Текст книги "Отдаленное зеркало: пагубный XIV век"

Развернув знамена и оглашая воздух звуками труб, повстанцы приготовились к бою. Удивленный организованностью повстанцев, Карл решил уклониться от боя и действовать хитростью. Он пригласил Каля к себе под предлогом перемирия. Видно, прельщенный тем, что его пригласил король, да еще собравшийся разговаривать с ним на равных, Каль потерял всякую осторожность и явился в неприятельский лагерь один, без охраны. По приказу Карла Наваррского Каля тотчас схватили и надели на него кандалы.

Потеряв вождя, повстанцы утратили уверенность в своих силах и были разбиты войском Карла Наваррского. Деревни выдавали противнику скрывающихся у них беглецов. Продолжив военные действия, Карл уничтожил еще три тысячи восставших крестьян, включая триста человек, сожженных в монастыре, где они укрылись от неприятеля. Завершив разгром противника в Пикардии и в районе Бове, Карл Наваррский «короновал» Гийома Каля раскаленным треножником в «мужицкие короли», а затем обезглавил.

После того как повстанцы отступили на север к владениям де Куси, их истреблением занялся Ангерран, возглавив большой отряд рыцарей. По словам Фруассара, «молодой сир де Куси собрал немалое число рыцарей, которые расправлялись с повстанцами без всякого сострадания», а в «Нормандской хронике» отмечается, что Ангерран VII де Куси преследовал восставших крестьян в деревнях и вешал их на деревьях. В XIX веке ученый доминиканец отец Денифле писал, что «Ангерран VII, молодой сир де Куси, встал во главе большого отряда рыцарей и завершил уничтожение восставших крестьян на своей территории». А вскоре французские рыцари разгромили повстанцев, действовавших между Марной и Сеной. «Рыцари врывались в деревни, неизменно их поджигали и истребляли крестьян в домах, виноградниках, а сбежавших – в лесах и полях». К 24 июня 1358 года с Жакерией было покончено.

Жакерия – если не считать ее отголосков – длилась около месяца, причем половина этого срока пришлась на ликвидацию крестьянского выступления. Как только власти пришли в себя от внезапного потрясения, восстание было подавлено силой оружия, чему способствовали неуверенность восставших в собственных силах и отсутствие привычки противиться власть имущим. Однако, подавляя восстание, аристократы переусердствовали, уничтожив большое число крестьян и увеличив тем самым нехватку рабочих рук, в которых нуждались землевладельцы.

После разгрома Жакерии во Франции развернулась борьба за власть. К тому времени Марсель успел укрепить Париж за счет усиления и возведения новых фортификационных сооружений, и столица стала ключом для завоевания власти. Регент в Венсене, пригороде Парижа, советуясь с приближенными, прикидывал, как ему вернуться в столицу. Марсель, помышлявший только о том, как взять верх над дофином, собирался передать власть в Париже Карлу Наваррскому, а верткий, как угорь, Карл торговался с обеими сторонами, да еще поддерживал отношения с англичанами.

Чтобы исполнить свой замысел, Марсель пригласил в Париж Карла Наваррского и собрал парижан на собрание, на котором предложил выступить Карлу. Обратившись к горожанам, Карл заявил, что «давно бы стал королем Франции, будь его мать мужчиной». Часть парижан огласила воздух восторженным гомоном, но большинство промолчало, видимо не одобряя его притязаний на престол. Все же Карла избрали комендантом Парижа. Однако назначение это, одобренное народом, лишило Карла части знатных сторонников, не пожелавших «идти против аристократов». Возможно, именно в это время Ангерран VII де Куси порвал с Карлом Наваррским, ибо вскоре он примкнул к другой партии.

Тем временем положение Этьена Марселя значительно пошатнулось. Его потворство повстанцам вызвало недовольство состоятельных буржуа, не желавших мириться с разрухой в стране и расстройством торговли. Им была нужна твердая власть, и они стали склоняться к мысли, что эту власть в государстве может установить только регент. Париж распался на несколько группировок: одна поддерживала Этьена Марселя, другая Карла Наваррского, третья – регента. В создавшемся положении Марсель решил, что ему необходима военная поддержка извне. 22 июля Марсель позволил Карлу Наваррскому ввести в город отряд англичан. Возмущенные парижане, вооружившись, напали на иноземцев и вынудили тех укрыться в Лувре. Состоятельные буржуа опасались, что если добровольно не пустить в Париж регента, он возьмет город силой оружия, и массовых репрессий не избежать. Не в силах заставить Марселя по доброй воле сдать город дофину, буржуа решили прибегнуть к правилу: «лучше убить, чем быть убитым» и стали распускать в городе слухи о вероломстве Марселя, чему при царившей в Париже неразберихе легко было поверить.

