Текст книги "Прячась от света"

9

Ветер перестал дуть с моря. Волны вздымались и падали, ударяясь о песчаный берег Ганфлит-Сандз. На исходе дня на пляже «Фринтон» появился человек с собакой. Он прошелся вдоль берега, затем остановился и стал вглядываться вдаль Северного моря. Там, где еще минуту назад он видел далекую линию горизонта, окутанную предвещавшими бурю облаками, и волны, бьющиеся об отмель, теперь вдруг вообще ничего не стало видно. Мужчина тревожно нахмурился. Прямо на его глазах небо явственно меняло свой цвет, приобретая грязно-желтый мутный оттенок. Становилось все холоднее, и он ощутил привкус морской соли на губах, ощутил запах северных морей и плавучих льдин. Собака тоже почуяла это, хотя она уже привыкла к запаху ракушек на песке и морских зарослей. Она стояла рядом, глядя туда же, куда и хозяин, потом подняла переднюю лапу, словно указывая куда-то, навострила уши и взглянула на него, словно ища поддержки. Он беспокойно пожал плечами.

– Пора домой, парень, – с усилием сказал он.

Собака все понимала с первого раза. Печально тявкнув, пес вильнул хвостом и направился к небольшому утесу с лужайкой на вершине. За считанные минуты мгла покрыла край берега. Холодный и липкий туман окутал местность и следовал по пятам мужчины и его пса. Во мраке, словно эхо, раздавались чьи-то голоса, доносившиеся словно из разных мест и времен. Отдаленный звук сирены, озлобленные крики людей... Он обернулся. Это, конечно, игра воображения... Происходящее лишало присутствия духа. Ему вдруг захотелось узнать, сможет ли он увидеть страшный клюв на носу призрачного корабля, вздымающегося на волнах. Но нет, в море никакого корабля не было...

Он повернулся и пошел вверх по утесу вслед за собакой, дрожа от страха. В надвигающейся мгле таилось зло. Оно гналось за ним вдоль берега, окутывало широкое устье реки и направлялось вверх к Мистли и Маннингтри. За несколько минут весь полуостров был скрыт холодным, влажным туманом.

10

Суббота, вечер

– Что-что ты сделала? – Пайерс вскочил и уставился на Эмму с диким упорством, приведшим ее в замешательство.

– Я купила его. Дом в Мистли.

Она вернулась домой почти в десять вечера. Пайерс сидел один в их домашнем саду, слушая нежные звуки струнного квартета. На железном столе стоял стакан белого вина. Кошки мирно спали в шезлонге. Жаркий вечер здесь, наверху, казался нежно-бархатистым, даже светлым. Впрочем, лондонские вечера почти никогда не бывают по-настоящему темными. Оранжевый воздух был насыщен выхлопными газами и копотью десятков дымовых труб, смешанными с ароматами цветов, растущих в парках, на площадях и в тысячах маленьких садиков. Дуновение холодного ветерка на миг коснулось их лиц и исчезло, оставив их одних, в тишине, глядящих в глаза друг другу.

Пайерс грузно сел и протянул руку за стаканом.

– Прости, Эмма, но я, кажется, услышал, что ты купила дом, или мне это показалось? Должно быть, я схожу с ума?

– Ты действительно это слышал, Пайерс. – Вся ее самонадеянность быстро испарилась. Эмма села рядом с ним и скинула сандалии. Ее лодыжка все еще была припухшей и побаливала. – Тебе там понравится, я уверена. Я должна была принять такое решение. После этого еще произошло кое-что... – Изнуренная долгой поездкой, она потерла щеки руками. – Можно мне выпить немного вина?

– Нам обоим не помешало бы немного выпить. – Голос разгневанного Пайерса был натянутым. – После этого, может быть, ты сможешь мне все объяснить?

Но как она могла что-то объяснить? Уверенность в правильности своего поступка и боязнь потерять Пайерса боролись в душе Эммы. Панический страх, отчаяние и безрассудство сплелись в один бессмысленный узел и буквально раздирали ее на части.

– Ты сошла с ума! – выразительно отреагировал Пайерс, когда Эмма, в конце концов, завершила отчет о своих скитаниях в течение дня.

