Текст книги "Могила Бешеного"

XVIII. НА ХАТЕ БЕШЕНОГО.

У Коростылева в кармане лежал список адресов Бешеного. Нечего было и думать, что такого матерого преступника, как Говорков, можно было застать по месту официального проживания. Но Тихон все-таки решил первый визит нанести именно туда. Возможно там могут найтись какие-то зацепки, которые помогут изловить бандита. Ехать пришлось в электричке с Киевского вокзала до станции Матвеевское. Шрам без труда нашел нужный дом на Веерной улице, стандартная пятиэтажная «хрущеба» ухудшенной планировки. Прежде чем нанести визит Бешеному, Тихон решил на всякий случай создать себе пути отступления. В таких домах всегда был люк на крышу. И всегда он был заперт на тяжелый амбарный замок. Коростылев располагал небольшой связкой ключей, с помощью которых можно было вскрыть почти любое запирающее устройство. Разобравшись с люком в подъезде Бешеного, Тихон не спеша вышел из дома, огляделся и прогулочным шагом отправился в дальний подъезд того же здания. Взбежав по ступенькам на последний этаж, Шрам поднялся по шатающейся пожарной лестнице к выходу на крышу. Замок поддался на втором ключе. Оставив его висеть незапертым, Коростылев по верху прошелся до первого открытого люка и спустился в подъезд Говоркова. Бесшумно сбежав на третий этаж, Тихон несколько минут постоял у двери квартиры, прислушиваясь к звукам внутри. Все было тихо. Лишь у кого-то из соседей громко играл магнитофон. Коростылев нажал кнопку звонка и резко отпрянул, поднявшись вверх на полпролета и затаившись вне поля зрения жильца, если бы тот оказался дома. Но дверь никто не открыл, и никаких посторонних шумов слышно не было. Убедившись, что квартира пуста, Тихон без особого труда, обычным подбором, за минуту отпер входной замок и проскользнул внутрь. В ноздри сразу ударил запах пыли и разложения. Если Бешеный и был здесь, то со времени его последнего визита прошло не меньше недели. Первым делом Коростылев прошелся по квартире. Заглянул в совмещенный санузел. Ничего достойного внимания там не оказалось. Унитаз, покрытый изнутри каменной коростой, проржавевшие ванна и раковина, над которыми сияло хромированное чудо современной сантехники: финский душ. Кухня оказалась совершенно непримечательной. Гора немытой посуды в мойке, батарея бутылок различной степени запыленности на подоконнике и урчащий холодильник: старенький «ЗИЛ». Из продуктов в нам оказалась тарелка с чем– то ранее съедобным, а теперь покрытым пушистым колпаком серой плесени. Осталось осмотреть единственную комнату. Обычная, почти спартанская обстановка: кровать, шкаф, несколько стульев и письменный стол, на котором стоял запыленный компьютер. Впрочем, пыль покрывала все предметы в этой комнате. Осторожно ступая, Тихон приблизился к компьютеру. Стараясь не потревожить пыльный слой, Коростылев снял прозрачную крышку, защищающую клавиатуру и включил думающую машину. Монитор замигал, на нем стали сменяться атрибуты загружаемых программ, и вдруг экран стал темным, и на нем появился синий прямоугольник с надписью «введите пароль». Чертыхнувшись, Шрам задумался, какое же слово Савелий Говорков мог использовать в качестве пароля? Насколько он знал, в качестве ключевых, использовались достаточно простые слова. Но чаще всего они являлись какими-либо идентификаторами личности владельца компьютера. Ничего оригинального в голову не приходило, и Тихон, почти на авось, выстучал на клавиатуре «Бешеный» и нажал Enter. Как ни странно именно это погоняло и оказалось правильным ключом. Монитор замигал, и на нем появились