Тридцать первого июля Марсель вместе со своими людьми появился у городских ворот Сен-Дени и приказал страже передать ключи от ворот рыцарям Карла Наваррского. Стражники отказались, обвинив Марселя в предательстве. Засверкало оружие, а Жан Майяр, торговец мануфактурой, развернул королевское знамя, вскочил на лошадь и, выкрикнув боевой клич «Монжуа Сен-Дени!», поднял тревогу. Толпа запрудила улицы, загудели колокола. Тогда Марсель направился к воротам Сент-Антуан, где снова потребовал передать ключи от ворот рыцарям Карла Наваррского и вновь получил отказ. Командир стражников Пьер Дезессар был непреклонен. Завязалась рукопашная схватка, в которой численный перевес оказался на стороне стражников, и Марсель и двое его сторонников были убиты.

В тот же день многие сподвижники Этьена Марселя пали от рук толпы. Карл Наваррский бежал из города в Сен-Дени, в Париже взяла верх роялистская группировка, и 2 августа 1358 года парижане открыли городские ворота регенту. Регент помиловал всех парижан, за исключением активных сторонников Этьена Марселя и Карла Наваррского, часть которых предали смерти, а часть выслали из Парижа, конфисковав собственность тех и других в пользу сподвижников регента. 10 августа регент издал указ о всеобщей амнистии и призвал как аристократов, так и крестьян примириться друг с другом и вернуться к мирному землепашеству. После смерти Марселя движению за реформы пришел конец. После Артевельде и Риенци Марсель стал третьим лидером буржуа, погибшим от рук своих же сторонников.

В XIV веке французы не были готовы к тому, чтобы ограничить монархию. Во всех своих бедах – произволе властей, высоких налогах, обесценивании денег, бандитизме и грабежах – простые люди обвиняли королевских советников и трусливых аристократов, но только не короля, храбро сражавшегося с противником в битве при Пуатье. Но быстрых изменений в лучшую сторону в политической жизни Франции не предвиделось. Право Генеральных штатов собираться по собственному почину было утрачено, как и большинство положений Великого ордонанса. Франция стала медленно продвигаться к установлению абсолютной монархии.

Хотя регент въехал в Париж, во власти он чувствовал себя неуверенно. Карл Наваррский, обосновавшийся в Сен-Дени, объявил о неповиновении регенту и возобновил переговоры с английским королем. Разбойничьи отряды, состоявшие из наваррцев и англичан, продолжали грабить, сжигать деревни, осаждать замки. Согласно хронике, «молодой сир де Куси тщательно охранял свои земли, в чем ему помогали два доблестных рыцаря». Одним из них был Матье де Руа, захвативший однажды в плен около трехсот англичан, другим – де Роберсар, «могучий и храбрый рыцарь, которого боялись и наваррцы, и англичане, ибо он не единожды одерживал верх над ними». Сам Ангерран VII де Куси отличился в то время тем, что разрушил замок епископа Лана Робера Лекока, который склонялся к союзу с Карлом Наваррским. Ангерран VII держал разбойников в страхе, хотя тем все-таки удалось захватить находившийся по соседству с землями де Куси замок графа де Русси, что «вызвало голод в округе». Вдобавок одной этой округой голод не ограничился и стал распространяться по всей стране.

Глава 8. Заложник в Англии

Условия мирного договора между англичанами и французами так и не удалось согласовать, ибо Эдуард постоянно увеличивал свои притязания. Наконец в марте 1359 года, когда срок перемирия между Францией и Англией истекал, Иоанн II согласился за свое освобождение из неволи передать англичанам земли от Пиренеев до Кале и заплатить, хотя и в рассрочку, неслыханно крупный выкуп в размере четырех миллионов экю. Для гарантии выполнения французами условий мирного договора предусматривалось, что французы передадут англичанам сорок знатных заложников (в число которых должен был войти и Ангерран VII де Куси). В случае уклонения от передачи англичанам французских земель, перечисленных в договоре, Эдуард оставил за собой право ввести во Францию армию, содержание которой возлагалось на французского короля.

