Текст книги "Пышная свадьба"

– Мне интересно, – заметил эконом, – знает ли леди Летиция, на что она идет? Все женщины готовы будут выцарапать ей глаза за то, что она увела Макса у них из-под носа!

Дорина с тревогой переводила взгляд с одного собеседника на другого.

Она понимала, что они так свободно говорят при ней лишь потому, что считали ее всего только компаньонкой леди Летиции.

К тому же из-за ее уродства люди не воспринимали ее как обычную молодую женщину.

Они охотно делились с ней своими переживаниями и поверяли ей свои секреты просто по той причине, что она каким-то непонятным образом стояла как бы в стороне от окружающих.

Поскольку она выглядела не так, как обычная девушка, люди говорили ей такие вещи, о которых при других обстоятельствах не упоминали бы.

Все жители деревни в Олдеберне делились с ней своими тайнами, все слуги в поместье смотрели на нее как на друга.

– А как выглядит невеста? – спросил эконом.

– Она прелестна! – ответил доктор. – Я никогда не видел такой красивой девушки! Так что сингапурских дам можно только пожалеть. Она их попросту затмит.

Дорина улыбнулась.

– Я рада это слышать, доктор.

– Чтобы удержать Макса, одной красоты недостаточно, – заметил эконом.

– Что вы имеете в виду? – спросила Дорина.

– Ну, мы с доктором Джонсоном за эти годы повидали немало его подружек, – сказал эконом, отхлебнув виски из высокого стакана.

– Это верно, – согласился доктор. – Ты помнишь «Несравненную Жемчужину»? Бог мой, сколько денег Макс потратил на эту женщину!

– Она стоила того, клянусь Богом! – ответил эконом. – Божественное создание. Ее имя как нельзя более шло к ней.

– А кто она такая? – спросила Дорина, стараясь не выдать охватившего ее мучительного любопытства.

– Китаянка! – пояснил доктор. – Макс нашел ее в Гонконге. Вы никогда не видели такой экзотической, утонченной красоты!

– Макс позаботился о том, чтобы ее внешний вид соответствовал ее имени, – заметил эконом. – Он дарил ей жемчужины величиной с голубиное яйцо – целые нити жемчуга! Я всегда удивлялся, как они умещались на такой тонкой шейке!

– Зато Голди обожала бриллианты, – сказал доктор.

– Голди! – воскликнул эконом и погрозил доктору пальцем. – Уж вы-то не забудете тех вечеринок! Бог мой, как же было весело! Помните ту попойку, которая длилась три дня? Когда я наконец добрался до корабля, мне казалось, что моя голова вот-вот расколется.

– А кто такая Голди? – очень тихо спросила Дорина.

– Австралийка, – ответил доктор. – Очень хорошенькая. Волосы – как чистое золото, слегка смуглая кожа и смех, напоминающий звон колокольчиков!

– А что случилось с Несравненной Жемчужиной и с Голди? – поинтересовалась Дорина.

– Максу они надоели, – ответил эконом. – Он быстро пресыщается. Он любитель приключений, всегда ищет что-то новое, образно говоря, всегда жаждет открывать новые земли.

– Надо признать, он не встречает особого сопротивления, – засмеялся доктор.

Эконом бросил быстрый взгляд на Дорину и отвел глаза в сторону.

– Нас всех очень интересует, мисс Хайд, сможет ли юная леди заставить Макса остепениться.

– Я думаю, он сам этого хочет, – сказал доктор.

– Макс хочет остепениться? – эконом хмыкнул: – Я поверю в это лишь тогда, когда увижу собственными глазами.

– Мне кажется, он немного подражает своему герою, сэру Томасу Рафлзу. Если помнишь, у Рафлза была замечательная жена, которая всегда поддерживала и вдохновляла его.

– Может, ты и прав, – серьезно ответил эконом. – Это как раз в стиле Макса – резко поменять галс. Должно быть, он решил, что ему пора обзавестись семьей и нашел себе жену, которая затмит всех женщин, каких он когда-либо знал.

– Леди Летиция, безусловно, будет самой прекрасной женщиной, которую видел Сингапур, – задумчиво сказал доктор.

