Текст книги "Революция муравьев"

Он сел и велел собаке последовать своему примеру. Но пес остался стоять. И тем не менее они вдвоем стали любоваться небом.

– Видишь ли, Ахилл, в незапамятные времена астрономы чертили карты звездного неба в форме плоского свода. И делили его на восемьдесят восемь созвездий по принципу восьмидесяти восьми провинций, образующих небесное государство. Большая часть созвездий если и видна, то не во всякую ночь, за исключением Большой Медведицы, которую наблюдают обитатели Северного полушария. Созвездие это походит на квадратный ковш, сложенный из четырех звезд и оснащенный ручкой из трех звезд. А Большой Медведицей его назвали греки в часть принцессы Каллисто, дочери царя Аркадии. Она была до того прекрасна, что Гера, супруга Зевса, из ревности превратила ее в Большую Медведицу. Вот-вот, Ахилл, все женщины такие – ревнуют друг к дружке.

Пес тряхнул головой и тихонько и жалобно проскулил.

– Наблюдать это созвездие – занятие интересное, потому что, если продолжить профиль ковша, отложив расстояние в пять точно таких же ковшей, легко заметить, как над ним парит эдакая воздушная кукурузинка – Полярная звезда. Понимаешь, Ахилл, по ней можно определить точное направление на север, и так ты уже никогда не заплутаешь.

Пес ничего не понимал из того, что ему растолковывали. Все, что он слышал, так это «бу-бу-бу, Ахилл, бу-бу-бу, Ахилл». Во всем человеческом языке он различал разве что сочетание звуков «А-хилл», которое, как он знал, означало его самого. Устав слушать все это «бу-бу-бу», ирландский сеттер предпочел улечься, прижав уши и приняв степенный вид. Но его хозяину уж очень нужно было выговориться, и умолкать он вовсе не собирался.

– А вторая звезда, если считать от конца ручки ковша, – продолжал он, – это не одиночное светило, а двойное. Когда-то арабские воины измеряли зоркость способностью различать эти две звезды – Алькор и Мицар.

Гастон, прищурившись, воззрился на небо – пес зевнул. Солнце уже пустило первые остроконечные лучи, звезды стали едва заметно блекнуть и вскоре, уступив ему место, померкли совсем.

Он достал из рюкзака нехитрую снедь – бутерброд с ветчиной, сыром, луком, корнишонами и перцем, съел его вместо легкого завтрака. И довольно вздохнул. Нет ничего лучше, чем проснуться вот так ранним утром и отправиться в лес, чтобы полюбоваться восходом солнца.

Дивный праздник красок. Дневное светило меняло окрас от красного, розового и оранжевого до желтого, пока наконец не побелело. Не в силах соперничать с эдаким великолепием, луна предпочла ретироваться.

Гастон перевел взгляд со звезд на солнце, с солнца на деревья, с деревьев на раскинувшуюся панораму долины. Теперь ему была четко видна вся неоглядная ширь девственного леса. Фонтенбло представлял собой равнины, холмы, полосы песка, песчаника, глины и известняка. Кроме того, там было множество ручьев, оврагов и березовых рощ.

Картина на удивление разнообразная. Это, несомненно, самый многоликий лес во Франции. Его населяют сотни видов пернатых, грызунов, пресмыкающихся и насекомых. Он не раз встречал здесь кабанов с кабанчиками, а однажды видел даже олениху с олененком.

В этом краю, в каких-нибудь шестидесяти километрах от Парижа, все еще казалось, что человеческая цивилизация вроде как не успела ничего испортить. Ни тебе машин, ни гудков, ни всякой грязи. Ни забот, ни хлопот. Сплошная тишь, и только шелест листьев, ласкаемых ветром, да неумолчный щебет птиц.

Гастон закрыл глаза и жадно вдохнул теплого утреннего воздуха. На эти двадцать пять тысяч гектаров дикой благоухающей природы еще не ступала нога парфюмера. Кругом лежали несметные богатства. И все даром.

