Электронная библиотека » Бернар Вербер » » онлайн чтение - страница 6

Текст книги "Ход королевой"


  • Текст добавлен: 2 октября 2024, 09:22


Автор книги: Бернар Вербер


Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Я быстро и решительно атакую ферзем, посмотрим, что это даст.

– Вы попытаетесь меня соблазнить.

Он ищет, что ответить, и не находит.

– Не будем лицемерить. Ближайшее будущее не составляет тайны: вы станете корчить из себя неотразимого мужчину, чтобы заняться со мной любовью.

Ей самой забавно, что она так быстро захватила инициативу и заставила его обороняться. Она чувствует, что он сбит с толку ее смелостью, и хладнокровно продолжает:

– Но в игре соблазна положено демонстрировать свои достоинства. Даже животные в таких ситуациях показывают себя с наилучшей стороны, блещут красотой и умом, даже если ими не обладают. Достаточно взглянуть на павлинов, распускающих свои хвосты, или на оленей, издающих брачный рев. Приходится врать, изображать себя лучше, чем ты есть на самом деле.

Он силится что-то промямлить, но она не дает:

– Допустим, я не против вашей попытки меня соблазнить, но у меня есть предложение: давайте поступим наоборот. Выставите напоказ не ваши достоинства, а ваши недостатки. Итак, какие у вас недостатки, Корентен?

В дымовой трубе завывает ветер.

– Начнем с того, что я француз.

– Уже неплохо. Только это необязательно недостаток. Французы хорошо готовят и, кажется, разбираются в винах.

– Я эгоист.

– Для мужчины это в порядке вещей. Пока что ничего серьезного.

– Я самодовольный мегаломан[3]3
  Мегаломания – психическое заболевание, характеризующееся нарушением самосознания или поведения личности и проявляющееся в переоценке своей важности, известности, популярности, богатства, власти, политического влияния и. т.д.


[Закрыть]
и поборник мужского превосходства.

– То же самое можно сказать о большинстве мужчин.

– Я вероломный. Для меня женщины – экспонаты для коллекции.

– А вот это плохо. Но в данный момент я и сама отчасти такая же, так что не брошу в вас камень.

– А что до моего имени, то оно означает не только «ветер» или «бурю». В нем отражен один из моих худших недостатков: я пускаю «ветры», особенно во сне.

Она хохочет. Корентен снова протягивает ей свою фляжку.

– Теперь перейдем к вашим недостаткам, Моника.

– К моим? Я принцесса, а значит, безупречна. Когда я «пускаю ветры», как вы выражаетесь, то получаются радуги с золотистыми блестками.

– Я думал, что мы говорим друг другу правду.

– А вот вам и правда: я плохо переношу присутствие поблизости от меня других людей. Например, я не терплю, когда люди произносят ртом разные звуки, особенно у меня над ухом.

– Это у вас мизофония.

– Именно, болезненная нетерпимость к звукам. В целом я ненавижу глупость и вульгарность.

Он наливает ей коньяк, она залпом выпивает налитое.

– Я легко впадаю в гнев, не приемлю противоречие. В гневе я хуже одержимой девчонки из «Экзорциста». В такие моменты в меня как будто вселяется дьявол. Я бываю очень жестокой.

– Впечатляющее, надо думать, зрелище! – пробует пошутить он.

– Лучше не недооценивать мои приступы злости. Однажды я засветила огнетушителем в пах мальчишке, чье поведение сочла дурным, в другой раз обрезала волосы девчонке, обошедшей меня на выборах представителя класса. А одну и подавно чуть не задушила: она, видите ли, обыграла меня в шахматном турнире!

– А по виду не скажешь, что вы не владеете собой.

– Умею затаиться. И это еще не все: я не выношу, когда меня любят. Полюбивших меня я считаю наивными: угораздило же их посчитать меня достойной любви!

– Понимаю.

– Нет, где вам понять всю глубину проблемы! Когда я злюсь, то начинаю кусаться и царапаться, а если под рукой окажется нож или тяжелый предмет, то мне трудно справиться с побуждением пустить его в ход.

