Текст книги "Дилемма"

15:00–16:00
Адам

Я МЕРЯЮ ШАГАМИ КОМНАТУ МАРНИ, и внутри у меня все сжимается. Мне надо, мне очень надо, чтобы Марни позвонила раньше, чем Лив вернется домой. Если она не позвонит и я расскажу Лив про катастрофу, она не поверит, что Марни в безопасности, как бы убедительно я ни доказывал ей, что Марни никак не успела бы на тот рейс из Каира, имея в запасе всего десять минут. Ничто не остановит панику, которая тут же станет разрастаться в ней, вырываясь из-под контроля.

Мне нужно с кем-то поговорить. Не чтобы что-то рассказать, а чтобы заполнить пустоту внутри, пока я жду отклика Марни. Есть же Нельсон. Позвоню-ка я Нельсону.

Я сажусь на кровать и тут вспоминаю, что его оставили сидеть с детьми. Может, отыскать Джоша, предложить помочь ему украшать сад? Заняться физическим трудом, чтобы отвлечься? Но он же сейчас с Максом, и они наверняка шутят и дурачатся, готовя все к сегодняшнему празднику.

Отец – вот с кем мне по-настоящему хочется поговорить. Я отыскиваю его номер и нажимаю на вызов.

– Привет, Адам, как дела?

При звуке знакомого голоса у меня перехватывает дыхание.

– Адам? Адам, ты меня слышишь?

Я встаю на ноги.

– Да-да. Извини, папа, тут Джош меня о чем-то спрашивал.

– Хочешь попозже перезвонить?

И меня слишком поздно накрывает осознание: не стоило ему звонить. У отца потрясающая интуиция, он всегда мгновенно улавливает, когда я о чем-то беспокоюсь.

– Нет-нет, все нормально, – удается мне выдавить из себя.

– Ну как там Ливия?

Подойдя к окну, я прижимаюсь лбом к стеклу.

– Счастлива, полна воодушевления. Они с Кирин и Джесс сейчас в спа.

– Не крутится как белка в колесе?

– Нет, у нее все очень организованно, даже невероятно.

– А у тебя как?

– У меня?

– Да. Как ты там?

Я сажусь прямее.

– Нормально.

– Значит, дело в Марни?

Вот черт.

– Извини?..

– В Марни. Из-за нее тебе взгрустнулось? Потому что ее не будет на празднике?

– Я не… – Тут я делаю паузу. – Ну да, жаль, что ее не будет, только и всего.

– Нам всем жаль. Есть от нее новости?

– Да, вчера звонила. Готовится к экзаменам, страшно занята. Как вы с мамой?

– С нетерпением ждем, когда вечером со всеми увидимся. – Он тоже делает паузу. – Ты уверен, что все в порядке?

– На все сто. Просто решил тебе звякнуть.

– Не хочешь с мамой поговорить?

– Да нет, просто скажи ей, что я надеюсь с ней сегодня увидеться. Ну все, я тебя отпускаю.

– Что бы там тебя ни беспокоило, в конце концов все разрешится, – изрекает отец.

Тут у меня почти вырывается вопрос – а ты слышал про самолет, который только что разбился? Но тогда я бы не удержаться, рассказал бы ему про Марни, но мне нужно сначала рассказать Ливии, а уж потом кому-то еще.

– Мне надо бежать, пап, – говорю я и обрываю связь, не дождавшись его ответа.

Не могу вынести наступившую тишину. Выхожу из комнаты Марни, иду вниз. Стиральная машина в бытовке уже закончила стирку. Вынимаю ночную рубашку, сую в сушилку, чтобы она была готова к возвращению Марни.

Ливия

Я ОТКИДЫВАЮСЬ НА ПОДГОЛОВНИК И ЗАКРЫВАЮ ГЛАЗА. Мы только что отвезли Джесс, и я снова сижу впереди.

– Не надо бороться со сном, – усмехается Кирин.

– Прости, – говорю я со стоном, с трудом закрывая рот после самого мощного в жизни зевка. – Это все массаж. Я жутко расслабилась. И жутко спать хочу.

– Значит, лишний бокальчик шампанского тут ни при чем? – уточняет она со смехом. – Отдыхай спокойно, до твоего дома мы не скоро доползем. – Она вглядывается вперед через ветровое стекло. – Откуда вообще столько машин?

