Текст книги "Языческий лорд"

Это было купеческое судно длиной в половину «Полуночной». Его выбросило на берег штормом, но столкновение не причинило ему вреда. Вместо этого корабль стоял на пляже, а трое моряков пытались прокопать в песке канал, чтобы спустить его на воду. Эти люди уже облегчили засевшее судно насколько могли – чуть выше верхней точки прилива на берегу высилась куча груза, там же полыхал сложенный из плавника костер, у которого команда могла погреться и обсохнуть. Команда нас заметила и по мере приближения «Полуночной» укрылась в дюнах, обступающих пляж.

– Вот тот корабль, который был нам нужен, – сказал я Финану.

– Ага, выглядит подходяще, – отозвался ирландец. – И эти бедолаги уже проделали за нас половину работы по его спуску.

Бедолаги неплохо постарались, но нам пришлось потратить бо́льшую часть дня, чтобы вызволить судно и вывести на чистую воду. Я высадил на берег два десятка парней, мы полностью облегчили корабль, выгрузив балласт, сняли мачту, а потом, просовывая весла под дни-ще, стали вырывать корпус из жадных объятий песка. От удара о берег часть досок разошлась, но мы законопатили швы водорослями. Судно обещало течь как решето, но мне не было нужды долго удерживать его на плаву. Ровно столько, чтобы обмануть Эльфрика.

Команда корабля отважилась и вышла на пляж, пока мы еще возились с подкопами, чтобы завести весла-рычаги под корпус. Она состояла из двух мужчин и мальчишки, все фризы.

– Ты кто такой? – робко спросил здоровенный детина, широкоплечий, с обветренным лицом моряка. В руке он держал топор, но опустил его, желая показать, что не собирается нападать.

– Ты меня не знаешь, – отрезал я. – А ты кто?

– Блекульф, – буркнул он. Потом кивнул на судно. – Я его построил.

– Ты его построил, а мне оно нужно, – напрямик заявил я.

Я подошел к куче груза. Тут были четыре бочонка с переложенной соломой стеклянной посудой, два бочонка медных гвоздей, ящичек с драгоценным янтарем и четыре тяжелых жернова, обточенных и отшлифованных.

– Можешь сохранить все это, – сказал я.

– Надолго ли? – ворчливо спросил Блекульф. – Чего стоит груз без корабля? – Фриз посмотрел в сторону материка, хотя разглядеть можно было только дождевые тучи, низко нависшие над унылой местностью. – Эти ублюдки оберут меня до нитки.

– Какие ублюдки? – поинтересовался я.

– Шотландцы. Дикари.

Так вот куда нас занесло.

– Мы к северу или к югу от Фойрта? – спросил я его.

– К югу. Кажется. Мы пытались войти в реку, когда разразился шторм. – Блекульф пожал плечами.

– Вы шли с грузом в Шотландию?

– Нет, в Лунден. Нас было восемь.

– Восемь человек? – переспросил я, удивляясь такому многолюдству на борту.

– Восемь кораблей. Похоже, уцелел только наш.

– Вам пришлось поработать, чтобы спастись, – заметил я.

Блекульфа выручило искусство морехода. Он сообразил, что внезапный шторм будет очень жестоким, поэтому спустил парус, разрезал его так, чтобы тот лег вокруг мачты. Потом, использовав гвозди из товара, прибил ткань к бортам корабля на манер палубы. Эта уловка спасла судно от затопления, зато мешала грести, и его отнесло к этой длинной полосе пустынного берега.

– Тут поутру появлялся дикарь, – угрюмо проронил фриз.

– Всего один?

– У него было копье. Он понаблюдал за нами, потом ушел.

– Значит, вернется с дружками, – подытожил я и посмотрел на мальчонку, которому на вид было лет восемь или девять. – Твой сын?

– Мой единственный сын, – уточнил Блекульф.

Я подозвал Финана.

– Посади парнишку на «Полуночную», – распорядился я и повернулся к фризу. – Твой сын будет моим заложником, а ты сам пойдешь со мной. Если исполнишь все, о чем прошу, получишь назад корабль и товары.