– Наверное, таков ваш стиль…

– И вообще, единственное, что мне мешает по-настоящему быть собой, – это Уголовный кодекс.

– Вы меня пугаете, – произносит он все тем же беспечным тоном.

– Правильно, бойтесь. Бегите от меня и, главное, не вздумайте меня полюбить, иначе я вас погублю, как уже погубила… Шанти.

– Кого?

– Одну женщину. Забыла вас предупредить: у вас нет ни малейшего шанса присоединить меня к вашей коллекции бабочек, потому что у меня физическое отвращение к мужчинам. Меня выворачивает даже от запаха мужской кожи.

Они внимательно смотрят друг на друга и вместе смеются.

– Выпьем за наши недостатки, которые мы не намерены скрывать, – предлагает он.

– Да, а еще за те, в которых мы еще не признались, – подхватывает она.

– Вы еще не перечислили все свои? – изумляется он.

– Если бы! Еще я непрерывно передумываю…

Помедлив совсем недолго, он привлекает ее к себе и начинает целовать. Она не сопротивляется. Более того, она обнаруживает в нем все больше похвальных свойств – до такой степени, что позволяет себе первый в жизни опыт гетеросексуальной любви. Судя по ее блаженным стонам, а потом воплям, этот вариант тоже способен доставить ей удовольствие. Вопить можно, сколько влезет, соседей не потревожишь, потому что все их соседи сейчас – это каменные бараны, орлы да сурки.

Моника чувствует, что это приключение – не только способ приобрести новый опыт, но и восхождение по ступеням власти над другими и над самой собой.

Выходит, в моих силах телесно управлять мужчинами.

Через несколько минут она снова издает крик. Ответом ей служит только вой ветра да стук дождя за стенами хижины.

9

– Мне полегчало, – признает Николь О’Коннор.

Руперт встретил дочь на выходе из сиднейского Центра анонимных алкоголиков и приглашает ее в свой красный «Роллс-Ройс». Она наслаждается роскошью и комфортом отцовского лимузина.

– Ты снова не ошибся, папа, мне нельзя было замыкаться в своей скорлупе. Когда тебе плохо, нужны другие люди, чтобы поправиться. Анонимные алкоголики помогли мне справиться с выпавшими испытаниями. Теперь я вынырну из омута и воспряну. Я вернулась в свою старую футбольную команду и записалась в университетский шахматный клуб.

– Ты уже добиваешься позитивных результатов?

– В футболе я еще тяжеловата, дает о себе знать прежнее злоупотребление алкоголем. Знаешь, я набрала вес, теперь надо сбрасывать. Другое дело шахматы: там я полностью восстановилась, уже выиграла в нескольких отборочных матчах, мой клуб даже предложил мне выступать за Австралию в будущем большом международном турнире.

– Что за турнир?

– Чемпионат англоговорящих стран в Лондоне. На нем будут представлены все страны Содружества: Южная Африка, Канада, Австралия, к ним добавились и бывшие колонии – США, Индия.

– Когда турнир?

– Через месяц. Хочешь поехать со мной, папа?

– Жаль, но у меня много работы здесь. Ничего, я буду тебе звонить, чтобы ты рассказывала мне о ходе соревнования.

Ведя машину, Руперт гордо поглядывает на дочь.

– Не сомневайся, душой я всегда буду с тобой. То, чего ты достигла, избавившись от влияния алкоголя, – это, наверное, величайшая твоя победа.

Она стискивает отцу руку.

– Я тебя люблю, Николь.

– И я тебя, папа.

– Еще одно: если полетишь в Лондон, то помни, что там сердце территории наших заклятых врагов.

– Англичан?

– Да. Думаю, настало время поведать тебе о твоем происхождении, о крови, текущей в твоих жилах.

Они выехали из города и теперь едут среди полей.

– Самый далекий из присутствующих на моем генеалогическом древе О’Конноров жил в Ирландии, в городе Корк. В 1845 году в стране разразился страшный голод, вызванный размножением паразита, фитофторы, поразившего поля картофеля. В то время картофель был нашим главным продуктом питания. Из-за его нехватки населению приходилось есть крыс, древесную стружку, землю. Голод сопровождался эпидемиями холеры, тифа, туберкулеза. Англичане, владевшие всей землей, забирали урожай себе, обрекая нас на гибель. Бывало, что на одной улице соседствовали английские дома, где всего было вдоволь, и ирландские, где мерли с голоду. Отмечались даже случаи людоедства.