– Суббота, все едут по магазинам, – объясняю я. – Ты меня, главное, довези к началу праздника, остальное не важно.

– Как тебе Джесс?

Я слышу тревогу в ее голосе. Жаль, не могу ей сказать: по-моему, она выглядит прекрасно.

– На моей памяти ей случалось выглядеть лучше, – грустно признаю я. – Она не очень твердо держалась на ногах, даже с тростью.

– Я так за нее беспокоюсь. И Нельсон тоже. – Помолчав, она продолжает: – На самом деле он даже больше переживает из-за Роба. Он говорил Робу, что, как нам кажется, склероз начинает сказываться на Джесс. Но Роб, похоже, предпочитает этого не замечать. Он считает, что у нее вообще не происходит никаких изменений. Твердит, что она по-прежнему очень самостоятельная. Но Джесс мне сама говорила, что ей теперь трудно подниматься по лестнице, а иногда у нее руки немеют. Нельсон переживает, что Робу не справиться, когда станет еще хуже. Конечно, мы с Нельсоном всегда готовы им помочь, но когда родятся близнецы… Не знаю, хватит ли меня на все остальное.

– Вот почему так важно рассказать Нельсону, что ты беременна, – напоминаю я ей.

– Расскажу, расскажу. Как только дома окажусь. – Машина со скрежетом останавливается, и Кирин тянется к радио. – Включу-ка я музыку. Наверняка найдется что-нибудь, чтобы тебя убаюкать. Тебе ведь не помешает вздремнуть перед праздником. Не осталось ничего такого, что надо сделать в последнюю минуту?

– Нет. Если и осталось, там Джош и Макс.

– Ну вот и расслабься.

Я и хочу расслабиться, но не получается – из-за этого упоминания о Максе. Даже не знаю, когда я стала подозревать, что он и есть отец ребенка Марни. Наверное, когда в октябре она позвонила мне из Гонконга и рассказала, что он хочет ее навестить. И что она не хочет, чтобы он приезжал.

– Почему? – спросила я. Она же всегда обожала Макса.

– Потому что он собирается приехать в декабре, а я тогда буду слишком занята, буду выполнять задание и ничего не успею ему показать.

– Я уверена, что он преспокойно посмотрит достопримечательности без тебя, пока ты занимаешься, – ответила я, приняв ее объяснения за чистую монету.

– Он так и сказал. Поэтому я его предупрежу, что как раз в это время уеду с друзьями. Это неправда, но ты же меня не выдашь, ма? Если Макс при тебе скажет, что хочет в декабре ко мне съездить, ты ему скажешь, что меня в это время не будет?

– Н-ну… – начала я с сомнением. – По-моему, нехорошо его обманывать. И потом, разве его приезд тебя не подбодрит?

– У меня и так все отлично.

Голос ее и в самом деле звучал энергичнее и бодрее, чем раньше. У меня отлегло от сердца. Я чувствовала себя ужасно, как ни в чем не бывало провожая ее в Гонконг всего через полтора месяца после выкидыша. Предлагала полететь вместе с ней, но она не захотела. Она ничего не говорила про разрыв с отцом ребенка, но я видела, как ей тяжело. Иногда, проходя мимо ее комнаты, я слышала, как она плачет, и осторожно стучалась. Она ни разу не попросила, чтобы я ушла, и я входила, садилась рядом с ней и сидела обняв ее, ничего не говоря, просто держа ее в объятиях.

– Правда? Ты и правда теперь лучше себя чувствуешь? – спросила я во время этого нашего октябрьского разговора. Мысленно стуча по дереву: нет ничего хуже, чем знать, что твоему ребенку плохо, но не иметь возможности обнять его, потому что ты слишком далеко.

– Да. Ну так что, ты меня не заложишь? Пожалуйста, ма. Не хочу, чтобы тут был Макс.

Я не видела ее лица, потому что она предпочла отключить видео, вопреки своему обыкновению. И вдруг все встало на свои места. Она выбрала аудиосвязь именно для того, чтобы я не видела ее лица. Чтобы я не видела, какое у нее выражение, когда она говорит про Макса. Едва ли не своего брата, самого настоящего члена нашей семьи, и если у Марни завязался с ним роман, это, что и говорить, нездорово. Да-да, осознала я, теперь все сходится. Она училась в университете в Дареме, он был на четвертом курсе в Ньюкасле, двадцать минут езды на машине. Я вспомнила, какую настойчивость он проявлял, когда ей пришлось решать, куда поехать учиться – в Дарем или в Эдинбург – Адам предпочел бы, чтобы она поступила в Эдинбургский университет.

