Текст книги "Как он наврал ее мужу / How He Lied to Her Husband"

Джордж Бернард Шоу
Как он наврал ее мужу

George Bernard Shaw

How He Lied to Her Husband/1904

Перевел с английского Виктор Вебер

* * *

Действующие лица:

ОН

ОНА

МУЖ

(Вечер, восемь часов. Шторы задернуты и лампы уже горят в гостиной нашей героини на Кромвель-роуд. Ее возлюбленный, красивый юноша восемнадцати лет, появляется в дверном проеме. На нем фрак, плащ и оперная шляпа, в руках букет цветов. Дверь находится ближе к правому краю сцены, у которой расположен камин. С противоположной стороны, слева, рояль. Рядом с камином, на маленьком столике разложены зеркальце, веер, пара длинных белых перчаток и белый женский головной убор из мягкой и пушистой шерсти, очертания которой напоминают маленькое облачко. На другой стороне комнаты, рядом с роялем, стоит широкий квадратный табурет с мягкой обивкой. Комната декорирована в каноническом стиле Южного Кенсингтона, другими словами, ее обстановка демонстрирует общественный статус и имущественное положение владельцев, а вовсе не приверженность к комфорту.

Возлюбленный героини, повторимся, очень хорош собой. Он движется плавно, почти как по воздуху, почти как во сне. Он аккуратно кладет цветы на столик рядом с веером; снимает плащ и, поскольку на столе для него не находится места, относит его к роялю. Сложив плащ и шляпу на рояль, он подходит к камину, достает часы и смотрит на них, убирает обратно и тут замечает маленький столик у камина. Через него как будто проходит разряд тока. Он подходит к столику, берет белый и пушистый комочек обеими руками, прижимает его к лицу, целует попеременно обе перчатки, целует веер и испускает долгий экзальтированный вздох. Он садится на пуфик и прижимает ладони к лицу мечтательным жестом. Затем опускает руки и с легкой улыбкой покачивает головой, как бы легонько упрекая себя за собственную восторженность. Вдруг он замечает пылинку на своей обуви, моментально и тщательно удаляет ее носовом платком. Затем, встав, он берет со столика ручное зеркальце, чтобы с величайшей тщательностью проверить узел галстука, и вновь смотрит на часы. В этот момент входит героиня, заметно взволнованная. Как и он, она разодета в пух и прах, на ней множество бриллиантов, ее манеры изнежены и утонченны. Впрочем, если отбросить драгоценности, туалеты и претензии, то она – самая обычная женщина из Южного Кенсингтона лет эдак 37. По всем статьям она не годится в пару прекрасному юноше, который поспешно опускает зеркало на место, когда она входит).

ОН (целует ей руку). Наконец-то!

ОНА. Генри, случилось нечто ужасное.

ОН. Что же?

ОНА. Я нигде не могу найти твои стихи.

ОН. Они все равно не были достойны тебя. Я напишу новые.

ОНА. Нет уж, пока хватит. Никаких больше стихов. Ну что же я за растяпа! Совсем потеряла голову! Это так неосмотрительно!

ОН. Благодарю небо за твою рассеянность и твою неосторожность!

ОНА (нетерпеливо) Ох, Генри, не глупи. Разве ты не понимаешь, как это опасно? Представь только, что будет, если эти стихи найдет кто-то еще. Что люди подумают?

ОН. Они будут знать, что на свете есть еще мужчина, который умеет любить преданно и страстно. И никто никогда не узнает, кто именно этот мужчина.

ОНА. Да какая разница, если все будут точно знать, кто именно эта женщина?

ОН. Так как же они узнают?

ОНА. Как узнают! Там же повсюду мое имя, мое глупое, злосчастное имя! Ну почему меня не назвали Мэри Джейн, или Глейдис Мюриэль, или Беатриче, или Франческой, как угодно, лишь бы попроще! Но нет, Аврора! Аврора! Я единственная Аврора в Лондоне, и это каждому известно. Мне иногда кажется, что я единственная Аврора в мире. Но зато к этому имени так легко подобрать рифму! Ах Генри, почему же ты не обуздал свой темперамент? Хотя бы из уважения ко мне. Почему ты не взял более сдержанный тон?

ОН. Почему мои стихи к тебе не были сдержанными? И ты еще спрашиваешь!

ОНА (с небрежной нежностью). Ах милый, конечно, это было очень трогательно. И тут есть и моя вина тоже. Мне следовало сразу сказать тебе, что подобные стихи не следует писать замужней женщине.

ОН. Ах, как бы я хотел, чтобы они были написаны для незамужней женщины! Да больше всего на свете!