нортоновские панели. Программная начинка оказалась достаточно стандартной: «Windows», «Winword», несколько игрушек. Но внимание Коростылева привлекла директория «Т», в которой находилось несколько десятков текстовых файлов. Через нортоновский «вьюер» они не просматривались, и Шрам вынужден был загрузить «винды». Одни из интересующих Тихона файлов оказались чем-то типа записных книжек. Колонки женских имен с краткими характеристиками их обладательниц. Типа «Клава. Хорошо берет.» Столбцы мужских кличек, тоже с комментариями: «Стреляет плохо, зато хорош в ближнем бою» или «Непослушный козел. Много думает.» Другие тексты оказались подробными планами операций по ликвидации неугодных, с подробными описаниями их привычек, слабостей. Каждый из планов заканчивался коротким комментарием: «Выполнено Р.». Тихон с удивлением узнал, что убийство видного экстрасенса Игоря Сергеевича Дарофеева совершено именно Бешеным. Были на совести Говоркова и другие, менее известные люди. Третий тип файлов был чисто идеологическим. «Программа партии «Русская Национальная Идея» (РНИ)», «Задачи пропагандистов РНИ», «Устав борцов за РНИ». Многие из этих документов имели грифы или «Совершенно Секретно», или «Только для высшего руководства Партии». Коростылев не ставил перед собой задачу изучать их подробно, но первым делом бросалось в глаза то, что все абзацы пестрели словами «уничтожение», «ликвидация», «нейтрализация». Причем это касалось не только отдельных личностей, но и вообще структуры всей власти в нынешней России. Читать все это Шрам не стал. Уже по списку текстов было понятно, что Говорков занимает не последнее место среди этой фашиствующей братии. А из совершенно секретного списка, Тихон выяснил, кем в данный момент является Бешеный. Напротив его фамилии там была обозначена должность: «Командир отряда борцов за РНИ». Фанатичных боевиков националистов, на совести которых было множество преступлений. Покопавшись в ящиках стола и соблюдая при этом все предосторожности, чтобы не оставить следов, Коростылев нашел несколько коробок с дискетами, на которые и записал все содержимое директории «Т». Обладатель компьютера несомненно мог и даже должен был заметить исчезновение флоппи-дисков, но у Тихона не было иного выхода. Эту информацию он просто обязан был передать Павлу Сергеевичу. В процессе поисков дискет, Коростылев наткнулся на ленту одноразовых шприцов. Под ними оказалось несколько упаковок с ампулами. Латинская надпись на тонкой фольге дублировалась русской, но даже человек несведущий в древнем языке мог понять, что в ампулах находится раствор морфия. Едва Коростылев понял, что именно он держит в руках, его охватило острое ощущение надвигающейся беды. Если Бешеный наркоман-опиушник, или снабжает морфином кого-то из своих боевиков, он в любой момент может заявиться сюда! Хорошо если он будет один. А если нет? Такие предчувствия опасности иногда были ложными, но Тихон всегда обращал на них внимание. Возможно и то, что прислушиваясь к ним, Коростылев действительно избегал реальных угроз своей жизни. Не суетясь, Шрам выключил компьютер, положил дискеты в карман и накрыл клавиатуру запыленной крышкой. На пыли не осталось никаких следов. Улыбнувшись, Тихон направился к выходу из квартиры. Информация, которую он здесь заполучил, требовала обработки и анализа в Отделе по борьбе с терроризмом. Но Коростылев опоздал. Подойдя к входной двери, он услышал, что с другой ее стороны кто-то вставил ключ в замочную скважину. Замок должен был щелкнуть два раза, и один щелчок только что прозвучал.

