Текст книги "Брак поневоле"

Глава 4

– Ее высочество сказала мне: «Мы должны найти красивую, хорошо воспитанную девушку, которая помогала бы князю Хедвигу управлять государством», – тараторила баронесса, энергично жестикулируя. – А потом ее высочество воскликнула: «Я знаю, кто нам нужен! Это дочь моего старого друга и поклонника сэра Горация Лэмберна! Я помню Камиллу ребенком, она была просто очаровательна!»

И баронесса коротко рассмеялась.

– Теперь вы понимаете, мисс Лэмберн, как происходят великие события в королевских кругах. Просто частная беседа между ее высочеством и мной, и вот начинается все великолепие исторического и захватывающего бракосочетания.

Камилла ничего не ответила. С тех пор как они покинули дом, баронесса говорила, не умолкая, но Камилла, поглощенная собственными мыслями, едва прислушивалась к ее речам.

Сначала Камилле было очень трудно бороться со слезами, которые готовы были хлынуть в любую минуту. Какое это было мучение прощаться с матерью и думать, целуя ее мягкую бледную щеку, увидит ли она ее когда-нибудь живой и здоровой.

– Береги себя, моя дорогая, – сказала леди Лэмберн немного хриплым от волнения голосом. – Я чувствую себя такой беспомощной, отпуская тебя. Если бы только мы с папой могли быть рядом с тобой! Но ты должна быть храброй, мое дорогое дитя, и постараться стать по-настоящему счастливой с этим обаятельным и умным князем, который полюбит тебя всем сердцем, я уверена в этом.

Камилла сдержалась и не произнесла слова, готовые сорваться с языка. Она решила не говорить ничего, что могло бы огорчить ее мать. Камиллу мучил вопрос, не дававший ей покоя все это время: почему все так уверены в том, что князь полюбит ее, а она – князя? В конце концов, это был брак по расчету, и ей снова захотелось закричать, что она не сделает этого, что она просто не сможет пройти через все это!

Появление Хьюго Чеверли никак не уменьшило переживаний Камиллы по поводу отъезда. Наблюдая за ним во время обеда, она подумала, что он, возможно, намеренно пытается усилить ее беспокойство.

Что-то в его безразличии говорило о том, что он тяготится своими обязанностями. Все тщательно продуманные приготовления сэра Горация не произвели на него ни малейшего впечатления.

– Стоит ли так беспокоиться, папа? – неоднократно спрашивала Камилла, обнаружив, что сэр Гораций нанял не только специального повара, но и дополнительных слуг для дома и конюшни.

Парни из соседней деревни и наиболее представительные из молодых садовников были приглашены в дом на этот вечер. Старые ливреи, которые с незапамятных времен лежали на чердаке, были вычищены, выглажены, а пуговицы на них отполированы. Новоявленных лакеев обрядили в эти ливреи, и их обязанности, насколько могла судить Камилла, заключались в том, чтобы просто стоять и придавать дому пышность и великолепие.

– Я знаю, папа, ты не хочешь, чтобы гостям показалось, что мы живем в крайней нужде, – продолжала Камилла, когда сэр Гораций ничего не ответил. – Но разве так уж необходимо, чтобы баронесса и капитан Чеверли думали, что мы богаты, как Крез? Только такой джентльмен, как ты, папа, мог нанять такое количество лакеев. А чем они будут заниматься, когда мы не будем наслаждаться обществом столь выдающихся гостей?

Сэр Гораций заговорщически подмигнул Камилле.

– Я, возможно, непредумышленно создал впечатление, что мы устраиваем у себя множество приемов, – ответил он. – Бывшие послы часто играют определенную роль в политической жизни страны. Будет вполне простительной ошибкой, если премьер-министр Мелденштейна подумает, что при Сент-Джеймском дворе я считаюсь хозяином одного из домов, где происходят официальные приемы.

Камилла засмеялась.

– Папа, ты просто старый обманщик! – воскликнула она. – По-моему, ты наслаждаешься театральными эффектами только ради них самих. Может, даже и хорошо, что ты не едешь в Мелденштейн. Клянусь, ты бы нарушил все их тщательно продуманные планы и по-своему организовал свадебную церемонию!

