Текст книги "Трафальгар стрелка Шарпа"

Чейза позабавило замечание Шарпа.

– О чем ей печалиться? Ее светлости повезло родиться красавицей, муж богат, умен и честолюбив. Быть ей женой премьер-министра, если лорд Уильям не оступится на пути к славе, а поступь у него легка и осторожна, как у кота.

Тем временем лорд Уильям завершил разговор с женой и махнул лакею, чтобы тот отворил ворота.

– Вам следовало бы построить въезд для карет, – резко заметил его светлость, направляясь к капитану. – Эти нищие совсем распоясались.

– Увы, милорд, мы, моряки, неуверенно чувствуем себя на суше. Удастся ли мне соблазнить вашу жену чашечкой кофе?

– Леди Грейс нездоровится. – Лорд Уильям поднялся по ступеням веранды, бросил на Шарпа беглый взгляд и протянул Чейзу руку. Его светлость наверняка заметил следы крови на щеке капитана, однако предпочел промолчать. – Ну, Чейз, что скажете?

Чейз неохотно достал большую кожаную суму, в которой лежали деньги Нана Рао и отсчитал часть лорду Уильяму. Вероятно, от мысли, что ему придется коснуться грязных монет, его светлость поморщился, но деньги взял и тут же засунул в карман.

– Ваша расписка. – Он протянул Чейзу клочок бумаги. – Полагаю, вы не получали новых приказов?

– Увы, милорд. Мне по-прежнему велено отыскать «Ревенан».

– Уж лучше бы вы возвращались домой. Мне срочно нужно в Лондон. – Его светлость вздохнул и, не произнеся ни слова больше, отвернулся.

– Вы лишаете меня возможности представить вам моего близкого друга, мистера Шарпа, – произнес Чейз.

Лорд Уильям одарил Шарпа еще одним беглым взглядом. Не найдя ничего, что заставило бы его переменить первоначальное мнение об этом субъекте, лорд Уильям снова отвел глаза. Он успел прочесть во взгляде Шарпа силу, уверенность и гордость, но его светлость не собирался тратить время на тех, кто явно не обладал властью и деньгами.

– Мистер Шарп служил под началом сэра Артура Уэлсли, – сказал Чейз.

– Как и тысячи других, – небрежно заметил сэр Уильям и нахмурился. – Вы должны помочь мне, Чейз.

– Весь к услугам вашей светлости, – вежливо ответил капитан.

– У вас ведь есть баркас и гребцы?

– Как у любого капитана.

– Вы доставите нас на борт «Каллиопы»?

– Увы, милорд. Я уже пообещал баркас мистеру Шарпу, но не сомневаюсь, он не откажется разделить его с вами. Он тоже плывет на «Каллиопе».

– Буду рад помочь, – сказал Шарп.

Однако по выражению лица лорда Уильяма прапорщик заключил, что будет последним человеком на свете, к которому его светлость решит обратиться за помощью.

– Что ж, нет – так нет, – промолвил сэр Уильям и величавой поступью удалился к коляске.

Чейз тихо рассмеялся.

– Разделить баркас с вами, Шарп? Да скорее он расправит крылья и полетит!

– Я бы не отказался разделить баркас с ней, – промолвил Шарп, не сводя глаз с леди Грейс. Ее светлость пристально разглядывала толпу нищих, которые толпились поодаль, опасаясь жалящего хлыста кучера.

– Дорогой мой Шарп, – Чейз посмотрел вслед коляске, – вам придется разделять общество этой дамы по меньшей мере четыре месяца пути, но вряд ли вам удастся увидеть ее еще раз. Лорд Уильям уверяет, что у жены слабые нервы и она не расположена к обществу. За месяц, пока она плыла на моем корабле, я видел ее от силы два раза. Ее светлость и носа не показывала из каюты или прогуливалась по корме ночью, когда никто не мог ее потревожить. Ставлю свое годовое жалованье против вашего месячного, что вы доплывете до Лондона, а она так и не узнает вашего имени.

