Текст книги "Дар богов"

Внезапно Алисе пришло в голову, что следовало поговорить с отцом перед его отъездом насчет того, что неплохо бы дать Пенелопе возможность встречаться с молодыми людьми. Может быть, за кого-нибудь она вышла бы замуж.

«Я просто обязана была это сделать! – корила себя Алиса. – Ведь я старше!»

Она и в самом деле была на полтора года старше Пенелопы, которой только недавно исполнилось семнадцать.

Алиса была твердо убеждена, что сестре никогда бы не пришло в голову торговать какими-то кремами, если бы отец не уехал в Шотландию, а остался дома и если бы Элоиза Кингстон не заставила ее невольно завидовать, расписывая свои блестящие перспективы.

«Только в нашей деревне, – резонно сказала себе Алиса, – нет никакой надежды встретить такого человека, как наш отец».

Сэр Уинтон в свое время служил в гренадерском полку и в красном мундире, белых панталонах и медвежьей шапке был, без сомнения, неотразим. Неудивительно, что миссис Уинтон влюбилась в него без памяти.

«И он ее тоже любил», – подумала Алиса.

Именно о таком браке, браке, основанном на любви, она и мечтала, в то время как Пенелопа видела себя светской дамой в диадеме и бриллиантах. А уж с кем она будет стоять под руку на приеме в Карлтон-Хаусе или Королевском павильоне в Брайтоне, большого значения не имело.

«Наверное, я не честолюбива», – со вздохом решила Алиса. И тем не менее она твердо считала, хотя никому, даже Пенелопе, в этом бы не призналась, что если человеку выпало счастье полюбить, то большего и желать нельзя.

Идя по улицам, Алиса по-новому вслушивалась в громкие крики уличных торговцев, на все лады расхваливавших свой товар. Чем они только не торговали! И молоком в огромных бидонах, и первыми весенними цветами – первоцветами и нарциссами, и маслом, и свежими яйцами. А попав на Бонд-стрит, улицу, знаменитую своими великолепнейшими магазинами, Алиса принялась с наслаждением разглядывать их витрины. Чего там только не было – и все хотелось купить!

Она сразу же поняла, что имела в виду Пенелопа, когда говорила, что их одежда давно вышла из моды. Сестра, как всегда, оказалась права. Шляпки, например, теперь носили высокие и щедро украшали их страусовыми перьями и шелковыми цветами. Глядя на них, Алиса невольно задумалась, можно ли сделать те немыслимые головные уборы, которые были у них с Пенелопой, хоть чуточку помоднее, и когда наконец решила, что можно, рядом вдруг остановился какой-то мужчина. Алиса с ужасом поняла, что он собирается с ней заговорить, и поспешно пошла прочь, не дав ему и рта раскрыть, по пути ругая себя за то, что столько времени проторчала перед витриной.

Чем ближе Алиса подходила туда, где, по ее расчетам, должен быть магазин миссис Лалуорт, тем сильнее колотилось у нее сердце. Она не ошиблась, магазин оказался там, где она предполагала; это было внушительных размеров здание, где, кроме платьев, торговали тканями и фурнитурой. В магазине уже толпились покупатели, пробуя на ощупь великолепные и, вне всякого сомнения, дорогие шелка, разложенные на прилавке у двери.

Не решаясь больше задерживаться у витрины, Алиса бросила на нее лишь мимолетный взгляд, но тем не менее успела заметить со вкусом расставленные на красивой шелковой подушке небольшие баночки – по-видимому, с кремом для лица.

– Чем могу служить, сударыня? – раздался рядом высокомерный голос.

Алиса обернулась. Во взгляде продавщицы читалось такое презрение, что ей захотелось броситься наутек. Однако она взяла себя в руки и, собрав все свое мужество, запинаясь проговорила:

– Могу я… видеть… миссис Лалуорт?

Продавщица оглядела ее с головы до ног и, видимо, решив, что особе в такой убогой одежде не место в их столь уважаемом заведении, поинтересовалась:

– Позвольте узнать, зачем она вам понадобилась?

Алиса вздернула подбородок:

– У меня к миссис Лалуорт дело частного характера, и я прошу вас немедленно отвести меня к ней!

