Текст книги "Две тайны, три сестры"

2

Эшли МакКенна нервно притопывала ногой по деревянной половице пристани. Небо хмурилось, тяжелело, набухало все сильнее с каждой минутой, грозовые облака неуклонно надвигались с запада.

– Надо торопиться, – скомандовала она мужчине, стоявшему на палубе лодки, которую она собиралась фотографировать. – Свет становится все хуже. Скоро будет слишком темно.

– Мы ждем еще одного парня, у которого тоже запланирована съемка в этом кадре. Он вот-вот появится. Подожди.

«Черт! – мысленно выругалась Эшли – Легко сказать «подожди». Конечно, делать мне больше нечего, как слоняться по берегу в ожидании какого-то шалопая».

На самом деле, будучи профессиональным фотографом, Эшли привыкла терпеливо ждать. Но не сейчас, когда она так близко к воде и когда так отчетливо видит: хищные волны догоняют друг друга, топят, закручиваясь в тугие завитки. Она опасливо оглянулась. Было бы лучше стоять на твердой земле, чем на старой пристани на этих никчемных высоких каблуках, в юбке, подол которой вздымается от ветра, как у Мэрилин Монро на известном фото. В сотый раз Эшли хотела изменить свое расписание, но все-таки отправилась на съемки по заданию нового морского музея снимать экипажи и лодки, прибывшие на «Каслтон Инвитейшнл».

Брызги с шумом окатили пристань радужной россыпью мелких и крупных капель, и Эшли отпрянула. Она снова чувствовала себя маленькой и беззащитной на этой покачивающейся деревянной площадке, смутно припоминая, что уже не раз испытывала подобное в море. Отец всегда говорил ей: «Смотри океану прямо в глаза, Эшли, никогда не отступай, никогда не поддавайся». Было время, когда эти решительные наставления придавали ей мужества и храбрости. Но потом на собственном горьком опыте скромная девочка с острова узнала, что это безбрежный океан никогда не отступает и не сдается. Кто бы ни противостоял ему – мужчина или женщина, – стихия все равно победит.

Эшли с трудом отвела глаза от воды и обреченно уставилась на лодку. Люди сновали туда-сюда, проверяли паруса, завершали неотложные дела до наступления темноты. Сильный порыв ветра бросил в лицо Эшли пряди ее длинных светлых волос. Она опустила кофр на настил, встала на колени и принялась искать в сумочке резинку для волос.

Несколько лет назад она собиралась отрезать шевелюру: с ней сплошная морока – каждые шесть недель приходится укорачивать, но волосы снова отрастают, и так получилось, что сейчас почти достигают талии. С такой прической со спины она выглядит как совсем юная девочка, тонкая и хрупкая, – этот романтичный образ часто вводит в заблуждение окружающих. И все-таки именно длинные волосы позволяют ей чувствовать свою близость к матери. Эшли достался от нее в наследство необычный огненно-рыжий оттенок, более темный, чем у сестер, но не только он напоминал ей о матери. Она хорошо помнила, как мать расчесывала ее каждый вечер перед сном, ровно сто раз проводя щеткой по волосам дочери. Это было давно, но до сих пор она скучает по этим ласкам, по тем вечерам. Она всхлипнула, шумно схватив ртом морской влажный воздух, и почувствовала соленую влагу – то ли вода, то ли слезы. Плотная пелена мешала смотреть вперед.

Эшли приказала себе отбросить несвоевременные эмоции, повторяя словно мантру: «Я взрослая, двадцатишестилетняя независимая женщина, сделавшая карьеру. Пора повзрослеть и не поддаваться чувствам. Соберись, тряпка».

Сестры, конечно, не плачут над сентиментальными сериалами телеканала «Холлмарк» и не размягчаются, как воск, вспоминая о прошлой жизни, – ей тоже не стоит.

Как только Эшли вытащила резинку из сумки, причал довольно сильно закачался, и она машинально оперлась на руку, чтобы не упасть. Какая непростительная ошибка для человека, страдающего аквафобией! Она только охнуть успела, когда увидела полосу вздымающейся зеленовато-голубой воды между пристанью и лодкой. Зрелище завораживало, не отпускало. Она хотела отвернуться, но не могла.