ОНА. На самом деле, тебе не следует желать ничего подобного. И эти стихи действительно совершенно не подобают замужней даме. В этом-то и загвоздка. Что теперь подумают мои невестки?

ОН (болезненно задетый). У тебя есть невестки?

ОНА. А как же. Ты думаешь, я ангел, который только что прямо с неба спустился?

ОН (кусает губы). Святые небеса, именно так и думаю. Или думал… Или (он с трудом подавляет рыдание).

ОНА (смягчаясь, ласково опускает руку ему на плечо). Послушай меня, милый. Это все, конечно, в высшей степени трогательно – любить меня, видеть во сне и так далее. Но все-таки это никак не отменяет факта, что у моего мужа могут быть довольно неприятные родственники, так ведь?

ОН (оживляясь). Ах, ну конечно, родственники твоего мужа! Я совсем забыл об этом. Прости меня, Аврора. (Он снимает ее руку со своего плеча и целует ее. Она садится на пуфик. Он остается стоять спиной к столику, глупо улыбаясь ей сверху вниз).

ОНА. Дело в том, что у Тедди целый вагон родственников. У него восемь родных сестер и еще шесть сводных, а братьев и того больше – но против братьев я как раз ничего не имею. А если бы ты хоть что-то понимал в жизни, Генри, то точно был знал, что в большой семье все сестры ссорятся друг с другом без перерыва. Но стоит одному брату жениться, как все они моментально объединяются, ополчившись на его несчастную жену. Вся дальнейшая их жизнь без остатка посвящена этой борьбе, потому что они единодушно считают, что их новая родственница недостойна их брата. Они высказывают ей это прямо в лицо, но бедняжка нередко не понимает даже этого, поскольку все оскорбления обернуты в шелуху внутрисемейных шуток. В доброй половине случаев ты вообще не понимаешь, о чем речь, и это ужасно действует на нервы. Необходимо принять закон, по которому сестры мужчины не смеют входить в его дом, после того как он женился. Я вот готова поклясться, что Джорджина просто-напросто выкрала эти стихи из моего письменного стола.

ОН. Вряд ли она поймет, о чем они.

ОНА. Ах если бы. Все она поймет, и даже слишком хорошо. Эта драная кошка истолкует их в самом грязном духе!

ОН (подходит к ней). Ну что ты, зачем так о родных. Просто возьми и выбрось ее из головы. (Берет ее за руку и садится на ковер у ее ног). Аврора, ты помнишь тот вечер, когда я сидел тут, у твоих ног, и впервые прочел тебе эти стихи?

ОНА. Зря я тебе это позволила, теперь совершенно ясно, что зря. Я как представлю, что Джорджина сидит сейчас у ног Тедди, и зачитывает ему те стихи, так прямо с ума схожу.

ОН. Да, противно. Такая профанация моих чувств.

ОНА. Я в гробу видала профанацию, но что подумает Тедди? Что он сделает? (Внезапно отталкивает его голову от своих колен). Тебя, похоже, это вообще не тревожит. (Она вскакивает, заводясь все больше и больше).

ОН (потеряв равновесие от ее движения, он все еще лежит навзничь на полу). Тедди для меня ноль без палочки, а Джорджина и того меньше.

ОНА. Погоди, скоро ты узнаешь много нового про нули и палочки. Эта пошлая скандалистка, эта драная тряпка, она может нагадить так, что мало никому не покажется. (Она мечется по комнате. Он медленно встает и потирает руки. Внезапно она подбегает к нему и бросается в его объятия). Генри, помоги мне. Найди выход, умоляю! Боже, как я несчастна! (Она рыдает у него на груди).

ОН. О боже, как я счастлив!

ОНА (резко отстраняясь). Да не будь же ты таким эгоистом!

ОН (кротко). Что ж, ты права. Наверное, я правда не могу разделить твоей тревоги. Ты знаешь, я был бы счастлив, даже если бы нас отправили на костер, просто потому что ты была бы рядом.

ОНА (смягчаясь и нежно поглаживая его по руке). Ах Генри, ты такой милый, такой трогательный, но… (Раздраженно отбрасывая его руку). От этого решительно никакого проку. Прошу тебя, придумай, что же нам делать.

ОН (со спокойной убежденностью). В нужный момент твое сердце само подскажет тебе, что делать. Я долго думал над этим, и потом, я чувствую, я знаю, что однажды мы сделаем это.

ОНА. Нет, Генри, пожалуйста, не надо ничего делать. Я не хочу ни скандала, ни неприятностей. (С непреклонным видом она садится на пуфик).

