Текст книги "День, когда мы встретились"

Когда она наконец освободилась, было уже начало четвертого. Сев в машину, Мэгги поспешила включить приемник. Но ей удалось застать лишь самый конец новостей – прогноз погоды. К вечеру обещали сильные дожди и предостерегали о возможном затоплении пляжей – обычном явлении в их районе.

Отец Роурк поприветствовал ее, как только она появилась на пороге.

– Звонила твоя мать, Мэгги, – сообщил он, когда она повесила свой пиджак на спинку стула и сунула сумочку под стол.

Мэгги испуганно посмотрела на него.

– Ничего срочного, – поспешил заверить ее священник. – Позвонишь ей, когда сможешь.

Но не успел он договорить, как рука Мэгги уже набирала номер.

– Ты звонила? – тревожно спросила она, как только мать подошла к телефону.

– Тайгер сбежал! Не бойся, он уже нашелся. Джоанн – ну, знаешь, та самая, что живет в конце улицы, – обнаружила его на своем крыльце.

Мэгги усмехнулась.

– Все остальное в порядке? – спросила она.

– Чарли пришел из школы, сейчас наверху, переодевается. Николь еще нет.

Мэгги кинула взгляд на часы.

– Ничего страшного. Она, должно быть, у Мисси.

– Я видела твоего друга по телевидению, – сказала Рита. Мэгги покоробил тон, которым было произнесено слово «друг», но она постаралась не обращать на это внимания.

– Он уже дал показания? – спросила она.

– Они сообщили… Подожди, у меня записано… Куда я дела очки? А, вот они! – Мэгги услышала в трубке шуршание бумаги. – Они сообщили – цитирую дословно: «Детектив Конор Райли не смог с уверенностью сказать, нажимал ли обвиняемый на курок».

Мэгги ничего не ответила. Конор говорил ей о провале в памяти, но она думала, что это просто способ отогнать неприятное воспоминание.

– Алло! Мэгги! – забеспокоилась Рита. – Ты где, в машине?

– Нет, я на работе. Извини, меня что-то отвлекло. Что они еще сказали?

– По сути, больше ничего. Они показали твоего друга, когда он выходил из зала суда. Вид у него был неважный.

– Еще бы, с чего ему быть веселым? Ему, должно быть, тяжело все это вспоминать. Бобби был его лучшим другом…

– Я не понимаю, – рассуждала Рита, – почему он тогда не бросился на этого Уокера. Он такой большой, а Уокер маленький.

– У этого типа был пистолет! – попыталась протестовать Мэгги. – Ты бы пошла против человека с заряженным пистолетом?

– Ради того, кто мне дорог, пошла бы. Ради вас, девочки, я жизнь отдам. Меня не только пистолет – пулемет не остановит.

– Как ты можешь быть уверена, мама? Никто не знает, как повел бы себя в подобной ситуации.

– В подобных ситуациях как раз и проявляется истинная сущность человека.

– Слушай, мама, – взорвалась Мэгги, – если хочешь что-то сказать о Коноре, то говори прямо, а не ходи вокруг да около!

– Что я могу о нем сказать? Я его почти не знаю…

– Ты хочешь сказать, что он тогда струсил? Что позволил другу погибнуть? Ты это хочешь сказать?

– Я этого не говорила.

– Но имела в виду. Ты всегда ходишь вокруг да около.

– Чем вызван этот тон, Мэгги? – Голос Риты звучал обиженно.

– Мне надоело, что все вокруг читают мне мораль.

– Кто читает тебе мораль, дорогая?

– Вы все. Вы все попрекаете меня Конором по всякому поводу и без повода. Я устала.

– Мне жаль, что ты так думаешь, – вздохнула Рита.

– Ты сама знаешь, что это правда. Я и так сейчас переживаю сложное время – нет, надо мне еще попортить нервы!

Мэгги со слезами бросила трубку.

Она почувствовала на себе чей-то взгляд и подняла глаза. В дверях стоял отец Кевин, молодой помощник отца Роурка.

– Простите. Я не хотел подслушивать, – смутился он. Мэгги смахнула слезы.

– Извините. – Она попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло. – Моя мать… В общем, это долгая история.

– История, старая, как мир, – заключил отец Кевин. – Вы говорили о человеке, с которым встречаетесь.