Сколько раз она смотрела на воду? Сколько раз вода была ее другом, когда она играла с дельфинами и купалась в мягких волнах? «Вот это действительно важно. Закрой глаза и сосредоточься на приятных воспоминаниях», – твердила она себе в полном отчаянии. Наружу рвались другие воспоминания: волны вырастали до высоты небоскребов, обезумевшая вода угрожала поглотить все вокруг. Эшли снова покачнулась. Она боялась пошевелиться, погрузиться в страшную пучину, откуда никогда никому не вернуться.

– Эй, Эшли? Это ты?

Сквозь накрывшее ее паническое удушье девушка услышала свое имя, произнесенное хриплым голос, который пытался достучаться до нее откуда-то издалека. Но когда она оглянулась, то увидела мужчину, подошедшего незаметно и стоявшего близко к ней. Выцветшие голубые джинсы обтягивали длинные худые ноги, голубая футболка плотно облегала торс и свободно болталась вокруг талии. Девушка все еще находилась под магнетическим действием бушевавшего моря. Она скользнула взглядом по его телу и заставила себя отвернуться, прежде чем добралась до ямочки на подбородке, до слегка искривленного носа, сломанного на футболе в школьном возрасте, и песочного цвета волос со светлыми, выгоревшими на солнце прядками, за которые он никогда не платил ни цента парикмахеру. К сожалению, она не смогла удержаться и не встретиться взглядом с его глазами – карими с золотыми крапинками.

– Шон, привет! – пробормотала она, медленно поднимаясь на ноги.

Шон Эмберсон возвышался над ней, несмотря на ее высокие каблуки. Практически образцовый мужчина шести футов четырех дюймов роста. Он раздался в груди, мускулы обрели прекрасную форму за годы, что Шон занимался строительством лодок и греблей. Она откашлялась, пытаясь успокоиться и скрыть свое смущение. «Мало мне шторма, так теперь еще Шон нарисовался на горизонте – вот уж кого невозможно игнорировать. Я нутром чувствовала, что он притащится. Его родители все еще живут на острове, развивают свой бизнес – строят яхты, и семейное дело в один прекрасный день перейдет к Шону. Но одно дело знать, что он вернется домой, а другое – увидеть его во плоти. А это, однако, большая разница!»

– Когда ты вернулся? – выдавила из себя Эшли.

– Вчера. Скучала по мне?

– Я… – Эшли беспомощно пожала плечами. – Давненько это было.

– Прошло почти два года, как я приезжал сюда в последний раз. Пробыл целую неделю, но тебе удалось тогда ускользнуть от меня.

– Правда? Не помню.

– Врешь, плутовка. Помнится, ты внезапно заболела очень заразным гриппом. Даже входную дверь не приоткрыла. Мне пришлось звать тебя из холла вашего дома. А перед этим ты сочинила, что поранилась ядовитым плющом, а до этого…

– Прекрати. Разве я виновата, что заболела, когда тебе посчастливилось приехать в город?

Эшли не собиралась признаваться, что всякий раз трусливо пряталась от парня у себя в квартире. Дул порывистый ветер, волосы закрывали лицо, она вспомнила о резинке, которую держала в руке. Привычным движением собрав волосы в конский хвост, она кожей чувствовала на себе его пристальный цепкий взгляд.

– Я рад, что ты не отрезала волосы, – заметил он. – Они все такие же потрясающие…

Эшли смущенно молчала: голос Шона разжигал в ней опасные чувства. Она любила этого человека, любила сильнее всего на свете. Но между ними все кончено. Это наваждение длилось долго и не оставляло ее в покое даже после того, как Шон уехал. Лишь бы он поскорее снова покинул остров, потому что гораздо легче, когда его нет поблизости. Она постаралась бы забыть его, попробовала бы жить дальше без него.

– Ты приехал на выходные навестить семью? – спросила Эшли, надеясь, что так оно и есть на самом деле.

– Не совсем… Я примчался в Каслтон на… гонки.

– Серьезно? А кто говорил, что никогда никаких гонок?

