Текст книги "Неразгаданное сердце"

Барбара Картленд
Неразгаданное сердце

Barbara Cartland

THE UNKNOWN HEART

© 1969 by Barbara Cartland

© Е. Коротнян, перевод на русский язык, 2013

© ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2013 Издательство Иностранка®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Глава первая

– Я не выйду за него, мама!

– Вирджиния Стайвесант Клей! Ты поступишь так, как тебе велят! – последовал резкий ответ.

Миссис Клей, потеряв терпение, поднялась с места, прошла в конец большой, помпезно обставленной комнаты и взглянула на дочь сверху вниз.

– Ты понимаешь, что говоришь, девочка? – Голос ее звучал сурово. – Отказаться от брака с англичанином, который очень скоро станет герцогом. Герцогом! Ты слышишь? Их всего-навсего двадцать шесть или, кажется, двадцать девять, и ты будешь герцогиней. Вот тогда посмотрим, станет ли миссис Астор задирать нос и смотреть на меня как на пустое место. В тот день, когда я увижу тебя, Вирджиния, у алтаря рядом с будущим герцогом, я, наверное, умру от счастья.

– Но, мама, он ведь ни разу меня не видел! – взмолилась Вирджиния.

– Какое это имеет значение? – удивилась миссис Клей. – Хотя сейчас и начало нового века, но в Европе и, конечно, на Востоке о браке всегда заранее договариваются родители жениха и невесты. Очень разумный метод и ничего, кроме блага, не приносит всем заинтересованным сторонам.

– Ты знаешь не хуже меня, что этот человек…

– Маркиз Камберфорд, – уточнила миссис Клей.

– Ладно, маркиз Камберфорд, – продолжала Вирджиния, – женится из-за денег. Его больше ничего не интересует.

– Полно, Вирджиния, то, что ты говоришь, просто смешно, – ответила мать. – Герцогиня – моя давняя подруга, я бы даже сказала, очень давняя. Мы познакомились, наверное, не менее десяти лет тому назад, когда путешествовали с твоим отцом по Европе. Она была чрезвычайно любезна и пригласила нас на бал, который давала в своем замке.

– Но вам пришлось заплатить за вход, – перебила Вирджиния.

– Замечание не по существу, – высокомерно заметила миссис Клей. – Это был благотворительный бал, и я никогда не утверждала что-либо иное. С тех пор я не потеряла связи с герцогиней, помогала ей в самых различных начинаниях, и она всегда любезно меня благодарила.

– Благодарила за деньги, – тихо добавила Вирджиния, но миссис Клей сделала вид, что не слышит.

– Итак, мы все время переписывались, – продолжала она. – Я регулярно посылала ее светлости подарки на Рождество, она в ответных письмах неизменно рассыпалась в благодарностях. А когда она намекнула, что, кажется, у меня есть дочь на выданье, я почувствовала, и ты наверняка меня поймешь, что все те тысячи долларов, которые я отсылала ей из года в год, начали приносить реальные дивиденды.

– У меня нет ни малейшего желания быть дивидендом, мама. К тому же сама герцогиня, может, и очаровательна, но ты никогда не видела ее сына.

– Зато я видела его фотографии, – парировала миссис Клей. – Он очень красив, не сомневайся. Не какой-нибудь безусый юнец. В прошлом году ему исполнилось двадцать восемь. Мужчина, Вирджиния! Мужчина, который позаботится о тебе и о том нелепом наследстве, что оставил твой отец, хотя управлять им до твоего замужества полагалось бы мне.

– О, мама, стоит ли снова об этом говорить? Ты богата, сказочно богата, и то, что отец завещал нам свои деньги, поделив их на равные доли, не имеет никакого значения. Что касается меня, ты можешь забрать себе все, чем я владею, – и тогда посмотрим, буду ли я интересна маркизу!

– Вирджиния, ты, наверное, самая неблагодарная дочь на свете! – вскричала миссис Клей. – Перед тобой открылась возможность, о которой мечтает каждая девушка: выйти замуж за одного из значительнейших людей в Англии, даже, может быть, в мире. Ты только представь, что скажут твои подруги. Подумай о Милли и о той девочке Уиндроп, или как там ее… И о Нэнси Дьюп, и о Глориане. Да они все просто позеленеют от зависти! Тебя пригласят в Букингемский дворец, ты отправишься на обед к королевской чете, а на голове у тебя будет корона.