При этих словах Дорина подумала, знает ли доктор о том, насколько Летти инфантильна. Чуть позднее она поняла, что у него уже сложилось определенное мнение на этот счет.

– Хорошая жена во многом сможет помочь Максу, – медленно сказал доктор. – Главное – чтобы эта женщина ему подходила во всех отношениях.

– И как раз такая женщина сейчас находится у нас на борту! – с энтузиазмом воскликнул эконом. – Мисс Хайд, вы должны выпить за это, я вам налью еще немного.

– Нет, нет, мне уже достаточно. Прошу вас извинить меня, но мне пора возвращаться к себе. Благодарю вас, доктор.

Дорина выразительно посмотрела на доктора, словно пытаясь дать ему понять, что она и в самом деле решительно настроена уходить, и доктор с трудом поднялся с кресла.

– Я принесу микстуру в вашу гостиную, мисс Хайд, – сказал он.

– Я вам очень признательна, доктор, – ответила Дорина и, повернувшись к эконому, добавила: – Спасибо за гостеприимство.

– Заходите ко мне в любое время, когда вам захочется с кем-нибудь поговорить, – сказал эконом. – Как только море совсем успокоится, мы устроим вечеринку.

– Вы очень любезны, – ответила Дорина, – но я никогда не хожу на вечеринки.

Эконом не стал настаивать, и было ясно, что он понимает, почему она предпочитает одиночество.

Она вернулась в свою каюту и принялась обдумывать все услышанное. Взглянув правде в глаза, Дорина вынуждена была признать не только то, что предстоящее замужество Летти обречено на неудачу, но и то, что в сделке с Максимусом Керби ее отец, используя его любимое выражение, попросту надул молодого человека.

Керби не мог подозревать, что ум Летти настолько незрел. Он видел ее в Олдеберн-Парке лишь в обществе ее родителей. Очевидно, как и множество других мужчин до него, Керби объяснял себе молчаливость Летти ее застенчивостью.

Дорина знала, что ее отец пытался продемонстрировать сестру в самом выгодном свете. К тому же Летти была искренне восхищена подаренными ей попугайчиками, и в таком настроении она производила впечатление милой и сговорчивой девушки, каковые качества, без сомнения, и искал мистер Керби в будущей жене.

Что он почувствует, когда узнает, как капризна и раздражительна может быть Летти, как она безнадежно бестолкова и не в состоянии поддержать разговор даже на самые простые бытовые темы.

Достаточно ли будет Летти только ее красоты, спрашивала себя Дорина, чтобы справляться с ролью хозяйки на многочисленных приемах, которые устраивал Керби?

Разве не будет он разочарован, увидев, что жена может провести целый день, бессмысленно играя с котенком или любуясь на своих птичек, не проявляя ни малейшего интереса к его планам и заботам, которыми ему захочется поделиться с ней?

«Я должна заставить ее понять, что от нее требуется», – с отчаянием думала Дорина.

Она осознавала, что добиться этого за столь короткий срок – все равно что совершить подвиг, достойный Геркулеса.

Войдя в каюту Летти, она увидела сестру Терезу, которая читала Летти вслух. При виде Дорины она прервала чтение и спросила:

– Вы взяли лекарство, мисс Хайд?

– Доктор обещал принести его через несколько минут, – ответила Дорина.

– Ты нам мешаешь, Дорина, – сказала Летти. – Продолжайте же, сестра Тереза, я хочу услышать конец этой истории.

В голосе Летти послышались капризные нотки, предвещавшие слезы и вспышку гнева, если ей будут перечить. Дорина улыбнулась с извиняющимся видом.

– Продолжайте, пожалуйста, – сказала она сестре Терезе. – Я подожду в гостиной.

Через несколько минут послышался стук в дверь, и вошел доктор.

– Как наша пациентка? – спросил он.

– Полностью поглощена историей, которую читает ей сестра Тереза, – ответила Дорина. – Если не возражаете, лучше ее не беспокоить. Я никогда не видела, чтобы Летти привязалась к кому-нибудь так быстро, как к сестре Терезе.