– Вряд ли бы мне удалось найти недостатки в том, что задумала княгиня, – улыбнулся сэр Гораций. – Это женщина необыкновенных способностей – я просто восхищаюсь ею! Не могу даже допустить, что ты не полюбишь ее так же, как я.

– Я надеюсь, папа, – покорно согласилась Камилла, подумав про себя, что любая невеста вряд ли будет мечтать о свекрови, наделенной такими дарованиями. – Разве князь не участвует в том, что затевается? – спросила Камилла. – Несомненно, он уже достаточно взрослый, чтобы иметь свою собственную точку зрения.

Как оказалось, узнать что-либо о князе было необыкновенно сложно. Сэр Гораций встречался с ним перед войной, когда тот был еще юношей. Он с большой теплотой говорил о князе, как о блестящем, умном, очаровательном молодом человеке, однако Камилла чувствовала, что в подобной ситуации любой отец изобразил бы своего будущего зятя в самом розовом свете.

Камилла думала расспросить о князе Хьюго Чеверли, но это было просто невозможно. Это не тот человек, решила она, с которым можно было бы вести откровенные беседы. Ее обидела манера, в которой Хьюго Чеверли соизволил ответить, когда к нему все-таки обратились с вопросом.

– Вы должны рассказать моей дочери о Мелденштейне, – любезно сказал сэр Гораций за обедом, когда после супа а-ля Рейн подали вареного карпа под итальянским соусом, цыплят по-террагонски, сервированных глазированной ветчиной, сдобный пирог с барашком и голубей на вертеле.

Следующая перемена блюд состояла из рейнского крема, сливового торта, красного желе с ранней земляникой, а также грибов на поджаренном хлебе, которые Камилла собрала в поле рано утром.

– Я мог бы написать книгу о прелестях этой прекрасной страны, – продолжал сэр Гораций. – Но я слишком пристрастен. Я провел в Мелденштейне самые счастливые годы. Конечно, сейчас я стар и отстал от жизни, поэтому расскажите моей дочери об этой стране с точки зрения молодого человека.

Капитан Чеверли даже не оторвался от груши, которую чистил с чрезвычайной тщательностью.

– Что она хотела бы узнать? – спросил он, и от его ледяного тона у Камиллы пробежал холодок по спине.

Она не могла даже представить, почему он не обратился прямо к ней, а предпочел говорить с ней через отца, словно она была ребенком или слабоумной.

– Ну, она хочет узнать все, что можно, – улыбнулся сэр Гораций. – Расскажите нам о князе Хедвиге. Наверное, для него было тяжелым испытанием быть вдали от родины все эти годы, когда его страна находилась под гнетом Наполеона.

Последовала небольшая пауза, затем капитан Чеверли согласился, что действительно это поставило его высочество в нелегкое положение.

– Князь был в добром здравии, когда вернулся? – поинтересовался сэр Гораций.

– По-моему, да.

– Вы разве не встречались с ним? – спросил сэр Гораций.

– Я видел его высочество всего несколько минут сразу же по его возвращении в Мелденштейн, – ответил капитан Чеверли. – Это было вскоре после прекращения сражений, и наш полк проходил через страну. Народ принимал нас с большим восторгом. Моя тетя, естественно, испытывала огромное счастье от того, что Европа больше не находится под пятой тирана.

– Ну конечно! – воскликнул сэр Гораций. – Я часто думал о княгине и о том, что она перенесла, когда казалось, что Наполеон непобедим. Мне известно также, что финансовое состояние Мелденштейна полностью зависело от победы Британии.

– Деньги всегда представляют чрезвычайную ценность как для государства, так и для частного лица, – сказал капитан Чеверли, слегка скривив губы. – Мелденштейн – по-прежнему богатая страна, и этим, без сомнения, объясняются многочисленные расточительные торжества, посвященные грядущему бракосочетанию.

Его тон заставил Камиллу взглянуть на него с изумлением.

