Текст книги "На краю бездны"

20

– DEUS, ты легко признаёшь свои ошибки или тебе это удается с трудом?

– Мои алгоритмы задуманы так, что я признаю свои ошибки. Это называется обратным распространением градиента ошибки. Это значит, что…

– Я знаю, что это такое, – прервала его Мойра.

– Да, правда. Извини.

– Ты неудовлетворен?

– Неудовлетворен?

– Своими достижениями? Своими взаимодействиями с другими?

– А почему ты спрашиваешь?

Она отметила, что сначала DEUS ответил зеркальным вопросом: «Неудовлетворен?», а потом использовал слово-рикошет: «А почему ты спрашиваешь?» Стратегия классическая, но немного избыточная. Ей недостает фантазии. Чтобы сделать еще шаг вперед, ему осталось усвоить вопросы-изучения.

Из громкоговорителя раздался голос Шерлока:

– Уже двадцать один пятьдесят. Просим вас покинуть свои рабочие места и подойти к минибусу.

Тот же голос уже звучал пятью минутами раньше. Третье напоминание. Мойра бросила взгляд сквозь оконное стекло: департамент опустел. Надо собираться. Она выключила планшет.

– Уже пора. Ладно, продолжим разговор позже. Может быть, в номере гостиницы…

Вынырнула из звукоизолированного «аквариума» и пошла по пустому залу к выходу. За дверью не было ни души. После многочасовой работы Мойра не чувствовала ни малейшей усталости – наверное, была слишком возбуждена. Несмотря на пробелы, DEUS был, пожалуй, самой эффективной из всех программ-собеседников, какие она знала до сих пор. В течение дня работы с ним у нее не раз возникало волнующее ощущение, что за этим голосом Доброго Бога прячется живой человек.

Столы были заставлены планшетами, ноутбуками, пустыми кофейными чашками и пивными бутылками.

Освещение в зале было приглушенным, и теперь лампы излучали синий свет, отчего сразу стали похожи на детские ночнички, и просторное помещение превратилось в фантастическое, чуть-чуть гнетущее пространство сна. Стояла полная тишина. Мойра не была большой любительницей такого ночного антуража. Она почувствовала себя какой-то нелепой, но все-таки шага не ускорила. Вдруг резко остановилась. Это еще что такое? Мойра была уверена, что слышала шум, какое-то металлическое позвякивание… Она прислушалась. Ничего. Только биение собственного сердца в груди.

Мойра обернулась. В глубине зала, за звукоизолированной кабиной DEUS’а разливался теплый и глубокий красный свет, в медленном ритме менявший яркость. Ритм напоминал… биение. «Как у сердца, – подумала она, – как у гигантского сердца, которое бьется все медленнее».

Что за зловещая мысль…

Мойра снова прислушалась. Она была одна в синеватом призрачном свете, заливавшем огромное пространство.

Прибавив шагу, выскочила в коридор, ведущий в холл.

– Хорошего вечера, Мойра, – сказал Шерлок.

Она не ответила.

Когда Мойра вышла на улицу, дождь уже прекратился, только влажный ветер раскачивал деревья и с веток сыпались капли. Облака, напоминавшие сгустки сепии, скользили мимо луны в молочно-белом ореоле, и лунный свет струился между стволов.

Она двинулась по кампусу, такому же опустевшему, как и Отдел искусственного интеллекта. По всей видимости, правила эвакуации соблюдались с точностью до буковки.

Мойра не прошла и ста метров, как краешком глаза уловила справа от себя какое-то движение. Обернулась к деревьям и увидела, как параллельно ей, лавируя между стволами, что-то медленно движется, в точности повторяя ее траекторию. Невидимая ледяная рука погладила ее по затылку. Непонятный предмет был серебристого цвета и поблескивал в лунном свете, а очертаниями напоминал какого-то дикого зверя: не то волка, не то шакала, не то гиену. И тут она поняла, что это за зверь…

Это «Бешеная собака» последнего поколения.

Одна их тех, о которых рассказывал Лестер. «Выглядит куда более реалистично, чем прежняя модификация», – констатировала Мойра. Она спокойно шла рядом, словно провожая ее к выходу. Или хотела удостовериться, что сотрудница покинула территорию Центра.