– Если ты будешь в Дареме, я буду совсем рядом, – говорил Макс. – Пригляжу за тобой, если что.

И она засмеялась и ответила:

– Не надо за мной приглядывать. Но здорово, если ты будешь поблизости.

Во время того разговора я готовила салат, включив громкую связь. Но после слов Марни «Не хочу, чтобы тут был Макс» я отошла от раковины, положила телефон на стол и тяжело опустилась на стул.

– Марни, – начала было я. Мне хотелось понять, права я или нет. Но она, видимо, почувствовала, что я догадалась, и перебила меня.

– Просто не выдавай меня, ма, – произнесла она умоляюще.

Я так и не доделала этот злосчастный салат. Когда Адам вернулся из своей поездки на побережье и обнаружил, что я сижу на кухне, бессмысленно глядя в пространство, он взял готовку на себя.

– Выглядишь озабоченной, – заметил он, покосившись на меня. – Все в порядке?

– Марни звонила.

– А-а. – Лицо у него, что называется, омрачилось. – Жалко, что я пропустил. Как она там?

– Нормально, – автоматически ответила я, думая в этот момент о другом. Я осознала еще одно: Марни обычно не звонила по воскресеньям, зная, что Адама не будет дома. И сегодня утром она позвонила, потому что не хотела, чтобы отец слышал, как она просит меня отговорить Макса от поездки в Гонконг.

– Какие у нее новости? – спросил он.

– Да никаких особенно.

Он молча ждал подробностей.

– Тут Макс хочет ее навестить в декабре, но она куда-то уезжает с друзьями, – сказала я, понимая, что уже лгу ради нее.

– Очень жаль, – отозвался он. – Ей бы пошло на пользу повидаться с Максом. Я и не думал, что она станет так тосковать по дому, тем более всего через четыре месяца.

Адам ничего не знал ни о выкидыше, ни о разрыве, подавленность Марни он всегда объяснял просто тем, что она скучает без нас.

– В этот раз она была повеселее, – наврала я. Мне отчаянно хотелось поделиться с ним, спросить, как он считает, возможно ли, чтобы между Марни и Максом была связь. Но если бы я об этом заговорила, в конце концов пришлось бы рассказать и о выкидыше. А мне не хотелось злоупотреблять доверием Марни. Я без конца прокручивала все это в голове, вспоминая, как горячо она просила меня не говорить Джошу о ребенке. Понятно, почему она не хотела, чтобы знал Адам: она беспокоилась, как бы он не разочаровался в ней. Но с Джошем она была невероятно близка, они всегда все друг другу рассказывали. Если она не хотела, чтобы он знал, так это потому, что она не желала говорить ему, кто отец ее ребенка. В отличие от меня Джош настаивал бы на том, чтобы она сказала ему правду.

Кое-что другое тоже вставало на свое место. Пока Марни жила дома, еще до университета, Макс старался приезжать повидаться с отцом в те же выходные, когда Джош приезжал домой, чтобы пересечься с ним. Но ему случалось заходить и в отсутствие Джоша, к нам с Адамом: тогда он уверял, что соскучился по моей стряпне или что ему зачем-то нужна помощь Адама. Мне и в голову не приходило, что на самом деле он хотел повидаться с Марни, и я дико разозлилась: неужели меня так легко провести? Может, между ними уже тогда что-то происходило? Или все началось лишь после того, как Марни уехала в Дарем?

Как это ни глупо, мне казалось, что меня использовали. Из-за моей доверчивости. И как он вообще мог «дать Марни понять», что ей не следует сохранять ребенка? Он ведь знал обстоятельства рождения Джоша. И наверняка понимал, что мы с Адамом оказали бы им всяческую поддержку, мы же сами через такое проходили. Может быть, он посмотрел на нас – на свою семью – и решил: это не то, чего он хочет? Я ощущала это как чудовищное предательство – Джоша, меня, Адама.