Шарп улыбнулся.

– Я не держу пари.

– Счастливчик, – вздохнул Чейз. – А вот я в прошлом месяце, как последний болван, проиграл кучу денег в вист! Чем нарушил обещание, которое дал жене, и Господь еще покарает меня за это. Бог мой, каким идиотом я был! Я играл почти все ночи, пока мы плыли из Калькутты, и в результате задолжал этому богатенькому ублюдку сто семьдесят гиней! Сам виноват, – признал капитан уныло, – но, клянусь, больше я не поддамся искушению! – Чейз коснулся деревянной поверхности стола, словно не слишком доверял собственным словам. – Увы, деньги у меня надолго не задерживаются. Впрочем, если я захвачу «Ревенан», наверняка получу хорошие призовые!

– Непременно захватите, – ободряюще сказал Шарп.

Чейз улыбнулся.

– Ваши слова да Богу в уши, Шарп! Только вот на мою беду в кои-то веки у чертовых лягушатников объявился настоящий моряк. Капитан Луи Монморан чертовски хорош, его люди чертовски хороши, не говоря уже о его корабле!

– Но ведь вы – британец, – произнес Шарп, – поэтому должны быть лучшим.

– Аминь, – согласился Чейз. Капитан написал на клочке бумаги свой адрес в Англии и настоял на том, чтобы проводить гостя до форта, где Шарп забрал свой ранец. Затем мимо тлеющих руин склада Нана Рао друзья отправились на причал, где ждал баркас. На прощание капитан пожал Шарпу руку. – Помните, я ваш должник.

– Вы уже выплатили большую часть долга. Чейз покачал головой.

– Прошлой ночью я сглупил, и, не будь вас, кто знает, чем обернулась бы к утру моя глупость. Можете полностью располагать мною, Шарп, не забывайте об этом. Вот увидите, мы еще встретимся.

– Надеюсь, сэр.

И Шарп спустился вниз со скользких ступеней. Его ждала дорога домой.

Потрепанные и окровавленные после ночной потасовки матросы пребывали в превосходном расположении духа. Хоппер – боцман, который так доблестно сражался с телохранителями Панжита, – помог Шарпу взобраться на баркас. Лодку украшали яркие красные полосы вокруг планширов. Красной краской были обведены даже белые ручки весел.

– Позавтракали, сэр? – спросил Хоппер.

– Ваш капитан не дал мне пропасть.

– Второго такого нет. – Голос Хоппера потеплел.

– Вы давно знаете Чейза? – справился Шарп.

– Он был тогда не старше мистера Коллиа. – Боцман мотнул головой в сторону мальчишки лет двенадцати, который сидел рядом с ним на корме. После того как баркас благополучно доставит Шарпа на «Каллиопу», юному мичману было поручено пополнить запасы выпивки из личного погреба капитана Чейза. – Мистер Коллиа, – продолжил боцман, – на этом баркасе за главного, верно я говорю?

– Так точно, сэр, – отвечал мальчишка звонким голосом, затем протянул руку Шарпу. – Гарри Коллиа, сэр. – Юному мичману не было нужды добавлять это «сэр», ибо его ранг был равен сухопутному званию Шарпа, но Шарп был старше и к тому же являлся другом капитана.

– Мистер Коллиа тут за главного, – повторил Хоппер, – поэтому, сэр, если он скомандует на абордаж, придется нам идти на абордаж. Мы должны беспрекословно ему подчиняться, верно, мистер Коллиа?

– Как скажете, мистер Хоппер. Команда скалила зубы.

– Чтоб я больше не видел этих ухмылок на ваших рожах! – рявкнул боцман и смачно сплюнул за борт коричневую от табака слюну. Отсутствие двух передних зубов позволяло ему с блеском проделывать этот трюк. – Так вот, сэр, – боцман посмотрел на Шарпа, – я служу капитану Чейзу с тех пор, как он сам был мальчиком на побегушках. Вместе мы захватили «Бувин».

– «Бувин»?