– Возможно. – Она видела, как он встал и облокотился на перила. – Я должна была так поступить, Пайерс, и не спрашивай почему. Это просто... – Она помолчала. – Я знала в детстве этот дом. В нем каждый уголок, и снаружи и изнутри, мне знаком.

– И ты решила покупать каждый дом, в котором когда-нибудь бывала?

– Нет, конечно, нет.

– Тогда почему именно этот?

Эмма покачала головой.

– Потому что это был именно Мой Дом. Как будто я там жила и раньше, а не только знала его в детстве. Как только я увидала его с дороги, я поняла, что знаю каждое дерево в саду, помню каждую перекладину в его стенах. Я не могу этого объяснить! – Эмма пыталась сдержать слезы. Откинувшись назад, она сидела и молча глядела на небо. Молчание затянулось.

– Я иду спать, Эм.

Она не заметила, что Пайерс отошел от перил и теперь стоял напротив нее, глядя ей прямо в глаза. Его фигура скрывалась в полумраке, он пытался сдержать гнев.

– Где ты возьмешь деньги, Эм? Ты думала об этом?

– Деньги – не проблема, Пайерс. У меня есть папино наследство, и я использую собственные вложения. Я могу себе это позволить. И не прошу тебя мне помочь в этом смысле.

– Я рад это слышать! – Он глубоко вздохнул. – Не забудь, что твоя мама с Дэном завтра собираются у нас обедать. Может, они вложат немного здравого смысла в эту маленькую, глупую головку, а? – Он наклонился и поцеловал ее волосы. – Спокойной ночи!

Она не шевельнулась. Пытаясь сдержать слезы, она все смотрела на небо. Под его нежными словами скрывался суровый, какой-то стальной оттенок. В этом случае у них не будет компромисса. Всхлипывая, Эмма встала и дотянулась до бутылки с вином. Деревянный пол под босыми ногами был еще теплым. Она ощущала запах белых цветов жасмина, которые росли у французской двери и словно светились в сумерках. Черная тень легко и бесшумно возникла в темноте и направилась к Эмме. Она услышала громкое мурлыканье. Это проснулся кот. Наклонившись, она взяла его на руки и посадила себе на плечо. Слезы застилали ее глаза. Держа в руке стакан с вином, Эмма села в шезлонг и откинулась, глядя в небо. Через секунду к коту Максу присоединилась его сестра, прыгнув в шезлонг и свернувшись калачиком в изгибе Эмминой руки. Через десять минут Эмма заснула.

Когда она успокоилась, кошки одна за другой нырнули в благоухающую тень растений, выпрыгнули в окно и растворились в темноте.

Если они обнаружат, куда спряталась старая леди, то она погибнет. Будет некуда спрятаться. Она сильнее прижалась спиной к старой кирпичной стене и затаила дыхание. Сердце колотилось в груди и, казалось, готово было вырваться наружу.

«Мы знаем, ты здесь, Лиза. – Голоса приближались. Женские голоса. Нежные. Вкрадчивые и льстивые. – Выходи и поговори с нами. Ты знаешь, что ты должна это сделать. Такова воля Божья!»

Она крепко зажала уши руками, пытаясь не слышать эти голоса. Если бы ей удалось не проронить ни звука! Если бы ее дыхание остановилось, а сердце прекратило проклятое биение, она была бы спасена! Они ее здесь никогда не найдут. Никогда!

«Лиза! – Они теперь были совсем близко, у самых ворот. – Лиза, зачем же делать себе хуже? Сдайся и принеси покаяние. Давай, Лиза. Мы знаем, что ты здесь!»

Голоса становились все ближе, отдаваясь у нее в голове, и казалось, что они звучат со всех сторон.

«Лиза!»

«Лиза!»

«Лиза!»

«Всемогущий милостив».

«Тебе стоит лишь принести покаяние...»

Она чувствовала, как капли ледяного пота стекают по ее спине и груди. Ее одеревеневшие вспухшие руки были крепко сжаты в кулаки, так что пальцы побелели, а ногти впивались в ладони.

«Выходи, Лиза!»

Они смеялись.

«Молись, Лиза...»

«Теперь твоя очередь, Лиза...»

Эмма проснулась, вздрогнув от испуга, и села. Она в безумном страхе оглядывалась по сторонам, ощущая, как холодный пот проступил по всему телу. Она вся дрожала от ужаса. Через несколько секунд Эмма пришла в себя, осознав, что она – в садике на крыше дома. Звуки движущихся машин лились в окно. Ночное благоухание жасмина и табака заглушало запах копоти и выхлопных газов.