«Почему он так резок? – подумала она. – Что заставляет его не просто цинично, а с открытой враждебностью относиться к моему замужеству?»

Позже, когда гости перешли из столовой в гостиную, сэр Гораций поднялся наверх проведать жену, а Камилла осталась наедине с баронессой и капитаном Чеверли. Он встал возле камина, и Камилла не могла не заметить, как великолепно он сложен. Его мундир, выкроенный, без сомнения, рукой мастера, сидел на нем как влитой, кончики воротника были жестко накрахмалены, галстук, завязанный замысловатым узлом, который назывался «математическим», был само совершенство. Вместе с тем, несмотря на подобную элегантность, в капитане Чеверли ощущались мужественность и сила.

– Я рассказывала мисс Лэмберн, как прекрасен будет Мелденштейн во время бракосочетания, – изливала свои чувства баронесса. – Повсюду цветы – в окнах домов, в садах, в венках на головах наших девушек. Цветы покроют наши горы, словно пестрый, изысканно сотканный ковер.

– Вы весьма поэтичны, мадам, – заметил капитан Чеверли.

Камилла подумала, что он насмехается над баронессой. По какой-то необъяснимой причине она снова почувствовала, что капитан Чеверли настроен крайне враждебно по отношению к ней. Он повернулся и посмотрел на нее. В его глазах, Камилла была уверена в этом, она снова увидела презрение, как и тогда, в первый момент их встречи.

Что было не так? Что она сделала? За что он презирает ее? Эти вопросы мучили ее всю ночь, когда она лежала без сна, терзаемая мыслями о будущем. Она пыталась убедить себя, что все это ей только кажется, что капитан Чеверли просто очень избалованный и неприятный молодой человек, раздосадованный тем, что ему приходится выполнять поручение своей тетки вместо того, чтобы кутить и развлекаться в Лондоне.

«В этом, должно быть, все дело», – подумала Камилла, поскольку другого объяснения не было.

Камилла вспомнила, как часто после победы капитана Чеверли на скачках она вспоминала о нем, и подумала, что грезы и мечты никогда не должны становиться реальностью, потому что могут принести только разочарование.

Наступил рассвет, и Камилла оделась побыстрее, чтобы успеть в последние мгновения попрощаться со всеми, кого знала и любила. Она прошлась по саду, долгим взглядом окинула свой дом и, наконец, пошла проститься с матерью.

Когда она спустилась, ее уже ожидала очень дорогая и модная дорожная карета, которую прислали из Лондона.

«Какое счастье, что нам не пришлось покупать ее!» – подумала Камилла.

Карета слишком мало могла бы пригодиться им в будущем, за исключением тех случаев, когда надо было отвозить леди Лэмберн на воды, поэтому сэр Гораций просто нанял ее на месяц вместе с четверкой хорошо подобранных чалых лошадей, мчавших экипаж с превосходной скоростью.

Карета, установленная на прекрасные рессоры, быстро катила по пыльным дорогам. В багажной коляске, следовавшей за каретой, ехали камеристка баронессы и молоденькая девушка по имени Роза, которую Камилла взяла с собой и Мелденштейн. Леди Лэмберн желала нанять кого-нибудь постарше, но Камилла настояла, чтобы с ней ехала ее сверстница.

Роза, добрая и участливая девушка со щеками, словно румяные яблочки, появилась в доме совсем недавно, однако успела доказать, что она не только отличная горничная, но и умелая камеристка. Она любила шить и обладала природным умением обращаться с платьями. Камилле захотелось, чтобы именно Роза была с ней на чужбине.

– Со мной должен быть кто-нибудь, с кем я могла бы говорить о доме, – сказала Камилла, когда леди Лэмберн возразила против сделанного дочерью выбора. – Роза – девушка из хорошей семьи, всю свою жизнь прожила в этой деревне. Ей знакомо все то же, что и мне. Я могу говорить с ней о местах и о людях, ничего не объясняя. Я не хочу брать с собой незнакомого человека туда, где я и так буду окружена чужими мне людьми.

