Текст книги "Трафальгар стрелка Шарпа. Добыча стрелка Шарпа"

– Прицеливаться канонирам необязательно, – объяснял он Шарпу, – для этого у меня есть корабль. Я подвожу его к борту неприятеля, и пали себе что есть мочи! Скорость, скорость, только скорость выигрывает сражения!

Как в стрельбе из мушкета, подумал Шарп. Зачастую на поле битвы побеждал тот, кто быстрее перезаряжал. Мушкеты били неточно, поэтому солдаты не наводили их на цель, а просто стреляли в сторону противника, надеясь, что пуля сама найдет жертву. Так и на море – побеждал тот корабль, канониры которого успевали нанести противнику больший урон своими ядрами. Поэтому Чейз подгонял ленивых, обещая проворным дополнительную порцию рома. Все утро море вокруг «Пуссели» рябило от выстрелов, а за кормой удручающе медленно тянулся пенный след и дымный шлейф. Шарп посмотрел на восток, но вместо земли заметил только смутную тень под нависшими облаками. Затем он навел трубу на палубу и увидел, как Брейсуэйт мерит шагами шканцы, вздрагивая от каждого выстрела.

Что делать с этим секретарем? Шарп прекрасно знал, что делать с негодяем, но его планы было не так-то легко осуществить на корабле, набитом семью сотнями матросов. Он сложил трубу и засунул ее в карман, затем рискнул подняться на следующую крохотную площадку прямо над марселем. Над головой Шарпа развевался брамсель, над брамселем – королевский парус, а еще выше, жуя табак и не сводя глаз с горизонта на западе, восседал вахтенный матрос. Отсюда палуба казалась маленькой и узкой, но воздух был на удивление свеж. На эти высоты не проникала всегдашняя корабельная вонь и запах тухлых яиц, которыми смердел пороховой дым.

Высокая мачта задрожала, когда два орудия дали залп одновременно. Сильный порыв ветра отнес дым, и Шарп увидел, как море рябит от ударной волны. Так припадала к земле трава, когда стреляла полевая артиллерия, только травы иногда загорались и тлели. Затем выстрелы стали реже, и море успокоилось.

– Парус! – раздался крик вахтенного матроса прямо над головой Шарпа. От неожиданности Шарп чуть не подпрыгнул. – Парус по левому борту!

Шарп всегда путал правый и левый борта, но после секундного размышления навел трубу на запад, однако не увидел ничего, кроме туманной дымки, где море сливалось с горизонтом.

– Что ты видишь? – крикнул Хаскелл в рупор.

– Королевские и брамсели! – проорал в ответ вахтенный матрос. – Идет тем же курсом, что и мы, сэр!

Орудийные порты закрыли, большие пушки закрепили тросами, и полдюжины матросов проворно забрались на снасти. На суше Шарп всегда гордился своей зоркостью, но здесь не помогала даже подзорная труба. Он поворачивал ее влево и вправо, но успел заметить только крохотное белое пятнышко на горизонте. Между тем вахтенный матрос над ним без всякой трубы не только видел сам парус, но и мог определить, какой именно.

Рядом с Шарпом возник еще один матрос.

– Французы, – уверенно заявил он.

Шарп узнал Джона Хоппера – боцмана капитанского баркаса.

– Как вы определяете, что это французы? – изумился Шарп.

– По крою парусов, сэр, – уверенно отвечал Хоппер, – французы – ясно как божий день.

– Что там, Хоппер? – На площадке без кителя и шляпы возник капитан Чейз.

– Французы, сэр, – ответил боцман, – будь я проклят, французы!

– Чертов ветер, – проворчал Чейз. – Позволите, Шарп? – Капитан взял подзорную трубу и навел ее на запад. – Верно, Хоппер, так и есть! Кто заметил парус?

– Пирсон, сэр.

– Утроить порцию рома, – велел Чейз и, вернув трубу Шарпу, в мгновение ока спустился на палубу. – Шлюпки! – проревел Чейз, шагая к шканцам. – Весла на воду!

Хоппер следовал за капитаном. Шарп увидел, как шлюпки с гребцами спустили на воду. Лодки должны были взять корабль на буксир и грести к северу, пытаясь сблизиться с неизвестным парусником.

Гребцы старались до седьмого пота и адской боли в руках. Слабая рябь за кормой «Пуссели» подтверждала, что их усилия не напрасны, но Шарп не верил, что «Пуссель» сможет догнать далекий корабль. К вечеру легкий ветерок совсем выдохся. Паруса безжизненно обвисли, и корабль погрузился в зловещее молчание, только раздавались шаги вахтенных офицеров, крики усталых гребцов да скрип штурвала.