– Диадема, – поправила Вирджиния.

– Хорошо, пусть диадема. А я уж позабочусь о том, чтобы у тебя на свадьбе была самая прекрасная и большая диадема во всей Англии. Ты представляешь, как напишут о такой свадьбе в газетах?

– Я не собираюсь выходить замуж за человека, которого не видела, – твердо заявила Вирджиния.

– Ты поступишь так, как тебе велят, – рассердилась ее мать. – Говорят, миссис Розенберг пригрозила дочери кнутом, когда та отказалась выйти замуж за герцога Мелчестера. Во всяком случае, какой бы ни была угроза, подействовала она неплохо. И, хотя Полина стала первой американкой-герцогиней в лондонском высшем обществе, в нем осталось предостаточно места еще для одной, и ею станешь ты!

– Но, мама, у меня нет никакого желания быть герцогиней. Как ты не можешь понять?

Кроме того, сейчас многое изменилось.

– Что, интересно? – сухо спросила миссис Клей. – Только то, что теперь все больше англичан приезжают в Америку и все больше американских семей путешествуют по Европе. Кстати, на днях твой дядя рассказывал, что появился проект по созданию новых атлантических лайнеров, которые смогут перевозить американцев за границу, и что в тысяча девятьсот седьмом году, вполне возможно, наступит бум в кораблестроении.

– Поэтому, если мы вложим наши деньги в этот проект, – заключила Вирджиния, – у нас будет еще больше долларов, чем сейчас. Но зачем?

– Зачем? – повторила миссис Клей и нетерпеливо взмахнула рукой. – Вирджиния, когда ты прекратишь говорить о деньгах с этим твоим вечным пренебрежением? Тебе бы следовало быть благодарной, что у тебя их так много.

– Я не хочу быть благодарной, если это означает, что я должна выйти замуж за незнакомого человека, которого даже ни разу не видела и которого интересуют только мои деньги.

– Брось, Вирджиния. Все совсем не так, – сварливо возразила миссис Клей. – Как я уже сказала, мы с герцогиней всегда были друзьями; вот она и высказала мысль, что брак между ее сыном и моей дочерью станет чудесным продолжением нашей многолетней дружбы. Ну что может быть восхитительнее и, я бы сказала, практичнее такого предложения?

– А сколько она запросила с тебя за привилегию попасть в ряды английской аристократии? – поинтересовалась Вирджиния.

– Я не собираюсь отвечать на подобный вопрос! Мне кажется, в устах молодой девушки такие замечания звучат чрезвычайно вульгарно. Предоставь уладить все финансовые дела мне и твоему дяде.

– Я спросила, сколько? – настаивала на своем Вирджиния. Ее голос звучал тихо и тем не менее очень решительно.

– А я не скажу, – оборвала ее миссис Клей.

– Значит, я оказалась права, – заключила Вирджиния. – Герцогиня потребовала какую-то сумму. Ей мало моих денег, которыми будет заправлять ее сын, и она попросила еще. Я слышала, как дядя говорил что-то в этом роде, но вы тут же замолчали, когда я вошла в комнату.

Итак, сколько?

– Я уже сказала, что это не твое дело, – ответила миссис Клей.

– Нет, это мое дело, – запротестовала Вирджиния. – Я ведь жертва, не так ли, на твоем алтаре снобизма?

– Подобный сарказм не поможет тебе утвердиться в английском обществе, – предостерегла ее миссис Клей. – И почему мне не досталась милая, спокойная, послушная дочь, как у Белмонтов, – она ведь иногда тебя навещает?

– Она приходит сюда только потому, что ее приглашаешь ты, – парировала Вирджиния. – Я с ней не дружу. В жизни не встречала другой такой недалекой девицы.

– Как бы там ни было, Белла Белмонт – хорошенькая, производит приятное впечатление, всегда прислушивается к советам взрослых, – возразила миссис Клей. – Вот и все, что требуется от дочери.