Начальник юридической службы лесного ведомства достал бинокль и вооруженным глазом обвел всю эту красотищу. В здешнем лесу он знал каждый уголок. Справа виднелись Апремонские ущелья, Обер-егермейстерское распутье, Котельная дорога, Большая башня, Разбойничья пещера. Впереди Франшарские ущелья, Старая хижина, дорога Плачущей скалы, Друидская башня. А слева Девичья арена, распутье Вздохов, Изумрудная гора.

Отсюда можно было разглядеть Ланды, обиталище лесного жаворонка. А немного дальше простиралась долина Шанфруа с ее остроконечными седыми горными вершинами.

Гастон настроил бинокль и направил его на древо Юпитера – громадный четырехсотлетний дуб, вздымавшийся ввысь на тридцать пять метров. «Как же красиво в лесу!» – изумился он про себя, убирая обратно бинокль.

В это самое мгновение на футляр от бинокля взгромоздился муравей. Гастон хотел было смахнуть его, но тот вцепился ему в руку и мигом перебрался на рукав свитера.

Гастон сказал псу:

– Боюсь я за муравьев. До сих пор они строили себе муравейники отдельно друг от друга. А потом по каким-то непонятным причинам стали их перестраивать. Они объединились в федерации, и теперь вот их федерации образуют целые империи. Такое впечатление, что они собираются провести какой-то «надобщественный» опыт, который мы, люди, так и не смогли довести до конца.

Гастон читал в газетах о том, что люди все чаще стали натыкаться на муравьиные суперколонии. Во Франции, в Юрских горах, были обнаружены целые скопления (от тысячи до двух тысяч) городов, связанных меж собой тропами. Гастон был убежден: муравьи готовились довести опыт обобществления до полного совершенства.

Пока он осматривал окрестности, его взгляд вдруг привлекло необычное зрелище. Он нахмурился. Вдалеке, в направлении песчаниковой скалы и оврага, на которые наткнулась его дочь, поблескивало что-то треугольное. Но это был не муравейник.

Блестящая куча была прикрыта ветками, но сквозь них проступали ее ровные грани – ошибиться было невозможно. Природе неведомы прямые линии. А значит, это палатка, и разбили ее, должно быть, туристы, которым здесь ровным счетом нечего делать, или же огромная куча мусора, которую оставили посреди леса какие-нибудь беспечные грязнули.

Раздосадованный Гастон кинулся по тропинке вниз, к этой блестящей пирамиде. По дороге у него возникали самые разные предположения: быть может, это автофургон новой модели? Или машина с металлическим отливом? А может, шкаф?

У него ушел целый час, чтобы, продравшись сквозь колючие кусты ежевики и заросли чертополоха, добраться до таинственной кучи. Он вконец обессилел.

Вблизи непонятная штуковина казалась еще более чудной. Это была никакая не палатка, никакой не фургон и даже не шкаф. Прямо перед ним громоздилась почти трехметровая пирамида с целиком зеркальными боковыми поверхностями. А вершина у нее была полупрозрачная, как кристалл.

– Ты только погляди, славный мой Ахилл! Вот так сюрприз!..

Пес одобрительно гавкнул. А потом зарычал, обнажив разъеденные кариесом клыки, и прибег к своему тайному оружию – дыхнул зловонием, которое сбило с толку не одну домашнюю кошку.

Гастон обошел конструкцию кругом.

Пирамида на первый взгляд надежно скрывалась за высокими деревьями и купами папоротника-орляка. Если бы прямо в нее не ударил луч утреннего солнца, Гастон нипочем бы ее не заметил.

Чиновник внимательно осмотрел строение: ни дверей, ни окон, ни вытяжной трубы, ни почтового ящика. И ни тропинки, что вела бы к нему.

Ирландский сеттер все нюхал землю и рычал не переставая.

– И ты так думаешь, Ахилл? Мне уже случалось видеть такие штуки по телевизору. Может, это… инопланетяне?

Но собаки сперва собирают информацию, а уж потом строят предположения. Особенно ирландские сеттеры. Ахилл, похоже, заинтересовался зеркальной стенкой. Гастон приложился к ней ухом.