Эмма встала и, пошатываясь, подошла к перилам. Облокотившись, она бездумно глядела вниз, в темноту, где был парк. Она пыталась успокоиться, восстановить душевное равновесие, чувствуя, как биение ее сердца отдается в ушах.

Это был лишь ночной кошмар, возбужденный ее ссорой с Пайерсом. Глупый, дурной сон!

Эмма взглянула на свои руки, вцепившиеся в перила. Эта ограда являлась продолжением стены, они с Пайерсом пристроили ее, когда переехали в эту квартиру. Перила шатались, Эмма отчетливо ощущала, как они дрожат под ее пальцами, впившимися в холодный металл. Нахмурившись, она с трудом заставила себя отойти от них, и пошла к двери.

Она долго стояла под душем, подставляя лицо под упругую струю воды, как будто приказывая ей изгнать страх. Затем она завернулась в огромное полотенце и пошла на кухню.

– Эмма? – Пайерс застал ее там часом позже. Он включил свет. – Иди спать, дорогая. Мы обсудим твой... дом утром.

– Нам нечего обсуждать. – Она утомленно протерла глаза руками. – Предложение уже сделано.

– И может быть отклонено. Ты же еще ничего не подписала.

– Да, но...

– Мы поговорим об этом утром, Эм. Пойдем. – Он взял ее за руку и легонько потянул вверх. – Может быть, мы пойдем навстречу друг другу? Загородный дом – это, конечно, прекрасно. Возможно, когда-нибудь он окажется весьма кстати. Мы могли бы немного поездить по окрестностям.

Она почувствовала, что он смягчился, и окинула Пайерса быстрым взглядом.

– Ты так считаешь?

– Да, я подумаю об этом.

Выключив свет, он повел ее в спальню.

Пегги и Дэн опоздали к обеду. Они проследовали за Эммой в садик на крыше дома, где застали Пайерса, который уютно устроился в шезлонге со стопкой газет в руках. Вино было уже открыто, и стакан с вином стоял на столе.

– Прости, дорогая, мы еле нашли где припарковаться. – Пегги поцеловала Эмму в щеку и уселась на один из мягких стульев.

Дэн взял бутылку, посмотрел сквозь запотевшее стекло, сколько там осталось, и начал разливать. Он был крепкого телосложения, седовласый, с короткой стрижкой, свежим румяным лицом и выразительными голубыми глазами. Проработав долгое время в Сити, он ушел на пенсию в пятьдесят лет, и последние десять лет занимался новым бизнесом, импортируя вина. Дэн сотрудничал с небольшими предприятиями, где производили отборные сорта, известные лишь немногим знатокам.

Он разлил всем вино и, наполнив до краев стакан Пайерса, изрек:

– Неплохая штука! Прекрасная выдержка.

– Я того же мнения. – Пайерс свернул газету и отложил ее в сторону. – Ну, как вы оба поживаете?

– Неплохо, – улыбнулась Пегги. – Все по-старому. Хотелось бы знать, что у вас происходит. Ты вчера ездила смотреть дом? – Она испытующе смотрела на дочь.

Пайерс нахмурился.

– Значит, Эмма вам говорила об этом?

– Она позвонила и сообщила, что вы, может быть, поедете смотреть дом, – ответила Пегги, сдвинув брови. – Но она сказала, что ты вряд ли одобришь эту идею, хотя...

– Она и это вам сказала? – Пайерс вскочил, подошел к перилам и облокотился о них. – Напомните ей об этом еще разок!

– Пайерс! – Эмма последовала за ними на веранду, держа в руках чашу с маслинами. – Мама не хочет во все это вмешиваться. Так же, как и Дэн.

– Во что именно? – Дэн сел на кресло рядом с Пегги и ожидающе наклонился вперед, опершись локтями на колени. – Продолжайте. Скажите мне, что вообще происходит?

– Я ездила смотреть дом сама, а Пайерс не захотел, – сказала Эмма, передавая ему маслину. – И дом мне очень понравился!

Наступила пауза.

– Ну, а ты тоже собираешься поехать и посмотреть коттедж? – осторожно вставил Дэн, глядя на Пайерса.

