Текст книги "Неразгаданное сердце"

Тетя Элла Мэй взглянула в личико, полное ожидания. «Она прелестна, – подумала Элла Мэй. – И не один, а целая дюжина мужчин в нее влюбятся. Но она всегда будет относиться к ним с подозрением. Всегда будет задавать себе один и тот же вопрос: что вскружило им голову – она или деньги».

– Помоги мне, – умоляла Вирджиния, ее большие серо-лиловые глаза с длинными темными ресницами были полны отчаяния.

Тетя со стуком поставила миску с очищенным горохом на стол.

– Я помогу тебе, Вирджиния, – сказала она резковато, – но сначала нужно приготовить обед. Нам необходимо хорошенько подкрепиться, а после можно решать важные проблемы.

Вирджиния радостно вскрикнула и вскочила на ноги.

– Ах, тетушка! – сказала она, бросившись ей на шею. – Я знала, ты меня не подведешь.

– Все это очень хорошо, – смеясь, заметила тетя, высвобождаясь из обхвативших ее рук, – но задача предстоит не из легких.

– Ты ведь напишешь ему, правда? – с надеждой спросила Вирджиния. – И скажешь, что мне нужен развод, а он может взять себе сколько угодно денег, как только даст мне свободу.

– У меня, признаться, был совсем другой план, – ответила Элла Мэй, направляясь на кухню.

– Другой? – удивилась Вирджиния, идя следом за ней.

– Начнем с того, – пустилась в объяснения тетя, – что человек, от которого потребуют принять такое важное решение, вероятнее всего, поспешит безотлагательно сюда, как только получит мое письмо. Ты этого хочешь?

Вирджиния побледнела.

– Мне он здесь не нужен! – разволновалась она. – Нет, нет, тетя! Ты не должна этого допустить! Напиши ему, что если он явится в Америку, то не получит от меня ни гроша.

Тетя Элла Мэй пересыпала горох в кастрюльку и добавила в нее несколько кусочков золотистого масла.

– Так не пойдет, – решительно объявила она.

– Но что же нам делать? – приуныла Вирджиния.

– Есть идея, – сказала тетя Элла Мэй, хлопоча у плиты. – Меня осенило прошлой ночью, но потом я сказала себе: «Нет, Вирджиния на это не пойдет. У нее не хватит ни силенок, ни решительности».

– Нет, хватит! – запротестовала Вирджиния. – Так какая идея?

– Не стоит и говорить, – сказала тетя Элла Мэй. – Видишь ли, для ее осуществления нужна большая решительность, сообразительность и, я бы сказала, дерзость. Если честно, Вирджиния, дорогая, даже несмотря на мою любовь к тебе, мне кажется, ты не очень подходишь для этой роли.

– Тетя Элла Мэй, как обидно такое слышать! – воскликнула Вирджиния. – У меня есть все эти качества, все до единого! Просто мне никогда не позволяли быть такой. Дай мне шанс. Я не подведу тебя, обещаю!

Тетя Элла Мэй отвернулась от плиты с легкой улыбкой на губах.

– Очень хорошо, Вирджиния, я расскажу тебе, в чем состоит идея. Но держись. Тебе она может не понравиться.

– Так что ты придумала? – спросила Вирджиния, чуть вздернув подбородок – довольно решительно и совершенно непривычно для себя.

– А вот что, – тихо, как бы между прочим сказала Элла Мэй, – ты должна отправиться в Англию.

Глава третья

Вирджиния прошлась по палубе и остановилась на корме, глядя на синюю воду, гладкую поверхность которой разрезал след от корабля, да на чаек, с печальными криками кидавшихся вниз за добычей. Много глаз наблюдало за ней – прелестной стройной девушкой с чудесными волосами, казавшимися почти серебряными с золотыми искорками. Многие мужчины с восхищением глядели ей вслед, но Вирджиния их не замечала. Она полностью погрузилась в свои мысли, затерявшись в мире, которого на самом деле не существовало, но к которому она стремилась всей душой. Тетушке Элле Мэй долго пришлось уговаривать Вирджинию, пока она не убедила племянницу, что поездка в Англию – единственно возможный для нее выход.

