Текст книги "Культурология: учебник для вузов"

В основу деления истории развития человечества на этапы могут быть положены разные критерии, разные подходы. Рассмотрим тот, где исторические периоды выделяются сообразно основным формам деятельности человека.

Первый период – его можно назвать биогенным ввиду доминирования биологических факторов – характеризуется очень большой зависимостью человека от природы. Характер человеческой жизни и деятельности – приспособительный, адаптационный. Основные занятия – собирание плодов, кореньев, охота. Сообщества людей строятся по родо-племенному принципу, на основе кровного родства. Все это объективно и субъективно сближает человека с окружающей его природой, он ощущает себя зависимым от многих непонятных ему явлений. Его успех и подчас жизнь зависят от умения наблюдать, сопоставлять, понимать явления природы. Постепенно накапливаются знания, но развивается не только способность абстрактного мышления, но и умение удивляться, восхищаться.

Древний человек своими действиями наносил иногда и серьезный вред природе, например был источником лесных пожаров или истребил некоторые виды животных. Однако масштабы его деятельности, немногочисленность древнего человека минимизировали этот ущерб.

В культуре этого периода доминировал целостный взгляд на природу, ее культ, обожествлялись и отдельные стихии – огонь, вода и даже отдельные виды животных и растений. Дошедшие до нас ритуалы заклинаний говорят о том, что человек просил животных, на которых собирался охотиться, не считать его врагом, так как его вынуждает к охоте необходимость, т. е. этика человека распространялась и на окружающую природу. По остаткам нехитрого быта видно, что украшались и посуда, и одежда, и оружие – красота, пусть своеобразно понимаемая, уже была компонентом жизни людей. Определенного рода равновесие (гармония) с природой сопровождалось устойчиво доброжелательными отношениями людей между собой. Как считал Демокрит, «они (люди. – Прим. авт.) до познания огня вели жизнь простую, свободную от излишеств и взаимно дружелюбную, не имея ни царей, ни начальников, ни властителей, не зная ни войн, ни насилий, ни хищений и умея вести только эту свободную жизнь без излишеств и во взаимном дружелюбии. Но когда они, став изобретательнее и предусмотрительнее, открыли употребление огня, то обратились и к более горячим, т. е. более хитродерзостным, делам» [9, с. 351–352].

Но существовал ли в действительности тот идеал отношений человека с природой, который призывал возродить Ж.Ж. Руссо, называя его «естественным состоянием» ранних дней человечества? Идеал, который в конце XIX века разочарованный в европейской цивилизации П. Гоген искал на Таити: «Там, под небом без зимы, на земле чудесно плодоносной, таитянин должен только поднять руки, чтобы срывать пищу… таитяне, счастливые обитатели неведомого рая в Океании, знают только лишь сладости жизни… Таити – символ простой естественной жизни со всем его великолепием… родина свободы и красоты» [10, с. 34, 85]. Так был ли в действительности «золотой век», рай древнего человека? Отнюдь. Жизнь человека была тогда коротка, полна лишений, болезней, голода и испытаний, мораль – жестка и однозначна, культы и обряды подчас чрезмерно жестоки.

Поэтому, когда, пережив первый острый экологический кризис (неолитическую революцию), вызванный истреблением основных объектов охоты – мамонтов и гигантских оленей – и сопровождаемый резким сокращением численности людей, опасностью вымирания, человек сумел найти выход в переходе к производящему хозяйству и начал новый, второй период своих взаимоотношений с природой, – это был несомненный шаг вперед. Весь этот длительный период – с VIII–III тысячелетий до нашей эры вплоть до дня сегодняшнего можно назвать техногенным и логично разбить на два больших этапа: аграрный и промышленный – по доминирующему виду хозяйства.

