Текст книги "Прекрасная авантюристка"

Герцог бросил взгляд на часы.

– Почти в два часа ночи? – уточнил он.

Намек, звучавший в словах герцога, был настолько оскорбителен, что у Друзиллы перехватило дыхание.

– Это правда! – крикнула герцогиня. – Можешь быть совершенно уверен, Джордж, его светлости нужно было сообщить что-то очень важное своей кузине. Теперь-то ты доволен?

– Может, я и неопытен в каких-то вопросах, – сказал герцог, – но уж никак не в этом, моя дорогая. Мое предложение остается в силе, Линч.

– Нет, ты не можешь, ты не сделаешь этого, – заявила герцогиня, схватив его за отвороты сюртука и заставив посмотреть на нее. – Это правда, говорю тебе. Милорд маркиз говорил мне, что у него склонность к его кузине. Мы обсуждали это, и он сказал, что горит желанием увидеться с ней. Я все знала, все так и есть на самом деле. Ну как же можно быть таким недоверчивым!

Она повернулась к маркизу.

– О, милорд, – взмолилась она, – заставьте же его поверить вам. Вы же понимаете, дуэль – это ужасно, подумайте, что станет со мной. Умоляю вас, докажите его светлости, что вы не были у меня, ведь он свято в это верит.

Голубые глаза герцогини наполнились слезами, губы дрожали. Маркиз посмотрел на нее и повернулся к герцогу.

– Прошу простить, если ваша светлость не верит моим словам. Надеюсь, вы все поймете, если я сообщу вам, что на самом деле я просил мою кузину Друзиллу оказать мне честь стать моей женой.

На мгновение воцарилась тишина, все оцепенели. Потом губы герцога искривила усмешка, и он произнес:

– Итак, этот маркиз, хвастающийся на каждом углу, что он неуловимый холостяк, наконец попался. Позвольте узнать, что интересующая нас дама, мисс Морли, может ответить на это предложение?

Все трое повернулись к Друзилле и застыли, как на картине: герцогиня с молящим взором; маркиз, притягивающий к себе взгляд Друзиллы; герцог, полный подозрений, недоверия, осуждения.

Они ждали от нее ответа, ждали, что она скажет. Наконец пересохшими от волнения губами она произнесла:

– Я с большим вниманием отнеслась к такому искреннему предложению… и обдумав все… я с большой… радостью принимаю предложение моего кузена стать его женой.

Герцогиня тихо вскрикнула.

– Итак, решено, – тихо произнесла она. – Теперь, Джордж, ты должен быть доволен.

– Конечно, моя дорогая, – хмыкнул герцог и потом, когда все уже облегченно вздохнули, продолжил: – Но как отец и как блюститель нравственности всех, кто находится под крышей моего дома, я не могу простить мисс Морли ее появление на людях в подобном виде, и даже столь важная причина, как предложение о замужестве, ее не оправдывает. Таким образом, мне надлежит проследить, чтобы бракосочетание состоялось как можно скорее. Мы разбудим моего капеллана, и вы, милорд, и вы, мисс Морли, через час присоединитесь к нам для проведения церемонии бракосочетания.

– Бракосочетания?! – вскричал маркиз.

– Что ты хочешь сказать, Джордж? – взвизгнула герцогиня.

– Я хочу сказать, моя дорогая, – ответил герцог, – что твой друг, благородный маркиз, должен подкрепить свою историю действиями, если желает, чтобы я всему поверил. А что может быть более убедительным, чем скорейшее венчание? И мы с тобой будем свидетелями на такой восхитительной церемонии.

– Это невозможно! – горячо воскликнул маркиз.

– Тогда остается в силе мое первое предложение, – заявил герцог. – Выбор оружия я, так и быть, оставлю за вами.

– Нет, нет! – закричала герцогиня. – Какая нелепость, чушь какая-то! Подумайте, что скажут люди!

– А никто и не узнает, – ответил герцог, – если ты, моя дорогая, не начнешь болтать. Очень сомневаюсь, что у тебя возникнет подобное желание.

– Такое бракосочетание не может считаться законным, – быстро проговорил маркиз, – у нас нет специального разрешения.