– Лягушачий фрегат, сэр, тридцать две пушки. Мы были на двадцативосьмипушечном «Спрайтли», и через двадцать две минуты фрегат был наш от первой до последней пушки, а кровь стекала в шпигаты! Придет день, мистер Коллиа, – боцман сурово посмотрел на мальчишку, лицо которого почти терялось под треуголкой, слишком большой для его головы, – и вы станете за главного на корабле его величества, и тогда вашим долгом будет колошматить лягушатников со всей мочи.

– Надеюсь, мистер Хоппер.

Баркас медленно скользил мимо пальмовых листьев и раздутых трупов крыс, собак и кошек. Рядом плыли другие лодки, нагруженные багажом. Некоторым пассажирам повезло – их корабли стояли в доках Ост-Индской компании, но доки не могли вместить все торговые суда, отправлявшиеся в Англию, поэтому большинству пассажиров приходилось самим добираться до якорных стоянок.

– Я видел, как ваш багаж грузили на местную лодку, сэр, – обратился боцман к Шарпу, – и сказал ублюдкам, что отыщу их в аду, если задумают какую пакость. Они тут совсем страх потеряли, сэр. – Хоппер мотнул головой вперед и рассмеялся. – Смотрите, что вытворяет этот негодяй!

– Вытворяет? – переспросил Шарп. Он видел только две лодчонки, которые замерли на месте. Одна была нагружена багажом, в другой находились трое пассажиров.

– Ублюдки просят за перевоз рупию, – объяснил Хоппер, – но на полпути удваивают, а то и утраивают цену или грозятся плыть обратно к причалу. Наши ребята проделывают этот трюк, когда берут пассажиров от Дила до Дауна. – Боцман дернул за рулевой трос, чтобы обогнуть лодки.

Шарп заметил в первой лодке сэра Уильяма Хейла, его жену и незнакомого молодого человека. Двое слуг и багаж занимали вторую. Лорд Уильям что-то рассерженно выговаривал ухмыляющемуся индусу, которого гнев его светлости нисколько не трогал.

– Придется его чертовой светлости заплатить, – ядовито заметил Хоппер, – или вернуться в порт.

– Подойдем ближе, – попросил Шарп.

Хоппер удивленно посмотрел на него и пожал плечами, словно говоря, что, если Шарп намерен выставить себя дураком, ему, боцману, нет до этого никакого дела.

– Суши весла! – прокричал он. Команда вытащила весла из воды, и баркас медленно подплыл к неподвижным лодкам. – Весла на воду! – снова гаркнул Хоппер, и весла вновь опустились в воду, останавливая баркас.

Шарп поднялся.

– Нужна помощь, милорд?

Лорд Уильям нахмурился, но ничего не ответил. Его жена делала вид, будто посреди вони бухты ее изящных ноздрей коснулся особенно отвратительный запах. Женщина смотрела на корму, словно происходящее ее не касалось. На помощь пришел третий пассажир – молодой человек в скромном, как у священника, платье, который встал и попытался объяснить, что происходит.

– Они не хотят плыть дальше, – пожаловался юноша.

– Успокойтесь, Брейсуэйт, и сядьте на место, – резко оборвал его лорд Уильям.

Шарп вовсе не собирался помогать лорду Уильяму, другое дело – его красавице жене. Шарп вытащил пистолет и взвел курок.

– А ну, греби! – приказал он индусу, который в ответ презрительно сплюнул за борт.

– Ради бога, что вы собираетесь делать? – Наконец-то лорд Уильям соизволил заметить Шарпа. – Здесь моя жена! Поосторожнее с оружием, болван! Кто вы такой?

– Нас представили друг другу не больше часа назад, милорд, – отвечал Шарп. – Меня зовут Ричард Шарп. – Он выстрелил – пуля пробила дерево чуть выше уровня воды как раз между непокорным индусом и его пассажирами. Леди Грейс в страхе прижала руку ко рту, но пуля, никого не задев, всего лишь проделала дыру в борту лодки, и индусу пришлось наклониться, чтобы зажать большим пальцем пробоину. Шарп начал перезаряжать пистолет. – Греби, негодяй! – крикнул он.