Мэгги улыбнулась:

– Или я не умею хранить тайны, или вы лучший шпион в мире.

– Немного и того, и другого. Насколько я понимаю, вашей матери он не нравится.

– Всей моей семье он не нравится. А я не нравлюсь всей его семье.

Отец Кевин присел на краешек стола.

– А вы что думаете по этому поводу?

– Что, черт возьми, я могу думать? – выпалила она и осеклась. – Простите, отец Кевин. У меня сегодня трудный день…

– Все в порядке, Мэгги. Но я по-прежнему хотел бы получить ответ на свой вопрос.

Мэгги подумала о том, как хорошо, как спокойно она чувствует себя в объятиях Конора, и почувствовала, как краска приливает к ее лицу.

– Я знаю лишь одно, – призналась она, – когда я с ним, я очень счастлива. – Она покачала головой: – Но с первым моим мужем все было так просто! Я точно знала, чего хочу, и не оглядывалась.

– Вы тогда были моложе. У вас не было двоих детей, о которых надо было бы думать.

– С Николь очень сложно. Я приписываю это тому, что ей пятнадцать лет, но Клер считает, что она скучает по отцу.

– Так почему бы ей не жить с отцом?

«Слушай, – подумала Мэгги, – занимайся-ка психологией где-нибудь в другом месте!»

– Видите ли, – сказала она, – дело в том, что Чарлз военный. Сами знаете, что это за жизнь – сегодня здесь, а завтра там. – Она бросила взгляд на молодого священника: – Я говорила вам, что у него новая жена?

Тот помолчал с минуту.

– Вы знаете, Мэгги, как относится католическая церковь к разводам. Но жизнь есть жизнь. Никто не должен чувствовать себя несчастным и одиноким.

– Ему легко, – поморщилась Мэгги. – Ему не нужно ни перед кем отчитываться.

– А вам приходится?

– Иногда да.

«Не иногда, а постоянно. Если не перед детьми, то перед матерью или сестрами, а теперь вот перед священником, который так молод, что лишь недавно начал бриться…»

– Как я понял, вашим детям ваш друг тоже не нравится?

– Нет, Чарли от него без ума. Недавно вот они ходили на рыбалку, так Чарли был в полном восторге. А вот Николь…

– Вы сказали, Николь пятнадцать лет. В этом возрасте с ними всегда сложно.

– Вы еще не знаете всего, святой отец, – грустно улыбнулась она.

Споры по поводу синих волос или опозданий в школу были ничто по сравнению с той историей с фотографиями.

– Я не знаю, что делать, – нахмурилась Мэгги, – но я вижу, что она несчастна.

– Может быть, лучший способ сделать детей счастливыми – это быть счастливой самой? Когда рядом счастливая мать, заботливый отец…

– Простите, отец Кевин, но вам легко говорить. Вы никогда не были женаты, у вас нет детей. Вы не знаете, каково это – привести любимого человека в дом, чтобы твои близкие раскритиковали его в пух и прах.

– Но их отношение не изменило ваше мнение о нем?

– Разумеется, нет.

– Тогда почему их мнение так важно для вас?

– Подумайте, какое ожидает нас будущее, когда и мои, и его родные против!

– Каждый сам кузнец своего счастья, Мэгги. Вам уже не восемнадцать. Вашим родным придется смириться с вашим выбором.

Она бросила на него взгляд:

– Может быть, не мне судить о таких вещах, но, будь моя воля, я бы разрешила священникам жениться. Будь у вас личный опыт, вы бы так не говорили.

– Мои родители развелись, когда мне было одиннадцать. – Он посмотрел ей в глаза. – А когда мне было тринадцать, мать снова вышла замуж.

– И вы с вашим отчимом ходили вместе на рыбалку, на футбол. Нет, я не иронизирую, я рада, что у вас так сложилось, но ведь…

Отец Кевин сложил руки на груди и пристально посмотрел на Мэгги.

– Я трижды убегал из дому. Я проколол шины его машины. В конце концов он отдал меня в военное училище – как говорится, с глаз долой.

Мэгги улыбнулась, пытаясь представить, как этот благообразный молодой человек в детстве прокалывал шины отчиму.

– Но потом я понял, какой Том хороший человек. Когда я вдруг неожиданно для всех заявил, что устал от погон на плечах и хочу поступить в семинарию, он был единственным, кто поддержал мое решение.