– Я вам приготовил сюрприз, – сказал герцог, вытаскивая из внутреннего кармана дорожного сюртука какую-то бумагу. – Причина, заставившая меня отправиться в Оксфорд и лишившая меня счастья присутствовать на сегодняшней вечеринке, заключалась в том, что я узнал о намерении моего племянника жениться на дочери лавочника. Эта женитьба гибельна для него. Но он дошел до того, что добыл специальное разрешение, которое я у него и отобрал, дабы быть уверенным, что он не воспользуется им. Вот оно.

Герцог взглянул на бумагу.

– Имена, естественно, нам придется изменить, но я не сомневаюсь, что мой дальний родственник, его преосвященство архиепископ Кентерберийский, одобрит мои действия, когда мы разъясним ему создавшуюся ситуацию.

– Итак, у вас все козыри! – воскликнул маркиз.

Герцог посмотрел ему прямо в глаза.

– Очень мудро с вашей стороны признать это, – ответил его светлость и повернулся к Друзилле: – Мисс Морли, вы меня крайне обяжете, если оденетесь поприличнее. Полагаю, часа вам хватит на то, чтобы переодеться и упаковать ваши вещи.

– Упаковать вещи? – изумилась Друзилла.

– Ну, конечно, – вкрадчиво ответил герцог, – вы же захотите покинуть замок вместе с мужем. Для него тоже не составит особого труда собраться за час. Наша церковь, как вы знаете, в Западном крыле. Там-то мы и будем вас ждать. А теперь, моя дорогая, – обратился он к жене, беря ее за руку, – мы с тобой удалимся в наши покои.

– Ты сумасшедший, Джордж, ты совсем помешался! – воскликнула герцогиня.

– Мне очень жаль, что ты так считаешь, – сказал герцог. – Мне кажется, это разумный и цивилизованный способ решения того, что ты называешь страшной трагедией.

Его слова заставили герцогиню промолчать. Она позволила вывести себя из классной, бросив прощальный взгляд на маркиза.

Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась в коридоре, потом повернулся к дрожавшей всем телом, белой, как снег, Друзилле.

– Господи! Какой ужас! – взорвался он. – Послушай, ты, глупая девчонка, какого черта ты мне не отказала?

Глава 2

– Будь он проклят, пусть он в аду сгорит! Чтоб он провалился! Подлец!

Маркиз рухнул на мягкое сиденье кареты. Ругань, срывающаяся с его губ, становилась все более яростной, грубой и непристойной.

Он пришел в себя только через пять минут, сообразив, что Друзилла сидит прямо и неподвижно. У него промелькнуло в голове, что другая на ее месте набросилась бы на него с упреками или заткнула бы уши, чтобы не слышать этот поток непристойностей.

Слова замерли у него на губах, он еще раз посмотрел на молчаливую фигуру рядом с ним.

«Боже мой, – подумал он. – У нее вид самой настоящей служанки».

Эта мысль вывела его из себя, и он опять принялся ругаться.

– Господь всемогущий! – вскричал он. – Я стану посмешищем всего Сент-Джеймса! Ты только представь себе, как они станут издеваться надо мной! «Маркиз-холостяк», тот самый, который образовал свой собственный Клуб Холостяков со штрафом в пятьсот гиней с каждого, кто женится. И единственным оправданием тому, кто связал себя узами брака, может служить божественная…

Внезапно он замолчал, осознав, что его слова звучат очень оскорбительно. В конце концов, Друзилла – его кузина, и единственный положительный момент во всем этом кошмаре то, что она благородной крови, а не какая-то простолюдинка.

И в то же время разве может мужчина гордиться такой женой, разве может ее внешность – именно это только что чуть не сорвалось с его губ – служить ему убедительным оправданием окончания холостяцкой жизни?

Однако чувство стыда за то, что он втянул ее в эту историю, не покидало его, поэтому, хоть и неласково, он проговорил:

– Полагаю, мне следует извиниться.

– В этом нет надобности, – спокойным голосом ответила Друзилла, и это разозлило его гораздо больше, чем если бы она была взволнована или подавлена.

Она сняла очки – это, кажется, было первым ее движением с тех пор, как они сели в карету, – и, приоткрыв окно, выбросила их на дорогу.