На первом этапе в отношении человека к природе сочетаются большее понимание и изощренность в использовании с бережным отношением, иногда в силу необходимости, так как зависимость его от сил природы еще чрезвычайно велика. Там, где долгое время ведется оседлое хозяйство, люди хорошо знают особенности местной почвы, климата и добиваются результатов за счет понимания этих особенностей, уважения к ним (например, ежегодный праздник разлива Нила в Древнем Египте). В культуре таких народов существенную роль играют владение сложными агротехническими приемами, знание календаря, циклического характера явлений природы и т. д. Это находит глубокое отражение и в духовной культуре. Например, трепетное, тонкое отношение к природе характерно для Древнего Китая. Такой подход выражен сочетанием двух противоположных терминов: «вей» и «ву вей». Первый из них истолковывается английским исследователем Дж. Ниддамом как приложение силы и уверенность в том, что все вещи, животные и люди сделают то, что им прикажут, а второй («ву вей») означает извлечение пользы из природы вещей без вмешательства человека: «производство без владения, действие без самоутверждения, развитие без господства». По мнению Дж. Ниддама, даже когда древнее азиатское общество уступило место «бюрократическому феодализму», концепция «ву вей» не утратила силы [11]. Общество поощряло наблюдательное отношение к природе. Человек старался использовать содержащиеся в природе источники энергии, сводя до минимума свое вмешательство в природные механизмы. В религиозно-философских учениях даосизма и конфуцианства закреплены не только идеи целостности природы, но и идеалы невмешательства в общий порядок вещей, текучести, невыразимости первоосновы бытия, недеяния как благого принципа, идеалы жизни сообразно природе.

В то же время в Китае начиная со Средневековья идеалом совершенства стала считаться вещь, в которой ее природная основа так трансформирована, что внешне никак не проявляется (фарфор, больше похожий на стекло, чем на изделие из глины, или блюда китайской кухни, которые считаются удачными, если нельзя определить на вкус, из чего они приготовлены). Такое же отношение к природе сформировалось и в средневековой Европе. К сожалению, и позже, в эпоху Возрождения, природа воспринималась как нечто дикое, что необходимо преодолевать: во французских парках, например в знаменитом парке Версаля, глядя на посадки, воспринимаешь их прежде всего как искусственный орнамент или прекрасный ковер и лишь затем видишь, что в основе его живые цветы и кустарники.

Реликты бережно-нежного, «родственного» отношения к природе мы можем встретить и сейчас у некоторых народов, которые, возможно, из-за своего изолированного, «островного» положения рано осознали конечность, исчерпаемость природы. Ценности общения с естественной природой, сохранения ее культивируются, например, в современной Японии. Мы можем наблюдать их в празднике цветущей сакуры (японской вишни), когда тысячи людей в сумерки выходят в цветущие сады, тихо рассаживаются на траве и в молчании любуются волшебными бело-розовыми цветами при заходе солнца или в свете луны; в уроках восхищения Фудзиямой или в созерцании, самоуглублении человека в садах камней. Имеется в виду, что человек обогащается духовно, чувствуя свое единство с великим мировым потоком, с жизнью природы. Кстати, таковы и особенности японской кухни – минимум обработки и максимум естественности в виде и вкусе блюд. Та же идеология ценностей натуральной жизни заложена и в английском парке, где немалыми усилиями ландшафтных архитекторов и садовников создается ощущение уголка природы, не тронутого человеком. В идеале парк похож на уголок леса, и в этом его прелесть.

Особое место в истории человечества и его отношений с природой принадлежит Античности. В культуре этого периода был прорыв к гармонии: природа ставилась очень высоко, высшим ее проявлением выступает Космос как всеобъемлющее Целое, Единое, прекрасное и законосообразное.