– Но тебе не повезло: я не такая.

– Да, ты не такая, – повторила миссис Клей, – и поэтому, Вирджиния, ты выйдешь за маркиза Камберфорда, даже если мне придется тащить тебя к алтарю силком. Давай прекратим спор и лучше подумаем о твоем приданом. У нас очень мало времени. Маркиз приедет через три недели.

– Прежде чем я дам ответ, мама, давай подождем его приезда.

– Меня это не совсем устраивает. – Миссис Клей пришла в легкое замешательство. Она прошлась по комнате, шурша шелковыми нижними юбками в плиссированных шифоновых оборках под платьем из зеленого атласа.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Вирджиния.

– Маркиз очень спешит, – ответила миссис Клей. – Он прибудет двадцать девятого апреля, а пожениться вы должны на следующий день.

Вирджиния оцепенела от изумления, но тут же воскликнула, не поверив своим ушам:

– Пожениться на следующий день! Ты с ума сошла, мама? Свадьба в апреле с этим охотником за приданым так же вероятна, как мой полет на Луну! Да как он смеет предлагать такое? И как ты можешь даже думать об этом?

На какую-то секунду миссис Клей, казалось, была поставлена в тупик. Повернувшись, чтобы взглянуть дочери в лицо, она увидела, что девушка поднесла руку ко лбу и с тихим стоном откинулась на спинку стула.

– Что случилось, Вирджиния? Снова головная боль?

– Я чувствую себя ужасно, – отозвалась Вирджиния. – Не знаю, что со мной, мама, но то лекарство, которое прописал последний доктор, сделало меня совсем больной.

– Он считает, что у тебя малокровие, – сказала миссис Клей, – и хочет укрепить твои силы. Ты выпила вина в одиннадцать?

– Я пыталась, – призналась Вирджиния, – но не справилась с целым бокалом.

– Послушай, дочь, ты ведь знаешь, доктор говорит, от красного вина кровь становится хорошей и красной. Что скажешь насчет рюмки хереса перед легким завтраком?

– Нет-нет, я ничего не хочу, – запротестовала Вирджиния. – С такой головной болью я не смогу проглотить ни кусочка.

– Ты должна как следует питаться, – строго заявила миссис Клей. – Мне сказали, шеф-повар сейчас готовит свои знаменитые эклеры, которые ты так любишь; и я велела ему проследить, чтобы у тебя к чаю был бисквитный торт.

– Я не хочу торта, мама! Меня от него мутит! – вскричала Вирджиния.

– До приезда маркиза надо добиться, чтобы на щеках у тебя играл румянец.

Вирджиния тяжело вздохнула:

– Послушай, мама, не можем же мы спорить об одном и том же все три недели, пока он приедет. Я не выйду за этого англичанина, герцог он или кто другой, и ничто не заставит меня изменить решение!

Наступила напряженная тишина. Затем заговорила миссис Клей:

– Очень хорошо, Вирджиния. Если ты настроена таким образом, у меня есть для тебя и другой план.

– Правда? – Девушка вздохнула с облегчением. – Ой, мама, зачем ты меня мучила? Ты прекрасно знаешь, у меня нет ни малейшего желания выходить замуж. Так что ты для меня придумала?

– Я решила, – медленно произнесла миссис Клей, – что, если ты воспротивишься моему желанию, если ты не готова поступить, как любая нормальная девушка поступила бы в подобных обстоятельствах, то, значит, ты мне больше не дочь! Я отошлю тебя к тете Луизе.

– К тете Луизе! – эхом отозвалась Вирджиния, все еще не веря тому, что услышала. – Но… тетя Луиза – монахиня! Она содержит исправительный дом!

– Совершенно верно, – согласилась миссис Клей. – Именно там ты и будешь жить, Вирджиния, пока не достигнешь двадцати пяти лет. Хотя у тебя есть собственные деньги, ты не забывай, что отец назначил меня твоей опекуншей.

– Но, мама, ты ведь не сможешь в самом деле отослать меня?