Ее певучий голос и красивое лицо под уродливой шляпкой смутили продавщицу, и она, поскольку была сообразительнее, чем казалась на первый взгляд, приняла решение без дальнейших расспросов выполнить требование посетительницы.

– Прошу сюда, сударыня. – Она повела Алису в глубь магазина, мимо нарядных платьев и великолепных шляпок. Женщина, одетая в черное, распекала за что-то другую продавщицу – безмерно напуганную молоденькую девчонку.

– К вам посетительница, мадам, – проговорила девушка, которая привела Алису, и поспешно ретировалась, опасаясь, видимо, что и ей попадет. Та, которую отчитывала миссис Лалуорт, под шумок тоже исчезла, и Алиса осталась с хозяйкой магазина один на один.

– Чем могу служить… мадам? – с принужденной улыбкой спросила миссис Лалуорт, выделив последнее слово небольшой паузой. На мгновение мужество покинуло Алису. От страха она не могла вымолвить ни слова и подумала: не проще ли уйти прямо сейчас, не пытаясь ничего продать?

Но, вспомнив о Пенелопе – как же она огорчится, бедняжка! – Алиса взяла себя в руки и с некоторой дрожью в голосе произнесла заранее подготовленную и отрепетированную фразу, которая, как считала Пенелопа, должна была произвести впечатление на миссис Лалуорт:

– Насколько мне известно… миссис Лалуорт, леди Харрисон купила у вас несколько баночек совершенно замечательного крема для лица?

– Да, и ее светлость осталась очень довольна.

– У меня есть несколько… баночек крема… Он лучше, чем все… которые леди Харрисон… доводилось пробовать. Я принесла их… с собой. Быть может… вы захотите… пустить их в продажу…

Миссис Лалуорт помолчала.

– Вы сами их делаете?

– Да.

– И они действительно эффективны?

– Да, очень! Мы живем за городом, и, если у кого-то из соседей вдруг что-то не так с кожей, все бегут к нам. И после наших кремов все как рукой снимает.

Алиса открыла шелковую сумочку, в которой лежали три баночки крема и, перехватив недоверчивый взгляд миссис Лалуорт, сказала:

– Прошу вас, только взгляните, миссис Лалуорт. Вот в этой баночке с зеленой ленточкой крем, который мы назвали «Весенняя свежесть».

Миссис Лалуорт издала звук, который с равным успехом мог означать как одобрение, так и презрение, а Алиса между тем вытащила из сумочки остальные баночки. В одной был крем под названием «Золотое чудо», в состав которого входил первоцвет, а в другой – «Алый восход», на основе сока свежей моркови.

Миссис Лалуорт испробовала каждый на собственных руках. Руки у нее были старческие, все в крупных узлах вен и в темных веснушках, которые, как знала Алиса, появляются с возрастом. Потом резко, так, что Алиса чуть не подпрыгнула от неожиданности, спросила:

– Вы сами пользуетесь этими кремами?

– Да, всегда, – ответила Алиса.

– И вы готовы в этом поклясться? – настаивала миссис Лалуорт, пристально глядя на гладкие, цветущие щечки Алисы, тронутые легким румянцем волнения.

– Клянусь! – воскликнула Алиса. – Да и моя сестра тоже…

Она осеклась, пожалев, что так необдуманно упомянула о Пенелопе, но миссис Лалуорт не обратила на это никакого внимания. В данный момент ее беспокоило совсем другое.

– И сколько же вы хотите за этот крем? – спросила она.

– Как мне известно… – нерешительно начала Алиса, – леди Харрисон платит вам за баночку… свыше одного фунта… так что я думала… что если вы заплатите мне по десять шиллингов… это будет справедливо.

Миссис Лалуорт расхохоталась.

– И как, – ядовито спросила она, – по-вашему, я оплачу аренду, выплачу жалованье своим служащим и сделаю необходимые закупки на ту мизерную выручку, что у меня останется? Да мне придется влезать в долги!

У Алисы упало сердце.

Можно было заранее сказать, что миссис Лалуорт никогда не заплатит такую сумму. Зря Пенелопа на это рассчитывала.