ОН. Нет, Аврора, не таков твой характер. Наша ситуация однозначна, проста, прямолинейна и правдива. Мы любим друг друга, и все тут. Я готов объявить это во всеуслышание, хоть всему Лондону сразу. И уж тем более я запросто скажу это твоему мужу. Остается совсем чуть-чуть: убедить тебя, что другого выхода нет и не будет. Давай этим же вечером просто вернемся в мой дом, в наш собственный дом, ничего не скрывая и ничего не стыдясь. Спору нет, мы кое-чем обязаны твоему мужу. Он благородный человек и великодушный хозяин. Он был к нам добр к нам, пожалуй, он даже и любил нас, в той степени, в которой это позволяла его прозаическая натура и пошлое торгашеское окружение. Во имя чести и достоинства мы сами должны все ему рассказать, чтобы правда не стала известна людям из от грязных сплетников. Смотри, прямо сейчас мы идем к нему, взявшись за руки, вежливо прощаемся и покидаем этот дом без всяких тайн и уверток, свободно и честно, в полной мере сохранив достоинство и самоуважение.

ОНА (пристально смотрит на него). И куда же мы направимся?

ОН. Как куда? Мы же в театр собирались. Вот туда и пойдем. Мало ли, что потеря стихов заставила нас чуть отклониться от плана и принять срочные меры. А потом пойдем в театр, как и планировали. Разве что в этот раз ты оставишь здесь свои бриллианты, которые нам теперь все равно не нужны.

ОНА (раздраженно). Я сто раз уже тебе говорила, что терпеть не могу бриллианты. Это Тедди настоял, чтобы я обвешалась ими со всех сторон. Так что проповедовать мне опрощение нет надобности.

ОН. Милая моя, и не собирался, я отлично знаю, что вся эта мишура ничего для тебя не значит. Так вот, о чем я: вместо того, чтобы возвращаться сюда из театра, мы поедем ко мне, в мой дом, который, отныне и навсегда твой дом тоже. Все остальное – твой развод, наш брак – пустячные юридические формальности. Для меня бумажки и подписи не имеют ни малейшего смысла, смысл имеет только наша любовь Совсем просто и очень мило, разве не так? (Берет букет со стола). Держи свои цветы. Билеты у меня с собой, а экипаж попросим у твоего мужа – это будет его шанс понять, что между нами не может быть ни обид, ни злого умысла. Пошли!

ОНА (бесчувственно берет цветы, не глядя на них, и тянет время). Так Тедди еще нет дома.

ОН. Ну что ж, не беда. Тогда просто сходим в театр, как ни в чем не бывало, а как вернемся, все ему расскажем. Сейчас или через три часа, сегодня или завтра – да какая разница, если все будет сделано с достоинством, без страха и стыда?

ОНА. На что ты взял билеты? «Лоэнгрин»?

ОН. К сожалению, на «Лоэнгрина» все билеты разобрали. (Достает два билета в королевский театр).

ОНА. И на что же ты купил?

ОН. Ты еще спрашиваешь? Конечно, на «Кандиду»!

ОНА (вскакивает). «Кандида»! Нет, только не это. Генри, я не пойду. (Бросает букет на рояль на пианино). Именно из-за этой пьесы все и пошло наперекосяк. Надо было сразу встать и уйти, как жаль, что я так и не сделала.

ОН (пораженный). Аврора!

ОНА. Да, я совершенно серьезно.

ОН. Но ведь это абсолютно божественное произведение искусства! Именно эта пьеса придала нам сил заговорить друг с другом, открыть свои чувства, распахнуть сердца! Тогда…

ОНА. Именно так. Из-за этой пьесы я и повела себя, как дура. Вообразила себя Кандидой! Как маленькая девочка.

ОН (берет ее за руки и серьезно смотрит ей в глаза). Но это истинная правда. Ты и есть Кандида.

ОНА (отдергивает руки). Ах, ну что за чушь! А еще я решила, что ты Юджин. (Придирчиво смотрит на него). Ну хотя… Ты и правда похож на него. (С недовольным видом плюхается на ближайшее сиденье, которым оказывается табурет у рояля. Он следует за ней).

ОН (очень серьезно). Аврора, если бы только Кандида любила Юджина, она ушла бы с ним, не задумываясь.

ОНА (с той же серьезностью). Знаешь, Генри, чего не хватает в той пьесе?

ОН. Не знаю. В ней все идеально.

ОНА. И все-таки кое-чего там нет. А именно, Джорджины. Если бы Джорджина там была, и гадила, то пьеса моментально превратилась бы в настоящую трагедию. Сейчас я расскажу тебе кое-что, о чем ты не знаешь.

ОН. А ну-ка.