– Зачем ты это сделала? – спросил маркиз.

– Это символический жест, – ответила она, и в мерцающем свете лампы он увидел, что она улыбнулась.

– И что же он символизирует? – поинтересовался он.

– На самом-то деле они мне не нужны, – объяснила Друзилла. – Я носила их только для того, чтобы выглядеть как можно более непривлекательной, чтобы моя внешность никого не располагала к общению со мной.

– Неужели это было так необходимо? – удивился маркиз.

Интересно, спрашивал он себя, почему он все еще испытывает неприязнь к этой девушке, которая, по сути, вытащила его из безнадежной ситуации?

Давая обеты в церкви замка – обеты, которые он с огромным трудом цедил сквозь зубы, – он не мог не сравнивать внешность стоявшей рядом с ним невесты с чувственной красотой любимой им женщины. И их невозможно было не сравнивать. Герцогиня, которую против воли заставили стать свидетельницей на этой грустной церемонии, постаралась предстать во всем своем великолепии. И только женщина могла понять, что ее туалет чересчур кричащий, что бриллиантовое ожерелье, мерцающее на ее белой шейке, и низкое декольте дорогого вечернего платья свидетельствуют о полном отсутствии вкуса.

Но свечи в алтаре освещали ее искрящиеся светлые волосы, и маркизу казалось, что ее голубые глаза затуманены невыплаканными слезами, а губы еще более чувственны, чем всегда.

С большим трудом ему удавалось отводить от нее взгляд и смотреть на невзрачное существо рядом с ним. Бесформенное платье Друзиллы было отвратительного темно-коричневого цвета, волосы скрывала простая шляпка из дешевой соломки, весь облик портили уродливые очки. Да она похожа на сироту из приюта, подумал маркиз, когда она вошла в церковь.

Неудивительно, говорил он себе, что сейчас его больше всего волнуют насмешки приятелей. Он живо представлял, как они будут издеваться над ним.

И все же он заставил себя вспомнить о приличиях и сказал:

– Прости меня, Друзилла, зря я впутал тебя в это дело.

– Тебе же ничего больше не оставалось, разве не так? – проговорила она. – Кроме того, не нужно извиняться. Ты дал мне то, чего я ждала долгое время.

– Что именно? – удивился он.

– Возможность стать Искательницей приключений, – прозвучал странный ответ.

– Кем? – вскричал он.

– Искательницей приключений, – повторила она. – Однажды я спросила папу, кто такая «искательница приключений», и он объяснил, что это «женщина, которая ищет счастливую возможность устроить свою жизнь». Вот я и ждала удобного случая покончить со своим унылым существованием. Я благодарна тебе, Вальдо, за то, что ты дал мне этот шанс.

– Я счастлив, что хоть кто-то доволен, – угрюмо проговорил маркиз. – Полагаю, именно по этой причине ты и приняла мое предложение.

– Я оказалась перед выбором, – с горечью промолвила Друзилла, – ведь меня без всяких рекомендаций выгнали бы из дома. Это означало бы, что у меня не будет ни малейшего шанса найти новую работу, и тогда меня ожидали бы или голодная смерть, или грех.

Маркиз, охваченный стыдом за свое поведение, ничего не сказал, и они еще долго ехали в полном молчании, пока наконец Друзилла тихо не произнесла:

– Если ты уже успокоился, я хочу сделать предложение. Ты готов выслушать?

– А мне больше ничего и не остается, не так ли? – раздраженно выпалил маркиз. – Нам еще почти час трястись в этой проклятой карете до почтовой станции.

– Что бы ты ни говорил, а его светлость проявил великодушие, предложив нам эту карету, – сказала Друзилла.

– Уверяю тебя, он сделал это совсем не ради нас, – заверил ее маркиз. – Он сказал мне: «У меня нет ни малейшего желания, чтобы гости видели, как вы уезжаете из замка с женщиной. А именно так и случится, если вы отправитесь в вашем фаэтоне. Поэтому до границы моих владений вас повезут в моей карете. Потом вы пересядете в свой фаэтон – и можете катиться ко всем чертям!»

