Текст книги "Сладкая месть"

Дверь отворилась, и на пороге возникла мадам Мари.

– Думаю, это вам подойдет, мисс Маклейд. Но, пожалуй, вам лучше сначала надеть вот это! Надеюсь, все будет вам впору. – Она протянула девушке охапку атласного белья, отделанного кружевами, шитьем, оборками и рюшами.

Какое великолепие! Ничего подобного Джин еще не видела и даже не подозревала, что подобная красота вообще существует на свете. Она молча стянула с себя белье и переоделась. И комбинашка, и трусики были почти невесомыми и такими прозрачными, что Джин даже не рискнула посмотреть на себя в зеркало. А уже в следующую секунду мадам Мари набросила на нее сверху длинное платье из мягкого белого шелка, которое буквально обволокло ее, повторяя все мельчайшие изгибы тела. Его фасон напоминал греческую тунику: высокая линия груди нарочито подчеркнута, руки и плечи остаются обнаженными, а внизу целый водопад складок, образованных из струящейся материи.

– Это – наше платье-основа, – пояснила ей мадам Мари. – Все заказчицы предстают перед мистером Сорелем именно в таком виде. В этом платье отчетливо видны достоинства и изъяны фигуры, и мистер Сорель начинает придумывать фасон уже с учетом всех особенностей фигуры клиентки: что где скрыть, что, наоборот, подчеркнуть.

Джин молча уставилась на собственное отражение. Ей и в голову раньше не приходило, что у нее тоже есть фигура. Оказывается, есть! И даже весьма грациозная: узкие бедра, тонкая талия, белоснежные плечи и руки, все пропорционально и очень изящно.

“А я не такая уж и страшненькая”, – мысленно приободрила она себя.

– А что, если нам распустить волосы? – задумчиво проронила мадам Мари, словно размышляя вслух. – Они у вас чудного цвета. Но вы их так туго стягиваете в узел! Давайте попробуем отпустить на волю эту красоту.

Джин подняла руки к голове и извлекла из волос несколько шпилек и заколок.

– Я свои волосы еще ни разу в жизни не стригла, – проговорила она, раскручивая тяжелый узел на затылке. Целый водопад золотистых волос упал вниз и рассыпался по плечам.

– Господи! – не удержалась от восхищенного восклицания мадам Мари. – Чудо что за волосы! Прятать такое богатство – это же просто преступление! Зачем их скручивать в безобразный узел, словно вы старушка?!

– Я всегда так причесываюсь, – пробормотала Джин, но не стала рассказывать, что это именно тетя заставляла ее причесываться на этот старческий манер. Она достала из сумочки расческу и прошлась ею по волосам. Волосы блестели и переливались на свету.

– Какая прелесть! – снова воскликнула мадам Мари. – А что, если нам оставить все как есть? Слегка только подхватить заколками передние пряди.

– Понятия не имею, что с ними можно сделать, – смущенно сказала Джин, не выпуская из рук расческу. И с каждым новым движением ее руки все новые и новые снопы искр вспыхивали и плясали под зубьями расчески. Волосы Джин не были длинными, но они спадали на плечи естественной волной, красиво завиваясь на кончиках и обрамляя ее лицо.

– Прекрасные волосы! – снова повторила мадам Мари, и Джин поняла, что женщина не лукавит. Она действительно была в восхищении от ее волос. Между тем мадам Мари подошла к туалетному столику возле зеркала и достала оттуда набор косметики. – Вот вам тушь для ресниц, мисс Маклейд, – проговорила она, протягивая девушке красивую красную коробочку с щеточкой. – Нужно слегка подкрасить ваши реснички. Они у вас длинные, но светлые и потому не видны. Сейчас мы чуть-чуть тронем их тушью, и все будет в полном порядке.

– Я не знаю, как это делать, – призналась Джин. – Я ведь никогда не красилась.

На лице мадам Мари отразилось изумление, граничащее со смятением.

– Господи боже мой! В какой только глуши вы выросли? Хорошо! Я сама вас накрашу. Сейчас только смочу водой щеточку. – Она вышла в соседнюю комнату и тотчас же вернулась обратно, принявшись за дело со сноровкой опытного профессионала. – Вот так! – обозрела она плоды своего труда с явным удовлетворением. – Гораздо лучше! Гораздо! Сейчас помада! Только не говорите мне, что у вас нет помады.

