Текст книги "Летим в Лас-Вегас!"

ГЛАВА 15

– Смотри-ка, лампочка мигает!

Иззи бросается к телефону, но я ее опережаю, на ходу заглядывая в инструкцию по приему сообщений.

– Мне факс, а тебе звуковое сообщение, – объявляю я, нажав на указанную в инструкции кнопку. – Это твоя мама. И голос у нее озабоченный.

Иззи пожимает плечами; чувствуется, что ей не по себе.

– Может, боится, что я не привезу ей костюм шоу-герл? Ладно, включай.

– «…и не куда-нибудь – в Лас-Вегас! Лучше ничего придумать не могла? Не знаю, что это взбрело тебе в голову, милая моя; но надеюсь, что ты раз навсегда выкинешь из головы эти глупости. Сколько можно водить Дейва за нос? Он такого обращения не заслужил.

Смотри, как бы у него не лопнуло терпение, будешь виновата. Но больше всего удивляет меня Джейми. Вот уж от кого я не ожидала подобного безрассудства! Ее отец потрясен не меньше меня: он считает, что Джейми решила покинуть Англию навсегда. Правда, уверен, что не пройдет и недели, как она вернется, по его выражению, поджав хвост. Дай-то бог! Умоляю тебя, не делай глупостей; В таких местах собираются негодяи, подонки общества, готовые на все, а я не хочу, чтобы ты попала в беду.

Ладно, пора закругляться. И так уже наговорила на целое состояние. Только ещё одно тебе скажу: завтра я иду к своему врачу и прошу, чтобы порекомендовал для тебя хорошего психоаналитика. Меня ты слушать не желаешь, может, хоть специалиста послушаешь?

Все, Иззи, разговор окончен. Все, что могла, я сказала, а дальше решай сама. Если чувства близких тебе еше не совсем безразличны, ты немедленно вернешься домой»!

…Ну как тебе? с напускной беззаботностью спрашивает Иззи.

– Ты была права, – отвечаю я. – Привезем ей золотистое трико с алыми перьями. Конечно, если найдем ее размер.

Иззи облегченно улыбается и исчезает в ванной, а я размышляю, откуда берутся такие вот «любвеобильные» мамаши.

С каждым годом Айрис становится все невыносимее. Порой я ловлю ее взгляд, устремленный на Иззи, – взгляд сумасшедшей, которая равно готова прижать свою «милую крошечку» к груди и задушить подушкой. Айрис твердит, что ее заботит только благо дочери – но Иззи не верит. Ее доверие к матери дало трещину пятнадцать лет назад, когда Айрис среди ночи ворвалась в спальню к дочери, вытащила ее из постели и остригла чудесные золотистые локоны, которыми Иззи так гордилась. (Потом она объясняла, что хотела уберечь дочурку от греха тщеславия.)

Иззи страшно боится зубных врачей, поэтому чистит зубы дольше всех моих знакомых. Так что в моем распоряжении есть несколько минут. Первые полторы минуты я убеждаю себя, что факс не может быть от Кристиана. А если и от него – едва ли он станет объясняться в вечной любви письменно. Но что, если он прислал стихотворение? Желая отвлечься от этих мыслей, я бросаю взгляд на фотографию «нашего с Зейном» ребеночка и нежно улыбаюсь. В непостоянстве есть свои положительные стороны: за какие-то три минуты я успела повздыхать о двух мужчинах с двух материков.

На пороге ванной появляется Иззи, вся в зубной пасте, и издает загадочные звуки, которые я перевожу как «Не забудь звякнуть дяде Сэму!»

Я лезу в сумку и выуживаю листок, на котором Кристиан нацарапал телефон своего дяди. Обвожу пальцем цифры, написанные его рукой. Интересно, они с дядей похожи? Что, если я влюблюсь в дядю Кристиана, как он сам влюбился в мою сестру? Вот так история получится! Я делаю глубокий вздох и набираю номер.

– «Экстравагантные товары Сэма», чем могу вам помочь? – у девицы на проводе, похоже, рот набит жвачкой.