Николь передергивает.

– Наш предок Донован О’Коннор не стерпел этого положения. Чтобы не умереть от голода, он рискнул убить англичанина и похитить его запасы еды. Его поймали и сослали на каторгу, в Австралию, как многих осужденных в те времена. Очутившись среди худших воров и убийц Соединенного Королевства, он, понятное дело, очерствел душой. Трудясь на строительстве дорог нового континента, он все лучше узнавал страну и так хорошо ее изучил, что в один прекрасный день совершил побег. Группа таких же, как он, беглых каторжников сколотила банду. Сначала они довольствовались кражей овец, но фермеры в конце концов сформировали вооруженное ополчение для защиты своих отар и выслеживания бандитов. Кого перебили, кого поймали и вздернули, кто попросту помер от малярии – в тех местах кишели комары. В итоге из всей банды выжил один Донован, у которого осталось стадо краденых овец. Поняв, что долго пробыть вне закона не удастся, он додумался подкупить кого-то в австралийской администрации, приобрел землю и получил разрешение построить ферму и честь по чести пасти своих овец, помеченных клеймами их законных владельцев. То было только начало длительного процесса. Донован О’Коннор помогал бежать другим каторжникам ирландского происхождения. Для увеличения своего поголовья они продолжали воровать скот и заодно отправлять на тот свет его владельцев. Так их овечье поголовье выросло в крупнейшее в тех местах. Нелегальное, ну и что с того? Чтобы спокойно заниматься своими делами, они платили взятки судьям, тоже часто имевшим ирландское происхождение. Надо сказать, что в то время Австралия была в некотором смысле как Дикий Запад. Для тех, кто умел организоваться и не ведал страха, не было ничего невозможного. Краденые овцы приносили ягнят, и тех уже метили клеймом ранчо О’Коннора. Вот ты и узнала, откуда взялось наше состояние. Сейчас, озираясь на прошлое, я понимаю, что именно ненависть к свиньям-англичанам позволила Доновану создать собственную империю.

– Как занимательно! – говорит Николь.

– Когда будешь в Лондоне, не забывай, что англичане – высокомерные циники. Они преследуют только свои собственные интересы. Им неведомо ни сочувствие, ни великодушие, ни жалость. Они эксплуатировали все страны, которые колонизировали, будь то в Америке, в Азии, в Африке, в Океании. Лично я за то, чтобы Австралия вышла из Содружества.

Она кивает, обдумывая все услышанное.

– Так что не забывай, что находишься на вражеской земле, – продолжает Руперт. – Тем более ты обязана там победить и показать силу твоей ирландской крови. На тебя глядят призраки всех мучеников нашего народа. Если говорить о стратегии самой игры, то придерживайся своего стиля: души противников строем пешек, лишай их всякой возможности перемещаться по доске. Каждая партия должна быть как восстание ирландского народа против английских угнетателей. В конце ты прикончишь их королеву, как я в своих мечтах убиваю Елизавету Вторую. Стань королевой отверженных, сокрушающей королеву богачей на ее земле.


ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: королева Елизавета

Среди деятелей, сильнее всего повлиявших на судьбы мира, необходимо назвать Елизавету I Английскую. Сначала ее жизнь складывалась непросто, ведь она была дочерью короля-харизматика Генриха VIII и Анны Болейн, его второй жены, обезглавленной по его повелению; так Елизавета лишилась не только матери, но и титула принцессы. Ее сестра Мария, дочь Генриха от первого брака, стала после смерти отца королевой Англии. Она решила вернуть в Англии католичество, вышла замуж за испанского короля Филиппа II и заточила в тюрьму Елизавету, поддерживавшую протестантов. Эта своенравная королева казнила столько протестантов, что была прозвана «Кровавой Мэри». Она заболела и умерла, так королевой стала враждовавшая с ней сестра. Девизом Елизаветы I при коронации стали слова Video et taceo, что значит «вижу и молчу».