Условия мирного договора возмутили французов, да и дофин вместе со своими советниками был поражен сговорчивостью французского короля. Оказавшись перед неприятной альтернативой признать условия мирного договора или ввязаться в новую войну с англичанами, дофин созвал Генеральные штаты, обратившись к общинам с просьбой прислать «наиболее ответственных и мудрых людей».

Далеко не всем делегатам удалось приехать в Париж, избежав встречи с разбойниками, верховодившими на дорогах. Когда текст мирного договора, подписанного Иоанном II, зачитали на заседании собрания, делегаты пришли к единому мнению, решив, что договор с Англией унизителен для французов, и потому лучше вернуться к военным действиям.

Эдуард III обвинил Францию, отказавшуюся признать договор с англичанами, в вероломстве и начал собирать экспедиционные силы, на что ушло целое лето. В результате он набрал тысячу сто кораблей, взявших на борт более одиннадцати тысяч солдат, около трех тысяч верховых и тягловых лошадей и необходимое снаряжение: оружие и доспехи, телеги, палатки, полевые кузни, шанцевый инструмент, продовольствие и вино. Не забыли англичане и о кожаных лодках для ловли рыбы, охотничьих собаках и ловчих птицах.

Эдуард с четырьмя старшими сыновьями отплыл во Францию лишь в конце октября. Близилась зима – не лучшее время для ведения боевых действий вдали от дома, но у англичан не территории Франции было немало опорных пунктов с сильными гарнизонами, что придавало Эдуарду уверенность в скорой победе. К тому же в его рядах находились превосходные рыцари: Джон Чандос, Ноллис, Уолтер Манни, Хью Калвли, капталь де Буш, не говоря уже о принце Уэльском, прославленном Черном принце. Вдохновляли Эдуарда и ранее одержанные победы над неприятелем, принесшие англичанам немалые выгоды и достаток. По словам хрониста Уолсингема, «в то время вряд ли у какой англичанки не было вещей, привезенных из Франции: одежды, мехов, постельного белья, серебряной посуды».

К тому времени англичане преуспели не только на суше, но и на море. Еще в августе 1350 года англичане разбили испанский флот. Сам король Эдуард тогда находился на борту кога «Томас». Как свидетельствует Фруассар, король в тот день пребывал в превосходном расположении духа. В черном бархатном камзоле и шляпе из бобрового меха, которая ему весьма шла, он восседал на носу корабля и живо беседовал с приближенными. Затем он повелел менестрелям исполнить немецкий танец, введенный в Англии Джоном Чандосом, после чего повелел танцевать и самому Чандосу. Все это время Эдуард поглядывал на устроившегося на мачте впередсмотрящего, ожидая от него сообщения о появлении на горизонте испанских судов. После того как англичане разбили испанский флот, Эдуард присвоил себе титул «владыка моря».

В 1359 году англичане, после высадки на время обосновавшиеся в Кале, направились в Реймс, где Эдуард собирался короноваться на французский престол. Чтобы в пути было легче прокормить армию, Эдуард разбил ее на три части, и каждая направилась в Реймс по отдельной дороге. Но это не помогло: Пикардию истощили постоянные войны. Продовольствия и фуража не хватало. К тому же зарядили дожди. Дороги разбило, и армия проходила за день всего три лиги. Однако худшим Эдуард считал то, что французы уклоняются от решительного сражения, укрываясь в замках и городах, способных выдержать длительную осаду.

Придерживаться подобного образа действий французов заставляли груз поражений и отсутствие реальной возможности одолеть неприятеля. Да и сам регент трезво оценивал ситуацию и не искал славы на поле битвы. В августе положение регента немного улучшилось, ибо Карл Наваррский порвал отношения с Эдуардом и пообещал стать «надежным другом королю Франции, регенту и всему королевству». Однако в итоге Карл, казалось всосавший любовь к интригам с молоком матери, уже через несколько месяцев стал вынашивать новый план борьбы с регентом.

Эдуард подошел к Реймсу в начале декабря. Он полагал, что его беспрепятственно пустят в город, но ошибся в своих предположениях. Узнав о выступлении англичан, жители Реймса укрепили крепостные стены и городские ворота, а вокруг города уничтожили все постройки, которые могли пригодиться противнику. Наконец они подожгли монастырь Сен-Тьерри, в котором Эдуард собирался разместить свою ставку. Монастырь сгорел у него на глазах. Англичане приступили к осаде Реймса, но, не добившись успеха за сорок дней, осаду с города сняли из-за нехватки продуктов питания и ударивших холодов. После этого англичане повернули на юг и вторглись в Бургундию. В этой богатой провинции было чем поживиться, и англичане грабили местных жителей, пока Эдуард благосклонно не согласился прекратить разграбление за двести тысяч мутондоров, которые ему выплатил герцог Бургундский.

В марте Эдуард пошел на Париж, но в это время ему доложили, что многочисленный французский отряд неожиданно высадился в Уинчесли, приморском английском городе. Французы предприняли этот рейд, чтобы вынудить англичан вернуться домой и защищать свою территорию. При удаче французы даже намеревались освободить из плена своего короля. Этот отряд был сформирован крупными французскими городами и состоял из двух тысяч рыцарей, лучников и пеших солдат из Пикардии и Нормандии. Поначалу его возглавляли три человека (так, парижанами командовал Пьер Дезессар, руководивший расправой над Этьеном Марселем), но они друг с другом не ладили. В конце концов отряд единолично возглавил Ангерран Рангуа из Аббевиля, известный своей доблестью и неукротимым характером.

Слухи о попытке французов освободить своего короля возникли еще до их высадки в Уинчесли, и англичане 1 марта перевезли Иоанна II из Линкольншира в замок неподалеку от Лондона, а затем – в Тауэр. Пятнадцатого марта, сразу же после высадки, французы без труда захватили Уинчесли, но не сделали даже попытки основать там опорный пункт, а занялись разбоем и грабежом. Затем они захватили соседний Рай, разграбили этот город, после чего отбили нападение англичан, сумевших набрать отряд из тысячи двухсот человек, вернулись на свои корабли и отплыли назад во Францию. Рейд французов, продолжавшийся сорок восемь часов, не принес им никаких выгод, посеяв лишь недолгую панику среди англичан и заставив их осознать, что французам также по силам переправиться через Английский канал, вторгнуться во вражескую страну и действовать на ее территории с тем же неистовством, что и сами англичане во Франции.

Окружив Париж в начале апреля, англичане через герольдов вызвали французов на битву, однако дофин, уверенный в неприступности укрепленных Этьеном Марселем крепостных стен, на этот вызов не ответил. Пробыв под Парижем неделю и разорив предместья столицы, Эдуард направился к Шартру. Тем временем папские легаты по-прежнему не оставляли попыток склонить противников к мирным переговорам, но им постоянно препятствовал Эдуард, не соглашавшийся на уступки. Наконец сам дофин послал к Эдуарду посольство с предложением заключить мир на условиях, согласованных с англичанами в 1358 году – до того, как Эдуард выдвинул непомерные требования. Герцог Ланкастерский посоветовал английскому королю принять эти условия, ибо в противном случае «Эдуард может воевать всю жизнь и однажды потеряет все, что за двадцать лет приобрел».

Герцога Ланкастерского поддержала стихия. Когда в понедельник 13 апреля англичане разбивали лагерь вблизи Шартра, на войско налетел ураган с ледяным ливнем и градом столь огромной величины, что градины поражали насмерть и людей, и животных. За полчаса армия Эдуарда понесла такие потери, которые немыслимо понести за то же время в сражении. Черный понедельник 13 апреля обнажил все недостатки английской армии: ее уязвимость, неумение навязать противнику решающее сражение, неспособность взять большой, хорошо укрепленный город, непонимание того факта, что грабительскими рейдами по территории Франции завоевать страну полностью невозможно.

Поддавшись предостережению свыше (так был воспринят грозный разгул стихии) и прислушавшись к совету Ланкастера, Эдуард согласился заключить с французами мир на новых условиях. Стороны встретились в Бретиньи, деревне близ Шартра, и, подписав мирный договор, опрометчиво посчитали, что длившаяся более двух десятилетий война наконец завершилась.

Подписанный 8 мая 1360 года в Бретиньи договор содержал тридцать девять статей, в которых прежние территориальные требования Эдуарда были урезаны, а выкуп за Иоанна II сокращен до трех миллионов экю. И все же по этому мирному договору под владычество английской короны переходила огромная территория французского королевства – около трети всей Франции: Гиень и район Кале, а также земли, города, порты и замки между Луарой и Пиренеями. В свою очередь Эдуард отказался от притязаний на французский престол. Для гарантий выполнения французами мирного договора документ обязывал французов передать англичанам сорок знатных заложников, в число которых вошел Ангерран VII де Куси. Он был владельцем самого большого замка в Северной Франции, и считалось, что условия мирного договора будут скорее соблюдены, если такие люди, как де Куси, станут заложниками.

