Текст книги "Проклятие клана"

Она воткнула палку в рыхлую землю рядом с пирамидой, и вскоре белое полотнище юбки затрепетало на ветру.

Тара надеялась, что кто-нибудь в замке или кто-то из лесников, обходя вересковые заросли, заметит его.

Покончив с этим делом. Тара опустилась рядом с герцогом на колени и принялась было бинтовать ему руку, но поняла, что сначала следует наложить на рану что-то вроде толстой подушки.

Когда мальчишки в приюте дрались на ножах, кто-то обязательно оказывался порезанным, и прежде чем бинтовать рану, Тара накрывала ее толстой прокладкой,

И сейчас она задумалась, что бы такое приспособить для этой цели.

Наконец придумала. Стащив с головы уродливый серый чепец, Тара скатала его в шар и обернула носовым платком. Получилась отличная подушка. Положив ее на рану, Тара забинтовала герцогу руку.

Ей предстояло решить еще одну проблему. Она знала, что надолго оставлять жгут на руке нельзя, и теперь прикидывала, не пора ли его снимать.

Размышляя над этим, она осматривала рану на лбу герцога. Судя по всему, эта рана не должна была вызывать особого беспокойства. Падая, он ударился головой о камень, потому и потерял сознание.

Лежал он в очень неудобной позе: голова упиралась в пирамиду, ноги подогнуты, однако Тара понимала, что ей не под силу сдвинуть его с места – слишком тяжел.

Она бросила взгляд вниз, в долину, в надежде, что кто-нибудь придет на выручку, но вокруг не было ни души. Внезапно, словно Творец решил усугубить их и без того нелегкое положение, небо потемнело и хлынул проливной дождь.

Тара поспешно набросила на герцога куртку, а сама закуталась в плащ.

Резко похолодало, невесть откуда взявшийся ветер швырял в лицо струи дождя, и Тара испугалась за герцога.

Он потерял много крови, а по опыту она знала, что скоро у него начнется озноб.

«Я должна как-то согреть его», – подумала она.

Как бы ей хотелось оказаться не на вершине горы, а хоть чуточку пониже, однако тут уж она ничего не могла поделать.

Тара уже собиралась снять плащ и укрыть им герцога, когда ее осенило.

Опершись спиной о пирамиду, Тара изо всех сил потянула герцога к себе, пока он не оказался в ее объятиях. В приюте ей частенько доводилось сажать себе на колени ребенка, пострадавшего в драке, и утешать его, тихонько обнимая и успокаивая.

Она укрыла герцога полой плаща, и теперь, хотя дождь и хлестал его по голове, тело оставалось сухим.

Правда, ноги накрыть было нечем, но тут уж ничего не поделаешь, да и в конце концов это уже не так важно.

Хотелось перебинтовать герцогу голову, но под рукой не осталось ни кусочка пригодной материи.

Рана на голове кровоточила, пачкая ей платье, но, к счастью, не очень сильно.

– Интересно, сколько нам придется ждать? – прошептала Тара.

Внезапно ей пришла в голову поразившая ее самое мысль: она, простая девчонка из приюта, сидит на вершине горы и держит в объятиях одного из самых выдающихся людей Шотландии.

«Но ведь он без сознания и никогда не узнает, что я его обнимала, – подумала она. – А иначе я никак не смогу его согреть».

Дождь, казалось, усилился, но вскоре прекратился так же внезапно, как и начался. Из-за тучи выглянуло тусклое солнышко, и над долиной вспыхнула разноцветная радуга.

Как будто сам Господь посылал им свое благословение. Никогда в жизни Таре не доводилось видеть ничего более прекрасного и таинственного.

Ей казалось, радуга своим появлением подает ей какой-то знак, но что это за знак, она понятия не имела.

Знала только, что красота наполняет ее сердце радостью и гонит прочь страх, мучивший ее с тех пор, как она приехала в замок.

«Наверняка это означает, что все будет хорошо, и не только для меня, но и для герцога», – подумала Тара, вспомнив о проклятии.

Мистер Фалкирк тогда посмеялся над сумасшедшей старухой, но Таре потом не раз приходила в голову мысль, что старая карга в общем-то оказалась права: герцогу и в самом деле не везло.