Последние слова маркиз произнес довольно резко. Помолчав, он пробормотал:

– Боже мой, лучше бы я с ним стрелялся.

– Он бы тебя убил.

– Что ты имеешь в виду? – возмутился маркиз. – Я считаюсь первоклассным стрелком.

– Уверена, герцог – более меткий стрелок, – ответила Друзилла. – К тому же у него есть опыт. Говорят, пять лет назад он уже застрелил кого-то на дуэли. Но тот человек занимал невысокое положение, и скандал удалось замять.

– А из-за чего была дуэль? – поинтересовался маркиз.

Друзилла улыбнулась.

– Ты еще спрашиваешь? Ты не первый, на кого ее светлость обратила свои голубые глазки, и, уверяю тебя, не последний.

– Ты ее не любишь, не так ли? – заметил маркиз.

– Она тяжелый, завистливый, мелочный и ограниченный человек, – ответила Друзилла.

Она произнесла эти слова с полным равнодушием.

– Я не верю тебе, – сказал маркиз.

– А я и не рассчитывала, что ты поверишь, – пожала плечами Друзилла. – Но, как бы то ни было, она чуть лучше тех знатных дам, с которыми мне пришлось иметь дело. А они, в свою очередь, значительно лучше своих мужей.

– Ты прекрасно приспособишься к тому обществу, в которое вступаешь, – довольно раздраженно произнес маркиз.

– Именно об этом я и хотела поговорить с тобой, – напомнила Друзилла.

– У тебя есть какие-то предложения? – спросил маркиз. – Только предложения должны быть дельными – мы же не хотим, чтобы нас сочли психами из Бедлама.[2]2
  Дом для умалишенных в Лондоне.


[Закрыть]

– Наша главная задача – не стать посмешищем, – отпарировала Друзилла.

– Вот ты и постарайся помешать этому, – уныло проговорил маркиз.

– Именно к этому я и стремлюсь, – заверила его Друзилла. – Выслушай же меня.

– Я готов, – сказал маркиз, усаживаясь в углу кареты и вытягивая ноги.

Хотя Друзилла и не подозревала об этом, он прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не выпустить наружу свою ярость и не начать колотить кулаками в стенку. От отчаяния ему хотелось все крушить и ломать.

Друзилла посмотрела на него. Да, действительно, даже в гневе он очень красив – стройная фигура, утонченные, почти классические черты лица, совершенная линия лба, обрамленного густыми волосами, делали его неотразимым, и никакая женщина – Друзилла ни на минуту не усомнилась в этом – не смогла бы устоять перед ним. Кроме того, во всем его облике присутствовало нечто необузданное, своего рода бесшабашность, эдакое удальство, с сотворения мира всегда привлекавшее женщин.

– Итак, – прервал затянувшееся молчание маркиз, – что ты хочешь предложить: чтобы мы отправились в Китай или чтобы с гордым безразличием отдали себя на растерзание шушукающейся и хихикающей толпе, поджидающей нас в Лондоне?

– Я все тщательно продумала, – ответила Друзилла, – и считаю, что мы достаточно умны, чтобы избежать всего того, чего ты так боишься.

– Боюсь? – Вопрос маркиза прозвучал очень резко, и стало ясно, что Друзилла недалека от истины.

– Конечно, боишься, – продолжала она, – боишься оказаться в глупом положении, боишься, что все узнают, как тебя загнали в угол: ты сдался не потому, что тебе угрожали пистолетом, – просто женщина умоляла спасти ее репутацию.

Маркиз промолчал, и внезапно Друзилла воскликнула:

– Как можно было так опростоволоситься? Как же ты мог так попасться?

– Все казалось безопасным, – начал рассказывать маркиз, как будто разговаривал со своим приятелем, а не с дамой. – Когда Челеста сказала, что ночью герцога не будет дома, мне показалось, что это Богом ниспосланный удобный случай. В Лондоне нам было очень трудно встречаться, герцог всегда был где-то рядом. И когда он сообщил, что едет в Оксфорд, мне и в голову не пришло, что он может так скоро вернуться.

– Надеюсь, ты догадываешься, что весь замок знал, с кем в настоящее время флиртует ее светлость? – спросила Друзилла.