Она выглядела в эту минуту такой несчастной и в то же время такой юной; ее кожа в утреннем свете, льющемся через окно, была так чиста и свежа… Миссис Лалуорт стало ее искренне жаль.

– Ну ладно, моя милая, сделаем вот что, – сказала она. – Вы отправитесь к одной моей покупательнице – я только что получила от нее записку с просьбой прислать какой-нибудь новый крем. Перед вашим приходом я как раз раздумывала над тем, что бы ей ответить.

Глаза Алисы вспыхнули надеждой, а миссис Лалуорт продолжала:

– Ступайте к ней не откладывая и покажите ваши кремы. Если они ей понравятся, я куплю у вас все, что есть на сегодняшний день, поскольку пол-Лондона тотчас же, как обезьяны, начнут ими пользоваться. Вы меня поняли?

– О, спасибо вам… большое спасибо! – воскликнула Алиса. – Я уверена, они ей понравятся.

Миссис Лалуорт пожала плечами.

– Может, да, а может, и нет. Эта особа непредсказуема, и, если у нее сегодня дурное настроение, она может не только не купить ваш крем, но и запустить в вас вашими баночками.

Алиса испуганно взглянула на миссис Лалуорт и непроизвольно прижала к себе сумочку.

– Ну что, готовы? – спросила миссис Лалуорт. – Но если вам не удастся продать свой товар тому, кому он действительно нужен, то мне он и подавно ни к чему. – Она еще раз недоверчиво поглядела на безупречную кожу Алисы и добавила: – Ну идите же! И после того как побываете у мадам Вестрис, еще раз зайдите ко мне. Мне интересно узнать ее мнение о ваших кремах.

– Мадам… Вестрис? – переспросила Алиса, решив, что ослышалась.

– Ну да, мадам Вестрис из Королевского театра. Она говорила, что у нее сегодня с утра репетиция, и от того, как пройдет эта репетиция, зависит ее настроение. Так что рискните, вдруг повезет.

– Мадам Вестрис… Королевский театр… – повторила Алиса, словно боясь забыть.

– Чего же вы ждете? – нетерпеливо бросила миссис Лалуорт. – Идите же и постарайтесь убедить примадонну, как любит называть себя мадам Вестрис, что ей просто жизнь будет немила без ваших кремов.

– Благодарю вас, – еще раз повторила Алиса и, сложив баночки в шелковую сумочку, вышла из магазина.

Глава 2

От Бонд-стрит до Королевского театра в Хеймаркете было недалеко, но Алиса почти всю дорогу бежала, боясь, что опоздает и мадам Вестрис, закончив репетицию, уедет.

По пути она старалась припомнить все, что знает об этой известной актрисе. Оказалось, что вовсе не мало.

Пенелопа всегда весьма живо интересовалась всем, что имело хотя бы малейшее отношение к театральному искусству и жизни актеров, – вероятно, потому, что им с сестрой редко доводилось бывать в театре.

Их мать, когда была жива, часто просила сэра Уинтона свозить дочерей в оперу, считая, что это необходимо для расширения кругозора, и несколько раз они были на спектаклях, поставленных по пьесам Шекспира.

Именно от Пенелопы Алиса впервые услышала о мадам Вестрис, которая, если верить газетам, очаровала весь Лондон, когда впервые появилась там спустя пять недель после битвы при Ватерлоо. Ее полное имя было Люси Вестрис, она была дочерью актера и замуж вышла тоже за актера, итальянца.

Газеты наперебой расхваливали ее жизнерадостность, ослепительную красоту и, хотя это звучало довольно шокирующе, ноги – лучшие во всей Англии.

В течение нескольких лет мадам Вестрис имела головокружительный успех, которым целиком и полностью была обязана своему непревзойденному умению танцевать. Но в прошлом году в газетах появилась сенсационная заметка: мадам Вестрис выступила в новой оперетте «Джованни в Лондоне» в мужской роли. Говорили, что звезда сцены с большой неохотой согласилась на это предложение.

Перебирая в памяти газетные статьи, Алиса припомнила, что на каждом спектакле с участием мадам Вестрис в зале яблоку негде было упасть: всем хотелось взглянуть на ее знаменитые ноги.

– По-моему, она очень смелая женщина, – заметила тогда Пенелопа.