– Я говорил вам, что сестра Тереза просто волшебница, – улыбнулся доктор. – Скоро леди Летиция совсем поправится.

– Я вам очень благодарна, – сказала Дорина.

– Вы хлопочете вокруг этой юной леди, как наседка, – заметил доктор. – Вы давно ее знаете?

– О да, – ответила Дорина. – С рождения.

– Этим объясняется ваша привязанность, – сказал доктор. – Ей повезло с вами.

– И с сестрой Терезой!

– Бесспорно, – улыбнулся доктор. – Нам всем повезло, что она плывет этим же рейсом. Могу сказать вам по секрету, что и капитан, и эконом были в ужасе – вдруг леди Летиция серьезно расхворается, тогда Всемогущий Макс обрушит на них свой гнев!

Дорина рассмеялась.

– Неужели он такой всемогущий?

– Даже более, чем я могу сказать.

Доктор слегка заколебался, а потом сказал извиняющимся тоном:

– Надеюсь, наши рассказы вас не шокировали? Я только потом спохватился, что в присутствии леди не следовало бы вести такие разговоры.

– Не беспокойтесь, вы можете быть вполне откровенны со мной, – ответила Дорина.

– Просто мы пытались объяснить вам, что Максимус Керби действительно выдающийся человек. Поэтому все ожидают, что его жена тоже окажется незаурядной личностью.

Дорина спросила:

– Вы хотите сказать, доктор, что вам кажется, будто леди Летиция – неподходящая жена для Максимуса Керби?

Доктор несколько мгновений молчал, а затем медленно произнес:

– Я ничего не утверждаю и никого не критикую, мисс Хайд. Леди Летиция самая красивая девушка из всех, кого я когда-либо видел. Но я не могу не спросить себя – что, кроме этого, она может предложить Могущественному Максу?

Глава 3

– Леди Энсон шлет свои наилучшие пожелания, и поскольку ее светлость нездорова и не может нанести визит леди Летиции, она просит передать, что будет крайне признательна, если леди Летиция сочтет возможным сама навестить ее.

Стюард выпалил все это на одном дыхании, словно опасался забыть или перепутать что-нибудь.

Дорина, отложив в сторону книгу, внимательно выслушала его и улыбнулась.

– Пожалуйста, поблагодарите леди Энсон и передайте ей, что, к сожалению, леди Летиция не очень хорошо себя чувствует и пока не выходит из своей каюты.

– Слушаюсь, мисс.

Стюард вышел, и Дорина снова взяла в руки книгу.

Этот необычный обмен любезностями происходил почти каждый день с тех пор, как море немного успокоилось. Дорина понимала, что леди Энсон честно пыталась выполнить данное ей мистером Керби поручение, несмотря на то, что с самого начала плавания была выведена из строя морской болезнью.

Но в настоящий момент не могло быть и речи о том, чтобы Летти встречалась с кем-либо, помимо сестры Терезы.

Девушка мучилась не только от морской болезни; она страдала от разлуки с родными и тоски по дому, и все вместе привело ее в состояние нервного и физического истощения.

– Не пытайтесь заставлять ее что-либо делать, – сказал доктор Джонсон Дорине. – Дайте ей возможность расслабиться. Увидев солнышко, она сразу же почувствует себя лучше.

Он говорил так, будто солнечный свет был панацеей от всех болезней, но Дорина сомневалась, что климат каким-либо образом повлияет на настроение Летти.

Тем не менее, она была глубоко признательна сестре Терезе за то, что та помогала ей ухаживать за Летти. Благодаря сестре Терезе Дорине не приходилось вставать к больной по ночам чаще одно-двух раз.

Сама Дорина чувствовала себя вполне счастливой, пока у нее была возможность читать.

Теперь, когда они оказались в более спокойных водах, она выходила на прогулку рано утром, когда на палубе еще никого не было, за исключением двух-трех энтузиастов, которые считали необходимым проделать пешком несколько километров хотя бы два раза в день.

Дорина пришла к выводу, что большинство пассажиров довольно скучны.

Это были плантаторы и их жены, впервые направляющиеся в Малайю, служащие, собирающиеся приступить к работе в Ост-Индской компании, и коммерсанты, проводившие большую часть дня и ночи либо в баре, либо в курительной комнате.