– А что еще мы можем сделать? – спрашивала тетя Элла Мэй. – Написать герцогу, сообщить ему, что тебе гораздо лучше, и попросить приехать сюда для переговоров? Ты этого хочешь?

Вирджиния содрогнулась.

– Нет, – сказала она, – я не вынесу его приезда. Все эти объяснения, удивление по поводу моей новой внешности, первая наша с ним встреча в адвокатской конторе – мне трудно будет это пережить. Разве нельзя просто написать ему, тетя, и сказать, что я хочу развестись?

– Во-первых, я далеко не уверена, что он даст тебе развод, – ответила тетя. – Видишь ли, моя любимая, я знаю английских аристократов. Они очень горды. Ненавидят скандалы. Конечно, и среди них бытует то, что по нашим американским понятиям считается безнравственностью, но мужья всегда держатся за своих жен, а жены – за мужей, что бы ни произошло. Как бы предосудительно они ни вели себя в частной жизни, на публике они всегда держатся вместе и полны достоинства.

– Лицемеры! – презрительно бросила Вирджиния.

– Вообще-то да, – согласилась тетя Элла Мэй, – но есть в них какая-то значительность.

– Откуда ты все это знаешь? – с любопытством поинтересовалась Вирджиния.

– Когда я впервые пошла в сиделки, – стала рассказывать тетя, – наша семья была очень бедной, даже твой отец. Неожиданно я получила завидное место при мистере Вандербильте. Он знал абсолютно всех, разъезжал повсюду. Он и в Англию меня с собой взял. Мы там останавливались во всех известных домах.

В твоем тоже.

– В моем! – воскликнула Вирджиния.

– Да, мы останавливались в замке Рилл. Конечно, твой муж, теперешний герцог, был тогда еще ребенком. По правде говоря, я даже не помню, встречала ли его там, но вот отец у него был замечательный мужчина, и мать тоже – настоящая аристократка, хотя я не могу сказать, что она мне очень понравилась.

– Ты с ними разговаривала? – спросила Вирджиния.

Тетя Элла Мэй рассмеялась.

– Естественно, я не осмелилась, – ответила она, – но видела их издали и многое о них слышала. Иногда я присутствовала при их разговорах с мистером Вандербильтом, которые всегда производили на меня большое впечатление. Я хочу, чтобы ты сама посмотрела, от какой жизни отказываешься.

– Ты можешь представить меня в этой обстановке? – с легким смешком поинтересовалась Вирджиния.

– Могу, и даже очень легко, – сказала Элла Мэй. – Ты очень красива, Вирджиния, а англичане способны оценить красоту, особенно красоту юной герцогини.

– А вот этого им никогда не узнать, – объявила Вирджиния. – Я принимаю твою идею, тетя, но только с условием: я поеду под другим именем, чтобы никто не мог догадаться, кто я на самом деле.

– Наверное, я слишком увлекалась чтением романов, – усмехнулась Элла Мэй, – но мне все это кажется захватывающим приключением. Ты отправляешься под чужим именем неизвестно куда. Тебя никто не узнает, так как раньше тебя не видели. Герцог, правда, знаком с некрасивой толстухой, но вряд ли вспомнит о ней при виде красивой стройной девушки, приехавшей в замок Рилл вовсе не для того, чтобы объявлять его своим мужем.

– Как ты думаешь, кем мне лучше представиться, если предположить на секунду, что я соглашусь на твое совершенно дикое и безрассудное предложение? – спросила Вирджиния.

– Я уже все придумала, – доверительно проговорила тетя Элла Мэй. – Ты сама мне рассказывала, что интересуешься историей. Так вот, в своем ответе на последнее письмо герцога я попрошу его о великом одолжении. Думаю, он не сможет отказать мне, учитывая, что я ухаживаю за его женой, которая, как он предполагает, все еще без сознания. Напишу, что у меня есть подруга, молодая особа, изучающая английскую историю, и спрошу, не будет ли он столь любезен и не разрешит ли ей приехать в замок Рилл, чтобы поработать в их замечательной библиотеке.

– Она действительно такая замечательная? – поинтересовалась Вирджиния.