– Нет. – Пайерс допил до дна. – И, несмотря на то, что я не хочу в данный момент покупать дом, – он намеренно сделал паузу, чтобы усилить эффект, – она решила купить его!

Все молчали. Эмма повернулась к Пайерсу.

– Ты, может быть, и не можешь позволить себе купить загородный дом, – тихо сказала она, – но, как я говорила тебя вчера вечером, я – могу.

И снова последовала неловкая тишина.

– У меня здесь есть подробный план. – Она встала, ненадолго вышла и вернулась, держа папку с планом, взятым у агента по недвижимости. – Дом на самом деле лучше, чем здесь, на бумаге. Вот он, взгляните.

– А почему бы нам всем вместе не поехать и не посмотреть его? – Дэн откинулся в шезлонге, допил стакан и протянул его Пайерсу, чтобы тот налил еще. В это время Пегги взяла у дочери бумаги и начала их изучать.

– Как насчет следующих выходных? Для меня это будет увлекательное путешествие.

– Возможно. Для вас! – Наполнив стакан, Пайерс поставил бутылку и снова облокотился о перила. – Если Эмма хочет купить этот дом, это ее дело. Однако лично я не вижу никакого смысла тратить целый день моей жизни, чтобы тащиться туда. Если что-то и покупать, то я хотел бы иметь дом в Нормандии или Бретани. Но, еще раз повторяю, не в Эссексе!

Эмма пожала плечами.

– Сколько поводов для совместного обсуждения.

Он обернулся.

– Прости, пожалуйста, в каком же обсуждении ты участвовала, прежде чем решить купить дом? Ты отправилась туда, прекрасно зная мою точку зрения. И, тем не менее, ты сделала свой выбор. – Он говорил на повышенных тонах.

Дэн и Пегги переглянулись. Пегги наклонилась к дочери и, дотронувшись до ее локтя, мягко сказала, покачав головой:

– Давайте сменим тему разговора. Я думаю, вам надо обсудить это еще раз, чуть позже и наедине. Пошли, я помогу тебе на кухне. – Она встала и вышла, Эмма нехотя последовала за ней.

Она подобрала два скрепленных между собой листа со стула, где их оставила Пегги.

– Я должна его купить, – сказала она в коридоре. – Я не знаю почему, но – должна!

Пегги обернулась к ней.

– Не знаешь почему? – Она пристально смотрела дочери прямо в глаза.

Эмма покачала головой:

– Я сделала деловое предложение, так как была в панике, страшно боясь упустить этот дом. Он вполне симпатичный, но заурядный. Я видела и лучше. Он далеко не в идеальном состоянии. Сад слишком большой для дачи, и Пайерс терпеть не может все это... Я могу порвать это. – Эмма помахала бумагами перед лицом Пегги. – И забыть обо всем. Даже агент по продаже недвижимости подумал, что я сумасшедшая!

– Но? – Пегги не сводила глаз с лица дочери.

– Но! Я не могла тогда здраво рассуждать. Все началось с объявления, которое я увидела в журнале «Сельская жизнь», и я сразу решила, что буду там жить. – Эмма открыла холодильник и вынула тарелку, накрытую фольгой. – Мама, это судьба. Все это непонятно и даже... как-то пугает.

Пегги задумчиво сдвинула брови.

– Ты готова к тому, что из-за этого дома ваши отношения с Пайерсом будут поставлены на карту?

Ее дочь кивнула. В глазах у нее были слезы.

– Возьми отгул на следующей неделе. Я поеду с тобой. И Дэн тоже, если его отпустят с работы.

– А... если завтра? Я скажу на работе, что плохо себя чувствую. Я... да, я больна! – Она схватила рулон бумажных полотенец и, оторвав неровный кусок бумаги, высморкалась. – Ты можешь найти кого-нибудь, чтобы присмотрел за магазином?

Пегги кивнула.

– Я позвоню Эдварду. Он всегда готов подменить меня на денек.

Эдвард, полковник в отставке, жил в соседней с матерью квартире. Его сердце было разбито, когда на горизонте появился Дэн.

– Не говори Пайерсу, – вдруг попросила Эмма.

– Не буду, – вздохнула Пегги. – Но я считаю, что ты должна сама ему сказать, Эмма. Ваша совместная жизнь... будет слишком жалко это потерять, дорогая.