Леди Лэмберн сдалась. Камилла настояла на своем. Глядя теперь на Розу, аккуратно и скромно одетую в черный костюм и черную соломенную шляпку, она не жалела о своем выборе.

Камеристка баронессы была немолодой и мало-приятной особой. Камилла подумала, что человек, перед которым испытываешь такой же трепет, как и перед людьми, с которыми ей предстояло встретиться, был бы слабой поддержкой для нее в незнакомой стране.

Кроме кареты, в которой должны были ехать они с баронессой, и багажной коляски, у парадных дверей Камилла увидела фаэтон с высоким сиденьем, в котором капитан Чеверли прибыл из Лондона, и это зрелище весьма позабавило ее.

– Вы поедете в одиночестве? – с некоторым удивлением спросил сэр Гораций.

– Я думаю, так будет лучше, если мне придется уезжать вперед, – ответил капитан Чеверли. – Этим мы сэкономим время на постоялых дворах и в других местах, где будем останавливаться. Конечно, это только до Дувра. А когда мы прибудем на яхту его высочества, я отправлю свой фаэтон в Лондон, а вашу карету и багажную коляску сюда.

– Весьма обяжете, – сказал сэр Гораций и повернулся, чтобы попрощаться с Камиллой.

Глаза ее затуманились слезами, и она не смогла бросить последний взгляд на дом, когда карета выезжала из ворот. Она также не увидела ни деревни с утиным прудом, ни зеленых полей, на которых пасся скот, ни маленькой серой церкви, в которой ее крестили.

Спустя некоторое время она пришла в себя и стала смотреть в окно кареты на окрестные деревушки, мимо которых они проезжали. Как же ей хотелось оказаться на солнце, а не быть запертой в тесной духоте кареты! Камилла видела, как мимо проехал капитан Чеверли, и хотя у нее не было ни малейшего желания оказаться в его обществе, все равно она предпочла бы ехать в открытой коляске. Камиллу раздражало, что ее постоянно беспокоили мысли о капитане Чеверли. Она отлично понимала, что, как любая женщина, она не успокоится, пока не выяснит, почему он настроен так враждебно по отношению к ней.

Они выехали рано утром, чтобы успеть за день добраться до Дувра. Когда наступил полдень, жара сделалась совершенно невыносимой, и Камилла почувствовала голод и жажду. Вскоре карета подъехала к придорожной гостинице. Первое, что она увидела во дворе, был фаэтон капитана Чеверли. Его лошадей чистили и поили водой под присмотром конюха. Жена хозяина гостиницы проводила Камиллу и баронессу наверх в очень удобную спальню, где они могли смыть с себя дорожную пыль. Она подала им пахнущие лавандой полотенца и налила горячую воду в умывальник с ярко расписанным тазом и фарфоровым кувшином.

– Какое очаровательное место! – воскликнула баронесса – В Англии действительно встречаются очень уютные гостиницы, хотя иногда еда там не столь изысканна, как на континенте.

– Мне понравится любой завтрак, какой бы ни подали, – улыбнулась Камилла, – Я ужасно проголодалась.

Баронесса рассмеялась. Весело болтая, они спустились по лестнице и вошли в небольшую гостиную, в которой капитан Чеверли приказал накрыть стол.

Он стоял, поджидая их, рядом с хозяином гостиницы. Капитан Чеверли выглядел чрезвычайно элегантно и представительно, но Камилла с упавшим сердцем заметила все то же циничное безразличие на его лице.

– Я заказал холодную закуску, – сказал он, обращаясь к баронессе, а не к Камилле. – Но хозяин говорит, что имеются также жареные свиные ножки, пирог с жаворонками и устрицами, а также овечья голова, если вы пожелаете.

– Вы должны прежде спросить у мисс Лэмберн, что она хочет заказать, – сказала баронесса, явно озадаченная тем, что он советуется с ней раньше, чем с будущей княгиней Мелденштейнской.

– Конечно, извините меня, – ответил капитан Чеверли. – Что вы желаете, мисс Лэмберн?