На шканцах в сопровождении служанки появилась леди Грейс с солнечным зонтиком в руках. Капитан утверждал, что далекий парус уже можно разглядеть с палубы, но леди Грейс ничего не видела даже сквозь подзорную трубу.

– Вряд ли они нас заметили, – сказал Чейз.

– Почему?

– Наши паруса скрывают облака, миледи. – Капитан показал на облачную дымку над африканским побережьем. – Паруса просто сливаются с небом.

– Вы уверены, что это «Ревенан»?

– Нет, миледи, не уверен. Возможно, какое-нибудь торговое судно.

Чейз пытался скрыть возбуждение, но в глубине души капитан не сомневался, что напал на верный след.

Брейсуэйт смотрел на Шарпа, словно ждал, что тот подойдет к леди Грейс, но Шарп не двигался с места. Он прислушивался к мягким кошачьим перекатам волн. Внезапно по морю прошла рябь, паруса наполнились ветром, заскрипели снасти и буксировочные тросы натянулись над водой.

– Надо же, ветер с суши! – воскликнул Чейз. – Как нельзя кстати! – Капитан подошел к старшине рулевых, который наконец-то ощутил сопротивление штурвала. – Что скажешь?

– Так-то оно так, сэр, – старшина сплюнул коричневую слюну в медную плевательницу, – да разве ж это ветер? Словно старушечье дыхание.

Ветер лениво шевелил паруса, словно колебался, но в конце концов снова окреп.

– Поднять шлюпки на борт, мистер Хаскелл! – прокричал Чейз.

– Есть, сэр!

– Гребцам двойную порцию рома!

– Есть, сэр! – В голосе первого лейтенанта слышалось недовольство. Хаскелл считал, что капитан балует матросов.

– Тройную! – исправился капитан, желая позлить первого лейтенанта. – За ночь мы срежем угол, – сказал Чейз Хаскеллу. – Все паруса на реи! Никаких огней, и намочить парусину!

Матросы с помощью помп начали поливать паруса морской водой. Капитан объяснил Шарпу, что влажная ткань ловит слабый ветер лучше сухой.

В сумерках ветер усилился, волны бились о черно-желтые борта «Пуссели». Ночью офицеры обходили корабль, выглядывая случайные огни. Зажгли только лампу на нактоузе, чтобы рулевой мог видеть компас. Курс изменили на несколько румбов.

Шарп проснулся, снова заснул. Никто не тревожил его сон. Незадолго до рассвета он снова очнулся от дремы и вышел на шканцы. Там он обнаружил почти всех офицеров, даже свободных от вахты.

– Они увидят нас раньше, чем мы их, – расстроился Чейз. На фоне встающего солнца паруса «Пуссели» четко выделялись на горизонте. Некоторое время капитан даже всерьез раздумывал о том, чтобы опустить их. Самые зоркие матросы уже забрались на мачты. – Если повезет, – сказал Чейз, – к закату мы догоним их.

– Так быстро?

– Если повезет. – И капитан суеверно коснулся деревянных перил.

Небо на востоке стало серым, затем заволоклось тучами, но внезапно солнечный луч прорезал горизонт. Словно розовая от краски капля упала с намокшего красного мундира на серые форменные брюки. Корабль несся вперед, вспенивая волны и оставляя за кормой белеющий след. Постепенно розовый стал темно-алым, и вот уже раскаленное светило засияло над африканским побережьем.

– Теперь они точно нас заметили, – вздохнул Чейз. – Смотрите во все глаза! – крикнул он в рупор матросам на реях. – Зря я так, – укорил себя капитан и тут же исправил промах: – Тому, кто заметит парус, недельный рацион рома! – Обернувшись к Шарпу, Чейз добавил: – Пусть напьется до чертиков.

Вскоре на солнце стало больно смотреть. Ночь кончилась, и перед «Пусселью» под пылающими небесами лежал пустой океан.

Дальний парус пропал с горизонта.

Капитан Ллуэллин был вне себя от ярости. Потеря «Ревенана» отражалась на боевом духе команды. Офицеры ворчали, понурые матросы слонялись без дела, но капитан морской пехоты был по-настоящему зол.

Перед отплытием из Англии он загрузил на корабль ящик гранат.

