Текст книги "Танец души"

Барбара Картленд
Танец души

Примечание автора

Я написала эту книгу в конце 20-х годов. По всей Великобритании распространялась безработица. Получить работу было практически невозможно. Рассказ о Фионе – это подлинная история тех лет, только многие другие истории в те времена не имели такого счастливого конца.

Глава 1

Верх «роллс-ройса» был откинут, мотор работал.

Шофер, который протирал автомобиль, насвистывал наимоднейший мотивчик, хотя Лондон им уже давным-давно пресытился. Давным-давно – значило несколько недель.

Во дворе «конюшен» 11
  «Конюшни» – кварталы, в названии которых сохранилось слово «мьюз», были перестроены в начале века под жилье и гаражи из старых лондонских конюшен. —Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть], который был вымощен булыжником, играли под ранним утренним солнышком ребятишки.

Фиона несколько раз перевернулась в своей узенькой кровати и наконец проснулась.

Она продолжала лежать, пытаясь вновь погрузиться в сон, но в сознание постепенно вторгались доносившиеся через окно звуки, и она полностью проснулась.

«Ну и шум», – недовольно подумала она, прикидывая в уме, не поискать ли ей недорогую комнату в более тихом месте.

Комната ее имела размеры, достаточные, чтобы вместить узкую железную койку, комод и умывальник, и привлекала Фиону только ценой.

Фиона платила своей хозяйке – жене шофера десять шиллингов в неделю, и это было нелегко вплоть до вчерашнего вечера, когда она начала работать на новом месте с потрясающим еженедельным заработком в тридцать пять шиллингов.

Вспомнив о новой работе, Фиона широко открыла глаза и почувствовала дым или, скорее, ощущение от него. До сих пор щипало глаза от дымного воздуха, в котором она находилась пять часов назад.

Устали ноги, ныли стопы…

Новые, купленные по случаю туфли оказались жесткими и тесными, и утром ступни болезненно напоминали о вчерашнем дне.

И все же она с радостью думала о своей победе над другими соискателями работы.

Все они с жадным блеском в глазах боролись за любую возможность, которая спасла бы их от нужды.

И должность эта называлась хозяйка дансинга в наиболее фешенебельном ресторане Вест-Энда.

К «Пальони» частенько захаживали представители высшего общества, так как ресторан находился под патронажем членов королевской фамилии. Там были две девушки и один мужчина, в обязанности которых входило танцевать начиная с десяти часов вечера, а также завлекать посетителей на танцевальную площадку.

Девушки сидели за столиком, и любой оказавшийся без партнерши мужчина мог подойти и представиться одной из них. В то же время хозяин дансинга – мужчина высматривал пожилых женщин, имеющих мужей, которые были слишком старыми и не могли освоить современные танцы.

Все происходило в высшей степени респектабельно.

Мужчине, желавшему потанцевать с одной из платных партнерш, следовало либо обратиться к самому Пальони, либо сообщить через официанта о своем желании переговорить с их компаньоном.

После этого совершалось официальное представление, и партнерша принимала приглашение потанцевать.

В большинстве ресторанов было принято давать чаевые, но тогда жалованье составляло всего лишь десять шиллингов в неделю – гонорар чисто символический.

Пальони, однако, осенила идея, что, предоставив мужчинам возможность танцевать с девушками бесплатно, можно привлечь в ресторан побольше таких, кто обедает в одиночку. На патронов своих он произвел сильное впечатление, горделиво сообщив им, будто девушки получают у него солидные деньги.

Время от времени кто-нибудь из мужчин, уходя, совал в руку партнерше десятишиллинговую банкноту в знак особого расположения или же попадался новичок, который не был знаком с принятыми в заведении правилами.

Девушкам это было невыгодно, поскольку выигрывал от этого только Пальони.

Многие мужчины жертвовали ради ресторана привычными клубами, зная, что всегда смогут заполучить партнершу по цене лишней порции выпивки.

Фиона вчера вечером обнаружила, что всем ее многочисленным кавалерам уже миновал шестой десяток.