Камилла вдруг почувствовала, что больше не хочет есть. Все его слова, обращенные к ней, были пронизаны враждебностью, и это заставляло Камиллу испытывать неловкость и вызывало у нее желание обороняться. И хотя она не могла вспомнить ни одного конкретного случая грубости, на который можно было бы пожаловаться, ее давила сама атмосфера, которую создавал капитан Чеверли. Камилла отвернулась от него и заговорила с хозяином. Солнечный свет, проникавший через эркер, золотом горел на ее светлых волосах. Шляпку она сняла наверху.

Камилла неожиданно повернула голову и, застав капитана Чеверли врасплох, увидела в его глазах совершенно иное выражение. Уже пробудившаяся в ней женщина почувствовала его восхищение, которое он не мог скрыть. И сразу же Камилла испытала облегчение, словно поняла, что и он подвержен человеческим слабостям. И тут же у нее родилась озорная идея заставить капитана Чеверли считаться с ней.

– Расскажите мне о Лондоне, – попросила она. – По-прежнему ли светские фаты и щеголи так кричаще великолепны? Всякий раз, когда я их вижу, я понимаю, почему Господь Бог создал фазана более ярким и нарядным, чем тусклую серенькую курочку.

Хьюго Чеверли рассмеялся.

– Возможно ли, мисс Лэмберн, что вы с такой иронией относитесь к самым блестящим представителям лондонского общества? – поинтересовался он.

– А по-вашему, я должна быть в восторге от лицемерных созданий, которые целое утро проводят, завязывая свой галстук, а все ночи напролет накачиваются вином? – отпарировала Камилла.

– Вам придется следить за своей речью, когда вы прибудете в Мелденштейн, – сказал Хьюго Чеверли, но его чопорному тону совершенно противоречили чертики в глазах. – Хорошо воспитанные молодые леди и представления не имеют о таких словах, как «накачиваться вином»!

– Имеют, если у них есть братья! – улыбнулась Камилла.

Во время завтрака она непринужденно болтала, стараясь втянуть его в разговор, и он не мог не откликнуться на ее веселость и хорошее настроение. Спустя некоторое время Камилла заметила, что ее общество не только забавляет Хьюго Чеверли, но, без всякого сомнения, у него появился интерес к ней.

«В конце концов, может быть, у него какое-то тайное горе», – подумала Камилла и удвоила усилия, чтобы заставить Хьюго разговориться.

Она решила, что лучше не упоминать о Мелденштейне, а вместо этого поговорить о лошадях, и вскоре обнаружила, что эта тема одинакова близка как ей, так и капитану Чеверли. Она рассказала ему о деревенских ярмарках, на которые стекались торговцы лошадьми со всей страны, о том, как цыгане могут продать старую, больше не нужную им лошадь, которая с помощью различных трав и ухищрений будет выглядеть молодой и резвой.

Слушая ее рассказы и описания, капитан Чеверли, откинув голову, смеялся от всей души. В эти мгновения Камилле казалось, что она снова видит перед собой юного всадника, которого она так живо помнила все эти шесть лет.

– Если дамы закончили трапезу, мы не должны больше задерживаться, – наконец произнес капитан Чеверли, – нам предстоит еще длинный путь до Дувра.

– Сегодня мы будем ночевать на борту яхты? – поинтересовалась баронесса.

– Да, верно, – ответил капитан. – Я уверен, что там будет намного удобнее, чем в любой гостинице. И, кроме того, возможно, нам придется сразу же отплыть или дожидаться прилива. Конечно, это решать капитану яхты, но в любом случае ему будет гораздо удобнее, если мы будем уже на борту.

– Я понимаю, – согласилась баронесса. – Но как я мечтаю о том времени, когда нам уже нужно будет причаливать! Путешествие сюда было просто ужасным! Клянусь, я десятки раз думала, что яхта пойдет ко дну. Когда я наутро рассказала об этом капитану, он уверил меня, что это было всего лишь небольшое волнение.

Обе дамы засмеялись, а Камилла сказала:

– Для меня это, несомненно, будет новым ощущением. Я никогда не бывала на море, поэтому не знаю, подвержена я морской болезни или нет.