Индус оглянулся, оценивая расстояние до берега, но Хоппер приказал гребцам подплыть сзади и встать между двумя лодками, отрезав пути к отступлению. Казалось, лорд Уильям от такой наглости утратил дар речи. Его светлость с негодованием наблюдал, как Шарп вгоняет в короткий ствол вторую пулю.

Индус явно не хотел, чтобы вторая пуля угодила в борт его лодки, и ему ничего не оставалось, как крикнуть гребцам, чтобы те налегли на весла. Хоппер одобрительно кивнул.

– Между ветром и водой, сэр. Капитан Чейз гордился бы вами!

– Между ветром и водой? – переспросил Шарп.

– Вы проделали дыру прямо по ватерлинии, сэр. Лодка потонет, если ублюдок не позаботится законопатить дыру.

Шарп смотрел на ее светлость, которая наконец-то перевела взгляд на своего спасителя. Наверное, именно из-за больших прекрасных глаз лицо казалось таким печальным. Шарп не удержался и подмигнул ей. Женщина тут же отвела взгляд.

– Теперь она наверняка запомнит мое имя, – сказал Шарп.

– Так вы старались ради нее? – спросил Хоппер и рассмеялся, когда Шарп не ответил.

Лодка лорда Уильяма достигла борта «Каллиопы» первой. Слугам предлагалось взбираться на борт, как им заблагорассудится, а багаж матросы подняли на борт сетями. Его светлость с женой сошли с лодки на плавучую платформу, а оттуда по сходням поднялись на шкафут. В ожидании своей очереди Шарп вдыхал запах трюмной воды, соли и дегтя. Грязная струя вырвалась из дыры высоко в корпусе.

– Откачивают воду, сэр, – пояснил Хоппер.

– Вы хотите сказать, он дырявый?

– Все корабли дырявые, сэр. Такова их сущность.

У борта пришвартовалась еще одна лодка, и матросы «Каллиопы» начали поднимать наверх сети с брыкающимися козами и ящики с квохчущими курами.

– Молоко и яйца, – одобрительно заметил боцман и велел гребцам пришвартовать лодку у борта. – Попутного вам ветра, сэр, – пожелал боцман. – Обратно в старушку Англию?

– Обратно в Англию, – ответил Шарп. Гребцы подняли весла, и баркас плавно пристал к плавучей платформе. Шарп дал боцману монету, коснулся шляпы, приветствуя мистера Коллиа, поблагодарил команду и ступил на платформу. Оттуда он вскарабкался на верхнюю палубу рядом с орудийным портом, из которого торчало блестящее дуло. На палубе его ждал офицер.

– Ваше имя? – спросил он тоном, не допускающим возражений.

– Ричард Шарп.

Офицер уставился в список.

– Ваш багаж уже на борту, мистер Шарп, а это вам. – Он протянул Шарпу сложенный лист бумаги. – Правила поведения на корабле. Прочтите, запомните и строго соблюдайте. Ваш боевой пост – орудие номер пять.

– Мой что? – удивился Шарп.

– Каждый мужчина на борту должен в случае опасности защищать корабль, мистер Шарп. Орудие номер пять. – Офицер махнул рукой вдоль заваленной багажом палубы. – Мистер Бинн!

Юный офицер появился из-за груды скарба.

– Сэр?

– Проведите мистера Шарпа на нижнюю палубу. Семь на шесть. И не забудьте молоток и гвозди! Живо!

– Сюда, сэр, – юный Бинн устремился на корму, – а молоток и гвозди всегда при мне.

– Зачем? – не понял Шарп.

– Деревянный молоток и гвозди, сэр. Вам придется прибить мебель к палубе. Если мы попадем в шторм, все тут встанет вверх тормашками, а пока мы не достигнем Мадагаскарского пролива, море будет неспокойным, да, сэр, очень неспокойным. – Бинн юркнул вниз, словно кролик в нору.