– Отличная история, – улыбнулась Мэгги. – Но я не вижу, какое отношение все это имеет ко мне.

– Когда моя мать выходила замуж за Тома, вся ее родня была против. Но она любила его и знала, что он будет хорошим отцом. И я не устаю благодарить Бога, что она это сделала.

– Что ж, слава Богу, если все так вышло. Но как можно быть уверенным заранее? – Мэгги задала этот вопрос скорее себе, чем отцу Кевину.

– Она доверяла своим чувствам. Иногда это лучше всего.

– Видите? Именно об этом я и говорю. Она знала, чего хотела.

– А у вас есть сомнения?

– Есть.

Это слово вырвалось у Мэгги прежде, чем она сама это осознала. До сих пор она боялась признаться в этом самой себе. Но теперь уже, произнеся вслух, она не могла этого отрицать.

Каждый раз, когда Конор заводил разговор о том, что их отношениям пора бы вступить в какую-то новую фазу, Мэгги уходила от ответа. Она пыталась уверить себя, что ей нравится все и так, как есть, но в глубине души понимала, что не уверена, что Конор действительно тот мужчина, которого она хотела бы видеть рядом с собой.

Мэгги ждала, словно чуда, какого-нибудь случая, который неопровержимо доказал бы, что она не ошиблась в своем выборе. Но вероятность того, что такой случай произойдет, была равна где-то одной миллионной.

Глава 20

Николь скептически посмотрела на шелковые, почти невесомые бюстгальтер и трусики, висевшие на спинке стула:

– Вы хотите, чтобы я позировала в этом?

– Ты краснеешь, крошка! – рассмеялся Гай, фотограф. – Очаровательно! Оказывается, есть еще девушки, способные краснеть.

– Мне не говорили, что я должна позировать в нижнем белье!

Гай дотронулся пальцем до ее подбородка. Николь поежилась. Он, казалось, был старше, чем ее отец.

– Спокойно, крошка! Ты что, никогда не видела журналов мод? Модели с мировым именем рекламируют белье, да еще почитают за честь.

Николь снова покосилась на трусики и бюстгальтер. Изысканные, красивые, но все равно нижнее белье.

– Мама меня убьет, – прошептала она.

– На твоем месте, детка, о маме я сейчас думал бы меньше всего! – Он посмотрел ей в глаза. – Тебе ведь уже восемнадцать?

– Да, – кивнула она. Скажи она, что ей всего пятнадцать, с ней бы и разговаривать не стали.

– Не думай о маме, крошка. Думай о том, что публика хочет видеть твое соблазнительное тело. Я сейчас уйду, будь готова, когда я вернусь.

Николь не хотелось подводить Гая – он был в общем-то неплохой мужик. Он уже целых два часа возился с ней, подходя к ней со всех сторон, выбирая лучший ракурс, и все это время не уставал осыпать ее комплиментами, словно принцессу.

Оставшись одна, Николь огляделась вокруг. Повсюду, где только можно, висели фотографии красоток. Некоторых из них Николь узнала. Оказывается, Гай работал с лучшими моделями мира, так что дело свое, должно быть, знал. Это внушило Николь некоторое доверие.

От фотографий, которые сделал друг Клер, Гай был не в восторге.

– Любительские, – бросил он, небрежно пролистав их. – Но все равно видно, что сама девочка стоит того, чтобы с ней поработать.

Николь сняла футболку и повесила ее на крючок. Через секунду она повесила туда же джинсы и стянула свои простые белые трусики. В комнате было зеркало во всю стену, и Николь, потянувшись за кружевным бельем, кинула взгляд На свое отражение. Все ее тело было белым, словно бумага, если не считать красной полосы, оставшейся от ремня джинсов. Николь попробовала растереть полосу руками, но от этого та проступила еще сильнее.

«Ладно, – подумала она, – в конце концов, на что же фотограф? Он должен знать, как с этим справиться, – либо припудрить чем-нибудь, либо потом, на фотографии, заретушировать».

Собственное тело казалось Николь худым и костистым, если не считать большого бюста. Она была единственной в семье с большой грудью и иногда стеснялась этого, словно изображала из себя кого-то, кем она на самом деле не была, Николь надела бюстгальтер, завязывавшийся спереди на тесемку. Она никогда раньше не видела таких бюстгальтеров. Трусы были из двух половинок, которые завязывались по бокам на такие же тесемки.