– Нет! – едва слышно прошептала Джин.

– Если бы мне еще пару часов тому назад сказали, что на свете существуют такие девушки, как вы, я бы ни за что не поверила! И пожалуйста, не обижайтесь на меня, мисс Маклейд, я вовсе не хочу вас обидеть. Просто современные девушки, по-моему, уже с пеленок умеют обращаться с косметикой. Так, и что у нас с губами? Сейчас я подберу нужный тон помады. Думаю, что коралловый цвет будет хорошо гармонировать с вашей кожей. Да, вот этот! То, что надо! – Она слегка прикоснулась помадой к губам Джин. – А вот румяна я бы не стала накладывать. У вас прекрасная кожа, нежная, бело-розовая. Разве что немного пудры, так сказать, последний штрих. Вот так! А теперь взгляните на себя!

Джин послушно посмотрела на свое отражение в зеркале и замерла, не веря своим глазам. Из зеркала на нее смотрела незнакомая девушка в облегающем белоснежном платье с обнаженными плечами в ореоле золотистых волос. Широко распахнутые глаза под длинными, загибающимися вверх ресницами смотрели чуть удивленно, а мягкие, едва оттененные помадой губы готовы были раскрыться в восхищенной улыбке.

– Да, я выгляжу совсем по-другому, – наконец произнесла Джин, и даже звук собственного голоса показался ей чужим. – Правда?

– Сейчас вы увидите лицо мистера Сореля и сами все поймете без слов, – улыбнулась в ответ мадам Мари. – Итак, пошли наверх, продемонстрируем ему результаты наших усилий.

– Но я не могу идти вот так! – заволновалась Джин. – У меня такое чувство, будто я совсем голая.

– О господи! – снова рассмеялась мадам Мари. – Ну кто же стесняется мистера Сореля? Он ведь модельер и привык иметь дело с полуголыми женщинами.

– Да, но там же ведь лорд Брори! – В голосе Джин зазвучали панические нотки.

– И что такого? – улыбнулась мадам Мари. – Пусть полюбуется! В конце концов, вы же собираетесь за него замуж.

– Да, конечно! – растерянно прошептала Джин, оглядываясь по сторонам. – И все же не могли бы вы дать мне какую-нибудь накидку или шаль…

Уже в который раз мадам Мари изумленно обозрела девушку, не в силах поверить тому, что слышит, а потом, не говоря ни слова, снова удалилась куда-то и вернулась назад с маленькой пелериной из белого бархата, отороченной соболями.

– Набросьте вот это! – протянула она пелерину Джин. – По крайней мере, вы не будете дрожать.

В ее голосе слышалась откровенная насмешка, и Джин поняла, что дальнейшие возражения и уж тем более пререкания бесполезны. Она молча проследовала за мадам к кабинке лифта, который снова поднял их наверх.

“Какая же это пытка, – размышляла она, безропотно семеня в холле за мадам Мари, – предстать сейчас перед тремя мужчинами раздетой, почти голой. Уж лучше б подо мной сейчас разверзлась земля и поглотила меня навеки”. Но Джин даже заставила себя гордо вскинуть голову, как делала всегда в минуты потрясений, когда она инстинктивно пыталась стать выше и сильнее, и молча переступила порог гостиной. Подол длинного белого платья плавно взметнулся вверх, повторяя движения тела. Да, она совсем не была похожа на ту согбенную девушку с опущенной вниз головой, которая покинула гостиную двадцать минут назад.

Мужчины расположились у камина. Мишель по-прежнему возлежал на тахте, а Толли и Джеральд удобно устроились в огромных креслах, обтянутых белой кожей, блаженно вытянув ноги к огню. При появлении Джин все трое медленно встали со своих мест, а Мишель даже сделал шаг вперед.

– Прошу прощения, – начал он, – но я… – И тут же издал удивленный возглас: – Бог мой! Так это же мисс Маклейд! А я вас сразу и не узнал!

Мадам Мари, которая наблюдала всю сцену остановившись в дверях, со смехом выступила вперед:

– Я так и думала! Ну, как вам наши превращения?