– Это еще что такое!

Внутри он слышал какой-то шум. И даже, как ему показалось, человеческий голос. Он тихонько похлопал по зеркалу рукой:

– Есть там кто?

В ответ – тишина. Шум разом смолк. Пятнышко пара, оставшееся на зеркальной стенке после произнесенной им фразы, улетучилось.

При ближайшем рассмотрении в пирамиде не было ничего внеземного. Ее построили из бетона и потом покрыли зеркальными плитками, какими обычно облицовывают ремесленные лавки.

– Кому же это взбрело в голову соорудить пирамиду посреди Фонтенблоского леса, как думаешь, Ахилл?

В ответ собака гавкнула, но человек не понял, что это на самом деле значит.

За спиной у него послышалось тихое жужжание.

Жжж… Жжж…

Он почувствовал, как что-то кольнуло в шею, и вскинул руку, словно собираясь отмахнуться от назойливой букашки, но рука его повисла в воздухе. Он открыл рот, развернулся кругом. Выпустил поводок, на котором держал пса, и с широко раскрытыми глазами рухнул головой вперед, в гущу цикламенов.

16. Энциклопедия

ГОРОСКОП.Южноамериканские индейцы майя практиковали астрологию на государственном уровне и в обязательном порядке. По дню рождения на ребенка составляли особый, прогнозный календарь. В таком календаре расписывалась вся его будущая жизнь: когда он приобщится к ремеслу, когда женится, когда с ним случится беда, когда он умрет. Ему напевали это еще в колыбели, он заучивал все назубок и сам напевал, чтобы понимать, что с ним происходит в жизни.

Такая система действовала безупречно, поскольку астрологи майя ухитрялись устраивать так, что их предсказания сбывались. Если юноша пел о том, как однажды повстречается с девушкой, такая встреча непременно случалась, потому что в личном гороскопическом напеве девушки содержался точно такой же куплет-предсказание. То же самое и в делах: если в куплете пелось про то, что в определенный день человек купит дом, в песне продавца содержался куплет о том, что он продаст свой дом в тот самый день. Если в означенный день должна была произойти стычка, все ее участники уведомлялись об этом заблаговременно.

Все чудесным образом сбывалось, поскольку система совершенствовалась за счет самой себя.

Войны объявлялись и описывались. Становились известны победители, и астрологи называли точно, сколько раненых и погибших останется лежать на поле брани. Если число погибших не совпадало точь-в-точь с предсказаниями, пленных приносили в жертву.

Как же напевные гороскопы облегчали жизнь! Все распределялось по своим местам. Никто не боялся завтрашнего дня. Астрологи расписывали жизнь человека от начала до конца. Каждый знал свою и чужую жизнь наперед.

Но высшим достижением майяских предвидений было то, что майя предсказали… дату конца света. Он должен был случиться в определенный день X века так называемой христианской эры. Что же касается точного часа конца света, тут астрологи майя были единодушны. Притом настолько, что накануне, вместо того чтобы постараться пережить бедствие, люди подожгли свои города, собственноручно поубивали своих домочадцев, а потом наложили руки на себя. Те же, кто уцелел, покинули охваченные пламенем города и превратились в одиноких равнинных бродяг.

Однако эту цивилизацию создали отнюдь не такие уж недалекие, простодушные личности. Майя имели представление о нуле и колесе (хотя они не понимали, в чем преимущество такого открытия); они прокладывали дороги, а их тринадцатимесячный календарь будет поточнее нашего.

В XVI веке, когда на Юкатане высадились испанцы, они не смогли доставить себе удовольствие, истребив цивилизацию майя, потому что она уничтожила самое себя задолго до их прибытия. Между тем и в наши дни существуют индейцы, которые утверждают, что они далекие потомки майя. Их называют «лакандонами». И как ни странно, дети лакандонов напевают старинные песни, в которых рассказывается обо всех событиях в человеческой жизни. Вот только точный смысл этих песен уже никто не понимает.