Белье прикрывало даже больше, чем она думала, но Николь чувствовала себя голой. Ей хотелось, чтобы тетя Клер была рядом и уверила ее, что все в порядке. Даже рядом с Мисси она бы чувствовала себя увереннее. Не то чтобы Николь боялась этого Гая, но, как говорится, береженого Бог бережет.

Но было уже поздно. Мисси теперь, должно быть, рассказывает по телефону Стейси о своем приключении. Впрочем, пусть говорит, лишь бы не проболталась ее матушке.

– Эй, крошка! – раздался из-за двери голос Гая. – Ты готова? Давай быстрее, время – деньги!

«Время – деньги» – это была одна из любимых поговорок бабушки Риты. Может быть, этот Гай еще старше, чем показалось Николь? От этой мысли она почувствовала себя спокойнее.

– Секундочку! – откликнулась Николь. – Я почти готова.

Николь еще раз посмотрела на себя в зеркало. Она выглядела лет на двадцать, если не старше. И она не была уверена, что это хорошо.

– Молодец, – одобрил Гленн. – Ты отвечал так, что лучше и нельзя. Придраться им будет при всем желании не к чему.

– Дерьмо, – выругался Конор. – Я мог бы выглядеть и получше. Мог бы, в конце концов, и приврать что-нибудь, кто бы меня уличил? А так получается, что я ни черта не помню.

«Знаю, к чему ты клонишь, – подумал Гленн. – Ты хочешь сказать, что немного фантазии – и этому Уокеру уже не отвертеться. А так еще остаются сомнения».

– Расслабься, старик, – одобрил он Конора. – Ты все сделал как надо.

– А тогда, когда погиб Бобби, я тоже все сделал как надо?

– Забудь об этом, приятель. – Гленн обнял Конора за плечи. – Может, зайдем куда-нибудь, перекусим? Или лучше выпьем…

– Извини, Гленн, – пробормотал Конор, – в другой раз. Я сейчас совершенно не в форме.

– Понимаю, – не стал настаивать Гленн.

Конор ехал домой словно на автопилоте, машинально ведя машину и стараясь никого не сбить. Он не хотел думать ни о Бобби, ни о Дениз, ни о том, как он собирается жить дальше. Одно было ясно – полицейским он уже не будет. Они, может быть, и приняли бы его обратно, но Конор сам , , чувствовал, что он уже не из их круга.

Записка лежала на столе перед телефоном. Темно-зеленые чернила на белой бумаге. Четкий почерк, словно у аккуратной школьницы.

«Позвони мне. Мэгги».

Всего три слова. Но они говорили Конору, что еще есть надежда.

Конор не раздумывая нажал кнопку телефона. Он закодировал телефон Мэгги под первым номером сразу же после первой их встречи. И с тех пор ни разу не усомнился в правильности этого.

– Мэгги, это ты? – раздался в трубке женский голос. «Ее мать», – понял он. Конор вспомнил ту игру в баскетбол. Тогда Рита, казалось, готова была его убить.

– Добрый день, миссис Халлоран. Это Конор Райли. Мэгги, как я понял, нет дома?

Голос Риты прозвучал разочарованно:

– Я думала, она у вас. Хотела позвонить, но не знаю вашего номера…

– Что-то случилось? – поинтересовался он.

Рита колебалась. Чувствовалось, что антипатия к Конору борется в ней с беспокойством за дочь.

– Я не могу ее отыскать, – наконец сказала она.

– А вы не звонили к ней на работу?

– Разумеется, в первую очередь. Но там сказали, что она уже ушла. Сотовый тоже не отвечает.

– Позвоните Джанни, – посоветовал Конор. – Может, она что-нибудь знает.

– Кто такая Джанни?

– Ее школьная подруга.

– Да? – удивилась Рита. – А я и не знала, что у нее есть такая подруга.

«Вот видишь, – подумал он, – я знаю о ней даже больше, чем ты! Так что один – ноль в мою пользу».

– Я могу чем-нибудь помочь? – предложил он, надеясь, что это тоже прибавит ему очко.

Рита снова задумалась.

– Если она вам позвонит, – отозвалась она через минуту, – скажите ей, чтобы позвонила домой.

– Хорошо.

– Спасибо, мистер Райли. До свидания.

– До свидания.

В трубке раздались гудки. Конор еще с минуту рассеянно смотрел на телефон, прежде чем повесить трубку.

Мать Мэгги, как ему показалось, не была похожа на паникершу. Если она волнуется – значит, действительно что-то случилось. Что же? И чем он может помочь?

Конор видел лишь два способа помочь – оставаться дома и ждать звонка либо ехать к Мэгги домой и постараться все выяснить самому.

Мэгги ушла с работы после пяти – в самый час пик – и, разумеется, попала в пробку.

Ужин был назначен в ресторане «Кадиллак» – том самом, в котором она встречалась с Конором. Мэгги чувствовала, что скорее всего сильно опоздает, и решила позвонить Джанни, чтобы та не беспокоилась.

Номер не набирался. Батарейки сотового телефона сели. Она хотела было заскочить куда-нибудь купить батарейки, но решила, что тогда она опоздает еще больше. Не мешало бы позвонить еще и домой, но Мэгги решила, что позвонит из ресторана.

Мэгги испытывала сильное желание развернуть машину и ехать домой. У нее сейчас было совершенно не то настроение, чтобы развлекаться в ресторане с шумной компанией. К тому же ее не оставляло странное предчувствие, что дома что-то не в порядке – с матерью ли, с Николь, но что-то не так…

Мэгги постаралась преодолеть свои страхи.

– Расслабься, девочка. – Гай приблизился к Николь со своей камерой. – Ты должна выглядеть так, словно прекрасно себя чувствуешь.

Николь чувствовала себя отвратительно. Так отвратительно, как ни разу в жизни. Но она широко улыбалась, запрокинув голову, как велел ей Гай.

Она позировала уже в третьей паре белья и с каждым разом чувствовала себя все хуже.

– Раздвинь колени. – Он дотронулся до ее колена. – Так, так, умница. Ты должна выглядеть так, словно ты доступна, но не для всех.

На глаза Николь навернулись слезы. Все было совершенно не так, как она воображала. Она представляла себе большой зал, толпу гримеров, осветителей и просто зевак – а тут была маленькая комнатка и один лишь Гай, и Николь начинала ненавидеть его и его камеру. К тому же съемка, казалось, длилась уже целую вечность, а конца не было видно.

– Долго еще? – спросила она.

– Он подождет тебя, крошка, – улыбнулся Гай, – кто бы он ни был. – Его рука снова коснулась ее колена. – Раздвинь побольше. Ты должна выглядеть соблазнительной. Пусть взгляд зрителя скользит по твоим восхитительным ногам, прямо к вратам рая.

Господи! Неужели мужчины и впрямь так разговаривают? Такие выражения употребляли разве что герои порнофильмов, которые Николь смотрела тайком от матери. Николь стало еще больше не по себе.

– А теперь ляг на живот и поиграй с камерой, – велел Гай.

Николь не двигалась, словно была в ступоре. Наконец Гай потерял терпение.

– Ладно, не надо, – решил он. – Иди, переоденься еще раз для последней съемки – и конец твоим мучениям.

Николь чувствовала себя смущенной, проходя перед Гаем в нижнем белье. В студии было так холодно, что ее соски проступали из-под тонкого шелка. Никогда в жизни она больше не будет сниматься в белье!

Новый комплект ждал ее на стуле в раздевалке. От одного взгляда на почти прозрачную розовую ткань Николь стало не по себе. Позировать в этом – все равно что голой…

«Почему бы тебе просто не развернуться и не уйти? Никто тебя здесь не держит!»

Но она не могла уйти, не закончив серии снимков для своего досье. А эти снимки, как объяснил ей Гай, обязательно должны быть в «купальнике» («купальник» на поверку оказался просто нижним бельем). «Что ж, – сказала она себе, – хочешь работать – терпи. Другого такого шанса, может быть, не представится за всю жизнь». «Мама и папа убьют меня, если узнают!» Впрочем, мама и так будет ругать ее за пропущенную школу, так что не так уж страшно, если поругает и еще за что-то вдобавок. А что до отца, то он теперь за тридевять земель отсюда с новой женой, и ему скорее всего нет никакого дела до того, что делает Николь.