– Я была в ней только один раз, – ответила тетя Элла Мэй, – когда мистер Вандербильт попросил принести нужную ему книгу. Библиотека превзошла все мои ожидания. Потом я часто говорила мужу, большому любителю книг: «Если бы ты только видел библиотеку в замке Рилл! Она настолько поразительна, что в это трудно поверить».

– Ты думаешь, герцог согласится выполнить твою просьбу? – спросила Вирджиния. – А что, если он не захочет видеть лишнего человека в своем доме?

Тетя Элла Мэй откинула голову и рассмеялась:

– Дорогая моя, да он ничего бы не заметил, даже если бы я послала к нему целую армию.

Замок Рилл огромен. Сотни, если не тысячи, людей трудятся там в доме, на конюшнях, в поместье, в лесных угодьях. У них есть даже собственная пивоварня и плотницкая. Я помню, как возила Вандербильта в коляске осматривать все хозяйство – так ему было интересно.

– А разве он сам не ходил? – спросила Вирджиния.

– Ах нет, что ты! Он был уже очень стар, когда я стала его сиделкой, – ответила тетя Элла Мэй, – и он выбрал меня из множества претенденток, потому что я была молодой. «Люблю находиться среди молодых, – обычно говорил он, – они делятся со мной своей молодостью». – Тетя Элла Мэй слегка вздохнула, как бы сожалея о давно минувших днях, и продолжила: – Приготовься к тому, что в Англии все не так, как в Америке. Но не будь слишком предвзятой. Там есть и хорошее, и плохое, а блеск светского общества, хотя и кажется иногда неестественным, тем не менее чарует.

– Расскажи мне что-нибудь, – попросила Вирджиния. – Ты посещала приемы?

– Нет, конечно, – усмехнулась тетя Элла Мэй. – Ведь я была просто сиделкой, ко мне и относились как к прислуге – пусть старшей по званию, но все-таки прислуге. Однако я не была гордячкой и, когда к обеду ждали принца и принцессу Уэльских, всегда вместе с остальными слугами подсматривала из-за лестничных перил. Дамы в вечерних платьях с большими декольте и турнюрами, в диадемах, бриллиантовых колье и браслетах, поблескивающих на лайковых перчатках, были похожи на прекрасных лебедей. На мужчинах были бриджи до колен и сверкающие ордена, а воротнички такие высокие, что казалось, они с трудом могут поворачивать головы. Все это очень волновало и пленяло. Помню, мне всегда хотелось спуститься вниз и потанцевать под венский оркестр или пофлиртовать в оранжерее с каким-нибудь юношей.

– Тетя, ты меня удивляешь! – воскликнула Вирджиния.

– Дорогая моя, я была очень романтичной особой, иначе я не вышла бы замуж за твоего дядю. Нужно много смелости, чтобы открыто не повиноваться всей семье и пренебречь соблазнами, которыми меня прельщал твой отец, если я откажусь от брака.

– Ты смелее меня, – тихо произнесла Вирджиния.

– Дорогая, ты не должна себя винить. Ведь ты была больна, очень больна.

– Доктор Фрейзер говорит, что ты спасла мне жизнь, – сказала Вирджиния.

– Думаю, если бы городские врачи продолжали лечить тебя своими немыслимыми методами, ты бы умерла, – согласилась тетя Элла Мэй. – В твоей болезни виноваты в основном они, а потом уже твоя мать.

– Она хотела как лучше. – Вирджиния инстинктивно попыталась защитить маму.

– Она хотела, чтобы было лучше ей самой, – заметила Элла Мэй. – Прости меня, Вирджиния, но мы всегда с тобой говорим откровенно, и полагаю, ты доверяешь мне, потому что я всегда говорила тебе только правду. Твоя мать была себялюбивой женщиной; она вынудила тебя сделать величайшую ошибку в жизни – выйти замуж за нелюбимого человека. И теперь я не хочу, чтобы ты совершила еще один опрометчивый шаг.

– Неужели ты считаешь, что мне не следует разводиться с герцогом? – спросила Вирджиния.

– Мне кажется, ты сама должна решить, как лучше завершить твой брак, если ты именно этого хочешь, – мягко ответила тетя.

– Конечно, именно этого я и хочу, – разволновалась Вирджиния. – Как ты можешь думать, что я останусь женой охотника за приданым? Женой человека, который купил меня, словно какую-то вещь в лавке? Он отдал свой титул, а моя мать вручила взамен меня, не считаясь с моими чувствами.