– «Никогда» – это слишком растяжимое понятие. Я только что закончил реконструкцию лодки «Фридом Райдер» Стэна Бейкера. Он попросил меня погонять вместе с ним в Каслтоне и на Гавайях, а я принял предложение. Пора мне уже поучаствовать в гонках на лодке, которую я помогал строить.

У Эшли земля ушла из-под ног, она была потрясена и пробормотала:

– Ты не гонщик…

– Кто сказал, что я не могу им стать? – бросил парень с вызовом.

– Ты не можешь быть гонщиком, Шон. Твои родители не переживут этого.

– Мои родители не умрут, но полагаю, я мог бы.

Он впился в нее взглядом, пытаясь прочесть на ее лице ответ, который Эшли могла ему дать или не решалась произнести вслух.

– Зачем рисковать? – спросила она вместо этого.

– Потому что я… – Шон покачал головой, – ищу приключений себе на… Ну, мне не сидится на одном месте. С колледжем ничего не вышло. Ни на одной работе не могу удержаться.

– У вас же семейное дело. Я слышала, твой отец говорил кому-то, что спит и видит счастливый момент, когда ты вернешься и займешься бизнесом.

Нельзя сказать, что Эшли разделяла чаяния родителей Шона. Если этот непоседа вернется домой навсегда, ей придется уехать – этот остров слишком мал для них обоих.

Все дело в Шоне, он занимает слишком много места. Рядом с ним она всегда чувствовала себя крошечной – дело не только в росте и косой сажени в плечах, а в его личности. Он такой нетерпеливый, напряженный, беспокойный. Эти свойства невольно передавались ей, сводили с ума, она становилась слегка тронутой рядом с ним.

– Поправь меня, если я ошибаюсь, но что-то мне подсказывает, что ты обрадуешься, если я буду держаться подальше отсюда, – бросил он.

– Мне совершенно все равно, – покривила душой Эшли.

– Черт побери, Эшли! – взорвался он, от огорчения хлопнув себя по бедрам. – Не говорит так. Не притворяйся. Не изображай, будто мы ничего не значили друг для друга.

– Может быть, когда-то, давным-давно.

– Что ж, ты все сказала.

– Тебе это теперь уже безразлично, – прошептала она.

Шон долго смотрел на нее, потом покачал головой.

– Конечно, теперь мне все равно.

Ответ, который она ожидала услышать, но ей все почему-то было так больно. Эшли вздохнула, но не собиралась выдавать своих чувств.

– У тебя, наверное, есть девушка?

– И не одна. А как ты? Встречаешься с кем-нибудь?

– Конечно, – солгала она. Последнее свидание у нее состоялось по крайней мере шесть месяцев назад.

– Ты должна нас познакомить. Он местный парень?

– Ну…

Тут, к ее облегчению, мимо по причалу пробежал мужчина и со всего размаху прыгнул в лодку, которую она должна была фотографировать, и чуть было не вывалился за борт. Это небольшое происшествие избавило ее от необходимости снова соврать Шону. Эшли подняла внушительных размеров сумку с аппаратурой и повесила ее на плечо.

– Это вас мы ждали? – крикнула она мужчине.

– Да. Дайте нам еще одну минуту, – отозвался он.

– Ты фотографируешь экипажи Каслтона? – спросил Шон.

Она кивнула.

– Им надо поторопиться, а то совсем стемнеет.

– Моя мама говорила, что в галерее на Мэйн-стрит полно твоих работ.

– Жанин мой друг и с удовольствием включила мои фотографии в выставку работ местных фотохудожников. Не такие уж у меня хорошие и сильные работы.

– Бьюсь об заклад, они супер! Я помню, когда твоя мама подарила тебе первую камеру, ты с ней не расставалась. Без нее ты никуда не ходила и снимала меня, когда я творил какие-нибудь глупости.

– Что случалось довольно часто, – улыбнулась Эшли, вспоминая беззаботные дни детства. Это потом все усложнилось. – Ты редко стоял спокойно, я не успевала сделать хороший снимок.

Шон залихватски подмигнул ей, улыбнулся, и на миг снова стал ее лучшим другом во всем мире, мальчиком, с которым они ходили в детский сад, устраивали пикники на заднем дворе и играли в мяч. С ним она танцевала свой первый танец, с ним впервые поцеловалась, только ему призналась в любви. А теперь – теперь он для нее никто. Они не могли быть вместе, и Эшли не в силах открыть любимому причину разрыва.