XIX. НАЦИОНАЛИСТЫ И БЕШЕНЫЙ.

Владимиру Ивановичу Васильченко, баллотировавшемуся в эти месяцы на пост Президента России, Бешеный был обязан, что называется, по гроб жизни. Но и Васильченко во многом зависел от Говоркова. Выросли они в одной школе-интернате. Но если Савелий попал туда, потеряв родителей из-за пьяницы-соседа, который зарезал обоих в припадке ревности, то Владимир Иванович, тогда еще просто Вовка, был отказником, попавшим в интернат из детского дома. Юный Говорков с малолетства присутствовавший при пьяных разборках родителей, много раз бывший свидетелем измен матери с пришлыми алконавтами, сам ставший жертвой сексуальных домогательств, рано понял, что жизнь – штука жестокая. Озлобленный, тощий, приходящий в неистовство, если кто-то шел наперекор его желаниям, Савелий терроризировал весь свой класс. Рано повзрослев, Говорков еще в интернате изведал все соблазны взрослой жизни. Он курил табак и анашу, пил бормотуху и водку, насиловал девочек и мальчиков из младших классов, впрочем, они, боясь его кулаков, добровольно– принудительно сами позволяли ему делать с собой все, что он хочет. Иначе кара могла последовать незамедлительно. Впрочем, Говорков зачастую и сам оказывался в таком же положении, но уже относительно старшеклассников. Но чем старше он становился, тем меньше он боялся. К предпоследнему, седьмому классу, во всем интернате не было никого, кто бы посмел выступить против Говоркова. Нет. Один был. Звали его Володя Васильченко. Он, никогда не знавший ни родителей, ни ласки, всегда был одинок. Не потому, что его не брали ни в какие компании, а из-за того, что в этих группах он сразу же стремился завоевать лидерство. Любыми средствами. Его часто били, но стремление быть всегда первым вынуждало его быть первым среди себя самого. Он никогда ни за кого не вступался, но почему-то довольно многие пацаны считали его своим покровителем. Но сам Володя не относился к этому серьезно, не замечая того, что был фактически лидером самопроизвольно возникшей группировки. Не проходило недели, чтобы между Володей и Савелием, главами двух кланов, не случалось драки. Но верх взять не мог никто из них. Порой побеждал Говорков, порой Васильченко, и всякий раз побежденный стремился взять реванш. Внезапно все изменилось. Бывшие враги оценили друг друга и стали уважать противника. Дружбой их отношения назвать было нельзя, скорее это было взаимовыгодное соглашение по объединению сфер влияния. Окончив восьмилетку, они на некоторое время потеряли друг друга в суматохе взрослой жизни, но потом внезапно встретились, и начался их совместный путь на ниве нарушения уголовного кодекса. Выбиться в авторитеты преступного мира им не удалось, но и в низах они не остались. Начав с мелкой фарцовки, Васильченко и Говорков сколотили небольшую банду, которая занималась как сутенерством, так и грабежами иностранцев, на которых их наводили курируемые проститутки. В какой-то момент Говоркову фатально не повезло. Его задержало ГАИ за ведение машины в нетрезвом состоянии, а в салоне «Москвича» обнаружили значительную сумму валюты, которую тот вез на квартиру Васильченко. Савелия посадили по 88-й статье УК РСФСР. Володе Васильченко было невыгодно терять такого компаньона и он занялся бурной деятельностью. Узнав, в какой колонии находится Говорков, Владимир Васильевич наладил туда поставки продовольствия и денег. За время отсидки в Бутырке, Савелий вдруг прикололся к татуировкам. В тюрьме, а впоследствии и на зоне, он покрыл свое тело множеством наколок. Так Говорков стал блатным по кличке Бешеный. Поддержка с воли позволяла ему безбедно жить в колонии, но из-за сквалыжного характера большую часть срока Савелий просидел в ШИЗО или БУРе. Вскоре произошла крупная неприятность. Бешеный замочил одного зека, и это сошло бы ему с рук, если бы не друг убитого. Оказавшись в девичнике, Бешеный не мог уже блатовать, хотя и имел для этого все средства. Статус опущенного не сочетался с авторитетом. Говоркову пришлось ходить на работу. В это время Васильченко, узнав о беде Савелия, прикладывал все усилия для организации побега и, одновременно, реабилитации Бешеного. Предыдущий адвокат, Алевтина Сорокина, была зверски убита, и ей на смену пришел другой профессионал, Самуил Изральевич Гонштейн, которого Владимир Васильевич предупредил о том, как с ним поступят, если Говоркова не оправдают подчистую. По зековской почте Савелию было отправлено письмецо с планом побега. Для его осуществления и подготовки Васильченко пришлось подкупить не одного вертухая из роты охраны колонии. В одном из вагонов с готовой продукцией зоны, Говорков и покинул