– Но она хотя бы сказала ему, что ты против этого брака? – спросила Элла Мэй.

Вирджиния засомневалась:

– Нет, не могу себе этого представить.

– Тогда откуда ты можешь знать, что он не женился на тебе, полагая совершенно искренне, что тебе точно так же нужен его титул, как ему твои деньги? Может быть, он поступил плохо, а по нашим с тобой понятиям, и недостойно, но если твой брак рассмотреть как деловую сделку, то она абсолютно законна с его стороны. С точки зрения среднего американца, он отдал столько, сколько получил.

– Я как-то не подумала об этом, – призналась Вирджиния.

– Вот почему тебе следует отправиться в Англию и хорошенько во всем разобраться самой. Я верю, что ты умная девочка и так же, как и я, любишь свободу и справедливость. Постарайся хоть немного разузнать о жизни твоего мужа. В конце концов, никто из нас не знаком с ним лично. Твоя мать всегда во всеуслышание заявляла, что дружит со старой герцогиней. Но на самом деле это выражалось в том, что стоило герцогине попросить, как она тут же отсчитывала сотни долларов для очередной благотворительной акции. И между прочим, герцогиня выуживала довольно значительные суммы. Поверенные переслали мне личную переписку твоей матери, чтобы я рассортировала ее и показала тебе, когда ты будешь здорова. Так вот, герцогиня никоим образом не церемонилась в своих просьбах. Деньги требовались на больных детей, на брошенных животных, на «разорившихся», кем бы они ни были, на жителей трущоб, на соборы с покосившимися шпилями и даже на «приют моряков». Мне не понять, как можно просить деньги на благотворительность у людей, которые живут совсем в другой стране, но твоя мать никогда ей не отказывала.

– Она бы не смогла отказать герцогине, – засмеялась Вирджиния.

– Безусловно, – сухо отметила тетя Элла Мэй, – и хочу сказать, сейчас твои деньги расходуются на те же дела.

– Что ты имеешь в виду? – с интересом спросила Вирджиния.

– А то, что твой муж имеет право обращаться с твоим наследством как ему заблагорассудится.

Вирджиния плотно сжала губы.

– В таком случае, – произнесла она, – будет правильно, если я поеду и посмотрю, куда идут мои деньги.

– Именно так ты и должна поступить, – согласно кивнула тетя.

После этого у Вирджинии появилось новое развлечение – готовиться к поездке в Англию. Как, оказывается, занятно отправиться в Нью-Йорк с тетей за новыми туалетами для путешествия, как приятно, когда впервые в жизни ты можешь проявить собственный вкус при выборе платья и убедиться, что все твои обновки делают тебя даже более привлекательной, чем ты могла себе вообразить. Тонкая талия, очаровательная незрелость фигуры позволили Вирджинии носить платья, о которых она всегда мечтала, – из шифона, с мягкими свободными складками, с прилегающими корсажами, элегантно сшитыми маленькими болеро, с широкими юбками поверх шуршащих шелковых нижних юбок.

У Вирджинии хватило здравого смысла не покупать ничего экстравагантного. Она так высказалась по этому поводу: «Если я хочу походить на усердную студентку-историчку, нельзя, чтобы у меня был чересчур шикарный вид».

Тетя Элла Мэй ничего не сказала, но от ее проницательного взгляда не ускользнуло, что, какой бы наряд Вирджиния ни примерила, он только подчеркивает ее красоту.

Она не только приобрела новую элегантную фигуру, но и стала гораздо выше.

– А я подросла, – отметила Вирджиния, когда впервые увидела себя в длинном зеркале трюмо.

– Ровно на два с половиной дюйма, – подтвердила тетя. – Люди часто растут, когда надолго прикованы к постели.

– Не могу поверить, – пробормотала Вирджиния слова, которые так часто теперь повторяла при виде своего отражения.

Кроме того, с тех пор как она начала вставать и гулять на солнце, ее волосы постепенно теряли свой мертвенно-белый цвет. Появился золотистый оттенок, временами делавший волосы серебряными, а иногда придававший им цвет первых утренних лучей.