Шарп последовал было за ним на лестницу, что соединяла палубы, но его остановил окрик. Из-за ящиков выступил лорд Уильям, за ним тащился юноша в погребальном наряде.

– Ваше имя? – бросил Хейл.

Шарп вскинулся. Он понимал, что нарываться не стоит, что Хейл – большая лондонская шишка, но неприязнь к его светлости победила осторожность.

– За последние десять минут оно не изменилось, – резко ответил Шарп.

Лорд Уильям вглядывался в непреклонное загорелое лицо, изуродованное глубоким шрамом.

– Вы наглец, – заявил наконец лорд Уильям, – а я не выношу наглецов. – Его светлость перевел взгляд на грязный белый кант прапорщицкого мундира. – Семьдесят четвертый полк? Я знаком с полковником Уоллесом и непременно отпишу ему, что его подчиненный понятия не имеет о субординации! – Лорд Уильям возвысил голос. – Вы же могли убить меня!

– Убить? – переспросил Шарп. – Вряд ли. Я в вас не целился.

– Напишите полковнику, Брейсуэйт, и сделайте так, чтобы письмо доставили на берег до нашего отплытия!

– Разумеется, милорд. Тотчас же, милорд, – пробормотал Брейсуэйт.

Очевидно, юноша служил секретарем лорда Уильяма. Он смотрел на Шарпа с жалостливой снисходительностью, недоумевая, чего ради простой прапорщик решил затеять ссору с тем, кто явно сильнее и могущественнее его.

Лорд Уильям отвернулся, позволяя Шарпу последовать за юным Винном, который наблюдал за стычкой со ступенек лестницы.

Угрозы его светлости Шарпа не проняли. Лорд Уильям мог сколько угодно писать полковнику Уоллесу – Шарп больше не служил в 74-м полку. У него просто не было другого мундира. Вернувшись в Англию, Шарп намеревался присоединиться к 95-му полку и нацепить дурацкую зеленую форму. Хотя Шарпу вовсе не улыбалось ходить в зеленом. Сколько себя помнил, он всегда был красномундирником.

Бинн ждал на нижней ступеньке лестницы.

– Нижняя палуба, сэр. – Юнец откинул занавеску в смрадную и влажную тьму. – Когда-то, до изобретения штурвалов, судном управляли отсюда – целая команда тянула тросы. Адское, наверное, было местечко, доложу я вам! – Помещение и впрямь напоминало ад. Фонари с трудом пробивали мрак. Матросы приколачивали к полу полотняные перегородки, разбивая зловонное пространство на закутки. – Семь на шесть! – прокричал Бинн, и матрос показал на правый борт, где перегородки уже стояли. – Выбирайте, сэр, – сказал Бинн, – раз уж вам повезло взойти на борт среди первых, но советую двигать ближе к корме и подальше от пушек. – Бинн показал на восемнадцатифунтовую пушку, занимавшую ровно половину закутка. Орудие было принайтовлено к палубе и стволом упиралось в закрытый порт. Бинн ввел Шарпа в следующее квадратное помещение и бросил на пол парусиновый мешок. – Вот молоток и гвозди, сэр. Принесут ваши вещи, устроитесь как надо! – Бинн откинул материю, чтобы в закуток проник слабый свет фонаря, затем постучал ногой о палубу. – Все денежки тут, – радостно сообщил он.

– Какие денежки? – удивился Шарп.

– Груз: индиго, селитра, серебряные бруски и шелк. Эх, мне бы сотую долю того богатства!

Юнец ухмыльнулся и умчался, оставив Шарпа обживать крошечное пространство размером семь на шесть футов, которому предстояло стать его домом на ближайшие четыре месяца.

Задней стеной закутка служил закругленный борт корабля. Низкий потолок пересекали тяжелые темные балки, из которых торчали непонятные крючья. Полом служила палуба, вся в дырках от гвоздей, которыми предыдущие пассажиры прибивали сундуки. Остальные три стены представляли собой грязные куски материи. Однако по сравнению с условиями, в которых рядовому Шарпу пришлось спать, плывя из Англии в Индию, это был истинный рай. В том путешествии ему приходилось довольствоваться гамаком шириной в четырнадцать дюймов.

