Текст книги "В твоих руках и Цепи станут Жемчугом"

***

– Я поверить не могу, что ты уговорил меня сделать это… – в бессилии склонила голову Беатрис, стиснув пальцами спинку стула у туалетного столика, перед зеркалом которого она стояла, разглядывая отражение своей комнаты.

– Ну… скажем, это было не так уж и трудно. – лукаво улыбнулся мужчина, в этот момент проверяющий мягкость свежих покрывал на постели. – К тому же… у нас есть еще немного времени, и я решил, что это будет отличная идея, учитывая, что больше возможности может и не представиться.

– Бешеной собаке и семь верст не крюк, Айзек… – закатила глаза девушка, при этом не удержав вздернувшиеся уголки губ. – Ты хоть понимаешь, чем это может закончиться для моей семьи? А для нас?

– С ними все будет в порядке. – вздохнул он, протягивая руку вперед, увлекая девушку к себе на колени, – Неужели ты была не рада увидеться с ними?

Но на его слова она лишь смущенно потупила взгляд.

Конечно… после всего, через что ей пришлось пройти, снова увидеть своих близких, почувствовать себя нужной и родной, не покинутой и не забытой… о чем еще она могла бы мечтать. Несмотря на все, что обрушилось на них из-за нее, им удалось через это пройти и жить дальше, словно дерево после заморозка, пускающее в стороны новые ветви, покрытые сочной листвой, еще более сильной, чем прежде.

Казалось, Герман никак не мог наговориться, он показал ей каждый уголок поместья, рассказал о каждой измененной детали в доме, даже сводил ее на кладбище, где в просторном склепе покоились его предки. Пять новых саркофагов, учитывая, что он забрал из Гамбурга прах своей матери. Рассказал об истории, что поведал ему Алоис перед тем как передать заветное послание и как он хранил ее тайну все эти годы. Жалел он лишь об одном – он ослеп спустя месяц после отъезда священнослужителей, что приехали забрать послание. Будто злой рок настиг и его, дав ему надежду на лучшее будущее его бабушки, взамен отобрав возможность когда-либо убедиться в исполнении своего долга перед ней. Но… он поклялся сделать все, что сможет, протянув ей ключ от ее комнаты, где она жила в девичестве.

– Он оставил здесь все, как было при мне… – поджала она губы, – Приказал прислуге не трогать ничего, лишь вытирать пыль и регулярно менять белье. Знаешь, что он сказал своим детям, когда они узнали, что мы останемся здесь? «Я слепой, безумный столетний старик, владеющий алхимией. Я самый старший в этом доме, и будет так, как я сказал, иначе я вас всех в лягушек превращу!» – нахмурила она брови, пародируя манеру Германа, шутливо ударив кулаком по своему бедру, как тот ударил кулаком по обеденному столу, заставив подскочить хрустальный бокал с вином. – Ему определенно досталась частица моего дара… ты бы видел его коллекцию настоев и снадобий. Еще немного, и он мог бы сотворить лекарство от чумы…

– Хм… это было было бы очень своевременно.

– Как тебе это место? – внезапно перевела тему Беатрис, подняв сверкающие в полумраке глаза ему в лицо, – Ты только посмотри, даже розмариновая клумба на окне все той же формы, что и сто лет назад…

– Теперь здесь прекрасно все… – глухо прошептал мужчина, опускаясь спиной на кровать и увлекая девушку за собой, одной рукой придерживая за спину, а второй медленно приспуская рубашку с ее плеча, – В этой искусной мозаике не хватало лишь одной небольшой детали…

***

Шли к концу третьи сутки их пребывания в поместье. Первое время к гостям относились со снисходительным подозрением, но позже уже вся семья спокойно беседовала за столом и проводила вечерний досуг у камина в компании любимых собак Линды. И пусть Беатрис не решалась признаться остальным в том, кто она такая, несмотря на инстинкты хищника и жертвы, родная кровь все же притягивалась друг к другу. И порой она ловила на себе задумчивый взгляд старшей внучки Германа.