Николь сняла прежнее белье и надела новое, как вдруг до ее слуха донеслись какие-то голоса. Она подошла к двери и приложила к ней ухо. В студии был еще какой-то мужчина, и он разговаривал с Гаем.

– Она еще новенькая и немного стесняется, – говорил Гай. – Потрясающее тело! Сиськи что надо! Тебе нужны фотографии, мне нужны деньги. Все довольны, старик.

Все, кроме Николь. Она чувствовала, что ее начинает трясти, ноги становятся ватными. Ей захотелось оказаться где угодно, лишь бы подальше отсюда.

«Ты не ребенок. Чего ты испугалась? Подумаешь, попозировать в белье перед этими придурками!»

– Нет, – прошептала она.

Может быть, ей не так уж и хотелось стать моделью? Во всяком случае, сейчас ей не хотелось ничего, кроме как бежать отсюда без оглядки.

Николь решительно скинула это проклятое белье и оделась в собственную одежду. Ее куртка и сумочка остались в студии, но для того, чтобы взять их, ей придется встречаться с Гаем и его дружком. Ладно уж, черт с ними! Слава Богу, Николь успела заметить дверь, через которую могла выбраться черным ходом, а в карманах джинсов ей удалось наскрести мелочи на пару долларов. Этого хватит, чтобы позвонить тете Клер и попросить ее приехать за ней, а если Клер нет дома, то она придумает что-нибудь еще. Главное – поскорее выбраться отсюда.

Когда Конор появился на пороге дома Мэгги, тот уже был похож на настоящий ад. Элли что-то кричала в свой сотовый телефон, но целый хор соседок перекрывал ее голос так, что ничего нельзя было разобрать.

– Николь не пошла в школу, – выложила ему Рита, даже не поздоровавшись, – а поехала в Манхэттен с подружкой. Но Мисси вернулась без нее.

– Вы хотите сказать, – осторожно переспросил он, – что Николь одна в Манхэттене?

– Она поехала в какой-то Форт… как его там?.. Форт-Ли. На встречу с фотографом. Элли сейчас разговаривает с Мисси, пытается выведать у нее все, что та знает.

– Послушайте. – Конор пытался говорить спокойно. – Нет причин считать, что с Николь что-то случилось. Может быть, она просто застряла в автобусе где-нибудь в пробке.

– Вы не умеете лгать, – отрезала Рита. – Я вижу по вашим глазам, что вы беспокоитесь не меньше меня.

– Вы правы, беспокоюсь. Я, пожалуй, позвоню кое-кому, если это поможет.

– Нет! – крикнула Рита так, словно он собирался ее убить. – Не занимайте телефон! Николь может позвонить.

– Нет проблем! – Конор вынул свой сотовый. Рита бесила его, но он уже был готов к тому, что вряд ли они когда-нибудь станут большими друзьями.

В комнату вошла Элли.

– Я не знала, что вы здесь, – сказала она вместо приветствия. – Вы что-нибудь знаете о Форт-Ли?

– Не очень много. Хотя, погодите, я знаю тамошнего шефа полиции. Я позвоню ему.

– Мисси сказала, что Николь собиралась ехать в какую-то фотостудию. Названия не помнит. Кажется, начинается на «Гло». То ли «Гло-Дот», то ли «Гло-Боб»…

В глазах Риты стояли слезы.

– Позвони Клер, – сказала она Элли. – Клер, должно быть, знает.

Но Клер, как оказалась, ничего не слышала ни о какой студии, название которой начиналось бы с «Гло». Услышав об этом, Конор сразу насторожился. Уж если Клер, которая знала весь мир модельного бизнеса вдоль и поперек, ничего не слышала о такой студии, значит, студия скорее всего весьма сомнительная.

Он позвонил начальнику полиции Форт-Ли, До гну. Того не оказалось дома, но Конор оставил ему на автоответчике номер своего сотового и номер домашнего телефона Мэгги. Он позвонил Патриции – знакомому детективу: она специализировалась на маньяках, охотившихся за девочками-подростками. Патриции тоже не было дома.

– Не то время, – обреченно вздохнул он. – Сейчас никого не застанешь ни дома, ни на работе, все как раз едут с работы домой.

Элли кинула на него недружелюбный взгляд:

– Может, вы звоните не тем людям?