Шарп уселся на корточках и, подставив бумагу к свету, принялся читать свод корабельных правил. Некоторые пункты кто-то приписал чернилами от руки. Пассажиру запрещалось разгуливать по шканцам без разрешения капитана или вахтенного офицера; и, даже если такое разрешение было получено, Шарп не имел права стоять между капитаном и перилами открытой палубы, и не важно, что Шарп понятия не имел, где они находятся. Выйдя на палубу, пассажир должен был приложить руку к шляпе, приветствуя капитана на шканцах, даже если его там не было. Азартные игры запрещались. Если позволяла погода, судовой эконом каждое воскресенье отправлял службу. Пассажиры обязаны были присутствовать, за исключением тех, кто находился на попечении корабельного врача. Завтрак подавался в восемь утра, обед – в полдень, чай – в четыре пополудни, а ужин – в восемь вечера. Все пассажиры-мужчины в случае нападения на корабль должны были занять свой пост в соответствии с боевым расписанием. На палубах нельзя было жечь огни, а фонари надлежало тушить после девяти вечера. Курение было запрещено во избежание пожара, а тем, кто жует табак, предписывалось пользоваться плевательницами. Жесткий запрет касался плевков на палубу. Пассажирам не разрешалось взбираться по снастям. Пассажирам, которые путешествовали на нижней палубе, запрещалось без приглашения входить в капитанскую каюту и кормовую рубку. И наконец, на борту строго запрещалось сквернословить.

– Разрази меня гром, чертова бочка, чтоб тебя! – проворчал матрос, волоча неподъемную бочку с араком, принадлежавшую Шарпу.

Двое других внесли кровать, еще двое – сундук.

– Есть веревка, сэр? – спросил один из матросов.

– Нет.

Матрос отмотал кусок пеньковой веревки и показал Шарпу, как укрепить деревянный сундук и тяжелую бочку, которые сразу же заняли половину закутка. Шарп дал матросу рупию, затем начал прибивать к палубе углы сундука, а бочку приладил на крюк в задней стене. Деревянную койку размером с гроб он тоже подвесил на крюк, торчавший из потолочной балки. Оставалось пристроить ведро.

– Мочиться можно сквозь оружейный порт, конечно, если он не под водой, – посоветовал матрос, – а ведро приберегите для чего другого, если понимаете, о чем я, сэр. Или ступайте на палубу в отхожее место, только если нет шторма, иначе сверзитесь за борт и никто вам не поможет. Особенно ночью, сэр. Сколько славных ребят отправились на тот свет, когда в бурную ночь собрались в гальюн по нужде.

Где-то в дальнем углу палубы женщина громко жаловалась на неудобства, а муж робко пытался убедить ее, что они не могут позволить себе других условий. Орали во всю глотку двое потных и разгоряченных младенцев. Лаяла собака, пока кто-то не пнул ее ногой. Когда верхние пассажиры принялись орудовать молотками, с потолочных балок посыпалась пыль. Блеяли козы. Лязгали помпы, засасывая и выплевывая в море грязную воду.

Шарп уселся на сундук. В неверном свете фонаря он пытался разобрать рекомендательное письмо, которое дал ему капитан Чейз на прощание. Письмо адресовалось жене капитана, которая жила неподалеку от Топшема, что в Девоншире.

– Бог знает, когда я снова увижу Флоренс и детей, – сказал Чейз, – но если окажетесь в западных графствах, Шарп, не робейте. Дом у меня небольшой. Дюжина акров земли, ветхая конюшня да пара амбаров, но Флоренс всегда с радостью примет вас.

А больше-то и некому, подумал Шарп. В Англии его не ждали ни горящий очаг, ни любящее семейство, но другого дома он не знал. И, нравилось ему это или нет, Шарп возвращался в Англию.