Текст книги "Каратель"

– Да, сэр, конечно.

– Да, мисс Мэрфи, я поняла.

– А ты, Джудит, я все еще не слышу тебя. Ты не уснула?

– Да, конечно, конечно… Я просто не могу поверить, как же так… Я была там в детстве, папа работал там в какой-то небольшой компании… Детройт, нет, ну надо же… Что же тогда творится в южных штатах? Там же еще больше мексиканцев… Мисс Мэрфи, слушайте, а как же тогда моя подружка из Пайнсэндс, это в Аризоне, Хуанита, мы же постоянно переписываемся по и-мэйл?

– Ну, Джуди, ты меня удивляешь. А еще сетевой инженер.

– Да-да, конечно… Извините, я сейчас…

– О, маленькая Джуди, похоже, нас покинула.

– Мисс Мэрфи…

– Нора.

– Да, простите. Нора. Вы не наживете неприятностей, если кто-нибудь проболтается?

– Ты же не сдашь меня, моя маленькая Энни?

– Конечно, нет, Нора.

– Ну а больше меня никто не интересует. Ты не хочешь сыграть на бильярде? Как раз французы уходят.

– …

– Бери пиво, пойдем.

Эвакуацию населения начали с Хаслей, как с более удобного равнинного пункта. Под утро, прижав население АDS-генератором[17]17
  ADS – Active Denial System. Компактная установка для выведения из строя л/с противника путем создания сильнейшего болевого эффекта на значительном расстоянии. Используется постановка поля частотой 95 гигагерц. Реально существует и используется армией США.


[Закрыть], Командир высадил на трех окраинах Хаслей группы с установками ИНЧ[18]18
  ИНЧ – устройство, использующее для воздействия на противника звук инфранизкой частоты.


[Закрыть]. Парни быстро развернули излучатели и заняли позиции для их охраны. Командир удовлетворенно наблюдал, как на большом мониторе зажглись ярко-зеленым контрольные точки, окруженные россыпью охраны. Установки оттестировались, сами вошли в сеть и доложили о готовности. Инженер-кореец вывел визуализацию, и над схематичным спутниковым изображением малоэтажной застройки распростерлись слабеющие к краям оранжевые фракталы покрытия, в местах наложения друг на друга мигающие красным. Командир ткнул сигарой в экран:

– Главное, следи, чтоб никто из парней не оказался в этих красных полосах. Кван, ты уже послал парням координаты?

– Да, сэр.

– Получение подтвердили?

– Да, сэр. И сат[19]19
  Сат – сокр. от satellt, спутник.


[Закрыть] на подходе. Как встанет канал, начинать?

– Конечно. Иванов, смотри – ты должен убедиться, что твои люди не попадают под боковые лепестки диаграммы направленности. Там у них просто встанут моторы[20]20
  Встанут моторы – произойдет остановка сердца.


[Закрыть], и ты лично повезешь их к Казимежу объяснять, как это так получилось, что родная контора попала на пятизначные выплаты. Точно, Казимеж?

Следящий за действиями командования группы Сэведж куратор-поляк кивнул, мрачно глядя с экрана на веселого Командира: русский явно приложился к фляжке и натаскивал своего зама навеселе, но доказать это было невозможно. Да и ставить его на место уже бессмысленно – последняя боевая операция, и до самого Рождества он будет болтаться по базе, сдавая имущество и документацию. Вот там его можно будет взять за белы яйца, утешал себя поляк. А пока надо потерпеть, за срыв операции по голове не погладят.

– Сигнал пошел, сэр, – доложил кореец.

– Дуплекс? Скорость штатная?

– Тестирую. – Кореец с неуловимой быстротой щелкал по клавиатуре.

– Дай общий.

– Есть общий, сэр, – отозвался второй оператор, черкнув по планшету.

– Сэведж-фест. Готовность докладываем. Агрба[21]21
  Агрба – абхазская фамилия.


[Закрыть], помнишь, как по-английски «готов»?

– Команды в эфире только на английском! – радостно прошипел поляк, но Командиру это было уже до лампочки.

– Э, Пшездецки, твою бога душу! Какого хуя?! Я боевой приказ отдаю, твою мать! Пасешь сидишь – ну и паси, а боевой обмен тебе лезть нельзя!

– Ну ты, пся, сдашь ты имущество…

– Я, бля, щас операцию на хуй остановлю, пшек ебаный, понял?! – взревел побагровевший Командир, наслаждаясь возможностью безнаказанно посылать аж самого куратора: на самом деле инструкции настрого запрещали куратору вмешиваться в ведение боя. – Еще, сука, вякнешь там хоть раз! Дублирую: Сэведж-фест, готовность.