Карета подъехала к дверям, и Камилла задумчиво посмотрела на фаэтон капитана Чеверли. Ее интересовало, что сказали бы сопровождавшие ее лица, если бы она попросила капитана Чеверли взять ее в свой фаэтон. Однако, подумав, она решила, что для будущей княгини это был бы слишком легкомысленный поступок и к тому же оставлять баронессу в одиночестве было бы просто невежливо. Поэтому она послушно села в карету и с завистью проводила взглядом фаэтон, который, отъехав от гостиницы вместе с ними, быстро устремился вперед.

Камилла заметила, что капитан с большим мастерством управляет лошадьми. В бобровой шапке, изящно сдвинутой набок, сидя в своем быстроходном экипаже с желтыми колесами, он выглядел настоящим светским львом. Очень скоро его фаэтон умчался вдаль и превратился в едва заметное облачко пыли на горизонте.

От вина, выпитого за завтраком, баронесса почувствовала сонливость и вскоре перестала болтать и уснула в своем углу кареты. Камилла любовалась сельской местностью, по которой они проезжали. Страхи и мрачные предчувствия снова обступили ее, и она начала шепотом молиться, чтобы всё оказалось не так страшно, как она предполагает.

Они сделали еще одну, последнюю остановку, чтобы сменить лошадей. На этот раз, наслаждаясь с баронессой чашечкой шоколада и домашним кексом, они провели очень мало времени в обществе капитана Чеверли. Он быстро осушил стакан вина и исчез на конюшне, где, по всей видимости, разгорелся спор о лошадях, которых им предоставили и которые не совсем удовлетворяли капитана Чеверли.

Вскоре они снова были в пути, и на этот раз Камилла решила немного вздремнуть, воспользовавшись тем, что баронесса, едва они сели в карету, пристроилась в углу и закрыла глаза. Баронесса объяснила, что она пытается заснуть, чтобы непрерывное покачивание экипажа не напоминало ей слишком сильно о качке в море, которую им вскоре предстояло пережить.

Когда они, наконец, прибыли в Дувр, было уже почти семь часов. Карета проехала прямо в порт, и баронесса, торопливо вылезая, спросила:

– Мы приехали? О Боже, моя шляпка ровно сидит? Я забыла предупредить вас, что перед отплытием, несомненно, состоится небольшая церемония и мэр города захочет попрощаться с вами.

– Мэр! – воскликнула Камилла.

– Да, конечно. Мне следовало бы сказать об этом раньше, – проговорила баронесса. – Вы теперь очень важная особа, моя дорогая, и, естественно, ваши соотечественники захотят проводить вас и пожелать вам удачи.

– Боже правый! – заволновалась Камилла. – Жаль, что вы не предупредили меня заранее. А теперь я не знаю, что делать! Нужно ли мне говорить что-нибудь?

– Не думаю, – ответила баронесса. – Просто несколько любезных слов благодарности. Я и сама не знаю, чего следует ожидать, поэтому мало чем могу помочь.

– Я хорошо выгляжу? – спросила Камилла.

Она повернула взволнованное лицо к баронессе. Из-под соломенной шляпки с высокой тульей, отделанной незабудками, на баронессу смотрели огромные и слегка испуганные глаза. Шляпка была очень к лицу Камилле, а голубые незабудки прекрасно сочетались с голубым дорожным костюмом.

– Вы просто очаровательны! – сердечно и искренне заверила ее баронесса.

Выходя из кареты, Камилла старалась казаться спокойной. Увидев, что капитан Чеверли уже ждет ее, она почувствовала большое облегчение. Он подал ей руку и тихо произнес:

– Человек с цепью на шее – это мэр.

Несмотря на дикое желание рассмеяться, Камилла умудрялась очаровательно улыбаться, пока мэр – само великолепие в красной мантии и золотой цепи – произносил длинную и несколько напыщенную речь на тему о том, что потеря Англии будет выигрышем Мелденштейна.