Мишель Сорель отступил на шаг назад, глаза его сузились, и он принялся разглядывать Джин взглядом профессионала. Но девушка даже не заметила этого. Она видела только Толли, который изумленно смотрел на нее. И его взгляд не был холодным, изучающим взглядом профессионала.

– Вот теперь можно приступать к работе! – удовлетворенно заметил Мишель, и в его голосе прозвучало нескрываемое ликование.

Джин словно во сне прислушивалась к распоряжениям, которые модельер отдавал своей помощнице, диктуя ей названия нарядов. У всех туалетов были такие красивые, такие поэтичные названия: “Золотой закат”, “Свет звезды”, “Летящая стрела”, “Голубая луна”, “Любовь в тумане”.

– Для начала хватит! – подвел он черту под списком. – А если ты, Толли, ненадолго уступишь мне мисс Маклейд завтра утром, чтобы мы могли с ней поэкспериментировать, так сказать, на свежую голову, то я непременно придумаю для нее пару оригинальных моделей. К концу недели все вещи будут готовы.

– Но, мистер Сорель! Мы никак не можем! – снова попыталась возразить мадам Мари.

– Я сказал, к концу недели! – упрямо повторил Сорель.

– А платье для завтрашней фотографии? – напомнил Джеральд.

– Вот! А я о нем и забыл! Мадам Мари, распорядитесь упаковать “Цветущий миндаль”.

– Но вы же обещали этот эксклюзивный туалет ее светлости…

Сорель равнодушно пожал плечами:

– Мало ли что и кому я обещал! Мисс Маклейд будет смотреться в этом туалете гораздо лучше, чем ее светлость.

Джин недоверчиво уставилась на модельера. Неужели он говорит правду? Хотя, судя по его серьезному лицу, он действительно не шутит. Но тут же она спохватилась и из мира красочных фантазий попыталась вернуться в реальность.

– Пожалуйста! – начала она умоляющим тоном. – Не надо столько нарядов. Только платье для завтрашней фотографии, и все!

Толли, который подошел ближе и встал рядом с ней, тут же возразил:

– Оставь это мне, дорогая! – негромко проговорил он, окидывая ее восхищенным взглядом. – Ты же мне обещала, помнишь? К тому же уверен, ты будешь просто восхитительна во всех этих туалетах. Тебе, пожалуй, лучше всегда носить волосы вот так!

Джин посмотрела на него снизу вверх. Она и не подозревала, что он такой высокий, рядом с ним она – сущий воробышек.

– Но разве можно ходить на работу с распущенными волосами? – удивилась она его непонятливости.

– Почему нет? – ответил он вопросом на вопрос.

Мишель Сорель, особо не прислушивающийся к их разговору, тоже выразил свое мнение.

– Да, вам непременно надо изменить прическу. Я сам займусь этим и придумаю что-нибудь интересное. У вас прекрасные волосы.

– Ну, раз уж так сказал Мишель, то ты обязана слушать и повиноваться! – шутливо воскликнул Толли.

– Во всем?

– Конечно!

Он снова посмотрел на нее, и Джин даже показалось, что на какое-то мгновение они остались в этой комнате одни. Откуда-то издалека до нее доносились умоляющие возгласы мадам Мари, призывающей Мишеля Сореля одуматься и вспомнить о других клиентках. На мольбы помощницы кутюрье реагировал резко, не оставляя никаких шансов другим своим знаменитым клиентам. Но все это было далеким фоном, а здесь и сейчас только они вдвоем, она и Толли, и они словно впервые встретились друг с другом.

Очарование момента нарушил Джеральд, снова подавший голос:

– Мне кажется, мисс Маклейд очень фотогенична…

Он оборвал фразу почти на полуслове. Но Джин мысленно закончила ее: “А потому ее фотографии вызовут бурю негодования у Мелии”.

“Вот что их волнует и вот чем они все озабочены в первую очередь, – поняла она. – Разве их интересую я? Мои волосы, моя фигура, мои наряды – все это им нужно только для одной единственной цели: унизить и поставить на место другую девушку”.

И внезапно малышка Джин Маклейд, незаметная серая мышка из машинописного бюро в конторе лорда Брори, почувствовала прилив самой настоящей ненависти к неизвестной ей красавице по имени Мелия Мелчестер.