11

Воскресенье, утро

Майк рано пришел в церковь. Утренний туман рассеялся, и погода стояла чудесная.

На церковном дворе пахло свежескошенной травой. Это Билл Стэндинг, работавший землекопом, приводил в порядок газон вокруг древних захоронений. Садовник по профессии, Билл ушел на пенсию и больше всего любил косить траву и подстригать живую изгородь. Он ловко направлял в нужное русло рост вьющихся роз, которые аркой оплетали ворота кладбища и вились по стене, образуя восхитительный ковер из красных и розовых лоскутков. Но Билл не желал ухаживать за участком вокруг дома священника, и, Майк был в этом уверен, ни разу в жизни не переступал порога церкви. Этот факт приводил Майка в изумление. Он никак не мог этого понять, тем более что старику так нравилось само это местечко. Майк остановился и поприветствовал садовника, помахав рукой. Он с удовольствием как-нибудь поговорил бы со стариком, который, как предполагал Майк, был знатоком местных слухов, и спросил бы, почему Билл не желает ходить в храм. Но пока все его попытки завязать разговор оказывались безуспешными. Билл стоял, глядя вниз, на устье реки, на лице его застыло выражение неодобрения и тревоги. Майк посмотрел туда же, но, кроме яркой полоски воды и нескольких чаек, круживших над рекой, ничего особенного не увидел. Билл задумчиво покачал головой и отвернулся. Выражение его лица было мрачным. Майк подождал немного и окликнул садовника. Билл поднял глаза, молча кивнул, и, повернув косилку, откатил ее в сторону. Майк пожал плечами и стал оглядывать церковный двор. На обветренных надгробиях было трудно разобрать надписи с именами: восточные ветра, дувшие со стороны устья реки, насыщенные морской солью, стерли и обезличили их, превратив в неподдающиеся расшифровке, покрытые лишайником, знаки. Но здесь, под покровом теплого августовского утра, ощущалось умиротворение, превращавшее кладбище в надежное пристанище для усопших, полное спокойствия и тишины.

Майк открыл калитку и пошел вверх по тропинке. Храм был уже открыт одним из церковных старост, который пришел пораньше, чтобы подготовить все необходимое к службе. Доналд Джеймс, проработав менеджером в одном из старейших банков в Колчестере, ушел на пенсию три года назад. Он принес богослужебные книги из ризницы и раскладывал их на полке возле двери.

– Доброе утро, священник! – Доналд улыбнулся. – Давайте оставим дверь открытой, чтобы в храм проникал солнечный свет.

Майк услужливо толкнул ее изо всех сил. Побеленная дубовая дверь со средневековым железным узором, слегка заскрипев, открылась во всю ширь, и солнечные лучи озарили храм.

– Этих книг будет достаточно, Доналд. Сейчас каникулы. Несколько наших постоянных прихожан в отъезде.

Он направился вдоль бокового придела к ризнице. В небольшой комнате пахло книгами и ветхими, заношенными сутанами, которые кто-то кучей бросил в углу, вместо того чтобы просто выкинуть. Майк постоял немного в дверном проходе, затем повернул обратно и направился к алтарю. Встав на колени на верхней ступеньке перед престолом, он поднял глаза на крест, собираясь с мыслями, и, успокоившись, начал молиться.

Доналд тихо прошел между скамьями, подбирая лепестки роз, упавшие на ковер под кафедрой. Он оглянулся и увидел, как чья-то тень появилась в дверях. Это была Юдит Садлер, из мирских, она служила чтецом. Высокая темноволосая женщина сорока с небольшим лет, одетая в строгий брючный костюм синего цвета и светло-голубую рубашку, воротник которой сильно смахивал на узенький воротничок священнослужителя. Доналд нахмурился, увидев, что она направилась к приделу. Ей, наверно, и не пришло в голову, что священника не следует беспокоить, пока он не окончит молитву. Ну вот, конечно, Юдит еще на расстоянии нескольких ярдов начала что-то говорить.

– Доброе утро, Майк. Какой прекрасный день!

Ее голос сразу оборвал молитву. Майк открыл глаза и быстро изложил про себя Господу последнюю просьбу. Его предшественник был очень высокого мнения о Юдит и рекомендовал ее как очень хорошего чтеца. И только позже Майку стало известно, что он не одобрял ее страстного желания стать священником, и именно из-за этого епископ отверг ее кандидатуру на рукоположение в духовный сан. А Юдит не могла и не хотела все это забыть и простить...