Камилла старалась внимательно слушать. С моря дул ветер, и она не могла отделаться от мысли, что мех, обрамляющий мантии мэра и олдерменов и шевелящийся от порывов ветра, делает их похожими на пушистых кошек. Она заметила, что многие женщины в толпе с трудом удерживали свои головные уборы, чтобы их не унесло ветром в море, и была рада, что ее собственная шляпка завязывалась под подбородком голубыми атласными лентами. Ей стало интересно, сколько еще таких речей придется ей выслушать, пока она, наконец, не выйдет замуж. Размышления об этом действовали угнетающе. Когда мэр закончил свою речь, Камилла услышала шепот капитана Чеверли: «Скажите спасибо!»

– Я благодарю вас, господин мэр, – послушно произнесла она, – за все сердечные и любезные слова, которые вы высказали в мой адрес. Я очень тронута и долго буду помнить их, покинув эти берега. Я передам своему будущему мужу и всем гражданам Мелденштейна ваши добрые пожелания.

Раздалась буря аплодисментов, а затем, повинуясь внутреннему чувству, Камилла подошла к мэру и олдерменам и обменялась с ними рукопожатиями. Этот жест с ее стороны привел их в восторг, и они от всей души приветствовали Камиллу, пока капитан Чеверли вел ее по направлению к яхте.

Наконец она впервые увидела украшенный флагами и гирляндами цветов великолепный корабль, присланный специально за ней.

Капитан корабля встретил их у сходней. Это был приятный пожилой человек в очень живописной, и, как показалось Камилле, чрезмерно украшенной разнообразными знаками отличия форме. И сразу же в ее памяти всплыли слова отца, сказанные много лет назад:

«Чиновники в маленьких государствах и небольших княжествах всегда стараются выглядеть как можно более импозантно. Это один из способов привлечь к себе внимание. Всегда помни, что при общении с ними не следует скупиться на комплименты, которые доставляют им такое удовольствие. А их королям и королевам следует выражать подчеркнутое почтение, потому что они могут подумать, что ты смотришь на них несколько свысока».

В тот раз Камилла от души посмеялась над этими словами отца, подумав про себя, что вероятность ее встречи с коронованными особами очень мала. Сейчас же она вспомнила их и постаралась, с трудом преодолев естественную робость, быть как можно более очаровательной с капитаном и его офицерами.

Камиллу и баронессу проводили в предназначенные для них парадные каюты. Камилла заметила, что ее каюта больше, чем у ее компаньонки, и украшена цветами. К своей большой радости, она обнаружила там Розу, которая распаковывала ее вещи.

Для Камиллы явилось неприятным сюрпризом, когда в дороге ей сообщили, что пассажиры багажной коляски не будут останавливаться на отдых. Они меняли лошадей и мчались дальше, а если камеристки или кучера хотели есть, они вынуждены были делать это прямо в пути. Теперь, встретившись с Розой, Камилла была очень рада, и, как только дверь каюты закрылась, она подошла к Розе и крепко обняла ее.

– Как я рада тебя видеть! – воскликнула Камилла. – Путешествие не слишком тебя утомило? Я и не предполагала, что у причала нас будет ожидать сам мэр. Я надеюсь, что? казала все правильно и все остались довольны. Какая замечательная яхта! Должно быть, она такая же большая, как настоящий боевой корабль!

Роза что-то ответила Камилле, и через минуту обе девушки уже оживленно сплетничали и обсуждали все происшедшее, забыв обо всем на свете. Наконец Камилла спохватилась и стала переодеваться к обеду.

Войдя в салон, Камилла обнаружила, что все уже ждут ее – капитан корабля, его старший лейтенант, баронесса и капитан Чеверли. Впервые в жизни она увидела, что привлекала к себе такое повышенное внимание.

Все стояли, включая баронессу, пока Камилла не села на отведенное ей место. Обращаясь к ней, все кланялись, и атмосфера была бы, наверное, очень официальной и скованной, если бы Камилла, едва осознавая, что она делает, не бросила умоляющий взгляд на капитана Чеверли, пока капитан корабля, заикаясь от волнения, на ломаном английском языке произносил напыщенные комплименты в ее адрес.