Слышавшие диалог взводные радостно проорали, что все ready, а Иванов с корейцами сжались, старательно делая отсутствующий вид – Пшездецки не простит свидетелям своего унижения… Ебаный урод, хочешь покуражиться – езжай в Екатеринбург и там хоть убей эту вонючку, но на хуя нас-то подставлять, а?! – не на шутку злился на Командира заместитель, но сильнее страха и обиды была тоскливая зависть ниче, придет день, когда я точно так же отправлю лесом какого-нибудь пидараса… И уеду из этой сраной пустыни куда-нибудь в Грецию… Теплое море, никаких морозов и поляков…

– Иванов, бля! Уснул? Запрос на готовность MLRS[22]22
  MLRS – реактивная система залпового огня производства США, похожая на отечественный «Ураган».


[Закрыть]!

Заместитель связался с хозяйской батареей и оттарабанил на планшете код часовой готовности.

– Готовы. CS[23]23
  Тип боевой части реактивного снаряда – кассетный боеприпас. Служит для поражения площадных целей. Масса БЧ 159 кг, кассета содержит 644 кумулятивно-осколочных боевых элемента М77. Залп содержит 27 728 боевых элементов и накрывает 25 тыс. кв. м.


[Закрыть], кассета, все по плану. Мэйдэй – залп минус двадцать[24]24
  Батарея сообщает, что будет готова открыть огонь через двадцать минут после получения приказа. Приказ на открытие огня может быть получен лишь от непосредственного начальника над командиром батареи; стало быть, сигнал бедствия (mayday), которое якобы терпят частники, должен быть получен в штабе за двадцать минут до расчетного времени залпа – иначе все будет выглядеть подозрительно.


[Закрыть].

– Кван, Пак, порядок?

– Да, сэр!

– Начинайте.

Едва разогнувшихся после ADS людей ударило неслышным инфразвуком – тяжелый гул крови в ушах, боль в сердце, у кого тупая, у кого острая – и паника. Нарастающая, сметающая на своем пути любые разумные построения, безудержная. Все, кто мог самостоятельно передвигаться, в панике выскакивали на улицу и неслись куда глаза глядят. Корейцы умело концентрировали толпу, направляя ее на клиновидный перешеек между двумя огромными озерами, подковой охватывающими село по северным рубежам.

Мост на узкой протоке между озерами, единственный выход из стягивающегося низкочастотного мешка, выходом больше не был – южное предмостье превратилось в непроходимое проволочное заграждение, прикрываемое парой пулеметных расчетов на дальнем берегу. Этот заслон был местом наиболее вероятных потерь, и Командир удовлетворенно отметил, как Иванов, выучивший, наконец, правила игры, при составлении проекта приказа вычеркивал из пулеметных расчетов литовцев с поляками.

– Прям как веником… – зачарованно проговорил Иванов, наблюдая за визуализацией данных со спутника – густая каша бестолково мечущихся отметок медленно текла в назначенную зону, жестко сгребаемая виртуозами-корейцами.

– Да уж, не хухры-мухры. Слышь, Иванов.

– Да, Командир.

– Чуешь разницу? Это тебе хайтек, а не тупые стрельбы, как в твоем Динкорпе. Я, честно говоря, сам всякий раз охуеваю, как работают эти штуки. А прикинь, как динкорповские дуболомы чистили бы эту сраную деревню.

– Н-да… Стрелковки[25]25
  Стрелковка – боеприпасы для стрелкового оружия.


[Закрыть] штук на пять-семь, минометных на полста, неделю боевых четырем-пяти взводам…

– Соляры три тонны минимум, бензина вдвое больше, не забывай. MRE[26]26
  M.R.E. (Meals-ready-to-eat) – стандартный армейский рацион армии США.


[Закрыть], страховка, химия для сортиров, реагенты для водоочистки, амортизация по-зимнему… Пак, что у нас с вонючками?

– Планируемая концентрация через десять минут.

– Бля, как бы не припоздниться… Иванов, давай мэйдэй.

– Есть.

Заместитель отправил штабу группировки заранее согласованное сообщение о том, что группа мирных граждан из стран демократии, выполняя гуманитарную миссию, подверглась нападению террористов. GPS-отметки локализации бандитов прилагаются. Все, как положено, военным тоже надо отчитываться, что не зря стреляли – выручали гражданских, угодивших в переделку. Вот запись, если кто не верит.