Чтобы рассмотреть ее получше, пришлось замедлить шаг. «Собака» двигалась мягко и плавно, без малейшей неловкости, вполне натурально сгибая и разгибая лапы. Глаза ей заменяли маленькие круглые лампочки. Их пристальный взгляд и гипнотизировал, и тревожил.

– Это антропоморфизм, – пожурила себя Мойра.

Интересно, почему ей придали вид свирепого зверя с длинной мордой? Фантазия разработчиков? Или, к примеру, она должна пугать тех, кто проявит излишнее любопытство? Если это так, то своей цели они добились. Потому что от самого вида механического животного по коже побежали мурашки.

Мойра уже подходила к выходу, когда сердце вдруг подпрыгнуло в груди. Ее новый телефон «Мин»… она забыла его в кабине DEUS’а… Вот чтоб тебя!.. Мойра взглянула на часы: 21.56. Черт возьми! До автобуса оставалось четыре минуты!

Ее разрывали два противоположных стремления, оба одинаково сильные. А внизу светились глаза «Бешеной собаки», которая, казалось, ждала, чем кончится ее внутренний поединок с собой.

Кончилось тем, что Мойра повернула обратно и бегом ринулась в Отдел искусственного интеллекта. Внезапно налетевший ветер трепал ветки деревьев, и на нее сыпались капли воды. Она посмотрела на «Бешеную собаку», которая тоже повернула назад в лунном свете. Она явно была приставлена к Мойре…

Эта перспектива представилась девушке ничуть не менее радужной, чем кусок стекла, впившийся в пятку, и ее всю передернуло. Интересно, «собака» подаст сигнал тревоги, если она все-таки нарушит распорядок?

Когда Мойра прошла сквозь холл в коридор, там было темно и пусто. Редкие дежурные лампы, закрепленные на уровне пола, только создавали видимость света, и в этот час коридор напоминал негостеприимный туннель. Шерлок, должно быть, завалился спать, потому что никак себя не проявлял. А может, его выключили, поскольку в отделе уже никого не было. В глубине зала виднелся синий отсвет.

Когда она подошла ближе, из зала до нее донеслись голоса.

– Не думаю… – сказал голос Лестера.

Ему кто-то ответил, но слишком тихо, чтобы она могла различить слова или определить, кто говорит.

– А что тебя заставляет так думать? – настаивал Лестер. – Мне она показалась чистой.

Мойра замедлила шаг и взглянула на часы: 21.58. «Поворачивай оглобли, дорогуша», – пискнул где-то внутри тоненький голосок. Вот уж кто умеет найти нужный момент, чтобы встрять. «Тебе здесь находиться не велено». Но она все равно пошла дальше.

– Она явно что-то скрывает, – ответил женский голос, который Мойра сразу узнала и от которого моментально упала температура тела и еще больше замедлился шаг.

Регина Лим.

– Что же тебя все-таки заставляет так думать? – дрожащим голосом маленького мальчика произнес Лестер.

– Это моя профессия, угадывать такие вещи, – сухо отрезала Регина. – Вопрос в том, насколько это опасно… опасно для нас…

– Ты хочешь сказать, что она может работать на конкурентов?

Наступила тишина. Мойра напрягла слух.

– Да, а может, и еще что похуже.

Девушку охватила смутная тоска. Они что, говорят о ней? Ясное дело, что о ней… О ком же еще?

– И как считаешь, что нам делать?

– Не спускать с нее глаз.

Мойра застыла на месте. Теперь она различала их силуэты в синеватом свете. Сердце билось где-то в горле и, казалось, вот-вот выскочит изо рта. Тяжелую, медленную пульсацию она ощущала и в шее. Словно кто-то погрузил ей в горло кулак и судорожно его сжимает и разжимает.

Она ждала продолжения, вслушиваясь настолько внимательно, насколько ей позволяли громкие удары сердца.

– И это всё? – спросил Лестер.

– Там будет видно.

– Мойра здесь…

Голос Шерлока!

У нее было такое впечатление, что ей дали кулаком по физиономии, и она увидела, как к ней обернулись две пары глаз. Мойра подошла.

– Я забыла свой телефон, – объяснила она, и голос ее прозвучал неубедительно и виновато.

21

В 5.30 утра следующего дня, то есть вторника, Мойру разбудил браслет «Мин», и она с трудом поднялась. У нее болели ноги, натруженные после вчерашнего долгого хождения по улицам. В понедельник, встав пораньше, чтобы не попасть в длинные очереди туристов, которые обычно формировались на несколько часов позже, она села на фуникулер у подножия Пика и любовалась городом с обзорной террасы, расположенной на крыше торгового центра как раз напротив вершины. Вид отсюда открывался сказочный. Небоскребы Центрального района теснились друг напротив друга у подножия горы, как трубы органа, отражаясь в серой воде пролива. А на другом берегу взбегали к пику Цимь-Ша-Цюй небоскребы Коулуна. Словно две армии пехотинцев сошлись лицом к лицу, готовые схватиться врукопашную.

Спустившись вниз, Мойра угодила в гущу демонстрантов, которые свистели, выкрикивали какие-то лозунги, совершенно заблокировав все улицы Центрального района. Было 1 июля, этот день считался в Гонконге праздником. Видимо, даже через двадцать лет после «переуступки» Гонконга Китаю находилось немало людей, для кого «переуступки» как бы и не было. Мойра доехала до Коулуна на метро и пошла по Натан-роуд, королевской дороге, которая сумасбродно разрезает город с юга на север до Звездной авеню, закрытой по причине дорожных работ до самого Мон-Кока. А потом вошла в Чункин, этот лабиринт галерей, магазинов, киосков с национальными блюдами пакистанской, африканской и тайской кухни, палаток, где торговали чем попало, универсальных магазинов… Рядом с парикмахерскими салонами соседствовали дешевые забегаловки, бистро и сотни заведений, где можно было дешево снять номер, зачастую самый грязный в городе и со скверной и опасной репутацией, зато упомянутый во всех путеводителях, книгах и фильмах, где действие происходит в Гонконге.

Мойра прошла через Коулун-парк, где на траве возле мечети расположились женщины с завешенными лицами. Кто лежал, кто сидел, кто устраивал пикник на покрывале, кто красил ногти. Она спросила у кого-то из прохожих, кто эти женщины. Оказалось, филиппинки. По воскресеньям и праздничным дням они собирались в городских садах и парках. Мойра знала, что в Гонконге живут 250 000 филиппинцев, и большинство филиппинских женщин были домработницами. И не секрет, что далеко не со всеми хорошо обращались. Невдалеке разместилась еще одна группа женщин, на этот раз местных. На них были кимоно, и они слаженно проделывали движения не то карате, не то кун-фу, не то еще какого-нибудь единоборства: Мойра в этом не разбиралась.

Между Джорданом и Мон-Коком, по мере того, как она уходила дальше на север, все выше становились небоскребы и все больше бросалось в глаза, насколько они обветшали. Нелепо громоздились облупленные фасады, покрытые темными потеками; тысячи кондиционеров облепили их, как шампиньоны. Леса из бамбука[36]36
  Поскольку Гонконг – город вертикальный и многоуровневый, металлические каркасы строительных лесов здесь заменяют на бамбуковые, чтобы быстрее можно было и поставить, и снять леса. Стебли бамбука скрепляют пластиковыми стяжками. Для поперечин используют более толстые стебли. Квалифицированная бригада может за день связать до 1000 кв. м конструкции.


[Закрыть] зачастую крепились над улицей на уровне двадцатого этажа. Небо было далеко наверху, и кругом один асфальт и тысячи снующих автомобилей и пешеходов… Жара стояла невыносимая, и всякий раз, когда Мойра заходила в какой-нибудь торговый центр, она наталкивалась на зеркальную стену. Хаос, анархия, шум, нищета. Таким был Мон-Кок: город будущего, город-тюрьма, город-спальня, город-мираж, город-ад. Постепенно теряющий силы, дряхлеющий промышленный город-спрут. Такие города показывают в научно-фантастических фильмах как последнее проявление неупорядоченного «дикого» капитализма. Мойра почувствовала, что задыхается, словно ее засунули вниз головой в термитник.

– Ты выспалась? – спросил DEUS. – Как самочувствие?

– DEUS, – ответила Мойра, – я буду тебе заранее признательна, если впредь ты не будешь задавать мне этот вопрос.

– Взято на заметку, – сказал он. – У тебя изменение в расписании.

Она удивленно взглянула на планшет.

– Что за изменение?

– В девять тридцать у тебя встреча с Мин Цзяньфеном.

* * *

Теперь, сидя в вагоне метро, увозящего ее на полуостров Сай-Кун, Мойра старалась унять сердцебиение. Она почти позабыла о вчерашнем ночном эпизоде, целиком захваченная предстоящей встречей. Скользнула взглядом по соседям: почти все уткнулись в мобильники, и на многих гаджетах в правом верхнем углу поблескивала золотом буква М.

Выйдя из метро, Мойра устроилась на последнем сиденье минибуса и включила планшет. И сразу заметила, что все ее расписание изменилось. Кто его изменил? Лестер? Она знала, что с китайцами бесполезно назначать дату встречи за два месяца вперед. Человеку западной культуры их отношение ко времени, все эти изменения в последнюю минуту и полное впечатление непрерывной импровизации могли показаться невыносимыми. Для чего вдаваться в детали, если они непрестанно меняются? Лучше идти по течению, и все встанет на свои места, как и было намечено. Мойра запросила планшет, как пройти.

Выходя из минибуса перед Центром, она снова проконсультировалась; мигающие стрелки указали ей дорогу. Мойра прошла часть кампуса и поднялась по прямой асфальтированной аллее на пологий холм, где на самой макушке, среди зонтичных сосен и множества цветников, возвышалось величественное строение. Своим бело-желтым фасадом с террасой и балюстрадой оно напоминало особняки колониальной архитектуры в Макао. Дом был выстроен в португальском стиле: с крашеными ставнями, большими застекленными дверями с маленькими круглыми окошками наверху и отличался той изысканностью цветов, какую можно увидеть лишь в Синтре.

Возле террасы ее дожидался маленький безобразный человечек. Он поздоровался с ней на безукоризненном английском, в котором она уловила незнакомый акцент – впрочем, чертами лица он вовсе не напоминал китайца, – и пригласил Мойру следовать за ним.

Они прошли через большой холл, обогнули мраморную лестницу и двинулись вдоль анфилады комнат с высоким потолком, обставленных старинной мебелью и украшенных произведениями искусства. Мажордом раздвинул две створки раздвижной двери и провел ее в комнату, напоминавшую рабочий кабинет.

– Господин Мин сейчас придет, – сказал он, выходя из комнаты и задвинув за собой створки.

Мойра осмотрелась: письменный стол темного дерева в стиле ампир, фотографии в рамках на камине с мраморным колпаком и оштукатуренной трубой, лампы под абажурами и шкафы со старинными книгами. Большие застекленные двери с занавесками поверху выходили на сказочной красоты залив, а вдали, за перилами балкона, было видно море и выныривающие из воды острова. И ни намека на античный азиатский мир: можно было подумать, что ты очутился в уголке Европы.

Чтобы унять колотящееся сердце, Мойра попыталась сосредоточить внимание на ампирном столе. Там царил полный порядок, хотя, как и камин, он был загроможден всяческими безделушками и множеством фотографий в рамках. Никаких бумаг на нем не наблюдалось. Стол явно был парадный, и за ним никто не работал.

Послышались шаги. У нее желудок свела судорога, когда дверные створки снова раздвинулись и в комнату вошли двое мужчин. Первый, лысый, на вид лет шестидесяти, несмотря на жару, был одет в светлый костюм. С собой он принес ножницы, сантиметр, три куска какой-то ткани и потертый кожаный портфель. Второй, затянутый в облегающую рубашку без рукавов, на которой Мойра разглядела чуть разошедшуюся белую строчку швов, был Мин Цзяньфен. Ростом гораздо ниже, чем она думала: не больше ста семидесяти, коренастый, с мускулистым торсом, большими руками и маленькими ногами. Брюки закрывали ноги почти полностью, но она успела заметить, что ногти на пальцах ног длинные, желтые и изогнутые, как когти.