Дорина не чувствовала себя одинокой оттого, что ей почти не с кем было поговорить. Ей нравилась сестра Тереза, и она находила ее общество очень интересным.

Как-то сестра Тереза вошла в гостиную, прикрыв за собой дверь каюты Летти. – Она спит? – спросила Дорина.

Сестра кивнула.

– Не хотите ли выпить чего-нибудь прохладительного?

– Нет, благодарю вас, – сказала сестра Тереза. – Сегодня пятница, и я пощусь.

– Но что-то вы, наверное, все-таки едите? – спросила Дорина.

– Как можно меньше, – ответила сестра. – Я нахожу, что во время плавания я становлюсь слишком избалована регулярным питанием и излишествами, к которым я не приучена.

– Расскажите мне о своей работе, – попросила ее Дорина.

Сестра опустилась в одно из мягких глубоких кресел, но Дорина обратила внимание, что она старается держаться очень прямо, словно никогда не позволяя себе расслабляться.

– Я работаю в Стрейтс-Сеттлментс уже двенадцать лет, – сказала она. – А перед этим я несколько лет провела в Индии.

– А сейчас вы живете в Сингапуре?

– Нет, – сестра покачала головой. – Я помогала строить миссионерские католические школы в Сингапуре, а теперь перебралась в Саравак (Саравак – бывшая колония Великобритании на северо-западном побережье острова Борнео.). Там очень много работы. Мы начали строительство не только школы, но и небольшого госпиталя, в котором местные жители испытывают крайнюю нужду.

– Я слышала, что в Сараваке все еще есть «охотники за головами». Вам не страшно? – поинтересовалась Дорина.

Сестра Тереза рассмеялась.

– Уверяю вас, моя голова им не нужна, – сказала она. – К тому же, как вы, наверное, знаете, в Сараваке правит белый раджа. Сэр Чарльз Брук очень хорошо относится к миссионерам, и в трудную минуту мы всегда можем обратиться нему.

– Мне жаль, что вы не останетесь в Сингапуре, – грустно заметила Дорина.

Она подумала, как Летти будет не хватать сестры Терезы. Живи она здесь, каким облегчением было бы знать, что в городе есть хотя бы один человек, который пользуется доверием и привязанностью Летти.

– Я задержусь в Сингапуре на две-три недели, – сказала сестра Тереза. – И мне непременно нужно будет познакомить вас с отцом Пьером Парисом, нашим католическим священником. Он завоевал всеобщую любовь в этих краях.

Она улыбнулась и добавила:

– Нет человека в Сингапуре, который не узнал бы отца Париса, когда тот появляется на улице с палкой в одной руке и китайским зонтиком в другой!

Дорина рассмеялась.

Она легко представила себе, насколько необычно должен выглядеть католический священник в длинной черной сутане и с китайским зонтиком в руке.

– Я полагаю, что большинство детей, с которыми вы имеете дело – китайцы? – спросила она.

– В Сингапуре живут люди по меньшей мере двадцати восьми национальностей, – ответила сестра Тереза, – но китайцев сейчас там насчитывается более восьмидесяти тысяч, что составляет подавляющее большинство населения.

– Так много! – удивленно воскликнула Дорина.

– Сингапур – большой и все еще растущий город, – сказала сестра Тереза, – скоро вы сами в этом убедитесь.

– Я хотела бы поблагодарить вас за все, что вы сделали для леди Летиции, – мягко сказала Дорина.

Она секунду поколебалась, а потом добавила:

– Может быть, вы смогли бы помочь мне внушить ей, как важно для нее содействовать Максимусу Керби в его работе и во всем, что он делает на благо и процветания колонии?

– А вы встречались с Максимусом Керби? – спросила сестра Тереза.

– Нет, – ответила Дорина, – но много о нем слышала.

– Он очень необычный, выдающий человек, – медленно произнесла сестра Тереза, как бы с трудом подбирая нужные слова. – У него сильный, решительный характер, и в Сингапуре он пользуется огромным уважением.