В группу заложников входили два сына короля – Людовик и Иоанн (будущие герцоги Анжуйский и Беррийский), его брат герцог Орлеанский и родственник дофина Людовик II, герцог де Бурбон, а также графы д’Артуа, д’Э, де Лонгвиль, д’Алансон, де Блуа, де Сен-Поль, д’Аркур, де Гранпре, де Брен и другие знатные люди, включая Матье де Руа, бывшего опекуна де Куси. Согласно договору, англичанам следовало перевезти Иоанна в Кале, где он должен пребывать до тех пор, пока французы не внесут в счет выкупа за своего короля первый взнос в размере шестисот тысяч экю и не произведут предварительную передачу английской короне французских земель, перечисленных в договоре. По выполнении этих действий англичане, по договору, обязывались освободить Иоанна вместе с другими десятью пленниками взамен на сорок платежеспособных заложников из представителей французского третьего сословия: четырех заложников из Парижа и по два из других восемнадцати городов. После этого французам предписывалось полностью передать англичанам власть во всех землях, перечисленных в договоре, и выплатить по частям в шесть приемов остаток выкупа за короля: по четыреста тысяч экю через каждые шесть месяцев. Англичане, в свою очередь, были обязаны после каждого поступления денег отпускать пятую часть находившихся у них французских заложников.

По словам анонимного автора «Хроник первых четырех Валуа», «французы слишком уступчиво согласились на мир с англичанами», а сам договор Бретиньи «пошел во вред французскому королевству». Автор сетовал: «Могучие крепости достались англичанам без боя». Однако стоит заметить, что условия мирного договора диктовались необходимостью выкупить короля.

Война с англичанами завершилась, но французов продолжали терроризировать отряды разбойников. В приложении к мирному договору Эдуард запретил под страхом сурового наказания любые агрессивные действия английских солдат против мирного французского населения, но на практике этот запрет не был подкреплен репрессивными мерами против разбойников. И, как следствие, за счет наемников, оказавшихся не у дел, количество разбойничьих отрядов росло, а их численность увеличивалась.

После подписания мирного договора французы стали собирать деньги на выкуп своего короля. Многие города, графства и отдельные владетельные сеньоры вносили посильную лепту. Так, де Куси внесли в общий фонд двадцать семь тысяч пятьсот франков. В Париже и в прилегающих к столице районах ввели налог с оборота, равнявшийся 12 пенсам с фунта, который стали взимать со знатных людей, священников и «со всех, способных платить». Затем из фискальных соображений во Францию сроком на двадцать лет разрешили вернуться евреям, которые при въезде в страну были обязаны заплатить двадцать флоринов, а затем платить ежегодно по семь флоринов.

Да и сам Иоанн для освобождения из неволи старался раздобыть денег: за шестьсот тысяч флоринов он продал свою одиннадцатилетнюю дочь Изабеллу в жены девятилетнему отпрыску миланской семьи Висконти. Сделка французского короля с итальянским тираном Галеаццо Висконти, отцом жениха, явилась таким же невероятным событием, как и поражение французов в битве при Пуатье. Висконти согласился оплатить половину стоимости принцессы деньгами, а за вторую половину расплатиться землей. Бракосочетание намечалось в июле, сразу же, как было заведено, после помолвки, но его отложили из-за болезни принцессы.

В то время в Ломбардии и Савойе возобновилась чума, и семейство Висконти на лето переехало за город, ибо в Милане люди умирали во множестве. Как только болезнь пошла на убыль, Висконти возвратились в Милан и стали готовиться к свадьбе, заказав пышные одеяния и роскошные украшения. Поправившуюся принцессу через Савойю (что было связано с риском) привезли к жениху в Милан, и в середине октября состоялась свадьба – празднество, продолжавшееся три дня, на котором побывали тысячи приглашенных. Роскошное празднество, устроенное Висконти (оплаченное подданными этой семьи), лишь подчеркнуло унижение Франции. «Кто мог предположить, – писал Маттео Виллани, – что французский король дойдет до такой скудности своего материального положения и унизится до того, что станет продавать собственную дочь?» По мнению Виллани, на судьбу Изабеллы, дочери ранцузского короля, повлияли «изъяны в отношениях между людьми».