– Добрый день, можно мне поговорить с Сэмом Джонсоном? – щебечу я своим лучшим телефонным голосом.

– А кто его спрашивает?

– Э-э… сестра невесты его племянника.

– Чего?

Чего, чего! Я и сама толком не понимаю!

– Меня зовут Джейми Миллер, – представляюсь я, оставив в покое щекотливую тему родства.

– А он вас знает? – подозрительно интересуется девица.

– Нет, я…

– Откуда звоните?

– Да я тут недалеко, на той же улице…

– Из какой фирмы? – рявкает она.

– Нет, не из фирмы, я просто…

– Так вы не адвокат? – уточняет она.

– Нет, – отвечаю я, несколько встревожившись. – Ладно, соединяю.

– Алло! – раздается в трубке жизнерадостный мужской баритон. – Здравствуйте, это Сэм? – Я-то Сэм, а кто вы, прелестная англичанка?

– Я Джейми. Кристиан, наверно, вам обо мне рассказывал. Он женится на моей сестре…

– Ну да, ну да! Так это вы – та крошка, что сбежала в Лас-Вегас? – М-м…

– И как вам наш чокнутый городишко?

– Чудесный город!

– Я так понимаю, деньги свои вы уже спустили и теперь ищете работу! – умозаключает он.

– Н-не совсем! – нервно смеюсь я. Не могу взять в толк, подшучивает он надо мной или попросту издевается. – До конца недели у меня работа есть. Просто Кристиан просил вам позвонить, и я подумала, что было бы неплохо заглянуть к вам в магазин, познакомиться… ну, и, может быть, на следующей неделе что-нибудь подвернется…

– Непременно, непременно что-нибудь подвернется! – хохочет дядя Сэм. – Приходите, деточка, посмотрим, соответствуете ли вы моим высоким стандартам! – Помолчав: – Думаю, Кристиан вам все обо мне рассказал?

– Э-э… Да ничего он не рассказывал, вообще-то.

– Он такой шутник! Вечно называет меня Хью Хефнером из Вулверхемптона!

Так вот откуда у дяди Сэма такой выговор! Интересное произношение – этакий гибрид вулверхемптонца с янки.

– Я первый в нашей семье поставил в квартире джакузи. Знаете, какие ощущения, когда нежишься там вдвоем с какой-нибудь куколкой?

«Вот так дядюшка!» – обескураженно думаю я.

– Буду очень рад, если вы заглянете обеденный перерыв как-нибудь, скажем… – шелест страниц… – во вторник вас устроит?

– Отлично! Жду с нетерпением!

– Адрес у вас есть? – проверяет он. – Да, Кристиан давал адрес.

– Еще бы!

– Простите?

– Да нет, ничего, – отмахивается он. – Да, Джейми, как вы выглядите? Какие-нибудь особые приметы, чтобы сразу вас узнать?

– Ну… среднего роста, темные волосы, с веснушками… – Что еще сказать о себе, я не знаю и отделываюсь шуткой: – Не беспокойтесь, я сама вас найду! Как увижу человека в шелковой пижаме, сразу пойму, что это вы!

– Почему в пижаме?

– Ну, вы же сказали Хью Хефнер… – слегка тушуюсь я.

– А, – говорит он рассеянно. – Хорошо, хорошо. Кристиан говорил, вы приехали с подружкой?

– Да, с Иззи. Моя лучшая подруга.

– Он говорил, блондинка.

– Верно. – А-ему-то что?

– Если вам не трудно, возьмите ее с собой. Чем больше народу, тем веселее.

– Хорошо. А теперь мне пора, – я старательно изображаю бодрость, – казино зовет!

– Удачи вам! Поставьте за меня на номер 69!

Да ради бога! Я поспешно прощаюсь и вешаю трубку.

– Что это ты болтала насчет пижамы? – Из ванной появляется чистенькая, розовая и благоухающая зубной пастой Иззи. – С племянником не вышло, так взялась за дядюшку?

– Еще чего! Знаешь, Иззи, этот дядя Сэм, кажется, просто развратный старый козел!