– Мне говорили… – начала было Дорина, но сестра Тереза уже поднялась со своего кресла и, не сказав больше ни слова, вышла из каюты.

Дорина молча смотрела ей вслед. У нее было такое ощущение, будто сестра Тереза хотела о чем-то предупредить ее.

Пыталась ли она дать понять, что именно Керби будет ожидать от своей жены, или просто намекала на то, что она не считает Летти подходящей кандидатурой на эту роль?

Дорине казалось, что корабль плывет слишком быстро, неумолимо приближая тот момент, когда она неизбежно столкнется с ситуацией, к которой она не готова и на которую у нее не будет возможности повлиять.

Она медленно пересекла гостиную и тихо отворила дверь в каюту Летти.

Летти спала, и, глядя на нее, Дорина подумала, что трудно представить себе более восхитительное создание.

Летти с ее разметавшимися по подушке волосами была похожа на сказочную принцессу. Ее ресницы казались очень темными, кожа – белоснежной, а прелестно очерченные губки были капризно изогнуты.

«Разве может какая-нибудь другая девушка выглядеть такой романтичной, женственной и очаровательной»? – подумала Дорина.

И сейчас же рядом с лицом Летти она представила выразительное лицо Максимуса Керби.

Это было лицо человека действия! Человека, который, как сказала сестра Тереза, обладает сильным, решительным характером, человека, который способен потребовать от жизни все, что он захочет, и бороться за то, чтобы это получить!

Дорина принялась молиться, чтобы Летти принесла ему счастье.

Но как смогут два человека, живших в столь разных условиях и не имеющих ничего общего, ужиться между собой?

С тяжелым вздохом Дорина подумала о том, насколько Летти беспомощна и эгоистична.

Вернувшись в свою каюту, Дорина снова взяла в руки книгу, но ей почему-то расхотелось читать.

Она подошла к открытому иллюминатору и выглянула наружу.

Слепящее солнце сверкало на гладкой, спокойной поверхности моря. Трудно было поверить, что совсем недавно их корабль раскачивало и швыряло из стороны в сторону с такой силой, что невозможно было удержаться на ногах.

Теперь же ветер был совсем слабым, паруса беспомощно повисли, и судно шло под парами.

Вечером, когда сестра Тереза сидела с Летти, Дорина поднялась на палубу. Темное небо было усеяно звездами.

Дорина с восторгом ощутила, что ей совсем не холодно без плаща, в одном тонком платье, и хотя к вечеру температура воздуха немного упала, было все еще очень жарко. Горячий воздух был насыщен влагой, что служило источником непрерывных жалоб Летти все последние дни.

– В Красном море всегда очень душно, – успокаивала ее сестра Тереза. – Когда мы выйдем в Индийский океан, станет намного легче.

«А мне нравится такая погода!» – подумала Дорина.

Это было правдой. Она обнаружила, что горячий влажный воздух почти полностью излечил ее от насморка, который доставлял ей мученья в течение всей зимы.

Ее нос больше не был заложен, исчезла привычная ломота во лбу. Она могла свободно дышать, и это принесло ей громадное облегчение.

– Зимой все страдают от насморка, – как-то сказала ее мать, – поэтому не думай, что ты сильно отличаешься от других.

– Я так и не думаю, мама, – ответила Дорина. – Просто я упомянула об этом, потому что мне очень трудно дышать.

– Терпеть не могу, когда жалуются на малейшее недомогание! – резко оборвала ее графиня.

Хотя Дорине было обидно, что мать не проявила сочувствия к ней, она все же могла ее понять.

Летти жаловалась и ныла по любому поводу, к тому же сама графиня каждую зиму страдала от ревматизма, и не желала слушать про чужие болезни, потому что ей хватало своих.

Отец, однако, проявил больше внимания.

– Возьми понюшку моего табаку, Дорина, – сказал он. – Когда у меня насморк, я всегда так делаю, и мне это очень помогает.

Дорина попробовала сделать, как он советовал, но от этого у нее лишь сильнее заложило нос.

У нее было подозрение, что это не обычный насморк, а следствие экземы, так изуродовавшей ее лицо.