– Но ведь это… как-то… нескромно, – нерешительно возразила Алиса.

Они долго об этом спорили, и в конце концов Алиса попыталась доказать свою правоту, продемонстрировав Пенелопе одну из немногих критических заметок, в которой говорилось:

«Это роль, на которую ни одна женщина не согласится, если только она до последней частицы не утратила то, что определяет ее личность».

– Ну я бы так не сказала, – заявила Пенелопа. – По-моему, очень забавно выступить на сцене в костюме мужчины.

– Да как ты можешь такое говорить, Пенелопа! – вскричала Алиса.

В то же время она и сама не прочь была бы посмотреть спектакль «Джованни в Лондоне». Однако когда Пенелопа намекнула отцу, что неплохо бы съездить в театр на эту пьесу, он категорически отказался, заявив, что сие зрелище не для молоденьких девушек.

«Какая жалость, что Пенелопа осталась дома», – подумала Алиса, спеша к Королевскому театру, но, поразмыслив, решила, что это, пожалуй, и к лучшему. Если бы Пенелопа увидела мадам Вестрис собственными глазами, ей наверняка пришла бы в голову очередная сумасбродная идея: заработать деньги, играя на сцене.

Эта мысль показалась Алисе настолько нелепой, что она едва не расхохоталась.

Добравшись до Королевского театра, она с облегчением увидела, что дверь служебного входа открыта. Значит, репетиция еще не закончилась, решила Алиса, и есть надежда застать мадам Вестрис.

Впрочем, актриса могла уйти из театра и до окончания репетиции.

Испугавшись этой мысли, Алиса бегом бросилась к стеклянной будке, где с важным видом восседал пожилой и седой как лунь служитель.

– Я хотела бы видеть мадам Вестрис, – задыхаясь, проговорила Алиса.

– Это невозможно, мисс, если, конечно, она лично не приглашала вас.

– Меня прислала миссис Лалуорт. Я принесла мадам то, что она заказывала.

– Магазин на Бонд-стрит?

– Да.

– Тогда, полагаю, мадам вас примет.

Он вышел из будки и по мрачному коридору, при виде которого Алиса пришла к выводу, что за кулисами театра не так красиво, как в зрительном зале, повел ее туда, где располагались артистические уборные.

Они шли довольно долго, пока Алиса наконец не увидела ряд дверей с табличками. Из-за дверей доносились громкие голоса и звонкий смех; Алиса занервничала еще больше.

– Подождите здесь! – велел ей служитель.

Крепко вцепившись в сумочку, где лежали баночки с кремами, Алиса вознесла коротенькую молитву в залог их успешной продажи. Она была совершенно уверена, что, попробовав хотя бы один из них, мадам Вестрис придет в полный восторг.

Никто из соседей не сомневался в их лечебных свойствах, и с каждым годом все больше людей просили миссис Уинтон приготовить для них тот или иной целебный крем.

Между тем служитель постучал в дверь, на которой большими белыми буквами было написано:

МАДАМ ВЕСТРИС

В этот момент дверь на другой стороне коридора распахнулась, и оттуда, чирикая и пересмеиваясь, выпорхнули три девушки в театральных костюмах.

Вблизи их платья выглядели абсолютно безвкусными, а декольте – до неприличия глубокими.

Алиса торопливо отступила в сторону, давая им дорогу. Девушки прошли мимо и скрылись из виду, но запах дешевых духов еще долго витал в воздухе.

Из-за двери мадам Вестрис послышался голос старого служителя, объяснявшего что-то, и Алиса, вспомнив предостережение миссис Лалуорт насчет дурного расположения духа, струхнула окончательно.

В газетах в последнее время появилось немало критических заметок по поводу необузданного темперамента примадонны, да и Пенелопа не раз говорила – хотя откуда ей это известно, Алиса представления не имела, – что звезда ведет себя вызывающе, мнит себя непревзойденной и считает, что прочие актеры ей в подметки не годятся.

Алисе показалось, что прошла целая вечность – хотя на самом деле не более нескольких минут, – прежде чем старик служитель вернулся.

– Мадам вас примет, – лаконично бросил он и, ткнув пальцем в дверь, которую даже не удосужился закрыть за собой, зашаркал по коридору.