Выгодно всем – руководство частников нехило экономит на расходниках, командир батареи демонстрирует высокую боеготовность – пятнадцать минут от поступления приказа, а батарея уже отстрелялась! Да как отстрелялась – вполне тянет на боевые награды: шутка ли, едва успели спасти беспечно залезших в самое гнездо терроризма гуманитарщиков от неминуемой гибели. Ну, и немножко денег – командиру группировки, дежурному офицеру, командиру батареи…

Зашуганной, одетой в броники (здесь опасно, очень опасно!) прессе покажут загодя привезенные остовы сгоревших «хаммеров» – вот и пресса довольна, рядом с несколькими подходящими трупами бросят пяток «калашниковых» – уничтоженные террористы; и журналюги слупят со своих студий немалое лавэ «за риск в зоне боевых действий», и не станут лезть на соседнее поле, заваленное сотнями разорванных тел – дураков нет, кто ж их тогда позовет на следующее мероприятие. Все правильно, дуракам – война, умным – мать родна.

Командир отвел страхующие толпу сокращенные взводы, не выпуская из поля зрения цифру концентрации целей.

– Все, давай минутную.

– Есть, сэр.

– Иванов, метео.

– Без изменений. Подлетное две с половиной.

– Хрен с ним, все равно больше восьмидесяти процентов не станет… Одна установка, отметки один, два, пять.

– Одна; последовательность один, два, пять. – четко продублировал заместитель, внося целеуказание.

– Залп.

– Есть залп.

В Знаменке, на огневых позициях MLRS, грохот пусков – длинные трехсоткилограммовые дуры покидают контейнеры, с воем рассекая огненными надрезами темно-серое небо. На подлете кассеты отстреливают боевые элементы, и сгрудившаяся на пустынном полуострове толпа обезумевших людей получает на головы дождь осколочно-кумулятивных зарядов. Медленно кружась в беззвучной пустоте, спутник фиксирует едва заметные вспышки, коротко полыхнувшие сквозь плотную облачность над Уралом. В командном трейлере перед нервно пыхтящим сигарой Командиром на дрожащие отметки целей накладываются пересекающиеся круги накрытия – поражение шестьдесят семь с долями процентов. Неплохо.

– Пак, коррекция.

– Готова.

– Иванов, скидывай.

– Есть.

– Подтвердили?

– Да.

– Залп.

– Есть залп.

Две с половиной минуты оставшиеся после первого накрытия подранки еще корчатся на снегу, но в небе вспыхивают пиропатроны следующих кассет. Еще семь тысяч шестьсот боевых элементов. Все. Рассеявшийся дым уносит ветерком, словно раздвигается занавес, открывая поле, покрытое неподвижными кучками чего-то дымящегося. Спутник докладывает: сто тридцать три процента вероятности поражения.

Себестоимость зачистки невероятна, это уже почти советские нормативы. Да, Командир неплохо отрабатывает свою зарплату – развертывание, разведка и планирование заняли двое суток, непосредственно исполнение – пять часов. Еще три часа на свертывание, фиксацию результата и подготовку съемочной инсталляции. И все! Ни потерь, ни заметных затрат – так, по мелочи, транспортные да аренда транспондеров на спутнике, немного боевых; столько же на взятку военным. Даже беспилотники не подымали, во как. А сумма контракта – не сто долларов и даже не сто тысяч.

К обеду все завершено, и команда инсталляторов возвращается на временную базу отряда в зоне химзавода, докладывая Командиру: готово, можно запускать журналюг. Командир отзванивается в Екатеринбург – давайте, мол, и, скоротав часик в менеджерском баре, лично выезжает встречать первый вертолет с журналистами. С «хамвика» сдернут Browning, на дверях накатаны самоклейки-эмблемы гуманитарного корпуса «Демократия народам Северной Азии», Командир с Ивановым сменили амуницию на ярко-голубые гуманитарные куртки. По ходу пьесы Иванов раскрутился на фитиль за бардак:

– Блядь, где еще эти сраные бушлаты, а, за-мес-ти-тель? Числится десять. Вот два. Где остальные? Мне сдавать через неделю все это дерьмо, с этими пидорными пшеками!

– Командир, какие проблемы-то… Ну давайте, я их на себя запишу. Все равно мне группу принимать.

– Пропили, уроды синие… – тут же подобрев, ворчит Командир, заходя в нужную директорию на планшете. – Ну, че смотришь? Доставай, перекинем.

Иванов не спорит – старый черт как воду смотрел. Именно пропили, когда хитрые взводные заставили его проставляться. Ему, перешедшему в элитный Иринис из забубенного Динкорпа, тогда казалось пустяком – чего там, ну пропьем пяток бушлатов, большое дело. Сейчас, зайдя в хозяйственную директорию, он уже так не думал – эти восемь сраных курток затягивали почти на весь октябрьский бонус.