Если это было так, она отлично понимала, что ей ничто не поможет. Она давно уже прекратила употреблять какие-либо лекарства от своей болезни, окончательно убедившись в их абсолютной неэффективности.

Теперь же, глядя на море, она глубоко вздохнула и почувствовала, что ее нос дышит намного легче.

Она прошлась по палубе, почти безлюдной в это время суток. Из курительной доносились взрывы хохота, и ей стало ясно, где коротают время пассажиры, которые не хотят рано ложиться спать.

Прислушиваясь к хриплым голосам, она подумала, как мало знает о мужчинах.

Однако же ей приходилось решать так много чужих проблем и выслушивать такое количество тайных признаний и от деревенских жителей, и от слуг в Олдеберн-парке, что она неплохо разбиралась в человеческой психологии.

Люди, одетые в роскошные туалеты и вращавшиеся в высших слоях общества, тем не менее продолжали оставаться просто людьми.

Они рождались и умирали. Они хотели быть счастливы так же, как и простая судомойка или мальчишка, работающий на конюшне.

Дорина с завистью подумала о сестре Терезе.

Ее жизнь была посвящена тому, чтобы помогать другим, и Дорина была убеждена, что именно вера позволяла ей найти правильные ответы на все вопросы. Вера вдохновляла ее, это было видно по выражению ее глаз, по тому, как она разговаривала. Когда она не читала Летти, она задумчиво перебирала четки, и Дорина знала, что она молится.

«Я уверена, что ее молитвы помогут Летти, – сказала себе Дорина. – Может быть, они сотворят чудо, и она станет такой же, как все окружающие. Возможно, замужество совсем изменит ее».

Она пыталась представить себе Летти в роли жены и матери, но это было очень трудно.

«Я уверена, что все будет хорошо», – пыталась убедить себя Дорина.

Она знала, что когда она беспокоилась о будущем, ее волновало счастье не только Летти, но и Максимуса Керби.

Она хотела, чтобы он был счастлив.

Она подумала, что он заслуживает семейного счастья. Как это, должно быть, тяжело для мужчины, несущего такое бремя ответственности, не находить отрады и покоя в своем доме.

Дорина взглянула на звезды и внезапно подумала, как замечательно было бы оказаться на месте Летти и знать, что скоро ты станешь женой самого привлекательного мужчины на свете.

Если бы ее ждало такое будущее, она сейчас, в эту самую минуту, обращала бы к нему свои мысли, веря, что они долетят до него через все моря и океаны, которые пролегли между ними.

Душой она была бы рядом с ним, хотя их разделяли долгие мили пути.

В своих мечтах она разговаривала с Максимусом Керби, слышала его голос. Увлекаемая своим воображением, она представила, как он сжимает ее в объятиях! И, испугавшись этой мысли, она внезапно вернулась к действительности.

«Как только это могло прийти мне в голову»? – спросила она себя.

Но тут же с грустной улыбкой решила, что мечты не могут никому повредить.

Она вовсе не предавала Летти, потому что в конце концов какое имеет значение, думает ли она о Максимусе Керби или мечтает о нем.

Он не узнает об этом, а когда она вернется в Англию, все, что у нее останется, – это мечты.

«Мне очень посчастливилось», – сказала себе Дорина.

Она не могла сдержать нараставшее волнение и трепет восторга оттого, что скоро окажется рядом с ним.

Мысли о нем преследовали ее с того момента, как она увидела его выходящим из фаэтона, в котором отец привез его в Олдеберн-парк.

– Я так хочу снова увидеть его! – прошептала она.

И внезапно она почувствовала, как эти слова на крыльях понеслись через океан навстречу Максимусу, туда, в неведомую даль, где он ждал Летти, свою будущую жену.

На следующее утро Дорина поднялась очень рано, чтобы, как обычно, прогуляться по палубе.

На корабле никогда не бывало тихо. Помимо шума парового двигателя и скрипа мачт, на палубе были слышны отрывистые команды и быстрые шаги матросов. Часто оттуда, где размещались пассажиры четвертого класса, доносилась музыка, а теперь, когда стало так жарко, многие из них спали ночью прямо на палубе.

