиницы в Атлантик-Сити.

– Я тоже, – ответила Мэгги. Она посмотрела на часы: – Без четверти двенадцать. Думаю, мне пора поторопиться.

– Водитель тебя подождет. Ему за это платят.

Но оба знали, что это лишь попытка оттянуть неизбежное.

Мэгги нацарапала свой телефон на салфетке, выпрошенной у проходившей мимо горничной, Конор – свой на коробке спичек. Они договорились позвонить друг другу не раньше чем через неделю. Если их чувство за это время не остынет, значит, оно и впрямь серьезно, если же оно было не более чем вспышкой безумия – недели будет достаточно, чтобы это понять.

Он завел ее за мраморную колонну и поцеловал. В этот миг она чувствовала себя шестнадцатилетней, полной счастья и надежд.

– Значит, через неделю? – спросила она. Он дотронулся пальцем до ее подбородка.

– Неделя пролетит быстро, ты и оглянуться не успеешь.

– Дай-то Бог…

Раньше она никогда не задумывалась о том, много это или мало – семь дней. Что ж, теперь ей, похоже, предстояло это узнать.

Когда Конор вошел в свой номер, огонек на телефонном аппарате отчаянно мигал. Конор прослушал запись на автоответчике. Семь посланий, и все совершенно одинаковые.

Он набрал номер Мэтта.

– Где ты был, черт возьми?! – рявкнул на него Мэтт вместо приветствия. – Я звоню тебе со вчерашнего вечера!

– Извини, братишка, я не знал, что обязан перед тобой отчитываться, как провожу выходные.

– Ты смеешься, а у меня билеты пропали! Билеты-то, шут с ними, да ты вот себя наказал – на концерт не попал.

– Какой концерт?

Мэтт назвал имя известного тенора. «И это говорит парень, который, кроме рока, никакой музыки не признает!» – усмехнулся про себя Конор.

– Ничего, переживу, – пробурчал он. – Это все?

– Ты так и не сказал, где был.

– Гулял, – с вызовом ответил Конор. – Где?

– Какое тебе дело?

– Я устроил тебе номер в самой крутой гостинице, а ты шляешься непонятно где!

– Между прочим, за номер я сам плачу!

– Вот именно. Раз платишь за такой крутой номер, значит, должен держать марку.

– Я и так торчал с тобой весь вечер в этом ресторане. Или этого недостаточно?

На минуту Мэтт замешкался, но затем поинтересовался:

– Ты был с той женщиной?

– Не твое дело, братишка.

– Будь осторожен, Конор! – потребовал Мэтт таким тоном, словно был отцом Конора. – Эта пташка не твоего полета.

– Да, ты прав, – согласился тот. – Она не моего полета. – И повесил трубку. – Тем не менее, – отметил он вслух, – летали мы с ней неплохо. И даст Бог, еще полетаем!