И что удивительно, многие из них хорошо танцевали, испытывая от танцев немалое удовольствие.

В девять тридцать Фиона и ее коллеги должны были сидеть на посту. Разумеется, они должны были хорошо одеваться, и Пальони сказал ей, что одного платья недостаточно.

– Обязательно надо переодеться, – небрежно бросил он, как будто вечернее платье можно купить на то жалованье, которое он им платит.

Но Фиона в тот первый день слишком радовалась полученной работе и не обратила внимания на какие-либо условия.

– Одно надо запоминать, – говорил на своем ломаном английском Пальони, – вы тут для того, чтобы осчастливить моих клиентов. Это самое важное. Клиенту надо угодить. Не угодила – ушла. Предупреждать не стану.

Фиона вспоминала его слова, проезжая в автобусе по Пиккадилли.

Насчет своей внешности она не беспокоилась, зная, что красное шифоновое платье, купленное по дешевке на распродаже, весьма ей к лицу.

Получив недельное жалованье, она купила подходящие красные туфли и маленькую бисерную вечернюю сумочку, понимая, что старая, кожаная, сильно поношена.

Волосы ее лежали волнами, ногти были накрашены, и Фиона чувствовала, что многие пассажиры автобуса не сводят с нее восхищенных глаз.

Вечерней накидки у нее не было, но черный плащ, в котором она ходила днем, можно было быстренько снять в раздевалке.

«Мне надо держаться за это место, – думала она про себя. – Пускай даже заработок маленький, но по крайней мере раз в день я могу поесть как следует».

Пальони предоставлял бесплатный ужин, разумеется, без напитков.

Пришла она рано, так что двух других ее коллег пришлось подождать в холле.

Клер Бейли оказалась высокой и темноволосой девушкой, и Фиона сразу смекнула, почему удостоилась выбора Пальони: они представляли собой полную противоположность друг другу.

Светлые волосы, голубые глаза и истинно английская внешность Фионы составляли приятный контраст с порочной и мрачноватой, почти восточной красотой Клер. Она работала у Пальони уже два месяца и доказала, что пользуется у клиентов успехом.

Наряды у нее были прелестные, преисполнившие Фиону завистью, пока не выяснилось, что Клер удалось заручиться согласием известной портнихи брать напрокат ее модели.

Клер жила в вечном страхе испортить какое-нибудь платье: ей пришлось бы за него расплачиваться.

– Мужчины жутко грубые, – пожаловалась она Фионе.

Скорченная при этом гримаска натолкнула Фиону на тревожную мысль о поджидающих и ее саму неприятностях.

Пол, профессиональный хозяин дансинга, был смуглым, высоким и симпатичным мужчиной. Какое-то время он работал дежурным администратором, но его выгнали из нескольких мест за некомпетентность и леность.

Он не мог вставать рано утром и находиться целый день на ногах. Поэтому ему по душе пришлась нынешняя должность, позволяющая большую часть дня оставаться в постели.

Работал он больше, чем девушки, давая еще и уроки танцев, но поскольку это служило предлогом, позволяющим дамам солидного возраста завязывать с ним более тесное знакомство, ему не требовалось выходить из дома раньше полудня.

После позднего завтрака он сам приходил к ним в дом, скользил с ними часок по паркетным полам, потом баловался чайком и болтал, рассказывая о себе.

Поговаривали, будто он вопреки правилам Пальони требует чаевых и с неохотой идет во второй раз танцевать с женщиной, которая об этом забыла.

Будучи мужчиной, Пол имел привилегию отказывать, девушки же не имели возможности отклонить приглашение гостей.

Работал он в ресторане давно, и Пальони хорошо знал ему цену, так как его обожательницы регулярно являлись обедать и ужинать, приводя с собой нетанцующих мужей, которые оплачивали счета.

С Фионой Пол разговаривал снисходительно-вежливо. Он обладал обходительными манерами жиголо и не отказывался от них в общении с девушками, находясь в ресторане Пальони.