– Гранаты французские, – рассказывал Ллуэллин Шарпу, – и я даже не представляю, что у них внутри! Скорее всего, порох и фульминат. Сами они из стекла. Поджигаете, бросаете и молитесь, чтобы враг оказался поблизости. Дьявольские штуковины!

Теперь ящик пропал. Он должен был храниться на складе боеприпасов, но капитан и двое лейтенантов перерыли уже половину склада, а гранат пока не нашли. Поначалу Шарп не придал словам командира пехотинцев значения, но Ллуэллин убедил его, что они попали в серьезный переплет.

– Только подумайте, их ведь мог утащить какой-нибудь идиот! Мы купили эти гранаты на «Випере», когда его ставили на ремонт в доки. Команда «Випера» использовала их при Антигуа, но их капитан посчитал, что гранаты очень опасны. Если Чейз обнаружит их, он меня распнет, и поделом! Им место – на складе, и только там!

На поиски в вонючем, кишащем крысами трюме отрядили дюжину пехотинцев, к которым примкнул Шарп. Ллуэллин не просил его помочь, но Шарп хотел чем-нибудь занять себя, чтобы не поддаться всеобщему унынию.

Поиски заняли три часа, и вот наконец сержант обнаружил гранаты в ящике с трафаретной надписью: «сухари».

– Бог знает что лежит в ящике, где должны были храниться гранаты! – фыркнул Ллуэллин. – Вероятно, солонина. А все чертов Коупер!

Корабельный стюард по рангу не был равен офицерам, но держался надменно, поэтому его недолюбливали.

– Судьба всех стюардов, – объяснил Шарпу Ллуэллин. – Господь посылает стюардов на землю, чтобы они вызывали всеобщую ненависть. Они должны снабжать корабль всем необходимым, но никогда не справляются со своими обязанностями. Все вещи оказываются не того размера, цвета или формы. А все потому, что, как любой армейский интендант, стюард никогда не забывает погреть руки на казенном имуществе. Наш, наверное, просто украл гранаты, чтобы продать. Вот дьявольское отродье! – Не переставая честить стюарда, Ллуэллин вынул из ящика гранату и протянул Шарпу. – Внутри металлическая стружка. Уж рванет так рванет!

Шарп первый раз держал в руках гранату. Старые британские пехотные гранаты давно уже не использовались из-за малой эффективности. Шарп поднес гранату к тусклой лампе. Та была из стекла, а фитиль запечатан кольцом из расплавленного воска.

– Поджигаешь фитиль, – объяснил Ллуэллин, – и бросаешь чертову штуковину. Стекло должно разбиться при падении о землю. Тут французишке и придет конец! – Капитан нахмурился. – По крайней мере, надеюсь, что так оно и будет. – Он ласково, словно ребенка, погладил гранату. – Разрешит ли капитан Чейз опробовать их в действии?

– Чтобы на его идеально ровной палубе остались отметины? – спросил Шарп.

– Да уж, – печально промолвил Ллуэллин, – это вряд ли. Впрочем, если дойдет до сражения, я дам несколько гранат своим ребятам. Они заберутся на мачты и станут швырять их на палубу противника. На что-то ж эти штуки должны сгодиться!

– Выбросите их за борт, – посоветовал Шарп.

– Ни за что! И вам не жалко рыбы?

Ллуэллин, у которого гора упала с плеч, велел отнести ящик с гранатами обратно на склад, а Шарп вслед за пехотинцами поднялся на нижнюю палубу, где было не светлее, чем в трюме. Пехотинцы отправились вперед, в носовую часть корабля, а Шарп решил подняться прямо в кормовой салон. Сверху по лестнице кто-то спускался. Шарп хотел уступить незнакомцу дорогу и тут разглядел секретаря лорда Уильяма. Прежде чем решиться поставить ногу, Брейсуэйт боязливо ощупывал ногой каждую ступеньку. Шарп скользнул в каморку хирурга, где красные стены ждали своего часа. Брейсуэйт снял фонарь с крюка рядом с лестницей, нащупал трутницу и запалил лампу. Затем секретарь поставил лампу на палубу и с усилием поднял крышку люка. Оттуда пахнуло затхлой водой и гнилью. Брейсуэйт вздрогнул, но взял себя в руки и полез вниз.

Иногда, рассуждал Шарп, судьба сама ведет тебя. Так было, когда он встретил сержанта Хейксвилла или когда генерал Уэлсли упал с лошади в битве при Ассайе. А теперь вот Малахия Брейсуэйт сам шел навстречу своей судьбе. Шарп смотрел, как лампа Брейсуэйта отбрасывает тени на стены трюма. Спустившись с лестницы, секретарь направился к полкам, где хранился офицерский скарб.