Каждый день тетя просвещала Вирджинию, рассказывая об этикете в английском доме.

– Мне, конечно, не удалось побывать ни в большом приемном зале, ни даже в гостиной, – с ноткой сожаления вспоминала тетя Элла Мэй, – но я очень много знаю о том, как нужно себя вести, из разговоров мистера Вандербильта со своими домочадцами. Например, после обеда из комнаты первой выходит самая знатная дама, а за ней все остальные согласно своему рангу.

– А если вдруг ты не знаешь, какой ранг у других гостей? – поинтересовалась Вирджиния.

– Тогда выходишь последней, – рассмеялась тетя. – Пусть тебя лучше считают робкой, чем нахальной.

Нужно было так много всего запомнить, что довольно скоро Вирджиния решила:

– Лучше всего оставаться такой, какая я есть. Они просто подумают: «Ну что с нее взять? Она ведь американка». Кроме того, ты сама говоришь, меня не будут принимать в парадных залах, так что какое это все имеет значение?

– Может быть, тебя пригласят на обед, если в замке не будет гостить кто-либо из знати, – понадеялась тетя Элла Мэй, но Вирджиния знала, что тетя просто хочет ее утешить и такое приглашение маловероятно.

– Сборище напыщенных снобов, – проворчала себе под нос Вирджиния, оставшись одна. – Нужно поехать и взглянуть на них хотя бы для того, чтобы потом, дома, сказать спасибо, что меня миновала чаша сия.

Но когда наступил момент отъезда, Вирджиния испугалась:

– Я не хочу ехать, тетя. Я передумала. Позволь мне остаться с тобой.

– Мокрая курица! – бросила ей в лицо тетя. – Настоящие американки так не поступают.

– Ну зачем мне ехать в Англию, чтобы люди, которых я ненавижу и презираю, смотрели на меня сверху вниз? – с волнением парировала Вирджиния, думая о герцоге.

– А ты не позволяй им так на себя смотреть, – посоветовала тетя Элла Мэй. – Держи подбородок повыше – маленький симпатичный вирджинский подбородок, который, как я однажды заметила, ты умеешь очень эффектно вздергивать, если хочешь поступить по-своему!

Вирджиния не могла не рассмеяться.

– Какая ты смешная, тетя!

– А знаешь ли ты, что я помню, как однажды, еще маленькой девочкой, ты свалилась с пони? – принялась рассказывать тетя Элла Мэй. – Тебе тогда было не больше восьми, а когда твой отец подбежал к тебе, чтобы утешить, ты произнесла: «Подсади меня снова. Я не позволю, чтобы он одержал верх надо мной – даже если он сбросит меня десять раз подряд!»

– Неужели я так сказала? – улыбнулась Вирджиния.

– Я тогда поразилась, – продолжала тетя Элла Мэй, – и подумала: этот ребенок не позволит, чтобы судьба одержала над ним верх.

– И ты полна решимости добиться, чтобы я не потерпела поражение сейчас, не так ли? – спросила Вирджиния. – В таком случае будь что будет, а я скажу тебе правду: я боюсь.

– Ты не будешь бояться, когда приедешь туда, – успокоила ее тетя. – Помни, ты абсолютно незнатная гостья. Сомневаюсь даже, заметят ли тебя там. Большинство англичан считают, что в Америке живут только краснокожие индейцы и миллионеры. Их совершенно не интересуют люди, которые, по их мнению, ни то ни се.

– А я как раз постараюсь быть ни тем ни сем, – сказала Вирджиния. – Я запомню это и буду держаться скромно и незаметно.

– Ничего не пропусти, – наставляла тетя. – Потом мне все расскажешь, каждую деталь. О, Вирджиния! Будь я помоложе, обязательно поехала бы с тобой.

– В чем же дело? – откликнулась Вирджиния. – Поехали вместе.

– А что будет с моими питомцами? С курами, коровами, садом? Нет, я уже стара для подобных авантюр. Когда-то я предприняла нечто подобное, а теперь, когда ты уезжаешь, с радостью останусь дома.

– Я то же самое скажу через несколько месяцев, – заверила тетю Вирджиния.

Тетя промолчала, но, когда взошла на борт лайнера, чтобы проводить Вирджинию, крепко прижала ее к себе.