– Я говорю совершенно серьезно, Вирджиния. Хотя ты мой единственный ребенок и я всегда тебя баловала, тебе не удастся разрушить мою заветную мечту стать королевой нью-йоркского общества. Либо ты делаешь блестящую партию, либо отправляешься к своей тетке. Выбирай. Вот мое последнее слово!

– Ты не сможешь так поступить со мной, это невероятно! – прошептала Вирджиния.

– Нет, смогу. Ты, наверное, думаешь, раз я тебя всю жизнь баловала, то не сдержу слова. Но ты не раз убеждалась в том, что я умею добиваться своего, – заявила миссис Клей. – Я бы не подталкивала твоего отца к тому, чтобы он стал мультимиллионером, если бы не знала одного: когда у человека сильная воля, он добьется всего на свете, чего только пожелает. Это ультиматум, Вирджиния! И предупреждаю тебя, ничто не помешает мне выполнить мою угрозу.

Наступило молчание. Вирджиния закрыла лицо руками.

– Так каков будет твой ответ? – спросила миссис Клей, и ее неприятный резкий голос эхом разнесся по всей комнате.

Вирджиния отняла руки от лица и внимательно посмотрела на мать.

– Мне как-то… не верится! – запинаясь, проговорила она. – Никогда бы не подумала, что… ты… моя мать… будешь так со мной обращаться.

– Станешь постарше, еще спасибо скажешь, – уверенно произнесла миссис Клей. – Итак, Вирджиния, ты обещаешь мне, что выйдешь замуж за маркиза на следующий день по его приезде и отправишься с ним в Европу в качестве его жены?

Вирджиния поднялась со стула и подошла к матери.

– Я ничего не обещаю, мама! Как я могу связать свою жизнь с человеком, которого никогда не видела и которому я нужна только из-за денег? Я хочу выйти замуж когда-нибудь, но за того, кого полюблю и кто полюбит меня.

Миссис Клей расхохоталась, откинув назад голову. У нее был некрасивый смех, совсем не заразительный.

– Кто полюбит тебя! – насмешливо повторила она. – И ты считаешь такое возможным? Неужели ты так глупа, так несообразительна, чтобы воображать, будто какой-то мужчина тебя полюбит ради тебя самой? Пойдем!

Она схватила дочь за руку и потащила к большому позолоченному зеркалу, висевшему на стене гостиной между окнами.

– Полюбуйся на себя! Хорошенько полюбуйся! – безжалостно потребовала миссис Клей. – А теперь найди мне хоть одного, кто бы женился на тебе не ради твоих денег. Посмотри! Посмотри, и увидишь, что ты собой представляешь.

Будто под гипнозом Вирджиния исполнила приказание матери и взглянула в зеркало. Она увидела свою мать, стройную, почти на грани худобы, с тонкой талией, элегантно подчеркнутой дорогим платьем, и украшениями вокруг длинной шеи: привлекательная женщина, которая не затеряется в толпе своих элегантных сверстниц.

Потом она посмотрела на себя: маленькая, едва по плечо матери, до нелепости раздавшаяся в ширину. Глаза на лице с пухлыми щеками и множеством подбородков, почти совсем закрывших шею, тонули в розовых складках. Сквозь тонкие газовые рукава просвечивали плечи, раздутые, как воздушные шары, а руки, которые она инстинктивно поднесла к лицу, были красными, с короткими толстыми пальцами. Талия едва обозначена и, как говорится, в три обхвата. Платье на ней выглядело ужасно, но она знала: будь оно нормального размера, вид был бы не такой отталкивающий. Прямые тусклые волосы неопределенного цвета словно в насмешку уложены в модную прическу.

Она все смотрела и смотрела на себя, когда ее мать произнесла почти с отвращением:

– Теперь ты понимаешь, о чем я говорю?

Вирджиния прикрыла глаза толстыми пальцами.

– Я… знаю, – сказала она дрожащим голосом. – Я выгляжу… ужасно. Врачи… обещают, что… что я похудею. Просто… я так плохо… себя чувствую.

– Обещания! Вечные обещания! – воскликнула миссис Клей. – Все они говорили, что помогут тебе похудеть, что тебе станет гораздо лучше, что это только вопрос времени. Интересно, сколько тысяч долларов я потратила на врачей за последние пять лет? Есть надежда, что ты похудеешь, когда выйдешь замуж! Кто знает, чудеса иногда случаются!