Они все вместе сидели за столиками, когда оркестранты, шумно устроившись на местах, грянули бодрый мотив, сразу создав атмосферу веселья. Пол с легким кивком обратился к Фионе:

– Не потанцуете ли со мной, мисс Мейн? Фиона встала, внешне собранная и подтянутая. Она страшно боялась ошибиться в танце, но Пол был очень хорошим танцором.

Хотя они протанцевали одни не больше трех минут, после чего к ним присоединились три-четыре другие пары, ей удалось создать впечатление, будто она привыкла находиться на всеобщем обозрении.

– Теперь можно вернуться к еде, – сказал наконец Пол, когда в кругу танцующих оказались как минимум шесть пар, да и другие, похоже, готовились пополнить их ряды.

Они пошли обратно к столику, где увидели, что их ужин остыл.

Впрочем, еда все равно вызвала аппетит у Фионы, проведшей несколько последних недель в поисках работы, ей частенько приходилось питаться очень скудно, почти голодать.

В Лондоне было полным-полно людей, ищущих работу, независимо от ничтожности предлагаемого жалованья. Все что угодно, только работать, только иметь хоть какую-нибудь гарантию, что тебе не будет угрожать голод.

Отец Фионы служил поверенным в лондонском пригороде, где она и прожила всю свою жизнь.

Это был замкнутый, мрачный мужчина, относившийся к жизни и смерти с угрюмым фатализмом, в результате чего друзей у него не было, а детские годы Фионы прошли в глубоком одиночестве.

Мать умерла молодой, и никто не занял ее места.

Домом заправлял единственный слуга, который не испытывал привязанности ни к ее отцу, ни к ней, но сносно справлялся со своими обязанностями.

Фиону отправили в местную среднюю школу, где она получила образование. Однако оно не дало ей подготовки к какой-либо конкретной работе, вскоре она убедилась, что место учительницы или гувернантки для нее исключено.

Она вышла из школы, умея аккуратно печатать на машинке, только чересчур медленно, чтобы трудиться где-либо, кроме конторы собственного отца.

Там и прослужила она два года, не получая зарплаты и зарабатывая больше упреков, чем благодарностей.

Полгода назад отец внезапно скончался.

Фиона осталась с капиталом, составляющим сотню фунтов. Популярностью отец не пользовался, и его бизнес оказался неприбыльным.

На дом, в котором ей жить не хотелось, заканчивался срок аренды, и когда она объяснила домовладельцу свою ситуацию, тот щедро избавил ее от взноса за последний год.

Вскоре выяснилось, что вероятности получить работу в тех местах нет.

На рынке труда уже образовался избыток девушек, нуждающихся взаработке, и Фионе со своей сотней фунтов пришлось поехать в Лондон и пуститься на поиски места в Вест-Энде.

Банковский менеджер уговорил ее вложить сто фунтов в военный заем, и она поклялась себе ни в коем случае не продавать облигации, разве только совсем уж в отчаянном положении.

Тем не менее деньги ушли. Ничто и никто уже не мог уберечь ее от голода.

Мать Фионы была родом с запада, но она никогда ничего не слыхала о каких-либо родственниках, хотя смутно предполагала, что кто-то из них еще должен был жить на свете.

Отец родился на севере, и, насколько ей было известно, родни не имел; похоже, ни одна живая душа не оплакивала его кончину.

Для начала Фионе следовало найти комнату, и нынешнее жилье в «конюшнях», неподалеку от станции подземки «Марбл Арч», первым попалось ей на глаза.

Она ухватилась за него, пока не найдет чего-нибудь лучшего.

Комнату убирала она сама, хозяйка предоставляла ей завтрак. Чай, не слишком горячий и очень бледный, хлеб и маргарин появлялись под дверью каждое утро часам к десяти. Если Фиона вставала позже и чай совсем остывал, вина лежала на ней.

Она согласилась на эти условия, так как решила, что ей лучше всего подойдет ресторан или ночной клуб.