Алиса вошла в уборную, ругая себя за то, что вообще ввязалась в эту историю с кремами, и в то же время преисполнившись решимости ради Пенелопы во что бы то ни стало уговорить мадам Вестрис купить их.

Уборная оказалась в точности такой, как себе представляла Алиса, – разве что попросторнее да цветов побольше. В центре комнаты стояла женщина невысокого роста и, взглянув на нее, Алиса уже не в силах была отвести глаз. Да и немудрено: женщину в панталонах она видела впервые!

Все, что Алиса собиралась сказать, тут же вылетело у нее из головы. Она могла только пожирать взглядом мадам Вестрис, облаченную в панталоны, плотно облегавшие ее знаменитые ноги. Без сомнения, мадам как раз собиралась репетировать свою роль в нашумевшей пьесе «Джованни в Лондоне».

Кроме панталон, на актрисе был красный камзол, расшитый золотой нитью. Он прикрывал бедра, но от этого вид у мадам Вестрис не становился более пристойным.

С трудом оторвав взгляд от нижней части ее тела, Алиса взглянула звезде в лицо.

Мадам Вестрис и в самом деле была необыкновенно красива: огромные сверкающие глаза, черные вьющиеся волосы. Она была похожа на итальянку, но говорила с французским акцентом, и Алиса вспомнила, что мадам лишь в прошлом году приехала в Англию из Парижа.

– Вы что-то принесли от мадам Лалуорт? – спросила она.

Алиса с опозданием подумала, что, поскольку выступает в роли торговки, не мешало бы сделать реверанс. Исправив это упущение, она поспешно проговорила:

– Да, мадам. Миссис Лалуорт сказала, что вам нужны новые кремы, а у меня они есть. Совершенно замечательные, таких в Лондоне еще не было.

– Вот как? – скептически бросила мадам Вестрис.

Алиса открыла сумочку и огляделась по сторонам, ища, куда бы ее поставить.

Все столы были заставлены цветами. В напольных вазах вдоль стен тоже стояли великолепные букеты.

Внезапно Алиса заметила, что мадам в комнате не одна – за гримерным столиком, удобно устроившись в кресле, сидел, вытянув ноги, какой-то джентльмен.

Впрочем, Алисе было не до него. Держа сумочку на весу, она вынула первую баночку.

– Этот крем называется «Весенняя свежесть», – объявила она. – Основу его составляют травы из нашего сада. Он великолепно смягчает кожу и помогает свести пятна.

– Оч-чень в том сомневаюсь, – невежливо ответила мадам Вестрис. – В этом кошмарном климате кожа постоянно сохнет и смягчить ее ничем невозможно.

Немного увереннее Алиса сказала:

– Уверяю вас, мадам, что, если вы будете смазывать кожу кремом «Весенняя свежесть» перед сном, а раз или два в неделю – кремом под названием «Алый восход», в состав которого входит морковный сок, ваша кожа станет мягкой, как шелк, и необыкновенно чистой.

Мадам Вестрис открыла баночки и осторожно понюхала. Потом взглянула на Алису так, словно только что ее увидела, и пренебрежительно бросила:

– Вы что, сами мажетесь этими кремами или просто пытаетесь их мне всучить?

От такой грубости Алиса на мгновение замерла, но быстро справилась с собой и проговорила:

– Поверьте, мадам, я не только пользуюсь ими, но и собственноручно их делаю. Меня научила этому моя мать.

– У вас в самом деле оч-чень чистая кожа, – с неохотой признала мадам Вестрис, окинув Алису холодным взглядом, и та, стараясь завоевать расположение примадонны, поспешно пообещала:

– Через месяц я смогу приготовить великолепный крем с клубничным соком. Он замечательно помогает от прыщей и любых пятен.

– Никаких пятен и прыщей у меня отродясь не бывало! – резко бросила мадам Вестрис, и Алисе на мгновение показалось, что сейчас предсказание миссис Лалуорт сбудется и она запустит в нее баночками с кремом.

Но этого не случилось. Подойдя к гримерному столику, на котором уже стояло огромное количество всевозможных баночек и флакончиков, мадам добавила к ним те, которые принесла Алиса, а потом, присев на стул, принялась намазывать одну щеку «Весенней свежестью», а другую – «Красным восходом».