Глава четвертая

Джин открыла глаза и поняла, что она, должно быть, заснула. Было далеко за полночь, они уже миновали городскую черту и теперь мчались по какой-то проселочной дороге. За окнами автомобиля мелькали деревья, залитые лунным светом. Издали их голые кроны напоминали изысканные старинные гравюры, сделанные рукой искусного мастера. Где-то вдалеке мелькнули огоньки в окнах фермерского дома, мелькнули и тут же растворились в темноте. Дорога пошла в гору, и скоро они выехали на пустынную равнину. “Котсуолдские холмы”, – догадалась Джин. Значит, они уже на территории графства Глостершир. Стало заметно холоднее. Ветер свистел за окнами машины. Как хорошо, что Толли укутал ее пледом!

На первых милях пути он немного разговорился: поделился планами на ближайшее будущее, стал рассказывать о Мишеле Сореле и о Джеральде, которого они оставили в Лондоне заниматься организацией всех вопросов, связанных с прессой, но постепенно разговор иссяк, и в салоне автомобиля установилась убаюкивающая тишина. Ровный гул мотора был похож на негромкую музыку, и под эти ритмичные звуки Джин, незаметно для самой себя, уснула крепким сном. Ей снилось, что она снова дома, в Глендейле, и гуляет по цветущим вересковым пустошам, залитым солнцем. Но, спохватившись, сразу вспомнила, где она и с кем. Странные, почти невероятные события последних пяти часов были сродни наводнению или урагану, сметающему все на своем пути.

Разве еще сегодня утром можно было представить себе, что Джин Маклейд, скромная машинистка из конторы лорда Брори, добирающаяся на работу с далекой лондонской окраины на метро, будет мчаться сейчас куда-то в роскошном “роллс-ройсе”, облаченная в эксклюзивные туалеты от самого Мишеля Сореля?! А рядом с ней сидит красивый молодой человек, имя которого известно всей стране. Тот самый лорд Брори, о ее помолвке с которым завтра объявят все утренние газеты.

При мысли об этом она вздрогнула и открыла глаза. Толли искоса бросил на нее мимолетный взгляд.

– Хорошо спалось?

– Прошу простить меня, – начала девушка извиняющимся тоном. – Должно быть, это меня так от тепла разморило… И потом, все эти волнения…

– Вам не за что извиняться. Вы ведь отработали целый рабочий день, прежде чем мы приступили к операции – “операции Брори”.

– О, у меня совсем не сложная работа, – с детским простодушием призналась Джин. – К тому же она мне очень нравится.

– Это хорошо. Мисс Эмис тоже вами довольна. Когда я сообщил ей, что забираю вас с собой, то она даже расстроилась при мысли о том, что лишится столь ценной помощницы.

“Пожалуй, ее больше расстроило не это”, – подумала Джин. Отнюдь не потеря старательной машинистки, а то, что эта машинистка будет тесно общаться с НИМ! Ни для кого в офисе не было секретом, что мисс Эмис не просто обожает босса, но относится к нему с тем благоговейным трепетом, с каким почитают разве что святых. Даже Джин при всей своей неопытности поняла, какие чувства испытывает мисс Эмис к шефу.

– А что мисс Эмис еще сказала? – полюбопытствовала она.

– Пожелала нам всяческого счастья, – с неожиданной горечью в голосе ответил Толли.

– А она очень удивилась, узнав, что мы… что вы передумали жениться на мисс Мелчестер?

– Удивилась? Ну разумеется! Это уж само собой. Но лично мне показалось, что она даже обрадовалась. Мисс Эмис никогда не любила Мелию. Всякий раз, когда они встречались, сладкие колкости сыпались с обеих сторон.

– Сладкие колкости! Какое забавное выражение! – рассмеялась Джин.

– И очень точно описывает суть их взаимоотношений.

– Бедняжка мисс Эмис! Она ведь ради вас готова на все, лорд Брори!

– Толли! – тут же поправил он ее. – Нам уже пора начать обращаться друг к другу по имени и на “ты”. Мы же договорились!

– Да, я помню, – устыдилась собственной оплошности Джин. – Но мне это кажется чересчур фамильярным.

– О, это только поначалу, – улыбнулся в ответ Толли. – Кстати, Джин, хочу тебе сказать, что у Мишеля ты держалась безупречно. Должно быть, во всей этой кутерьме для тебя многое было странным, но ты была поистине неотразима в его туалетах.

