Текст книги "Затерянный остров"

– Премьер не только плодовитый, но еще и умный тактик, или кто-то и правда думает, что он действительно проникся христианской верой? – Во время разговора Мортен достал свою Библию и пролистал ее. – Для меня он просто жалкий фарисей.

– Этот мужчина нагоняет на меня страх. – Паула сама удивилась тому, что она произнесла, но, к ее большому удивлению, никто ее не высмеял.

– Почему?

– Я думаю, он очень тщеславный и сделает все, чтобы укрепить свои позиции.

– Здесь я с вами согласен, – улыбнулся Вильнев, – однако вы делаете неправильные выводы, потому что тщеславные мужчины не представляют опасности.

Она посмотрела на них, и все кивнули с таким видом, будто у них самих и следа тщеславия не было, что заставило бы Паулу рассмеяться, если бы она не так сильно нервничала.

– Почему они не представляют опасности?

– Потому что их легко обмануть. Они всегда хотят быть правыми, они хотят быть самыми умными…

«Это звучит так, будто Вильнев говорит о себе», – подумала Паула и прикусила губы.

– …и они считают себя привлекательными. На этом можно сыграть.

Ласло и Мортен кивнули в знак согласия.

– Это относится к глупым тщеславным мужчинам, но я считаю премьер-министра умным.

– Я не понимаю, почему мы об этом говорим. Нас хорошо приняли, и теперь мы воспользуемся нашим шансом и поговорим с королевой.

Ласло вопросительно поднял руки.

– Паула, вы повсюду чуете неладное.

– Это да. – Вильнев посмотрел на Мортена, затем на Паулу.

– Мне кажется, что я здесь единственная, кого когда-либо хоть немного обманывали.

– Ложь – это всего лишь обратная сторона правды. – Ласло широко улыбнулся. – Даже если немецкий кайзер о нас еще ничего не знает – просто предположим, что мы доставим растения, необходимые в Европе, чтобы победить чахотку, от которой, кстати, умирает больше людей, чем от войн, чумы или холеры, и тогда он будет первым, кто проявит интерес к нашим заслугам.

Мортен и Ласло единодушно кивнули.

– Сегодня вечером нам, в любом случае, надо постараться произвести такое впечатление, чтобы никто не усомнился в том, что мы – посланники, – сказал Вильнев, который как раз начал полировать сапоги к праздничному ужину.

– Я покажу себя с лучшей стороны. – Ласло улыбнулся всем. – И я буду флиртовать с королевой очень скромно, как истинный посланник кайзера.

Затем они все сидели молча. Каждый был занят своими мыслями, пока Нориа не пришла за ними, чтобы провести на ужин с королевой.

– Я забыла прежде сказать вам кое-что важное, и, я думаю, вы были слишком взволнованы, чтобы это заметить. Но сейчас вы весь вечер проведете с премьер-министром.

– Вы говорите загадками, Нориа. – Ласло подбадривающе улыбнулся ей.

– Вы не в коем случае не должны смотреть на левую руку премьер-министра, – очень серьезно сказала Нориа.

– А почему мы не должны на нее смотреть? – спросил Ласло и при этом подошел ближе к Пауле.

– Ну, Раинилаиаривуни родился 30 января 1828 года, в день, который считался настолько роковым, что всех детей, рожденных в этот день, сразу же убили или бросили умирать.

Паула судорожно сжалась. Хотя она и была полна решимости почитать традиции и обычаи этой страны, это показалось ей просто варварством и разозлило ее. Ее шрам начал ныть, будто хотел напомнить о том, что Паула потеряла. Она попыталась успокоиться, но не смогла удержаться от того, чтобы не перебить Нориа.

– Но такие ужасные вещи больше не происходят на Мадагаскаре, не так ли?

Нориа опустила голову, и Паула вспомнила, что Нориа выросла у миссионеров. До этого момента Паула считала, что у детей в домах для сирот нет родителей, но о том, что это могут быть выброшенные дети, она даже и не думала.

Нориа решительно подняла голову и с вызовом посмотрела на Паулу.

– Вам этого не понять. Вы не имеете об этом ни малейшего представления. Есть малагасийцы, которые считают, что вы, христиане, – каннибалы, потому что вы пьете кровь Христа и едите его плоть.

Ласло украдкой засмеялся.

– Но как это связано с рукой премьера?

– Его родители не хотели, чтобы его убили, как было предписано ему судьбой, и решили отрезать ему передние фаланги указательного и безымянного пальцев левой руки, чтобы отвадить от него духов, затем они его бросили. Сострадательные родственники отнесли его в миссионерскую школу к господину Гриффиту.

– И теперь у человека, который должен был умереть, шестнадцать детей, – с удовольствием констатировал Мортен.

– Наверное, его оберегали предки. Но ему не нравится, когда кто-то смотрит на его руку, так что не делайте этого. Ну а теперь нам пора.

9
Цитронелла

Andropogon Nardus произрастает в долинах Пенджаба и северо-западных провинциях Ост-Индии. Масло жидкое, бесцветное или слегка зеленоватое, имеет сильный пряный, при достаточном разрежении напоминающий мелиссу аромат.

Нориа привела их в расположенный напротив дом, который образовывал продолговатую часть L-образного дворца.

В комнате на первом этаже горело множество свечей, часть которых находилась в большой венецианской люстре, висевшей над длинным праздничным столом, остальные свечи стояли вокруг на буфетах. Так как все шкафы были оснащены зеркалами, мерцание света удваивалось, утраивалось, нет, просто размножалось, и казалось, что вся комната сверкает. Стол был накрыт белой скатертью, на нем стоял золотисто-белый фарфор, и повсюду были красные, пахнущие анисом цветы. Стены, до половины обшитые украшенным резьбой деревом, сверху покрывали японские шелковые обои со скромным бело-розовым цветочным орнаментом.

В правом углу напротив входа стояло большое зеркало с золотой рамой в стиле барокко, которое, по всей видимости, намеревалось затмить всю эту роскошь и которое, как прошептала Нориа, было подарком самой королевы Виктории.

Они были первыми гостями, и их посадили возле королевы. Ласло в черном костюме и с тростью сел рядом с королевой, Паула заняла место напротив нее, справа от нее расположился Мортен и слева – Вильнев, который в своем белом фраке сам выглядел как правитель.

Паула вдруг почувствовала смущение. Так же сильно, как ей хотелось получить эту возможность, ей не верилось, что им это удастся. И она совсем не была подготовлена к этому моменту. Дурманящий аромат цветов, мерцающий свет, который отражался в хрустальных бокалах и серебряных столовых приборах, и мысль о том, что эта ложь полностью лежит на ее совести, не давали ей покоя.

И вот в комнату вошла Ранавалуна II под руку с премьер-министром Раинилаиаривуни – так стремительно, что свечи зашипели.

Все встали и опустили головы, Паула постоянно смотрела на Нориа, чтобы видеть, что она делает.

Премьер почтительно подвел королеву к ее месту и, как английский джентльмен, подвинул ей стул. Затем, следуя его кивку, все снова присели, королева взяла веер из слоновой кости, обтянутый черным кружевом, и начала обмахиваться. Паула поняла, что разговор предстоит не из простых, так как стол был очень широким.

Внезапно стало очень тихо, слышно было дуновение ветра и жужжание насекомых перед домом.

Затем королева улыбнулась и дружелюбно кивнула своим гостям.

– Hello, welcome. What a friendly coincidence, that we celebrate this new year with newly arrived guests. This seems to me as a happy sign from the ancestors. Please enjoy your meal[4]4
  Здравствуйте, добро пожаловать. Какое счастливое совпадение, что мы празднуем этот Новый год с новоприбывшими гостями. Мне кажется, что это знак от предков. Пожалуйста, угощайтесь. (англ.)


[Закрыть], – сказала она на английском языке практически без акцента, затем убрала в сторону веер, сложила руки, склонила голову и на малагасийском языке произнесла молитву, затем «Отче наш» на английском. После того как она закончила молиться, она снова посмотрела на гостей, улыбнулась через стол Пауле, и Паула только сейчас заметила, что затаила дыхание, и начала немного расслабляться.

Королева Ранавалуна II была такой же изящной, как и ее муж, но ее кожа была значительно темнее. Ее лицо казалось треугольным и очень напоминало Пауле гравюру на меди – печального индейца из Анд. У королевы были большие черные глаза, которые выделялись на ее лице, короткий узкий нос и красивый маленький рот, выступающий над ее покатым подбородком. Ее черные волосы были туго заплетены на затылке в два узла, как это было принято у женщин народа мерина. Она была одета в платье с кринолином, который в Европе уже давно вышел из моды, но королева выглядела в нем великолепно. Хорошо была видна ее узкая талия, и тяжелая бело-розовая тафта заставляла лицо светиться. Паула, однако, не завидовала ее кринолину, ей достаточно было корсета и турнюра.

Как Нориа им и говорила, сначала подали татао, сладкий рис, затем последовало блюдо с различными тсакитсаки, пирожки во фритюре, поджаренные морепродукты, рыба во фритюре, бананы, паприка, фаршированная рубленым мясом, фаршированные блины и рис в различных вариациях, после чего подали варангу. К этому королева велела подать французское вино, сама же пила традиционную рисовую воду.

Слева от Паулы сидел Вильнев, которого она могла точно определить на фоне всех других запахов, чего нельзя было сказать о Мортене, который сидел справа от нее.

Она была слишком взволнована, чтобы испытывать чувство голода, но, несмотря на это, попробовала некоторые блюда, чтобы не показаться невежливой. Пережевывая пищу, она думала, как ей завести разговор с королевой о земельном участке своей бабушки.

– Сейчас неподходящий момент, – услышала она голос Вильнева. Паула повернулась к нему и была удивлена, насколько близко он сидит. Откуда он может знать, о чем она думает?

– Что за обольститель!

Она проследила за взглядом Вильнева и поняла, что он говорит о Ласло, который сидел возле королевы. Привилегия, которую он получил от премьера наверняка потому, что так убедительно говорил сегодня днем.

Ласло повернулся к Ранавалуне II и приблизил к ней свое лицо, чтобы она могла рассмотреть, насколько он красив. К тому же он так проникновенно улыбался, что Паула подумала: каждый человек, независимо от того, из какого уголка земли он родом, должен быть очарован этой улыбкой, и королева действительно ответила на нее.

Мортен что-то неодобрительно пробурчал себе под нос, и Паула повернулась к нему.

– Лучше гнусный льстец, чем обольститель! – пробормотал он.

– Королева уделяет ему внимание, почему вы завидуете?

– Я ему не верю.

– Но вы поддержали его в том, что касалось нашего кайзерского обмана.

– А что нам еще оставалось делать? Мне тоже нужна поддержка королевы для того, чтобы нести слово Божье в этой стране. Но посмотрите на него!

Ласло смеялся от души, каждый за столом смотрел на него, и Паула была уверена, что ему все завидуют.

– Что за ребячество! – тихо сказал Вильнев.

– Но вы сами выбрали его в ассистенты, не так ли? – спросила Паула.

– Ласло очень хотел отправиться со мной. – Вильнев задумался и добавил: – Представьте себе, он переживал за меня!

Она действительно не могла себе этого представить, о Вильневе не нужно было беспокоиться, скорее уж о Ласло, который совсем не замечал, как настраивает всех сидящих за столом против себя.

– А зачем, собственно, вы оба здесь? – Паула взяла ложку риса с блюда. – Что привело вас именно в этот уголок земли? Растения, которые можно исследовать, есть повсюду.

Она попросила долить ей вина и обрадовалась его вишневому цвету и аромату миндаля, черной смородины и трюфеля.

– Ответ очень прост. Вероятно, вам еще никогда не приходилось слышать о Этьене де Флакуре.

Паула была так рада тому, что он наконец показал себя с лучшей стороны, что в ответ лишь коротко и заинтересованно кивнула.

– Флакур не только работал на французскую Ост-Индскую компанию, он еще был хронистом и занимался исследованием растений. Именно ему французы обязаны отвоеванием острова Реюньон. Он заметил, что самые успешные рыбаки на восточном побережье Мадагаскара носят с собой горшочек с воениной, небольшим растением с розовыми цветами, листики которого они жевали на море. Эти рыбаки никогда не возвращались с моря изможденными, они оставались здоровыми и упитанными. Эти листья так возбуждали аппетит, что мужчины готовы были есть сырую рыбу. Я считаю, что листья этого растения могут быть эффективны в борьбе с чахоткой.

– Как интересно. – Паула была удивлена, что он дал столь исчерпывающий ответ. – А почему вы занимаетесь лечением чахотки?

Вместо ответа Вильнев осушил бокал вина. Затем он наклонился к ней так близко, что она не могла не заметить, что от него и сегодня исходит легкий ореховый запах.

– Мне не хотелось бы об этом говорить, – резко ответил он, и дружелюбие в его голосе исчезло.

Паула, которая на какое-то мгновение потеряла бдительность, отпрянула и испугалась, что ему снова удалось сбить ее с толку.

Королева обратилась к Пауле, она хотела знать, как ее зовут. Пауле показалось, будто все разговоры за столом внезапно стихли, потому что королева говорила очень громко, и все на нее смотрели.

Едва она успела назвать свое имя, как королева дружелюбно спросила, откуда она родом, сколько у нее детей и все ли у них в порядке. Королева и не подозревала, что ее внезапные вопросы, словно гранаты, били ей в живот и взрывались у нее в голове. Поэтому она и пары слов связать не смогла. «Соберись, Паула», – попросила она себя, глубоко вдохнула – как раз кстати оказался чуть горьковатый ореховый аромат Вильнева, – и ей таки удалось объяснить королеве, что у нее, к сожалению, нет детей. Она чуть было не спросила королеву о ее детях, но, к счастью, вовремя вспомнила, что ей рассказывала мадам Риве: премьер зачал с другой женщиной шестнадцать детей, но ни от одной из королев, ни от Разохерины, ни от Ранавалуны, у него детей нет. Поэтому Паула спросила королеву о ее предках, что она сочла умным ходом, потому что надеялась таким образом вывести разговор на свою бабушку.

Она сделала глоток вина и внимательно слушала королеву, которая начала долгий рассказ о дедушке своего дедушки, который был астрологическим советником святого Андрианампуинимерина. Пауле сложно было сосредоточиться на рассказе Ранавалуны II, она все еще не могла отделаться от того потрясения, которое вызвал у нее первый вопрос королевы.

Когда королева наконец закончила свой рассказ, Паула кивнула, будто бы тронутая им и надеясь, что ей удастся заговорить о своей бабушке.

Но в этот момент в разговор вмешался Вильнев и спросил королеву, что она думает по поводу исследовательских проектов.

Ранавалуна быстро взмахнула перед ним своим кружевным веером, будто хотела прогнать назойливую муху, затем сразу же повернулась к Пауле и попросила ее поведать что-нибудь о своих предках.

Паула подавила улыбку и начала рассказывать о своей бабушке, которая бывала здесь, при дворе, со своим мужем: тот написал портрет Радамы I. Паула почувствовала, как снова все за столом повернулись к ней и все разговоры прекратились. Ласло наблюдал за ней, как за редкой бабочкой, и казалось, что премьер держит ухо востро.

– Ваш дедушка создал прекрасную картину, – сказала королева и захотела узнать об этом больше. Она была озадачена тем фактом, что никому не известно, где умерла бабушка Паулы и где покоится ее прах, и она отнеслась с пониманием к тому, что Паула намеревалась выяснить это. Она была рада за бабушку, что у нее такая хорошая внучка.

– Для нас, малагасийцев, ничто не может быть хуже, чем покоиться в чужой земле, где никто о тебе не заботится. Я распоряжусь, чтобы завтра утром к восходу солнца в честь вашей бабушки была принесена жертва.

– Это очень великодушно с вашей стороны, ваше величество. – Паула чувствовала, что чрезмерное внимание к ней со стороны королевы не всем присутствующим за столом пришлось по душе.

Мортен, который сидел с другой стороны от нее, тяжело вздохнул.

– Жертва! И это называется «христианская королева», – прошипел он.

– Ш-ш-ш, Мортен, пожалуйста, вас могут услышать!

– Но это же правда, она участвует в купальном празднике, как язычница, вот теперь еще и жертва, что еще? Это противоречит воле Господа.

Паула положила руку на плечо Мортена.

– Пожалуйста, мне хотелось бы больше узнать о своей бабушке, и все мои молитвы пока не привели к какому-либо результату.

В этот момент в комнату вошли музыканты, которые выступали с певцами и танцорами. Пять девушек, облаченных в длинные желтые платья, с похожими на тюрбан сооружениями из ткани на голове и платком вокруг талии, который во время веселых громких песен снимали и использовали в танце, – они напомнили Пауле пляски баварских обществ любителей национального костюма, когда девушки держали в руках разноцветные платочки и размахивали ими. Со стола убрали блюда с рисом и мясом и вместо них принесли серебряные блюда с фруктами. Ананасы, бананы, пальмовый мусс, кокосы, черимойя, манго и папайя. Также там были фрукты, которые Паула еще никогда не видела: большие, светло-зеленые, напоминающие дыню плоды с колючками, похожие на средневековую утреннюю звезду, а также красные фрукты в форме сердца и оранжевые размером со сливу.

Кроме того, на столе были кружочки ананаса и банана в тростниковом сахаре и фламбированные ромом, благодаря чему распространялся тонкий аромат карамели и терпко-сладкой фруктовой мякоти, о котором мечтала Паула: она могла бы запомнить его и претворить в парфюм.

Королева, которая до этого практически ни к чему не притронулась, съела черимойю, два кусочка ананаса во фритюре и несколько фламбированных фруктов, которые ей все время подкладывал Ласло и таким образом обращал на себя ее внимание. Паула начала расслабляться. «Значит, завтра утром, – подумала она, – завтра утром у меня будет возможность поговорить с королевой о земельном участке Матильды».

– Я действительно хотел бы знать, что замышляет этот человек. – Мортен смотрел на Ласло так, словно с ним что-то было неладно и именно это очень злило его.

– Он мой ассистент, – раздался голос Вильнева.

– И почему вы выбрали в ассистенты именно этого Адониса? – спросил Мортен.

– Потому что он очень хорошо рисует.

Паула посмотрела на Ласло и попыталась представить себе, как он тщательно вырисовывает растения рядом с этим ворчливым Вильневом, но ей это не удалось.

– Большего и не нужно, чтобы быть вашим ассистентом? – В голосе Мортена послышалось недоверие, и Паула вспомнила, что Вильнев прежде говорил о том, что Ласло непременно хотел отправиться в это путешествие.

– Нет, – снова раздраженно сказал Вильнев.

– Так он отлично рисует? – упорствовал Мортен.

– Нет.

– Почему вы тогда не расстанетесь с ним?

– Мне бы этого не хотелось, кроме того, для премьера мы все – одна команда, и если кто-либо из нас допустит оплошность, то это отразится на каждом.

– В этом вы правы, – тихо вздохнул Мортен. – Нам следовало бы не выпускать его из виду.

– Может, вы оба просто завидуете его молодости и красоте? – Наверное, это вино позволило Пауле задавать такие вопросы.

Мортен презрительно фыркнул, а Вильнев промолчал.

– В мире есть нечто более важное, чем подобные красавчики, – сказал наконец Мортен. – Мужчина должен быть таким, чтобы на него можно было положиться, а этот Ласло напоминает мне бамбук, очень покорный и всегда готовый повернуться туда, куда ветер дует.

Королева, будто почувствовав досаду обоих мужчин, повернулась от Ласло в сторону Мортена, который радостно перевел дух, как показалось Пауле. Она промокнула губы салфеткой и решила закончить ужин, так как после столь насыщенного дня очень устала.

Королева спросила Мортена о цели его прибытия, на что он ответил пространным монологом, который Паула могла долго слушать только потому, что Мортен на английском языке тоже сильно шепелявил, что превращало его скучный доклад в прекрасное монотонное пение.

Выяснилось, что у королевы были абсолютно четкие представления о деятельности миссионеров в ее стране. Она милостиво разрешила ему организовать миссионерскую станцию на северо-востоке, так как там обитало очень много необразованных людей, которые еще никогда не слышали о Христе. Но взамен она потребовала, чтобы была организована школа, открытая для всех. В ее планы в этом году входило введение обязательного посещения школы детьми в возрасте с семи лет. Это очень удивило Паулу, потому что во Франции, в стране ее дедушки, это нововведение было осуществлено всего лишь два года назад. Кроме того, королева потребовала, чтобы миссионеры преподавали английский и французский языки и чтобы дети обучались профессиям.

Паула удивленно смотрела на королеву, о которой слышала, будто та была послушной и недалекой марионеткой Раинилаиаривуни, но исходя из того, как самоуверенно и четко говорила королева, это казалось просто невозможным.

Затем Мортен решился задать вопрос относительно финансового обеспечения и, когда Паула услышала ответ королевы, ей пришлось сдерживать смех.

– Мы бедная страна, и если Богу будет угодно создать здесь бастион своей веры, то я уверена, что такой верующий христианин, как вы, господин Вальштрем, найдет средства и способы, чтобы не увеличивать налоговое бремя наших подданных.

– Крепкий орешек. – Вильнев произнес это так громко, что Паула испугалась, не услышала ли это королева, и, когда та поднялась, Паула подумала, что будет скандал. Все сразу же встали и, опустив головы, ждали указаний королевы.

Однако она только сообщила, что хотела бы удалиться, доброжелательно кивнула Пауле и Мортену и отправилась в свои покои под руку с премьер-министром. После того как они ушли, разговоры стали громче и рома было выпито больше.

Паула немного подождала, затем встала, попрощалась и пошла в комнату, которая была предоставлена в их распоряжение.

Там она принялась проклинать свое платье, которое ей непременно хотелось снять, прежде чем придут все остальные. Она не нырнула, как обычно, в свою индийскую пижаму, в которой казалась себе почти голой, а снова натянула одежду, которую разложила на одном из своих сундуков для проветривания. Обувь она поставила под кровать и легла на комковатый матрас, который после стольких ночей на земле показался невероятно мягким. Удовлетворенная, она вздохнула и задернула длинные занавески, как бы запираясь. Одной только мысли о том, что остальные могут наблюдать за ней во время сна, было достаточно, чтобы воздух уже не воспринимался таким горячим и душным. Она попыталась заснуть. Но впечатления вечера были еще свежими и бурно роились у нее в голове. Мерцание свечей, ослепительные винные бокалы, веер из слоновой кости с черным кружевом, которым королева чуть не потушила свечи, стоявшие возле нее, профиль Ласло, белый фрак Вильнева, фламбированные фрукты, глаза премьера – все это преобразовывалось, собиралось по-новому, распадалось и складывалось в новые картинки, разноцветные и переливчатые, как калейдоскоп, который она покупала для своего ребенка.