ОНА. Я сводила Тедди на этот спектакль. Мне казалось, что это хорошая идея, и вполне, возможно, так оно и было, да только он заснул уже в самом начале. Джорджина тогда тоже притащилась, и ты бы слышал, какие речи она потом завела. Она вопила, что сюжет абсолютно аморален, и она очень хорошо знает таких женщин, которые сначала предлагают молоденьким мальчикам присесть на краешек коврика у камина, а потом становятся их любовницами. По-моему, совершенно ясно, она несла это, что заранее настроить Тедди против меня.

ОН. Милая, когда речь заходит о Джорджине, ты перестаешь быть объективной.

ОНА. Так не на ровном же месте! Это настоящая бесовка.

ОН. Такой она человек, видит мир таким образом. Ей же самой от этого хуже всех.

ОНА. Да ладно хуже, она наслаждается этим! А вот если она принесет Тедди те стихи, то мне станет хуже совершенно определенно. Я прошу так мало – проявить каплю здравого смысла и посочувствовать моему положению.

ОН (отходит от рояля и начинает довольно раздраженно расхаживать по комнате). Милая, мне в самом деле полностью плевать и на Джорджину, и на Тедди. Я даже думать о них отказываюсь. Я предложил план, прикинул издержки, и я ничего не боюсь. В конце концов, какие могут быть проблемы? Ну правда? Что такого может сделать Джорджина? Или твой муж? Да кто угодно.

ОНА. То есть ты предлагаешь нам прямо сейчас подойти к Тедди и объявить ему, что мы уезжаем вместе?

ОН. Вот именно. Куда уж проще!

ОНА. Но неужели ты хоть на секунду можешь себе представить, что он стерпит это спокойно, как тот недоделанный в пьесе? Тедди ведь и прибить тебя может на месте.

ОН (внезапно останавливается и говорит очень уверенно). Милая, ты, кажется, кое-чего не поняла, и очень жаль. Видишь ли, я совсем не похож на Юджина как минимум в одном отношении. Я ориентировался на древнегреческий идеал развития, и никогда не пренебрегал физической культурой. Из Тедди вышел бы сносный тяжеловес-середнячок, но только если бы он тренировался и был лет на десять помоложе. Даже и сейчас, допустим, на пике ярости, он мог бы продержаться против меня какое-то время, но вряд ли дольше пятнадцати секунд. А уж потом его песенка мигом будет спета.

ОНА (встает и в ужасе подходит к нему). В смысле песенка спета, что это ты имеешь в виду?

ОН (мягко). Милая, лучше тебе не знать таких вещей. В любом случае, уверяю тебя, беспокоиться тут не о чем.

ОНА. Нет, а все-таки! Ты что же, собираешься избить его на моих глазах? Как эти ужасные профессиональные боксеры?

ОН. Ты совершенно зря волнуешься, милая. Поверь мне, все пройдет гладко. Твой муж отлично понимает, что я смогу за себя постоять. Поэтому никакого мордобоя не планируется. А сам я его, уж конечно, пальцем не трону. Просто из уважения к тому, что когда-то он любил тебя.

ОНА (с подозрением) А что, больше он меня не любит? Он говорил тебе что-то такое?

ОН. Нет, нет, ну что ты. (Он нежно обнимает ее). Милая, милая, как же ты взволнована! Это совсем на тебя не похожа. Отвлекись от этой пустяшной ерунды. Смотри лучше: мы вместе, мы любим друг друга, мы на небесах!

ОНА (избегая его взгляда). Нет, нет, стоп, хватит. Это все совершенно бессмысленно, мистер Апджон.

ОН (отшатывается). Мистер Апджон!!!

ОНА. Извини, я, конечно, хотела сказать «Генри».

ОН. Да как ты вообще смогла это выговорить? Я в жизни не смогу назвать тебя миссис Бомпас, только лишь Авророй!

ОНА. Да, да, все это совершенно замечательно, мистер Апджон. (Он порывается снова прервать ее, но она жестом останавливает его). Теперь уже поздно, я начала думать о вас, как о мистере Апджоне. Обращаться к вам по-старому будет сейчас просто нелепо. Я-то думала, что вы – мальчик, дитя, наивный мечтатель. Я полагала, что у вас не хватит духу устраивать форменный скандал. А теперь вы собираетесь избить Тедди, разрушить мою семью, опозорить мое имя на всю страну. Это жестоко, это трусливо, это недостойно мужчины.

ОН (с искренним удивлением). Ты испугалась?

ОНА. Да, вот именно, испугалась. Вы бы тоже испугались, будь у вас хоть капля здравого смысла. (Она подходит к камину, поворачивается к собеседнику спиной и ставит одну ногу на каминную решетку).

ОН (смотрит на нее с внимательно и сосредоточенно). Настоящая любовь уничтожает страх. Вот почему я ничего не боюсь. