Текст книги "Дневник осени"

2

Миссис Дорио едва бросает на меня взгляд поверх очков, когда я вхожу в ее кабинет по знаку секретаря.

– Да?

– Я– Отем Фоллз. Кажется, я должна зайти к вам до начала занятий?

– Да. – Она встает и внимательно осматривает меня с ног до головы. Миссис Дорио молода, и ее даже можно было бы назвать привлекательной, если бы она не выглядела так устрашающе. Она не удостаивает меня даже легкой улыбки. Возможно, потому что запекается заживо внутри своего серого брючного костюма.

– Ты что, подралась?

Ее речь звучит отрывисто и монотонно, как будто ей не хочется тратить время и эмоции на произношение слов. Она обходит свой письменный стол, чтобы обеспечить себе вид сверху на мой несчастный лоб. Пока я болтала с Джей-Джеем, я совершенно забыла о своей шишке, но под ее пристальным взглядом она начинает снова пульсировать болью.

– Нет, я…

– За драку полагается отчисление. Как и за наркотики, ношение оружия на территории учебного заведения, сексуальные домогательства или поджог. Другие правонарушения рассматриваются Дисциплинарным советом и караются различными наказаниями от оставления после уроков до исключения из школы, в зависимости от их тяжести и частотности. Все это подробно разъяснялось в наших информационных письмах, не так ли?

Я не знаю, что и сказать. Поджоги? Серьезно? У них что, часто поджигают школу?

Миссис Дорио вопросительно поднимает бровь. Возможно, мое молчание вызывает у нее подозрение, что у меня есть слабость к поджогам?

– Да, – подтверждаю я. – Я получала электронные письма.

– Хорошо. Значит, ты знаешь, куда идти.

– Знаю.

Она снова пристально смотрит на меня, словно ожидая, что я скажу что-нибудь еще. Поэтому я достаю расписание занятий, которое распечатала заранее.

– Первый урок. Аудитория 3. Мисс Склоун.

Миссис Дорио хмурится и забирает у меня бумагу.

– Мисс Ноулз, – поправляет она. – И аудитория 8.

Я бы не ошиблась, если бы не нервничала. Миссис Дорио пробегает глазами список уроков и кабинетов, водя пальцем по строчкам сверху вниз. Я чувствую унижение, но, должна признать, что в какой-то степени это полезно. Теперь мне не придется волноваться, что я могу перепутать коварные буквы и цифры, когда буду позже сверяться с расписанием.

– Спасибо.

Она кивает:

– Добро пожаловать в Авентурскую среднюю школу, Отем. Если понадоблюсь, моя дверь всегда открыта.

Она без тени иронии широко распахивает передо мной свою наглухо закрытую дверь, чтобы затем захлопнуть ее за мной.

В коридорах никого нет: занятия уже начались. Отлично. В информационном письме было указано, где находится мой индивидуальный шкафчик, но у меня уже нет времени, чтобы оставить там вещи, и я тащу с собой всю сумку. Я стараюсь идти быстро и тихо. Пока иду, замечаю, что стены школы покрашены в белый цвет с внушительными вкраплениями бирюзы и ярко-розового. Интересно, тот, кто их красил, страдал дальтонизмом?

Через окошко в двери аудитории я вижу незанятое место. Оно находится у противоположной стены, но в заднем ряду. Думаю, мне удастся незаметно проскользнуть без того, чтобы вращение Земли со скрипом остановилось при моем появлении. Из-за двери я слышу приглушенный голос мисс Ноулз, которая проводит перекличку. Значит, я не очень-то опоздала. Возможно, они даже не обратят на мой приход особого внимания.

Я открываю дверь и вижу, как добрая сотня учеников разворачиваются в мою сторону, уставившись на меня в упор.

Ну ладно, может, не сотня. Может, всего-то двадцать пять или около того. С ничего не значащей улыбкой я направляюсь к свободному месту. Именно в этот момент мисс Ноулз поднимает взгляд от классного журнала и произносит:

– Отем Фоллз?

Я вскидываю голову и не замечаю перед собой чьих-то вытянутых в проход ног. Какой сюрприз: я наступаю на них и растягиваюсь на полу, моя сумка распахивается, и все ее содержимое летит во все стороны.