– Че они там, из соболей, что ли… – пробурчал заместитель, подтверждая транзакцию. – Ну не стоят они столько, откуда такие цены…

– Может, их племяш Директора поставляет. Та-ак… А ну, обнови… Все. Слышь, Иванов, ты понимаешь, что сейчас из-за этих сраных пуховиков мы с тобой одни поедем?

– И что? Зачищено же.

– А ниче. Я не про вонючек, а про лопату. Сейчас эти шакалы дохлятину поснимают, а закапывать ее нам с тобой придется. Ты-то ладно, ты кто у нас, капитан? Ну, был, в смысле? А я, товарищ капитан, целый подполковник. А ты меня до лопаты довести хочешь.

– Я сам все сделаю, – мрачно буркнул заместитель.

– Сам-сусам, закопа-а-аю… – передразнил Командир. – Всему учить надо, ма-ла-дешшь… Кофр саперский кинь назад. Сделаем воронку да завалим. И давай шевелись, ехать пора.

– Вы поведете?

– Я обратно, ты туда.

«Хамвик» взревел и запрыгал по ухабистой заросшей дороге.

Ахмет проснулся у прогоревшего за ночь костра. Вчерашние тучи никуда не делись, хотя ветер, застревая в пустых квартирах верхних этажей, выл до самого рассвета. Вышел на балкон, обоссал стену – судя по интенсивности парообразования, не больше десяти, но влажность довольно высока, пробирает до костей. На месте, где по идее должен подниматься ярко-алый блин – едва заметное розовое пятнышко… Интересно, откуда это поганое ощущение, что куда-то опаздываю? – грустно думает Ахмет, разводя костер по новой. – Куда я могу опоздать… Найденная в необитаемой Пятнашке[27]27
  Пятнашка – микрорайон, стоящий на отшибе от основной массы Тридцатовской застройки, на искусственно насыпанном полуострове, далеко вдающемся в озеро.


[Закрыть] квартира его устраивает – здесь можно переночевать денька три, квартиру почти не разбомбили; наметанный глаз отмечает следы всего четырех волн мародеров. На антресолях за рядами пыльных трехлитровых банок валяется коптилка, в которой среди грязной посуды Ахмет находит неплохой кухонный нож; а ремонтируя диван, натыкается под откидной подушкой на отделение для тряпок с кое-какой одежонкой, лежащей с Самого Начала. По шмоткам видно: здесь жили двое – маленький, по плечо Ахмету мужичок и рослая баба. Можно сменить заношенную деревенскую рванину на нереально чистые шмотки, но сначала – костер. Переодеваться при минус десяти как-то неохота… Так, стулья нам не понадобятся, торжественное заседание еще не скоро. И эти боковины, по-моему, чисто для красоты, диван без них не рассыпется… Ну вот. Минут через десять можно будет перекинуться… Костер трудолюбиво принимается за новую порцию, но Ахмета начинает почти физически плющить от сознания необратимо уходящего времени. Все, ждать нельзя. Он порывисто вскакивает, и, не обращая внимания на холод, скидывает потные и липкие, но такие теплые тряпки… Как еще вшей не завел до сих пор. Хотя от кого… Влезает в толстые колготки с отрезанными носками – бля, как хорошо, никто не видит… Бабские джинсы с вышивкой на ляжке – ниче, пойдет, веселая майка с пальмами, прожженный сигаретой свитер – ага, вот он почему попал под диван; так, че еще там? Эх, че ж вы пуховичка-то не заныкали, товарищи покойники… Натягивая поверх новой одежды старую фуфайку, Ахмет вдруг замечает, какая же она вонючая… Не, так дело не пойдет. Надо найти себе нору да малость прибарахлиться… Слова гулко отдаются в стремительно пустеющей голове – Река тащит его все сильнее, и уже непонятно, как он умудрялся не замечать этот властный толчок, тянущийся с самого утра. Загасив начавший разгораться костер, Ахмет выходит из квартиры и спускается вниз. Выйдя из подъезда, он недоуменно замирает – а куда, собственно, я собрался? Но сила Реки мягко, но совершенно явственно толкает его в спину, и Ахмет сворачивает в сторону выезда из Города, хотя если куда и есть смысл прошвырнуться, то уж точно не туда. Выбирая, где снега поменьше, он описывает причудливую кривую и выходит на дорогу. На остатках асфальта снег держится хуже, идти удобно. Ахмет с удовольствием обживает новую одежку, наблюдая, как приближается выпотрошенное здание проходной. И… входит в занесенное снегом здание, безразлично, словно не о себе, отмечая – грубее лохануться невозможно.