Улыбка исчезла с его лица, их взгляды встретились, на миг оба ощутили мучительное желание и сожаление.

– Господи, Эш, – пробормотал Шон. – Я обещал себе, что не стану делать этого, не буду пытаться говорить с тобой. Начинать такой разговор – все равно что подстегивать мертвую лошадь. Но, черт возьми, то, что было между нами, никуда не исчезло. Я чувствую это. Чувствую сейчас.

– Это все… ветер… Он толкает меня на самый край, – проговорила она в отчаянии и застыла в немом бессилии.

Причал сильно накренился, и Эшли упала бы в воду, если бы вовремя не ухватилась за руку Шона, как за спасательный круг. Она панически боялась оказаться в воде.

– Все в порядке, – успокаивающе сказал он.

– Мне надо выбраться отсюда. – Отпустить руку Шона в такой момент было выше ее сил. Что, если она упадет в воду?

Вода такая холодная, что ее сердце наверняка не выдержит и остановится. Толщи мутных волн сомкнутся над ее головой, и тогда ей придется бороться, чтобы вынырнуть на поверхность. Одежда намокнет и потянет вниз. Голову повело вправо, в горле застрял комок, так что пришлось дышать носом в надежде подавить тошноту.

– Эшли, – не на шутку встревожился Шон. – Что с тобой такое?

Она ответила ему пустым взглядом:

– Что?

– Ты побелела как полотно.

Его слова медленно доходили до ее сознания. Захваченная врасплох в минуту слабости, Эшли подпустила его слишком близко, и Шон увидел то, чего она не позволяла видеть никому.

– Нормально. Дай мне минутку. Я в порядке. – Она нагнулась всем телом и заставила себя отпустить его руку. – У меня просто закружилась голова. Я сегодня почти ничего не ела.

– Не похоже, что ты ешь досыта в любой другой день. Ты худая как щепка.

Эшли пропустила его замечание мимо ушей, она смотрела на членов экипажа, которые махали ей, привлекая ее внимание.

– Вы готовы? – еле слышно спросила она и добавила погромче: – Начинаем?

– Да, но мы кое-что придумали. Будет лучше, если вы снимете нас не с пристани, а прямо на борту. Снимок получится на фоне пирса и баннера гонки.

Эшли застыла. Вот уж дудки! Она уже сняла экипажи трех лодок с безопасного причала, и фотографии получились удачными. Поэтому ей совершенно незачем перебираться на борт.

– Я думаю, ракурс отсюда гораздо лучше, – возразила она.

– Нет, мы хотим заманить вас на борт. Прыгайте! – Мужчина протянул руку, желая помочь ей перебраться в лодку.

Эшли перевела взгляд с его руки на полоску воды, отделявшую лодку от причала: «Всего фут или два, почти ничего. Я не упаду в воду. Перебраться на борт можно совершенно безопасно». Но зыбь покачивала лодку и относила ее от причала. «Что делать, если расстояние увеличится? Что, если меня прихватит приступ на лодке и я не смогу вернуться обратно?»

Эшли охватила противная дрожь, но она не могла допустить, чтобы окружающие это заметили. Никто не должен увидеть. Никто никогда не должен узнать.

– Слушайте, уже темнеет. Небо почти затянули облака, – попробовал урезонить расшалившуюся команду парусника Шон, краем глаза наблюдая за тем, как его любимая прикидывает расстояние между лодкой и причалом. – Может быть, стоит подождать до завтра?

– Уже слишком темно, – подхватила идею Эшли и посмотрела прямо в глаза человеку в лодке, испытывая невероятное облегчение. – Придется перенести съемку. Мне очень жаль, но я уверена, что хороших снимков при таком освещении сделать нельзя. Я приду завтра. И мы все сделаем.

– Эй, подождите секундочку, – окликнул ее мужчина, но Эшли уже начала спускаться с причала и не собиралась останавливаться, пока не окажется на твердой почве.

Она не думала о том, что Шон идет за ней следом, но, когда внезапно остановилась, он уткнулся ей в спину.