Некоторые начинают ржать, включая хозяина конечностей, послуживших причиной катастрофы. А потом на него снисходит вдохновение:

– Зацените, – говорит он. – Осень… наступила!

Шутка не нова, но не в этой компании. Теперь хохочут все. Даже мисс Ноулз прикрывает рукой улыбку, чтобы было не так заметно, что она разделяет всеобщее веселье.

Я бросаю взгляд через плечо на автора гениальной шутки. Он такой огромный, что его парта и стул выглядят просто игрушечными. Готова поспорить, что, если он решит потянуться, мебель буквально разлетится на кусочки.

– Ты в порядке?

Я так засмотрелась на Халка[8]8
  Халк (англ. The Incredible Hulk) – персонаж комиксов, фильмов и телевизионных программ, превращающийся в огромного, неимоверно сильного человека зеленого цвета.


[Закрыть], что даже не заметила, как его сосед присел на корточки рядом со мной…

Ух ты!

Безусловно, это самый красивый парень, которого я когда бы то ни было видела в своей жизни.

Нет, правда. Он мог бы дать сто очков вперед Кайлеру Лидсу. Добрые голубые глаза, гладкая смуглая кожа, мускулистые руки. Он помогает мне собирать рассыпавшиеся ручки, ключи и блеск для губ, и, когда он это делает, его тренированные бицепсы так и играют. Я подумала, сильно ли он удивится, если я обрисую эти бугры пальцем.

О, нет! Я действительно протянула руку, чтобы их потрогать. Шаловливая ручонка! Я отдергиваю ее в надежде, что он ничего не заметил.

– Да кому они вообще нужны? – спрашивает он.

Его мускулы? Да нет, мне так даже очень!

Потом до меня доходит, что он имеет в виду учебники. Я забираю их и запихиваю обратно в сумку.

– Спасибо.

– Без проблем. Я Шон.

– Отем. Приятно познакомиться.

– Вы закончили знакомиться по-собачьи, на четвереньках? – спрашивает мисс Ноулз. – Или, может, еще обнюхаете друг друга?

Новый взрыв смеха. Я быстро ныряю на свое место и съеживаюсь. Мне очень неудобно перед Шоном. Но он хохочет вместе со всеми. Он даже встречается со мной глазами и одаривает меня такой широкой улыбкой, что я просто не могу на нее не ответить.

Как правило, я не люблю навешивать ярлыки. Но Шон очень легко поддается классификации. Уверенность в себе, потрясающая внешность, полное отсутствие боязни опозориться… Да, он всеобщий любимчик. Должно быть, с пеленок. Повезло ему. И мне повезло. Он был приветлив с новенькой. Возможно, это послужит примером для остальных.

Я чувствую, как кто-то стучит меня по плечу. Оборачиваюсь и вижу девчонку, которая, очевидно, снизошла до посещения занятий в перерыве между фотосессиями для обложки гламурного журнала.

– Привет, – шепчет она, сверкнув ослепительной улыбкой.

– Привет.

– Я просто хотела тебе сообщить, – она ложится грудью на парту и произносит громким шепотом: – У тебя на лбу что-то вскочило!

Все находящиеся в пределах слышимости от нас поворачиваются ко мне, чтобы поглазеть. Я чувствую себя так, будто их взгляды физически давят на мою гигантскую шишку, заставляя ее болеть еще больше. Мне даже не надо поднимать руку, чтобы проверить. Я и так знаю, что моя челка съехала в сторону, и теперь шишка у всех на виду.

На минуту наступает гробовая тишина, а потом несколько человек опять начинают смеяться.

Да, теперь я могу официально заявить: я однозначно смогла обратить на себя внимание. Правда, не так, как я рассчитывала.

3

Чертова шишка. Чертов квадрокоптер. Чертов Эрик.

Мне больше всего хочется встать и уйти, но я просто не способна на такой поступок. Я веду себя как хорошая девочка на автопилоте. Поэтому я остаюсь в школе. Я держу голову низко опущенной, рот закрытым и каждые две минуты проверяю, на месте ли челка и надежно ли она прикрывает мой опухший лоб.

Короче, я похожа на слабоумную.

Единственный раз я открываю рот, чтобы потренировать грассирующее французское «р», и это заканчивается тем, что жвачка вылетает у меня изо рта и приземляется на парте соседки.