– Так все было известно еще до вечеринки? – изумился маркиз.

– Конечно, – ответила Друзилла. – Еще до твоего приезда они начали обсуждать ваши отношения. Уверена, что камердинер сообщал герцогу о каждой твоей встрече с ее светлостью в Лондоне.

– Но откуда он мог знать? – удивился маркиз.

– А он дружит с камеристкой ее светлости, он, что называется, ухаживает за ней.

– Бог мой! Опять эти слуги! – воскликнул маркиз. – Но ты-то почему обсуждала с ними все эти сплетни, Друзилла?

– С кем еще, по-твоему, я могла поговорить? – резко спросила она. – Болтовня шестилетней девочки не располагает к общению и интересному разговору.

– Так вот как он все узнал, – проговорил маркиз, по всей видимости, даже не слушая, как Друзилла пытается защититься от нападок.

– И поэтому он вернулся, – заключила она.

– Я, наверное, совсем потерял голову, – с убитым видом признался маркиз. – Из твоих слов можно заключить, что даже если герцог и герцогиня будут держать язык за зубами, слуги разнесут все по всему свету.

Друзилла покачала головой.

– Я разговаривала с герцогом перед самым отъездом, – сказала она. – Он обещал предупредить своего камердинера и камеристку ее светлости, что, если хоть что-то о ночных событиях станет известно, он уволит их и не даст рекомендаций. Насколько мне известно, они не захотят рисковать.

– Ты обо всем позаботилась, – хмуро заметил маркиз. – Так в чем же заключается твое предложение?

– А вот в чем, – начала Друзилла. – Я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь. Довольно неприятно, когда тебя заставляют жениться против воли, тем более на такой, как я.

– Я этого не говорил, – запротестовал маркиз.

– Ты почти сказал, – заметила Друзилла. – Ты об этом думал – и не старайся переубедить меня.

– Хорошо, не буду, – проговорил маркиз. – Но, может, тебе удастся сделать что-нибудь, чтобы выглядеть более привлекательно? Может, стоит купить красивые платья и прочую чепуху?

– Естественно, я сделаю все, что в моих силах, – согласилась Друзилла. – Но, как ты понимаешь, мы не можем приехать в Лондон и объявить, что мы женаты, – это вызовет шквал слухов. Хоть ты и считал, что вы с герцогиней вели себя очень осторожно, я совершенно уверена, что о вас судачили во всех закоулках Сент-Джеймского дворца и во всех самых модных салонах Мейфер.

Губы маркиза превратились в тоненькую ниточку.

– Проклятье! – наконец воскликнул он. – Может ли человек иметь личную жизнь?

– Нет, если вращаться в высшем свете.

– Мы всегда так тщательно соблюдали все меры предосторожности, – еле слышно пробормотал маркиз.

– Да, Вальдо, у тебя действительно куриные мозги, – сказала Друзилла. – Ты должен знать, что такая красавица, как герцогиня, славящаяся своей тягой к молодым людям, обязательно у всех на виду. И когда она постоянно бросает томные взгляды на джентльмена, к тому же известного вроде тебя волокиту, их связь становится всеобщим достоянием и все начинают с наслаждением смаковать подробности.

– Ты всегда так выражаешься? – спросил маркиз. – Пойми, Друзилла, ты теперь моя жена, и тебе придется попридержать язычок, более того, тебе не следует знать о подобных вещах. Лишь замужней женщине позволительно разговаривать в такой манере, когда же слышишь подобное из уст девушки – это, по крайней мере, шокирует.

– Ты все время забываешь, что я замужем, – отпарировала Друзилла.

– Сомневаюсь, что смогу забыть об этом, – простонал маркиз. – Как бы то ни было, замужем ты или нет, – думай, что говоришь. Если твои разговоры приведут кого-то в ужас, ни тебе, ни мне от этого лучше не станет.

– Полагаю, – медленно произнесла Друзилла, освещенная сумеречным светом, проникающим сквозь окна кареты, – будь я разодета по последней моде, будь я элегантна и привлекательна, мои речи очень понравились бы тебе.

Маркиз бросил на нее скептический взгляд.

– Трудно представить тебя в каком-то другом виде, – с горечью проговорил он.