В течение первой недели она искала работу манекенщицы или продавщицы в первоклассных магазинах, пока не выяснилось, что непоколебимой преградой для нее встает один вопрос: «У вас есть опыт?»

То же самое с работой продавщицы, вдобавок на каждое место стояла очередь других желающих.

Объявление в одной из газет натолкнуло Фиону на попытку получить должность хозяйки дансинга.

Никогда не слыхав ни о чем подобном, она все-таки понимала, что на такую работу требуется хорошенькая, прилично одетая девушка.

Фиона знала, что неплохо выглядит в данный момент, пока одежда сравнительно новая. Траур по отцу создавал строгий черный фон, выгодным образом подчеркивавший типичную для блондинки внешность.

И она принялась кочевать из кабаре в ночной клуб, из ночного клуба в ресторан. Она так часто встречала одних и тех же девушек, что с одной-двумя они начали обмениваться улыбками и перебрасываться парой слов.

Фиону поражало, с какой обреченностью девушки принимали отказ, не протестовали и не проклинали судьбу, повернувшуюся к ним спиной.

Другие только пожимали плечами или подшучивали над злодейкой фортуной.

Только что получив от ворот поворот в довольно-таки низкопробном ночном баре на Риджент-стрит, где место уже было занято, Фиона услыхала, что Пальони намеревается взять еще одну платную партнершу.

– Бренда устроилась на работу в театр, – сообщила ей девушка, которая стояла за ней в очереди. – На будущей неделе они едут в турне для пробы, а если повезет, снова вернутся в Лондон. Вот уж действительно посчастливилось ей – четыре фунта в неделю! А значит, Пальони придется подыскивать кого-то другого.

На следующее утро Фиона стояла в очереди, собравшейся на улице у ресторана «Пальони».

День выдался сырой, моросил мелкий дождичек, и они простояли добрый час, прежде чем в ресторан прибыл Пальони.

Официанты суетились, пытаясь проветрить зал от плотной пелены застоявшегося дыма. Пол был усеян пеплом, окурками и бумажками.

При свете дня все вокруг выглядело безвкусным и грязным, позже продуманное освещение снимало это впечатление.

Когда Фиона увидела Пальони, она ощутила инстинктивную неприязнь к нему. Смуглый, плотно сбитый итальянец с утра был небрит, но в зубах уже торчала дымящаяся сигара.

Не сняв шляпы с головы, он подзывал официантов пальцем. Девушки стояли в центре зала, пока хозяин отчитывал официантов.

Наконец Пальони обратил на них внимание. Фиона, которая пришла сюда очень рано, оказалась в первой шестерке. Он оглядел ее с головы до ног, задал несколько вопросов и принялся разглядывать остальных.

Две девушки не пришлись ему по вкусу и он тут же отказал им.

В конце концов выбор пал на Фиону, но она, даже радуясь этому, с трудом вынесла разочарованный вид остальных, уходивших под моросящим дождем, чтобы снова пуститься на поиски.

Что ж, каждый сам за себя, и нынешним утром Фиона могла лишь с наслаждением думать, что работу искать ей больше не надо.

Она сладко потянулась в кровати и посмотрела на часы, тикавшие рядом на стуле.

Половина одиннадцатого!

Вскочила, открыла дверь, забрала поднос с завтраком.

Чай совсем остыл, но она его выпила, съела окаменевший кусок хлеба и принялась размышлять, удастся ли обойтись без обеда и дожить без еды до вечернего ужина у Пальони.

– Кто это? – спросила Фиона у Клер, когда та, протанцевав с четверть часа, вернулась на место.

К этому времени Фиона проработала у Пальони почти месяц и многих посетителей знала в лицо. А с некоторыми мужчинами даже завязала дружеские отношения.

Разумеется, женщины ее игнорировали. Фиона быстро усвоила, что мужчины ведут себя с ней по-разному, пришел ли он один или в обществе других женщин.

Однажды вечером она раза два-три подряд танцевала с одним очень приятным молодым человеком.

Пребывая в отличном расположении духа, он подошел, уселся за столиком вместе с нею и с Клер и настоял, что угостит их шампанским.