Тем временем Иоанн прибыл в Кале, где с июля находился под наблюдением англичан вместе со своим младшим сыном Филиппом, получившим прозвище Смелый. Это прозвище будущий герцог Бургундский получил на пиру, устроенном королем Эдуардом для пленников, захваченных в битве при Пуатье. Во время пира молодой принц внезапно и резко поднялся из-за стола и ударил дворецкого, закричав: «Где ты научился прислуживать своему королю, прежде чем королю Франции, когда они за одним столом?» «Поистине, принц, – ответствовал Эдуард, – ты – Филипп Смелый». В 1361 году, когда умер Филипп Руврский, Иоанн передал Бургундское герцогство своему младшему сыну, которому предстояло превратить это герцогство в роковое наследство.

Двадцать четвертого октября 1360 года первый взнос в размере четырехсот тысяч фунтов в счет выкупа Иоанна, собранный преимущественно на севере Франции, был передан англичанам в Кале. Этот первый взнос был меньше ранее установленного, но тем не менее удовлетворил англичан, и в Кале была подписана новая редакция мирного договора, ненамного отличавшаяся от текста, подписанного англичанами и французами в Бретиньи. Эту новую редакцию договора подписал и Ангерран VII де Куси как один из главных заложников, передававшихся англичанам. В Кале Эдуард с Иоанном взаимно пообещали соблюдать условия мирного договора, после чего расстались, и Иоанн после четырехлетнего пребывания в плену возвратился в разоренную Францию.

Тридцатого октября, через четыре дня после освобождения Иоанна, партия французских заложников под охраной Эдуарда и его сыновей отплыла в Англию. Некоторым заложникам предстояло провести на чужбине десять лет, некоторым – два-три года, а прочим вернуться на родину было не суждено – они умерли в Англии. Совсем иным и самым неожиданным образом сложилась судьба Ангеррана VII – он стал зятем английского короля.

Вместе с Ангерраном (возможно, даже на том же судне) направлялся в Англию молодой буржуа из Валансьена, города в Эно, собиравшийся представить написанный им отчет о битве при Пуатье королеве Филиппе, своей землячке, и надеявшийся тем самым добиться ее покровительства. Молодого человека (двадцати двух – двадцати трех лет от роду) звали Жан Фруассар. Он добился благорасположения королевы и с ее одобрения стал собирать материал для хроники – произведения, которое в конце концов и написал, став Геродотом своего времени. Фруассар воспевал рыцарство и считал, что славные подвиги, совершенные рыцарями во время войны между англичанами и французами, должны быть скрупулезно описаны, а описания эти оставлены в наследство потомкам. Правда, в описании Фруассара рыцари не только благородные, добропорядочные и храбрые люди, но и алчные и жестокие. А вот к вилланам, по мнению Вальтера Скотта, Фруассар отнесся недружелюбно, что объяснялось условиями написания хроники. И все же в своем труде Фруассар наиболее полно и живо отразил политические и общественные события своего времени.

Среди людей, сопровождавших в Англию французских заложников, находился и великий английский поэт Джеффри Чосер. Ровесник Ангеррана VII, двадцатилетний Чосер принимал участие в боевых действиях англичан против французов, входя в свиту второго сына английского короля – Лайонела, герцога Кларенса. Близ Реймса Чосер попал в плен к французам и был выкуплен Эдуардом за 16 фунтов (для сравнения, рядового лучника выкупали за 2 фунта, а лорду Эндрю Латтералю за его павшую лошадь заплатили 6 фунтов, 13 шиллингов и 4 пенса). Чосер, скорее всего, возвращался в Англию в составе свиты герцога Кларенса.

Ангерран VII де Куси мог познакомиться с Фруассаром и Чосером во время своего путешествия из Франции в Англию, но в дошедших до нас источниках об этом не говорится ни слова. Однако некоторое время спустя, уже в Англии, Фруассар, стремившийся завести знакомство со всеми, кто своими знаниями мог бы ему помочь в написании исторического труда, на одном празднестве при дворе английского короля обратил внимание на блестящего молодого человека по имени Ангерран де Куси, ставшего впоследствии его покровителем. В своей хронике Фруассар пишет: «На этом празднестве особый блеск танцам и пению придавал юный сеньор де Куси. Он находился в большом фаворе и у французов, и у англичан, ибо что бы ни затевал, то все делал хорошо и с изяществом, а своими приятными манерами всех очаровывал».