В обеденный перерыв я могу немного расслабиться. По крайней мере, я готова к тому, что ничего хорошего меня не ждет. После того как мне наконец-то удается оставить свои вещи в шкафчике, я двигаюсь вдоль «Трубы» – длиннющего здания кафетерия. Я как можно дольше выбираю наименее ядовитые на вид продукты. Но, в конце концов, мне все же приходится выйти во двор, где на газоне, либо за столиками, либо просто на траве расположились остальные ученики.

Лучше сидеть в одиночестве, чем стоять с потерянным видом. Я иду к свободному местечку на газоне, где у меня меньше всего шансов быть замеченной. В Стиллвотере у Дженны сейчас тоже перерыв на ланч. Возможно, она включила телефон.

– Отем? Отем!

Я оглядываюсь и замечаю Джей-Джея, который машет мне рукой с широкой улыбкой на лице.

С ним еще двое: тощий блондин с песочными волосами, уткнувшийся в свой мобильник, и невысокая фигуристая девчонка в обтягивающем платье мандаринового цвета. Она боком прилегла на траву в непринужденной позе, облокотившись на одну руку.

– Привет, Джей-Джей.

– Привет, Отем. Это Джек Риверс и Амалия Лейбовиц, также известные как «Держи сквер» и «А там ли овца? И блей!». В соответствии с твоей теорией, Дело Амалиты – косметика, а Джека – комиксы. Иными словами, Ам всеми силами способствует возникновению притяжения между мужчиной и женщиной, в то время как Джек, наоборот, всячески старается этому помешать.

– Чувак, ты не догоняешь, – возражает на это Джек. – Девчонки обожают супергероев.

– Девчонки обожают тех, кто играет супергероев в кино, – не соглашается с ним Амалита, – а не тех придурков, которые о них читают.

– С придурками поаккуратнее, – предупреждает ее Джей-Джей. – Мне лично нравятся комиксы про девушек-вампиров.

Джек впервые поднимает на меня глаза:

– А, привет! Это ты плюнула жвачку на парту Кэрри Амерник на уроке французского? Молодец! Она гадина.

– Не каждая девчонка, которая дает тебе от ворот поворот, гадина, – говорит Амалита. Потом она поворачивается ко мне и произносит:

– Esta como una cabra[9]9
  Esta como uno cabra (исп.) – широко распространенное выражение среди испаноговорящих. Выражает крайнюю степень удивления. Здесь может переводиться как «Очуметь!».


[Закрыть]! А все потому, что она отвергла Джека, а с Джей-Джеем пошла на свидание.

– Ты говоришь по-испански? – спрашиваю я.

– Ладно, она не гадина, – замечает Джек. – У нее просто дерьмовый вкус.

– Или ей не очень интересно обсуждать злодейские планы захвата Мегалополиса, – говорит Джей-Джей.

– Метрополиса, чувак. – Джек поворачивается ко мне, но указывает на Джей-Джея:

– Он настоящий…

– Кто? Ну тогда ты – просто…

Амалита останавливает его жестом и обращается ко мне:

– Si. Y tu[10]10
  Si. Y tu? (исп.) – Да, а ты?


[Закрыть]?

– Solo un poco[11]11
  Solo un poco (исп.) – немножко.


[Закрыть], – отвечаю я. – Я наполовину кубинка.

– Я тоже! – говорит Амалита. – Во мне каких только кровей не намешано: невероятная пуэрториканско-мексиканско-эквадорско-еврейская смесь. Со стороны матери у меня в роду есть пуэрториканцы, мексиканцы, эквадорцы и кубинцы, а вот со стороны отца – никакого смешения кровей.

– В моей семье, наоборот, разнообразие по отцовской линии, – говорю я. – По национальности он у меня…

Он был. Был. Я смахиваю слезы в надежде, что никто этого не заметит.

– Дай-ка мне рассмотреть твое лицо, – просит Амалита.

Плохая идея! В этом случае она скажет какую-нибудь хрень про мою шишку на лбу, а я, клянусь, больше уже не могу о ней слушать.

Но в эту минуту у меня нет сил на сопротивление, а в ее глазах светится решимость. Я наклоняю голову, и, когда Амалита резко садится и берет меня руками за подбородок, ее серьги и браслеты громко звенят.