– Командир.

– Чего?

– Как получилось, что мы сначала чистили Тридцатку, а Хасли с Пыштымом только через квартал? Ведь сто процентов, что немало напросачивалось за это время.

Командир достал футляр и добросовестно проделал все полагающиеся манипуляции. Выдув начмокавшийся в процессе раскуривания дым, приоткрыл люк и повернулся к заместителю.

– Иванов, по-лейтенантски мыслишь.

– Почему?

– Как думаешь, почему мы работаем, когда на базе никого нет, кроме этой новой негры?

– А… Разве?

– Не, Иванов, ты меня удивляешь. Ты по сторонам-то смотришь, нет? Ни Сатила, ни Биг Босса Эбрахэмсона, одна эта обезьяна, которая ни в зуб ногой.

– Ну, у Сатила контракт кончился…

– Хоть это знаешь… – хмыкнул Командир. – Иванов, учись не верить в совпадения, а то как-нибудь совпадет, что тебе дадут подержать как раз тот кусок дерьма, который только что где-то спиздили.

– Командир, растолкуйте, пожалста…

– Наш супермегабосс Коэн сблатовал Сатила на этот заказ. Сатил раскрутил Эба. Из тех полутора лепех, которые упали на счет нашей славной конторы, десятинка четко уйдет ему на прибавку к пенсии. Что он там Эбу отпилит – это уже ихнее дело. Причем через год ты снова будешь делать эту работу, вот посмотришь.

– Блин, сто пятьдесят штук…

– А ху ли думал. И сам он чист, как стеклышко – мало того, что мы с тобой сами виноваты, едва вонючкам в плен не попали, так его еще и на базе не было, когда нас тут славная US Army выручала.

– И Эб тоже слинял, что если че не так – …

– Конечно. Причем не сам, взял такой, сел в вертолет и уехал, его вызвали, все чин-чинарем.

– Н-да. Если че – у негры капуста летная[28]28
  Капуста летная – высокая вероятность наступления ответственности за что-либо.


[Закрыть], а они в шоколаде.

– Еп, до чего ты умный, Иванов. И заметь – если че, то они просто коррупционеры, а ты – военный преступник. Милошевич, бля.

Иванов замолчал, мрачно глядя на приближающуюся деревню, которую он зачистил сегодняшним утром.

На поле с результатами смотреть не пошли. Остановились у перевернутых кузовов, где подчиненные эстонца Томаса приготовили съемочную площадку.

– Иванов, ты, главное, умничать не пытайся. Не повторяй текст слово в слово; он так, чтоб ты не путался.

– Понял. А они в курсе, командир?

– Кто?

– Ну, телевизионщики.

– За че в курсе, я не понял?

– Ну, что снимать будут. Что балет здесь, а не… фактическое.

– Бля, Иванов, че ты какие-то абстракции разводишь.

– Да я думаю, что, если дотошный попадется, как быть? Ну, выспрашивать там начнет, детали всякие?

– Да не ссы, капустин – рассмеялся Командир. – Мы тут все ориентированы на что? На результат. Не трясись, ниче никто выспрашивать не станет. Помни: прямо сейчас, пока я тебя инструктирую, того тоже инструктируют. Летят они сейчас, и молодой дурак у старого спрашивает – а как то, а как се, а вдруг че-то не то ляпнут. А старый его успокаивает – не ссы, говорит, мы тут все одно дело делаем… Короче, расслабься. Посмотри вон лучше, как чухна работает – художник, епть…

Парни из третьего платуна[29]29
  Platoon (искаж. на американский лад «plutong») – взвод.


[Закрыть] действительно постарались – картина получилась что надо. Из всех трупов выбрали те, чье лицо застыло в наиболее хищном оскале. Камуфляж, накрученные патронные ленты, старые зашорканные АК в окостенелых пальцах. Не знал бы – сам бы поверил. Главное, деталей не рассмотреть – тела уже наполовину занесены легким сухим снежком.

– Во, кстати, морды им обмети, чтоб видно было.

Иванов надрал с березы веток и как раз заканчивал, когда послышался фурх-фурх-фурх приближающегося вертолета. Пыхнуло оранжевым – командир воткнул в снег фальшфейер, обозначая место посадки.