В Средневековье делом жизни молодого рыцаря считались подвиги во славу Марса и Венеры. «Если ты хорошо владеешь оружием, – говорит бог любви в «Романе о Розе», – тебя будут любить во сто крат сильнее. Если ты обладаешь хорошим голосом, никогда не отказывайся петь, поскольку хорошее пение дарует удовольствие». Согласно тому же роману, рыцарю надлежало содержать в чистоте зубы, руки и ногти, аккуратно причесывать волосы, но не пользоваться румянами, которые не к лицу даже женщинам. Рыцарю надлежало также опрятно и модно одеваться и носить обувь в обтяжку, чтобы «простые люди удивлялись тому, как она налезает на ноги».

Следовал ли Ангерран VII этим советам, сказать затруднительно, ибо его прижизненного портрета не существует, поскольку в те времена рисовали портреты только членов королевских семей или в редких случаях – других известных людей, подобных полководцу Бертрану Дюгеклену. О внешности Ангеррана VII известно лишь то, что он был высоким и сильным – так он предстает в описании его последнего боя, когда он сражался сразу с несколькими врагами. Правда, существует и портрет Ангеррана, но он написан спустя двести лет после кончины рыцаря. На этом портрете Ангерран изображен в зрелом возрасте и кажется высокомерным и властным. Но так как портрет был заказан основанным Ангерраном целестинским монастырем, художнику могли высказать пожелания, каким хотят видеть своего отца-основателя; внешний вид Ангеррана, скорее всего, творческая фантазия живописца.

Однако, если судить по тому, что юный сеньор де Куси, по словам Фруассара, «придавал особый блеск танцам и пению, а своими приятными манерами всех очаровывал», то вполне возможно увидеть юного Ангеррана в оруженосце из «Кентерберийских рассказов» Чосера. Конечно, нельзя с уверенностью сказать, что Чосер, постоянно общавшийся с рыцарями и оруженосцами при дворе английского короля, имел в виду именно Ангеррана, когда в прологе своего сочинения описывал сквайра. Тем не менее, как представляется, сходство есть.

 
Сквайр был веселый влюбчивый юнец
Лет двадцати, кудрявый и румяный.
Хоть молод был, он видел смерть и раны:
Высок и строен, ловок, крепок, смел,
Он уж не раз ходил в чужой предел…
Весь день играл на флейте он и пел,
Изрядно песни складывать умел,
Умел читать он, рисовать, писать,
На копьях биться, ловко танцевать.
Он ярок, свеж был, как листок весенний…
Всю ночь, томясь, он не смыкал очей
И меньше спал, чем в мае соловей.
 

Французские высокопоставленные заложники даже придали дополнительный блеск двору английского короля. Они жили за свой счет в окружении свиты и многочисленных слуг. Так, у герцога Орлеанского имелось шестнадцать слуг, а свита его превышала шестьдесят человек. Эти заложники весело проводили время: охотились, танцевали, ухаживали за дамами. Французы и англичане взаимно хорошо обращались с заложниками, хотя равно стремились получить за них большой выкуп – в отличие от германцев, державших своих пленников в кандалах.

Ангерран VII не чувствовал себя чужим за границей. Еще недавно де Куси владели в Англии большим участком земли, полученным в наследство от прабабушки Ангеррана Кэтрин де Балиоль, но конфискованным во время войны Эдуардом и пожалованным им человеку, взявшему в плен шотландского короля Давида II.

У англичан и французов была схожая культура, а знатные люди говорили на одном языке, что было следствием норманнского завоевания Англии. Правда, примерно в то время, когда Ангерран вместе с другими заложниками прибыл на поселение в Англию, французский язык стал постепенно уступать место национальному языку – английскому. Но еще перед разгулом чумы на французском разговаривала английская знать, этот язык был рабочим в парламенте и судах. На французском даже преподавали в школе, правда, к негодованию местных буржуа, полагавших, что такое преподавание «уничижает родной язык, что немыслимо в других странах». Но когда многие церковники, преподававшие на французском, умерли во время чумы, в школе стали преподавать на английском, что «принесло и пользу, и вред», как считал хронист Иоанн Тревизский. «Школьники стали быстрее обучаться грамматике, – писал он, – но, не зная французского языка, пересекавшие море люди, оказавшись на континенте, испытывали определенные неудобства».