Эдмонд Уэллс, Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том III

17. Встреча под кронами деревьев

Куда ведет эта дорога? У него совсем не осталось сил. Он уже не один день продирается вперед в окружении запахов, исходящих от муравьиной тропы.

Как-то раз с ним случилась странная вещь – он так и не понял, что же произошло: он одним махом взобрался на какую-то гладкую темную штуковину, потом его потянуло вверх, он оказался среди розовой пустыни, усаженной редкими черными травами, затем его отшвырнуло на какие-то переплетенные растительные волокна, он было зацепился за них, но его тут же подбросило высоко в воздух.

Должно быть, это один из «Них».

«Они» заполонили лес.

Неважно. Он пока еще жив, и это главное.

Запах феромонов, поначалу едва уловимый, теперь ощущается довольно четко. Он уже на муравьиной тропе. Определенно, эта дорога между зарослями вереска и чабреца пахнет тропой. Он принюхивается и тут же угадывает запах знакомой углеводородной смеси – С10H22, вырабатываемой специальными железами, расположенными на брюшке у белоканских муравьев-разведчиков.

Повернувшись спиной к солнцу, старый рыжий муравей движется по этому пахучему следу. Кругом громоздятся зеленые арки папоротников. Красавка вздымается хлорофилловыми колоннами. Тисы накрывают его своей тенью. Приглядываясь в полумраке, он угадывает устремленные на него тысячи усиков, глаз и ушей, затаившихся в траве и листве. А поскольку на него не нападает ни один хищник, он думает, что вся эта трусливая живность боится именно его. Он вбирает голову в плечи, принимая воинственную позу – и глаза некоторых наблюдателей исчезают.

Вдруг он замечает, как за пучком синего люпина вскидывается дюжина знакомых фигурок. Это его собратья – лесные рыжие муравьи. Он узнает и запах их родного города – Бел-о-кана. Они его сородичи. Маленькие собратья!

Выставив вперед верхние челюсти, он устремляется навстречу посланникам этого цивилизованного народца. Двенадцать его собратьев замирают на месте и вскидывают усики от неожиданности. Он узнает молодых бесполых солдат из подкасты разведчиков-охотников. Старый рыжий муравей обращается к ближайшему из них и предлагает ему обменяться пищей. Тот в знак согласия убирает усики назад.

И насекомые тут же приступают к неизменному обряду взаимного кормления. Постукивая друг дружку кончиками усиков по темечку, два муравья обмениваются информацией: один узнает, что нужно его «собеседнику», а другой – что он может ему предложить. Затем, раздвинув верхние челюсти, они встают друг напротив друга, соприкасаясь ртами. Донор отрыгивает из своего общественного желудка недопереваренную жидкую пищу, скатывает ее в большой шарик, передает катыш изголодавшемуся собрату, и тот жадно заглатывает его.

Часть главного желудка служит муравью непосредственно для восполнения собственных сил, а другая, накопительная часть общественного желудка, позволяет в случае надобности подкармливать кого-нибудь из собратьев. Старый рыжий муравей подрагивает от удовольствия, а двенадцать младших его собратьев пошевеливают усиками – просят, чтобы тот представился.

Каждый из одиннадцати усиковых сегментов выделяет особый феромон, притом что одиннадцать ртов одновременно испускают звуки в одиннадцати различных тональностях. Впрочем, эти одиннадцать ртов не только передают информацию, но и принимают ее наподобие ушей.

Молодой муравей-донор прикасается к первому, считая от головы, усиковому сегменту старого одинокого рыжего муравья и определяет его возраст – три года. По второму сегменту он узнает, что тот принадлежит к касте бесполых солдат и подкасте внешних разведчиков-охотников. По третьему он устанавливает его видовую принадлежность и откуда тот родом: рыжий лесной муравей, уроженец главного города Бел-о-кана. Четвертый сегмент сообщает ему номер яйца в кладке и, соответственно, ее название: 103 683-е яйцо, которое весной отложила королева, – она-то и дала ему жизнь. Стало быть, называется он 103 683-й. Пятый сегмент передает состояние муравья, позволяющего прикасаться к себе: 103 683-й устал и вместе с тем сильно возбужден, потому что он владеет важными сведениями.