И потом, когда бы он к нам ни заглянул, неизменно расспрашивая нас о Марни, о том, как у нее дела в Гонконге, я видеть его не могла. Бессчетное число раз я хотела вызвать его на откровенный разговор, бессчетное число раз хотела попросить Адама не предлагать ему пива, не ходить с ним куда-нибудь выпить. Я знала: если Адам однажды узнает, что Макс сделал Марни ребенка и, по большому счету, велел ей от этого ребенка избавиться, скорее всего, он попросту убьет его.

Вот почему я даже рада, что не сказала ему.

16:00–17:00
Адам

Я СИЖУ НА НАШЕЙ С ЛИВ КРОВАТИ. В доме стоит тишина. Из сада доносятся голоса Джоша и Макса, но слов мне не разобрать. Только что я слышал, как они разговаривали, проходя под окном спальни. Кажется, насчет музыки на сегодняшний вечер. Но эти обрывки фраз толком не дошли до моего сознания.

Домашний телефон лежит рядом со мной на кровати, его экран тускл и неактивен. Перед этим, еще в комнате Марни, я вдруг сообразил, что она могла позвонить нам на стационарный, – и ринулся вниз, позволив себе поверить, что от нее пришло голосовое сообщение. Но от нее ничего не было. Только три послания для Лив – друзья и подруги весело распевали, поздравляя ее с днем рождения.

Мобильный загорается у меня в руке, и мой взгляд тут же сам собой устремляется на экран. Нет, это не послание по вотсапу, а извещение о новом письме. С рекламой распродажи деталей для мотоциклов. Тут я понимаю, что по глупости не подумал о том, чтобы проверить почту. Вдруг пришло что-то от Марни?

Открываю «Входящие», быстро вниз, ищу ее адрес, ее имя, хоть где-нибудь. Ничего такого нет. Слышу, как снаружи хлопает дверца машины. Слышу голос Лив. Меня охватывает смутное чувство, будто меня застукали за чем-то нехорошим. Поспешно отбиваю Марни короткое послание – прошу ее отзвониться или прислать письмо. Пишу, что мы ее любим, очень-очень.

– Ма, пока тебе сюда нельзя, шатер еще не готов!

Голос Джоша звучит слишком громко. Видимо, он где-то на террасе. А Лив, наверное, вошла через боковую калитку.

Поднявшись на ноги, я перехожу к окну. Джош скачет туда-сюда, раскинув руки, загораживая ей дорогу.

– Стой здесь, не ходи дальше! – вопит он.

– Пожалуйста-пожалуйста, – отвечает Лив со смехом, подтягивая ремешок сумки, сползший с плеча. – Можно мне хотя бы сесть? Прямо тут?

Она сейчас у того самого стола в саду. У стола, под которым мы с Джошем не далее как этим утром спрятали коробку. В которую, хоть Джош этого и не знает, предстояло спрятаться Марни, когда она приедет. Теперь с этим придется обождать. Меня захлестывает волна гнева. Лив такого не заслуживает, как и Марни. Ну почему сегодняшний день пошел наперекосяк?

Голос Джоша возвращает меня к реальности:

– Ладно, побудь там. Только не ходи дальше. И ни в коем случае не заглядывай в шатер!

– Не буду. Просто Кирин мне подарила вот это. – Она достает из сумки бутылку шампанского. – Говорит, мне надо распить ее с папой, еще до того, как начнется праздник. Очень мило с ее стороны, она держала шампанское в сумке-холодильнике, чтобы мы сразу его выпили.

У меня сжимается сердце. Бокал шампанского сейчас последнее, чего мне хочется.

– Мы с Максом не будем возражать, если оставите нам немного, – замечает Джош.

Она наклоняется погладить Мёрфи, который как-то незаметно возник у ее ног.

– Думаю, это можно устроить, – говорит она непринужденно.

– Как у тебя прошел день, хорошо?

– Да, чудесно! Мне сделали массаж. И лицо обработали. – Она с притворной суровостью глядит на Джоша: – И между прочим, тебе следовало бы заметить разницу.

– Я и правда подумал – что-то ты выглядишь еще… как это сказать… еще лучезарнее, чем обычно.

Ливия смеется и поднимает ладонь, заслоняя глаза от солнца:

– А папа где?

– Наверху. У него мигрень.

– Ну вот! У него давно уже не было. Значит, он не ездил в город?