При ее правлении страна быстро модернизировалась. Она благоволила английскому театру и Вильяму Шекспиру, новому стилю в архитектуре, созданию английских колоний в Новом Свете.

На все предложения замужества она отвечала, что уже замужем за английским народом и что ей неинтересно исполнять приказы мужчины, которого этот брак превратил бы в короля. По этой причине ее называли Virgin Queen, «королевой-девственницей».

После своей кровной сестры Марии ей пришлось столкнуться с другой Марией, по фамилии Стюарт, королевой Шотландии, тоже сторонницей католичества, пользовавшейся поддержкой Франции и Испании. Раскрыв несколько инспирированных Марией Стюарт заговоров, Елизавета I велела ее схватить. В феврале 1857 г. ее обезглавили. Этот привело к войне с Испанией и к отправке к английским берегам Непобедимой армады. То было столкновение старого католического и нового протестантского миров. 6 августа 1588 г. 130 огромных испанских кораблей с 30-тысячной армией, отправленные на завоевание Англии, вступили в Ла-Манше в бой со 150 английскими корабликами и с 20-тысячной армией на их борту; командовал англичанами корсар Фрэнсис Дрейк.

Шторм благоприятствовал более маневренному английскому флоту. Дрейк вышел победителем из этой великой морской битвы, ставшей началом заката Испанской империи, богатевшей на золоте, вывозимом из захваченных ею в Америке земель. С XVI века англичане хозяйничали на океанах благодаря своему военному флоту, обеспечивавшему развитие торговли и создание колоний по всему миру.

По иронии судьбы королева-девственница Елизавета I, не оставившая наследника, назначила своим преемником на троне Англии Якова I, сына своей соперницы и заклятой антагонистки Марии Стюарт…

Эдмонд Уэллс.

Энциклопедия относительного и абсолютного знания

10

– С пробуждением, принцесса, – говорит Корентен.

Моника Макинтайр нехотя продирает глаза и видит, что альпинист-француз стряпает на своей плитке завтрак.

– Мммм… – бормочет она, еще не освободившись от власти грез.

Встав, она умывается ледяной водой, зевает, потягивается, отлучается в туалет, переодевается и, вернувшись, занимает место за накрытым столом.

– Теперь, когда мы как следует познакомились и исчерпали тему наших недостатков, можешь сказать мне, какого ты мнения о моих достоинствах? – спрашивает он, ставя перед ней чашку дымящегося чая.

– Ты меня смешишь, – следует ответ.

– Это все?

– Это уже немало. Раз ты любишь сложные слова, то знай, что я сапиосексуалка, то есть меня возбуждает ум. И мне неважно…

Она чуть было не сказала «мужчина со мной или женщина», но спохватывается и заканчивает фразу по-другому:

– Неважно, что со мной человек старше меня. Кстати, сколько тебе лет?

– Тридцать.

На двенадцать лет старше меня, я подцепила «старичка». Но для своего возраста он отлично выглядит.

– Надеюсь, ты не собираешься в меня влюбиться, Корентен.

– Нет-нет, не беспокойся, я же сказал: я просто порхаю. Сейчас ты для меня бабочка, я добавил тебя к своей коллекции.

Это сказано шутливым тоном, но она вполне серьезна.

Врет, он вот-вот ко мне привяжется. От него будет так же трудно отделаться, как от Шанти. Очередная пиявка.

– Все хорошо, принцесса?

– Нет, не все. Мне не нравится, как ты на меня смотришь. И перестань называть меня «принцессой».

Про себя она добавляет: «Потому что я королева».

Он отхлебывает чай, закусывает шоколадным батончиком и говорит с полным ртом:

– Я тоже сапиосексуал, мне очень по душе твой нрав и твое чувство юмора, ты сильно обгоняешь девушек твоего возраста.

Корчит из себя Дон Жуана, а сам – сентиментальный романтик. Вот-вот в меня втюрится! Надо любой ценой положить конец этим отношениям.

– Завтра надо будет дойти до вершины, – продолжает он. – Ты же этого хотела?

– Уже не знаю.