Сначала незадачливая женитьба, а сейчас вот и вовсе чуть не лишился жизни.

Что бы она делала, если бы пуля достигла цели, поразив герцога в сердце, – чего, собственно, и хотел его недруг, – и она оказалась бы на самой вершине горы одна рядом с убитым мужем?

Когда накануне вечером Тара отправилась спать, ей было уже не так страшно, как в предыдущую ночь, что-то подсказывало ей, что герцог не придет.

Почему она была в этом так уверена, Тара и сама не знала.

Может быть, она поняла это по тону, которым герцог пожелал ей спокойной ночи, а может, и по тому, что огромная спальня больше не внушала ей такого ужаса, как прежде, и она уже не боялась ложиться в постель.

«Герцог столько всего пережил на своем веку, – думала Тара, – что в каждом человеке видит врага».

Она считала, что и к ней герцог испытывает подобные чувства, хотя ее и доставили в замок по его приказанию.

«Наверное, все-таки месть не делает человека счастливее», – решила она.

Ведь если бы герцога сейчас убили, ожесточенная вражда кланов Маккрейгов и Килдоннонов возобновилась бы с новой силой и унесла сотни жизней.

Перед глазами Тары стояло лицо человека, стрелявшего в герцога. Она была уверена, что он принадлежит к клану Килдоннонов, более того, она вспомнила, что его зовут Роури.

Таре тогда показалось, что он самый старший из молодых людей, присутствовавших на ее венчании. Уже тогда она почувствовала: его ненависть к герцогу столь велика, что, казалось, даже воздух в зале звенит от нее.

Тара не сомневалась, что к ней Роури испытывает такие же чувства. Когда он целовал ей руку, чтобы засвидетельствовать почтение, в глазах его было столько ярости, что она даже вздрогнула.

И все-таки он отомстил! Наверное, следил за ними, пока они поднимались по склону холма, дожидаясь удобного момента, чтобы выстрелить герцогу прямо в сердце.

Он был бы убийцей, а она свидетельницей преступления, способной опознать преступника.

«Если я скажу правду, – размышляла Тара, – Маккрейги тоже захотят отомстить и пойдут войной на Килдоннонов».

И ей уже чудились звуки волынки, зовущей к оружию, слышалась размеренная поступь бойцов, с оружием в руках переходивших границу, чтобы отомстить Килдоннонам.

«Я должна это предотвратить, – решила Тара. – Герцог жив, и это самое главное, все остальное не имеет значения».

Она провела рукой по лбу, откидывая влажные от дождя волосы, и еще крепче прижала к себе мужа.

– Вряд ли его светлость придет в сознание до завтрашнего дня, а может, это произойдет и еще позже, – сказал врач, веселый краснолицый здоровяк.

Он вытащил пулю из руки герцога так умело и в то же время настолько грубо, что Тара могла только Бога благодарить за то, что пациент ничего не чувствует.

– Значит, его светлость ударился головой о пирамиду из камней? – спросил врач, осматривая рану на лбу.

– Да, он упал и ударился о камень, – ответила Тара.

– Рана не опасная, нужно только проследить, чтобы туда не попала грязь, – заметил врач. – Хотя место очень неудачное, наверняка останется шрам.

– Ну, его светлость вряд ли будет горевать по этому поводу, – вмешался мистер Фалкирк. – Гораздо хуже то, что, когда он придет в себя, его будет мучить боль.

– Больно будет, это верно, – согласился доктор. – Но ничего, поболит с недельку да и пройдет. Что он за Маккрейг, если испугается боли?

– А как обстоят дела с рукой его светлости? – поинтересовался мистер Фалкирк.

– Заживет, куда денется! Но только на это потребуется время, и он должен как можно меньше двигаться. По возможности подержите его подольше в постели.

И, расхохотавшись, добавил:

– Я его светлость сто лет знаю! Трудный пациент. Он никогда никому не подчиняется, что уж говорить о докторе!

Пощупав герцогу лоб, постаравшись при этом не задеть рану, он продолжал:

– К вечеру может подняться температура. Но мужчина он крепкий, и долго она не продержится.

– А кто будет за ним ухаживать? – поинтересовался мистер Фалкирк. Доктор призадумался.