– Серьезно? – Иззи хохочет. – Тогда возьми меня с собой, когда к нему пойдешь! Я умею обращаться со старыми козлами!

– Ну и как с ними надо обращаться? – спрашиваю я с интересом.

– Проще простого! – подмигивает она и выставляет вперед свой знаменитый бюст. – У меня есть то, что им нужно!

Я с сомнением качаю головой.

– Ну что, ты готова?

– В общем, да, но если нам предстоит долгий разговор о рыбах, я, пожалуй, еще выпью.

– Послушай, с этим Финном мы больше часа не проведем. А аквариум расположен прямо посреди Форума, где полно магазинов. Кстати, я тебе не говорила, что компакт-диски здесь на треть дешевле, чем в Англии?

– Что же ты раньше не сказала! – восклицает Иззи и бросается к дверям.

В лифт мы заходим вместе с компанией мужиков – усталых, помятых, еще благоухающих вчерашним пивом.

– Три штуки баксов! – произносит тот, что с козлиной бородкой, и тяжко вздыхает.

– Да не мучай ты себя! – подбадривает его товарищ.

– Что же мне делать? Ребята, она меня убьет! Я снял деньги с общего счета. Она меня из дому выгонит! Мы с Иззи обмениваемся гримасами.

– Если спросит, скажи, что купил ей подарок.

– За три штуки?

– Ну, кольцо, например.

– Дурень, у нее уже есть кольцо! Вот чем хороши обручальные кольца – больше одного не нужно.

– Еще венчальные кольца бывают, – вставляет третий страдалец.

Козлинобородый закатывает глаза к потолку.

– Это конец! Просадил три тыщи семейных сбережений! И как теперь, спрашивается, их вернуть?

– Попытай счастья на рулетке…

– Ну нет, ребята, я не игрок. К зеленым столам и близко не подхожу!

– А как же вчера? – выпаливаю я, не подумав.

Все четверо оборачиваются и смотрят на меня. Двери лифта открываются.

– Да он не за столом просадил три штуки, – говорит наконец третья неупокоенная душа. – Он играл на автоматах!

Мужики выходят и направляются прямиком в бар, а мы с Иззи долго смотрим им вслед. Наконец, оправившись от потрясения, выходим в холл и подходим к конторке.

– Да! – гавкает женщина за стойкой, явно с нетерпением ждущая обеденного перерыва.

– Вы получили факс для номера 1409? – спрашиваю я.

Тяжело вздохнув, дама лезет куда-то в недра своего столика и, показав в улыбке стиснутые зубы, молча протягивает мне лист бумаги.

– От кого? – немедленно интересуется Иззи.

– От мамы. Какой длинный! Прочту и дам тебе почитать.

– Ладно. Знаешь, давай сегодня побалуем себя и поедем на такси!

– Иззи, ты лучшая подруга на свете! – умиляюсь я.

– От такой же слышу! – ухмыляется Иззи, и рука об руку мы покидаем свое кондиционированное убежище.

Проглядев факс, я сразу замечаю в середине имя Кристиана, однако заставляю себя читать с начала.

«Милая, дорогая моя девочка!

Всего пара дней прошла со дня твоего отъезда, а я беспрерывно думаю о тебе. Что-то ты там поделываешь, в волшебном королевстве мерцающих огней? Спасибо, что позвонила и дала о себе знать. Слышно было удивительно отчетливо, словно из соседней комнаты. Я и не ожидала, что перелет через океан приведет тебя в такое волнение и смятение. Наверно, это для тебя стало неожиданностью: Надеюсь, теперь все прошло и ты по-прежнему радуешься жизни. Как тебе понравилась программа современного танца, на которую вы с Иззи собирались сходить вчера вечером?

Конечно, болтать по телефону дорого; но хорошо бы ты время от времени посылала мне весточку по факсу. Не каждый день – когда сможешь. (Знаешь, я сегодня во второй раз в жизни пользуюсь факсом твоего отца. Думаю, он сам им пользовался в два раз реже!)