– Вот что я тебе скажу, – заключает она после довольно продолжительного молчания. – Тебе идет натуральность. Замени помаду на блеск для губ. Персиковый. Забудь о тенях. Используй коричневую подводку для глаз. Растушевывай ее сверху после нанесения. А снизу припудривай, но только очень тонким слоем. Сейчас грим у тебя разве что не течет по лицу. А надо совсем чуть-чуть, чтоб не быть похожей на клоуна. Если слегка припудрить, будет в самый раз. Немного бронзатора сюда, на выступающие части щек. Я вижу, ты кладешь слишком много. А нужно буквально капельку, остальное убрать. Мы пойдем после школы в торговый центр и максимум за пятьдесят долларов купим тебе все, что нужно. И еще немного геля с арникой. Нанесешь на лоб, приложишь на ночь компресс со льдом, и к утру опухоль спадет.

На этот раз я даже не успеваю почувствовать подступающих слез. А сразу начинаю плакать.

Странно. Ведь она просто подсказала мне, как лучше краситься. Теперь наверняка решит, что я сумасшедшая.

Я крепко сжимаю кулаки и стараюсь сделать глубокий вздох. Еще немного, и мне удастся взять себя в руки. Я промокаю глаза салфеткой и пытаюсь сгладить все смехом.

– Извините меня, – говорю я. – Глупо получилось.

Амалита, Джей-Джей и Джек обмениваются взглядами, без сомнения ища пути отхода, чтобы насладиться остатком обеденного времени без меня. Амалита кладет свою руку на мою.

– Нам очень жаль твоего отца, – мягко произносит она.

К моим глазам опять подступают слезы, и мне приходится судорожно сглотнуть, чтобы не разреветься.

– Откуда вы знаете?

– Я тебя прогуглил, – сконфуженно отвечает Джек. – В начале перемены. Джей-Джей говорил о тебе не затыкаясь, вот я и…

Он замолкает, потому что Джей-Джей ущипнул его за руку. Лицо Джей-Джея стало такого же цвета, как и его обгоревшая шея.

– Мы нашли статью о собачьем приюте твоей мамы, – объясняет он. – И там рассказывалось, что произошло. Мне правда очень жаль.

Я не знаю, что он имел в виду – что ему жалко моего отца или что он наводил обо мне справки. Я знаю ту статью, которую нашел Джек. Маме пришлось серьезно потрудиться, чтобы организовать открытие в Авентуре отделения приюта «Питомцы Фоллз» еще до нашего отъезда из Мэриленда, и она с удовольствием дала интервью. Она просто не ожидала, что позже статья пополнится трагическими фактами.

Вообще-то это даже неплохо, что кому-то здесь все известно. Правда, сама я не могу говорить на эту тему без слез. Поэтому я просто киваю.

– О, черт!

Джей-Джей произносит это едва слышно, и я сначала подумала, что он обращается ко мне. Но потом я понимаю, что он смотрит на Амалиту, которая поднимается на ноги.

– Тейлор! – зовет она и машет рукой. – Эй, это я! Не хочешь к нам присоединиться?

– Смерти нашей хочет, – пробормотал Джек.

Я проследила за тем, куда смотрит Амалита, и у меня в животе все перевернулось. Она зазывает к нам Мисс Супермодель, с которой я познакомилась на первом уроке. Та стоит вместе с высокой блондинкой, великаном из класса и еще парочкой его друзей – таких же здоровяков.

– В чем дело, Тей? – кричит Амалита. – Ты что, потеряла слух и зрение вместе с памятью? Я здесь!

Люди вокруг начинают глазеть. Блондинка, похоже, в ярости. Она и Супермодель о чем-то переговариваются, но они слишком далеко, чтобы можно было что-нибудь расслышать. Парни взяли их в плотное кольцо, как рассерженные телохранители. Наконец, блондинка качает головой и направляется к нам.

– По крайней мере, она одна, – заметил Джек.

– Ам, пусть идут себе, куда шли, – советует Джей-Джей. – Ничего хорошего из этого не получится.

Если Амалита и слышала его слова, то виду она не подала. Она ожидает приближения девушки с широкой улыбкой на лице.