– Знаете… я перечитала ваши записи еще раз и мне кое-что пришло в голову…

– А может будем уже на «ты»? – прокряхтел мужчина, опираясь на трость, подходя к своему креслу после ужина, – Даже Габриэль перестала сторониться вас, а она тяжело привыкает к новым людям.

– Как пожелаешь. – бросила Беатрис, вновь прошелестев тетрадью, – Когда ты только начал терять зрение, я вижу, ты пытался найти лекарство от этого недуга…

– Да… было дело. – отрешенно вздохнул Герман, будто ему самому не было радостно об этом вспоминать, – Меньше резало глаза на солнце, но это все, чего мне удалось достичь. Через месяц я окончательно ослеп. Старость, давление, злой рок… Несмотря на нашу мирную жизнь, каждого, в ком течет твоя кровь, так или иначе коснулась его костлявая рука, прости мне эту гнусность.

– Я подумала, что могу помочь. – тяжело вздохнула она, переварив сказанное внуком, – Теперь.

– Целительные свойства твоей крови…

– Именно…

– И что же ты предлагаешь?.. – проговорил он после долгой паузы.

– Если вы позволите мне… – начала девушка, вновь что-то выискивая в тетради, – Мы можем дополнить одну из формул, что ты описывал в своих исследованиях. Регенеративные процессы устранят нарушения структуры сетчатки на более глубоком уровне и обратят вспять деформации рогового слоя… Конечно, это не дело одного дня, но через неделю такой терапии ты уже сможешь более-менее ясно различать предметы вблизи… Я подумала, после всего, что ты сделал для меня и нашей семьи… я должна сделать хоть что-то, дабы отблагодарить тебя, мой милый Герман.

– Ты моя семья. – улыбнулся мужчина, пространно поглядев куда-то в сторону камина, – Я твоя плоть и кровь. А учитывая то, чем ты поделилась со мной о своих странствиях, это я должен благодарить тебя за то, что нашла время навестить развалину внука в преддверии конца света. – крякнул он, сминая в руке набалдашник своей трости. – Но вся эта дьявольская метафизика мне чужда, моя магия построена на более материальных вещах. Я слышал обо всем, что происходит сейчас в Европе, о Чуме и войне, что сейчас идет, но, повинуясь долгу, стараюсь уберечь свою семью от ненужных потрясений. Мне уже недолго осталось, и я буду рад, если мне удастся хоть одним глазком взглянуть на тебя в последний раз… не на портрете в библиотеке.

– Уверена, ты сможешь сделать это двумя глазами. – улыбнулась она в ответ, сморгнув зеленые пятна, что плясали в глазах после того, как она посмотрела в камин.

***

– А ну-ка… попробуем теперь, осторожно… без резких движений.

Этот ее поступок дорого ей обойдется. По крайней мере, она думала именно так. Каждый раз, когда она пыталась изгаляться со своей кровью, это больно прилетало откатом по ее жизненному пути. Но сейчас Беатрис чувствовала, что балансирует на грани. Она может дать возможность своему внуку вновь увидеть краски этого мира и лица своих детей перед неизбежным концом или оставить его умирать с пустой оболочкой чувства выполненного долга. Человеческая жизнь полна противоречий и дилемм, а иногда смерть – это не самое страшное, что может нас настигнуть.

Медленно развязав повязку, закрывающую глаза и оберегающую их от излишней перегрузки во время восстановления тканей, Беатрис передала ее в руки сидящему рядом Айзеку, тоже наблюдающему за процессом. И она была бесконечно благодарна ему за то, что он не стал путаться под ногами и пытаться читать нудные нотации про то, как это противоестественно, о том, что ей не стоит испытывать судьбу. Пренебрежение какими бы то ни было авторитетами, жажда действий и авантюр, это, казалось, мутировавшее со временем чувство снова охватило ее за то время, что она провела в стенах родного дома.

– Открывай глаза… медленно, не торопись.

– Я еще никогда не чувствовал себя так хорошо… – откликнулся Герман, все это время послушно сидевший с закрытыми глазами.

Морщины вокруг них будто разгладились, оставив лишь небольшие бороздки в уголках, а сухость и потемнения на коже спали, омолодившись на года. Дрогнув веками, мужчина все же приоткрыл глаза, медленно и нерешительно переводя взгляд из стороны в сторону.

– Ну, как?

– Пока никак… Подожди, дай освоиться. Боже мой…

– Что такое… – поморщилась Беатрис, стиснув зубы, больно уж искренним был его восторг.

– Я… ты и вправду так похожа на мою мать…

– Неужели на этом свете нашлась женщина, что смогла приблизиться к такому совершенству. – все же усмехнулась девушка, облегченно выдохнув, когда поняла, что их эксперимент удался, – Может и вправду, у моего сына были не все дома. У тебя глаза Теодора… – заметила Беатрис, склонив голову на бок.

– В этом ты права, уж точно… не все. – ответил мужчина, обводя прищуренным взглядом комнату, – Спасибо тебе, дорогая Беатрис, я и мечтать не мог о таком…

– Я так и знала, что никакая она не Белинда из Австрии… – раздался хмурый голосок Линды со стороны дверей. – Дедушка, что здесь происходит?

– Вот шельма, все-таки устроила подпольное расследование. – добродушно рассмеялся Герман, протягивая руку к внучке, – Подойди-ка сюда, потолкуем. Друзья… – обратился он к Беатрис и мужчине рядом с ней, – Я прекрасно осознаю, что не сегодня так завтра отдам концы, отброшу копыта… и еще много неприятных, неблагозвучных выражений, обозначающих кончину…

– Дедушка… не говори так.

– Тихо, женщина. – наигранно пригрозил он, карикатурно ударив кулаком о подлокотник, – Так вот, как в свое время наше сакральное знание нашло во мне свой росток, теперь мне бы хотелось испросить твоего благословения, дорогая бабушка.

– Бабушка?!

– Цыц! Так вот, видишь ли, Линда младшая на удивление смышленая девочка. И не болтливая, что немаловажно. Целеустремленная и непреклонная. Она очень помогала мне при сборе ингредиентов для изготовления лекарств и отлично стреляет из лука, так, милая?

– Я, конечно, стараюсь, дедушка…

– Еще и скромная ко всему. Так вот…

– Ты хочешь передать ей «тайное знание семьи»? – наконец перебила его Беатрис, кинув взгляд в сторону нахмурившейся девушки. Она успела заметить, что, когда Линда смущалась, она начинала злиться. – И мои записи со всем… вытекающим?

– Боюсь, что так. – пожал плечами Герман, еще раз пройдясь взглядом по фигуре девушки, – Да брось, ей уже шестнадцать, я хорошо ее подготовил, к тому же она не глупая, сама небось раскусила весь этот безвкусный водевиль, что мы тут играем уже вторую неделю, правда, милая?

– Я заметила… как блестят ваши глаза в темноте. – отозвалась девушка, сжав руками колени, – И… за столом вы ни к чему не притрагивались, кроме вина. Да и этот портрет в кабинете дедушки… он еще ни с кем так не разговаривал, как с вами.

– Поверь, дорогая, моих родителей совершенно не смущал тот факт, что мой создатель вовсе не ел с нами за одним столом… Хотя и прожил с нами более десяти лет. – добродушно рассмеялась Беатрис, погладив ее по плечу. – Ты умеешь хранить секреты? Не боишься, что однажды за тобой могут приехать злые дяди в черных плащах и перерезать горло за то, что ты слишком много знаешь? – прищурилась она, будто пытаясь нагнать страху на свою правнучку. – Или что однажды столкнешься с чем-нибудь, против чего даже лук не сможет тебе помочь?