– А что надо делать? – подозрительно спросил он.

– Для начала сохранить сегодня свое судно.

– Господин! – раздался голос Финана.

Ирландец указывал на север. На дюнах появились десятка три всадников на маленьких лошадках. Вооруженные копьями. Но мы превосходили их числом, и им хватило ума держаться на расстоянии, когда мы стаскивали с мели корабль Блекульфа. Назывался он «Радужный». Мне имя показалось странным.

– Пока мы строили его, все время шел дождь, – пояснил фриз. – И только в тот день, когда спускали на воду, появилась двойная радуга. – Он пожал плечами. – Моя жена назвала его в честь радуги.

Наконец мы смогли приподнять и сдвинуть «Радужный». Подтаскивая судно к воде, мы пели зеркальную песню Ран. Финан вернулся на «Полуночную», мы завели канат с кормы боевого корабля на нос «Радужного» и оттащили малыша за линию прибоя. Затем перегрузили балласт и товары в его объемистый трюм, установили мачту и закрепили ее плетеными кожаными вантами. Наездники наблюдали за нами, но не вмешивались. Дикари ожидали найти в выброшенном на берег корабле легкую добычу, но появление «Полуночной» порушило их надежды. С наступлением сумерек они поворотили коней и ускакали восвояси.

Я поставил Финана командовать судном, а сам пошел на «Радужный». Это был добрый корабль, крепкий и надежный, и, хотя нам приходилось постоянно отчерпывать воду, прибывающую через разошедшиеся доски обшивки, судно без особого труда справлялось с беспокойным морем. За ночь ветер поутих. И хотя все равно задувал изрядно, но ярость волн улеглась. Море представляло собой толчею белых барашков, которые таяли в темноте, по мере того как мы отгребали от берега. Всю ночь ветер выл, иногда налетая порывами, но не достигая силы шторма, и с наступлением хмурого рассвета мы подняли изодранный парус «Радужного» и пошли впереди «Полуночной». Наш путь лежал на юг.

К полудню, по бурливому морю и под изломанным небом, мы прибыли под Беббанбург.

* * *

Все начиналось тут целую жизнь назад.

Я был ребенком, когда заметил те три корабля.

Если верить моим воспоминаниям, они выскользнули из пелены морского тумана. Возможно, так оно и было, но память – странная вещь, и другие сохранившиеся от этого дня картины являют чистое, безоблачное небо. Поэтому не исключено, что обошлось без тумана, но мне мерещилось, будто мгновение назад море было пустынным, а в следующее – по нему плыли с южной стороны три корабля.

Три прекрасных корабля. Казалось, они едва касались поверхности моря и плавно заскользили по волнам, как только весла погрузились в воду. Форштевень и корма поднимались высоким изгибом, нос был увенчан позолоченными головами чудовищ, змеев и драконов. В тот далекий летний день мне представлялось, что эти три лодки танцуют на воде по мановению поднимающихся и опускающихся рядов серебристых весел. Я глядел как завороженный. То были корабли данов, первые из тысяч, которые приплыли грабить Британию.

– Помет Сатаны, – проворчал отец.

– И пусть Сатана им подавится, – добавил мой дядя Эльфрик.

Это случилось жизнь назад. Теперь я пришел снова свидеться с дядей.

И что увидел Эльфрик в то утро, когда шторм еще рокотал, а ветер хлестал по деревянным стенам украденной дядей крепости? Сначала он заметил купеческое суденышко, пробивающееся на юг. Корабль шел под парусом, но тот был разодран в клочья, что полоскались на мачте. Он видел двоих моряков, старающихся веслами привести в движение тяжелый корпус, но вынужденных то и дело бросать грести и браться за черпаки.