Он вдруг вдохновенно декламирует:

– В одиночку идешь быстрее, вдвоем уходишь дальше.

– Что за дурацкая фраза! – сердится она. – И к тому же неправильная: в одиночку идешь быстрее и дальше.

Ее тон становится недовольным, Корентен обескуражен.

– Невинная африканская поговорка, я привел ее без всякой задней мысли.

– Тем не менее ты выдал свое настроение, которое мне не нравится.

При всем своем удивлении он старается сохранить легкомысленный тон.

– Огорчен, что расстроил принцессу… то есть тебя.

Чтобы не показывать свою растерянность, Корентен подливает ей горячего чаю, мажет вареньем тартинки с маслом. Она даже не смотрит на эту еду, содержащую жир и сахар, то и другое повергает ее в ужас. Взгляд ее серебристо-серых глаз устремлен на него.

– Всему конец, – заявляет она.

– Извини?

– Я сказала: между нами все кончено.

– Что не так?

– Та твоя фраза.

– Прости меня за нее. Но это не более чем фраза.

– Фраза, выдающая твой настрой, который совершенно мне не нравится.

Ему невдомек, почему я переключила свой эмоциональный регистр. Обожаю эти моменты, обожаю заставать людей врасплох, смотреть, как они извиваются, совсем как креветки на раскаленной решетке.

– Извини. Это важная подробность.

Забавно, что такая безделица – подумаешь, отставка! – повергает его в панику, в полную растерянность. Наверное, возвращаются его детские страхи, боязнь, что его отвергнут, бросят. Тридцать лет мужику, а позволяет так собой вертеть! Ну же, Корентен, выгребай! Но мое решение твердое. Я никогда не отступаю.

– Опомнись, Моника, наши отношения едва начались. Ты шутишь?

– Нет, я серьезно. Чем больше думаю, тем меньше меня интересует твоя привязанность.

Он смотрит на нее во все глаза, совершенно раздавленный.

– Можно узнать почему?

– Потому что ты веришь в парность. Так тебя запрограммировали: ты веришь, что вдвоем лучше, чем одному. Все, точка. Брысь с моих глаз.

Он щурится.

– Да что с тобой?!

Черт, этот тоже собирается усложнять мне жизнь.

– Ты меня больше не смешишь, твое присутствие мне теперь невыносимо.

Он не шевелится, ему непонятно, как реагировать на ее все более неожиданное поведение.

Моника собирает свои вещи. Он пытается ее задержать, хватает за руку.

– МОНИКА!

Она презрительно его отталкивает и уходит.

Благодарю, Корентен, теперь я знаю, что могу одинаково хорошо заниматься любовью и с женщинами, и с мужчинами, но желания образовать пару у меня не возникло.

Она бежит по тропинке, уходящей вниз, потом останавливается и проверяет, не тащится ли он за ней.

Через несколько дней он забудет эту историю.

Добравшись до ближайшей деревни, она садится в автобус, едущий в Нью-Йорк. Когда на горизонте исчезают горы, она облегченно вздыхает.

Большую часть пути она дремлет.

Оказавшись под конец дня в Нью-Йорке, она навещает мать. Та удивлена ее появлением.

– Моника! Надо было меня предупредить, я бы приготовила тебе ужин. Где ты была?

Девушка с серебристыми глазами указывает на свой рюкзак.

– Побыла в ашраме, потом съездила в горы, хотела проветрить мозги.

– Ну и как, получилось?

– Еще как, завела подружку и друга… – отвечает она, ничего не уточняя.

– В смысле, дружка?

– У этой истории не будет продолжения.

Чувствуя, что дочь не намерена распространяться на эту тему, Джессика заговаривает о другом.

– Мне пришло письмо, адресованное тебе. Твой шахматный клуб предлагает тебе принять участие в международном соревновании в Лондоне. Тоже неплохой способ проветрить мозги. Если согласишься туда полететь, я готова тебя сопровождать.

Видя, что Моника в сомнении, Джессика продолжает:

– Я увидела в списке отобранных участниц ту австралийку, что обыграла тебя в Рейкьявике. Прекрасный случай снова повидаться! Только если проиграешь, чур, больше не душить…

– Знаешь, мама, с тех пор я научилась сдерживаться.

Мать приносит письмо с приглашением.

– А еще для нас с тобой, Моника, это шикарный повод побыть вместе. А то у меня иногда создается впечатление, что мы меня избегаешь.

Мать и дочь обнимаются.

– Англия, Старый Свет… – тянет с легким презрением Моника.

Джессика опускает глаза, она взволнована, у нее свои воспоминания.

– Между прочим, мы, Макинтайры, происходим оттуда.

– Мы из Шотландии, а не из Англии.

– Вот-вот. Кажется, пришло время рассказать тебе о твоих корнях, – говорит Джессика и предлагает дочери сесть. – Когда-то клан Макинтайров принадлежал к самым могущественным и уважаемым в Шотландии. «Интайр» значит «плотник». Нашим девизом было Per ardua, что значит «Мы преодолеваем трудности, чтобы добиться наших целей». Наши родовые земли простираются на западе Шотландии, те края зовутся Арджил. Среди наших предков были герои, особенно прославившиеся в борьбе с заклятыми врагами, англичанами. В моей семье англичан всегда презирали. Знаешь почему? Потому что в 1337 году одна из твоих прародительниц, графиня Агнес Рэндольф, успешно обороняла свой замок, осажденный захватчиками-англичанами, в отсутствие своего мужа, отправившегося на далекую войну. Она стала первой шотландской героиней. Я даже хотела назвать тебя Агнес в честь этой женщины невиданной храбрости.

Джессика с восхищением смотрит на дочь. Пусть та бросила школу, пусть с ней случаются приступы «боббифишеризма», как она сама это называет, но мать не может не признать, что произведенное ею на свет создание становится с годами все красивее и умнее.

Джессика говорит себе, что родила свою улучшенную копию, совершенную и эстетически, и интеллектуально. Неспровоцированные приступы бешенства – не такая уж высокая плата за совершенство.

– Ты тоже воительница, мама?

Светло-серые глаза Моники сияют.

– Я веду войну не с английскими рыцарями, а с невежеством. Вернее, я даю дорогу уму, в особенности детскому. По мне, куда интереснее тратить свою энергию на то, чтобы помогать восхождению других, чем сбивать с ног тех, кто нас раздражает.

Джессика показывает Монике приглашение.

– Одним словом, ты – шотландка, а раз тебе предстоит сражаться в Англии, то, полагаю, мой долг – тебя сопровождать.

Мать и дочь заговорщически переглядываются и снова крепко обнимаются.

11

В Лондоне дождь.

При виде старых зданий английской столицы у Николь О’Коннор возникает чувство, что она открыла для себя отживший мир, заслуживающий забвения. Она ощущает боль и гнев, ей памятны интриги и войны, отличающие нервный центр Британской империи. Все в этом городе кажется ей отмеченным заносчивостью, высокомерием, презрением.

Даже красные двухэтажные автобусы для нее – тяжелый и неуклюжий металлолом.

Проезжая мимо Букингемского дворца, она буквально дрожит от омерзения.

Здесь гнездо монаршего семейства, оплота дерзости и высокомерия, погрязшего в возмутительной роскоши и плюющего на свой и на все прочие народы. Сколько преступлений совершено во имя этого усыпанного драгоценностями класса аристократов

На память ей приходят рассказы отца о бедствиях ирландцев и о враждебности к ним англичан.

В Дублине на одной и той же улице соседствовали обжирающиеся англичане и голодающие ирландцы, обреченные на бегство, гибель, людоедство

Она знает, что наилучшей местью за предков будет посрамление одной ее противницы за другой, в особенности англичанок.

Под турнир отдан зал приемов отеля «Саутгемптон», старинного дворца в центре Лондона с фасадом, густо покрытым замысловатыми барельефами.

Николь О’Коннор уже не начинающая 12-летняя шахматистка, игравшая в Рейкьявике; теперь она – молодая женщина, осознающая свою силу. После 1972 года она не участвовала в крупных соревнованиях, но все это время повышала свое шахматное мастерство в играх с друзьями.