Человек как микрокосм представляет собой некое уменьшенное подобие макрокосма, органически связан с ним через логос, пронизывающий все мироздание и как высший закон его существования (благодаря чему Космос подобен живому разумному существу), и как основа разума человека для познания Космоса. И боги Древней Греции тесно связаны с природой: они не только покровительствовали всем ее явлениям, но и появляться предпочитали в ее красивейших уголках – в лесах и рощах, у звенящих ручейков или на морском берегу. Жили они на красивейшей горе Олимп и сами были прекрасны: Зевс – громовержец, Артемида – богиня лесов и охоты, Гера – богиня вечной юности, Афродита – богиня любви и красоты, златокудрый Аполлон – покровитель искусств, грозная Афина – богиня мудрости, легкокрылый Гермес – посланец богов – все они гармоничны телом и яснолики. При этом надо заметить, что далеко не у всех народов встречается подобное открытое возвеличивание красоты – вспомним, как страшны боги многих культур Южной Америки, например ацтеков, тольтеков, или сколько уродливых созданий в пантеоне божеств Древнего Китая.

В Древней Греции красота людей и природы славили собой прекрасный Космос, так как были ему подобны. Это находило свое отражение и в архитектуре: храмы, возводимые в честь богов, вписывались в природный ландшафт, как бы вырастали из него, были полны света и воздуха, символизируя единство человека, природы и богов. Любование природой и произведениями искусства было неотъемлемой частью культуры человека Античности.

А в самом человеке ценились как его природные физические качества (сила и красота тела, в том числе обнаженного, гармонично развитого, воспринимаемого в движении), так и таланты (художника, мудреца, оратора), т. е. духовное и физическое в человеке не разрывалось, не противопоставлялось, а, напротив, находилось в единстве, целостности. Один раз в четыре года устраивали Олимпийские игры. Они были так важны, что на время их проведения прекращались даже войны. Соревновались на них не только атлеты, но и поэты, певцы. Ценны были не только спортивные достижения, но и то, что своими успехами люди прославляли Космос и богов, поэтому победители – «олимпионики» награждались лавровым венком и навечно обретали славу. Счет лет, т. е. календарь, в Древней Греции был основан на Олимпиадах, это еще раз показывает, что социальные, культурные события и природные циклы воспринимались как равнозначимые и единые. К сожалению, эта попытка пойти путем гармонического развития человека в единстве с природой не имела продолжения в дальнейшей европейской истории и культуре. Немаловажную роль в этом сыграло христианство.

Христианская религия долгие века поддерживала в человеке убеждение в том, что природа вторична, менее значима по сравнению и с Богом, и с духовным миром, и с человеком, а та часть человека, которая роднит его с природой – его физическая сущность, тело, – это лишь оковы, темница души. Сущность человека раздваивалась: только дух важен, тело же должно быть покорено, ибо изначально греховно. Такая концепция подкреплялась и искусством Средневековья: «неземные» лики святых, их застывшие позы, даже острые складки одежды – все было нарочито непохожим на людей, нежизненным, бестелесным. Так же действовала и архитектура: средневековые готические соборы всей своей громадностью, резкой устремленностью к небу, каменными «кружевами» подавляли человека, утверждали примат духа над телом, бога над природой. Но отношение к телу человека в европейской культуре еще долгие века после Средневековья оставалось сложным. Культурные «судьбы» обнаженного тела определило то обстоятельство, что «естественное» состояние человека (именно к такому значению наготы апеллируют натуристы) для культуры как системы условностей в высшей степени неестественно. Все «естественное» для нее – сырье, которое нуждается в переработке – в интерпретации. И моралисты в своем роде правы: «безнравственной» и «непристойной» нагота в культуре становится вполне неизбежно. Представляя собой «непереработанную» природу, она воспринималась агрессивной по отношению к культуре, которая по самому своему назначению от природы защищается. Соответственно и наготу как «представительницу» природы культура способна вынести только тогда, когда та нейтрализована: помещена в некие рамки [12].