Вирджиния отвернулась от зеркала.

– Может быть, он, когда увидит меня, откажется от брака, – сказала она, и в ее голосе прозвучала нотка надежды.

– Уж этого он точно не сделает, – уверенно заявила миссис Клей.

– Почему же? – не поняла Вирджиния.

– Потому, моя дорогая, что ты для него – подарок, перевязанный золотой ленточкой. Меня не проведешь: маркизу срочно понадобились деньги, иначе герцогиня не стала бы мне писать.

– Сколько ты ему даешь? – спросила Вирджиния.

– Ты действительно хочешь знать? – удивилась миссис Клей. – А может, не стоит расставаться с мечтой о любви? С надеждой, что однажды явится прекрасный принц из сказки и полюбит тебя с первого взгляда? Нет, моя девочка, тебе лучше знать правду! Как бы ты ни выглядела, у тебя нет причин пресмыкаться перед английской знатью. Они получат свой вожделенный куш, и сознание этого должно придать тебе уверенности.

– Так какова же правда? Сколько ты ему даешь? – снова спросила Вирджиния.

– Два миллиона долларов! – медленно и внятно произнесла миссис Клей. – А если перевести эту сумму в английские деньги, то получится четыреста тысяч фунтов – довольно внушительный подарок любому жениху в придачу к краснеющей невесте.

Вирджиния с тихим стоном опустилась на софу.

– А теперь, – сказала, как отрубила, миссис Клей, – покончим с истерикой. Твоя свадьба, Вирджиния, состоится тридцатого апреля. Если ты воспротивишься, поедешь к тетке Луизе, а я всем сообщу, что ты на семь лет отправилась в монастырь. И, прежде чем ты сможешь оттуда уехать, у тебя будет предостаточно времени поразмыслить над тем, что лучше – быть английской герцогиней или терпеть нищету и убожество исправительного дома.

Ответа не последовало. Вирджиния отвернулась и спрятала лицо в одну из шелковых подушек. Вполоборота ее фигура выглядела еще более тучной и почти уродливой. С минуту миссис Клей молча смотрела на дочь; затем она сжала губы, и ее слегка выдающийся вперед подбородок показался более твердым и волевым, чем обычно.

– О господи! Чем я заслужила все это? – произнесла она таким тихим голосом, что вряд ли дочь расслышала.

В последующие дни Вирджиния едва сознавала, что происходило вокруг нее. Похоже, шок от откровений матери и то решение, которое ей пришлось принять против воли, совсем подорвали ее силы.

Каждый день приходил врач и почти каждый раз менял ей диету. Ее заставляли есть питательные блюда всех видов и названий. Служащие «Клей корпорейшн», охватывающей весь континент, добывали редчайшие лакомства со всей Америки.

От малокровия Вирджинию принуждали пить бычью кровь. Сливки от джерсийских коров доставляли в Нью-Йорк прямо с ферм Клеев, чтобы они были чистыми, не отравленными городским воздухом. Овощи и фрукты из семейных поместий в штате Вирджиния, именем которой ее окрестили, везли на поезде сотни миль для аппетита и румянца, который никак не хотел появляться на ее отвисших щеках. Французское шампанское, испанский херес, русская икра, страсбургский гусиный паштет – вот далеко не все деликатесы, которые ей приходилось поглощать, а не то поднимался невообразимый шум. Иногда ей казалось, что она движется, говорит и действует как во сне. Она часами выстаивала на примерке приданого и к концу ее чувствовала себя такой же усталой, как в начале.

Только оставаясь одна в своей комнате, Вирджиния спрашивала себя, есть ли какой-нибудь выход. Иногда она представляла, как осторожно выскользнет из комнаты, сбежит вниз по мраморной лестнице, отомкнет тяжелую дверь красного дерева и окажется на Пятой авеню свободной и вольной, как птица. Но, даже воображая все это, она сознавала неосуществимость своих помыслов. Вирджиния чувствовала себя такой усталой и больной, что по утрам с трудом поднималась с кровати, так что о побеге не могло быть и речи.