– Прости, – буркнул парень.

– Да ладно. Все нормально.

– Нет, все далеко не в порядке. Он по-прежнему сидит в тебе?

– Не понимаю, о чем ты говоришь. – Эшли отвела глаза, не в силах выдержать прямого пытливого взгляда.

– Я говорю о страхе, который написан на твоем лице. Такое же выражение я видел, когда ты оценивала свои возможности, прежде чем прыгнуть в лодку. Но еще раньше отчаяние и страх сквозили в твоих глазах, когда ты вернулась после той злополучной гонки. Расскажи мне, что случилось, чего ты так боишься?

– Ничего не случилось. Я просто устала от нашего образа жизни, невыносимо ютиться в замкнутом пространстве лодки и не сдвинуться. Так устала, что не могу даже допустить мысль, что окажусь снова в какой-нибудь посудине.

– Даже спустя столько времени? – недоверчиво поинтересовался Шон. – Прошло восемь лет.

– Я прекрасно помню, когда это было, – отрезала Эшли, глядя ему в лицо. – Мне надо идти. Хочу повидать Кэролайн. Я беспокоюсь о ней.

– А что с твоей маленькой сестричкой?

Эшли колебалась, не зная, стоит ли делиться с Шоном семейными тайнами, но лучше говорить о Кэролайн, чем о себе или своих страхах.

– Похоже, Кэролайн встречается с Майком Стэнвеем.

Шон удивленно поднял бровь.

– Но он же лет на десять старше ее. А может быть, даже на пятнадцать. Не говоря уже… Ну, давай скажем прямо – у него есть проблемы.

– Вот поэтому мне и нужно поговорить с ней. Вряд ли она станет слушать, но я должна попробовать.

– Могу пойти с тобой, – предложил Шон.

– Нет! – резко бросила она. – Ты знаешь, как умеет защищаться Кэролайн, когда чувствует, что попала в засаду. Еще увидимся.

Эшли отошла на несколько шагов, гадая, не окликнет ли ее Шон, чтобы помочь дотащить тяжелую аппаратуру, но он этого не сделал. С причала она направилась в парикмахерский салон, где работала Кэролайн, но думала не о сестре, а о том человеке, которого она сейчас оставила на обочине. «Почему никогда не получается уйти от него легко? Видит бог, я делала это не раз, но на какую-то долю секунды возникает соблазн оглянуться и посмотреть, стоит ли Шон на прежнем месте, смотрит ли вслед? Как узнать, хочет ли он ее так, как она все еще хочет его?»

– Кэролайн, тебя к телефону. – Полирующая и без того остренькие ноготки девушка с ресепшен парикмахерского салона «Ноэль» оторвалась от своего увлекательного занятия и уточнила: – Первая линия.

– Одну секунду. – Кэролайн выдавила последнюю каплю краски из пластикового флакона и посмотрела в зеркало на свою клиентку. – А теперь придется немного посидеть. Дать вам журнал почитать?

– Я взяла с собой книгу, – ответила постоянная посетительница салона Пегги Марш. – И не спеши. За всю неделю это единственные для меня минуты тишины и покоя. Дети просто сводят меня с ума. Прислушайся к моему совету, Кэролайн. Не спеши замуж и не торопись обзаводиться детьми. Наслаждайся своей нынешней жизнью.

– Спасибо за совет, буду иметь в виду. – Кэролайн совсем не горела желанием в самое ближайшее время выйти замуж и нарожать детей. Ей двадцать четыре года, и впереди еще достаточно времени, чтобы успеть сделать то и другое. Пока она еще не готова к тому, чтобы посвятить себя мужу и детям. Сейчас у нее хорошая работа стилиста в одном из лучших салонов красоты на острове, уютная квартира в доме, расположенном всего в нескольких кварталах отсюда. «Я счастлива. По крайней мере бо́льшую часть времени. Как будто счастлива».

Вероятно, причина быстрой смены ее настроения была в ветре, это он вызывает в ней беспокойство. В этом дочь похожа на своего отца. При сильных ветрах у нее начинался настоящий зуд – отправиться куда-нибудь. Но она привязана к салону. Через десять минут у нее очередной клиент.