Итак, преодолев свою внутреннюю природу, человек должен бороться со стихийными силами природы внешней, господствовать над ней, ибо, КЭ.К СКЭ.ЗЭ.НО в Библии, благословил Бог людей: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всякими животными, пресмыкающимися по земле» (Быт. 1:28). Отсюда можно сделать вывод о высшем моральном оправдании полного и безраздельного господства человека над природой. Такая трактовка Библии позволяла человеку делить все в природе на полезное и вредное именно для человека и с этой точки зрения решать, что должно сохраняться, а что уничтожаться. Как это ни покажется странным, но такая трактовка отношения к природе дожила и до наших дней. Вот, например, что говорит один из виднейших экологов США профессор Д. Симберлов: «Я придерживаюсь взглядов, резко отличающихся от воззрений на эту проблему многих моих американских коллег. Большинство из них усвоило подход к охране природы, который я назвал бы утилитарным. Суть его состоит в том, чтобы оберегать лишь те виды животных и растений, которые приносят пользу человеку. Причем тут имеется в виду сиюминутная выгода. Я думаю, что здесь отчетливо видно влияние христианского учения, впитанного многими поколениями американцев. Если Бог создал человека как венец творения, которому служат все другие обитатели Земли, то логично сохранить жизнь лишь тем, кто полезен человеку, и уничтожить тех, кто якобы вреден» [13, с. 76].

С точки зрения экологических ценностей ситуация начала резко меняться с началом второго этапа техногенного периода – промышленного. Его начало приходится на XVI XVII века – бурное зарождение экспериментальной науки и, главное, техники, овладение искусственной энергией (вначале – паровой), резкий рост масштабов производства, изготовление материалов, не существующих в естественной природе, освоение недр Земли, интенсификация за счет применения техники сельскохозяйственного производства. Все это приводит и к резким изменениям в культуре. Современная материальная культура более всего воплотилась в технике, и она подчинила себе и жизнь, и хозяйство, и сознание современного человека. Одним из первых эту опасную тенденцию заметил Н. Бердяев, который писал, что основная космическая сила, которая меняет лицо земли и человека, обезличивает и обесчеловечивает человеческую личность и человеческое существование, – это техника, настоящее чудо нашего времени. Человек, который перестал быть образом и подобием Божиим, превращается в наше время в образ и подобие машины [14].

Изменяются цели, ценности человека, стиль его мышления. Резко возрастают его потребности, объем знаний, меняется его отношение к себе и к природе. И хотя в более консервативном, традиционном укладе жизни прежних веков человек считал себя выше природы, но в этой иерархии было и сдерживающее начало: ответственность перед Богом за то, что передано в управление человеку. Согласно Библии: «И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Едемском, чтобы возделывать его и хранить его» (Быт. 2:15).

Потреблять, но не злоупотреблять – так можно коротко выразить эту концепцию экологических ценностей, в ней отношение к природе этически окрашено.

Принципиально иная концепция складывалась на втором этапе техногенного периода, при развитии капиталистического хозяйства. Она исходит из представления природы исключительно как объекта для удовлетворения потребностей человека: природа не храм, а мастерская. При такой установке исключается какой-либо этический аспект в отношении человека к природе или даже сводится к прагматическому. В связи с этим профессор Г.Т. Миллер из пресвитерианского колледжа Святого Андрея пишет, что установка большинства наций может быть представлена восемью убеждениями:

Человек есть источник всех ценностей (антропоцентризм).

Природа существует для нашего использования.

Наши первые цели – производство и потребление материальных благ.

Материальные и энергетические ресурсы безграничны, потому что человеческая изобретательность всегда их обеспечит.

Производство и распределение благ должно возрастать, потому что каждый имеет право жить по определенному жизненному стандарту.

Нам нет необходимости адаптироваться к природной среде, потому что мы сами можем приспосабливать ее для удовлетворения наших потребностей посредством науки и техники.

Главная функция общества – помощь индивидам и корпорациям в освоении окружающей среды для увеличения богатства и власти.

Идеалом личности является самодеятельный индивид, который действует для своей пользы, избегая неприятностей [15, с. 29–30].

В России XIX века подобные тенденции проявлялись слабее, чем на Западе, однако они связывались с возникшей у части общества тягой к нигилизму – отрицанию всех прежних моральных ценностей, часто – с безверием – воинственным атеизмом, с потребностью разрушения и пренебрежением ко всему устойчиво-консервативному, в том числе и к природе. С тревогой и болью показан подобный тип человека, оторвавшего себя от корней, И. Тургеневым в образе Базарова из романа «Отцы и дети». Позже прагматики будут, смеясь, вырубать «вишневые сады» и вести хозяйство в уверенности, что взять от природы как можно больше и любой ценой – задача человека.