– Что происходит? – спрашиваю я Джей-Джея.

– Это Тейлор Дэнпорт, – отвечает он, кивая на блондинку. – Они с Ам были лучшими подругами, но три месяца назад Тейлор отшила ее и стала тусоваться с Ринзи[12]12
  Ринзи – популярная кличка для блогеров в Интернете.


[Закрыть].

– Ринзи?

– Так мы называем Марину Треску. Брюнетку.

– Она гадина, – говорит Джек.

– А вот на сей раз это правда, – комментирует Джей-Джей. – С этим не поспоришь.

– Что ты делаешь? – шипит Тейлор, подойдя к Амалите. – Как тебе не стыдно!

– Мне нечего стыдиться! – слишком громко отвечает Амалита. – А вот тебе должно быть стыдно, после того как ты поступила.

– Перестань, – говорит Тейлор еще тише.

– Что перестать? – невинным тоном произносит Амалита. – Считать тебя изменщицей? Ведь до этого года твоей новой cuate[13]13
  Cuate (исп.) – приятельница.


[Закрыть] было абсолютно наплевать на тебя?

– Эй, вы там! – раздается писклявый голос Ринзи.

Я даже не заметила, как она подошла, а теперь стоит рядом с Тейлор. Ростом она пониже ее, но все равно очевидно, что именно она тут главная. Она сверху вниз улыбается Джей-Джею и Джеку.

– Ребята, не знаю, в курсе ли вы, но в округе Майами-Дейд запрещено держать питбулей. Если вы не заставите вашего перестать гавкать, его могут и усыпить.

– Привет, Ринзи, – говорит Амалита. – Как прошла перемена? Удалось поболтать с Кайтлин? Ну помнишь, той твоей подругой, которую ты бросила до того, как украла Тей? Или с Эвелин, которая была до нее? Забавно, нужно быть совершенно без мозгов, чтобы рассчитывать на твою дружбу.

– Ам, ты серьезно думаешь, что это заставит меня захотеть опять с тобой общаться? – Не дожидаясь ответа, Тейлор разворачивается и уходит прочь.

– Более легкие ткани, – обращается Ринзи к Амалите. – Они не будут так собираться и мяться в самых неприглядных местах. – Затем она поворачивается ко мне – Рада, что ты нашла себе компанию. Профессиональный совет, – добавляет она, указывая на мой лоб, – с этим надо что-то делать. Жара может усугубить высыпания.

Когда она догоняет Тейлор, Амалита кричит им вслед:

– Эй, Тей! Не забудь, у меня есть твои фотографии в костюме Супер Грувера[14]14
  Грувер – персонаж популярного шоу «Улица Сезам». Он любит одеваться в костюм Супергероя.


[Закрыть] с прошлого года. – Она плюхается обратно на траву и поворачивается к парням: – Да что с вами? Вы словно в рот воды набрали. Вы что, ее боитесь?

– Ты сама начала, – отвечает Джек.

– Нет, мы не боимся Марину Треску, – добавляет Джей-Джей. – И да, если это возможно, нам хотелось бы держаться подальше от ее стероидных мафиози.

– Не обращай на них внимания, – говорит мне Амалита, когда я смущенно ощупываю свою шишку, которая не имеет никакого отношения к прыщам и уже стала размером с мячик для гольфа. – Все, что она сказала, полный бред.

По ее демонстративно-вызывающему, но вместе с тем опечаленному выражению лица я заключаю, что все же не бред.

– Послушай, а ты всерьез насчет похода в магазин после занятий? – спрашиваю я. – Потому что это действительно классная идея.

Амалита расплывается в улыбке.

– Встретимся у главного входа сразу после восьмого урока, – говорит она с сияющими глазами. – Тебе понравится результат, если ты мне доверишься.

По-моему, мне уже нравится.

4

Мы выходим из магазина косметики и замечаем их.

Амалита и я провели два часа, пробуя разные тестеры и сравнивая бренды. Амалита, безусловно, разбирается в этом. Она могла рассказать о каждом средстве: насколько оно качественное, для чего предназначено, как долго держится, кто из звезд его рекламирует и кто действительно им пользуется, хорошо ли оно на них смотрится. Стилист Кайлера Лидса, похоже, большой поклонник именно той линии косметики для волос, которую обожает Амалита. Упоминание этого факта выливается в совместное пространное признание в любви к Кайлеру. Мы понимаем, что однажды нам придется сразиться не на жизнь, а на смерть за право быть с ним.