– Да хранит тебя Господь! – произнесла она. – Молюсь об одном – чтобы я не ошиблась, подвергнув тебя такому испытанию.

– Еще не поздно сойти на берег, – предложила Вирджиния.

– И выбросить на ветер все дорогие наряды! – запротестовала тетушка. – Стыдись, Вирджиния! Ты знаешь не хуже меня, что они куплены для особого случая. И теперь использовать их для чего-то другого было бы совершенно безнравственно.

Готовая расплакаться, Вирджиния расхохоталась.

– Ах, тетя! Ты иногда говоришь изумительно абсурдные вещи! – воскликнула она. – Спасибо за цветы. – Она посмотрела на большой букет роз на столике в каюте.

– Я послала цветы и миссис Уинчестер от твоего имени, – сказала тетя Элла Мэй, – так что не удивляйся, если она поблагодарит тебя.

– Она в соседней каюте? – спросила Вирджиния.

– По-моему, ее каюта немного дальше по коридору, – ответила тетя, – она едет другим классом. Жена простого американца и, по-видимому, не очень богатого. Поэтому не забывай, Вирджиния, платить за все, когда представится случай. Она не в состоянии позволить себе какие-то излишества.

– Но раз она сопровождает меня в поездке, почему ты не заплатила за ее билет? – удивилась Вирджиния.

– А не покажется ли это несколько странным, если юная студентка, у которой есть немного собственных денег, будет разбрасывать их направо и налево, как Рокфеллер?

Вирджиния снова рассмеялась.

– Я все время забываю, – призналась она.

– Думай о своей роли, – предостерегла ее тетя. – Я помню, когда мы ставили спектакли в колледже, наш режиссер любил говорить: «Поверьте, что вы Юлий Цезарь, и вы станете им! Поверьте, что вы Клеопатра, и с помощью грима вы, быть может, станете похожей на нее!»

– Я – Вирджиния Лэнем, студентка, изучаю историю, еду в Англию, чтобы заняться исследованиями, – продекламировала Вирджиния. – Надеюсь, позже я смогу написать об этом книгу.

– Ты – самая прелестная студентка, которая когда-либо приезжала из Америки, – сказала тетя.

– Все же, я думаю, назвать меня Вирджинией было ошибкой.

– Опять ты об этом! – воскликнула тетя Элла Мэй. – Ну с чего бы герцогу сравнивать Вирджинию Лэнем со своей женой, которая, по его мнению, находится в коме и до сих пор не пришла в себя? В Америке тысячи девушек носят имя Вирджиния. И не забывай, он может тебя помнить только по газетным вырезкам.

Вирджиния содрогнулась.

– Даже вспоминать не хочу, – сказала она. – Огромная гора мяса, развалившаяся на полу.

– Раз так, то и не волнуйся понапрасну, – сказала тетя. – Он ни за что не узнает тебя, сколько бы времени ни прошло. Хотя, может быть, стоило сказать ему перед самым отъездом, чтобы увидеть, как он удивится!

– Никогда этого не сделаю! – пренебрежительно заметила Вирджиния. – Нет, тетя. Моя поездка – чисто познавательная. Поэтому не жди никаких драматических объяснений со счастливым финалом в завершение.

– Нет? – загадочно спросила тетя. – Мужчины в Англии в целом очень привлекательны.

– Когда я получу свободу, – объявила Вирджиния, – то найду себе привлекательного американца в точности как дядя Клемент. Мы будем жить с ним долго и счастливо на маленькой ферме, как у тебя, и позабудем о моих деньгах.

– Остается надеяться, что твое предсказание сбудется, – вздохнула тетя Элла Мэй, – но, судя по пассажирам, которых я успела заметить, тебе не найти его на этом корабле.

– Я тоже так думаю, – согласилась Вирджиния.

Ее тетя оказалась права. На корабле собралась скучнейшая компания: бизнесмены, которые почти все время проводили в баре, отпуская шуточки, сопровождавшиеся взрывами хохота; пожилые пары, которые отправились в путешествие с целью укрепить здоровье, и прочие, вроде миссис Уинчестер – американки, чей муж работал в Англии, ехавшей к нему после короткого визита к родственникам в Огайо. Миссис Уинчестер была женщина разговорчивая, любившая слушать только себя, но, к облегчению Вирджинии, вскоре после отплытия из Нью-Йорка морская болезнь вынудила эту даму удалиться в свою каюту.