– Сомневаюсь, что они чем-то отличаются от тех кремов, которыми я пользовалась до сих пор, – заметила она.

– Уверяю вас, они гораздо лучше, – не сдавалась Алиса. – Если вы хоть раз попробуете на ночь нанести на лицо какой-нибудь из этих кремов, то утром сразу заметите, что ваша кожа стала еще лучше.

– Если что и убеждает меня, так это ваша собственная кожа, – заметила мадам Вестрис. – Или она у вас и в самом деле такая чистая, или вы настолько искусно замаскировали все погрешности, что сумели обмануть даже меня. Но тогда вы прирожденная актриса и вам самое место на театральных подмостках.

– А может быть, и то, и другое, – раздался протяжный голос из-за гримерного столика.

Алиса успела забыть, что, кроме мадам Вестрис, в уборной есть еще человек. А мадам Вестрис, словно тоже впервые об этом вспомнив, с улыбкой повернулась к своему гостю:

– Посоветуйте же, милорд, стоит мне попробовать что-нибудь новенькое?

– В таких вещах вы никогда раньше не сомневались, – ответил тот, и мадам Вестрис залилась громким смехом.

– C’est vrai[1]1
  Верно (фр.).


[Закрыть], и мне ни разу не пришлось пожалеть об этом.

– Неудивительно, ведь весь Лондон от вас в восторге, – проговорил незнакомец.

Алиса догадалась, что имеется в виду спектакль, в котором мадам появлялась на сцене в упомянутых брюках, и подумала, что нужно обладать большой смелостью, чтобы выйти на сцену в подобном костюме.

Кончив намазывать щеки, мадам потянулась за пудреницей.

– И сколько же эта шарлатанка миссис Лалуорт за них хочет? Не сомневаюсь, цена будет умопомрачительная.

Алиса, набрав в грудь побольше воздуха, хотела ответить, но мадам Вестрис не дала ей и рта раскрыть. Она сама еще не до конца высказалась.

– Ни капельки не сомневаюсь, что, если я куплю их сегодня, завтра на них набросится весь Лондон. Мадам Лалуорт должна еще приплачивать мне за то, что я беру у нее товар.

От этих слов Алиса пришла в ужас. Если мадам Вестрис откажется заплатить, миссис Лалуорт ни за что не возьмет кремы, как бы хороши они ни были.

Внезапно протяжный голос проговорил:

– Предоставьте мне этим заняться. Вам ведь прекрасно известно, Люси, что я всегда готов быть вашим банкиром.

Мадам Вестрис рассмеялась:

– Оригинальный подарок и стоит гораздо дешевле, чем бриллиантовый браслет.

– Так вот чего вы желаете?

Мадам Вестрис с чисто французской беззаботностью пожала плечами.

– Какая женщина скажет, что ей больше не хочется бриллиантов? – нежно проворковала она.

– Я это запомню, – проговорил джентльмен. – А теперь, как это ни прискорбно, вынужден вас покинуть. Но после спектакля я к вам заеду и обещаю, вы не будете разочарованы тем вечером, который я устраиваю в вашу честь.

– В таком случае я непременно должна надеть ваш последний подарок, милорд.

Джентльмен поднялся и оказался высоким и широкоплечим. К тому же он был чрезвычайно элегантно одет; высокие сапоги были начищены до зеркального блеска, и, как отметила Алиса, хрустящий белоснежный галстук завязан самым прихотливым образом.

В таких вещах Алиса хорошо разбиралась: ей частенько приходилось помогать отцу завязывать галстук, и она знала, как трудно достичь подобного совершенства. Сэр Уинтон быстро терял терпение, начинал кричать: «Сойдет, сойдет!», и ей никогда не удавалось завязать галстук так, как хотелось бы.

Она перевела взгляд на лицо джентльмена, и оно показалось ей очень красивым, хотя и отчасти надменным.

Твердые черты, решительный подбородок, четко очерченные брови выдавали в нем человека властного и, может быть, даже опасного.