Ринзи, Тейлор, Шон и великан спускаются вниз по эскалатору. Они нас не видят. Пока что.

Я хватаю Амалиту за руку.

– Давай вернемся в магазин. Думаю, мне все-таки нужно купить тот увлажнитель для кожи под глазами.

– Я не боюсь Ринзи, – говорит Амалита, пристально глядя на них. – И ты не должна.

– Я и не боюсь. Просто когда я вижу осиное гнездо, то не пытаюсь его разворошить.

– Ну ты прямо как Джек и Джей-Джей! – Она бросает на меня тяжелый взгляд. – Если хочешь затаиться, ты не с той связалась. Я всегда действую прямо.

– Считаю, это здорово. Просто…

– Отем!

Амалита и я одновременно поднимаем головы. К нам идет Шон. Мы не виделись с первого урока, и я прикидываю, не переоценила ли я в своих воспоминаниях его привлекательность.

Нет, не переоценила. И он идет прямо ко мне.

– Думал, мы встретимся еще на каком-нибудь уроке, но увы, – говорит он.

– Увы, – тупо повторяю я.

Это странно. Последний раз, когда я его видела, он был среди толпы тех, кто хохотал надо мной, а теперь заявляет, что искал меня на других уроках?

Я стараюсь настроить мой внутренний детектор лжи на максимальную чувствительность, но это дается мне с большим трудом, потому что я могу сейчас думать только о его глазах и улыбке.

– Вы уже знакомы? – спрашивает он, как будто только сейчас осознал, что он не один. – Тейлор, Ринзи, Зак… А это Отем.

Его приятели стоят поодаль. Зак поднимает руку в приветствии, а Ринзи и Тейлор одаривают меня вынужденными улыбками. Я отвечаю такой же. Мне боязно даже взглянуть, что в этот момент делает стоящая рядом со мной Амалита.

– Вы что, решили здесь поужинать? – спрашивает Шон. – Мы вот обсуждали, не пойти ли нам в ресторанный дворик. Может, присоединитесь?

– Какая отличная идея! – захлебывается от восторга Амалита. – Разве это не здорово, Тей? Мы можем перекусить в бургерной «Черная Борода». Помнишь, когда ты еще не парилась так по поводу того, что люди скажут, мы надевали пиратские шляпы? Подожди-ка, по-моему, у меня и фотки сохранились…

Она достает свой телефон, и, могу поклясться, Тейлор готова выбить его у нее из рук. Прежде чем ей это удается, Ринзи вступает своим визгливым голоском:

– Ой, хотелось бы, конечно. – В ее голосе столько же искренности, сколько у главного злодея в ток-шоу. – Но мне только что мама написала: она уже приготовила нам ужин. Так что нам уже пора.

– Да? – говорит Шон, а потом улыбается мне. – Жаль. Тогда до завтра?

– Конечно! – пищу я в ответ, мысленно отвешивая себе подзатыльник. Однако, когда я смотрю ему вслед, он оборачивается, чтобы улыбнуться мне еще раз. Дважды.

Амалита смеется.

– Да уж, затаиться тебе не удастся! Она уже занесла тебя в свой черный список.

Я смотрю на нее:

– В смысле?

– Ты что, не видела, каким смертоносным взглядом смотрела на тебя Ринзи? Она позаботится о том, чтобы превратить твою жизнь в ад.

– За что? – занервничала я. – Что я такого сделала?

Амалита берет меня под руку и ведет мимо магазинов.

– Она влюблена в Шона. Все это знают, кроме него. Или, может, он тоже знает, просто не хочет с ней связываться.

Я очень надеюсь, что так оно и есть, и он не хочет – совсем не хочет – с ней связываться.

– Шон любит, чтобы все шло мирно, без конфликтов, – продолжает она. – Как это предложение перекусить всем вместе. Он не идиот, и ему прекрасно известно о наших отношениях с Тей и Ринзи. Он знает, что этому не бывать.

– То есть он приглашал не всерьез?