Культура, в которой доминируют подобные установки по отношению к природе, не имеет потребности в формировании представления об окружающей среде как системе, нуждающейся в сохранении. Быстро возрастающий объем сведений о природе имеет лишь экономико-практическое значение. Естественно предположить, что в такой культуре неизбежно должен углубляться кризис в отношениях человека с природой. В действительности это предположение полностью оправдывается.

Мышление (в том числе научное) современного человека имеет явный уклон в сторону инженерного, антиэкологического стиля. Такой стиль чрезвычайно помогает при изучении отдельных объектов, особенно неживой природы, но не позволяет осознать неповторимость всего живого, уникальность каждого события и системный характер природы. Такое мышление сложилось в науке и обнаруживает свою недостаточность в современной фазе отношений человека с природой.

В рассмотренной нами периодизации должен существовать третий период – ноогенный (разумно-системно-преобразовательный), получивший свое название от понятия ноосферы, введенного Тейяром де Шарденом (1881–1955) и В.И. Вернадским.

XX век, особенно вторая его половина, характеризуется обострением многих перечисленных выше проблем взаимодействия человека с природной средой и появлением качественно новых аспектов этого взаимодействия.

Сущность этого обострения отчасти связана с переходом количественных изменений в качественные. Именно в XX веке экспоненциальный рост антропогенного давления общества на природу Земли привел не только к возникновению и обострению локальных и региональных (как в прошлом) экологических проблем, но и к тревожным качественным проявлениям различных аспектов глобального экологического кризиса. Рост потребления материальных и энергетических ресурсов в связи с количественным и качественным ростом потребностей человека и беспрецедентным в истории цивилизации демографическим взрывом вызвал усиление давления человека на природу и привел к глобальной нехватке целого ряда необходимых ресурсов, качественному изменению физико-химических параметров среды, в первую очередь вследствие загрязнения.

Если раньше у природы Земли было достаточно «сил» для нейтрализации последствий действий человека и деградация экологических систем проявлялась лишь на локальном, реже – на региональном уровне, то со второй половины XX века самовосстановительный потенциал биосферы Земли, обеспечивающий относительное постоянство характеристик природной среды как условие жизни, уже не в силах компенсировать разрушительные действия человека. Причина подобных действий – сложившиеся в материальной и духовной культуре установки общества потребления, приведенные выше в систематизированном изложении Г.Т. Миллера.

Начиная с 60-х годов XX века, лавинообразно нарастая и по количеству, и по глубине и широте охватываемых явлений, множатся сценарии будущего человечества и природы Земли, совершенствуется глобальное моделирование демографических, энергетических, сырьевых, экологических, экономических, климатических и других процессов и явлений.

В начале 70-х годов XX века около ста видных европейских ученых создали международное общественное объединение, названное Римским клубом, поставившее целью изучение глобальных процессов взаимодействия человека и природы, рассмотрение перспектив такого взаимодействия.

Начиная с первых алармистских, т. е. призванных вызвать тревогу в обществе, докладов Римского клуба постепенно углубляются методологическая база и математический аппарат глобальных прогнозов. Необходимость корректировки экономических императивов для обеспечения «стратегии выживания» человечества является причиной, побуждающей руководство развитых стран и крупнейших межнациональных компаний поощрять проведение этих исследований [16].

Другая, пожалуй, более мощная и менее зависимая от политико-экономической конъюнктуры причина – постоянный рост интереса самых широких слоев населения, прежде всего в индустриально развитых странах, к проблемам охраны природы, сохранения или восстановления благоприятных условий существования.