Скорее всего, схватку «Радужного» с морем наблюдали часовые Эльфрика. Течение было встречное, разодранный парус и пара весел пытались его преодолеть. Воины из Беббанбурга должны были решить, что перед ними избитый, усталый корабль, низко сидящий в воде и хорошо хоть еще на плаву. Мы же делали вид, что стараемся обогнуть отмели у Линдисфарены и обрести спасение в укромной неглубокой гавани за крепостью. Дозорных следовало убедить, что попытка эта тщетна. Они смотрели, как ветер сносит нас к югу вдоль берега, мимо высоких стен, через коварный пролив между материком и населенными птицами островами Фарнеа. Отяжелевшее судно постепенно приближалось к полосе, где волны взрывались сполохами пены, пока наконец не скрылось за южным мысом. Все это они видели и должны были предположить, что «Радужный» разбился где-нибудь неподалеку от Бедехэла.

Все это происходило у них на глазах. Часовые заметили, как двое мужчин машут длинными веслами, а третий правит, но не увидели, как семь воинов, накрывшись плащами прячутся среди товаров. Беббанбургцы зрели перед собой добычу, а не угрозу. Забеспокоились они позже, так как вскоре после того исчезновения «Радужного» появился другой корабль. Он казался куда опаснее, поскольку был военным, а не торговым судном. Но «Полуночная» явно была поврежденной: часть людей отчерпывала воду, другие гребли. Дозорные на высоких стенах видели, что команда неполная, что в ходу только десять весел. Хотя и десяти хватало, чтобы безопасно провести корабль вокруг Линдисфарены по бурному морю, к мелкому входу в гавань позади Беббанбурга. Примерно час спустя после исчезновения «Радужного» «Полуночная» скользнула в порт Эльфрика.

Так что взорам воинов предстали два корабля. Два счастливчика, переживших ужасный шторм. Два судна, ищущие укрытия. Вот что видели люди Эльфрика, и мне хотелось, чтобы именно так все и выглядело.

Я по-прежнему находился на «Радужном», тогда как Финан командовал «Полуночной». Ирландец знал, что в гавани Беббанбурга ему станут задавать вопросы, и приготовил ответы. Он скажет, что они даны, идущие на юг, в Восточную Англию, и готовы заплатить господину Эльфрику за возможность починить потрепанный штормом корабль. Вполне правдоподобная история. Эльфрик не усомнится в ней, но наверняка потребует высокую плату, и Финан приготовил золотые монеты. Едва ли понадобится что-то, кроме денег. Мой родственничек живет среди данов, и, хотя они его враги, злить их ему ни к чему. Дядя возьмет золото и успокоится. От Финана требуется только рассказать легенду, отсчитать монеты и ждать. Он бросит якорь как можно ближе к входу в крепость, а его люди повалятся с ног как бы от усталости. Ни один не облачен в кольчугу, ни у кого нет меча, хотя мечи и кольчуги будут под рукой.

И Финан ждал.

А я вытащил «Радужный» на берег к югу от мыса Бедехэл и тоже ждал.

Дело было за Эльфриком, и он сделал именно то, что мне и требовалось от него. Дядя послал своего рива на «Полуночную». Рив взял золотые монеты и объявил Финану, что ему можно простоять в гавани три дня. Он настаивал, что на берег не должно сходить более четырех человек зараз и все без оружия. Финан согласился на все. А пока рив улаживал дела с «Полуночной», дядя послал отряд на юг, разыскать потерпевший крушение «Радужный». Кораблекрушение – доходное дело, там можно поживиться лесом, товаром, канатами и парусиной. И хотя окрестные жители не отказались бы от такого подарка судьбы, у них хватало ума не перебегать дорожку человеку, правившему могучей крепостью по соседству, раз тот вздумал заявить права на выброшенное морем.

И вот я ждал у вытащенного на берег «Радужного», трогал висящий на шее молот и молился Тору, прося удачи.

Среди дюн к северу от пляжа, на котором обсыхал корабль, появились люди. У кромки воды располагалась продуваемая всеми ветрами деревушка, населенная по большей части рыбаками, чьи лодчонки прятались от шторма в каменистой речушке, впадающей в море к югу от низменной оконечности мыса Бедехэл. Несколько обитателей деревни смотрели с явным недоумением на то, как мы отвязываем кожаный канат, идущий от верхушки мачты к корме «Радужного». Их взорам представали только трое из нас. Они наблюдали, как мы снимаем мачту с рваным парусом, позволив ей упасть поперек лодки. Вода стояла низкая, но начинался прилив, и «Радужный» вздрагивал и колыхался под ударами волн.