– Ну, во-первых, я. И потом, мистер Фалкирк, неужели у вас в замке не найдется человека, который бы позаботился о его светлости? В деревне уж точно никому такое дело поручить нельзя.

– Я сама буду ухаживать за ним, – вмешалась Тара.

И доктор, и мистер Фалкирк с удивлением воззрились на нее.

Это юное рыжеволосое создание даже отдаленно не напоминало почтенную матрону, которую и тот, и другой привыкли представлять себе в качестве сиделки.

Доктор выразил общее сомнение:

– А вы вообще имеете представление о том, как нужно ухаживать за больными, деточка… то есть ваша светлость?

С самого первого момента, как только увидел Тару, доктор никак не мог уразуметь, что эта девчонка и есть новая герцогиня. Тара улыбнулась:

: – Я выхаживала мальчишек со сломанными руками и ногами и не с такими ранами на голове, как у герцога, а похуже.

И, увидев, что доктор удивленно смотрит на нее, добавила:

– Однажды мне даже пришлось выхаживать больше двадцати детишек, одновременно заболевших корью. У многих была очень высокая температура, и тем не менее я справилась одна, безо всякой помощи!

– И где же вам довелось набраться подобного опыта? – поразился доктор.

– Ее светлость помогала детям, живущим в беднейших кварталах Лондона, – поспешил ответить мистер Фалкирк, прежде чем Тара успела раскрыть рот.

– Ну, тогда его светлость в надежных руках, – заметил доктор.

Мистер Фалкирк организовал их дальнейшую жизнь, которая теперь была подчинена единственной цели – исцелению герцога, – самым наилучшим образом.

Он решил, что Тара будет ухаживать за герцогом ночью, а Гектор, слуга его светлости, днем (или по крайней мере часть дня), чтобы дать возможность Таре выспаться и погулять на свежем воздухе.

Мистер Фалкирк поставил в спальне герцога кушетку, чтобы Тара могла хоть ненадолго прилечь в течение ночи.

В шесть часов ее сменял Гектор, и тогда она уходила к себе, без сил валилась в постель и засыпала мертвым сном.

Время шло, а герцог все не приходил в сознание. Сначала это очень пугало Тару, но потом, поразмыслив, она пришла к выводу, что это ему лишь во благо, поскольку он не чувствует боли в распухшей руке.

Два или три раза за ночь ей приходилось менять бинты, дважды в день этим занимался доктор.

– Ну почему он так долго не приходит в сознание! – пожаловалась она мистеру Фалкирку, когда на другой день после несчастного случая зашла в главный зал.

– Не знаю, – ответил тот. – Видимо, раны довольно серьезные. Гектор говорит, что его светлость очень беспокоен, мечется в постели.

– Прошлой ночью было то же самое, – заметила Тара. – Я уверена, что у него высокая температура.

– Похоже, его беспокоит рана на голове, – проговорил мистер Фалкирк. – И видимо, даже больше, чем рука. Помню, когда я терял сознание, я чувствовал боль, хотя и не понимал, где нахожусь и что со мной случилось.

Когда пришла ночь и Тара осталась с герцогом одна, она присела к нему на кровать и принялась осторожно растирать ему лоб.

Сначала голова его металась по подушке, но мало-помалу он успокоился.

«Похоже, я и в самом деле приказываю боли уйти», – подумала Тара, вспомнив, что именно так говорили дети.

Однако вскоре от неудобного положения рука затекла, и Тара примостилась на краешке кровати, притянув герцога к себе, точно так же, как тогда, на вершине горы.

С того момента, как она начала ухаживать за ним, а точнее, когда его ранили, герцог уже не казался Таре тем грозным, наводящим ужас вождем клана, который женился на ней исключительно из желания отомстить Килдоннонам.

Она стала относиться к нему, как к мальчишкам из приюта. Грубые и жестокие, они, стоило только удариться или порезаться, тут же бежали к ней в поисках сочувствия и ласки, как бежали бы к своей маме.

И поскольку Тара знала, что заменяет им мать, она изо всех сил старалась не только успокоить боль, но и внушить мальчишкам, что они должны иметь мужество переносить ее – качество, которое наверняка пригодится им в будущем.