В первые два дня было немного ветрено, но затем установились хорошие, теплые дни. У всех англичан на борту была только одна тема для разговора – погода.

«Я всегда считал, что август – лучшее время для путешествий». Вирджиния слышала, как они твердили это изо дня в день. Приветствуя друг друга, они неизменно говорили одно и то же:

– Чудесный день! Не правда ли?

– Да, чудесный.

Раз или два кто-нибудь из них делал робкую попытку заговорить с Вирджинией, приглашал принять участие в играх или спрашивал ее мнение о погоде. Но, оставаясь вежливой, Вирджиния давала ясно понять, что предпочитает одиночество. Ей нужно было о многом подумать: не только о том, что впереди, но и о самой себе. Оказалось, что поправиться после болезни – все равно что заново родиться. Как будто за тот долгий год, когда она лежала без сознания, она возвратилась в состояние зародыша, а затем вновь появилась в мире, совершенно новом, в мире, не имеющем ничего общего с тем, каким она знала его раньше.

В глубине души она все время ликовала при мысли о свободе. «Я свободна! Я свободна!» – без устали повторяла Вирджиния: свободна от материнской тирании, свободна, пусть на какое-то время, от забот и обязательств, связанных с наследством, свободна даже от тревог и волнений о своем будущем. Корабль представлялся ей каретой, переносящей ее из вчерашнего дня в завтрашний, избавляя, хоть и ненадолго, от того, что угнетало ее в прошлом.

Когда вдалеке показался берег Англии, Вирджинию охватило странное чувство, будто она стала первопроходцем, открывающим новые, неизведанные земли. Она испытывала волнение, но больше не боялась. Быть одной не означает быть одинокой. Впервые в жизни никто не мог ей запретить делать то, что она хочет. Когда она ступит на английскую землю, то сможет исчезнуть, если пожелает, и никто не узнает, куда она делась. Она может отправиться из Англии в Европу или, если захочет, прямиком обратно в Америку. Ей казалось, что она сбросила с себя последние сомнения и страх перед будущим, как старую кожу, и теперь у нее отрастают крылья. Она наконец достигла Англии, и это было самым смелым предприятием в ее жизни.

Вирджиния поспешила в каюту, чтобы сложить вещи. В коридоре она встретила миссис Уинчестер, все еще бледную и изможденную путешествием.

– О, мисс Лэнем! – сказала она. – Я искала вас, чтобы извиниться. Как это ужасно, что я была не в состоянии позаботиться о вас во время плавания. Всему виной моя болезнь, кошмарное недомогание. Доктор сказал, у него еще не было пациента, который бы так страдал, как я. Уверяю вас, мисс Лэнем, я просто прокляла это море. Так доктору и заявила: «Я скорее отправлюсь в Америку вплавь, чем еще раз испытаю такое!»

– Мне вас искренне жаль, миссис Уинчестер, – посочувствовала Вирджиния, – но, пожалуйста, не беспокойтесь обо мне! Я вполне самостоятельный человек.

– Я сама себя стыжусь, что так и не смогла ничего для вас сделать. Но теперь, когда мы в Англии, причин для волнений нет, не так ли?

Я надеюсь, вас встретят?

– Да-да, – поспешила заверить ее Вирджиния. – Меня конечно же встретят. Пожалуйста, не беспокойтесь, миссис Уинчестер.

Вирджинии первым делом хотелось избавиться от старой сплетницы.

Миссис Уинчестер последовала за Вирджинией в каюту, без устали повторяя, как она виновата и что она напишет тетушке, принесет свои извинения.

– Пожалуйста, не стоит волновать тетю Эллу Мэй, – попросила Вирджиния. – Я сообщу ей, что мы с вами прекрасно ладили. Она только разнервничается, если узнает от вас что-то иное.

– Тогда сохраним наш маленький секрет, – согласилась миссис Уинчестер. – Когда будете в Лондоне, обязательно навестите меня. Вы, наверное, сейчас не останетесь в городе?