Бедолага Блекульф с ума сходил от беспокойства за свое судно – боялся, что любой очередной удар о песок может образовать новую щель или расширить существующие.

– Я куплю тебе другой корабль, – утешил его я.

– Я построил этот, – угрюмо буркнул он, дав понять, что ни одна купленная мной лодка не будет и наполовину так хороша, как построенная его собственными руками.

– Тогда надейся, что сработал на совесть, – бросил я, потом приказал Осферту, прятавшемуся в трюме «Радужного», принимать командование. – Ты знаешь, что делать.

– Знаю, господин.

– Останешься с Осфертом, – бросил я Блекульфу и распорядился, чтобы Ролло, злой дан, выбрал себе оружие и присоединился ко мне.

Мы спрыгнули с носа лодки и побрели по песку к дюнам. При мне был Вздох Змея. Я понимал, что воины из крепости скоро пожалуют, и время Вздоха Змея наступит. Деревенские видели, что мы идем с оружием по пляжу, но не сделали ни шагу навстречу нам, как и ко всадникам, быстро приближающимся с севера.

Я вгляделся через полегшую под ветром траву на дюнах и различил семь всадников. Все они были в кольчугах, шлемах и с оружием. Скорость и ветер вздымали семь плащей и песок из-под копыт. Конники шли на рысях, спеша исполнить поручение и вернуться в крепость. Начинался дождь, хлесткий дождь с моря, и это хорошо. Он заставит семерых еще сильнее торопиться покончить с поручением. Сделает их беспечными.

Семеро выехали на пляж. Они видели выброшенный корабль с упавшей мачтой и бесполезно трепыхающимся парусом. Ролло и я укрылись в дюнах. Никто нас не заметил. Мы пробрались к месту, где конники пересекли дюны, – той же тропой они будут возвращаться в крепость. Я взобрался по песчаному склону и выглянул из-за гребня.

Семеро всадников подъехали к «Радужному» и остановили скакунов буквально в паре шагов от шипящих волн, лижущих берег за накрененным корпусом. Пятеро спешились. Я видел, как они обращаются к Блекульфу, который один держался на виду. Фриз мог, конечно, предупредить их, но его сын и второй спутник находились на «Полуночной», он опасался за их жизнь и не выдал нас. Вместо этого Блекульф заявил, что потерпел крушение, ничего больше, и воины направились к кораблю. Никто не обнажил меча. Двое верховых ждали на пляже. Тут Осферт нанес удар.

Семеро моих дружинников появились внезапно, они попрыгали с носа «Радужного» с мечами, топорами и копьями. Пятеро полегли до ужаса быстро, изрубленные секирами в куски, а Осферт кинулся с копьем на ближайшего из всадников. Тот повернул коня, уклонившись от удара, и помчался прочь с места неожиданной бойни, где кровь смешивалась с морской пеной. Его приятель ударил шпорами и поскакал следом.

– Их двое, – сообщил я Ролло. – Едут сюда.

Мы присели на корточки по обе стороны тропы. Я слышал, как приближается стук копыт. В руке моей был Вздох Змея, в груди – гнев. Я смотрел на Беббанбург, пока «Радужный» проплывал мимо, и видел свое наследство: мою крепость, мой дом, место, о котором мечтал с того самого дня, как его покинул. Место, которое у меня украли, и вот теперь я вернулся отобрать его и убить тех, кто присвоил мое право.

Пришло время мести. Показался первый из верховых, и я прыгнул к нему, замахнувшись мечом. Скакун вздыбился и шарахнулся так, что удар мой не задел наездника, зато конь оступился и начал падать, вздымая копытами песчаные облачка. Вторая лошадь врезалась в первую и тоже рухнула. Осклабившись, Ролло вонзил клинок в грудь всадника. Лошади, с белыми от натуги глазами, пытались подняться. Я схватил одну за уздечку, наступил на распростертого верхового и приставил ему к горлу Вздох Змея.

– Дурак! – выругался человек. – Не знаешь, с кем связался?

– Знаю, – ответил я.