– Ах, лорд Бр… то есть я хочу сказать, Толли, у меня даже слов нет, чтобы выразить вам свою благодарность. Вы ведь накупили мне столько прекрасных вещей. Я и мечтать не могла, что когда-нибудь стану обладательницей таких красивых нарядов.

Джин мельком оглядела себя: элегантное пальто цвета небесной сини с бобровым воротником, маленькое шерстяное платье в тон пальто. Девушка буквально физически ощущала тепло, которое источала шерстяная материя. Она вдруг вспомнила, что, перед тем как отправиться с Толли на ужин, она, покидая ателье Мишеля Сореля, в последний раз взглянула на собственное отражение в зеркале. На нее смотрела совершенно незнакомая и очень красивая девушка. О, как же разительно эта девушка отличалась от той замарашки, которая еще совсем недавно влачила жалкое существование в доме своей тетки! Сколько раз, помнится, рассматривала она себя в треснувшем, потемневшем от времени зеркале, которое висело над комодом с бельем в ее комнатке, и видела в нем лишь бледное худое лицо, покрасневшие от постоянных слез глаза, подрагивающие от вечного напряжения и страха губы. А сейчас ее лицо словно освещено каким-то внутренним светом, глаза сверкают от радостного возбуждения, и легкая улыбка порхает на губах.

“А ведь мне следует переживать, страдать из-за разрыва с Ангусом”, – строго укорила она себя и тут же почувствовала, каким далеким и безразличным ей вдруг стало все, что было связано с Ангусом. Она отвернулась от зеркала, молча выслушала очередную порцию восторгов, излитую на нее мадам Мари, и направилась в холл, где ее уже поджидал Толли. В его глазах она прочитала полное одобрение своего нового облика.

К слову, именно Джеральд пересмотрел их первоначальный план. И Джин в глубине души испытала самое настоящее облегчение, узнав, что ей не надо больше возвращаться в Патни. Она представила себе, какой переполох поднялся бы в пансионе при виде всех тех перемен, которые произошли с нею.

– Что-то в этой истории о том, как ты повстречался с хулиганами на пустыре, напавшими на мисс Маклейд около ее пансиона, мне не нравится. Уж слишком она примитивна, – задумчиво обронил Джеральд, когда они на какое-то время остались в гостиной Мишеля Сореля втроем, а сам модельер в сопровождении незаменимой мадам Мари отправился вниз, чтобы осмотреть одну из готовых моделей. Его помощница и в самом деле опасалась, что такое повышенное внимание к персоне Джин чревато серьезными осложнениями с постоянными клиентами дома мод и может нанести серьезный ущерб бизнесу.

– И что ты предлагаешь? – поинтересовался у него Толли.

– Для начала необходимо сменить место действия. Пусть хулиганское нападение на мисс Маклейд состоится в Гайд-парке. Во-вторых, ей нужно срочно сменить адрес. Когда газетчики захотят узнать подробности, они должны обнаружить мисс Маклейд не в пансионе в Патни, а в приличном месте.

– И что, по-твоему, значит “в приличном месте”? – саркастически спросил Толли.

– Ты не хуже меня, дружище, знаешь, что это значит! – отрезал Джеральд, проявив поистине ангельское терпение, чтобы резко не ответить на выпад приятеля. – И, наконец, мисс Маклейд в срочном порядке должна обзавестись компаньонкой.

– Боже мой! Компаньонки, дуэньи, наперсницы! – с нескрываемым раздражением воскликнул Толли. – Я-то думал, что все эти персонажи давным-давно канули в Лету.

– Нет, они по-прежнему актуальны, особенно когда мы имеем дело с молоденькой неиспорченной девушкой из приличной семьи, – спокойно возразил ему Джеральд, сделав особое ударение на словах “молоденькой” и “неиспорченной”.

И снова Джин мысленно поблагодарила капитана Фэрфакса, потому что сама бы она никогда не рискнула завести разговор на столь щекотливую тему.

– Понимаю! – задумчиво протянул Толли. – Но теперь вопрос в другом: где, черт меня дери, в такой поздний час мы раздобудем подходящую компаньонку для Джин?

В гостиной повисла долгая пауза. Джин почувствовала, как у нее учащенно забилось сердце. Что с ней будет? Не то чтобы она страшилась неизвестности. Скорее предстоящее приключение – удивительное приключение! – волновало и будоражило кровь.

– Придумал! – неожиданно воскликнул Толли. – Как это мне раньше в голову не пришло!

– Что именно? – с любопытством спросил у него Джеральд.

– А все твоя вина, приятель! Сказать по правде, советчик из тебя никудышный. Ты меня разочаровал, Джеральд.

– Да? И чем же на сей раз, позвольте узнать? – добродушным тоном поинтересовался у Толли Джеральд.

– Тем, что позволяешь мне публиковать объявление о помолвке без предварительного уведомления близких членов семьи. Это бестактно! Такая забывчивость может изначально настроить мою родню против невесты.

– А вот в этом я с тобой абсолютно согласен! Ты прав, старина!

– Еще как прав! Итак, сейчас мы поужинаем, все трое, причем очень быстро. А затем я отвезу Джин к матери.

– В Вустер?

– Да, она сейчас там. Я ей предварительно позвоню, чтобы она успела приготовить нам хороший кусок запеченной телятины.

Но тут Джин решила вмешаться в разговор и подала робкий голосок:

– Пожалуйста… пожалуйста… не надо никаких поездок. У меня даже нет с собой личных вещей, необходимых в дороге. И потом, что подумает ваша мама?

– О, это все легко решаемые вопросы! – беззаботно отмахнулся от ее протестов Толли. – Кстати, в одном вы правы! Вещи из пансиона надо забрать, уведомить их о том, что вы съезжаете оттуда, и заплатить за проживание. Иначе, чего доброго, они еще вообразят, что вас похитили или вы сами скрылись, не рассчитавшись с ними, и обратятся в полицию.

– Да, конечно! – растерянно прошептала Джин, она как-то не подумала о том, что ей предстоит знакомство с родственниками Толли. Хотя, конечно, интересно посмотреть, какая у него мать. Скорее всего, властная вдова, которая явно не придет в восторг, узнав, с кем именно вознамерился связать свою жизнь ее драгоценный сыночек. Наверняка в глазах этой женщины она – стопроцентная авантюристка и искательница богатых женихов. Джин внутренне содрогнулась, представив себе неминуемое предстоящее знакомство.

Но Толли был неумолим.

– Позвольте все это решать мне! – сотый раз за вечер повторил он, пресекая на корню все ее сомнения и страхи.

– Все образуется, вот увидите! – постарался успокоить ее и Джеральд, когда они остались вдвоем, а Толли отправился звонить матери. – У этой истории, после всех треволнений и переживаний, финал непременно будет хорошим.

– Вы так считаете? – удивилась Джин.

– Уверен в этом!

Джин вздохнула. “Смотря что понимать под хорошим финалом”, – подумала она. И что конкретно имел в виду Джеральд? То, что Мелия Мелчестер одумается и снова бросится в объятия Толли? Конечно, только это их всех и занимает! Толли помирится со своей невестой, и все будут счастливы. А она? Что будет с ней? На нее вдруг нахлынуло страшное чувство безысходности, но она тут же постаралась взять себя в руки. Нельзя впадать в уныние! Игра еще не окончена, и она должна успешно довести до конца исполнение своей роли в этой захватывающей пьесе, которая творится у нее на глазах.

– Между прочим, Толли дал мне текст вашей телеграммы. Я отправлю ее при первой же возможности.

– Спасибо! – ответила Джин.

Телеграмма – это конечно же важный момент в их общем плане. Джин постаралась представить себе лицо Ангуса, когда он станет ее читать. Но что она знала о мужчинах, об их уязвленном самолюбии и прочих чувствах, обуревающих их, когда задета гордость? Вполне возможно, Ангус не посчитает себя оскорбленным. Да и любил ли он ее на самом деле? Или все это она сама себе напридумывала?!

– Что загрустили? – участливо поинтересовался у нее Джеральд. – Чувствуете себя несчастной?

– Нет. Просто боюсь предстоящих событий.

– Я вас отлично понимаю! Да, вот еще что! Мне нужны кое-какие детали из вашей биографии для газет. Как звали вашего отца?