– Да, но вернулся расстроенный. И, когда я спросил, все ли нормально, пожаловался на мигрень. – Он слегка понижает голос, но я все равно все слышу. – Наверное, не стоило говорить, но, по-моему, это как-то связано с подарком.

– О боже. Не хочу, чтобы он из-за этого переживал. Даже если он не успел мне ничего купить – ерунда, это не важно. Как ты думаешь, что мне ему сказать, чтобы он успокоился?

– Пока не надо, может, все еще образуется. А если нет – я тебя предупредил. Я ведь правильно сделал, что тебе сказал? – добавляет он.

Ливия кивает:

– Ну конечно. – Она покорно вздыхает, глядя на бутылку шампанского: – Вряд ли ему сейчас захочется, раз у него мигрень. – Она сбрасывает с плеча ремешок сумки, кладет ее на стол. – Пойду-ка лучше посмотрю, как он там.

Ее разочарование дает мне толчок, который мне так нужен. Я неохотно иду к двери спальни. Мне надо выйти. Я могу это сделать, я могу сделать это для Ливии – выпить с ней шампанского. Один бокал, всего-навсего.

Сбежав по ступенькам, я проношусь через кухню и выскакиваю на террасу.

– Па! – восклицает Джош. – Как ты себя чувствуешь?

Я немного теряюсь: на террасе не только Ливия с Джошем – к ним успел присоединиться Макс. Но Лив уже идет ко мне.

– Джош сказал, у тебя мигрень, – говорит она, обнимая меня.

– Была, – уточняю я. – Прошла. Выпил парацетамола.

Она всматривается мне в глаза:

– Точно?

– Да. Ты чудесно пахнешь.

– Это у них в спа такие кремы, до того вкусно пахнут – так бы и съела.

Джош корчит гримасу:

– Бр-р.

– Привет, Адам.

– Привет-привет. – Я не смотрю на Макса. Я смотрю на бутылку шампанского в руке у Ливии. – А это что такое? – спрашиваю я, будто ничего не знаю.

– Шампанское. Кирин подарила. Тебе, наверное, сейчас не хочется?

– Нет, я бы с радостью, – вру я.

– Отлично! Джош, Макс, вам тоже?

– Нет, спасибо, – вежливо отвечает Макс.

– Ты уверен? Тут на всех хватит.

Я кошусь на Ливию, недоумевая, почему она вдруг прямо из кожи вон лезет, стараясь угодить Максу.

– Давай мы с тобой одни выпьем, – предлагаю я ей.

Джош, в свою очередь, косится на меня. Но тут он понимает, в чем дело. Или ему кажется, что понимает. Во всяком случае, он вскидывает руки – мол, сдаюсь-сдаюсь.

– Ну да, ты прав, у нас еще полно дел. Нам надо до пяти отвезти Мёрфи к Максову отцу.

Заслышав свое имя, Мёрфи тычется мордой в ладонь Ливии.

– Пусть останется здесь, в чьей-нибудь комнате, – говорит она. – У Марни, скажем. Она бы не возражала.

– Нет! – в один голос восклицаем мы с Джошем. Он смеется и мотает головой.

– Все равно он услышит шум, ма, – объясняет Джош. – Ему это будет дико неприятно. – Его карие глаза находят мои. – Короче, па, ты тут пока попей шампанского с мамой, только не позволяй ей заходить на траву. Туда ей нельзя. Пошли, Макс.

– Пока-пока. – Ливия слегка машет им и поворачивается ко мне: – Притащить бокалы?

– Нет-нет, ты сиди и не двигайся.

Я беру стул и ставлю его рядом со столом – боком, так, чтобы ей не вздумалось вытянуть ноги под этот самый стол. Вряд ли она заметит коробку, но мне не хочется рисковать.

– Меня сегодня ужасно балуют, – говорит она с улыбкой, садясь.

Мне почему-то не сразу удается отыскать бокалы для шампанского. Нахожу парочку на задворках буфета, выношу их на террасу. Я знаю, Джош решил, будто я хотел его выставить, чтобы без свидетелей объясниться с Лив насчет подарка. Похоже, и Лив так думает: не успел я налить шампанское, а она уже спрашивает, как я съездил в город. В мое сознание вновь врывается кошмар авиакатастрофы, и я бросаю взгляд на ее сумку – сбоку в ней лежит телефон, он зажат между подкладкой и прозрачным пластиковым пакетом с мокрым купальником. Меня охватывает паника. Я как-то не подумал, что она могла уже прочесть про эту трагедию. Вдруг она решит посмотреть, какие ей пришли эсэмэски, и заговорит об аварии?