По приюту ходили страшные легенды о том, как жестоко обращаются со своими подмастерьями хозяева.

И Тара всегда просила миссис Бэрроуфилд не доверять тем, кто видит в бедных сиротах лишь дешевую рабочую силу, а не таких же, как они, людей, способных мыслить и чувствовать.

Когда из приюта уходили мальчишки, которых она особенно любила, – бледные и испуганные, они до смерти боялись будущей незнакомой жизни, – Тара заливалась горючими слезами. Как бы она хотела уберечь их от жестокого мира! А в том, что он жестокий, она ни капельки не сомневалась.

Вот так же хотела она уберечь и герцога, и не только от физических, но и от нравственных страданий, выпавших на его долю.

Она чувствовала, что страдания эти, словно смертельный яд, отравляют все его существо, портят его характер.

На третью ночь герцог пришел в себя.

Тара, по обыкновению, лежала рядом с мужем и легонько растирала пальцами его лоб, когда он открыл глаза.

– Хочу… пить… – невнятно произнес герцог.

В первое мгновение она решила, что это ей почудилось.

Потом, осторожно вытащив у него из-под головы руку и уложив его на подушку, сказала:

– Сейчас я принесу.

Спрыгнув с высокой кровати, она метнулась к столику и вернулась со стаканом ячменного отвара. Осторожно приподняв герцогу голову, Тара поднесла к его губам стакан.

– Хотите есть? – спросила она. – Я могу вам принести немножечко теплого супа. Если бы вы смогли проглотить хоть несколько ложек, я уверена, вы бы почувствовали себя намного лучше.

Некоторое время герцог смотрел на нее отсутствующим взглядом, а потом спросил:

– Что… со мной… произошло?

– Несчастный случай, – ответила Тара.

– Где?

– У пирамиды. Вы упали, стукнулись об острый камень и расшибли голову.

– А… да… Помню…

Герцог закрыл глаза, и Тара решила, что он опять впал в забытье. Боясь, что не услышит, если он позовет, она не ушла на свою кушетку, а осталась у его кровати.

Проснулся герцог спустя два часа.

– А почему… вы здесь? – спросил он.

– Я ухаживаю за вами, – объяснила Тара. – Доктор вами очень доволен.

– Кто-то… выстрелил в меня?

– Да. Но это произошло случайно.

– Кто… это сделал?

– Я его не разглядела, – ответила Тара. – Все мое внимание было сосредоточено на вас.

На сей раз она заставила герцога проглотить несколько ложек бульона из говядины и оленины, который, чтобы не остыл, хранили в ящике, набитом сеном, стоявшем у камина.

– Больше… не хочу, – наконец проговорил герцог.

– Ну пожалуйста, съешьте еще ложечку! – принялась упрашивать его Тара. – Вы сразу почувствуете себя лучше. Я ужасно за вас волновалась, ведь вы столько времени ничего не ели!

И она поднесла ложку к его губам. Герцог съел еще немного супа, но потом закрыл глаза, давая тем самым понять, что больше не хочет.

Утром ее сменил Гектор, и Тара отправилась к себе, однако она была настолько взволнована, что заснуть так и не смогла, В полдень она вернулась в комнату герцога.

– Я умыл его светлость и побрил его, – доложил Гектор. – Он немного поел, а потом заснул.

– Пойду прогуляюсь, – сказала Тара, – а потом снова к нему зайду.

Она вышла из комнаты, миновала главный зал и, подойдя к лестнице, увидела, как по ней поднимаются трое – вождь клана Килдоннонов и два его сына.

Тара смотрела на них, недоумевая, зачем они заявились в замок. Сопровождал незваных гостей мистер Фалкирк, который бросил на нее, как ей показалось, предостерегающий взгляд.

– Килдонноны пришли к вам, – сказал он Таре.

– Ко мне? – удивилась она.

– Совершенно верно, герцогиня, – подтвердил старший Килдоннон.

Они прошли в главный зал, и мистер Фалкирк закрыл дверь.

– Хотя все в один голос уверяли меня, что это несчастный случай, – начал вождь Килдоннонов, – я узнал, что в герцога стреляли, когда вы с ним были на вершине Бен-Арк.