И в то же время она смотрела на него с любопытством, думая, что этот джентльмен, вероятно, являет собой тот тип мужчин, с которым Пенелопе предстоит общаться в Лондоне.

Впрочем, для Пенелопы он несколько староват, решила Алиса. К тому же ей не хотелось, чтобы сестра встречалась с мужчинами, которые волочатся за актрисами и танцовщицами.

Хотя деревня, в которой они жили, была тихим местом, но и туда доходили слухи о том, какие нравы царят в столице с одобрения принца-регента. Сестры затаив дыхание слушали рассказы о связи принца Уэльского с миссис Фитцхерберт, которую сменила леди Джерси, а потом и леди Хертфорд.

В разговорах с друзьями отец часто затрагивал эту тему, да и Элоиза с миссис Кингстон, возвращаясь из Лондона, неизменно привозили последние столичные сплетни и спешили поделиться ими со всеми.

Алисе было известно, что в высшем обществе считается вполне естественным, если какой-нибудь светский щеголь берет на содержание хорошенькую актрису или особу определенного сорта, с которой ни одна порядочная женщина знаться не станет.

Глядя, как джентльмен изысканным жестом подносит к губам ручку мадам Вестрис, Алиса дала себе твердый зарок следить, чтобы Пенелопа не связалась с каким-нибудь распутником или светским повесой, всегда готовым пофлиртовать с девушкой, но никогда – жениться.

– До вечера, – проговорил джентльмен и, взглянув на Алису, сказал ей: – Пойдемте со мной, я вам заплачу.

Алиса как раз хотела спросить, почему она должна идти с ним, но в этот момент в дверь громко постучали и послышался голос:

– Мадам, на сцену!

Ойкнув, мадам Вестрис схватила со стула шляпу, украшенную плюмажем, и торопливо проговорила:

– Au revoir, милорд. С нетерпением буду ждать вечера.

Последнее слово она выделила понижением голоса и, бросив из-под густо накрашенных ресниц на своего знакомого взгляд, который Алиса не могла расценить иначе как весьма интимный, выбежала из уборной.

Когда ее торопливые шаги затихли в коридоре, Алиса подняла голову и, увидев, что джентльмен пристально смотрит на нее, смутилась.

– Как я полагаю, у вас нет экипажа, – сухо проговорил он, на свой обычный манер растягивая слова. – Я отвезу вас, куда вы скажете.

– В этом нет необходимости, – быстро сказала Алиса. – Я пришла сюда пешком… И могу вернуться пешком обратно.

– Откуда вы пришли?

– С Бонд-стрит.

– Поскольку я живу на Беркли-сквер, нам по пути, и, я думаю, вы согласитесь, что мой фаэтон гораздо удобнее ваших ножек.

Возражать было бы глупо, и Алисе оставалось только сказать:

– Благодарю вас.

Она вышла из уборной первой, подумав про себя, что рядом с таким элегантным господином выглядит оборванкой.

Когда они проходили мимо стеклянной будки, Алисе показалось, что старик служитель слегка улыбнулся.

– Большое вам спасибо, – поблагодарила его Алиса и вышла на улицу.

Рядом со служебным входом стоял фаэтон, запряженный парой великолепных коней. Такого роскошного экипажа Алиса ни разу в жизни не видела. Она изумленно уставилась на него и смотрела до тех пор, пока джентльмен не сказал с легкой улыбкой:

– Я жду, когда вы позволите помочь вам.

– Простите, – пробормотала Алиса и подала ему руку.

Он помог ей сесть в фаэтон, а потом, зайдя с другой стороны, взял у кучера вожжи.

«Пенелопа, когда узнает, умрет от зависти», – мелькнуло в голове у Алисы.

– Интересно было бы знать, о чем вы задумались? – раздался позади нее голос.

– О том, какие у вас великолепные лошади, – ответила Алиса. – И о том, что столь великолепного экипажа я еще никогда не видела.

Она хотела добавить, что никогда не видела и упряжи из чистого серебра, но передумала.

– Весьма благодарен за высокую оценку моего фаэтона, – проговорил джентльмен. – И в то же время я обижен тем, что вы ни словом не обмолвились о его владельце.