Ролло перехватил второго коня и прикончил ее хозяина коротким колющим ударом, от которого кровь брызнула на песок. Я поглядел в сторону «Радужного» и увидел, что Осферт завладел остальными лошадьми, а его люди стаскивают трупы на мелководье и снимают с них кольчуги, плащи и шлемы.

Я наклонился и отстегнул пояс, на котором у пленника висел меч. Я швырнул его Ролло, потом приказал беббанбургцу подняться.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Кенвал, – промямлил он.

– Громче!

– Кенвал!

Дождь припустил сильнее – промозглый ливень, налетевший с бурного моря. Я вдруг расхохотался. Это было безумие: горстка промокших, отчаянных парней против самой неприступной крепости в Британии! Я вскинул Вздох Змея, вынудив Кенвала податься назад.

– Сколько воинов в Беббанбурге?

– Хватит, чтобы убить вас десять раз подряд! – огрызнулся он.

– Так много? И сколько же именно?

Сначала он не хотел говорить, потом вздумал меня обмануть.

– Тридцать восемь, – сказал Кенвал.

Я повернул кисть так, что кончик Вздоха Змея вспорол кожу на шее пленника. На месте пореза выступила капля крови, сбежавшая под кольчугу.

– Теперь попробуй сказать правду, – проговорил я.

Он коснулся пальцами ранки и проронил глухо:

– Пятьдесят восемь.

– Считая тебя и твоих?

– Да, с нами.

Я решил, что парень говорит правду. Отец держал гарнизон из пяти или шести десятков воинов, и Эльфрик едва ли возьмет больше, потому как каждому дружиннику надо дать кольчугу, оружие, еду и плату. Если дядюшка узнает о настоящей опасности, то может призвать подмогу из окрестных земель, но сбор войска требует времени. Поэтому соотношение два к одному против нас, но иного я и не ожидал.

Подошли Осферт и его люди, ведя в поводу пять коней и таща плащи, кольчуги, шлемы и оружие убитых.

– Запомнили, кто на какой лошади ехал? – уточнил я у Осферта.

– Конечно, господин, – ответил Осферт и повернулся к остальным. – Коричневый плащ на жеребце в яблоках, синий – на вороном мерине, кожаный камзол на… – Он замялся.

– Пегой кобыле, – подхватил мой сын. – Черный плащ на невысоком вороном жеребце, а…

– Тогда облачайтесь, – прервал я их и посмотрел на Кенвала. – Эй, ты, раздевайся!

– Раздеваться? – Он вытаращился на меня.

– Снимешь одежду сам, или мы стянем ее с твоего трупа. Выбирай.

Уехало семь всадников, значит стража у ворот Беббанбурга должна увидеть семерых возвращающихся конных. Люди эти караульным хорошо знакомы, поэтому на подъездах к крепости часовые должны узреть то, что ожидают. Если коричневый в белую полоску плащ Кенвала будет ниспадать на круп не той лошади, стражи заподозрят подвох, а если он будет красоваться на всаднике, сидящем на рослом гнедом жеребце, сочтут, что жизнь идет привычным чередом.

Мы переоделись. Кенвал, оставшись в одной шерстяной рубахе, едва прикрывавшей зад, дрожал на холодном ветру. Он видел, как я накидываю чужой голубой плащ поверх собственной кольчуги. Смотрел, как я засовываю молот Тора под кольчугу, подальше с глаз. Слышал, как Осферт обращается ко мне «господин», и постепенно до него дошло, кто я.

– Ты… – начал Кенвал, потом замялся. – Ты ведь…

– Утред Утредсон, – отрезал я. – Законный лорд Беббанбурга. Собрался присягнуть мне на верность?

Я повесил на шею тяжелый серебряный крест убитого. Шлем мне не налез, поэтому я оставил свой, но у плаща имелся капюшон, под которым я скрыл навершие в виде серебряного волка. Застегнул собственный пояс с мечом – под полами плаща его не будет видно, а мне хотелось взять товарищем Вздох Змея.

– Ты – Утред Предатель, – без выражения промолвил Кенвал.

– Вот как он меня называет?