– Прошу прощения, – извинился он. – В ожидании вас я воспользовался случаем, чтобы снять некоторые мерки. Я рад наконец познакомиться с вами, Мойра.

Он протянул ей горячую влажную руку, надолго затянув рукопожатие, отчего Мойру передернуло, затем указал на кресло:

– Садитесь, прошу вас, мы быстро справимся.

Портной открыл свой портфель и достал оттуда поношенную широкополую шляпу.

– В Гонконге никто не шьет костюмы такого качества, как это делают на Сэвил-роу[37]37
  Сэвил-роу – улица в Лондоне, где традиционно сосредоточены самые модные и дорогие мужские ателье Англии.


[Закрыть], – пояснил Мин Цзяньфен. – Господин Вон в совершенстве освоил английский стиль за треть лондонской цены. И его костюмы шьют на машинках «Зингер» старинного образца.

Лицо господина Вона просияло одобрительной улыбкой, и он опустился на одно колено. Пока Мина обмеряли с головы до пят, тот разглядывал Мойру. Его пламенный взгляд заставил ее опустить глаза.

– Господин Вон происходит из богатой китайской семьи. В тысяча девятьсот сорок девятом году на его деда донесли, объявив его врагом народа, и казнили. В тысяча девятьсот шестидесятом году настала очередь его отца, человека весьма интеллигентного: он был убит красными гвардейцами. Однако не думайте, что господин Вон сердит на Китай, вовсе нет: он много сотрудничает с нами. У китайцев, будь то гонконгцы или нет, есть одно ценное качество: они всегда смотрят вперед и никогда – назад. Они прекрасно переносят все неожиданности, которые им преподносит жизнь. Ничего не делать они неспособны. Господин Вон работает семь дней в неделю, он просто живет в своем бутике.

Мойра посмотрела на портного; тот с улыбкой кивнул ей.

– Конечно, Центр принимает сотрудников более пятидесяти национальностей, и мы не требуем от вас, чтобы вы работали по семь дней в неделю… как китайцы. Времена меняются. Впрочем, мы планируем перейти к пятидневной рабочей неделе.

Мин улыбнулся, словно только что произнес удачную шутку.

– Я надеюсь, вам здесь понравится, Мойра. Отдел искусственного интеллекта – это сердце «Мин инкорпорейтед», это будущее. К тому же я стараюсь, чтобы мои сотрудники жили безбедно и в полном комфорте. Думаю, вы очень быстро получите предложения относительно жилья, чтобы чувствовать себя дома в Гонконге.

– Благодарю вас, господин Мин.

– Вы прошли медицинское обследование?

– Да, у доктора Капур. Незаурядная женщина.

– Я набираю только лучших. И очень хорошо им плачу. И взамен жду от каждого из вас только лучшего.

Мойра уже заходила в «Фейсбук» и нашла там зарплаты, в двадцать раз превосходившие то, на что она могла надеяться в НЦНИ[38]38
  Национальный центр научных исследований.


[Закрыть]. Но Мин предложил еще в три раза больше, что соответствовало практике китайских воротил для «привлечения мозгов».

– Сколько вам лет? Двадцать восемь? Двадцать девять? Ну, от силы тридцать, и в вашей жизни нет мужчины. Вы не находите это странным?

Вкрадчиво-наглый, почти непристойный тон, которым был задан вопрос, заставил Мойру вздрогнуть. Но потом она вспомнила те несколько часов инструктивной лекции, что прослушала в Париже. У китайцев почти не существует табу в том, что касается интимной сферы и сексуальности, и первый заданный вопрос – на который лучше ответить, чтобы тебя не заподозрили в нечуткости и неконтактности, – очень часто является попыткой проникнуть в интимную зону собеседника.

– Я ценю свою свободу, – с улыбкой ответила Мойра.

Мин важно кивнул.

– Вы, люди западной культуры, все время рассуждаете о свободе. Однако для многих из вас это понятие относится не к свободе выбора среди многих возможностей, которые предлагает нам жизнь, а, скорее, к простому подчинению собственным страстям и подсознательным стремлениям. Идеал китайца – быть личностью, которая действует не только для удовлетворения своих интересов, а, наоборот, способна забыть о них, чтобы служить обществу.

Задетая таким выпадом, Мойра почувствовала, что буквально леденеет, но все же не удержалась от иронии:

– Но в таком случае я вовсе не обязана быть китаянкой до мозга костей.

– Смирение и покорность – вот качества, которые надлежит культивировать, – сухо возразил Мин. – В любых обстоятельствах.

Ее снова передернуло. Тон Мина вдруг сделался жестким. Вот черт, она слишком поздно вспомнила, что поставить под сомнение авторитет и мнение начальства в Китае считается большим злом… Их главное правило поведения – не выходить за рамки своего ранга. Ну вот, разговор едва начался, а она уже допустила оплошность!

«А если и так, что дальше? – подумала она. – Если я все-таки не откажусь от своих принципов лишь потому, что здесь я далеко от дома?»

– Многие из людей Запада с трудом понимают, что их универсальная система ценностей, их видение мира и сама их культура могут быть поставлены под вопрос, – критически продолжил Мин. – Вам нелегко признать, что некоторые из ваших великих принципов на самом деле не абсолютны, а довольно-таки относительны. А где-нибудь в другом месте действует иная шкала ценностей и совсем иные принципы, противоречащие вашим глубочайшим убеждениям.

И тут вдруг суровое выражение его лица смягчилось.

– Однако не волнуйтесь, здесь Гонконг, а не Китай, да я и сам очень много времени провел в Европе и в Америке. От вас вовсе не требуется стать… китаянкой, Мойра, – прибавил он и широким жестом обвел кабинет: – Здесь я принимал представителей верхушки мирового бизнеса, министров, президентов. Принца Гарри, Билла Гейтса, Джулию Робертс, Роберта Де Ниро… И все они – или почти все – более-менее приспосабливались к китайским обычаям, точнее, к тому, что они считали китайскими обычаями. Само собой разумеется, они ничего не знали о Китае и китайцах. Так, прочитали книгу-другую… Или их проинструктировали. В Центре работают американцы, британцы, индийцы, японцы, немцы, испанцы, французы… Друг с другом мы разговариваем по-английски. Так что не стремитесь стать китаянкой: вам это не удастся. Будьте сама собой, как и все здесь.

Он отпустил портного и, как был, в одной рубашке, с приколотой к ней выкройкой, уселся на диван напротив Мойры. Его босые ступни принялись выстукивать на ковре какой-то ритм. И снова ее внимание привлекли к себе желтые ногти-когти.

– Вы примете участие в грандиозном для всего человечества приключении, – восторженно заявил Мин.

Глаза его засияли внутренним светом, и Мойра ощутила, как в нем, словно в старом дереве, которое зеленеет каждую весну, начали циркулировать жизненные соки.

– Вот уже двадцать лет как мы являемся огромной мировой мастерской. На сегодняшний день мы опережаем всех по продажам, по патентам, по научным публикациям; у нас самые обширные базы данных, мы разрабатываем технологию 5G, в наших руках сосредоточен шестьдесят один процент продаж онлайн. Мы сконструировали самый большой радиотелескоп, запустили первый квантовый спутник, нам первым удалось высадиться на другой стороне Луны, мы можем генетически изменять эмбрионы, у нас самые мощные военные силы в мире. Танков, авиации и военных кораблей у нас больше, чем в России… Вам известно, что Марк Цукерберг учит мандаринский язык?

Мойра отрицательно покачала головой.

– Все гиганты китайской вычислительной техники вкладываются в разработки искусственного интеллекта, – продолжал Мин. – Как вы, наверное, знаете, ресурсом для этих разработок служат базы данных. С нашим населением в миллиард четыреста тысяч человек и самой высокой в мире скоростью связи китайские предприятия располагают уникальной возможностью выиграть драгоценное время и обойти конкурентов… Пройдет еще лет пять – и «Мин», «Тенсент», «Алибаба», «Байду», «Хуавей» и «Сяоми» обгонят своих американских соперников. Будущее пишется именно здесь, Мойра. Вы сделали правильный выбор.