– Как и всем людям, мне свойственно бояться смерти… – ответила она через какое-то время, сверля твердым взглядом лицо Беатрис. Но она не отвела глаз, даже несмотря на то, что не все выдерживали долгое время под проницательным взором вампирши, – Но пример дедушки показал мне, что есть вещи, которые не стоят того, чтобы бояться неизбежного, ведь смерть… не самое страшное, что может с нами произойти.

– А она мне нравится. – задумчиво кивнула девушка, повернувшись в сторону Германа. – Не поднимает визга, не паникует… Хотя любопытство, граничащее с безрассудством, безусловно неотъемлемое качество любого, в ком течет моя кровь. Вот что бы тебе хотелось спросить?

– Как… как вы смогли вернуть зрение моему дедушке?

– О-о… это долгая история, дорогая Линда. – улыбнулась Беатрис, поднимаясь с ковра и увлекая девушку за собой в сторону библиотеки, – Понимаешь, классическая алхимия не всегда способна добиться идеального результата, когда дело касается необратимых повреждений человеческого организма…

– Это действительно надолго… – устало вздохнул Айзек, отбрасывая в сторону ставшую бесполезной повязку для глаз. Похлопав себя по поясу в поисках мешочка с табаком, он уперся локтями в колени, начав неторопливыми движениями набивать трубку.

– Позвольте и мне… – кивнул в его сторону Герман, потянувшись к чехлу с собственной трубкой, – Не курил нормально уже много лет, руки тряслись, не мог никак набить трубку, не разбросав при этом весь табак по полу.

– Да ради всего святого… – Айзек передал мужчине табак, – Все равно раньше чем через три часа они не вернутся…

Мужчины закурили, время от времени перекидываясь небольшими фразами и пуская клубы ароматного дыма. И наверно впервые за многие годы Айзек мог бы сказать, что… чувствует себя, как дома. Будто здесь… то самое место, где его душа сможет обрести покой рядом с дорогими и небезразличными к нему людьми.

– Это правда? – вдруг после долгого затишья подал голос Герман, – Правда, что она сказала про ваш Путь?

– Да… – нехотя выдавил из себя мужчина, тут же стиснув зубами мундштук, – Это правда.

– Хм… Я мог бы сделать что-нибудь для вас?

– Молитесь за нее, господин Раух… – уже более охотно отозвался он, подняв взгляд в его прояснившиеся серые, как припорошенный снегом озерный лед, глаза, – И да поможет нам Бог.

1486-1513-… ч. 3

Храп и гневное ржание доброго десятка коней, казалось, затмили все звуки мира, ударами молота отдаваясь в висках. Погребенные под топотом копыт, поднимающих пыльную взвесь, стелящуюся шлейфом за их спинами. Звонкие песни цикад и гулкие голоса сов были совершенно не слышны и, что там говорить, отброшены на задний план за ненадобностью. И когда спокойная дорога успела превратиться в ад?..

– Беатрис!

Схватившись рукой за левое плечо, она еще сильнее пришпорила коня, грозя сломать ему ребра. Но из искаженного в оскале рта не исторглось ничего, кроме сдавленной гневной помеси стона и рыка. Плащ крупными складками хлопал за ее спиной, сбившись на сторону, капюшон слетел с головы, а встречный ветер растрепал волосы, норовя застелить глаза.

– Все в порядке… Не отвлекайся!

Сзади были слышны рваные лающие звуки отдаваемых приказов, громогласным эхом разносящиеся в кристально-чистом ночном воздухе открытого поля, скрежет арбалетных скоб и лязг лат. Этого стоило ожидать, это было предсказуемо, но, тем не менее, как они могли так глупо угодить в засаду… будто они не могли догадаться, что границы ее земель будут охраняться.

Чертов ублюдок, пусть только попробует тронуть ее семью, она на нем живого места не оставит. На этот раз точно…

– Я могу… забрать нас… – послышался неуверенный крик, дрожащий от боли, – Шагнем в Бездну, там они до нас не доберутся… выйдем… подальше отсюда!

– Не смей!!! – прорычал мужчина, рефлекторно рванув поводья, вызвав тем самым возмущение своего коня, который и так уже был на пределе своих возможностей, – Ты же ранена! Это не решит наших проблем!

– Эти лошади слишком медленные!.. – огрызнулась Беатрис, – Я даже своим ходом доберусь быстрее, но я не могу тебя оставить!

– В твоем состоянии там нас сожрут еще быстрее!

Прямо между ними просвистел очередной болт, заставивший лошадей испугано дернуться в стороны, на секунду сбив темп галопа. Вскрикнув от боли в пронзенном плече, Беатрис чуть было не свалилась с коня, в последний момент вцепившись когтями ему в шею под возмущенное ржание и мощный рывок головы.

Серебряные наконечники, древки, пропитанные раствором вербены. Такая рана затянется не сразу, может быть даже останется шрам. Как например те, что у нее на запястьях. Ну конечно же, как же могло быть иначе. За пятнадцать лет заточения на ней было испытано такое количество препаратов, что выбрать нужный под ситуацию было раз плюнуть. Вот уж кто знал ее лучше, чем родная мать. Ее собственный палач.

Воздух разорвал грохот пистолетного выстрела, окутав их облаком густого и едкого дыма. Расточительно было тратить освященные пули на обычных людей, но сейчас некогда было об этом думать, а эти люди были не менее опасны, чем твари преисподней. Стрелять пришлось вслепую, с неудобного ракурса, снаряжать орудие заново просто не было времени, но все равно это было лучше, чем ничего. Лошади вздрогнули и раскатисто заржав от испуга рванулись вперед. Хоть что-то смогло подстегнуть их, дав возможность оторваться хотя бы еще ненамного.

Эта скачка грозила затянуться. Не разбирая дороги, они неслись по полю в сторону хвойного леса, что окружал поместье плотным кольцом, уже позже переходя на листву. Там она впервые познала все «прелести» общения с духами природы в раннем детстве, пусть не все они были такими хаотично-враждебными, просто время так совпало. Поздняя осень – не самый лучший период для поисков нирваны на свежем воздухе. Там же она впервые ходила с луком на дичь. Много всего, чем так богата человеческая жизнь, но теперь… хоть бы успеть туда до рассвета. С минуты на минуту небо начнет светлеть…

Очередной окрик на испанском где-то далеко за их спинами и очередной болт, со свистом пролетевший прямо над ее ухом. Несмотря на солидную экипировку в виде лат и громоздких арбалетов, коней рыцарям подобрали сильных и выносливых, не отстававших от них ни на метр. Однако, несмотря на преимущества, одну небольшую деталь они все-таки упустили, стреляя прицельно только по вампирше. Конечно, до ее спутника им не было никакого дела, на него приказ был другой. Основная задача – нейтрализовать ее и увезти туда, откуда выхода уже не будет. Куда-то со стенами более непреступными и толстыми, чем стены Бельмонта. А для этого и нужно-то всего ничего… просто пробить ей сердце.

И за считанные десятки метров до кромки леса конь Беатрис споткнулся, по инерции проскакав еще немного, прежде чем начать вихлять, подгибая заднюю ногу с пробитым арбалетным болтом коленом. И если бы не Айзек, вовремя перехвативший ее за талию и перетащивший на свою лошадь, девушка точно свернула бы себе шею. Несущественная травма, но в их положении весьма неуместная.