Все это приводит к активному внедрению экологических понятий в материальную и духовную культуру современного человека, к экологизации сознания и становлению экологического мировоззрения. Можно увидеть элементы этого глобального экологического «проникновения» в целом ряде позиций:

Интенсивное развитие научных исследований по широкому спектру проблем взаимодействия человека и природы.

Развитие природоохранного законодательства отдельных стран.

Международное сотрудничество в этой области: создание и развитие международных экологических правительственных и общественных организаций, выработка и принятие соответствующих международных соглашений, контроль над их исполнением.

Расширенное внедрение природоохранных и ресурсосберегающих технологий, все более совершенных средств и систем очистки.

Расширение экологической тематики в сообщениях средств массовой информации.

Все более пристальное внимание к теме человека и природы со стороны деятелей культуры.

Таким образом, осознание опасности углубления глобального экологического кризиса, поиск путей его решения через моделирование сложнейших процессов социально-эколого-экономического развития неизбежно приводят человека к своеобразной переоценке ценностей, к смещению приоритетов в установках: от антропоцентризма – к культуре на основе единства мира.

Народная мудрость гласит: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». История нашей цивилизации удивительным образом подтверждает это. Человеку нужно было безудержным ростом потребления довести родную планету до глобального экологического кризиса, до крайнего обострения энергетических, сырьевых и экономических проблем, упасть в XX веке в ад двух мировых войн и успешно подготовить третью – уже последнюю (модель «ядерной зимы» с неизбежностью это показывает), чтобы, осознав все это и призвав на помощь разум, на этом рубеже – на «лезвии бритвы» истории – задуматься, куда он идет и как жить дальше.

Попытки найти ответы на эти вопросы с помощью нового понимания целостности, единства мира как условия, необходимого для будущего развития, были предприняты в работах ряда исследователей уже в конце XIX – начале XX века. Позже, в 60-е годы XX века, это направление в науке и культуре получило образное название – русский космизм.

Одним из первых философов этого направления можно назвать Н.Ф. Федорова, который своеобразно представлял отношения человека и природы: «Кто наш общий враг, единый, везде и всегда присущий, в нас и вне нас живущий, но тем не менее враг лишь временный?

Этот враг – природа. Она – сила, пока мы бессильны, пока мы не стали ее волей. Сила эта слепа, пока мы неразумны, пока мы не составляем ее разума… Природа нам враг временный, а друг вечный потому, что нет вражды вечной, а устранение временной есть наша задача, задача существ, наделенных чувством и разумом.

Природа в нас начинает не только сознавать себя, но и управлять собою; в нас она достигает совершенства, или такого состояния, достигнув которого, она уже ничего разрушать не будет, а все, в эпоху слепоты разрушенное, воскресит» [17, с. 521–522].

Такое представление о бесконечных возможностях природы в союзе с разумом человека сближает его идеи с выводами гениального русского ученого и философа В.И. Вернадского.

В начале XX века В. Вернадский, к тому времени уже известный ученый-геолог, приходит к выводу о важности изучения химических процессов, происходящих в недрах земли, для адекватного понимания ее геологического строения. С этой идеи начались исследования в рамках новой науки – геохимии. Постепенно В. Вернадскому становится все более ясно, какую важную роль в формировании нынешнего состояния земли (ее осадочных пород, полезных ископаемых, климата и даже состава атмосферы) играет жизнь. Как выражается сам В. Вернадский, «живое вещество планеты» становится все более мощным геологическим фактором. Душным июлем 1917 года им были сформулированы первые положения нового учения, новой науки – биогеохимии. Исследования привели В. Вернадского к обоснованию идеи направленной, так называемой «восходящей эволюции» земной природы, в ходе которой разум появляется как закономерное явление все большего усложнения психики и увеличения ее роли в жизни животных. В 1922–1926 годах в Париже, где он читал лекции в Сорбонне, он услышал от Э. Леруа и Т. де Шардена понравившийся ему термин «ноосфера» (от греч. «ноос» – разум) в значении некоего особого идеального «мыслящего» слоя, образовавшегося над Землей.