Дорина с удовольствием прислушивалась к этим звукам. Они напоминали птичий гомон, который будил ее по утрам в Олдеберн-парке.

Умывшись, она быстро оделась, желая скорее выйти на палубу. По непонятной ей самой причине она чувствовала прилив сил и радостное возбуждение.

Она надела самое легкое из своих платьев, сшитое из серого муслина. Белый воротничок и манжеты придавали eму строгий, почти монашеский вид.

Утро стояло такое теплое, что не было нужды накидывать плащ или шаль, как прежде.

Температура воздуха уже почти достигла той, что отмечалась накануне днем, и Дорина знала, что когда поднимется солнце, жара усилится, и Летти, да и многие другие пассажиры примутся стонать и жаловаться.

Дорина застегнула платье и присела у туалетного столика, чтобы привести в порядок волосы. Они всегда были очень тонкими и прямыми, и, давно отказавшись от попыток как-то улучшить их внешний вид, Дорина просто зачесывала их назад и собирала в гладкий пучок на затылке.

Не было смысла пытаться сделать модную прическу, как у Летти, у которой была пушистая вьющаяся челка и длинные волнистые волосы, которые она носила уложенными высоко на голове в виде короны.

Что только не пыталась предпринимать Дорина, чтобы заставить свои волосы виться хоть самую малость, но все было напрасно!

Когда она была маленькой, ее няня на ночь закручивала у нее на голове множество папильоток. Это было ужасно неудобно, но со временем Дорина приучилась спать с ними, хотя и они не давали желаемого результата.

Через несколько минут после того, она выходила на открытый воздух, ее закрученные волосы повисали прямыми безжизненными прядями, и с ними ничего нельзя было поделать.

– У меня всегда были роскошные волосы, – недовольно говорила графиня, – и у твоего отца такая густая и блестящая шевелюра. Не могу понять, в кого ты уродилась!

Дорине нечего было на это ответить, и со временем она оставила все попытки сделать что-нибудь со своими волосами, следя лишь за тем, чтобы они были аккуратно зачесаны и заколоты.

Она взяла щетку и принялась торопливо причесываться, стремясь скорее оказаться на свежем воздухе. Обеими руками она скрутила в жгут длинные волосы уложила их в тугой узел низко на затылке, аккуратно закрепив шпильками.

Затем, уже приподнимаясь со стула, она рассеянно взглянула в зеркало, чтобы убедиться, что все в порядке, и внезапно замерла.

Она зажмурилась, потом снова открыла глаза и уставилась на свое отражение.

Это не могло быть правдой! Должно быть, что-то случилось с зеркалом!

Она схватила носовой платок, лежавший на туалетном столике, и протерла стекло. Затем снова принялась разглядывать себя.

Она решила, что либо сошла с ума, либо бредит. Из зеркала на нее смотрело чужое, незнакомое лицо. Кто это мог быть? Кто эта девушка с испуганными глазами на нежном округлом лице с чистой, безупречной кожей?

У незнакомки был гладкий лоб без единого пятнышка, маленький прямой носик и серо-зеленые глаза, которые были так широко раскрыты от изумления, что казались слишком огромными для ее лица. Ее прелестно очерченные нежные губы слегка дрожали.

Издав невнятное восклицание, Дорина поспешно закатала рукава платья. Затем она уставилась на свои руки. Кожа была белой и чистой. Красные, безобразно шелушащиеся пятна, знакомые ей всю жизнь, отсутствовали!

Они исчезли!

Она подняла юбки и сняла чулки. Ее ноги тоже были почти совсем чистыми. Осталось лишь несколько небольших отметин в местах, которые она нещадно расчесывала, потому что зуд был нестерпим.

– Этого не может быть, – прошептала она.

Натянув чулки, она выбежала из каюты и помчалась по коридору к приемной доктора.

Она постучала в дверь. Не дождавшись ответа, постучала снова.

Она знала, что каюта доктора соединяется с приемной, и через какое-то время услышала его шаги. Дверь открылась.

Доктор был в одной рубашке; по все видимости, она застала его за бритьем, так как одна щека у него была в мыле.