– Именно это я и хотела обсудить с тобой, – в который раз сказала Друзилла. – К кому из родственников я могла бы поехать?

– Родственников? Ты с ума сошла! – возмутился маркиз. – Я не хочу, чтобы им все стало известно, – они сразу же заподозрят что-то неладное, как только узнают о моей женитьбе.

– Я тоже не хочу, чтобы они обо всем узнали, – согласилась Друзилла.

– Так что же ты предлагаешь? – спросил маркиз.

– Я предлагаю следующее, – ответила Друзилла. – Ты отвезешь меня к кому-нибудь из родственников – ведь есть же хоть кто-то, кому можно доверять, – и я поживу там до тех пор, пока мы не объявим о нашей помолвке.

– О помолвке? – удивился маркиз. – Но мы же уже женаты, детка, ты что, еще не поняла этого?

– Все поняла, – сказала Друзилла так, будто разъясняла прописные истины бестолковому ребенку. – Как ты не понимаешь, что не надо об этом сообщать всему свету! Ведь сразу же начнутся разговоры, домыслы. Люди не так глупы – они же знают, что последние три месяца ты волочился за герцогиней.

– Откуда ты знаешь, что три месяца? – изумился маркиз.

– Тогда я впервые услышала об этом, – объяснила Друзилла. – Может, и дольше.

– Черт возьми тебя с твоими слугами! – вскричал маркиз. – На самом деле три месяца.

– Как бы долго ты за ней ни ухаживал, – продолжала Друзилла, – они все равно будут страшно поражены, если ты прямо из замка герцогини приедешь в Лондон и объявишь, что на ком-то женился.

– Конечно, это им покажется странным! – согласился маркиз. – Но, черт побери, что же мы можем сделать?

– Многое, если ты спокойно выслушаешь меня, – заверила Друзилла.

– Как все женщины, ты слишком много болтаешь, – сказал маркиз, – итак, продолжай.

– Я предлагаю отвезти меня… – Она замолчала. – … Точно, я знаю, куда меня везти.

– Ну? – поинтересовался он. – И куда же?

– К тетушке Шермалине, твоей бабушке! – воскликнула Друзилла. – Она еще жива?

– Естественно, – ответил маркиз. – Она полна сил и еще сильнее пристрастилась к нюхательному табаку – гораздо сильнее других вдовствующих маркиз. Она приближается к своему восьмидесятилетию.

– Она всегда была самой доброй из всех маминых родственников, – задумчиво проговорила Друзилла. – Я так давно ее не видела. Она единственная, кто, как мне кажется, не презирал нас.

– Нет, бабуля никогда бы на такое не пошла, – подтвердил маркиз. – Она запросто могла осадить тех, кто докучал ей, но, чтобы глумиться или унижать, – никогда. Ты права.

– Прекрасно, – воскликнула Друзилла, – вот к ней ты меня и отвезешь!

– А что ты собираешься там делать? – Маркиз был полон любопытства.

– Я собираюсь попросить ее помочь мне одеться должным образом, я хочу попросить ее представить меня высшему свету. Потом, примерно недели через три, может, попозже, мы объявим о нашей помолвке и вскоре обвенчаемся.

– Обвенчаемся? Но мы уже женаты, – запротестовал маркиз.

– А кто об этом знает? – спросила Друзилла. – Кроме того, мне бы очень хотелось обвенчаться в большой церкви с хором и при большом количестве гостей. Именно такой свадьбы и ожидают от такого титулованного и завидного жениха, от маркиза Линча.

– Дьявол! Более дурацкой затеи я еще не видел, – возмущенно проговорил маркиз.

– Почему затея дурацкая? – спросила Друзилла. – Объясни мне.

– Ну, может, я не прав, – заколебался маркиз. – Но ведь мы женаты, зачем же еще раз через все это проходить?

– Мы поженились только потому, что оказались перед выбором – в противном случае тебе пришлось бы драться на дуэли и тебя убили бы, – сказала Друзилла. – Нас обоих заставили спасать репутацию светской модницы, сердце которой раз и навсегда отдано ее положению при дворе, престижу, великолепию и роскоши, которыми она наслаждается, будучи женою герцога.