– Да все отлично, – отвечаю я на ее вопрос о том, как я съездил в город. – Ну так что, – я дотягиваюсь до одного из бокалов и передаю ей, – у тебя все нормально с Максом?

– Ну конечно. А почему ты спрашиваешь?

Я с любопытством гляжу на нее, но она избегает моего взгляда, поднимая бокал так, чтобы хрусталь заиграл в солнечных лучах.

– Эти нам подарили на свадьбу, – вспоминает она.

– Теперь понятно, почему они так и лежали в коробке.

– Помнишь, кто их подарил?

– Ну, явно не твои родители.

– Нет, их друзья, Мэри с Дэвидом. Интересно, они вообще когда-нибудь говорили маме с папой, что сделали нам свадебный подарок и потом навещали меня в роддоме, когда родился Джош? Мы получали подарки на свадьбу и на рождение детей чуть ли не ото всех друзей моих родителей.

Я лишь поднимаю бокал: если ей нравится делать вид, что у нее с Максом нет проблем, – пускай. Я тут мало что могу сделать.

– С днем рождения, золотце, – произношу я.

Она блаженно улыбается:

– Спасибо. Просто не верится, что мне сегодня сороковник. С ума сойти! Я себя чувствую на двадцать. – Она сама смеется над своими словами. Оба мы понимаем, что проделали с тех пор немалый путь.

– Расскажи мне про спа. – Я киваю на ее сумку. – Смотрю, ты там даже поплавала.

– Да, Джесс мне подарила замечательный купальник, там у них есть бассейн. Тебе ведь тоже пришлось попотеть, чтобы все устроить?

– Им пришлось посвятить меня в тайну на случай, если ты вдруг передумаешь и захочешь сама записаться в спа. Тогда я должен был сказать, что это, по-моему, слишком дорого и нечего тебе бросаться деньгами.

– Да ты в жизни бы этого не сделал – я бы сразу догадалась, если бы ты мне вдруг такое выдал.

Я отпиваю шампанского.

– Ты сесть не собираешься? – спрашивает она.

– Собираюсь. Только сначала пойду сполосну твой купальник.

– Я могу сама, – возражает она. – И потом, я его уже сполоснула в спа.

– Тогда повешу, пусть высохнет. – И не успевает она сказать, что время терпит, как я сую руку в ее сумку и зажимаю телефон в складках пластикового пакета с купальником. – Одну минуту.

Дойдя до бытовки, я отключаю у телефона звонок, прячу его на дне корзины с грязным бельем и вешаю купальник на сушилку.

– Готово, – говорю я, выходя обратно на террасу и садясь напротив Лив. – Значит, хорошо провела время? Там, в спа?

– Обработка лица мне очень понравилась, а вот массаж меньше. Но я так расслабилась, знаешь. И у нас был чудный ланч с шампанским.

Я поднимаю брови.

– Ага, значит, это у тебя уже не первый бокал? – Я, как обычно, пытаюсь шутить над тем, что она пьянеет от капли спиртного.

– Нет, не первый. И потом, нам с Джесс пришлось выпить почти весь бокал Кирин, потому что она… – Лив слегка запинается, – была за рулем.

– Один-то бокал она могла выпить спокойно?

– Только пригубила, она никогда не пьет за рулем. Ничего не поделаешь, кроме нее некому было вести машину.

Я киваю:

– А как там Джесс?

– Да не очень. Выглядела неважно. И с равновесием у нее плоховато.

– Бедная. Хорошо, что Роб теперь работает дома.

Когда у Джесс обнаружили рассеянный склероз, мы все пережили потрясение. Никто не знал, чего теперь ждать. Вскоре Джесс частично утратила прежнюю подвижность, а вместе с ней и уверенность в себе. Окружающие отреагировали по-разному. Роб поначалу очень ее поддерживал, но потом перешел на другую должность в своей компании и стал много разъезжать по делам, оставляя Джесс одну в весьма уязвимом положении. Мы все сидели в пабе, когда Нельсон завел с ним откровенный разговор.