негостеприимные стены лагеря. Он звал с собой Кирпича с Семой, но Кирпич не согласился, и побег они совершили вдвоем. В лесах они заблудились. Не помогла и детальная карта схоронов, которые устроил предусмотрительный Васильченко. Сема пошел на консервы, а Говорков набрел на землянку, оставшуюся еще со времен Гражданской войны. После побега Говоркова с Семой, их наперегонки искали местная милиция и Васильченко. Владимир Васильевич выиграл соревнование. Он обнаружил потерявшего от голода сознание Говоркова в обнимку с проржавевшим пулеметом «Максим». Савелию повезло, что он не успел сделать из него ни единого выстрела: пулемет был настолько ветхий, что разлетелся бы после первого же разряда. Через несколько месяцев Савелия реабилитировали. Самуил Изральевич получил вознаграждение, а Говорков – новенький паспорт с московской пропиской. Все это было бы невозможно, если бы не Васильченко. Он распустил банду, оставив лишь самых толковых, и составил из них ядро новой партии, благо, Перестройка это уже позволяла. Партию без проблем зарегистрировали и закипела работа. Из партийных денег оплачивался и адвокат, и судьи, из них шло содержание Говоркова. «Партия Единство», так она тогда называлась развернула кампанию в прессе в защиту Савелия. Сперва в партии не было ничего националистического. Но вскоре Васильченко, как председатель, переименовал партию, присвоив ей название «Русская Национальная Идея», провел новый устав, новую программу, почти дословно переписав их с Национал социалистической фашистской партии. Оттуда же была взята и символика: косая свастика обросла несколькими дополнительными линиями и была вписана в круг. Говорков вошел в партию полноправным членом, сразу став командиром боевых отрядов. Несколько лет «Русскую Национальную Идею» не было ни видно, ни слышно. Но в один далеко не прекрасный момент, она показала зубы, за одну ночь убив нескольких самых активных антинационалистических журналистов и политиков. Сделано это было руками профессиональных наемников, в прессе прошла волна возмущения, но доказательств причастности партии к убийствам не нашлось, и шум утих. Савелий, подготовивший эту операцию с начала и до конца, вплоть до ликвидации непосредственных исполнителей, получил одновременно и поощрение и взыскание по партийной линии. Поощрение за успех операции, а взыскание – за скандал в печати, чуть не приведший к временной консервации «Русской Национальной Идеи». С тех пор акции ликвидации проходили по одной и не вызывали такой острой реакции. Партия росла, крепла, пополнялась за счет умелой пропаганды среди молодежи. Другим источником кадров служили бандиты. Преступники, которые по каким-либо причинам не состояли в мафиозных «крышах» собирались под крылом Васильченко. Говорков координировал их обучение владением холодным и огнестрельным оружием, а Владимир Васильевич промывал мозги. Некоторые из членов «РНИ» проникали в другие партии, что позволяло Васильченко всегда быть в курсе последних политических новостей. Первое время партия издавала газету, но из-за того, что в ней основным содержанием было, как говорится на бюрократическом языке, «разжигание национальной розни и пропаганда насилия», Васильченко сам прикрыл издание, не дожидаясь санкций со стороны властей. После нескольких лет молчания, в канун выборов Думы, «РНИ» зашевелилась. Но даже самая активная предвыборная кампания, на которую она была способна, дала ей всего два депутатских мандата. Бешеный и Владимир Васильевич посовещались и решили выдвинуть Председателя «РНИ» в президенты России. По всей России поехали сборщики подписей. За несколько месяцев Васильченко удалось собрать их более полутора миллионов. Центральная Избирательная Комиссия забраковала почти треть, но оставшихся хватило для преодоления миллионного рубежа. Перед началом гонки за голосами избирателей, Васильченко несколько часов разрабатывал с Говорковым план захвата власти в стране. Как один из этапов, была выдвинута идея о диверсии. Причем такой, чтобы от нее содрогнулась вся Россия. Савелий, недолго думая, предложил взорвать Москву. Владимиру Васильевичу идея приглянулась, но полностью разрушать город было нелепо, да и бесполезно, а вот метро было достойной целью. Через несколько минут родился план грандиозного террористического акта, в котором пострадали бы все ветки московского метро. Этой акцией надо было воспользоваться, чтобы стравить демократов и коммунистов и, пока они будут выяснять отношения, захватить власть. Пусть даже силой. План этот, и Васильченко, и Савелий, понимали это, нельзя было доверить никому. Поэтому Говорков сам взялся за его воплощение.