– Не смей так говорить о герцогине, Друзилла, иначе мне придется тебя хорошенько встряхнуть, – предупредил маркиз.

– Хорошо, я не буду дразнить тебя, – согласилась она, – но если ты дотронешься до меня, тебе это даром не пройдет. Однажды ты ударил меня битой для крикета, и синяк у меня на ноге держался несколько недель.

– Уверен, ты это заслужила, – с полным равнодушием проговорил маркиз.

– Итак, я продолжу, – сказала Друзилла. – На эти три недели тебе следует куда-нибудь уехать. Побудь с друзьями, отправься на скачки в Ньюмаркет, а я за это время приведу себя в более презентабельный вид, чтобы больше соответствовать образу женщины, ради которой ты решился на такой отважный шаг.

– Мне кажется, что эта затея – сплошное сумасшествие, – заключил маркиз, – но, по крайней мере, мы теперь знаем, что будем делать по приезде в Лондон. У меня нет ни малейшего желания устраивать тебя в отеле, а если мы появимся в Линче и ты покажешься в таком виде, это повлечет за собой разные толки.

– А где сейчас живет твоя бабушка?

– Там же, где всегда, – ответил маркиз, – в громадном, продуваемом всеми ветрами мавзолее на Керзон-стрит.

– Ты уверен, что она никуда не уехала? – обеспокоенно спросила Друзилла.

– Сейчас май, – ответил маркиз, – и если ты думаешь, что бабуля пропустит сезон в Лондоне, то жестоко ошибаешься. Несмотря на свой почтенный возраст, она не пропускает ни одного приема.

– Замечательно, мы едем прямо на Керзон-стрит, – заключила Друзилла. – Мы позавтракаем на почтовой станции и пересядем в твой фаэтон. В Лондон мы приедем рано. Все светское общество еще будет спать глубоким сном, поэтому маловероятно, чтобы меня кто-нибудь заметил.

Помолчав, маркиз медленно проговорил:

– Прости меня, Друзилла, за мое поведение. Обычно я не бываю таким грубым.

– Ты был несколько раздражен, – улыбнулась Друзилла. – К тому же, как я тебе уже говорила, надобности извиняться нет.

– Конечно, Искательница приключений! – с легкой улыбкой воскликнул он. – Если ты именно так представляешь себе приключение, то я предпочитаю спокойную жизнь.

– Глупости! Твоя жизнь никогда не была спокойной, а даже если бы что-то подобное и произошло, ты бы не знал, чем тебе заняться и что с такой жизнью делать.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовался маркиз.

– Я много о тебе слышала в тех домах, где я работала, – ответила она. – Когда они упоминали твое имя, я тут же настораживалась и начинала прислушиваться. А почему бы и нет? Ведь ты единственный из тех, кого я знала, принадлежал к тому миру, в который попали или мечтали попасть мои хозяева.

– И что же обо мне рассказывали? – спросил маркиз, охваченный жутким любопытством, которому редко может противостоять человек, желающий узнать, что про него говорят другие.

– Когда-нибудь я расскажу тебе, – ответила Друзилла. – Большая часть из того, что я слышала, не делает тебе чести. Мой последний хозяин, например, пришел в ярость из-за того, что ты увел у него из-под носа танцовщицу, – на эту крошку он потратил довольно много денег, пока она не променяла его на предложенные тобой карету и пару лошадей. Ну и о многих других прелестницах шла речь.

– Послушай, Друзилла, ты не должна так свободно рассказывать о таких вещах! – взорвался маркиз.

– Ты сам меня попросил, – просто сказала Друзилла.

– Ты хочешь сказать, что тебя нанял эта свинья Уолден?

– Не он, а его жена, – ответила Друзилла, – чтобы я ухаживала за их двумя детьми, одному из которых было пять, а другому – шесть лет. К сожалению, как только танцовщица перестала занимать внимание лорда Уолдена, он сразу же начал подыскивать себе развлечения поближе к дому.

– Ты хочешь сказать, что Уолден посмел оскорбить тебя своим вниманием? – недоверчиво спросил маркиз.