Сначала Алиса не поняла, что он имеет в виду, а когда сообразила, выпалила первое, что пришло в голову:

– Маменька всегда учила меня, что говорить о присутствующих невежливо.

Джентльмен рассмеялся:

– А вы не такая скромница, как кажетесь на первый взгляд.

– Надеюсь, что нет, – ответила Алиса, думая о том, что выглядит ужасно.

– Что вы хотите этим сказать?

Какое-то время Алиса колебалась, сказать ли ему правду, и наконец решила, что скрывать ей нечего.

– Я приехала в Лондон… одна, и у меня нет никакого желания, чтобы на меня… обращали внимание.

На последних словах ее голос дрогнул: она вспомнила мужчину, который хотел заговорить с ней на Бонд-стрит.

– Без сомнения, это мудро, – заметил джентльмен. – Полагаю, вы живете в деревне и именно там делаете ваши замечательные кремы, которые потом продаете знаменитым актрисам.

Судя по тону, которым это было произнесено, он считал такую жизнь невыразимо скучной, и Алиса решила ничего не отвечать. Она гордо вскинула подбородок и принялась смотреть вперед.

– Мне пришло в голову, – продолжал между тем джентльмен, – что, поскольку нам все равно придется заехать ко мне домой, чтобы я вам выписал чек, быть может, вы не откажетесь отобедать со мной, прежде чем отправиться продавать свои кремы еще кому-нибудь или вернуться в деревню.

Едва он это сказал, как Алиса почувствовала, что очень проголодалась.

Она не сомневалась, что уже первый час – время, когда миссис Бригсток обычно подавала им с Пенелопой обед. А завтракала она давным-давно, и то всего лишь одним яйцом, поэтому предложение пообедать показалось Алисе очень заманчивым.

– Премного вам благодарна, – нерешительно проговорила она, – но мне… не хочется… вас затруднять…

– О чем вы говорите! – воскликнул джентльмен. – И потом, мне бы не хотелось, чтобы деньги, которые вам будут заплачены, вы бы истратили на еду. В Лондоне, признаться, она весьма дорогая.

– Ну что вы! Я вовсе не собираюсь их тратить на это! – поспешно воскликнула Алиса. – Деньги нужны мне… совсем для другого. Но может быть, все-таки будет лучше, если я пообедаю дома?

И тут же подумала, что, если ей придется так сделать, она умрет от голода.

Кроме того, Алиса понятия не имела, где в Лондоне можно купить что-нибудь поесть, и знала, что папенька не одобрил бы, если бы она зашла в кафе или ресторан.

– Вы будете обедать со мной, – решительно сказал джентльмен, – а заодно расскажете о себе. Мне весьма интересно послушать, как вы делаете свои кремы и зачем вам вообще это нужно.

У Алисы мелькнула мысль, что, быть может, он и для себя захочет купить какой-нибудь крем, но, хорошенько поразмыслив, пришла к выводу, что это маловероятно.

Вокруг было полно народу и экипажей, поэтому джентльмен замолчал, сосредоточив все внимание на лошадях, и молчал до самой Албемарл-стрит.

– Вы часто бываете в Лондоне? – спросил он наконец.

Алиса покачала головой.

– Я не была здесь уже два года, – ответила она. – И вижу, что движение стало значительно оживленнее. Впрочем, ничего удивительного – ведь в этом году коронация.

– Без сомнения, верное объяснение, – кивнул джентльмен. – Только если мы уже сейчас едем с такой скоростью, то во время коронации все движение в Лондоне просто остановится.

Эта мысль показалась Алисе забавной, и она рассмеялась. Между тем экипаж подкатил к большому зданию в конце улицы. Алиса вспомнила, что видела его однажды, и еще тогда оно показалось ей очень красивым.

Парадный вход был сделан в виде портика, поддерживаемого двумя колоннами. Едва фаэтон остановился, из дома выбежали лакеи в напудренных париках и проворно подкатили к дверце красную ковровую дорожку.

Джентльмен спрыгнул с козел, подал Алисе руку, и они вошли в дом. Просторный прохладный холл был украшен картинами в золоченых рамах; в глубине холла виднелась широкая лестница.

– У нас гостья к обеду, Докинс, – сказал джентльмен дворецкому. – Проводите юную леди наверх.