С тех пор, как ты уехала, я повсюду натыкаюсь на упоминания о Лас-Вегасе. Открываю воскресную газету – а там статья о новых отелях в лас-вегасском стиле. Сегодня включаю телевизор – а там парочка дикторов из программы «Выходной» венчается в часовне Элвиса!

Не могу поверить, что в следующем месяце к нам приедет Том Джонс! Как ты думаешь, может быть, это знак, что и мне пора в Лас-Вегас? Так хочется исполнить заветную мечту; но ты представляешь, что скажет об этом папа! И все равно я только об этом и думаю. Понимаю, тебе хочется отдохнуть от родительской опеки: но, чувствую, в конце концов я так затоскую, что проберусь на самолет зайцем и помчусь к тебе!

Ты, наверно, смеешься над моими старушечьим, фантазиями. Но сейчас узнаешь кое-что и вправду смешное. Похоже, твой будущий деверь меня опередит! Надин говорит, что Кристиан решил навестить своего лас-вегасского дядюшку. Она чуть не плевалась, когда об этом рассказывала: два года, говорит, Кристиан и словом о нем не упоминал, а теперь только о дяде Сэме и говорит! Заговаривал даже о том, чтобы последний холостяцкий уик-энд провести в Лас-Вегасе, а не в Амстердаме, как раньше собирался. А сама Надин пока не решила, где отдохнуть перед свадьбой. Месяц назад говорила о Тоскане – будет, мол, лежать возле бассейна и потягивать кьянти; теперь у нее на уме Тенерифе, а через неделю, наверно, еще что-нибудь придумает! Наверно, это называется предсвадебной лихорадкой. Никогда бы не подумала, что Надин этому подвержена, – она ведь к собственной свадьбе готовилась чуть ли не с рождения!

Что ж, дорогая, отдыхай веселись и наслаждайся каждой минутой! И поставь за меня пять долларов на номер 20. Удачи!

Твоя любящая мамочка (она же Дилайла!!!)».

– Ну что, – спрашивает Иззи, – какие новости с домашнего фронта?

– Мама пишет…

– Что?

– Чтобы я привезла ей серебристое трико с пурпурными перьями!

ГЛАВА 16

Господи, какая красота! И сколько их! Рыба-меч, вспарывающая воду длинным и острым, словно у Буратино, носом. Плоская, почти двухмерная камбала. Толстенькая рыбка канареечной раскраски, ни дать ни взять апельсиновый пирог – как, интересно, она называется? И десятки, сотни других. Каждая – маленький шедевр, созданный природой. Глаза-телескопы, хвосты-вуали, плавники-перья. Расцветки самые удивительные. Одни – словно небрежные мазки абстракциониста, другие напоминают искусную мозаику, а некоторые – точь-в-точь граффити! А вон плывет еще одна – ни дать ни взять морской леопард! Помнится, несколько лет назад очень модны были блузки в таких леопардовых пятнах. Но есть среди них и уродцы – вон мимо проплыл бедолага с выпученными красными глазами и таким искореженным тельцем, словно он жертва радиационной катастрофы.

– Потрясное зрелище! – говорит Иззи. – Ой, посмотри на этого – хвост, как ядерный гриб!

Сравнение не из банальных – но действительно очень похоже.

«Лица» у них тоже интересные. У одного челюсть выдвинута вперед, словно у упрямого ребенка. У другого уголки рта скорбно опущены: он открывает и закрывает рот, словно беззвучно жалуется на судьбу.

– Ой, акула! – восклицает рядом с нами какой-то малыш.

В самом деле, у самого дна воровато скользит серая тень длиной с человеческую ногу.

– А почему она не ест других рыбок? Папа малыша задумывается.

– Не знаю, сынок. Давай спросим у кого-нибудь, кто здесь работает.

И тут же, словно по заказу, возле нас вырастает девушка с укрепленным у рта микрофоном.

– Добро пожаловать в «Аквариум». Вы подошли очень вовремя – как раз сейчас мы кормим рыб. У нас здесь около пятисот рыб ста различных видов… А теперь смотрите.