Пальони, конечно, это отметил и радостно одобрил. На следующий вечер Фиона увидела своего нового приятеля, прибывшего в компании с другими мужчинами и тремя женщинами.

– Вон Гарри, – взволнованно шепнула она Клер. – Интересно, подойдет он к нам поболтать?

Клер быстро развеяла ее иллюзии.

– Нет, конечно, – отрезала она, – и ради Бога, Фиона, не пытайся таким образом привлечь его внимание. Не кивай и не улыбайся, пока он первый на тебя не посмотрит.

И Фиона незамедлительно обнаружила, что Гарри в тот вечер даже не собирался на нее смотреть. Он изо всех сил старался не встретиться с ней взглядом, но, вернувшись через два или три дня к Пальони, проявил такое же дружелюбие и веселье, как при первом знакомстве.

Мужчина, с которым Фиона танцевала перед тем как задать вопрос Клер, был высок и привлекателен, хоть и немолод, с лицом, изборожденным морщинами и явными приметами, свидетельствующими о привольной и распутной жизни.

Его манера танцевать показалась Фионе не очень приятной, излишне интимной. Разговаривал он весьма скупо, совсем ей не понравился, и девушка с радостью воспользовалась возможностью поскорее вернуться за собственный столик.

Партнер заказал себе бутылку шампанского и ушел за свой стол смаковать вино с устрицами.

Это была явно важная персона, ибо ему отвели почетный столик с диванчиком в небольшом алькове, который держали исключительно для торжественных случаев или для снизошедших до посещения Пальони членов королевской фамилии.

– Это лорд Уинтроп, – сообщила Клер. – Жутко богатый и живет в таком дивном доме на углу Парк-лейн.

– Уинтроп-Хаус, – уточнила Фиона. – Знаю, конечно. Только, кажется, он мне не очень нравится.

– Ничего удивительного, – согласилась Клер. – Это просто скотина. А, вон мой старичок тащится. Ладно, мы с тобой уже не увидимся нынче – я собираюсь с ним ужинать.

Она улыбнулась подходившему к ней пожилому генералу, лысому и совсем запыхавшемуся.

Они ушли за другой стол в дальний конец зала, где Клер принялась выбирать самые дорогие в меню блюда.

Это не только соответствовало инструкциям Пальони, так как от хозяйки дансинга требовалось поощрять клиентов тратить деньги, но и вполне отвечало врожденной алчности самой Клер.

Фиона просидела за столом недолго, к ней вновь подошел лорд Уинтроп.

Она неохотно поднялась на ноги, испытывая сильное искушение отказаться, но знала, что Пальони стоит в дверях и наблюдает.

Лорд Уинтроп танцевал просто сказочно, только держал ее слишком крепко.

– Знаете, вы очень хорошенькая, – проговорил он наконец.

– Благодарю вас, – отвечала Фиона со всей холодностью, на какую могла осмелиться.

Ее совершенно не трогали комплименты такого сорта, во всяком случае из уст того, кто ей не нравился.

– Поужинаете со мной сегодня вечером? – продолжал лорд Уинтроп.

Фиона отчаянно подыскивала предлог для отказа.

– По-моему, я в это время еще занята, – нерешительно вымолвила она.

– Все в порядке, – заверил он. – Я скажу Пальони, что вы мне нужны.

– Нет, не надо, пожалуйста, – заторопилась Фиона. – Я, наверно, сама сумею договориться.

– Тогда, значит, условились, моя дорогая, – заключил он. – Я буду здесь около одиннадцати.

И на мгновение прижал ее еще крепче.

– Где вы живете?

– У меня комната в «конюшнях», – ответила Фиона.

– Хорошая комната?

– Очень маленькая, – пояснила она. – Я собиралась переехать, только очень трудно что-нибудь подыскать.

– Вы можете принимать там друзей? – спросил лорд Уинтроп.

Фиона сообразила, куда он клонит, и быстро предупредила:

– О нет, совершенно исключено. Я живу у жены шофера и располагаю одной смежной с ней крохотной комнатушкой.

– Да ведь это довольно-таки неудобно для хорошенькой девушки вроде вас, – игриво заметил он.

Фиона затрясла головой.

– Я никогда не принимаю друзей дома, – твердо заявила она, надеясь, что это звучит вполне весомо.

– Так, может быть, они вас принимают? – предположил он.

– Нет, – отрезала она. – Я ухожу отсюда страшно уставшая и просто мечтаю отправиться прямиком домой… Танец, кажется, кончился. Не желаете ли вернуться к своему ужину?

– Я потом еще подойду с вами потанцевать, – пообещал лорд Уинтроп и стиснул ее на прощание, отчего девушка вернулась за столик с пылающими щеками и сердитым взором.

– Старый дурак разошелся, – бросила она Полу. Тот, рассмеявшись, заметил:

– Я бы не возражал. В конце концов, он довольно богат.

– А по-моему, омерзителен, – фыркнула Фиона. Пол взглянул на нее с некоторым презрением.

– Ты что, действительно собираешься сохранять позу девственницы? – полюбопытствовал он. – До поры до времени это забавно, но нельзя же вечно строить невинные глазки. В любом случае, – добавил он более дружеским тоном, – я не стал бы перечить его желаниям. Старый черт – мастер жаловаться, а он тут один из лучших клиентов.

Фиона кивнула.

– Так я и думала, судя по шуму, который поднимается вокруг него.

– И не забывай, – посоветовал Пол. – О Боже… оркестр собирается затянуть танго. Значит, нам пора начинать.

Они поднялись и пошли танцевать.

Спустя какое-то время в круг вышли две-три другие пары, но танцующих было мало, и Фиона чувствовала, что глаза лорда Уинтропа следят за каждым ее движением.

Они проделывали все подобающие показательному танго повороты и сложные перебежки, а она неустанно гадала, как бы избавиться от мужчины, наблюдавшего за ней из другого конца зала.

Она смутно чуяла что-то грязное и желала любой ценой отделаться от лорда Уинтропа.

Фиона чувствовала, что Клер сочтет ее дурочкой и Пол тоже не посочувствует. У нее не было никого, кому можно было бы поведать свои опасения.

В конце концов страхи могут оказаться и безосновательными, и в то же время она догадывалась, что с лордом Уинтропом ей придется нелегко.

А ведь как хорошо ей жилось в эти несколько последних недель у Пальони! Сперва она с трудом выдерживала непривычное расписание, но теперь попривыкла и научилась спать почти до полудня, невзирая на шум в «конюшнях».

Скопить сколько-нибудь денег, разумеется, не удалось. По правде сказать, даже жалованье за будущую неделю истрачено на новое платье, которое ей пришлось купить.

Фиона не допускала мысли о поисках другого места и хорошо понимала, что сохранить это место может только она сама.

Одной жалобы может оказаться достаточно для немедленного увольнения, после чего ей снова придется торчать в длинных очередях в поисках работы.

«До чего же я стала впечатлительной, – подумала девушка, мысленно заставляя себя встряхнуться, – и как глупо переживать только из-за того, что какой-то старик пригласил поужинать!»

Она мельком оглянулась на него. Он по-прежнему наблюдал за ней. Вернувшись за столик, Фиона в неожиданной вспышке ярости призналась Полу:

– Ненавижу такую жизнь!

Он посмотрел на нее с удивлением.

– Если ты знаешь работу получше… Наполовину устыдившись самой себя, Фиона фыркнула и подтвердила:

– Нет, не знаю.

– Я видел кое-что похлеще, – добавил Пол, сделав большой глоток воды.

Потом он поднялся и пошел через зал приглашать веселую вдовушку шестидесяти пяти лет на следующий фокстрот. Проходя мимо зеркала, окинул себя самодовольным взглядом.

« Он слишком глуп, чтобы желать чего-нибудь лучшего», – сказала себе Фиона.

А потом увидела, что лорд Уинтроп встает и направляется к ней.