– У вас есть другие варианты? – бросил он ей в ответ.

– Может быть, – предложила Элли, – кто-нибудь поедет туда и попробует разыскать Николь? Форт-Ли не такой уж большой.

– Она может быть где угодно, – упавшим голоском проговорила Рита. – В автобусе, в поезде или… – Голос с ее сорвался, и она разрыдалась.

– Мама, перестань! – Элли обняла мать за плечи. – Все будет хорошо.

Конор написал что-то на листке бумаги и протянул его Элли. – Вот номер моего сотового. Если узнаете что-то новое, звоните мне.

– Вы уходите? – удивилась Рита. – Покидаете нас?

– Я поеду искать Николь.

– Лучше я, – сказала Элли. – Я все-таки ее родственница.

– А я все-таки полицейский. Предоставьте это мне.

Мэгги собиралась позвонить домой, как только откажется в ресторане. Но не успела она войти в фойе, как на н ее налетела Джанни.

– Где ты была, черт возьми? – выпалила она. – Я звоню тебе на сотовый вот уже полчаса! Звонила и домой, но там тоже не знают, где ты.

– Извини, я попала в пробку. Я много пропустила?

– Суп и салат. Мы не могли начать главную часть без тебя, – щебетала Джанни, увлекая ее за собой.

Мэгги решила позвонить домой попозже. Зачем пропускать самый торжественный момент? Да и что может случиться? Мать все держит под контролем, а если что, помогут Элли и Клер. Имеет она право хоть раз расслабиться с друзьями?

Николь боялась, что, оставшись рядом со студией, она может столкнуться с Гаем или его дружком. Поэтому она возвратилась на остановку, где высадилась из автобуса несколько часов назад. Улица была полна снующих пешеходов и машин. Николь долго искала автомат, чтобы позвонить тете Клер. Наконец она заметила один рядом с бензоколонкой.

«Опустите 1 доллар 75 центов» – высветилась надпись. Николь вздохнула. Это была почти вся ее наличность. Тем не менее делать было нечего.

– Здравствуйте. Вы набрали номер… – Голос Клер на автоответчике назвал ее номер. – К сожалению, меня сейчас нет дома. Если желаете оставить сообщение, говорите после гудка.

– Тетя Клер, это Николь. Я в Форт-Ли. Пожалуйста, заберите меня домой! Позвоните… – Она прочитала номер, написанный на телефоне.

Николь положила трубку и стала нервно ходить вокруг автомата. Прошла, как ей казалось, вечность. Когда рядом с автоматом затормозил роскошный белый лимузин и из него вышел мужчина, Николь чуть не плача обратилась к нему:

– Вы не могли бы позвонить с другого телефона? Пожалуйста! Я жду очень важного звонка…

Мужчина, не обращая на нее внимания, набрал номер и говорил добрых пять минут. Николь готова была выть от горя.

– Скажи спасибо, – буркнул мужчина, садясь в машину, – что я не вызвал полицию. Такая молодая – и уже на панели!

Николь хотелось умереть. Это был самый ужасный день в ее жизни. Мимо нее проезжали машины, и все, кто в них сидел, должно быть, тоже принимали ее за малолетнюю проститутку. А если кто-нибудь остановится – что тогда?

Телефон зазвонил. Николь бросилась к нему.

– Тетя Клер! Пожалуйста, поторопитесь! Я замерзла…

– Николь, это Конор Райли.

– Вы? – Николь не могла скрыть разочарования. – Почему вы?

– Об этом после. Я в миле от Форт-Ли. Скажи мне, где ты, и я буду через несколько минут.

– Я не звонила вам. – Вместо того чтобы обрадоваться, Николь рассердилась. – Я бы хотела, чтобы за мной приехала тетя Клер.

– Николь, нравится тебе это или нет, но за тобой приеду я. Где ты находишься?

Рядом с бензоколонкой остановился большой темно-зеленый лимузин. Подозрительный тип, сидевший в нем, ухмыляясь, подмигнул Николь. Она похолодела.

– Я на улице… – Николь прочитала название улицы на знаке над ее головой, – у бензоколонки. Поторопитесь, пожалуйста!

– Оставайся на месте. – Конор отключил телефон. Все, что оставалось теперь Николь, – это продержаться еще минуты три, и все окончится хорошо, и, может быть, мать вообще не узнает, что она пропадала.