Иногда ей казалось, что у нее в мозгу поселился кто-то и смеется над ней. Она даже различала смех этого существа. «Ты толстая и никчемная!», «Глупая толстуха!», «Толстуха-уродина!», «Толстая размазня!» – голос издевался над ней, а то вдруг принимался твердить без устали: «Он женится на тебе из-за денег! Он женится на тебе из-за денег! Он женится на тебе из-за денег!»

Когда голос звучал, ей казалось, что она видит свои деньги – горы монет, золотых, блестящих; они заполняют комнату до потолка, а затем, будто перелившись через край, скользят ей навстречу, обволакивая своим твердым холодным сиянием.

– В самом деле, Вирджиния, – как-то раз заметила ей мать, – ты живешь словно в полусне. Я обязательно поговорю с доктором Хаузеллом – или теперь уже другой? По правде говоря, я не успеваю запоминать их имена, – и скажу ему, что не потерплю, чтобы ты принимала успокоительное.

Но Вирджиния знала, что дело вовсе не в лекарствах, половину из которых она выбрасывала, даже не попробовав. Какая-то частичка ее самой пыталась скрыться от реальности, убежать прочь, да так настойчиво, что временами ей казалось, будто она действительно шагнула за порог дома и очутилась посреди шумной улицы.

– Завтра приезжает маркиз, – услышала она слова матери и ничего не почувствовала, ни малейшего волнения.

Вирджиния давным-давно оставила всякую мысль о том, как он выглядит или как она воспримет его появление. Просто она была жалкой и несчастной. Но в ту ночь насмешливый голос был тут как тут: «Он женится на тебе из-за денег! Он женится на тебе из-за денег!» – и вся ее спальня заполнилась золотом. Кровать превратилась в золотую, а простыни стали такими жесткими, что она не смогла их откинуть. Так и лежала под ними, не смея шевельнуть рукой.

Золото! Золото! Золото! Ей казалось, что даже у еды вкус золота и в шампанском, которое ее заставляют пить, вместе с пузырьками всплывают золотые песчинки.

В честь приезда маркиза миссис Клей устроила грандиозный прием. На заднем дворе дома воздвигли большой шатер, и целыми днями рабочие сколачивали там помосты, устанавливали коллекции экзотических цветов, привозили из банка семейные ценности для украшения стен.

Миссис Клей была в своей стихии.

– Свадьба состоится в гостиной, – решила она. – Вся комната превратится в беседку из белых орхидей. А для приема мы подберем какой-нибудь веселый цвет. Думаю, розовый подойдет лучше всего. Вирджиния тоже будет в розовом – розовый тюль, украшенный розанами, а на голове – венок из роз.

Многие потом вспоминали прием у миссис Клей в честь маркиза как гвоздь сезона. Но, к сожалению, самого маркиза там не было. Из-за неожиданно разразившегося в Атлантике шторма корабль пристал к берегу только в четыре утра, и к тому времени, когда маркиз добрался до отеля, прием уже закончился.

У Вирджинии, которую отослали спать вскоре после полуночи, чтобы на следующий день во время церемонии она хорошо выглядела, закралось подозрение, что мать втайне рада тому, что они с маркизом не встретились. Несмотря на усталость и недомогание, Вирджинии хватило проницательности понять, что теперь, когда наконец подошел момент знакомства, миссис Клей ощущала легкую тревогу из-за того, как маркиз поведет себя при виде невесты.

Вирджинии даже стало интересно, к какой лжи пришлось прибегнуть матери в письме к герцогине. Как она описала свою единственную дочь? Вирджиния не сомневалась, что в своем стремлении заполучить в зятья маркиза миссис Клей покривила душой, описывая его будущую жену.

Оказавшись у себя в комнате, Вирджиния сняла со своих прямых волос розовый венок и посмотрелась в зеркало. Ей показалось, что за последние три недели она не только не похудела, но еще прибавила в весе. Глаза почти совсем пропали за жировыми складками, а трещинки в уголках губ стали заметнее, чем прежде. Она всегда страдала от них зимой, но весной они обычно исчезали. Да и цыпки беспокоили Вирджинию, даже теплая погода не помогла от них избавиться.