– Что случилось, мисс Хайд? Леди Летиция?..

– Вы нужны мне, доктор! – запыхавшись, выпалила Дорина. – Взгляните… взгляните на мое лицо! Что случилось? Я ничего не могу понять!

Поскольку она стояла в темном коридоре, доктор не мог как следует рассмотреть ее. Он шире распахнул дверь, и она шагнула в приемную.

Он взглянул в ее огромные, перепуганные глаза и улыбнулся.

– Вы получили дозу самого лучшего лекарства от экземы, которое не смог бы вам дать ни один доктор, мисс Хайд.

– Я… не понимаю… – пробормотала Дорина.

– Воздух, моя дорогая, – пояснил он. – Влажный, горячий воздух может творить чудеса, в чем вы сами теперь убедились.

– Я не могу в это поверить! – воскликнула Дорина, и голос ее зазвенел от слез. – Это правда? Действительно правда? Все… прошло?

– Взгляните сами, – ответил доктор Джонсон. – Я встречался с подобными случаями, но ни разу не видел столь быстрого исцеления.

– Так, значит, действительно все прошло! – вскричала Дорина.

Она подошла к небольшому зеркалу, висевшему на стене.

– Это правда, – прошептала она, – мое лицо совсем чистое, а руки…

Ее голос прервался, по щекам заструились слезы.

– Я надеюсь, это слезы счастья, – проговорил доктор Джонсон. – Я не xoтел раньше упоминать об этом, но как долго вы болели?

– С раннего… детства.

– Ну что ж, значит, теперь вы начнете новую жизнь, – сказал доктор. – Сядьте, мисс Хайд. Стюард только что принес мне кофе. Я налью вам чашечку. Подобные вещи зачастую могут вызвать шок.

– Со мной… все в порядке, – пробормотала Дорина.

В то же время она почувствовала слабость и с благодарностью опустилась жесткий стул.

Доктор направился в свою каюту за подносом с кофе, затем достал из шкафа еще одну чашку.

Пока Дорина мелкими глотками пила кофе, доктор внимательно разглядывал ее.

– Это самый удивительный случай, когда-либо виденный мною, – признался он. – Как правило, требуется несколько дней, чтобы кожа окончательно очистилась.

– Я очень долго простояла вчера ночью на палубе, – сказала Дорина.

– Вероятно, все дело в этом, – согласился доктор. – Итак, позвольте мне сказать вам, мисс Хайд, что теперь вы очень привлекательная молодая женщина. Это открывает перед вами много возможностей, не правда ли?

Дорина смотрела на него, широко открыв глаза.

– Теперь у вас не будет причин есть у себя в каюте, – улыбаясь, продолжал доктор. – Вы обнаружите, что людям нравится смотреть на вас, и это не будет вас смущать.

Дорина с трудом перевела дыхание.

– Я не могу поверить в это! – сказала она, глядя на свои руки. – Неужели это прошло совсем?

В ее голос неожиданно прозвучал страх.

– Трудно сказать, – ответил доктор Джонсон. – У одних пациентов, когда они снова оказываются в холодном, сухом климате, случаются рецидивы. Для других исцеление бывает окончательным. Это вам предстоит выяснить со временем.

– А если… экзема возвратится? – спросила Дорина.

Доктор улыбнулся.

– В таком случае вам придется остаться жить в этой части света, – сказал он, – и я готов поспорить, что найдется немало мужчин, которые с радостью предложат вам это!

Дорина поставила чашку на стол.

– Спасибо вам за вашу доброту и внимание.

– Я и сам подумывал, что может случиться что-нибудь в этом роде, – сказал доктор, – но я ничего не говорил вам, чтобы не волновать понапрасну. Ведь экзема – это одно из самых непредсказуемых заболеваний, относительно которого трудно делать какие-либо прогнозы.

– Значит, в моем случае лекарство найдено, – еле слышно прошептала Дорина.

– Я хочу дать вам еще один совет, – продолжал доктор. – Ежедневно принимайте внутрь по несколько чайных ложек оливкового масла и втирайте немного масла в кожу головы перед мытьем. Вы увидите, как изменятся ваши волосы.