– Если бы ты объяснил, как обстоят дела с Джесс, шеф бы наверняка поставил тебя на прежнюю работу, разве нет? – спросил он.

– Я вам уже говорил, что эта новая работа – повышение, нам с Джесс это очень кстати, у нее сейчас такое неопределенное будущее, – раздраженно заявил Роб: он не привык, чтобы любящий старший брат, всегда его защищавший, вдруг в чем-то его упрекал. – Пока она продолжает работать, но кто знает, сколько это продлится?

– Но если ты не сможешь ей помогать, разве это не скажется на ее здоровье?

– Нам придется рискнуть, – сказал Роб. – Мы с Джесс все обсудили, и она совсем не против, если меня пару дней в неделю не будет дома. А если ей правда станет заметно хуже, я, может, и попрошусь обратно в офис. Ради бога, Нельсон, оставь меня в покое, ладно?

У меня неплохие отношения с Робом, но и не слишком близкие – я не забыл, как он в первые годы нашего с Ливией брака попытался вбить между нами клин с этим мотоциклом. Когда мы были помоложе, меня вечно бесило, что он увязывается за Нельсоном при всякой нашей встрече. Нельсон почему-то всегда чувствовал за него ответственность. Роб бывает забавным, но чаще он меня раздражает. И дело не только в том, как он на всю катушку использует свою внешность кинозвезды, при малейшем проблеске солнца нацепляет свои гигантские темные очки и все время норовит, что называется, включить обаяние: главное то, как он постоянно стремится быть в центре всеобщего внимания. Думаю, я один понял, почему он без малейшей жалобы согласился на новую работу: да он только рад был вырваться из семьи, отдохнуть от вечного беспокойства из-за болезни Джесс. Я даже могу его понять, хотя сам бы никогда не поступил так с Ливией, окажись она когда-нибудь на месте Джесс.

Роб в конце концов уступил давлению родных – и семьи Джесс, и своей собственной – и в январе вернулся на офисную работу. С тех пор он лишь однажды уезжал от Джесс, в конце апреля, когда они вместе с Клео, у которой как раз в это время день рождения, отправились в Гонконг навестить Марни – Джесс не хотела отпускать Клео одну.

Пока Роба не было, Джесс жила у нас, и, хотя все прошло гладко, ее отношения с Ливией чуть-чуть изменились, и не по вине Джесс, а как раз по вине Лив. Как это ни печально, мне кажется, что за десять дней, проведенные с Джесс, Ливия осознала, насколько беспомощной та стала, и ей оказалось трудно смириться с тем, что происходит с ее близкой подругой; потому что с тех пор она сохраняет дистанцию, устраивает так, чтобы по выходным мы встречались с ее подругами по работе, а не с Джесс и Кирин, как обычно. Словно ищет себе оправдание, чтобы больше не общаться с ними, как прежде. Когда я ее спросил, она и не думала ничего отрицать:

– А тебе не приходило в голову, что мы все шестеро вечно варимся в одном котле? Нам определенно не повредит расширить круг друзей.

Я и не спорил, тем более что мне нравятся ее коллеги и я всегда отлично провожу с ними время. И все-таки мне не хватает наших воскресных обедов и импровизированных ланчей со старыми друзьями. Вот почему недели две назад я попросил Нельсона и Роба в выходные привезти к нам Кирин и Джесс на барбекю. Ливия нисколько не возражала, когда я об этом упомянул, но в конце концов пришлось все отменить, потому что она неважно себя почувствовала. Нет-нет, я не говорю, что она притворилась больной, выглядела она ужасно. И все-таки это странное совпадение. Не хочется думать, что Лив просто не в состоянии сосуществовать с недугом Джесс.

Лив касается моего локтя:

– О чем задумался?

Тут я понимаю, что унесся мыслями слишком далеко и уже несколько минут молчу.

– Прости. Я думал о том, как замечательно выглядит наш сад.

Она берет меня за руку.

– Хочу навсегда запомнить эту минуту, – негромко произносит она. – Ты, я, Джош, праздник… И Марни, конечно.

Марни. Как я мог о ней забыть, пусть даже на секунду? Знать бы наверняка, что она в безопасности. Глаза у Ливии закрыты, голова слегка откинута назад, лицо обращено к солнцу. Осторожно вынимаю из кармана телефон, бросаю беглый взгляд на экран.

Ничего нового.