– Вот именно, оскорбить, – с горечью повторила Друзилла. – А когда я вырвалась из его объятий, меня без всяких предупреждений выкинули из дома и не дали рекомендательных писем. Он сказал своей жене, что это я приставала к нему.

– И она ему поверила? – изумился маркиз.

– Женщины предпочитают верить своим мужьям, – ответила Друзилла. – Когда же я стала протестовать и рассказала ей, как все было на самом деле, она просто отказалась заплатить мне жалованье.

– Я не могу поверить, что люди могут так поступать, – признался маркиз. – Но ведь Уолдена не принимают в высшем свете, поэтому тебе с самого начала не следовало бы наниматься к ним в дом.

– Есть древнее изречение: «Беднякам не приходится выбирать», – вздохнула Друзилла. – До того, как я нанялась к леди Уолден, мое существование в другом доме осложнилось ухаживаниями старшего сына, который решил, будто я ниспослана Богом, чтобы дать ему возможность закончить свое образование в качестве обольстителя и развратника.

В голосе Друзиллы послышались резкие нотки, как будто воспоминания все еще причиняли ей боль.

– Да, тяжело тебе пришлось, – заключил маркиз совсем другим тоном. – Как только появится возможность, я разделаюсь с лордом Уолденом! Увидишь.

– Ты уже хорошо наказал его, – усмехнулась Друзилла, – переманив его танцовщицу. Ты страшно унизил его, а мужчины не любят, когда их унижают. Он твой враг, всегда помни об этом.

– Уж я-то не забуду, – с угрозой в голосе заверил ее маркиз.

– Думаю, если нам придется объяснять твоей бабушке, где мы встретились, будет правильнее сказать, что это произошло после того, как я оставила работу у лорда и леди Уолден. Таким образом, нам, по крайней мере, удастся избежать упоминания о герцоге и герцогине.

– Ты все учла, – похвалил ее маркиз, – а я ко всему прочему получу огромное наслаждение, если удастся выяснить отношения с Уолденом.

Лошади замедлили бег, и маркиз выглянул в окно.

– Кажется, мы приехали, – сообщил он.

Он проводил Друзиллу в гостиницу и дал указания сонному трактирщику по поводу завтрака. Друзилла поднялась наверх, чтобы привести себя в порядок.

Когда же она спустилась в маленькую гостиную, куда маркиз распорядился принести еду, она увидела, что он неподвижно сидит возле камина. В руке он держал стакан бренди, а его угрюмый взгляд был устремлен на разгорающийся огонь.

Он поднял на нее глаза, но ее вид не прибавил ему ни капли оптимизма.

Она была без шляпки, но волосы оставались собранными в узел, оголяя лоб, что очень не шло ей. Ее дешевое платье, казавшееся уродливым при свете свечи, теперь, при первых лучах восходящего солнца, пробивающихся через ромбовидное окошко, выглядело еще страшнее.

Она улыбнулась ему, и, как и тогда, в классной комнате, он заметил, что глаза у нее удивительного зеленого цвета. Но платье придавало ее коже желтоватый оттенок, и весь ее облик, без сомнения, оставлял гнетущее впечатление.

Маркиз отвел от нее взгляд, с трудом сдерживая непреодолимое желание разразиться потоком ругани и проклятий в ее адрес и даже, может быть, ударить ее.

И на этой женщине он женат, и это маркиза Линч – женщина, которая, как будет он уверять своих приятелей, околдовала самого привередливого холостяка из веселой дружной компании молодых щеголей, входивших в свиту принца Уэльского!

Еще не бывало, чтобы мужчину так искусно заманили в ловушку и повязали по рукам и ногам!

Завтрак прошел в молчании. Они оба были полностью погружены в свои мысли, при этом маркиз выпил довольно много коньяку.

* * *

Они продолжили свой путь, и на этот раз маркиз сам правил лошадьми. Они проехали довольно большое расстояние, прежде чем Друзилла наконец нарушила молчание:

– Ты хорошо правишь – как я и думала.

– Черт побери! – вскричал маркиз. – Меня считают отличным наездником!

– Многие себя так называют, – насмешливо проговорила Друзилла, – но это совсем не означает, что они так же, как ты, могут править лошадьми.

– Безмерно благодарен за комплимент, – саркастически заметил он.