Шарп спрыгнул на лестницу и осторожно закрыл за собой люк. Он старался не шуметь, но шаги заглушал скрип громадной сосновой мачты, которая насквозь пробивала палубы и завершалась килем из древесины вяза. Прочие звуки поглощались чавканьем шести помп, шумом моря и скрежетом руля.

Задняя часть трюма была отделена от передней стеной из бочек с водой и бочонков с уксусом, тянущихся до самого потолка, поддерживаемого балками. Балки опирались на дубовые столбы, которые в мутном свете лампы походили на колонны старой закопченной церкви. Брейсуэйт направлялся к небольшому возвышению напротив полок с офицерским имуществом, которые защищали «дамскую норку» – укрытие, которое считалось во время сражения самым безопасным местом на корабле. Обычно на полках складировали ненужный хлам, но багаж его светлости оказался так велик, что кое-какие вещи сгрузили сюда. Присев на корточки за бочонком с вонючей солониной, Шарп наблюдал, как секретарь забрался на лесенку, достал с верхней полки кожаный саквояж и неловко опустил его на пол. Брейсуэйт достал из кармана ключ, отпер саквояж и зарылся в бумагах. Найдя то, что искал, секретарь запер саквояж, снова вскарабкался на лесенку и принялся неуклюже запихивать его обратно на верхнюю полку. Ему мешала деревянная планка, которую прибивали по краю полки, чтобы при качке вещи не сваливались на пол. Ушей Шарпа достигло бормотание Брейсуэйта:

– Нашел себе раба! К вашему сведению, я закончил Оксфорд! Скорей бы добраться до Англии. Ну же, давай, черт тебя подери!

Наконец Брейсуэйт справился с саквояжем, спустился с лесенки, засунул бумагу в карман, поднял с пола лампу и направился к люку. Неожиданно кто-то схватил его сзади за воротник.

– Ну, здравствуй, оксфордский ублюдок! – промолвил Шарп.

– Господи Исусе! – содрогнулся от ужаса Брейсуэйт.

Шарп выдернул лампу из дрожащей руки секретаря и водрузил на бочку с водой. Затем развернул Брейсуэйта лицом к себе и толкнул в грудь. Секретарь не удержался на ногах и упал навзничь.

– Вчера мы с ее светлостью говорили о тебе, – начал Шарп. – Она уверяла меня, что ты ее шантажируешь.

– Это просто смешно, Шарп! – Секретарь отполз назад, уперся спиной в бочку и принялся отряхивать от пыли сюртук и брюки.

– Так вот чему учат в твоем хваленом Оксфорде! Я-то думал, вас, умников, пичкают там всякими бесполезными вещами, вроде латыни и греческого. А на деле ты обучался влезать в чужие дома и резать кошельки?

– Не понимаю, о чем вы толкуете.

– Все ты понимаешь, Брейсуэйт. – Шарп поднял лампу и придвинулся ближе к перепуганному секретарю. – Ты шантажировал леди Грейс. Хотел ее драгоценности, а может, чего другого? Залезть в ее постель, чтобы побывать там, где был я?

Глаза секретаря расширились от ужаса. Он понимал, что, раз уж Шарп открыто признавался в связи с леди Грейс, он не позволит ему выбраться из трюма живым.

– Я пришел за бумагами, – пролепетал секретарь. – Только и всего. Позвольте мне показать вам. Лорд Уильям велел мне… – Рука Брейсуэйта скользнула в карман, но вытащил он маленький пистолет. Такие игрушки вполне годились для защиты от грабителей и разбойников с большой дороги. Дрожащей рукой секретарь взвел курок. – Я ношу его с нашей последней встречи, Шарп. – Голос Брейсуэйта окреп.

Шарп уронил лампу.

Раздался звон стекла, наступила тьма. Шарп отпрыгнул в сторону, но секретарь сохранил достаточно хладнокровия, чтобы не палить бесцельно во тьму.

– У тебя есть один выстрел, оксфордский ублюдок, – промолвил Шарп. – Один выстрел, и если ты промажешь, придет моя очередь.

Молчание в трюме нарушалось только чавканьем помп, скрипом мачты и шуршанием крыс.

– К темноте мне не привыкать, – снова заговорил Шарп. – Мне и раньше случалось красться во тьме и убивать. У Гавилгура я перерезал глотки двум ублюдкам. – Шарп присел на корточки за бочкой с солониной и принялся царапать ногтем о деревянную палубу. – Ты слышишь, Брейсуэйт?