XX. НЕОЖИДАННЫЙ ВИЗИТ.

Замок щелкнул во второй раз. Дверь скрипнула, и послышались чьи-то шаги. Потом незнакомый голос произнес:

– Ну и пылища у тебя тут!

– А тебе что за дело? – Ответили ему. Тихон узнал речь Бешеного. Притаившись в санузле и стараясь бесшумно дышать, Коростылев прислушивался ко всем звукам, надеясь, что у визитеров нет привычки мыть руки, входя в квартиру с улицы. Впрочем, им могла понадобиться не только раковина. Но пока оставалось только замереть и ждать, будучи готовым в любую секунду начать действовать.

– Ну, где кайф-то? Кумарит по страшному. – Это был уже третий. Они вошли сразу всей толпой, и Шрам не смог определить сразу сколько их, трое или четверо.

– Выйдите-ка в кухню! – Приказал Говорков. Опять зазвучали шаги. Загремела посуда, зажурчала вода: кто-то матюгаясь пытался попить из крана.

– Скоро там? – Поинтересовались с кухни.

– Можно. Шаги теперь застучали бойко. Пришедшие торопились. Теперь Шрам точно знал, что вместе с Бешеным пришло еще трое.

– Ну наконец-то раскумаримся! Тихону было слышно, как что-то металлически хрустнуло. «Достают ампулы из упаковки», – Догадался Коростылев. Под чьим-то телом заскрипела кровать.

– Эх, вотремся! – Радостно протянул кто-то. Слово «втереться» на наркоманском жаргоне обозначало «уколоться». Шрам покачал головой, если они собрались колоться здесь – с одной стороны это хорошо. Каждый наркоман после введения дозы некоторое время кайфует, полностью погрузившись в свои ощущения, «приходуется». С другой стороны – это значит, что они здесь собрались зависнуть надолго. Пожалев, что не взял с собой оружия, Тихон осмотрел помещение санузла. На полу кучей валялось грязное белье. Из– за него торчала деревянная ручка. Стараясь не шуметь, Коростылев разгреб рубашки и обнаружил вантуз. Палка, на одном конце которой была резиновая насадка, казалась на вид достаточно прочной для ближнего боя. Но Тихон не рискнул снимать резиновую блямбу. Это могло наделать шума и привлечь внимание. Оставив вантуз как запасное оружие, Коростылев осмотрел душ. Насадка была достаточно тяжелой и могла сгодиться в качестве кастета.

– Эй, Федя, помоги вмазаться!

– Чего тебе? – Послышался раздраженный ответ.

– Да веняк не могу найти…

– А ты портупею сними и перетяни! Что ты, как пионер, бля? Теперь Коростылев знал, что по крайней мере один из пришедших вооружен. В принципе, используя внезапность, Тихон мог бы напасть на них и даже победить. Но это при условии, что колются все. Если же один стоит на стреме, он спокойно подстрелит Коростылева, и тогда операция Бешеного может пройти успешно. Кроме того, Шрам не знал, на какой стадии подготовки находится запланированный теракт. Если все роли распределены, а бомбы выданы, Бешеный нужен живым… Оставалось лишь ждать. С трудом открутив ручку душа, Тихон сидел на унитазе и вслушивался. Наркоманы, очевидно все укололись, и наступила тишина, прерываемая лишь томными постанываниями. И вдруг раздались шаги. Тихон вскочил, встав за дверь. Шаги приблизились, и в санузел кто-то вошел. Не поворачиваясь, он встал к унитазу и начал облегчаться. За поясом брюк торчал пистолет. «Люгер», определил Коростылев. Дождавшись, пока вошедший закончит свои дела, Шрам протянул руку и выдернул оружие. Человек не успел даже охнуть, как Коростылев, обхватив вошедшего за шею, приставил тому дуло к виску:

– Ни звука! – Прошептал Тихон.