Из плотной облачности вывалилось черное тело армейского коптера, Иванов впервые видел такой здоровый. Растрепав грязно-оранжевый шлейф, бокастый вертолет тяжко опустился на неровную землю. Из вихря поднятого снега выскочили фигуры в очень дорогой амуниции, это безошибочно чувствовалось даже на расстоянии и через поднятую винтами снежную бурю. Парни выскочили удивительно легко, чувствовалось, что развертывание на посадке выдрочено у них до того состояния, когда автоматизм остался где-то далеко позади. Стремительно скользя над снегом, бойцы занимали места в ордере и падали на колено, настороженно щупая прицелами FAMASов кружащую над мерзлой землей поземку.

– Во, бля, дают! – крикнул Командир, пятясь от поднятого вертолетом вихря.

– Чо?

– Балет, говорю, смотри какой! Как пацаны свое бабло отрабатывают! Щас эти тащатся сидят, согласен?

– Точно, Командир!

Из приоткрывшейся щели на снег выскочил здоровенный мужик, неторопливо оглядел своих, поглядел на тактический планшет и сунул его в карман. Пошел к Командиру.

– Хай, гайз. Я мамочка пары детишек с камерами, как, мне кажется, вы уже догадались.

– Точно.

– У вас тут нормально, я смотрю.

– Выводи, тут нормально, – подтвердил Командир, выплевывая окурок.

Мужик не ответил и что-то буркнул в гарнитуру. Двое охранников с низкого старта переместились вперед, замыкая квадрат будущей съемки. Из вертолета, неуклюже цепляясь друг за друга, вылезли две разнокалиберные фигурки, плотно упакованные в приметные сиэнэновские анораки с огромными брониками сверху. Тот, что повыше, сразу же уткнулся камерой в спины охранников, деловито высматривающих врага поверх поземки. Второй, который поменьше, вдруг заметил остовы сгоревших «хаммеров», и побежал их разглядывать… В натуре, как дети на экскурсии, подумал Иванов и перестал мандражировать. Все его опасения рассеялись, прибывшие журналюги оказались обычными придурковатыми пинжаками[30]30
  Пинжак – презрительное наименование гражданских в армейском сленге.


[Закрыть].

Маленький, взяв микрофон и влезая в кадр вместе с обгорелой задницей «хаммера», откинул капюшон, оказавшись молодой симпатичной девкой. Длинный замер в полуприседе, снимая тараторящую девку, то и дело тычущую рукой в сторону чернеющих вдалеке Хаслей и возмущенно указывающую на дырки в рыжем железе «хаммера». Иванов даже немного расстроился, когда его проигнорировали, втолкнув в кадр рядом с девкой одного Командира… Бля, а не прост Командир-то… Иванов с изумлением наблюдал, как умело тот прикинулся валенком перед камерой, даже движения стали какими-то нестерпимо ватными, тупыми – гражданскими, не говоря о лице. Иванов видел перед собой типичного безграничного врача[31]31
  «Врачи без границ» – оргструктура, под прикрытием которой работает АНБ и РУМО, типичный инструмент размывания суверенитета и вмешательства во внутренние дела государств под благовидным предлогом.


[Закрыть] или ооновского инспектора – хищные черты Командира растворились в сусальной маске причмокивающего от огорчения шведа или голландца, донельзя расстроенного случившимся… Во дает, а? Гляньте только… Иванов оторопело слушал, как, оказывается, умеет трещать по-английски его туповатый и бравирующий неотесанностью Командир, еле сдающий тесты каждую аттестацию… Да, воистину: можешь считать до десяти – остановись на трех…

Сняв Командира, телевизионщики покрутились у трупов – оператор тщательно отснял лица и автоматы; мазнул камерой по эмблемам на целом джипе и крутанулся на месте, обведя камерой окрестности. На этом мероприятие завершилось, и телевизионщики юркнули в кабину коптера. Охрана картинно отработала посадку, и вертолет ушел за низкую облачность, некоторое время пробивая серые тучи посадочными огнями.

– Во работа, – мечтательно протянул Иванов, когда затих шум винта.

– AKE[32]32
  АКЕ Limited – дорогущая охранная фирма из Великобритании. Традиционно охраняет работников CNN.


[Закрыть], че ты хочешь. Пятихатник в смену. У рядового. Здорово, да, Иванов? Покривлялся полчаса и пиздуй себе к шлюхам. Видал, какие сучки крутятся у Пресс-центра группировки?

– Командир, вы забыли, что я делаю, когда мы на хэдкуотерс?

– Ниче, теперь ты будешь гулять. Никак не поверишь, что теперь ты Командир?

– Никак, – признался Иванов.

– Кстати, когда нового пришлют, ты его на место Томаса, а Томаса – в замы. Годик тебе дадут так потащиться.

– Почему годик? И почему именно Томаса?