Кэролайн подошла к стойке и взяла трубку.

– Привет.

– Привет. Это я, Кейт.

– Что случилось? – Кэролайн сразу насторожилась, услышав голос старшей сестры, которая звонила только в крайних случаях.

Было и у нее кое-что, о чем бы следовало поговорить с Кейт, но сейчас не время и не место. Хотя Кэролайн не знала, наступит ли когда-нибудь это время или найдется ли подходящее место.

– Я о папе, – устало сказала Кейт.

– Что с ним? Где он?

– Спит на моем диване. Мне еще повезло, что я утащила его из бара. Уилл позвонил мне, я поехала и забрала его.

– Ему тяжело видеть, как каждый день появляются все новые лодки. Снова хочет быть в гуще событий, среди гонщиков. Он тоскует по прошлой жизни, Кэти.

– И это служит оправданием, чтобы напиваться до бесчувствия? Как ты можешь его защищать?

– Кто-то же должен! – взорвалась Кэролайн. – «Нашей образцовой Кейт всегда было трудно ладить с отцом. Она не понимала его. Никогда».

На другом конце провода повисло молчание.

– Послушай, Кэролайн, на самом деле я звоню совсем по другому поводу. Конечно, гораздо легче защищать папу, когда тебе не приходится по первому звонку бросать все и мчаться, чтобы вызволить его из какого-нибудь бара. Прости, если я погорячилась, но я просто устала.

– Пускай звонят мне в любое время, – предложила Кэролайн. – Но все знают, что ты старшая и всем у нас заправляешь.

– Я никогда ничего такого не говорила.

– Да брось, Кейт. Ты всегда была главной.

– Не буду с тобой спорить. Сейчас это неважно. У нас возникла еще одна проблема.

– В чем дело? Только давай-ка коротенько, мне надо закончить с покраской, а у меня уже на подходе другой клиент. – Кэролайн посмотрела на дверь салона, та открылась, и вошел мужчина. Должно быть, ее семичасовой клиент.

– Сегодня ко мне в магазин явился репортер, – сказала Кейт. – Его зовут Тайлер Джеймисон. Он хочет написать о нас. Где мы, что с нами стало сейчас.

Кэролайн молчала, не зная, что ответить. Репортеры перестали беспокоить их несколько лет назад, и семейство МакКенна вздохнуло с облегчением, убаюканное ложным чувством безопасности, как поняла она сейчас.

– Что ты ему рассказала?

– Что нам нечего добавить к статьям, вышедшим в газетах прошлых лет. Не было в той гонке ничего такого, о чем бы не было написано.

– Он тебе поверил?

– Не знаю. Он из разряда прилипал, так что я просто хотела предупредить тебя. Не разговаривай с ним, если он появится. Не позволяй ему обвести себя вокруг пальца.

Как обычно, Кэролайн услышала не произнесенные сестрой слова так же ясно, как если бы Кейт сказала их вслух.

– Если бы дело было только во мне, – сказала она, словно защищаясь или оправдываясь. – Эшли, вот кого надо предупредить. Она все время на нервах. Никто не знает, что она может наговорить.

– Я оставила ей сообщение, чтобы она перезвонила мне, но, если ты увидишь ее первой, предупреди ее сама.

– Ладно. – Кэролайн замолчала.

Почему и когда ей стало так трудно разговаривать с Кейт? Когда-то они были очень близки. Кэролайн считала Кейт своим кумиром, ведь старшая сестра лучше всех придумывала и рассказывала ей невероятные сказки, смешила ее. С рассудительной Кейт она чувствовала себя в безопасности, даже когда окружающий мир перевернулся с ног на голову и стал страшным. Но те благословенные деньки давно в прошлом, их жизнь так изменилась. Произошло слишком много такого, о чем они не должны говорить. От пустоты, заполнившей зияющие раны, трудно было избавиться, ведь у них не осталось ни сочувствия, ни жалости друг к другу. Приходится болтать ни о чем – параллельные линии не пересекаются. Если они скрестятся, произойдет откровенный разговор, который принесет разрушений не меньше, чем атомный взрыв, поэтому лучше не касаться опасных тем.