Тут мы замечаем в воде чуждую морской среде форму жизни. Мужчина грациозными уверенными гребками спускается все ниже и ниже, мимо коралловых скульптур и рыбьих стаек. На поясе у ныряльщика пластиковая коробочка, вроде тех, в каких берут еду на пикники. Рыбы вьются вокруг него, открывая рты: наверно, каждая просит: «И мне, и мне кусочек!»

– Это наш ныряльщик Финн, – объясняет гид. – В воде он, как дома: многие шутят, что он родился с перепонками на пальцах!

У Финна очень короткая стрижка, а лица под маской не разглядишь. Он опускается на дно, и рыбы следуют за ним, словно дети за гаммельнским крысоловом.

– Держу пари, он и по гороскопу Рыба! – смеется Иззи.

– Так и есть! – слышу я голос Зейна.

Он пробрался через толпу и теперь стоит у меня за спиной. Руки кладет мне на плечи – в опасной близости от сверхчувствительной шеи. Я оборачиваюсь, чтобы улыбнуться ему – и застываю, заново пораженная шелковистыми черными волосами и легкой, едва заметной тенью щетины на щеках. И запах, уже знакомый мне. Толпа подается вперед, чтобы взглянуть, как Финн треплет по голове акулу, и я чувствую, как Зейн прижимается ко мне.

– Это не просто знак привязанности, – говорит женщина с микрофоном.

Я замираю, на мгновение вообразив, что речь идет о нас с Зейном.

– Финн приучает акулу к прикосновению человека. Если нам покажется, что акула больна или с ней что-то не так, мы сможем осмотреть ее, не подвергая дополнительному испытанию ее нервы.

– И собственные конечности, – добавляет Иззи.

В толпе снова начинается движение, и Зейн отступает. А жаль.

Большинство рыб бросается к своему кормильцу, а вот акула играет в недотрогу. Финн облокотился о камень и терпеливо ждет, пока Челюсти сменят гнев на милость. Иззи уже заскучала; но я не могу оторвать глаз от этого безмолвного столкновения характеров.

– По-моему, у мужика нездоровая страсть к резине, – шепчет Иззи. – Я думаю, он и на свидания ходит в этом костюме и в ластах…

– Ш-ш, Иззи! – предостерегающе шиплю я. Но Зейн, кажется, ничего не слышал.

– Наш аквариум вмещает в себя пятьдесят тысяч галлонов воды. Постоянная температура воды – семьдесят восемь градусов по Фаренгейту, – вещает гид.

Я слушаю и делаю записи в блокноте, пока не замечаю, что Иззи откровенно пялится по сторонам. Мы высвобождаемся из тугой толпы посетителей; однако, едва я собираюсь всерьез опробовать свои чары на Зейне, он вдруг говорит:

– Ладно, мне пора.

– Как так пора? – восклицаю я. – Почему?

– Видишь ли, Ларс заболел…

– А что с ним?

– Растяжение паховых связок, – язвит Зейн.

– Только на меня не смотрите! – вопит Иззи, заслоняясь руками.

Поздно. Мы оба смотрим на нее. С большим интересом.

– Его заменит один парень из кордебалета, и я должен с ним позаниматься, – объясняет Зейн. – Финну я сказал, что вы будете ждать здесь. Он вас уже видел, так что вы друг друга узнаете.

– Ладно, – вздыхаю я.

– И помните, он очень застенчивый, так что… – он бросает предостерегающий взгляд на Иззи, – будьте с ним помягче.

– А он ласты снимет?

– Не обращай на нее внимания! – рычу я. – Спасибо, что устроил нам встречу.

– Не за что. Надеюсь, вам будет интересно. Да, кстати: обязательно зайдите в «Сырные лепешки» – вон там. У них потрясающие лепешки. Ладно, киски, пока!

И он уходит, но по дороге к выходу несколько раз оборачивается и смотрит на меня (хотелось бы думать, что с восхищением).

– Передавай привет Ларсу! – хихикает Иззи.

– Растяжение паховых связок! Боже мой! Что ты с ним сделала?

– Тебе в двух словах или подробно?

– Не хочу ничего слышать! – твердо говорю я. – По крайней мере, не сейчас. Мне нужен рабочий настрой.

Иззи бросает жадный взгляд на витрину гипермаркета «Дева».

– Нет! – твердо говорю я.

– Ну почему мне нельзя зайти в магазин, пока ты будешь брать интервью? – Потому что мне нужно произвести хорошее впечатление. Зейн наверняка спросит у Финна, как я ему понравилась. А ты у нас эксперт по мужчинам. Слушай внимательно и толкай меня в бок, как только я начну говорить что-нибудь не то.

– Куда он пропал, твой рыбовед? – ноет Иззи. – Торчим тут, словно две дурочки в ожидании автографа!

– Что ты сегодня такая кислая? – удивляюсь я.

– Я сюда приехала на мужиков охотиться, а не рыбу ловить!

– А что, если Финн тебе понравится? – спрашиваю я.

– О человеке, который полжизни проводит в воде, я и думать не хочу! Если бы не Зейн, я бы сказала, что он тебе идеально подходит. Помнишь, твоя мама рассказывала, как ты ныряла в ванной? Ее чуть удар не хватил: заходит, а ты лежишь на дне с открытыми глазами!

Воду я обожала, наверно, с рождения. Для меня не было большего счастья, чем поездка на море. От тех времен сохранился снимок мы с Надин входим в море. Она осторожно пробует воду ногой; я мчусь вперед, раскинув руки, словно хочу заключить в объятия всю морскую гладь. До сих пор помню это радостное самозабвение порой мне его очень не хватает.

– А вот и он! – объявляет Иззи. – Ну и рубашечка!

На Финне выцветшая гавайская рубашка с мятым воротничком, мешковатые шорты и сандалии.

– Добрый день, я – Финн! – здоровается он и нервно проводит рукой по затылку, приглаживая мокрые волосы.

– Это мы уже знаем! – улыбается Иззи. – Вы, похоже, местная знаменитость! От фанаток наверно, отбою нет!

Финн краснеет и смотрит в пол. Я сдвигаю брови и смотрю на Иззи.

– Я даже видела на стенках аквариума следы губной помады! – продолжает она свое черное дело.

– Ты, наверно, думал, что страшнее акулы зверя нет – улыбаюсь я, стараясь сгладить впечатление от шуточек Иззи.

– Акула – вовсе не самый страшный обитатель моря, – оживляется Финн. – Рыба-лев куда опаснее. Она ядовита. У нас есть одна – хотите, покажу?

– Конечно хочу! – подбадриваю я его.

– Вон она! – И Финн указывает на колышущееся в воде облако шифона, окраской напоминающее черепаший панцирь. – На вид красавица, но один укол ее плавника смертелен. Поэтому ныряльщики всегда поддерживают по радио связь с гидом, и тот предупреждает их если она подплывает слишком близко.

– Ух ты! – восторгаюсь я. – А кто здесь еще кусается?

– Морской окунь довольно агрессивен, но его укусы – как щипки, поранить они не могут. А серебристая рыба-лоцман любит подплыть и потереться о ныряльщика. У нас говорят: «Любви и ласки захотела!»

У Иззи на миг загораются глаза.

– А как называется вон то «апельсиновое пирожное»? – спрашиваю я. – Та желтенькая толстушка, которую вы кормили с руки? Видите, вон она!

– Это морская корова. Плавает она медленно. Если не класть еду ей прямо в рот, другие рыбы ее обгонят и все съедят. Она среди прочих – как весельная лодка среди моторок.

– Что-то она все время одна. У нее друзья есть? Я хочу сказать, она как-то общается с другими? – спрашиваю я, сама удивляясь тому, что беспокоюсь о рыбьих чувствах.

– Иногда кружит вокруг рыбы-дикобраза, но в общем, да, она все время одна. Что-то вроде изгоя в рыбьем царстве.

– Как грустно! – Я смотрю на одинокую смешную толстушку, и на глаза наворачиваются слезы.

Финн объясняет мне, что у тех двоих, которые плавают кругами друг за другом, очень напоминая астрологический знак Рыб, идет борьба за территорию. А у тех двоих, что словно целуются, на самом деле поединок взглядов – кто кого пересмотрит.

