Текст книги "Путь к Богоподобию. Философский диалог о Боге, душе, магии, судьбе, справедливости, смерти и перерождении"

Происхождение относительного из Абсолюта

Мудрец. Ты и в самом деле достойный ученик, раз задаешь такие вопросы. Ведь многие люди говорят о творении мира Богом так, словно это нечто очевидное, и не принимают во внимание тех трудностей, которые ты назвал. А ты поднял эти вопросы, опередив меня и направив ход нашей беседы в то русло, куда она и должна была пойти.

Ученик. Смею надеяться, что и ответы на них придут в свой черед.

Мудрец. Они безусловно придут. Давай начнем с первого из твоих затруднений. Ты подчеркиваешь, что абсолютное – не относительное, а относительное – не абсолютное, и делаешь из этого вывод, что Абсолют ограничен (а значит, уже и не абсолютен). С предпосылкой в твоем утверждении я согласен, а вот с выводом – нет. Вспомни, как мы рассуждали, когда говорили о вездесущности и пространстве. Бесконечно большая скорость делает перемещение мгновенным и превращает пространство в вездесущность, а относительная скорость, напротив, разрывает вездесущность, возвращая ее к состоянию пространства. Но ведь эта малая скорость заключена и в большой примерно так же, как в океане заключена и та вода, которая поместилась в нашу чашку из другого твоего примера.

Единственный способ для нашего разума понимать то, с чем он не сталкивался напрямую, – это построить аналогию от известного к неизвестному. Так и здесь, чтобы лучше уразуметь, как соотносится абсолютное с относительным, нам будет проще взять нечто аналогичное, но находящееся целиком в пределах относительного. И тогда можно сказать, что это подобно пребыванию меньшего в большем. Ведь если, к примеру, у тебя в кармане лежит купюра номиналом в сто денежных единиц, то в ней заключена и сила пятидесяти. Это легко доказывается тем, что, протянув эту купюру продавцу, ты можешь купить на нее любой товар, который стоит пятьдесят.

Таким образом, верно, что сто – это не пятьдесят, а пятьдесят – не сто, однако же сто включает в себя и пятьдесят. Для пятидесяти сто недоступно, а для ста есть и все то, что доступно для пятидесяти. Большее словно проникает собою меньшее, не различая в нем никаких границ и преград. Так и абсолютное включает в себя относительное и никоим образом не испытывает из-за него каких-либо ограничений. Для относительного существуют границы, не позволяющие ему постигать Абсолют в его целости и полноте, но для Абсолюта нет границ, которые запрещали бы ему проникать в относительное. А потому он пребывает в безграничности, какую мы ему и приписали.

Ученик. То есть можно сказать, что Абсолют – это целое, а относительное – его часть?

Мудрец. Это, пожалуй, было бы довольно грубым сравнением. Точнее будет сказать, что относительное есть мера абсолютного. В самом же Абсолюте нет никаких мер.

Ученик. Услышав твой ответ, я, надо признаться, испытал облегчение. А то уж начал думать, что все прежние рассуждения отклонились от истины. Но что со вторым моим затруднением?

Мудрец. Его мы разрешим не хуже, чем первое. Ты спрашиваешь: сотворено ли относительное в какой-либо конкретный момент? Нет, конечно, так рассуждать было бы неверно. Такую ловушку расставляет своему последователю религия, описывая Бога творящим в определенные дни или моменты. Словно до поры до времени он дремал, а потом нечто пробудило его и перевело из пассивного состояния в активное. Думать так об Абсолюте – крайнее заблуждение. Ведь если он до каких-то пор не творил, то почему вдруг начал творить? Если причина – в нем самом, то почему она не действовала ранее? Значит, единственный выход – признать причину вне его. Но это означало бы, что он не безграничен и, что еще хуже, даже не является высшим. Ведь он оказывается пассивен относительно иной причины, которая повлияла на него, заставив творить. А если так, то уже эта причина будет по-настоящему активной, а Бог, на которого она повлияла, – пассивным относительно нее. И тогда ее, а не его, следует считать настоящим Богом. Но в отношении этого Бога вновь повторится тот же вопрос – что заставило его начать действовать в определенный момент? – и так будет происходит постоянно. Как видишь, подобное рассуждение заводит нас в непреодолимый тупик.

Ученик. А где же выход из него?

Мудрец. Выход прост: если Абсолют вечен и является причиной относительного, значит он причиняет появление относительного не в какой-то момент, а вечно. А относительное постоянно и в любое время следует из абсолютного, как следствие из своей причины. Поэтому мы и говорим, что время в относительном есть образ вечности и так же, как и сама вечность, оно бесконечно.

Ученик. Ты вновь меня путаешь. Если время в относительном бесконечно, чем же оно отличается от абсолютной вечности?

Мудрец. Лишь тем, что оно течет, тогда как вечность неподвижна. И поскольку в этом потоке времени один момент сменяет другой, оно делимо на периоды и интервалы. Каждый такой период сам по себе конечен. Но все время, составленное из них, не имеет ни начала, ни конца. Если вдуматься в этот удивительный переход – как из вечности рождается бесконечное время, состоящее из конечных отрезков, – станет понятно и то, какова его функция в мироздании.

Ученик. И какова же она?

Мудрец. Давай вернемся к общему сравнению абсолютного и относительного. В абсолютном заключено все, что может существовать, но ни один предмет, качество, сила, явление и т. д. не выделяется там в своих границах. Поэтому вещи, являющиеся в нашем мире противоположными, пребывают в Абсолюте в простом и неразрывном единстве.

Ученик. Можно это как-то проиллюстрировать?

Мудрец. Возьми для примера холод и тепло. Мы привыкли видеть в них противоположные явления, которые борются друг с другом. Но в действительности известно, что холод – это лишь меньшая мера тепла. Так в абсолютном пребывает тепло, которое включает в себя и холод, поскольку там, как мы сказали, не выделяются меры. В относительном же, которое мы обозначили как «меру абсолютного», этого тепла может быть больше или меньше, и так рождается понятие «холод».

Ученик. Теперь это понятно.

Мудрец. Вместе с этим станет понятна и роль времени. Оно помогает развести отличные друг от друга явления по разным отрезкам, чтобы каждое из них могло утвердиться в своих границах и таким образом обрести самостоятельное существование. Ведь если в вечности все едино, то мы не увидим там холод отдельно от жары. Во времени же можно выделить отрезки, сменяющие друг друга, и так получается, что холоду для проявления дана зима, а жаре – лето. Одно с другим расходится по разным периодам, и таким образом каждое может проявиться само по себе, не будучи поглощаемо или уничтожаемо своей противоположностью.

Ученик. Поистине, «время сеять и время собирать урожай».

Мудрец. И то же самое можно сказать не только о паре противоположностей, но и о любом числе. Если существуют три, четыре, пять или большее число различных, но взаимно дополняющих друг друга состояний, они могут раскрыться благодаря текучести времени, которое позволит им сменять друг друга. Поскольку каждое из них получает свой отрезок времени, там оно вправе царствовать безраздельно, но стоит наступить следующему отрезку, и прежнее уходит, а на его место заступает новое.

Ученик. После твоих слов, учитель, многое встало в моем разуме на свои места. Однако я все еще не понимаю, как и, главное, почему Абсолют порождает относительное. Если представлять его как Бога, творящего мир, возникает естественный вопрос: была ли у этого Бога потребность творить? Что побуждало его к тому, что создавать или порождать из себя ограниченную реальность? Вопрос мой, думаю, мы могли бы свести к следующему: есть ли у Абсолюта воля?

Мудрец. Сперва ты упомянул потребность, поэтому давай с нее и начнем. Очевидно, что потребность базируется на некотором недостатке. В относительном мире испытывать потребность значит ощущать нехватку чего-либо. Однако об Абсолюте уже сказано, что он пребывает в полном совершенстве и благости, и нет у него никаких лишений, изъянов и недостатков. Поэтому, конечно, было бы грубым заблуждением представлять себе, что Бог тяготится одиночеством или испытывает тоску и потому решает творить, будто надеясь приобрести таким образом себе ребенка или напарника в лице своего творения. Все подобное этому может быть грубым описанием, рассчитанным на невежественного слушателя. Мы же, помня о самодостаточной благости Абсолюта, не станем приписывать ему недостатков.

Однако, чтобы лучше понять благость, давай проанализируем, как возникает аналогичное состояние в известном нам мире. Возьмем в пример человека. Ему доступны чувства наслаждения и страдания. Недостаток или потребность в чем-либо сами по себе вызывают страдание. Так жажда и голод станут источником страданий, если их не утолить. То же самое касается и более тонких потребностей – ведь жаждать можно не только воды, но и знаний, богатств, почестей и многого другого. В каждом из этих случаев, если жажда не утоляется, она причиняет страдания. А утоление жажды, к чему бы она ни относилась, вызывает наслаждение. Сколько и каковы бывают виды жажды, столько доступно человеку и разных наслаждений.

При этом очевидно, что ни что из тех вещей, что способны доставить наслаждение, не принесут его, если им не предшествует жажда. Ведь никто не получит радость от еды, если совсем не голоден. И точно так же тот, кто не испытывал потребности к знаниям, не найдет в них никакого удовольствия – даже напротив, знания такому человеку окажутся в тягость, как это можно увидеть на примере детей, не желающих ходить в школу. Ясно, что аналогичным образом будет обстоять дело и с остальными видами удовольствий.

Следовательно, наличие желания есть непременное условие для получения наслаждения. И самым блаженным окажется тот, кто сидит за столом, полным всяких яств, и вправе протянуть руку к любому из них, а сам испытывает снова и снова возобновляющийся голод. Поэтому, когда мы говорим о благости Абсолюта, было бы правильным представлять в нем присутствие всех потребностей, какие только бывают, однако сразу же вместе с ними он владеет и всеми наполнениями и насыщениями этих потребностей. Иными словами, в нем нет неудовлетворенной потребности, поскольку она свидетельствовала бы о страдании, но есть потребность вместе с ее удовлетворением.

Ученик. Продолжай.

Мудрец. Отсюда мы приходим и к ответу на вопрос о том, есть ли у Абсолюта воля. Его воля не такова, какой мы привыкли видеть ее у человека. Ведь человек сначала испытывает нужду и страдает из-за этого, и это страдание, накапливаясь и возрастая, мало-помалу заставляет его преодолеть свою инертность и начать действовать ради достижения желаемого. Человек живет в мире относительного, где, как уже было сказано, время разводит противоположные состояния по разным периодам. Поэтому у нас желание предшествует наслаждению, и тот период, когда мы желаем, но еще не имеем желаемого, сопряжен со страданием. А за ним может наступить следующий период, когда желаемое приходит к нам, и страдание сменяется наслаждением. Но то, что разделено периодами времени в относительном, пребывает в единстве в абсолютном. Поэтому желание и его удовлетворение никак не разделены в нем, а находятся в вечности друг с другом. Такова воля, о которой ты спрашиваешь.

Ученик. И эта воля направлена на то, чтобы творить?

Мудрец. Эта воля направлена на дарование блага. И с этой целью из Абсолюта происходит относительное – чтобы оно могло стать причастным этому благу путем уподобления Абсолюту и наслаждаться им.

Ученик. Вот уж действительно прекрасная новость! Значит, и для нас, людей, уготовано наслаждаться благом, которое пребывает в Абсолюте?

Мудрец. Именно так. Как видишь, разбираясь в столь абстрактных понятиях, мы заодно пришли и к пониманию смысла всей нашей жизни. Он заключается в уподоблении Богу, или Абсолюту, и приобщению к его благости.

Ученик. Но почему же мы не ощущаем этой благости в своей жизни? Многие люди в нашем мире ведут жизнь полную боли и горя, не видя впереди ни малейшего просвета.

Мудрец. Здесь ты снова забываешь, что у Абсолюта нет течения времени, поэтому желание и его реализация совпадают для него в одной точке. А значит, и его воля к тому, чтобы создавать творение и даровать ему благо, пребывает в нем уже реализованной. Но мы, люди, обитаем в относительном, где противоположности разделены временем. Поэтому то, что пребывает совершенным в Абсолюте, для человечества превращается в целый путь, растягивающийся на века. И на отдельном отрезке этого пути может вовсе не быть заметно того, что ожидает в конце его.

О проявлениях Абсолюта в относительном

Ученик. Кажется, теперь я начинаю понимать всю картину. Мы ведь так долго говорим об Абсолюте и о его отличии от относительного. Все это кажется в крайней степени абстрактным и оторванным от практического опыта, и я, надо признаться, уже подумывал спросить, а есть ли смысл столь тщательно обсуждать подобные вещи. Но теперь я улавливаю, что здесь кроется ключ к пониманию нашего человеческого предназначения.

Мудрец. Видишь ли, такие знания действительно трудно даются человеку. Еще в начале беседы ты спрашивал, вправе ли мы рассчитывать на понимание с помощью разума, когда вопросы касаются Бога и смысла жизни, или же нам ничего не остается, как полагаться на веру или на интуицию.

Мы хорошо видим то, что находится близко, а то, что вдали, способны разглядеть лишь в общих чертах и весьма туманно. Абсолют – это цель нашего пути, и поскольку она далека, то и разглядывать ее крайне тяжело. Но здесь скрывается парадокс, который, пожалуй, можно найти везде, где имеет место цель и путь. Если цель далека, ее невозможно правильно увидеть, а не увидев ее, невозможно к ней двигаться. Что же делать? Остается довольствоваться неточным и даже в чем-то ошибочным ее представлением, чтобы хотя бы начать движение к ней, а там уж корректировать ее образ по мере приближения. Если же отказаться от того, чтобы идти к ней под предлогом того, что мы не имеем точного о ней представления, то не будет и приближения, а значит требуемая точность не будет достигнута никогда. Вот почему нам приходится говорить об Абсолюте уже в самом начале. Возможно, даже мудрейшие среди мудрецов никогда не видели Абсолют в точности таким, каков он есть, и все равно это не должно стать оправданием, чтобы отказаться от размышлений о нем.

Ученик. Если цель человеческая – в уподоблении Абсолюту, скажи, будь добр, должны ли мы уподобляться ему по всем его атрибутам или только по некоторым? Включает ли это и те атрибуты, которыми он обладает сам по себе, и те, в которых проявляется в относительном?

Мудрец. Во всей реальности безраздельно правит закон подобия. Чему ты подобен, с тем и сближаешься, и сближение это происходит в меру установившегося подобия. Будь мы в силах стать равными Абсолюту во всем, мы бы слились с ним в единое целое и перестали бы существовать отдельно от него как относительные существа.

Поэтому и ответ на твой вопрос очевиден: чем в большем числе качеств или атрибутов относительное уподобляется Абсолюту, тем ближе оно подходит к его состоянию, и тем в большей мере испытывает в себе его благость. А значит, мы как люди можем обозначить своей целью уподоблению ему по всем атрибутам.

Ученик. Если так, разбираться в этих атрибутах – и вправду весьма достойное занятие. Но мы почти не поговорили о тех качествах Абсолюта, которые проявляются в его воздействии на относительное. Ты лишь упомянул, что к ним принадлежит его проявление как Творца или Причины, а также всемогущество и всезнание. Есть ли еще какие-то важные качества? И связаны ли они между собой так же, как связаны качества Абсолюта самого в себе? Ведь ты показал, что качества Абсолюта в себе взаимно обуславливают друг друга и с необходимостью следуют одно из другого. Обстоит ли дело так же и с его проявлениями в относительном?

Мудрец. Именно так дело и обстоит. И здесь проиллюстрировать это нам вновь поможет аналогия, заимствованная целиком из мира относительного. Давай рассмотрим отношения творца со своим творением. Если, к примеру, ремесленник изготовил табуретку, то кто будет этой табуреткой владеть?

Ученик. Это зависит от того, для кого он ее делал. Если для себя, то сам и будет владеть, а если на заказ – тогда заказчик.

Мудрец. Верно. Но ведь и заказчик становится обладателем табуретки лишь благодаря тому, что ее изготовитель передал ему право собственности на нее. В ином случае, даже если и был сделан заказ, наш ремесленник может захотеть эту табуретку оставить себе, а своему заказчику сказать, что сделает для него другую. Или вовсе порвать отношения с заказчиком, ничего ему не дав – хоть это и некрасиво. Так или иначе, ясно, что любой другой владеть изделием будет лишь с согласия его изготовителя, а значит высшее право обладания принадлежит ему.

Ученик. С этим не поспоришь.

Мудрец. По аналогии с этим мы можем сказать, что и Бог как создатель относительного мира сам же им и владеет. Согласно этому его атрибуту его и именуют в религиях Господом или Владыкой. И даже если в сотворенном мире возникают иные господства или владычества, происходит это лишь с дозволения того, у кого есть высшее право обладания.

Ученик. Кажется, я уже начинаю понимать и то, почему Бога называют всезнающим.

Мудрец. Давай и это проговорим прямым текстом, чтобы убедиться, что здесь не осталось сомнений. Наш ремесленник, смастеривший табуретку, – не он ли лучше всех остальных знает ее?

Ученик. Получается, что он.

Мудрец. Очевидно, что любой создатель созидает, реализуя в этом свою волю. Зная себя, он знает и то, что творит, поскольку, творя, вкладывает себя в творимое. Это еще раз показывает нам, что относительное не отделено от Абсолюта полным разрывом, но пребывает в большем или меньшем подобии с ним – поскольку сам Абсолют вкладывает себя в свое творение. Иными словами, из Абсолюта не может получиться нечто такое, что вообще ничем не будет напоминать его самого. И потому сопричастность относительного Абсолюту в некотором смысле гарантирована. Весь вопрос лишь в ее степенях, которые могут убывать и прибывать.

Ученик. Итак, никто лучше Бога не знает творение, поскольку в любом деле созидания чего-либо лучшим знатоком созданного является сам создатель.

Мудрец. Ты весьма удачно обобщил эту часть нашего рассуждения. И потому в религиях часто можно встретить упоминание о всезнании или всеведении Бога. Теперь давай зададимся вопросом: а кто обладает наибольшей властью воздействовать на созданную вещь или изменять ее угодным ему образом? Представь для наглядности, будто речь у нас идет не о табуретке (поскольку она слишком проста), а о каком-нибудь замысловатом механизме. Разве не тот, кто знает его лучше всех, будет обладать и наибольшей практической властью над ним?

Ученик. Похоже, что таким человеком будет именно создатель механизма.

Мудрец. Суть в том, что знание, по мере того как оно становится все более глубоким и детальным, превращается в силу. Если бы я досконально знал другого человека, я мог бы легко манипулировать его мыслями и чувствами, заставляя его поступать угодным мне образом. Точно так же, если я создал сложный механизм, только я и знаю, как заставить его действовать так, как мне хочется. А ведь относительный мир, в котором мы живем и частью которого являемся, – чрезвычайно сложный механизм. По крайней мере, так это выглядит для нас. Но для создателя, который знает его лучше, чем кто-либо, он может быть и предельно простым. Сложность и простота – также весьма относительные оценки. И получается, что всезнание непреложно влечет за собой и всемогущество.

Ученик. Значит, мы приходим к тому, что, если Абсолют проявляет себя как Творец, с этим неизбежно сопряжены такие его атрибуты как всецелое обладание сотворенным, всемогущество и всезнание?

Мудрец. Да, все это является неотъемлемыми сопутствующими характеристиками того, что он Творец. И даже то, что нам приходится выделять каждое из этих качеств, – в большей мере характеризует нас, чем его. Ведь для самого Абсолюта, как можно представить, обладание, знание и сила – суть одно и то же.

К тому же, обрати внимание, что обо всех этих последних атрибутах Абсолюта мы рассуждали по аналогии с человеком. И действительно, очень трудно удержаться от некоторого очеловечивания Бога, когда мы стараемся его понять. Возможно, некоторые поставили бы нам это в упрек. Но все то же самое вполне можно представить и не прибегая к человеческим аналогиям.

Если представить абсолютное как свет, или энергию, или некую тонкую субстанцию, которая своим распространением порождает относительное, мы все равно придем к тем же выводам касательно его атрибутов. Ведь порождающая субстанция, очевидно, заключала в себе потенциал того, что она породила. А значит, она содержит в себе образ рождаемого, объемлет его собою и вполне владеет им. Так, например, можно сказать, что грозовая туча владеет дождем, который затем из себя изливает. Она же и знает этот дождь, поскольку знание есть ни что иное, как присутствие образа знаемого в знающем. Говорить о грозовой туче, что она «владеет» и «знает», не принято, но я лишь хочу показать, что, в каких бы понятиях мы не старались описать абсолютное, мы будем приходить к аналогичным представлениям и по поводу его атрибутов.

Ученик. Нужно ли нам упомянуть еще какой-то оставшийся незатронутым атрибут?

Мудрец. Учитывая, что беседа наша, взяв своей отправной точкой Абсолют, последует к другим вопросам, поднятым тобою вначале, – а именно к устройству человека, его жизненному пути и справедливости – я бы непременно упомянул еще об одном важном качестве Бога.

Ученик. О каком же?

Мудрец. О свободе. Бог абсолютно свободен от чего бы то ни было.

Ученик. В моем представлении свобода возникает тогда, когда есть выбор. А для этого должны существовать альтернативные варианты, между которыми можно выбирать. Есть ли у Абсолюта такие варианты?

Мудрец. Учитывая все, что ты уже узнал о нем, как бы ты сам ответил на свой вопрос? Возможно, твой ответ покажет, насколько хорошо ты усвоил ранее сказанное.

Ученик. Буду рассуждать так. Когда человек стоит перед выбором, это признак того, что он не может реализовать все имеющиеся перед ним опции. Ведь если бы мог, то и выбирать среди них какую-то одну ему бы не пришлось. Следовательно, сама ситуация выбора уже свидетельствует об ограниченности сил или возможностей выбирающего. А поскольку о Боге мы узнали, что он безграничен, значит и выбирать ему не приходится. Ведь выбор одного означает отказ от другого. Богу же нет смысла от чего-то отказываться – можно сказать, что он выбирает все. Потому он и вездесущ, так как присутствует во всем, а не только в какой-то выбранной части.

Мудрец. Что ж, ты рассуждаешь логично. Если выбор – это каждый раз отказ от одного в пользу другого, то он неизбежно связан с разделением и установлением границ. Но скажи: что же нам делать в таком случае? Неужели мы должны заключить из сказанного, что Бог несвободен?

Ученик. Я бы предположил, что вопрос свободы и несвободы стоит лишь перед существом, обитающем в относительном мире, и вообще не касается Бога.

Мудрец. И все же я предложу другое определение свободы. Ты связываешь свободу с выбором, и это как раз то, какой она предстает для относительных существ. Для Бога же свобода – это возможность в полной мере быть собой. Ведь если он абсолютен, значит над ним нет какой-либо иной силы, которая к чему-либо его принуждала бы или заставляла. По отношению к нему нет иного, что обуславливало бы его хоть в какой-то мере. Вот в этом и состоит настоящая свобода – я могу определить ее как необусловленность иным.

Ученик. Думаю, что и для человека такое определение подходит. А право независимо выбирать – всего лишь способ, которым мы выражаем нашу свободу в относительном мире.

Мудрец. И даже более того. Когда человек выбирает одно, отказываясь от другого, он на самом в большей степени выражает не свободу свою, а ограниченность. Ведь будь он свободен по-настоящему, возможно, он, как и Бог, не отказывался бы ни от чего, а выбирал бы все. Но условия пребывания в мире относительного требуют принять на себя как неизбежный тот факт то, что мы не в силах обладать всем, наслаждаться всем, проявлять себя во всем; и потому мы выбираем одно, тем самым отказываясь от другого.

Ученик. Теперь я это вижу. Получается, что выбор не является сущностно необходимым для реализации свободы, но лишь навязывается нам ограничениями мира, в котором мы живем?

Мудрец. Во всяком случае для Бога это так – выбор ему не нужен. А мы стараемся уподобляться ему в меру наших возможностей и с учетом относительного мира. Поэтому для нас свобода выбирать – это тоже одна из граней свободы.