– Нет, Иванов, еще бы полгода в Динкорпе, и ты бы начал пускать слюни, точно. Томасу командирство не светит, и ему на хуй не нужно подставлять тебя на каждом шагу. Впрочем, хачику тоже, но он полный мудак. Так что Томас, без вариантов, но ненадолго. Как убедятся, что вкуриваешь – будет у тебя свой Иванов. Командир и зам – всегда русский или хохол, иногда татарин.

– Кстати, Командир, пусть я выгляжу полным мудаком – а почему?

– Почему «выглядишь», хе-хе… Сам не понимаешь? А ты подумай, подумай как-нибудь, на досуге… Ладно, хорош пиздеть, тащи кофр. Эй, и это, перчатки в бардачке прихвати.

Пока заместитель снимал с покойников декорации, Командир сноровисто собрал боеприпас и выковырял в два приема подходящую яму; оставалось только затащить трупы и обрушить нависающий над выемкой карниз. Задубевшие врастопырку покойники никак не укладывались в небольшой яме, и Иванову пришлось нести из машины винтовку. Надо льдом озер пронесся раскатистый треск коротких очередей, а потом глухо, как в подушку, ухнула третья шашка, сбивая с берез остатки жухлой листвы. Все, конец. Можно ехать, до обеда час остался.

– Ну, за окончание моей последней операции, – вытащив фляжку, задумчиво произнес Командир и резко забросил голову. – Уф-ф-ф… На.

– Поздравляю, Командир, – с чувством произнес Иванов, закидываясь коньяком.

– Теперь ты Командир. Сейчас приедем, гавриков построим, и передам командование тебе. Готовить по Пыштыму будешь сам, от и до. Все, поехали, садись. Прокачу, будешь потом рассказывать, как сам Командир тебе баранку крутил.

…Зачем я через КП поперся, успевает подумать Ахмет, и мозги выключает острое, как выстрел под ухом, чувство опасности. Нет, даже не опасности – боя, он кожей ощущает, как от стены, оставленной им за спиной, плавно отделяются и замирают два сгустка угрозы. Он определяет их как «крайне опасны», но не оборачивается – за разрушенными караулками вибрирует еще два пятна, и с противоположной стороны здания приближается главная угроза, смутно напоминающая что-то. Так, это псы. Надо сделать еще шаг вперед и постараться слить в одном движении выстрел по левому заднему и скольжение в ударе прикладом. Он должен вырубить правого – а если повезет, то убить. Тогда к появлению Главной угрозы успею и выстрелить, и кухарь достать…

Однако Главная угроза ломает темп и неожиданно быстро появляется в дверях. Это Кябир. И это конец, холодно понимает Ахмет. За кидалово не прощают. Или дуплет в него, или… Да что «или». Один раз я уже сунул тебя под молотки… Вот что гнало меня сюда. Река привела меня на суд. Возражений не имею, есть за что ответить; но, граждане судьи, ежли че – не обижаться. Ахмет, не отрывая взгляда от угадывающихся в меху глаз кавказа, плавно опускает ружье, упирая его прикладом в пол – все будет честно. Он видит одновременно всех замерших в ожидании боя врагов и сзади, и спереди. Да, враг достойный, выжили самые лучшие. Двух прихватить уже нормально, трех – победа. Ну, товарищ Кябир, кому стоим – тело уже приобрело звенящую адреналиновую легкость и жаждет последнего боя. Однако кавказ не трогается с места. Ни грамма не ссыт, чувствует Ахмет. Ненавидит – но чего-то тормозит, ни комочка не упало со снежного чепрака, наброшенного поземкой на его широкую спину. Секунда растягивается, Ахмет чувствует, как дрожит от нетерпения тянущаяся в ладонь рукоять кухаря.

Кябир рыкает, и двое из-за спины боком отходят к стене, глухо царапая когтями бетонную плитку. К Ахмету возвращается медленная манера думать словами. Че, типа один на один собрался? Это зря… Однако кавказ, отослав стаю, просто смотрит на человека. В его позе что-то неуловимо изменилось. Ненависть никуда не делась, но на какой-то краткий миг ее угли приобретают оттенок грусти и сожаления. Ахмет понимает, что прямо сейчас надо сделать шаг назад, – и делает его. Словно дождавшись знака, Кябир поворачивается и исчезает в поземке.

Выйдя из КП, Ахмет обходит его по широкой дуге и идет в сторону Хаслинской дороги.

Прикончив остатки во фляжке, Командир ведет машину немного резче, чем обычно. Ему до сих пор не удавалось ощутить, что все, он вышел, выкрутился, свалил из этой вязкой кровавой каши, в которую превратилась спокойная жизнь в…цатом году. А сейчас он вдруг четко, всем телом понял: да, теперь – все. Все получилось. Все кончилось.