Мне хочется, чтобы мой голос не звучал разочарованно. Но по гримасе на лице Амалиты я понимаю, что так и есть.

– Нет, ему хотелось, чтобы мы пошли. Или, вернее, чтобы ты пошла. – Она издает горький смешок. – Просто он из тех людей, которые думают, что если неприятности не замечать в упор, то они сами уйдут.

Я на минуту задумалась над ее словами.

– Но это… довольно мило.

– Считаешь? – Амалиту я не убедила. – Конечно, можно закрывать глаза на проблему, но когда ты их откроешь, она все еще будет тебя ждать, хочешь ты этого или нет.

* * *

В отличие от Шона, мы с Амалитой все-таки посетили ресторанный дворик, но сделали выбор не в пользу «Черной бороды», а променяли бургеры на жареную картошку с сыром и чили – блюдо, в котором овощи, молочные продукты и протеин превращаются во вкусную и гармоничную еду. Поэтому когда я добираюсь до дома, я не голодна, хотя энчилада[15]15
  Энчилада – традиционное блюдо мексиканской кухни, представляющее собой тонкую лепешку из кукурузной муки, в которую заворачивают различные начинки, чаще всего мясной фарш.


[Закрыть], которую мама приготовила на ужин, издает дивный аромат.

– Ну, как дела в школе? – спрашивает она, поднимая голову от планшета.

– Было классно, – отвечаю я, наливая себе стакан воды и роясь в буфете в поисках десерта, который я смогу позже съесть в своей комнате наверху.

– Я рада, – говорит мама. – Знаю, утро выдалось тяжелым.

– Ммм… – Нашла. Пшеничные крекеры с шоколадом.

– У тебя есть минутка? – спрашивает она. – Мне нужно с тобой поговорить.

Что-то в ее голосе мне не нравится. Я сажусь за кухонный стол напротив нее.

– Я хочу, чтобы ты кое-что послушала. – Она встает, подходит к автоответчику и нажимает на кнопку воспроизведения. Я слышу пронзительный голос с кубинским акцентом.

– Отем, mi corazon[16]16
  Mi Corazon (исп.) – душа моя.


[Закрыть], это Эдди, твоя бабушка. Мама пообещала прокрутить тебе эту запись, если я перезвоню. Я должна тебя увидеть, querida[17]17
  Querida (исп.) – дорогая.


[Закрыть]. Я скучаю по тебе, но дело не только в этом. У меня для тебя что-то muy importante[18]18
  Muy Importante (исп.) – очень важное.


[Закрыть]. Что-то, что может изменить твою жизнь.

Потом идет продолжительная пауза, во время которой слышится только тяжелое дыхание, как будто она не знает, как закончить. Затем запись прерывается.

– Эдди, твоя бабушка?! – переспрашиваю я.

– Да, знаю, у нее есть склонность к театральным эффектам. Но мы во Флориде уже три недели. Я навещаю Эдди практически ежедневно. Эрик ездит со мной два раза в неделю. Ты была у нее только один раз. Один!

– Я была занята!

Мама смотрит на меня так, будто это самая злая вещь, какую я когда-либо говорила.

– К тому же она сумасшедшая, – добавляю я, поскольку мама по-прежнему смотрит на меня. – Я понимаю, у нее был инсульт, и с этим ничего не поделаешь, но послушать только: «Что-то, что может изменить твою жизнь»! Кто бы говорил!

– Хочешь знать, что я думаю? – спрашивает мама таким тоном, каким разговаривают с неразумным ребенком. – Я думаю, ты винишь Эдди за то, что случилось с твоим отцом.

Серьезно? Это что, диагноз психоаналитика?

– Конечно, она в этом виновата! – говорю я. – Если бы она не заболела, папе не нужно было бы сюда приезжать и он бы не попал в аварию. Это факт.

На лице у мамы удивленное выражение.

– Хорошо. Но она же не специально! Ты не можешь ее за это винить.

Еще как могу! Внезапно я чувствую такую усталость, что мои глаза слипаются. Мне нужно подняться наверх, и я обещаю маме, что завтра после школы съезжу навестить Эдди. Я пробуду там ровно столько, сколько нужно для ее судьбоносного сюрприза, а потом уйду.

Гарантирую, этим сюрпризом станет ее очередной керамический горшок.