– Мы можем договориться, Шарп, – нервно промолвил Брейсуэйт.

Шарп понимал, что враг прислушивается. Брейсуэйт хотел стрелять наверняка. Как в морском сражении – дай неприятелю подойти поближе и пали.

– О чем ты, Брейсуэйт? – Шарп нащупал осколок стекла и поскреб им по палубе.

– Мы должны подружиться, Шарп, – снова заговорил секретарь. – Эти аристократы не чета нам. Мой отец был приходским священником и жил на три сотни в год. Для тебя, Шарп, это может показаться богатством, но на самом деле это нищета. А такие, как Уильям Хейл, родились в роскоши. Они презирают нас, считают грязью под ногами!

Шарп поскреб стеклышком по металлическому ободу лампы, затем по дереву, подражая шороху крысиных коготков. Он все ближе придвигался к врагу. Брейсуэйт вслушивался, пытался понять, откуда исходят странные звуки.

– Разве это справедливо? – В голосе секретаря появились пронзительные нотки. – Дать одним все, а другим ничего? Почему мы должны всю жизнь прозябать, а такие, как лорд Уильям, будут втаптывать нас в грязь. Умоляю, Шарп, подумайте об этом!

Теперь Шарп лежал на палубе рядом с Брейсуэйтом, все так же водя стеклышком по дереву. Прислушиваясь к скрежету, секретарь пытался разглядеть хоть что-нибудь в стигийской тьме трюма.

– Вспомните, я не стал писать полковнику, хотя мог бы! – отчаянно воскликнул секретарь. – Я оказал вам услугу, Шарп! Как вы не поймете, что мы воюем на одной стороне? – Брейсуэйт помолчал, дожидаясь ответа. Ничего, только слабый скрежет. – Говори же, Шарп! Если тебе непременно нужно кого-нибудь убить, убей лорда Уильяма! – В голосе секретаря зазвучали слезы. – Ее светлость будет тебе благодарна. Шарп, ответь, ради всего святого, скажи хоть что-нибудь!

Шарп постучал стеклом по палубе. Он уже отчетливо слышал тяжелое дыхание Брейсуэйта. Секретарь выбросил ногу вперед, надеясь нащупать его во тьме.

– Умоляю, Шарп, я твой друг! Я восхищаюсь твоей храбростью. Леди Грейс неверно истолковала мои слова. Я твой друг, Шарп, поверь!

Шарп отшвырнул осколок стекла в сторону. Брейсуэйт взвизгнул от страха, но не выстрелил. Снова раздался тихий скрежет. Секретарь заскулил:

– Поговори со мной, Шарп! Мы не грязь под ногами лорда Уильяма, мы сможем договориться. Поговори же со мной!

Шарп набрал пригоршню разбитого стекла и швырнул во врага. Брейсуйэт завопил и спустил курок. Пуля вонзилась в дерево. Шарп поднялся на ноги и направился к Брейсуэйту.

– Один выстрел, оксфордский ублюдок, а теперь моя очередь.

– Нет! – Брейсуэйт отчаянно забился во тьме, но Шарп толкнул его на живот, навалился сверху и скрутил руки за спиной.

Усевшись на спину Брейсуэйту, Шарп спросил:

– А теперь скажи, оксфордский ублюдок, чего ты хотел от леди Грейс?

– Я все записал, Шарп!

– Что записал?

– Все! О тебе и леди Грейс! В бумагах лорда Уильяма я оставил письмо, которое велел вскрыть в случае моей смерти!

– Я не верю тебе, ублюдок!

Пытаясь освободить руки, Брейсуэйт дернулся.

– Я не дурак, Шарп. Неужели ты думаешь, что я не подготовился? Отпусти меня, и мы все обсудим.

– Значит, если я отпущу тебя, ты отдашь письмо? – Шарп еще крепче прижал секретаря к полу.

– Конечно отдам!

– Кроме того, ты извинишься перед леди Грейс. Скажешь, что заблуждался на ее счет.

– Охотно! С радостью!

– Так вот, ты не заблуждался, оксфордский ублюдок. – Шарп приблизил губы к уху врага. – Мы любовники. Во тьме, обнаженные, задыхаясь от страсти, каждую ночь мы любим друг друга! Вот, теперь тебе известна наша тайна. Разве могу я позволить тебе уйти живым?

– Но у меня есть письмо, Шарп!