Она стянула платье и, испытав облегчение, поняла, насколько оно ей тесно в талии. Поспешно надев ночную сорочку и избегая смотреть в зеркало, она юркнула под простыни.

– Наверное, следовало уехать к тете Луизе, – вслух произнесла она и, всхлипнув, добавила: – Лучше бы мне умереть! О господи! Лучше бы мне умереть!

Утром, однако, оказалось, что она еще жива, да к тому же попала в самый центр бурных событий. В спальню вошла миссис Клей, хотя Вирджинию еще не будили, раздвинула шторы и позвонила в колокольчик не один и не два, а целых десять раз.

– Я уже получила записку от маркиза, – довольным голосом сообщила она. – Должна сказать, мне по душе хорошие манеры английской аристократии. Он написал тотчас по прибытии в Нью-Йорк. Извинился, что корабль опоздал, – как будто это его вина, бедняжки, – и выразил сожаление по поводу неудобства, причиненного его отсутствием на приеме, устроенном в его честь. Но мне думается, что все обернулось к лучшему. Вы впервые увидите друг друга, когда епископ соединит вас как мужа и жену.

Вирджиния не проронила ни слова, и через секунду миссис Клей продолжила:

– День чудесный! Светит солнце, и я даже пожалела, что не устроила свадьбу в церкви Святого Фомы. Но гостиная выглядит великолепно, так что вставай поскорее, Вирджиния. Ты ведь не хочешь начинать семейную жизнь с того, чтобы заставлять ждать собственного мужа. Ничто так не раздражает мужчин, как ожидание.

– Я больна, – простонала Вирджиния.

– Это только нервы, дорогая, ты прекрасно знаешь. Выпей молока, а позже, перед самой церемонией, ты получишь бокал шампанского.

– Я не хочу шампанского, – запротестовала Вирджиния. – Оно кислое, и у меня от него несварение.

– Все равно нужно что-нибудь принять. Что там тебе прописал врач?

Вирджиния не ответила. Она знала, что любая рекомендация врача может быть отменена ее матерью, у которой были собственные понятия о том, что придает сил и бодрости больному.

– Выпей кофе, – велела миссис Клей. – Я только что послала за кофейником. Думаю, сегодня утром без десяти чашечек мне не обойтись.

Когда принесли кофе, она налила Вирджинии большую чашку и добавила в нее несколько ложек сахару.

– Сахар придает энергии, – весело заметила она. – Я всегда считала, что кофе чрезвычайно бодрит!

– У меня от него сердцебиение, – мрачно промолвила Вирджиния. – Честное слово, мама, я бы очень не хотела сегодня пить кофе.

– Ради всего святого, Вирджиния, неужели обязательно спорить по каждому поводу? – возмутилась миссис Клей. – Допивай скорее и не перечь мне. Я лучше знаю, что тебе нужно, и всегда знала. Теперь прими ванну; горничные тем временем приготовят твое платье. Уверена, что в последнюю секунду придется что-нибудь подправить, а я бы не хотела спешки. Ты должна быть полностью готова, прежде чем я сойду вниз встречать гостей.

Подчиниться было легче, чем спорить. Вирджиния приняла горячую ванну, но, вылезая из воды, она почувствовала такое сильное головокружение, что пришлось просидеть на стуле в ванной комнате не меньше пяти минут, прежде чем она смогла надеть халат.

Затем пришел парикмахер. На прическу накинули вуаль и закрепили огромной бриллиантовой диадемой – чему Вирджиния ничуть не удивилась, – но такой высокой и яркой, что она подумала: даже на ее матери это украшение смотрелось бы вульгарно и вызывающе. А на ней диадема выглядела просто ужасно.

– Вот это настоящая корона… то есть, я хочу сказать, диадема! – произнесла миссис Клей, входя в комнату и с удовлетворением рассматривая дочь. – Не спрашивай, сколько она стоит, потому что у твоего папы, будь он жив, бедняжка, случился бы удар. Он никогда не считал, что деньги нужно вкладывать в драгоценности; любил, чтобы наличные всегда были под рукой.