Она входит в отель и шагает через вестибюль, полный позолоты, мраморных скульптур, картин. Пол зала покрыт толстым кроваво-красным ковром. Указатели приводят ее в зал, где пройдет турнир.

Остальные шахматистки уже там.

Николь узнает среди них ту, что пыталась задушить ее в Рейкьявике.

Не может этого быть!

Она невольно вспоминает, как задыхалась, когда эта девчонка вцепилась ей в горло с явным намерением ее убить. Но она гонит это воспоминание и быстро приходит в себя благодаря медленному глубокому дыханию.

Настало время отомстить. Не знаю еще, как я это сделаю, но точно знаю, что отомщу.

Все шахматистки уже в зале. Президент английской федерации, женоподобный господин в рубашке и шейном платке, обращается к ним писклявым голосом:

– Добро пожаловать, дамы и господа! Рад, что вы съехались со всех концов света ради этого небывалого события. Хочу представить всем нашу почетную гостью.

Он учтиво поворачивается к красивой блондинке лет тридцати. На ней шикарный светло-голубой костюм с большим розовым цветком в петлице.

– Встречайте Маргарет Джей Каллагэн, дочь нашего премьер-министра Джеймса Каллагэна.

Все хлопают, женщина делает реверанс.

Организатор отодвигает занавес с доски, на которой написаны имена участниц соревнования. Николь находит Монику Макинтайр. Еще не увидев номер ее стола, она убеждается, что уже сидит напротив нее.

Как она изменилась! Как похорошела!

Николь смотрит на собственное отражение в зеркале на стене.

Не то что я… Маленькая, коротко стриженная, волосы светлые, кожа белая – не на что смотреть.

Это умозаключение только укрепляет ее волю к победе.

Моника Макинтайр – не первая ее противница. Первой становится канадка из Ванкувера.

Николь прибегает к своей испытанной стратегии: к надвигающейся, душащей шеренге пешек. Начав когда-то играть в такой манере, она испытала на крепость массу оборонительных стратегий.

Канадка не находит способа ей противостоять, как ни старается: пехота Николь обездвиживает все ее фигуры и съедает обоих ее слонов.

Николь, пожимая ей руку, думает: Я – как ресторан, готовящий всего одно блюдо, зато уж его доводит до совершенства.

Следующая ее противница – новозеландка, с ней она тоже расправляется играючи. Потом громит представительниц Южной Африки и Индии. Все они, уроженки далеких англоговорящих стран, не могут остановить наступление ее пешечной шеренги.

Так я сокрушаю остатки колониальной империи XVIII века

Настает черед игры с англичанкой, девушкой старше Николь, но та сразу определяет, что возобладает и над ней. Это она и делает при помощи своей привычной стратегии. Девушка встречает гримасой ловушку за ловушкой, в которые попадают ее фигуры.

Вот и первая брешь в гордыне вероломного Альбиона!

Делая ход за ходом, Николь поглядывает издали на Монику Макинтайр. Та тоже выигрывает партию за партией.

Скоро мы встретимся.

Так и происходит. Николь побеждает англичанку, Моника – свою противницу. Обе прошли в четвертьфинал и теперь сидят за одним столом.

Еще две партии – и схватка за кубок!

Партии четвертьфинала играются на сцене, под прожекторами, молодых шахматисток фотографируют во всех ракурсах, после чего они усаживаются друг напротив друга.

Она знает, что я ее узнала.

Арбитр подбрасывает монетку, Николь выпадает «орел», игра белыми. Ей начинать партию.

Соперницы обмениваются рукопожатием. Как будто желая показать этой американке, что она не боится ее физической силы, Николь так стискивает ей ладонь, что заставляет ее вскрикнуть.

Перед началом партии Николь замечает, что Моника ставит свои фигуры строго по центру клеток. Маньячка, прямо как Бобби Фишер.

Организатор подает знак, что можно начинать. Николь делает ход белой королевской пешкой через клетку, чтобы занять центр доски.

Американка ходит таким же образом черной ферзевой пешкой.

Николь выдвигает все белые пешки. Она верна своей привычной технике – строит шеренгу из пешек, которая понемногу наступает.