***

Тонкое пламя почти догоревшей свечи время от времени мелко дрожало на легком сквозняке, отражаясь в витиеватых узорах инея на мутном стекле небольшого окна. Предрассветная тишина, нарушаемая лишь тяжелым мужским храпом где-то за тонкой деревянной стеной. Ее тонкому слуху были различимы звуки, издаваемые еще одним человеком, но это было уже мерное, сонное, чуть сиплое сопение. Удивительно, как Рауль, Хром и Луис не мешали друг другу в таком тесном помещении гостевой спальни таверны, где они остановились, чтобы пополнить запасы. Вопреки всему, в их присутствии ей становилось спокойней. Несмотря на то, кем они были. За такое короткое время… они успели стать почти что семьей.

– Я тут подумал кое о чем…

– М?..

– Мы совсем недалеко от саксонских границ, а потому… Как ты смотришь на то, чтобы съездить домой?

– Да ну… что за глупости. – через некоторое время сонно пробормотала Беатрис, выше подтянув край одеяла, когда уже могло показаться, что она и не слышала вопроса, – Как ты себе это представляешь? Бывший экзекутор, рыцарь испанской короны, контрабандист под прикрытием борделя, священник и… вампирша. Не самые лучшие декорации и не самое удачное время… Для меня так точно… все давно уже кончено. И слишком поздно что-то менять. Нам некогда, Айзек…

– С ребятами я договорился, они будут ждать нас недалеко от Лиона, в надежном месте. Ради этого наши планы можно немного подвинуть.

– Твои планы с каждым днем все больше меня пугают. Какими бы они ни были…

– Какими бы они ни были. – он склонился над дремлющей девушкой, поцеловав ее в висок. Такая бледная в эти часы, ее кожа ярко контрастировала с желтоватой тканью постельного белья, украшенного простой вышивкой в виде полевых цветов. – Я обещаю, все будет хорошо… Но сейчас тебе необходимо отвлечься. Никогда не бывает слишком поздно менять что-то к лучшему. А сейчас… тебе нужно хорошенько выспаться.

– У тебя самого бред от переутомления. – усмехнулась из-под волос Беатрис, – А «сейчас»… заткнись и обними меня покрепче…

***

– Тише-тише… держись…

– Скотина… чертов содомит… – с трудом подбирая выражения, вжимаясь спиной в холодную ветхую стенку норы, Беатрис билась об нее головой, сжимая пальцами раненое плечо, полыхающее болью. Кусочки земли осыпались прямо ей в волосы, пачкая и без того грязное лицо, – Ублюдок, животное, падаль… Чтоб земля горела под твоими ногами… Будь ты проклят, Антонио Летто… будь ты проклят… – ее голос постепенно сходил на шепот, а грудь дрогнула, не вмещая эмоций.

Кто бы еще додумался до пропитки из вербены, при этом будучи не в состоянии даже освятить наконечники болтов. Пусть сейчас это отчасти и сыграло им на руку… за все есть своя цена. И за силу, что давала ее кровь, инквизитор заплатил как минимум литургической импотенцией. Даже самая сильная молитва из его уст теперь только лишь пощекочет ей нервы, но вот серебро и вербена… им плевать на всю эту метафизику. И даже сейчас, вместо того, чтобы явиться ей на глаза лично, он посылает своих прихвостней сторожить порог ее дома…

– Болт нужно достать… – тихо проговорил Айзек, разрезав рубашку на ее плече, открывая своим глазам весь масштаб повреждений. Кожа вокруг древка почернела от бугристой корки кровоподтеков, плоть опухла и пошла ярко-фиолетовыми линиями кровеносных сосудов, стелющихся до самых ключиц. Из-под древка прямо из раны сочился бурый гной, отдающий всем спектром ароматов протухшей плоти. Мужчина поморщился, с сожалением поглядев в глаза девушке, все это время не сводящей пылающих отчаянием глаз с его лица.

– Так глупо… – покачала она головой, скривив губы в усмешке, – Просто болт в плечо, в обычных условиях я могла бы сражаться, даже не вынимая его… но это… Ты же понимаешь, что рана даже не затянется, если ты его достанешь?