Это было невероятно, шансов не было совсем, однако факт есть факт, вот он – едет с последней в своей жизни операции. Живой, здоровый, и… ну, не богатый, конечно, хотя сегодняшний уровень обеспеченности ему до Пиздеца даже не снился, но так… обеспеченный. Неплохо обеспеченный. Командир улыбается – знал бы этот польский голодранец, живущий на одну зарплату, сколько всякого-разного лежит в сейфе русского недотепы. Если правда, что золото нынче перевалило за полторы штуки, то получается очень даже ничего. Хотя это плохо – золото не от хорошей жизни дорожает, врут товарищи американцы, что загасили этих своих латиносов, врут… Ну да ладно, выедем в нормальный мир, там и разберемся.

Командир бросает взгляд на угрюмо насупившегося своим мыслям заместителя. Ниче-ниче, пацан. Тебя хоть из фильтрационного лагеря – да сразу в Динкорп, а я-то хапнул медку, хапнул… Чего только стоил тот час в ямантаувском[33]33
  По непроверенным данным, под горой Яман-тау находится строившийся последние 30 лет бункер суперглубокого залегания, предназначенный для размещения персонала и аппаратуры, ответственной за нанесение «удара из могилы» – инициации запусков из автоматических ракетных установок, местоположение коих есть последняя тайна, еще не слитая за океан. На данный момент, конечно.


[Закрыть] бункере, когда мудаку-командующему захотелось поиграть в войнушку, и если б не Серега-шифровальщик, как его… Командир четко вспомнил все до последней мелочи – мгновенно промокшую робу, когда под гром ревунов сработали пиропатроны и свет замигал, переходя на резервные дизеля, и как юродствовал ебаный старый мудак – «…надо ответить, одни не уйдем…» – и как этот Серега выбил ему мозги, прямо на терминал, и ракеты остались на пусковых, и как Серегу сгоряча прихерачили дельты[34]34
  Дельты – военнослужащие спецподразделений армии США, «Delta Forces», аналог нашего СпН.


[Закрыть], ворвавшиеся в бункер через бесконечный час, за который поседели почти все из его смены. И лагерь, под Шатурой, когда настала осень и от холода и мыслей о жрачке хотелось ломануться на запретку, покончить все разом. Да, это были те еще лагеря, не то что сейчас – с сортирами и горячей хавкой… А когда уже завербовался – во были денечки, кошмар. Ни ADS, ни графики, ни инфрапушек, одна ебаная М-16, которую надо пидарасить через каждый час, и вперед, вперед! Все ебло черное от пороха, в носу сопли хрустят как у шахтера. Как не пристрелили, непонятно – от самого Белгорода, и на восток. Дойдем до Урала! – шутили тогда будущие покойники; дошли, бля. Зачистили половину сраной Рашки. Все-все, на хуй, остальное сами давайте, с меня хватит. К ебене матери. Скоро в Салониках выйдет из такси господин в шляпе и санда… Картечь взорвала его голову, словно перезрелый арбуз. Ни Командир, ни заместитель не заметили шагнувшую из-за ствола комичную фигуру в вышитых стразами джинсах и засаленной фуфайке, хотя заместителю почудилось какое-то движение за секунду до выстрела. Он успел довернуть взгляд на кого-то, невесть откуда взявшегося на обочине – и уже поднимающего ружье, показавшееся заместителю втрое больше своего калибра. Словно в замедленной съемке, из верхнего ствола плавно вырвался полуметровый сноп искр, тут же превратившихся в хлестнувшее по лицу стекло и жаркий дождь парящих ошметков.

Заместитель рефлекторно сжался на сиденье, пытаясь отвернуть глаза от фонтана стекла и крови, и уперся ногами в ожидании удара. «Хаммер» подпрыгнул на чем-то, скрытом под снежной целиной, и ткнулся бампером в стенку кювета, осыпав снег остатками лобовых стекол. Холостые были выставлены кое-как, и разок-другой поперхнувшись, мотор остановился, тихо гудя каким-то вращающимся по инерции агрегатом.

На мгновение заместителю показалось, что они просто куда-то въехали и никакой стрельбы не было, но по левой щеке тронулась и поползла вниз липкая масса с острыми осколками, и сердце заместителя забилось часто и слабо, как у птицы, которую достаешь из ловушки. Едва поняв голову, заместитель почуял смрад порохового нагара и скорее почувствовал, чем увидел глядящий ему в лицо дульный срез двустволки.