– Она великолепна, даже чересчур! – слабым голосом промолвила Вирджиния.

– Это мой свадебный подарок, дорогая, – сообщила миссис Клей. – Думаю, он тебе понравился. Да, ты знаешь, миссис Астор приняла приглашение на твою свадьбу! Я удивилась поначалу, почему она не ответила, но оказалось, ее не было в городе. Я так и думала, что она не сможет побороть любопытство и захочет увидеть, каков собой маркиз. И вот что я тебе скажу: он так хорош, что ему и титул не нужен.

– Ты видела его? – удивилась Вирджиния.

– Видела ли я его? – повторила миссис Клей. – Да он был здесь уже в половине десятого. Рассыпался в извинениях из-за вчерашнего вечера и вообще вел себя очаровательно, да, просто очаровательно. Вирджиния, я могу сказать только одно: ты счастливейшая из девушек, которые когда-либо ступали по земле Соединенных Штатов Америки. Когда я с ним говорила, то все время думала: скинуть бы мне четверть века, и замуж за него сегодня выходила бы не ты, Вирджиния, а я!

Миссис Клей расхохоталась, но в ответ не увидела улыбки дочери.

– Ты уже вручила маркизу деньги? – поинтересовалась та.

– Не будь такой вульгарной, – укорила дочь миссис Клей. – И, если хочешь, чтобы у тебя сложились хорошие отношения в семье, ни при каких обстоятельствах не упоминай об этих деньгах в разговоре с мужем. Если бы только мне хватило здравого смысла, я бы ни слова тебе не сказала. Но дело сделано. Я никогда не умела хранить тайны. Язык всегда меня подводил. Обещай мне, Вирджиния, вести себя как истинная леди, а все финансовые дела предоставь мужу.

– У меня нет выбора, – ответила Вирджиния. – Как тебе хорошо известно, папа завещал опеку над моими деньгами тебе, а если я выйду замуж, этим займется муж до моего двадцатипятилетия. Остается только надеяться, что благородный маркиз сжалится надо мной и будет выдавать мне немного денег на булавки!

– Вирджиния, я не потерплю этот грубый сарказм! – рассердилась миссис Клей, повысив голос. – Маркиз – один из самых превосходных молодых людей, каких я только видела, и, конечно, самый красивый из них. Весь Нью-Йорк будет сходить по нему с ума. Тебе позавидуют все девушки в городе. А теперь будь умницей и помни, что сделку всегда заключают двое. Возможно, он тоже хотел бы полюбить!

Миссис Клей вышла из комнаты, хлопнув дверью. Вирджиния уронила голову на руки.

Как всегда в спорах с матерью, она потерпела поражение. За годы ведения словесных баталий со своим мужем миссис Клей приноровилась неизменно оставлять последнее слово за собой и всегда ранить тех, с кем спорила.

Из-за кофе, который Вирджиния выпила по настоянию матери, сердце у нее билось чаще, чем обычно. Щеки пылали, и она вдруг почувствовала, что в комнате не хватает воздуха и ей нечем дышать. Она попросила горничную открыть окно. День стоял теплый и безветренный. Когда ее облачили в свадебное платье, она уже не знала, откуда взять силы, чтобы, даже опираясь на руку дяди, пройти всю длинную, заполненную людьми комнату. Наконец она была готова. Платье с каскадом брюссельских кружев смотрелось бы чудесно, подумала Вирджиния, не будь оно таким необъятным. Из-под массивной сверкающей диадемы по спине струилась фата, и на секунду девушке показалось, что она похожа на раздобревшую фею с рождественской елки. Вирджиния с горечью рассмеялась. Но тут раздался стук в дверь, и вошел лакей с бокалом шампанского на серебряном подносе.

– Ваша мама шлет вам привет, мисс Вирджиния, и велит выпить это до последней капли.

Вирджиния взяла бокал и сделала глоточек, надеясь, что ей и впрямь станет легче дышать.

Негр-лакей, которого она с трудом узнала в шикарной расшитой ливрее, в напудренном парике и белоснежных нитяных перчатках, улыбался.