– Не останусь, – ответила Вирджиния, намереваясь во что бы то ни стало скрыть от миссис Уинчестер конечный пункт своего путешествия.

– Тогда вот мой адрес, – сказала миссис Уинчестер, вручая Вирджинии листок бумаги. – Мы с мужем будем очень рады оказать вам гостеприимство. Правда, домик у нас маленький, да и тот казенный, но в нем есть комната для гостей, если вас не смутит, что она находится в мансарде. Поверьте, мы будем всегда искренне рады вас видеть.

– Очень любезно с вашей стороны, – сказала Вирджиния. – Большое спасибо. И благодарю вас, что вы сопровождали меня. Как вы добры, что согласились позаботиться обо мне!

– И тем не менее, к моему прискорбию, я не выполнила своих обязательств, – снова завела миссис Уинчестер.

С большим трудом Вирджинии удалось отделаться от нее и начать собирать вещи. Она тщательно упаковала все свои новые платья в сундуки с полукруглыми крышками, позвала стюарда закрепить ремни на сундуках и привязала к их ручкам бирки, аккуратно надписанные рукой тети Эллы Мэй: «Мисс Вирджиния Лэнем, направляется в замок Рилл, Кент».

На самом деле Вирджиния не предполагала, что ее будут встречать, однако, когда она спустилась по сходням, к ней подошел важного вида пожилой господин со шляпой-котелком в руке и спросил:

– Мисс Вирджиния Лэнем?

– Да, я мисс Лэнем, – ответила Вирджиния.

– Его светлость герцог Меррил распорядился, чтобы я проводил вас к поезду, – сказал он. – Экипаж ждет. Носильщикам я уже велел отнести ваш багаж.

Вирджинию подвели к очень удобной карете, а затем отвезли на вокзал. Пожилой провожатый вручил ей билет, и оказалось, что для нее одной зарезервировано целое купе первого класса. Внутри она нашла грелку для ног и большую корзинку со съестными припасами.

– Надеюсь, здесь все, что вам нужно, мисс, – почтительно произнес слуга. – Я загляну к вам, когда поезд остановится на переезде, на тот случай, если вам понадобится что-нибудь еще.

– Боюсь, что доставила его светлости много хлопот… – пролепетала Вирджиния.

– Вы – гостья, мисс, – сказал пожилой слуга почти с упреком.

Вирджиния улыбнулась. Провожатый ушел, и, как только поезд тронулся, она почти с детским любопытством приподняла крышку плетеной корзинки. Трудно было представить более изысканный и утонченный набор яств. Паштет из гусиной печени, блюдо с куропатками, заливное из куриных крылышек, украшенное разными вкусностями, профитроли с кремом, три сорта сыра, кусочек золотистого масла, вырезанный в виде герба, свежие булочки, печенье и поджаренный хлеб, изобилие фруктов – огромные грозди муската, персики с теннисные мячи, груши с золотой кожурой, а чтобы запить все это, в корзинку положили бутылку рейнвейна, бутылку с водой и серебряную флягу с кофе, обернутую во фланель.

«Если это обычное меню в замке Рилл, – подумала Вирджиния, – то я вскоре стану такой же толстой, какой была год назад».

Она съела немного куриного заливного и попробовала фрукты. Бутылка рейнвейна осталась неоткупоренной, и, памятуя о том, что тетушка никогда не одобряла американской привычки поглощать неимоверное количество кофе, Вирджиния не дотронулась и до фляги.

«Слишком много волнений, чтобы ощущать голод», – решила Вирджиния и начала считать часы до прибытия в Рилл.

На маленькой станции, где поезд сделал специальную остановку, ждал экипаж. Вывеска на крошечной платформе гласила: «Только для пассажиров, следующих в замок Рилл».

Когда Вирджиния выходила из вагона, пожилой сопровождающий уже отдавал распоряжение носильщику забрать ее вещи из багажного отделения. Вирджиния прошла к выходу. Перед станцией стояла пара великолепных гнедых, запряженных в закрытую двухместную карету. Они презрительно вскидывали головы, как будто сердясь, что их заставляют ждать, и при этом позвякивали серебряными уздечками, блестевшими в лучах заходящего солнца. К карете были приставлены кучер и лакей в ливрее.