На этом молодой муравей прекращает обонятельную расшифровку. Другие сегменты ничего не передают. Пятый служит для того, чтобы улавливать пахучие частицы троп, шестой – чтобы общаться в общем, седьмой – чтобы вести более сложное общение, восьмой – чтобы общаться только с королевой-маткой, откладывающей яйца. Наконец, последние три сегмента могут использоваться как маленькие булавы.

В свою очередь, 103 683-й прощупывает двенадцать разведчиков. Это молодые воины, всем по сто девяносто восемь дней от роду. Они близнецы и тем не менее совсем не походят друг на друга.

5-й на несколько секунд старше остальных. У него продолговатая голова, узкая грудь, удлиненные верхние челюсти, брюшко в форме палки, да и сам он весь вытянутый, движения его четкие и обдуманные. Задние лапы крупные, а передние, когтистые, длинные и широко расставленные.

6-й, его непосредственный брат, напротив, похож на шар: голова круглая, брюшко выгнутое, грудь выпуклая, а кончики усиков слегка закручены спиралью. 6-й судорожно подергивается и правой передней лапой то и дело чешет глаз, как будто он у него зудит.

7-й, с короткими верхними челюстями, утолщенными лапами и изящной походкой, безупречно чист. Его хитиновый панцирь так и сверкает на солнце. Движения его грациозны, и нижним краем брюха он выписывает на земле четкие зигзагообразные полосы, которые, впрочем, ни о чем не говорят.

8-й сплошь порос щетинками, включая лоб и верхние челюсти. Он крепкий, грузный и неуклюжий. Он пожевывает веточку и забавы ради изредка, ослабив верхние челюсти, вскидывает ее до кончиков усиков, а потом снова прихватывает верхними челюстями.

9-й, с круглой головой, треугольной грудью, квадратным брюшком, передвигается на цилиндрических лапах. У него недоразвитая, издырявленная медно-красная грудь. Зато красивые суставы – он это знает и постоянно поигрывает ими. Они слегка и мелодично поскрипывают, как хорошо смазанные шарниры.

10-й самый молодой. И едва похож на муравья. Однако у него очень длинные усики, благодаря чему он в отряде служит своего рода обонятельным локатором. Судя по беспрестанному движению сенсорных отростков, он довольно любопытен.

С неменьшим тщанием он обследует и остальных муравьев – 11-го, 12-го, 13-го, 14-го, 15-го и 16-го.

Покончив с этим делом, старый одинокий рыжий муравей обращается к 5-му. Он не только самый старший, но и усики у него сплошь липкие от обонятельных коммуникаций – признак повышенной общительности. А с болтунами всегда проще найти общий язык.

Двое насекомых соприкасаются усиками и ведут разговор.

103 683-й узнает, что эти двенадцать солдат принадлежат к новой военной подкасте элитных коммандос из Бел-о-кана. Их посылают как авангардный отряд за линию расположения неприятеля. В случае необходимости они вступают в бой с муравьями из других городов, а также охотятся на крупных хищников, например ящериц.

103 683-й спрашивает, что эти муравьи делают так далеко от родного муравейника. 5-й отвечает, что их послали в дальнюю разведку. Они уже несколько дней продвигаются на восток в поисках восточного конца света.

Для обитателей муравейника Бел-о-кан свет существовал и будет существовать всегда. Поскольку он ниоткуда не возник, а стало быть, никуда и не денется. По их представлениям, планета имеет кубообразную форму. Этот куб окружен снизу воздушной оболочкой, а сверху покровом из облаков. А выше все заполнено водой, которая иногда просачивается сквозь облака и выпадает в виде дождя.

Таковы их понятия о космогонии.

Обитатели Бел-о-кана считают, что они живут почти на самой восточной окраине света, и уже не одно тысячелетие отряжают экспедиции, чтобы определить его точное местоположение.

103 683-й сообщает, что он тоже белоканский муравей-разведчик. Что возвращается с востока. И что ему удалось добраться до края света.

Но эти двенадцать не верят ему, и тогда старый рыжий муравей предлагает им сойтись в кружок в расселине под корнем дерева и потереться друг о дружку усиками.

Таким образом он сможет поведать им историю своей жизни, и они узнают о его невероятном странствии к восточному концу света. А еще о гибельной угрозе, нависающей над их городом.

18. Синдром червя

На капоте припаркованного перед домом лимузина хлопал черный флажок. В доме, наверху, заканчивались приготовления.

Все подходили к телу, чтобы в последний раз приложиться к руке усопшего.

Вслед за тем тело Гастона Пенсона переложили в большой полиэтиленовый мешок на застежке-молнии, заполненный шариками нафталина.

– А зачем нафталин? – спросила Жюли агента похоронной службы.

Мужчина в черном состроил самую что ни на есть профессиональную мину.

– Чтобы уничтожить червей, – напыщенным тоном объяснил он. – Мертвое человеческое тело привлекает личинки мясных мух. К счастью, в наше время трупы можно от них уберечь с помощью нафталина.

– И значит, они уже не будут нас поедать?

– Никоим образом, – заверил ее посмертных дел мастер. – Кроме того, гробы теперь обшивают цинком, и всякой живности внутрь уже не пробраться. Цинк не поддается даже термитам. Отца вашего предадут земле в лучшем виде, и он будет пребывать в таковом еще очень долго.

Мужчины в темных фуражках погрузили гроб в лимузин.

Траурная процессия проторчала не один час в пробках, среди изрыгающих выхлопные газы автомобилей, прежде чем наконец добралась до кладбища. Первым, в порядке очереди, туда въехал лимузин-катафалк, потом машина с ближайшими родственниками, за нею последовали машины с дальней родней и друзьями покойного, а замыкали процессию автомобили с бывшими его сослуживцами.

Все были одеты в черное и всем своим видом выказывали скорбь.

Четверо могильщиков на плечах донесли гроб до открытой могилы.

Церемония прощания заняла немало времени. Люди пританцовывали, чтобы согреться, и перешептывались, говоря друг другу сообразно с обстоятельствами: «Какой выдающийся был человек!», «Как рано ушел из жизни!», «Какая потеря для юридической службы лесного ведомства!», «Это был святой человек, необыкновенной доброты и благородства», «Вместе с ним ушел несравненный знаток своего дела, рьяный защитник леса».

Потом наконец объявился священник – он тоже произнес приличествующие случаю слова: «И возвращается прах к праху… Сей муж и замечательный отец семейства служил всем нам примером… Память о нем навсегда останется в наших сердцах… Его все любили… и вот замкнулся круг, аминь!»

Теперь все сгрудились вокруг Жюли и ее матери, чтобы выразить им соболезнования.

Прибыл собственной персоной и префект Дюпейрон.

– Спасибо, что пришли, господин префект!

Впрочем, префекту, похоже, очень хотелось обратиться к дочери:

– Мои самые искренние соболезнования, мадемуазель! Для вас это, должно быть, ужасная утрата.

Подойдя к Жюли совсем близко, едва не касаясь ее, он шепнул ей на ухо:

– Принимая в расчет уважение, которое я питал к вашему отцу, должен сказать, что в нашей префектуре для вас всегда найдется место. Закончите юридический факультет, непременно загляните ко мне. Я подыщу вам достойную должность.

Вслед за тем высокопоставленный чиновник наконец соблаговолил обратиться к матери:

– Я уже поручил одному из первоклассных наших сыщиков заняться расследованием таинственной смерти вашего мужа. Я имею в виду комиссара Линара. Он дока. С его помощью мы очень скоро все узнаем.

Затем он продолжал:

– Конечно, я разделяю ваше горе, но иногда бывает полезно отвлечься от скорбных дел. Так вот, по случаю побратания нашего города с японским Хачинохе в следующую субботу в парадном зале замка Фонтенбло состоится торжественный прием. Так что приходите и вы с дочерью. Я знал Гастона. И он был бы рад видеть вас не в печали.

Мать покачала головой, в то время как кто-то из собравшихся бросил на крышку гроба несколько сухоцветов.

Жюли подошла к краю разверзшейся могилы и прошептала сквозь зубы:

– Как жаль, что нам с тобой так и не удалось поговорить по душам. Но я точно знаю, в чем-то ты и впрямь был молодцом, папа…

Какое-то время она стояла, не сводя глаз с соснового гроба.

Она обкусала себе ноготь на большом пальце. Это было больнее. Кусая ногти, Жюли знала, когда остановиться, чтобы не делать себе больно. И в этом было ее счастье: причиняя себе боль, она контролировала ее, а не переносила.

– Жаль, что между нами столько препятствий, – сказала она под конец.

У гроба уже копошились изголодавшиеся личинки мясных мух – они проникли в могилу сквозь щели в бетоне и тыкались в цинковую обшивку. Они тоже думали: «Жаль, что между нами столько препятствий».

19. Энциклопедия

ВСТРЕЧА ДВУХ ЦИВИЛИЗАЦИЙ. Когда встречаются две различные цивилизации, неизменно возникает щекотливая ситуация.

Но куда худшее могло случиться 10 августа 1818 года, когда капитан Джон Росс, начальник британской полярной экспедиции, встретился с обитателями Гренландии – иннуитами (иннуит означает «человек», а эскимос имеет уничижительное значение – «пожиратель сырой рыбы»). Иннуиты всегда считали себя единственными людьми на земле. Самый старый из них потряс палкой и показал знаком, чтобы чужаки убирались восвояси.

Тогда Джону Сэкчюсу, переводчику из южных гренландцев, пришло в голову бросить к его ногам свой нож. Избавиться таким образом от оружия, швырнув его к ногам совершенно неведомых пришельцев! Этот поступок сбил с толку иннуитов – они схватили нож и принялись кричать, зажимая себе носы.

Джон Сэкчюс, собравшись с духом, тут же последовал их примеру. Опасная ситуация разрешилась сама собой. У вас вряд ли возникнет желание убить того, кто ведет себя так же, как вы.

Старик иннуит подошел к Сэкчюсу, ощупал его рубаху из хлопка и спросил, от какого зверя такой тонкий мех. Не успел толмач по мере своих сил ответить (смешанный язык Сэкчюса был близок к иннуитскому наречию), как другой туземец спросил его: «Вы откуда прибыли – с луны или с солнца?» Поскольку иннуиты считали себя единственными людьми на земле, они решили, что чужаки не иначе как свалились с неба.

Когда же Сэкчюсу наконец удалось убедить иннуитов, что перед ними британские офицеры, те поднялись на борт английского корабля и поначалу, увидев свинью, перепугались, а потом, поглядев на себя в зеркало, рассмеялись. Но куда больше позабавили их часы на переборке, причем настолько, что им даже стало любопытно, не съедобные ли они. Тогда иннуитам предложили отведать галет; они недоверчиво стали надкусывать их – и тут же с отвращением выплевывали. В конце концов в знак примирения они позвали шамана, и тот, воззвав к духам, попросил их снять злые чары со всего, что, по его разумению, было заколдовано на борту английского корабля.

На другой день Джон Росс водрузил на берегу Гренландии британский флаг и объявил своими все ее богатства. Иннуиты не придали этому большого значения, но уже через час они стали подданными британской короны. А спустя неделю их родина появилась на всех картах в том месте, где раньше обозначалась некая terra incognita.

Эдмонд Уэллс, Энциклопедия Относительного и Абсолютного Знания, том III

20. Страх свыше

Старый одинокий рыжий муравей рассказывает им о неведомых землях и о своих хождениях в этот чуждый мир. Двенадцать разведчиков с трудом верят своим ушам-усикам.

Все началось, когда 103 683-й, простой солдат, прохаживался по коридорам Запретного города Бел-о-Кана поблизости от царской ложи. И вдруг откуда ни возьмись выскочили два муравья с половыми признаками, самец и самка, и стали умолять его о помощи. Они уверяли, будто их карательная экспедиция была разгромлена подчистую каким-то секретным оружием, способным одним махом уничтожить дюжину воинов.

103 683-й провел собственное дознание и установил, что нападение совершили их исконные враги – муравьи-карлики из города Ши-га-Пу. Им объявили войну, но никакого сокрушительного оружия карлики в боях не применяли. Выходит, его у них не было.

Тогда было решено искать такое оружие у других заклятых врагов – термитов. Вместе с карательной экспедицией 103 683-й отправился в страну термитов на востоке. Но они не обнаружили там ничего, кроме города, уничтоженного ядовитым хлорным газом. И одной выжившей – ею оказалась королева термитов. Она утверждала, что причиной всех напастей, а их последнее время становилось все больше, были «гигантские чудища, стражи края света».

И вот 103 683-й выдвинулся на восток – за великую реку и, одолев тысячу извивов, добрался до пресловутого края света.

И первым делом установил, что мир имеет не кубическую форму и край света обрывается вовсе не в бездонную пропасть. По его заверениям, край света плоский. 103 683-й силится его описать. Он вспоминает темно-серый пояс, отдающий сильно затхлым запахом бензина. Стоит муравью подойти к нему слишком близко, как его мигом обращает в прах какая-то черная глыбина, провонявшая резиной. Многие муравьи пытались пробиться через этот пояс – и все как один погибли. Край света и впрямь плоский, но вместе с тем это пояс мгновенной смерти.

103 683-й уже собирался повернуть назад, как вдруг ему пришло в голову прорыть туннель под этим гиблым местом. Так он оказался за краем света и открыл необыкновенную землю, где жили те самые знаменитые звери-гиганты, хранители края света, о которых рассказывала королева термитов.

Рассказ приводит всех двенадцать разведчиков в изумление.

– Кто же они, эти звери-гиганты? – сгорая от любопытства, спрашивает 14-й.

103 683-й задумывается и затем выговаривает одно-единственное слово:

– ПАЛЬЦЫ.

И тут двенадцать воинов, привыкшие, однако, истреблять самых яростных хищников, все как один содрогаются и от неожиданности разрывают круг общения.

– Пальцы?

Для них это слово означает сущий кошмар.

Какой муравей не знает жутких, одна страшнее другой, историй про Пальцев? Пальцы – это самые ужасные чудища из всего сущего. Одни говорят, что они всегда передвигаются стадами по пять особей. А другие уверяют, что они уничтожают муравьев просто так, безо всяких причин, даже не для того чтобы потом сожрать.

В лесном мире смерть всегда оправданна. Обитатели леса убивают друг дружку, чтобы съесть. Чтобы защищаться. Чтобы отхватить кусок чужой охотничьей территории. Чтобы захватить чье-либо обиталище. Но они, Пальцы, ведут себя совсем уж дико. Изничтожают муравьев… ни за что ни про что!

Вот почему Пальцы снискали себе в муравьином царстве славу полоумных зверюг с повадками, которые не привидятся даже в самом жутком кошмаре. Страшные истории про них знает каждый муравей.

Пальцы…

Иные муравьи уверяют, будто Пальцы вскрывают целые муравьиные города и топчут их, сокрушая на своем пути квартал за кварталом, откуда горохом высыпают насмерть перепуганные обитатели. Они разоряют даже ясли-кладки и, подбрасывая их, с постыдством глядят, как из них гроздьями вываливаются полураздавленные личинки.

Пальцы…

В Бел-о-кане рассказывают, что Пальцы никого не почитают, даже королев. И крушат все без разбору. Говорят, будто они незрячие и будто в отместку за свою слепоту они истребляют все подряд.

Пальцы…

Рассказчики говорят, что они похожи на огромные розовые шары без глаз и безо рта, без усиков и без лап. Эти громадные гладкие розовые шары обладают невероятной силой, они убивают всех, кто попадается им на пути, и ничего не едят.