– Его преподобие Эван Маклейд.

– Он умер?

– Да.

– А ваша мать?

Последовала короткая пауза. Джеральд оторвался от своего блокнота, в котором делал пометки, и увидел, что Джин сидит с низко опущенной головой, словно его вопрос вызвал у нее печальные воспоминания. Наконец она тихо вымолвила дрожащим голосом.

– Моя мама… она… тоже умерла.

В первую минуту Джеральду захотелось как-то утешить девушку, сказать ей пару ободряющих слов, но потом он передумал. А вдруг слова утешения еще больше расстроят ее? Пусть уж их разговор носит исключительно деловой характер.

– Ваш отец был…

– Священником в Глендейле, это в Шотландии, – поспешно ответила Джин, явно обрадовавшись, что очередной вопрос снова касался отца.

Джеральд пробежал глазами свои пометки.

– Думаю, для начала этого будет достаточно. Ах да! Ваш возраст. Самые любопытные газетчики наверняка станут спрашивать и о нем.

– Мне девятнадцать.

Джеральд сделал пометки в блокноте и убрал его в карман. Вдруг Джин наклонилась к нему, и он увидел, каким напряженным стало ее лицо.

Она нервно сплела пальцы.

– Капитан Фэрфакс! Думаю, мне следует сказать вам…

Но что именно она собралась рассказать, так и осталось недосказанным, ибо в эту минуту в комнату вихрем ворвался Толли.

– Я все устроил! – с видом победителя сообщил он. – Мишель одолжит на время все необходимые вещи. А завтра мы вернемся в Лондон и купим все сами. Я велел лифтеру зарезервировать столик на троих в “Клариджесе”. Отправляемся ужинать сразу же, как вы переоденетесь. Ступайте, барышня! И поторопитесь! Я чертовски голоден!

– Мне нужно опять ехать вниз, в примерочную?

– Да, мадам Мари уже ждет вас там, – кивнул Толли. – По-моему, она просто в ярости от всего того, что я у них натворил. Постарайтесь умаслить даму, будьте с ней любезны.

– Непременно, я постараюсь… – неуверенно пообещала Джин и отправилась вниз, злясь на себя за то, что ей так не хватает уверенности в себе. “Глупый неоперившийся птенец”, – думала она о себе, спускаясь в лифте.

Ужин в ресторане одной из самых фешенебельных гостиниц Лондона под названием “Клариджес” и вовсе показался девушке сказочным сном. Ей еще никогда в жизни не приходилось лицезреть подобную роскошь. А уж еда, которую им приносили услужливые официанты, несколько глотков вина – Толли буквально силой вынудил ее пригубить бокал, – негромкая приятная музыка, доносившаяся из танцевального зала, – все это, вместе взятое, и вовсе заставило ее поверить, что она попала в сказку. Такой красоты она даже в кино не видела.

После ужина Толли посоветовал ей сесть и написать письмо Ангусу со всеми приличествующими объяснениями. А потом они поехали за ее вещами в Патни. Джеральд вызвался сам урегулировать все вопросы, связанные с хозяйкой пансиона.

– Да, так будет лучше! – поддержал друга Толли. – Женщина может вас ведь и не узнать. А если узнает, то точно решит, что вы продали душу дьяволу. К тому же в наши планы совсем не входит, чтобы обитатели пансиона отождествляли свою бывшую соседку, тихую, благонравную мисс Маклейд, с очаровательной светской штучкой, которую тоже зовут мисс Маклейд и о чьей помолвке станут трубить все завтрашние утренние газеты.

– А может, мне лучше было бы выступить под чужим именем? – предложила Джин то ли в шутку, то ли всерьез, отлично зная, что никакая она не светская штучка.

Толли отрицательно покачал головой:

– Позвольте дать вам один совет, Джин. Никогда – слышите? – никогда не лгите, разве что в самом крайнем, самом необходимом случае, когда сама ситуация буквально толкает вас на ложь. Ведь истинное искусство лжеца состоит в том, что он всегда говорит правду, но при этом кое-что утаивает. Словом, говорите всегда правду, но никогда не говорите всей правды.

Итак, Толли и Джин остались поджидать Джеральда в машине, а тот отправился улаживать дела с хозяйкой пансиона. Минут через пятнадцать он вернулся назад с небольшим дешевым чемоданчиком в руке, в который уместились все нехитрые пожитки девушки.