Майк встал с колен и повернулся к ней с улыбкой на лице:

– Доброе утро, Юдит.

Они направились к ризнице – Майк вслед за Юдит, чтобы успеть облачиться, и тут он заметил, что в храм вошел незнакомец.

Это было хорошим знаком. Сразу за ним на фоне ярких солнечных лучей вырисовывались еще три фигуры. Возможно, Майк недооценил число своих прихожан.

Во время службы Майк несколько раз ловил себя на том, что смотрит на незнакомца, который сидел слева от алтаря. Он сидел там один. Молодой человек, возможно тридцати с небольшим лет, коротко подстриженный, с удлиненным печальным лицом. Хоть он и слушал внимательно проповедь Майка и сидел там, где и полагалось во время службы, он явно оставался безучастным к происходящему. Он не читал молитвы вслух, не участвовал в пении гимнов и не подошел причаститься.

Возможно, это был просто турист, интересующийся богослужением. Он не выглядел каким-то несчастным или взволнованным, но кто знает... Майк совсем не удивился, заметив, что после окончания службы этот человек не ушел, явно надеясь поговорить с ним наедине. Когда Майк попрощался и проводил взглядом последних прихожан, выходящих на освещенный солнцем двор, он повернулся к незнакомцу, и они прошли в боковой придел, чтобы их случайно не услышали Юдит или Доналд.

– Марк Эдмундс. – Незнакомец протянул руку. – Мы здесь уже несколько дней. Может, вы нас уже встречали? Мы затеяли съемки в одном из магазинов в конце этой улицы.

Майк пожал плечами.

– Извините, я вас, наверно, не видел. А что вы там снимаете?

– Документальный фильм. О привидениях.

– А! – Майк пристально разглядывал собеседника. – И вы хотите снять какой-нибудь эпизод в церкви?

– Я бы не отказался. – Улыбка промелькнула на лице Марка. – Но я не для этого к вам пришел.

Они подошли к мемориалу, установленному в память о прихожанах, погибших во время Первой мировой войны.

– Допустим, вы верите в существование духов. Это тоже часть вашей работы. – Марк засунул руки в карманы.

Майк задумчиво кивнул.

– Да, – осторожно согласился он. – Я действительно в это верю. Но, признаюсь, ни разу их не видел. И ни разу не советовался по этому поводу с кем-либо из других пасторов. У вас какие-то проблемы?

Марк пожал плечами.

– Это была сумасшедшая идея. Мы, как я уже говорил, снимаем фильм о старом магазине, владельцем которого сейчас является Баркер. Честно говоря, мне кажется, что старик, пытаясь поскорее продать его, немного привирает. Много всяких слухов ходит об этом месте и событиях, связанных с ним. Мы сделали несколько интервью, засняли вечерние туманные пейзажи, игру теней, общую атмосферу. Мы снимали несколько часов подряд прошлой ночью, вы представляете, что это такое? – Он замолчал, разглядывая аккуратно выбитые надписи на мемориальной доске.

– И что же? – тихо спросил Майк. – Случилось что-то непредвиденное?

Марк усмехнулся:

– Именно так.

Вчера, после девяти вечера, Марк ушел, пожаловавшись на головную боль, в то время как остальные остались сидеть в пабе. Он медленно побрел в гору по направлению к «Би-энд-Би», с облегчением вдыхая свежий воздух. После шумного прокуренного помещения бара, где они сидели за маленьким круглым столиком и ели бифштекс с чипсами, воздух был изумителен. Два интервью, которые они снимали поздно вечером, удались. Первое – с женщиной, которая двадцать лет назад работала в этом магазине уборщицей. Она поделилась своими воспоминаниями, говоря тихим, ровным голосом, что невольно внушало всем доверие к ее словам. То, о чем он рассказывала, более или менее совпадало с мрачной историей, поведанной Стэном. Несколько раз женщина слышала чьи-то шаги на втором этаже. Она уверена, что видела и фигуру человека, крадущегося по лестнице, и она испытывала страх, когда раньше всех шла в магазин на работу, особенно зимой, и должна была в темноте отпирать дверь и включать свет. Хотя она осознавала, что, кроме нее, там никого нет, но... В квартире тогда никто не проживал; она была обустроена в начале 50-х, после того как владелица пекарни покинула эти края. В конце концов, уборщица уволилась, и с тех пор в магазине не появлялась. Она давала интервью, стоя на фоне реки.