– Ты жалкий прохвост, Брейсуэйт. Нет у тебя никакого письма!

– Нет, есть! – отчаянно вскрикнул секретарь.

Шарп, по-прежнему крепко сжимая руки Брейсуэйта за спиной, с силой толкнул его вперед, вывернув секретарю обе руки. Брейсуэйт захныкал от боли и снова взвизгнул, когда Шарп схватил его за ухо и с силой дернул в сторону. Пытаясь найти опору, Шарп уперся правой рукой в лицо секретаря, но Брейсуэйт укусил его за ладонь. Шарп кулаком ударил его в лицо, схватил секретаря за волосы и резко крутанул шею.

– Бог знает как они это делают, эти чертовы джетти.

Он снова резко крутнул голову врага в сторону. Внезапно секретарь смолк – Шарп пережал ему горло. Дыхание Брейсуйэта стало тяжелым, но он еще сопротивлялся, пытаясь скинуть Шарпа со спины. Шарп, удивленный тем, что трюк оказался так прост, со всей силы сдавил голову Брейсуэйта. Дыхание секретаря стало прерывистым, едва слышным в какофонии скрипов и шорохов трюма, но он все еще дергался. Шарп вдохнул поглубже и еще раз резко дернул голову врага. Раздался тихий хруст шейных позвонков. Брейсуэйт перестал сопротивляться. Шарп приложил палец к вене на его шее. Ни пульса, ни дыхания, ни конвульсий. Шарп пошарил рукой по палубе, поднял пистолет и засунул его в карман. Затем взвалил тело на плечи и, шатаясь, направился к лестнице. Там Шарп бросил тело, вскарабкался наверх и поднял люк. Мимо проходил матрос. Шарп дружески кивнул ему, закрыл люк и поднялся на верхнюю палубу, к дневному свету и теплу. Пистолет он выбросил за борт. Никто ничего не заметил.

На обед подали солонину. Шарп ел с большим аппетитом.

Если марсели на горизонте действительно принадлежат «Ревенану», рассуждал Чейз, то, заметив паруса, ночью французы повернули к западу.

– Будем надеяться, что это замедлит их ход, – вздохнул капитан. К Чейзу снова возвращался былой оптимизм. «Пуссель» не могла воспользоваться преимуществами берегового течения, но в этих широтах дули попутные юго-восточные пассаты. – Ветер крепчает, барометр растет, и это превосходная новость!

За бортом прыгали летучие рыбы. Жаркое солнце и вернувшееся к капитану доброе расположение духа развеяли унылость команды.

– Французы не быстрее нас, к тому же мы идем к Кадису прямым курсом! – радостно восклицал Чейз.

– А сколько осталось до Кадиса? – спросил Шарп, когда после обеда они с капитаном вышли на шканцы.

– Мы окажемся там примерно через месяц, – отвечал Чейз. – Главное, не терять скорости до экватора, ибо после нам придется сбавить ход. – Капитан забарабанил пальцами по перилам. – Надеюсь, что с божьей помощью мы настигнем их раньше.

– Вы не видели моего секретаря? – На шканцах возник лорд Уильям.

– Нет, милорд, – ответил Чейз.

– Он нужен мне, – раздраженно заметил его светлость.

Лорд Уильям попросил Чейза уступить ему салон для работы в дневные часы. Чейз неохотно согласился.

Капитан обернулся к пятому лейтенанту Холдерби.

– Секретарь его светлости обедал с вами в кают-компании?

– Нет, сэр, – отвечал Холдерби, – я не видел его с завтрака.

– А вы? – холодно осведомился лорд Уильям у Шарпа.

– Нет, милорд, не видел.

– Я просил его принести бумаги о мирном соглашении с Холкаром. Где он шляется? Они срочно нужны мне!

– Возможно, он как раз ищет их, – предположил Чейз.

– Или скрутила морская болезнь, – добавил Шарп. – Ветер крепчает.

– Я заглядывал в каюту, его там нет, – жалобно промолвил лорд Уильям.

– Мистер Коллиа! – позвал Чейз юного мичмана с открытой палубы. – Мы ищем секретаря. Высокий мрачный малый в черном. Посмотрите внизу. Как найдете, скажите, что его ждут в салоне.

– Есть, сэр! – И юный Гарри умчался прочь.

На палубе в сопровождении служанки появилась леди Грейс и встала подальше от Шарпа. Лорд Уильям обернулся к жене:

– Вы не видели Брейсуэйта?