– Я дал хозяйке десять шиллингов, чтобы она упаковала ваши вещи, – сообщил он Джин. – По-моему, она была просто счастлива.

– Еще бы! – улыбнулась девушка.

– А она, мне кажется, славная женщина. Как вам жилось у нее? Хорошо следила за порядком?

– О, у нее редко доходили руки до нашего четвертого этажа, – рассмеялась в ответ Джин. Как объяснить этим двум молодым людям, да и вполне ли они поймут ее, что собой представляет жизнь в дешевом пансионе, где полно людей и где всю работу по дому тащат на своих плечах сама хозяйка и всего лишь одна служанка ей в помощь?

– Итак, можем трогаться в путь? – обратился к ним Толли, включая двигатель машины.

– Да! – сказал Джеральд. – И берите курс прямо на Вустер! Обо мне можете не беспокоиться. Я доберусь до Вест-Энда на такси.

Толли глянул на часы на приборной доске.

– Уже девять часов вечера. Пожалуй, ты прав, Джеральд. Нам как минимум три часа пути. Но ты не будешь в обиде, если мы бросим тебя здесь одного?

– Не волнуйся, не буду!

– Вот и замечательно! Завтра мы вернемся, а ты пока занимайся газетчиками.

– Займусь-займусь! Не переживай! Спокойной вам ночи и счастливого пути.

Толли включил зажигание, и машина тронулась. Джеральд помахал шляпой им вслед.

– А как ваша матушка отнесется к тому, что мы явимся к ней в дом среди ночи? – спросила Джин, прислушиваясь к ровному гудению мотора. Машина стремительно набирала скорость.

– Для моей матери двенадцать часов – это еще не ночь.

Такой ответ удивил Джин, но она постеснялась продолжить расспросы. Хотя теперь, когда они остались наедине с Толли, а в салоне автомобиля было так тепло, уютно и царил полумрак, все как нельзя лучше располагало к разговору. А потому она набралась храбрости и все же задала свой следующий вопрос:

– А ваша матушка не станет возражать, когда вы ей все расскажете? Я имею в виду, обо мне.

– Возражать против нашей помолвки, вы хотите сказать? Нет, не станет!

Джин надеялась, что Толли пояснит свои слова, но он всецело сосредоточился на дороге и явно не хотел продолжать разговор на эту тему. Некоторое время они ехали молча. Но потом женское любопытство взяло верх, и Джин задала еще один вопрос:

– А ваша матушка сильно расстроилась, когда узнала о вашем разрыве с мисс Мелчестер?

– Расстроилась? – переспросил Толли. – Не думаю.

– Вы ведь единственный ребенок леди Брори, не так ли?

– Да, у меня нет ни братьев, ни сестер. Между прочим, моя мать сейчас уже не носит титул леди Брори. Она после гибели отца – несчастный случай на охоте – вторично вышла замуж. На момент этого происшествия мне было двенадцать лет. Сейчас мать носит фамилию Мелтон, миссис Мелтон. Отчима – увы! – тоже нет в живых. Он скончался от ран после того, как мы сдали Сингапур японцам.

– Какое горе! – сочувственно воскликнула Джин.

Толли кивнул в знак согласия, но развивать тему не стал. Какое-то время они ехали молча, и Джин почувствовала, что ее снова клонит в сон. Конечно, Толли прав: она устала, и никуда от этой усталости не деться. Причем она устала не столько физически, сколько эмоционально. Ведь столько всего произошло за последние несколько часов, и все это случилось так внезапно и быстро. Ее снова охватила апатия. Она вдруг вспомнила тот момент, когда прочитала письмо Ангуса, и свои безутешные, горькие слезы. А потом неожиданное появление в конторе Толли и его фантастическое предложение. Следом визит в дом мод Мишеля Сореля, ее нынешний наряд и те красивые платья, в которых ей предстоит показаться на публике завтра и даже, быть может, послезавтра. В ее ушах снова зазвучали мелодии, которые играл оркестр в ресторане, и под эти упоительные звуки голова ее стала клониться все ниже и ниже, пока не коснулась плеча Толли. Так она и уснула, удобно пристроившись на его плече.