Тара смотрела на Килдоннона, но она чувствовала, что мистер Фалкирк не спускает с нее глаз.

– Я хочу знать правду, герцогиня! – заявил Килдоннон. – Поскольку вы там были, вы наверняка видели, кто пытался убить герцога. Я подозреваю, что это один из моих сыновей, и хотел бы знать, так ли это, прежде чем Маккрейги начнут нам мстить,

Голос вождя звучал настолько сурово, что у Тары перехватило дыхание. Случилось то, чего она так опасалась.

– Боюсь, вас неверно информировали, сэр, – помолчав, проговорила она. – Герцог сам ранил себя своим же собственным ружьем. Это произошло совершенно случайно. Он споткнулся и упал, ударившись об острый камень, ружье выстрелило, и пуля попала ему прямо в руку.

– Вы в этом уверены? – усомнился старший Килдоннон.

– Конечно, ведь я была там, – ответила Тара. – Полагаю, вы слышали, что герцог потерял сознание. Однако причиной тому была не рана в руке, а та, которую он получил, ударившись головой о камень пирамиды.

И, изо всех сил стиснув руки, продолжала:

– Нам было нелегко доставить его светлость в замок. К счастью, один охотник заметил белый флаг, который я установила, чтобы дать знать, что с нами случилась беда, и, увидев, что герцог лежит без сознания, привел с собой нескольких мужчин. Они соорудили что-то наподобие носилок и отнесли герцога домой.

И, улыбнувшись, Тара добавила:

– Я всю дорогу боялась, что они уронят его светлость, но, к счастью, мужчины оказались не из слабых.

– Именно так все и происходило, – подхватил мистер Фалкирк. – Однако мы очень рады, Килдоннон, что вы сами пришли к нам, чтобы узнать правду.

И в этот миг Тара встретилась глазами с Роури Килдонноном. Он, как ей показалось, изумленно, словно не веря своим ушам, смотрел на нее – не было сомнений в том, что он готовился услышать рассказ о том, как все было на самом деле.

Тара выдержала его взгляд и по тому, как смутился Роури, поняла: он догадался, зачем она солгала.

– Не могли бы вы передать его светлости, герцогиня, мои самые искренние пожелания скорейшего выздоровления? – обратился к ней старший Килдоннон.

– Уверена, его светлость будет вам очень признателен, – ответила Тара.

– Смеем ли мы надеяться, что, когда ему станет лучше, вы оба почтите нас своим визитом? – спросил вождь, сделав ударение на слове «оба».

Интонация, с которой он это произнес, и выражение его глаз убеждали: Таре не удалось его обмануть. Однако старый Килдоннон был очень признателен ей за то, что она спасла его сына, равно как был признателен и сам Роури Килдоннон – в этом Тара была абсолютно уверена.

Когда Килдонноны, отказавшись перекусить, отбыли восвояси, мистер Фалкирк с улыбкой обратился к Таре:

– Думаю, охотникам нелегко будет отыскать ружье, из которого его светлость умудрился себя ранить.

– Значит, нужно сделать так, чтобы они его нашли, – заявила Тара.

Мистер Фалкирк расхохотался, но через некоторое время, вновь сделавшись серьезным, проговорил:

– Я даже представить себе не мог, что вы так быстро поймете, насколько опасной могла бы стать сложившаяся ситуация, не найди вы ей правдоподобного объяснения.

– Я знала, что именно этого вы хотите, – кивнула Тара, – и надеюсь, того же захочет и его светлость.

– Я тоже на это надеюсь, – тихо сказал мистер Фалкирк.

В тот же день поздно вечером, когда Тара думала, что герцог уже заснул, она тихонько подошла к камину, чтобы подбросить туда немного дров. Поворошив поленья, она обернулась и при свете пламени увидела, что герцог смотрит на нее широко раскрытыми глазами.

– Гектор сказал мне, что сегодня приходил старший Килдоннон, – проговорил он.

– Гектору не стоило тревожить вас всякими пустяками, – ответила Тара. – Важно, чтобы вы быстрее поправились, а если вы будете волноваться, вам опять может стать хуже.

– Зачем он приходил?

Немного помолчав, Тара ответила:

– Узнать, как ваше самочувствие.

– А еще зачем?