Второй человек, дававший интервью, не возражал и против съемок в магазине, но, как и Стэн, наотрез отказался подняться на второй этаж. Он поступил на работу в магазин электриком примерно пять лет назад и большую часть дня работал наверху, налаживая новую проводку. Однажды он лицом к лицу столкнулся с каким-то мужчиной с козлиной бородкой. Видение длилось считанные секунды, но парню и этого хватило: завершать работу пришлось уже другому электрику. Он описывал свои переживания в забавной манере, с юморком, вставляя весьма сальные шуточки. Алиса не могла удержаться от восторженного хихиканья, а Джо все это привело в негодование.

Им придется переписать текст большей части второго интервью. И они оставили на втором этаже две включенные камеры.

Марк шел в гору, чувствуя себя все лучше на свежем воздухе и наслаждаясь мягким дуновением прохладного ветерка, долетавшего со стороны реки. Воздух был напоен ароматами морской соли, смолы и тины...

Марк вошел в гостиницу – громадное здание в стиле времен короля Эдуарда, которое как-то неупорядоченно «раскинулось» на все стороны света. В нем было множество номеров, и, как отметила вся их компания, подавались самые лучшие завтраки в Англии. Марк поднялся наверх. Сейчас он примет душ, сразу ляжет спать, а завтра они найдут еще что-нибудь интересное для немых кадров.

Он почти сразу уснул, засунув одну руку под подушку, а другой прикрыв лицо. Им тотчас овладел сон: он бежит куда-то вдоль узкой дороги, в темноте, грязь хлюпает под его ногами. За спиной слышен цокот копыт. Он бежит все быстрее, обливаясь потом и еле переводя дыхание. По бокам темнеют улицы, закрытые высокой живой изгородью, и он не видит, куда он бежит. Он споткнулся и влетел в лужу, затем в другую, в отчаянии пытаясь не сбиваться с бега и чувствуя, что лошадь его нагоняет. О Господи, она собирается его растоптать?! Он безумно ищет глазами дырку в заборе, куда можно было бы скрыться, но все кусты – с шипами, ветки рвут его одежду, они переплелись в виде непроходимой стены. Он слышит за спиной крик. Затем другой. За кошмарной лошадью бежит толпа людей! Он слышит, как они свистят, чувствует, что все они жаждут его крови – его... или той женщины, которую он хочет спасти. Он заставляет себя бежать еще быстрее, но силы его на исходе. Он должен ее спрятать! Где-нибудь! Должно же найтись хоть какое-нибудь убежище!.. Теперь он видит ее: она бежит рядом с ним. Волосы ее выбились из-под капора, длинная юбка путается в ногах... Она потеряла туфлю и плачет. Затем он слышит ее крик! Такой же крик... он слышал тогда, в магазине... Он вдруг оказывается посреди комнаты на втором этаже магазина и слышит, как в ужасе и агонии кричит женщина...

Марк проснулся весь в холодном поту, часто и тяжело дыша. Сердце колотилось в груди. Включив лампу, он взглянул на часы, которые положил на тумбочку. Было всего лишь десять часов вечера. Он весь дрожал.

Марк не скоро заснул опять. Проснувшись утром, он поймал себя на мысли, что надо разыскать местного священника.

Глубоко вздохнув, Марк обратился к Майку.

– Вы знаете, почти каждый старый дом здесь в округе претендует на роль обиталища ведьм или их палача.

Майк ухмыльнулся.

– Легенды часто преувеличивают. Но я знаю, здесь действительно есть несколько таких мест. Подобные периоды в истории накладывают отпечаток на все местное общество.

– И это не так уж плохо для туристического бизнеса, а?

– Да, верно. – Майк искоса посмотрел на собеседника. – Могу ли я узнать, что именно заставило вас меня разыскивать?

– Ночные кошмары. – Марк содрогнулся.

– И вы думаете, что это – сфера деятельности священника, а не врача? Извините.

Марк почесал затылок.