Словно понимая затруднительность ее положения, капитан Чеверли начал разговор о море, о приливах, о морской службе. Вскоре, к облегчению Камиллы, о ней совершенно забыли, и она спокойно принялась за ужин, который поразил ее своим изобилием. Внимательные стюарды приносили одно блюдо за другим, пока Камилла не воскликнула:

– Я заявляю, капитан, что, если вы в Мелденштейне всегда столько едите, я скоро стану толстой, как бык-чемпион!

– Я рад, если вы довольны, мэм, – ответил капитан.

Когда ужин закончился, он сказал:

– Надеюсь, мэм, вы великодушно извините меня. Через час вода достигнет самого высокого уровня, и чем скорее мы отправимся в путь, тем лучше. Поскольку наша яхта очень большая, мы можем отплыть только во время прилива, а кроме того, мне были даны указания поторопиться.

– В таком случае спокойной ночи, капитан, – улыбнулась Камилла. – И спасибо вам.

– Если мы собираемся отплыть, я немедленно должна лечь в постель, – с тревогой произнесла баронесса. – Вы хотите, чтобы я вас проводила до вашей каюты?

– Нет, я сама найду дорогу, благодарю вас, – ответила Камилла, – Надеюсь, вы будете спать хорошо.

– Буду с вами откровенна и признаюсь, что собираюсь принять немного настойки опия. Хочу надеяться, что не понадоблюсь вам сегодня ночью.

– Нет, я уверена, что буду спать спокойно, – сказала Камилла. – Спокойной ночи и еще раз большое спасибо.

К удивлению Камиллы, баронесса сделала реверанс, после чего удалилась из комнаты. Когда дверь за ней закрылась, девушка посмотрела на капитана Чеверли. Удивление по-прежнему было написано на ее лице.

– Мне что, постоянно будут кланяться? – спросила она. – Я как-то не подумала об этом.

– Баронесса стала вести себя в соответствии с этикетом сразу же, как только оказалась на территории Мелденштейна, – объяснил Хьюго Чеверли. – Этого следовало ожидать, и вы скоро привыкнете.

– Надеюсь, – с сомнением проговорила Камилла. – Тем не менее, мне кажется странным, что все будут склоняться передо мной, поскольку я совсем не такая уж важная особа. Я считала, что этот жест принят только по отношению к лицам королевской крови.

– Вы забываете, что станете царственной особой, когда выйдете замуж, – сказал Хьюго Чеверли. – Жена принимает статус своего супруга.

Камилла прошлась по каюте. Потолок в ней был низким, и когда Хьюго Чеверли поднялся, ему пришлось следить за тем, чтобы не задеть головой дубовую балку. Но миниатюрность Камиллы позволяла ей двигаться совершенно свободно, не боясь удариться обо что-нибудь. Она подошла к иллюминатору и посмотрела на темнеющее море.

– На волнах белые гребешки, – заметила она. – Мы будем идти по бурному морю?

– Не настолько бурному, чтобы доставить беспокойство кому-либо, кроме баронессы, – ответил Хьюго Чеверли.

Последовала небольшая пауза, а потом Камилла поинтересовалась, долго ли продлится их путешествие.

– Завтра рано утром мы будем в Антверпене, – сказал Хьюго Чеверли. – Если, конечно, ветер будет попутным.

– А потом?

– Путешествие в Мелденштейн довольно продолжительно. Мы будем гнать лошадей во весь опор. Я надеюсь, что поездка не слишком утомит вас.

Она ничего не ответила, и он продолжал:

– Разрешите мне выразить свое восхищение вашим умением держать себя, которое вы проявили во время церемонии сегодня вечером. Теперь я понимаю, что князь выбрал самую подходящую невесту, которая будет восхитительно исполнять свои обязанности.

– Князь выбрал? – повторила Камилла. – Я думала, что его мать выбрала меня. Разве у него есть какое-либо мнение по этому вопросу?

В голосе Камиллы прозвучало раздражение, и Хьюго Чеверли слегка заколебался. Его ответ был весьма неожиданным.