В. Вернадский придает иной смысл этой категории: ноосфера как этап эволюции биосферы, в котором разум будет системообразующим фактором, так как к тому времени не только живую, но и разумную часть природы он считает растущей геологической силой. Наряду с продолжением конкретных научных исследований В. Вернадский и в 30-е годы продолжает философское рассмотрение проблем эволюции жизни на Земле, ее связи с космическими влияниями, рассматривает проблему времени: выдвигает идею качественного отличия биологического времени от физико-механического, размышляет о сложных закономерностях в развитии науки, «о научной мысли как планетарном явлении». Однако все эти его мысли были не востребованы в сталинское время и увидели свет впервые лишь в 60—70-е годы.

В. Вернадский продолжает свои размышления, и после обоснования идеи о том, что планета Земля есть одновременно продукт космической эволюции и эволюции биосферы, он в 1944 году, незадолго до кончины, пишет статью «Несколько слов о ноосфере»: «Человечество, взятое в целом, становится мощной геологической силой. И перед ним, перед его мыслью и трудом, становится вопрос о перестройке биосферы в интересах свободно мыслящего человечества как единого целого.

Это новое состояние биосферы, к которому мы, не замечая этого, приближаемся, и есть "ноосфера".

Ноосфера есть новое геологическое явление на нашей планете» [18, с. 503–512]. Итак, в ноосфере вместо стихийного бессистемного движения человек выступает в единой системе с природой, ибо своим разумом постиг ее законы.

А какова природа этих законов? Много размышляли над данной проблемой великие русские космисты К.Э. Циолковский и А.Л. Чижевский.

О К. Циолковском мы больше слышали как о разработчике теории космических полетов и ракетных двигателей. Однако сам он эти расчеты считал прикладной частью своих исследований. В его жизни важную роль сыграла долгая беседа с Н. Федоровым, после которой он укрепился в своих идеях о глубинных связях всей природы: все ее элементы универсальны, это некие «атомы», которые, существуя вечно, участвуют в космической эволюции: попадая в живые объекты, «живут, ощущают» – это его теория «монизма Вселенной». В ходе космической эволюции несовершенные, косные виды материи постепенно уступают место более совершенным. Определенное место в космической иерархии занимает и человек – он отнюдь не венец природы, но, возможно, способен к совершенствованию.

Человек только первые шаги своей истории делает по Земле, считал К.Э. Циолковский; будучи порождением Вселенной, свою дальнейшую деятельность он должен развернуть именно в Космосе. Осваивая его, удаляясь от Земли все дальше, строя космические поселения, человек, однако, уже с первых шагов должен соответствовать этой великой задаче морально, должен совершенствоваться вместе с ростом своего технического могущества. И тогда через многие миллионы лет люди, может быть, в прямом смысле слова станут лучезарными, превратившись в сгусток «лучистой энергии» [19].

Мы можем заметить, как важна в культуре преемственность идей и личная связь незаурядных личностей – носителей этих идей: Н. Федоров помог К. Циолковскому в формировании его целостного взгляда на природу Вселенной, а много позже, в 1913 году, К. Циолковский встретился с юным А. Чижевским, для которого и эта встреча, и их долгая беседа стали важным фактором в определении вектора собственных исследований.

А. Чижевский был необыкновенно разносторонне одаренным человеком: он талантливо играл на рояле, писал прекрасные стихи, был хорошим художником, высшее образование получил параллельно на нескольких факультетах, в том числе физическом, историческом, медицинском. Не случайно на Международном научном конгрессе 1939 года его назвали «русским Леонардо», имея в виду сходство с универсальным талантом Леонардо да Винчи. Однако еще на первых курсах он нашел ту тему, которую впоследствии всегда считал главной в своей жизни: влияние Космоса на жизнь Земли. А. Чижевский с детства реагировал на вспышки солнечной активности и в шутку называл себя «солнцепоклонником», а всерьез он поставил задачу разобраться, как космические ритмы, в особенности циклы активности Солнца, влияют на биологические и социальные процессы на Земле.