– Нет, с самого утра, – ответила леди Грейс.

– Где, черт возьми, этот бездельник шляется?

Леди Грейс пожала плечами, словно судьба секретаря нисколько ее не заботила, и отвернулась, чтобы полюбоваться летучими рыбами.

– Надеюсь, он не выпал за борт, – сказал Чейз. – До берега далековато.

– Нечего было слоняться по палубе, – раздраженно заметил лорд Уильям.

– Не думаю, что ваш секретарь утонул, милорд, – добавил Чейз. – Матросы наверняка увидели бы человека за бортом.

– И что тогда? – спросил Шарп.

– Остановились бы и попытались его спасти, – ответил Чейз. – Не припомню, рассказывал я вам о Нельсоне и «Минерве»?

– Даже если рассказывали, – отвечал Шарп, – рад буду послушать еще раз.

Чейз рассмеялся:

– В девяносто седьмом Нельсон командовал «Минервой». Славный фрегат! Его преследовали два испанских линкора. И тут один глупец не придумал ничего лучше, чем свалиться за борт. Том Харди со своими ребятами (превосходный малый, сейчас командует «Виктори»!) бросился на выручку. Только представьте себе, Шарп! «Минерва» летит вперед на всех парусах, спасаясь от погони, а Харди с матросами пытается догнать ее на веслах! И что делает Нельсон? Приказывает опустить марсели! Можете себе такое представить? Опускает марсели, подумать только! «Я не брошу Харди», – заявляет он. Испанцы не могут понять, в чем дело, и решают, что Нельсон заметил подкрепление. И тогда эти глупцы разворачиваются, чтобы принять бой. Шлюпку поднимают на борт, и «Минерва» удирает, как ошпаренная кошка! Вот какой человек адмирал Нельсон!

Лорд Уильям нахмурился. Шарп разглядывал снасти над головой. Одинокая белая птица кружила в вышине. Мистер Коупер пересчитывал абордажные пики, прислоненные к грот-мачте. Стюард послюнил карандаш, сделал отметку в записной книжке, бросил испуганный взгляд на капитана и удалился восвояси. Холдерби приказал помощнику боцмана ударить в колокол. Чейз, вспоминавший Нельсона, улыбался своим мыслям.

– Капитан! Сэр! Капитан! – На верхней палубе возник запыхавшийся Гарри Коллиа.

– Упокойтесь, мистер Коллиа, – сказал Чейз. – Надеюсь, не пожар?

– Нет, сэр. Мистер Брейсуэйт, сэр. Он мертв, сэр!

Все уставились на мальчишку.

– Продолжайте, мистер Коллиа, – сказал Чейз. – Не мог же он просто взять и умереть в одночасье! Да, знаю, штурман тоже умер, но штурман был стар, а Брейсуэйт юн. Он упал? Задохнулся? Покончил с собой? Говорите же!

– Он упал в трюм, сэр, и, кажется, сломал себе шею. С лестницы, сэр.

– Что за беспечность! – воскликнул Чейз и отвернулся.

Не зная, что сказать, лорд Уильям вздохнул и побрел в каюту, затем, что-то припомнив, обернулся:

– Мичман?

– Сэр? – Коллиа приподнял треуголку. – Милорд?

– У него в руках были бумаги?

– Не заметил, сэр.

– Так будьте добры, посмотрите, мистер Коллиа, и, если найдете, принесите мне. – Его светлость удалился.

Леди Грейс посмотрела на Шарпа, который смело встретил ее взгляд и снова перевел глаза на мачту.

Тело подняли на палубу. Было ясно, что бедный Брейсуйэт оступился, упал с лестницы и сломал шею. Однако корабельного хирурга удивило, что у трупа вывихнуты обе руки.

– Хватался за перила? – предположил Шарп.

– Кто знает, – пожал плечами Пикеринг. Слова Шарпа явно не убедили хирурга, но разбираться он не стал. – Что ж, по крайней мере, он умер быстро.

– Аминь, – набожно промолвил Шарп.

– Наверное, стукнулся головой о бочонок. – Пикеринг приподнял голову трупа, ища следы от удара, однако ничего не нашел. Хирург встал и отряхнул ладони от пыли. – Такое случается в каждом плавании, – беззаботно добавил он, – а иногда и не раз. Есть тут шутники, которые любят натереть ступеньки мылом. Особенно если стюард собирается спуститься в трюм. Обычно все ограничивается переломами и общим весельем, но, похоже, нашему мистеру Брейсуэйту не повезло. – Он вправил трупу вывихнутые руки. – Неприятный был тип этот Брейсуэйт.