– Ему доложили, что кто-то выстрелил в вас возле пирамиды, и он решил, что это сделал кто-то из его сыновей.

– Но ведь так оно и было?

– Не знаю, я смотрела… в другую сторону.

– Вы хотите сказать, что не видели, кто нажал на спусковой крючок? – недоверчиво переспросил герцог.

– Я сказала старшему Килдоннону, что произошел несчастный случай. Что вы споткнулись, ударились головой о камень и ружье, которое вы взяли с собой, случайно выстрелило.

– Неужели он этому поверил?

– Он хотел поверить… точно так же, как и все мы этого хотим.

– И вы считаете, что я оставлю человека, совершившего такое гнусное покушение на мою жизнь, безнаказанным?

– Вам, конечно, не составит труда настроить Маккрейгов против Килдоннонов, – заметила Тара. – Но неужели вы и вправду желаете мести?

– А чего мне еще желать?

– Только не этого! Вы слишком умны и великодушны, чтобы унижать себя дурацкой местью ослепленному обидой мальчишке, хотя бы он и выстрелил в вас!

И, сцепив пальцы, Тара продолжала:

– Если вы начнете мстить, вражда между кланами будет длиться вечно. Мистер Фалкирк рассказал мне историю Маккрейгов. По-моему, ваши предки слишком много сражались и слишком мало размышляли.

Тара высказала наконец то, что думала. И только теперь, когда слова были произнесены, почувствовала, насколько они дерзки и оскорбительны. Со страхом взглянула она на герцога.

– Простите, ваша светлость, я не хотела вас обидеть, – робко проговорила она. – Просто я ужасно боюсь кровопролития, боюсь, что месть Килдоннонов вновь поставили вашу жизнь под угрозу. Не можете же вы повсюду ходить с оружием! Значит, в конце концов они добьются своей цели.

И, глубоко вздохнув, добавила:

– Тогда война будет продолжаться до тех пор, пока оба клана не перебьют друг друга. Если не ваше поколение, то следующее преуспеет в этом наверняка. Так зачем вам продолжать эту трагедию?

Герцог не ответил, и Тара, немного помолчав, закончила:

– Я не могла… посоветоваться с вашей светлостью о том… что мне говорить. Но мне почему-то казалось… что вам не хотелось бы, чтобы люди из вашего клана либо из клана Килдоннонов… узнали правду.

– Значит, вы предпочли бы, чтобы Роури Килдоннон оставался безнаказанным!

– Так вы знаете, что это он в вас стрелял?

– У него единственного из всего клана хватило бы мужества попытаться меня убить, – усмехнулся герцог.

– Когда Роури пришел сюда сегодня, он очень боялся, – проговорила Тара. – Боялся, что я выдам его, и того, что за этим последует. И старший Килдоннон был тоже напуган.

– И вы отослали их домой в счастливой уверенности, что меня не только ничего не стоит подстрелить, как куропатку, но и обвести вокруг пальца! – зло бросил герцог.

– Не думайте, что мне удалось обмануть их. Они прекрасно поняли, что произошло на самом деле, – сказала Тара. – А еще они пригласили нас с вами нанести им визит, когда вы поправитесь.

Помолчав, герцог переспросил:

– Нас с вами?

– Да. Он сказал именно так.

– У меня такое чувство, – медленно проговорил наконец герцог, – что вы. Тара, открываете новую главу в истории клана Маккрейгов.

Медленно, но с достоинством преодолел герцог коридор, ведущий в главный зал.

Мистер Фалкирк, войдя в зал первым, пододвинул поближе к двери удобное кресло, чтобы герцог мог сесть сразу же, как войдет.

Как только герцог устроился в кресле, к нему поспешил дворецкий с бокалом вина на серебряном подносе. Отпив глоток, герцог со вздохом посетовал:

– А я-то думал, что чувствую себя намного лучше.

– Когда после болезни встаешь с постели, всегда ощущаешь слабость, – заметил мистер Фалкирк. – Одеваешься и то с величайшим трудом!

Герцог улыбнулся.

– Спасибо за сочувствие, Фалкирк. Но меня просто злит, что я беспомощный, словно спеленатый младенец.

– Скоро силы снова вернутся к вам. Благодарите вашу жену за то, что она так преданно ухаживала за вами.

– Я прекрасно знаю, кого еще должен поблагодарить, – отозвался герцог. – Вас.

Мистер Фалкирк изумленно воззрился на него.

– Должно быть, вы чувствуете себя гораздо хуже, чем я предполагал, ваша светлость, если уж вздумали меня благодарить. Гораздо привычней, когда вы распекаете меня за мои упущения, даже если на самом деле они не мои, а ваши.

– Неужели я такое чудовище? – удивился герцог.

– Должен вас утешить: до вашего отца вам далеко, – ответил мистер Фалкирк.

Герцог расхохотался.

– У вас сногсшибательные комплименты. Не устаю повторять, Фалкирк, когда вы рядом, излишняя самонадеянность мне не грозит. Вы не спускаете мне мои промахи.

– И очень горжусь вашими успехами, – тихо заметил мистер Фалкирк.

Мужчины улыбнулись друг другу.

С давних пор, когда герцог был еще мальчишкой, мистер Фалкирк всегда приходил ему на помощь, подсказывал, как лучше поступить в той или иной ситуации, а когда требовалось, и защищал его.

Управляющий был гораздо ближе герцогу, чем кто-либо из его родственников, да и любил он его, признаться, гораздо больше.

В этот момент за дверью послышались голоса.

– Посетители! – воскликнул герцог. – Ради всего святого, Фалкирк, не пускайте их ко мне! Я никого не желаю видеть.

Мистер Фалкирк направился к двери, но было уже поздно. Дверь распахнулась, и на пороге возникла величественная фигура мужчины лет сорока, одетого в килт. И именно эта национальная одежда придавала его облику утонченную элегантность, которую невозможно было не оценить.

– Чарльз! – радостно воскликнул герцог.

– Привет, Герон, – поздоровался вновь прибывший. – Судя по сплетням, которые о тебе распускают, я ожидал увидеть тебя на смертном одре.

– Значит, все это вранье.

– Я и сам не поверил глупым россказням, и теперь очень этому рад. Но я вижу, рука у тебя в гипсе…

– Сейчас все расскажу. Но сначала, может быть, что-нибудь выпьешь? – спросил герцог. – Фалкирк, вы помните моего кузена Чарльза?

– А как же? – ответил мистер Фалкирк. – Рад видеть вас, милорд.

– А вы совсем не изменились, старый мошенник? Все еще работаете на этих деревенщин Маккрейгов? Я уже не раз говорил, если соберетесь от них уходить, у меня для вас всегда работа найдется.

Мистер Фалкирк улыбнулся старой шутке.

– У меня нехорошее предчувствие, милорд, что рядом с ними меня и похоронят.

– Ну, до этого еще далеко! – утешил его посетитель и подошел к герцогу.

– Ну, Герои, рассказывай, как поживаешь. О тебе по всей округе ходят самые невероятные слухи.

– Что еще за слухи? – спросил герцог.

– Во-первых, что Маргарет умерла.

– Это правда.

– Боже милостивый? А вчера, когда Я ехал к тебе, мне сказали, что ты опять женился.

– И это тоже правда.

– Значит, я приехал к тебе как раз вовремя. Я совершенно не в курсе твоих запутанных дел и настаиваю на том, чтобы ты посвятил меня во все подробности.

В этот момент дворецкий поднес ему бокал шампанского, и нежданный гость был вынужден прерваться.

– Жаль, что не виски, – заметил он… – Ну да ладно. Полагаю, мне нужно выпить за твое здоровье, Герон. Ты должен побыстрее поправиться, если собираешься поехать в Эдинбург.

– А зачем мне туда ехать?

– Боже правый! В этой глуши ты совсем отстал от жизни! К нам в Эдинбург прибывает король.

– Какой король?

– Король Англии, Шотландии, Ирландии и Уэльса! Какой же еще? Кстати, Герон, он отличный малый. Думаю, тебе он понравится.

– Дорогой мой Чарльз, если ты желаешь околачиваться при дворах, что ж, дело твое. А меня от всех этих помпезных церемоний тошнит! Да у меня и здесь дел полно!

– Как ты можешь так говорить?! Да ведь это поистине историческое событие! Его величество Георг IV первый король, который посетит Эдинбург с официальным визитом!

– Полагаю, потому-то ты и снизошел до визита ко мне.

– Его величество выслал меня вперед не для того, чтобы исследовать местность, а проследить за тем, чтобы ему была устроена торжественная встреча. Он обожает быть в центре внимания и требует, чтобы его встречали так, как приличествует его особе.

– Когда он приезжает?

– Пятнадцатого августа.

– Ну, тогда у меня еще в запасе пятнадцать дней, – заметил герцог. – Ты останешься в замке на выходные?

– Нет. Я должен вернуться в Эдинбург. Но я у тебя переночую.

– Отлично!

Мистер Фалкирк как раз собирался выйти из зала, когда герцог окликнул его:

– Граф Стратдрай остается на ночь. Позаботьтесь о его свите. Не сомневаюсь, что у дверей дожидается целая кавалькада.

Мистер Фалкирк улыбнулся.

– Не беспокойтесь, ваша светлость.

Граф Стратдрай откинулся на спинку кресла и, отпив глоток шампанского, проговорил:

– Я очень переживал за тебя, Герон.

– Почему? – удивился герцог.

– Потому что с самого начала чувствовал: женившись, ты совершаешь ошибку.

– Припоминаю, как ты был против этого брака!

– Все эти идеалистические прожекты хороши на бумаге, а на практике ничего хорошего из них не выходит. Ты ведь никогда не любил Маргарет, да и ее чувства по отношению к тебе ни для кого не были секретом.

– Думаю, я ошибся, решив, что, выйдя за меня замуж, она, как говорится, привыкнет.

– Многие женщины считали бы брак с тобой более чем терпимым. Все дело в том, что либо они выбирали тебя, либо ты их. И никто их тебе не навязывал. А вот Маргарет ее папаша повесил тебе на шею, сообразив, что таким образом улучшит дела своего нищего клана.

– Ладно, что было, то было! – отрезал герцог. – Маргарет больше нет!

Он произнес это настолько решительно, что граф бросил на него пристальный взгляд.

– Хорошо, оставим эту тему, – проговорил он. – Я не собираюсь лезть тебе в душу, а потому не стану выспрашивать ни о каких подробностях. Но ты сказал, что опять женился?

Прежде чем герцог успел ответить, дверь распахнулась и в зал вошла Тара.

Она вернулась из сада, где рвала цветы, чтобы украсить спальню герцога.

С корзиной, полной роз, в руках она на мгновение застыла на пороге. Волосы ее за последние три недели сильно отросли и ярко пламенели на фоне темной дубовой двери.

Глядя на герцога, сидящего в кресле у окна, изумленно-восторженным взглядом, Тара вскрикнула от радости, и крик этот звонким эхом пронесся по залу.

– Вы встали! Встали и оделись! Это просто замечательно! Как вы себя чувствуете? Надеюсь, не очень устали?

Она подбежала к мужу, не отрывая глаз от его лица, и только тогда заметила рядом с ним незнакомого мужчину.

– Я чувствую себя отлично, – отозвался герцог. – А теперь, Тара, позвольте представить вам моего кузена, графа Стратдрая. Чарльз, это моя жена Тара.

Граф, сидевший откинувшись на спинку кресла, выпрямился и с каким-то странным выражением молча уставился на Тару.

Видно было, что он поражен до глубины души.

– Добрый день, милорд. Тара присела в реверансе.

Граф не отвечая продолжал смотреть на нее. На лице Тары отразилось явное недоумение.

– Чарльз, я сказал: это моя жена, – прервал герцог неловкое молчание.

– Кто вы? – дрогнувшим голосом спросил наконец граф. – Как вас зовут?

Он произнес это таким тоном, что Тара недоуменно взглянула на него.

– Меня зовут Тара… А фамилии… у меня нет.

– Моя жена сирота, – поспешил внести ясность герцог. – Она приехала сюда из «Приюта неизвестных», который основала моя родная, а твоя двоюродная бабушка, герцогиня Генриетта.

Не слушая разъяснений герцога, граф обратился к Таре:

– Значит, фамилии у вас нет?

Тара решила, что странный посетитель довольно туп, если не способен с первого раза понять то, что ему говорят.