Конор облегченно вздохнул. Форт-Ли считался относительно спокойным местом. Могло быть и хуже. Он набрал телефон Мэгги. Подошла Элли.

– Задание выполнено, – по-полицейски отрапортовал он. – Я всего лишь в нескольких метрах от нее. Она ждет меня у бензоколонки.

– Сначала посадите ее в машину, – потребовала Элли, – а потом будете говорить, что задание выполнено.

– Это дело пары минут! – Конор отключил телефон.

Он свернул на главную улицу, лишь чудом не сбив пешехода, откуда ни возьмись выскочившего ему навстречу. Впереди уже маячили огни бензоколонки. Конор увидел Николь. Та зябко ежилась. На улице далеко не жара, а она в одной футболке. Где, черт возьми, ее куртка? И сумка? Николь сейчас выглядела хрупкой, беззащитной и чертовски привлекательной. Неудивительно, что этот сукин сын в зеленой машине недвусмысленно подмигивает ей. Жаль, что нельзя арестовать человека лишь за то, что он подмигивает несовершеннолетней. Бедная девочка! Нелегко, должно быть, быть ребенком в теле взрослой женщины…

Конор просигналил два раза, чтобы привлечь ее внимание, и опустил стекло.

– Николь! – крикнул он. – Скорее сюда!

Она обернулась. На секунду на ее симпатичном лице мелькнула неподдельная радость. Но когда она подбежала к джипу, ее лицо снова стало сердитой маской.

– Почему вы так долго? – проворчала она, садясь в машину и захлопывая дверь. – Я ждала целую вечность!

Конор кинул взгляд на часы:

– Всего четыре минуты.

Она обхватила себя руками. Конор заметил, что она вся дрожит.

– Там, – он указал на заднее сиденье, – есть свитер. Надень.

– Сп-пасибо, не н-надо…

– Надень, – повторил Конор тем тоном, каким обычно уговаривал Шона.

Николь поколебалась, но затем все же надела. Свитер был ей здорово велик и висел на ней как на шесте, отчего Николь казалась еще более худой.

– Где же твоя куртка? – спросил Конор.

– Осталась там.

– Почему?

– Я услышала, как он разговаривает с каким-то мужчиной. Я испугалась и убежала через черный ход.

– Умница, – одобрил он. – Вся в маму. Что ты там еще забыла?

Она посмотрела на него так, словно впервые увидела.

– Сумочку.

– Она тебе нужна?

– Нужна. Но я туда больше не пойду.

– Я пойду сам. Поедем. Где эта чертова студия? – Они приехали на стоянку перед студией.

– Оставайся в машине, – распорядился Конор. – Я скоро вернусь.

Николь осталась ждать его в машине. Машина хранила его запах – приятный запах мужского одеколона. Точно так же пах папа, когда целовал ее перед сном.

До сих пор Николь не задумывалась, что Конор тоже чей-то отец. Хотя знала, что у него есть сын, что зовут его Шон и живет он в Калифорнии. Конор даже показывал ей фотографию высокого темноволосого парня, но в сознании Николь этот парень все равно не связывался с Конором. Лишь сейчас, когда она села к Конору в машину, ей на миг показалось, что во взгляде Конора мелькнуло что-то напоминавшее ей взгляд отца.

– Дура! – выругала она вслух саму себя. С чего это она так расчувствовалась? Для Конора она была никто. Он поехал выручать ее лишь потому, что выслуживается перед ее мамашей.

Что ж, она не будет ему подыгрывать. Если он хочет показать ее матери, какой он хороший, пусть рассказывает это сам.

Забрать куртку и сумку оказалось сложнее, чем предполагал Конор, но полицейское удостоверение, которое Конор всегда носил при себе на всякий случай, в конце концов оказалось весомым аргументом.

– В следующий раз, – сказал Конор фотографу, беря куртку и сумочку под мышку, – если не хотите неприятностей, спрашивайте у ваших моделей свидетельство о рождении.

Николь ждала его на тротуаре. Он строго посмотрел на нее:

– По-моему, я велел тебе оставаться в машине!

– Вы слишком долго отсутствовали, – заявила она тоном, напомнившим ему Шона, каким тот был в пятнадцать лет.