– Так и еще похуже.

Я взял у Ролло меч Кенвала и вынул из ножен. Это был добрый клинок, ухоженный и острый.

– Мой дядя жив? – спросил я.

– Жив.

– Господин, – поправил Кенвала Осферт. – Тебе следует называть его господином.

– Эльфрик должен быть стар, – сказал я. – И ходят слухи, что он болеет.

– Он жив, – повторил Кенвал, упорно отказываясь величать меня господином.

– А болен?

– Стариковская хворь, – пожал плечами тот.

– А его сын? – спросил я.

– Господин Утред командует.

Имелся в виду мой двоюродный брат, сын Эльфрика и отец другого Утреда.

– Расскажи мне о сыне Эльфрика.

– Он похож на тебя, – ответил он, и в голосе его прозвучало неодобрение.

– А чего Утред ждет от тебя? – осведомился я.

– От меня?

– Он послал вас семерых. Сделать что?

Кенвал нахмурился, не поняв вопроса, затем вздрогнул, когда я поднес клинок к его лицу. Глянул в сторону «Радужного», все еще избиваемого прибоем по мере того, как прилив стягивал его с пляжа.

– Мы пришли посмотреть на него, – глухо проронил он.

– А вместо этого наткнулись на нас. Но не будь нас, что бы вы сделали?

– Закрепили судно, – сказал Кенвал, по-прежнему глядя на засевший на мели корабль.

– И опустошили трюм? Кому это полагалось сделать? Вам?

– В деревне полно народу, – буркнул он.

Выходит, Кенвалу было приказано проследить, чтобы «Радужный» вытащили за уровень прилива, а после заставить крестьян разгрузить судно. Отсюда следовало, что ему пришлось бы оставить несколько человек, чтобы присматривать за работой и сохранностью товаров. А это, в свою очередь, значит, что в крепости не ожидают возвращения всех семерых. Я немного поразмыслил.

– А если на корабле не нашлось бы ничего, кроме балласта?

Беббанбуржец пожал плечами:

– Тогда вопрос – стоит ли сохранять само судно? Оно вроде как доброй постройки.

– В таком случае вы вытащили бы его на безопасное место, потом оставили до тихой погоды?

Кенвал кивнул:

– А если господину Эльфрику оно не понадобится, мы могли бы пустить его на слом или продать.

– Теперь расскажи мне о крепости, – потребовал я.

Он не сообщил ничего нового. К Нижним воротам вела дорога, петляющая по узкому перешейку, а затем круто поднимающаяся к деревянной арке. За воротами обширная площадка, на которой построены конюшни и кузница. Внешний двор обнесен высоким частоколом, но внутренний, угнездившийся на вершине скалы, защищен другой стеной, еще более высокой, и вторыми воротами – Верхними. Именно там, на скале, стоит большой дом Эльфрика, а здания поменьше служат жилищем для дружинников и их семей. Не Нижние ворота, пусть они и крепки, есть ключ к Беббанбургу, но Верхние.

– Верхние держат открытыми? – уточнил я.

– Закрытыми, – с вызовом ответил Кенвал. – Их всегда держат закрытыми, и он тебя ждет.

– Ждет меня? – Я уставился на пленника.

– Господин Эльфрик знает, что твой сын стал священником, знает, что тебя изгнали. Он считает, что ты пойдешь на север. Думает, ты спятил. Говорит, тебе некуда больше идти, поэтому придешь сюда.

И Эльфрик прав. Порыв ветра принес новый заряд ливня. Прибой пенился вокруг «Радужного».

– Ничего он не знает! – рявкнул я. – И не узнает, пока я не воткну ему меч в глотку!

Кенвал осклабился:

– Это он убьет тебя!

И Ролло прикончил его. Я кивнул дану, который стоял за спиной у трясущегося Кенвала, не подозревавшего о смерти, пока та не застигла его врасплох. Меч обрушился ему на шею – могучий, убийственный, милосердный удар. Кенвал кулем повалился на песок.

– По коням, – гаркнул я.

Семеро из нас ехали верхом, еще трое шли пешком, изображая пленников.

Вот так я вернулся домой.