Я оглядываюсь, чтобы проверить, где Иззи. Ей явно не стоится на месте.

– Слушай, – говорит она как, бы невзначай, – я пойду займу столик, ладно? Снаружи, чтобы мы могли и оттуда любоваться рыбками.

Я прищуриваюсь.

– Официант?

– Что?

– Заприметила симпатичного официанта?

– Гораздо лучше! – сияет Иззи. – Только что в кафе вошел Элвис!

– Настоящий? – смеюсь я.

– Самый настоящий! Высокий, стройный – не чета тем пузатым коротышкам, что обычно косят под Элвиса, Нет, это настоящий Элвис в расцвете лет – а значит, он создан для меня!

И Иззи со всех ног мчится в кафе. Бедняга Элвис, он еще не знает, что его Присцилла уже идет по следу.

Маленький мальчик дергает Финна за рубашку.

– Это вы ныряли в аквариум? – интересуется он. Финн кивает.

– Почему умерла моя золотая рыбка? – без перехода спрашивает мальчик.

Финн переводит взгляд на его папу. Тот объясняет:

– Несколько дней она дрейфовала у самой поверхности: такое впечатление, что она была не в силах пошевелиться. А потом умерла.

– Видимо, проблемы с плавательным пузырем. Когда он поражен, рыба теряет способность плыть.

– Значит, мы ничего не могли сделать?

– Кое-что могли. Эта болезнь вызывается бактериями: вам следовало поместить рыбку в отдельный аквариум и распылить в воде антибиотик.

– А почему только одна рыбка заболела, а остальные нет? – вступает в разговор мальчик.

– У рыбок все, как у людей, – улыбается Финн. – Почему одни твои друзья заражаются гриппом, а другие нет? Так и рыбы: одни крепче других. Но теперь, если такое повторится, ты будешь знать, как спасти малыша, верно?

Мальчик радостно кивает. Поблагодарив, они удаляются; мы слышим, как мальчик говорит:

– Папа, папа, я тоже хочу здесь работать!

– И я, – признаюсь я.

Финн резко поворачивается ко мне; от смущения он покрылся красными пятнами. Тяжело иметь дело с застенчивым: при виде его мучений тебе Самой становится неловко, но, поскольку ты то не застенчива, приходится стиснуть зубы и поддерживать разговор. Естественно, я говорю первое, что приходит в голову, – лишь бы что-нибудь сказать.

– Знаешь, этот мальчик напомнил мне о двух золотых рыбках, которых мне с сестрой купили на ярмарке. Мне было семь лет, а сестре четыре. Я поставила аквариум на подоконник в спальне и часами любовалась на рыбок Рыбка Надин было оранжевой, а моя – серебристой. Однажды прихожу я из школы – а рыбка Надин плавает брюшком кверху. Надин, конечно, разрыдалась. И знаешь, что тогда сделал папа? Он сказал: «Теперь у тебя есть рыбка, а у Надин нет. Это нечестно. Надо отправить их обеих обратно в море». И с этими словами спустил их в унитаз – и живую, и мертвую.

«Молодец, Джейми. Нашла, какой историей развлечь человека, обожающего рыб!»

– А я, когда мне было десять лет, устроил у себя в комнате целый морской заповедник, – рассказывает в ответ Финн. – Мы жили на побережье: я целыми днями пропадал у моря, возвращался с полными карманами ракушек и водорослей и полными банками всякой морской мелюзги. Отца это страшно раздражало, а вот мама скоро обнаружила, что из водорослей получаются отличные маски для лица!

– Значит, твое увлечение принесло пользу близким. Держу пари, у нее до сих пор прекрасная кожа!

– Была, – грустно улыбается он. – Видишь ли… собственно говоря… мама умерла. Уже почти три года…

– О, прости! – ахаю я, инстинктивно прикрыв рот ладошкой.

– Ничего, все нормально.

– М-м.

– Может быть, пойдем перекусим? – спрашивает он. – В «Сырных лепешках» в самом деле очень вкусно кормят.