– Тебе чего? – Спокойно спросил захваченный, и Шрам узнал в нем Бешеного.

– Мне нужен только ты… Скажи своим, что идешь прогуляться! Выйдя из санузла, (угол стены скрывал от находящихся в комнате Тихона), Бешеный громко проговорил:

– Я по делам. Ждите здесь.

– Ага! – Послышалось в ответ, и кровать скрипнула. Шрам замер, но шагов не раздалось, и они с Говорковым вышли на лестницу.

– Только без глупостей, если шкура дорога! – Предупредил Тихон. Спускаясь по ступенькам, Бешеный сначала молчал, и вдруг спросил:

– Я тебя знаю?

– Знаешь, знаешь. – Заверил его Шрам.

– Карась? – Вспомнил Савелий.

– Карась, Карась…

– Ну, сука!..

– Тихо! – Шикнул Коростылев:

– Потом побазарим.

– Да я тебя как грелку порву! Дуло чуть сильнее вжалось в висок Бешеного, и он утих. Перед входной дверью в подъезд Тихон убрал руку с горла Говоркова и переместил «Люгер» к пояснице бандита:

– Рыпнешься – стреляю без предупреждения!

– Все вы, менты, на одно рыло! Они вышли. Как только Шрам с Говорковым появились на крыльце, раздался хлопок, и от двери отлетела щепка. Стрелял седой мужик с короткой стрижкой из окна девятой модели «Жигулей», припаркованной напротив подъезда. Он положил ствол на полуоткрытое стекло машины и тщательно наводил на цель. Целью был Коростылев. Тихон выругался про себя, он не предусмотрел, что один из националистов будет ждать наркоманов внизу. Спрятавшись за Бешеным, Шрам приказал:

– Скажи, чтоб он бросал оружие!

– Вот уж хуй! – Рассмеялся Говорков:

– Старик у меня снайпер. Он тебя в ногу возьмет. И действительно, вторая пуля чиркнула по асфальту, буквально в миллиметре от ботинка Коростылева. Времени на фокусы не было, и Тихон, саданув Бешеного рукояткой пистолета по затылку, скользнул во все еще открытую дверь подъезда. Разлетелось стекло, и пуля прошла мимо головы Шрама, выбив на краске стены перед ним ровное круглое пятно. Тихон опрометью кинулся наверх. Когда он подбегал к площадке второго этажа, входная дверь подъезда гулко хлопнула, и по ступенькам застучали шаги преследователя. Перепрыгивая через три ступеньки, Коростылев буквально врезался в бледного парня в кожаной куртке, из под которой виднелась ярко-синяя рубашка, стоявшего на площадке третьего этажа. В руке он расслабленно держал револьвер и с идиотской улыбкой наводил его на Тихона. Сшибив парня с ног, Тихон на бегу выстрелил в падающего нациста и, не проверяя попал или нет, помчался выше. На бегу Коростылев похвалил себя за предусмотрительность. Выбежав на крышу, Шрам в несколько прыжков преодолел расстояние до второго открытого им люка и захлопнул его, когда преследователь только начал показываться из своего. Не забыв защелкнуть замок, Тихон помчался вниз. Выскочив на улицу, Коростылев осмотрелся. Машина нацистов, новенькая белая девятка, стояла пустой, дверца со стороны сиденья водителя осталась распахнутой, Бешеный все еще лежал у своего подъезда. Больше нигде никого видно не было. Выдохнув, Тихон побежал к машине. Заскочив в салон, он с удовлетворением отметил, что ключи на месте. Включив зажигание, Коростылев отжал сцепление и только приготовился надавить на педаль газа, как пуля, пробив крышу девятки, попала в зеркальце заднего вида, раскидав его мелкими стеклянными брызгами. Тихон зажмурился и дал газ. Через секунду машина уже поворачивала на Веерную улицу.