– Мистер Синклер, у меня крепкие нервы. Я обычно сплю как убитый. – Он помолчал и глубоко вздохнул, прикрыв глаза. – Может быть, я не совсем так выразился. Я отлично сплю! Я здоров. Единственное, что приводит меня в ужас, – это последний срок выплаты моих долгов! – Он усмехнулся. – Эти дикие сны начались, как только мы приехали сюда. Прошлой ночью, – и он потряс головой, – да и позапрошлой, мне снилось, что я от кого-то убегаю, прячусь, пытаюсь спрятать кого-то; затем, во сне, – он слегка замялся, было видно, что ему трудно говорить, – я оказался в том магазине, наверху. И я... слышал крик. Он до сих пор не выходит у меня из головы.

Майк почувствовал, как холодок пробежал по его спине.

– Это совпадает с историческими событиями, связанными с магазином? – мягко спросил он.

– Возможно. Нам сказали, что Хопкинс выгуливал там некоторых ведьм.

– Выгуливал?!

– Да, гонял их вверх и вниз по лестнице, всю ночь напролет. Он лишал их сна. Очень эффективная пытка! Настоящие пытки официально были запрещены в Англии. Он придумал свою и делал это весьма профессионально. И не нужно было никаких специальных приспособлений, никакой... возни. – Он вздрогнул. – Но они не должны были в таком случае кричать, если палач лишь водил их под конвоем. Значит, было что-то еще? – спросил Марк.

Майк не смог сразу ответить. Он отсутствующим взглядом разглядывал нежные оттенки осколков цветного стекла, валявшегося у них под ногами на серых камнях.

– Вы не против, если мы вернемся ко мне в дом, и подробнее обсудим этот вопрос? Это весьма серьезно, и мне действительно нужно время, чтобы все обдумать. И чтобы помолиться. – Майк смущенно улыбнулся.

Марк покачал головой.

– Я сейчас не могу. – Он взглянул на часы. – В час дня мы снимаем интервью. Может, в другой раз...

Майк кивнул.

– Когда вам угодно. Вы теперь знаете, где меня найти. – Он помолчал. – Мистер Эдмундс, перед тем как вы уйдете... Вы сказали, что снимали всю ночь. Было ли... что-то необычное на пленке?

Марк криво усмехнулся.

– Ничего. Ничегошеньки! – сказал он.

Майк проводил взглядом Марка до двери и видел, как тот словно растворился в солнечных лучах.

– Ну, и о чем же это вы беседовали?

Он и не заметил, как подошла Юдит. Все еще в своем галстуке и стихаре, она стояла в нескольких шагах от Майка, наполовину скрытая колонной.

Майк нахмурился, пытаясь подавить внезапно возникшее раздражение против Юдит, которая вновь прервала ход его мыслей.

– Так, обычная беседа. Не стоит беспокоиться.

Он посмотрел в сторону двери: Доналд уже ушел.

Юдит сказала:

– У Доналда дела. Майк, если вы свободны, не зайдете ли ко мне перекусить? Салат? Стакан вина? – Она неуверенно улыбалась, явно ожидая отказа, и Майк вдруг почувствовал, как жалость подкатила к его сердцу. Он знал, что Юдит одинока.

– Спасибо, я приду.

Она жила на окраине города в одноэтажном доме, стоявшем на холме. Такие однотипные дома, с верандой и тремя спальнями, располагались на улице в ряд, окруженные маленькими прямоугольными участками. Выйдя из машины, Майк оглядел сад. Он был здесь много раз и знал историю жизни Юдит во всех подробностях. Она жила в этом доме с самого рождения. Ее мать умерла, когда Юдит училась в педагогическом колледже, и она осталась ухаживать за отцом. Сад был самой большой радостью в его жизни. Майк слышал от людей, знавших старика, что, когда он был еще крепким и полным сил, сад пышно цвел и поражал богатством красок. Этого уже нельзя было сказать о нынешнем состоянии сада и об интерьере в стиле пятидесятых годов. Теперь от благоухавшего когда-то сада не осталось и следа. Майк до сих пор не мог понять: или Юдит сознательно уничтожила красоту сада после смерти отца в 1996 году, или она его просто запустила, потому что не интересовалась садоводством, и не замечала, как гибнут розы и увядает листва. Каждое погибшее растение срубалось и сжигалось, ямы сразу засыпались соломой, и давно заросли подорожником.