Тело раздели, уложили на койку и зашили в старый потрепанный парус. Последний стежок по обычаю продели через нос трупа, чтобы убедиться, что Брейсуэйт действительно мертв. В самодельный гроб положили три восемнадцатифунтовых снаряда и поставили гроб на доски рядом с открытым орудийным портом.

Чейз открыл молитвенник. Офицеры «Пуссели», сняв из уважения к покойному треуголки, выстроились у гроба, накрытого британским флагом. Лорд Уильям и леди Грейс стояли с другой стороны.

– Мы предаем это бренное тело волнам на порчу и разложение до поры, пока море не отдаст своих мертвецов, – торжественно начал Чейз, – предаем на милость Господа нашего, который уничиженное тело наше преобразит так, что оно будет сообразно славному телу Его.

Чейз закрыл молитвенник и посмотрел на лорда Уильяма. Тот кивком поблагодарил капитана и недолго распространялся о превосходных моральных качествах Брейсуэйта, его усердии и прилежании. Закончил его светлость пожеланием душе Брейсуэйта обрести покой по воле всемилостивейшего Создателя.

Чейз кивнул матросам, которые подняли доски и сняли флаг. Самодельный гроб соскользнул вниз. Шарп услышал, как гроб ударился о нижний брус, затем раздался всплеск.

Шарп посмотрел на леди Грейс. Она спокойно встретила его взгляд.

– Наденьте шляпы, – промолвил капитан.

Офицеры вернулись к своим обязанностям, а матросы унесли доски и флаг. Леди Грейс поднялась на шканцы, а Шарп облокотился о перила и вгляделся в морскую даль.

– Бог дал, Бог взял, – внезапно услышал он за спиной голос лорда Уильяма, – да будет благословенно Его имя.

Шарп, удивленный, что его светлость изволил к нему обратиться, ответил не сразу.

– Мои соболезнования, милорд.

Его светлость посмотрел на Шарпа, и тот снова поразился его сходству с сэром Артуром Уэлсли. Те же холодные глаза, крючковатый нос, напоминающий ястребиный клюв. На лице лорда Уильяма застыло странное выражение – словно он заметил что-то ускользнувшее от взгляда Шарпа.

– Вам действительно жаль его, Шарп? Наверное, вы знали Брейсуйэта лучше меня. Мне он казался ограниченным, завистливым и бесполезным человеком. Вряд ли своим уходом он причинил кому-нибудь серьезную боль. – Лорд Уильям уже повернулся, чтобы уходить, но внезапно обернулся. – Я так и не поблагодарил вас, Шарп, за то, что выручили леди Грейс тогда, на «Каллиопе».

– Не стоит благодарностей, милорд.

Лорд Уильям удалился. Шарп смотрел ему вслед, гадая, что за игру затеял его светлость. Шарп вспомнил слова секретаря о письме. Стоит ли искать опасность там, где ее нет? Шарп выбросил назойливую мысль из головы, поднялся на бак и встал у перил, глядя на пенный след, оставляемый кораблем.

Сзади послышались шаги. Шарп узнал их, даже не повернув головы. Грейс облокотилась на перила и всмотрелась в волны.

– Я скучала по тебе, – тихо промолвила она.

– И я. – Шарп смотрел, как гроб с телом Брейсуэйта в вихре пузырьков исчезает в морских глубинах.

– Он действительно упал с лестницы? – спросила леди Грейс.

– Кажется, да, – пожал плечами Шарп, – но, к счастью, смерть его была быстрой.

– Аминь, – промолвила она и повернулась к Шарпу. – Жарко сегодня.

– В моей каюте гораздо прохладнее.

Она кивнула, несколько мгновений молча смотрела ему прямо в глаза, затем резко отвернулась и удалилась.

Шарп подождал несколько минут и последовал за ней.

Если бы кто-нибудь наблюдал за «Пусселью» из морских глубин, откуда выпрыгивали летучие рыбы, в тот вечер он нашел бы ее прекрасной. Военные корабли лишены изящества. Их корпусы слишком массивны, а мачты непропорционально коротки, но капитан Чейз велел распустить все паруса, которые добавили мачтам объема, уравновесив громоздкий черно-желтый каркас. Позолота на корме и серебристая краска на доспехах Орлеанской девы блестели на солнце, палуба белела чистотой, а за кормой пенились волны. Все семьдесят четыре орудийных порта были закрыты.