В какой-то момент противница надолго задумывается. Часы громким «тик-так» отсчитывают секунды.

Тик-так, тик-так.

Николь кажется, что она чувствует, как мозг американки ищет способ выскочить из неотвратимой, медленно захлопывающейся ловушки.

Главное – не улыбаться, сохранять невозмутимое выражение лица.

Тик-так, тик-так.

Николь знает, что в следующие несколько минут решится вопрос о том, кто из них двоих выйдет в полуфинал, а может, даже одержит победу в этом международном турнире.

Я ее опрокину, как опрокинула в Рейкьявике. Если после этого она на меня набросится, то я уже не дам ей спуску. Получит от меня кулаком в подбородок!

12

Моника Макинтайр пристально смотрит на бывшую свою соперницу по Рейкьявику.

Как сильно она пожала мне руку!

Не иначе, все еще зла на меня за ту дурацкую стычку.

Моника переводит взгляд на шахматную доску.

Та же самая стратегия. В тот раз она победила меня, выстроив шеренгу из пешек. Нет уж, в этот раз я не поддамся.

Я отыщу ее слабое место. Не может не существовать способа самой перейти в наступление.

Моника смотрит на часы.

Тик-так, тик-так.

Не переживай за время, страх мешает думать.

Самое главное, не входить в роль жертвы.

Я должна нащупать оригинальную комбинацию ходов, которая позволит переломить ход игры.

Она вздыхает.

Похоже, она отлично знает эту стратегию и навязывает мне подчинение. Должен существовать способ вырваться из поля ее компетенции.

Выход существует всегда.

Кроме шахмат, Моника много чем увлекается, в том числе историей.

Она роется в памяти, ища аналогии.

Великая Китайская стена.

Построена китайскими императорами, чтобы помешать вторжению монголов. Продержалась долго, пока Чингисхан не нащупал в ней слабое место. Он подкупил китайского солдата, тот открыл ворота и впустил монгольскую конницу.

Все было кончено. Стена, сооружение которой началось в 200 г. до н. э., стена, за тысячу лет погубившая не менее трех миллионов работников-рабов и считавшаяся непреодолимой, оказалась бесполезной из-за простого человеческого фактора.

Один-единственный продажный китайский страж предал своих и отворил ворота тысячам всадников Чингисхана. После этого ничто не смогло их остановить, они завоевали весь Китай.

У любой самой крепкой цепи непременно есть слабое звено.

Тогда решением стали всадники

Моника продолжает ломать голову, несмотря на назойливое тиканье.

Почему бы не пустить в ход коня, почему не ударить им в самое слабое место… Ведь только эта фигура умеет перепрыгивать через преграды, в том числе через стены из пешек.

Молодая шахматистка с серебристо-серыми глазами поднимает кончиками тонких пальцев своего черного коня и медленно берет им белую пешку, элемент неприятельской стены. Она знает, что жертвует важной фигурой, но готова дорого заплатить за разрушение пешечной шеренги.

Удивленная австралийка заполняет возникшую брешь.

Одной жертвы, коня, недостаточно, Монике приходится пожертвовать и вторым конем, чтобы проделать в стене постоянный проход.

Белокурая австралийка чуть заметно моргает. Она понимает, что, даже лишив противницу двух важных фигур, теряет не только центр доски, но и неуязвимость своих атакующих порядков.

Зрители вокруг не понимают, зачем черные сделали два этих самоубийственных хода.

Партия продолжается. Белые силятся заполнить зияющую дыру, но поздно. В порядки белых, ставшие оборонительными, врывается черный ферзь.

Некоторые из зрителей не могут сдержать восхищенных восклицаний.

Пользуясь своей способностью ходить на большие расстояния, ферзь угрожает белым фигурам, которым теперь трудно передвигаться по доске, ведь они заперты за шеренгой своих пешек, раньше служившей им защитой, но теперь ставшей помехой. Численное преимущество белых утрачивает былое влияние, их фигуры уже мешают друг другу.

Австралийка уже не просто озабоченно моргает, сильное волнение проявляется в том, как она щиплет себе подбородок.

Дальнейшие события – последствия этого перелома.

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 5 Оценок: 1

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации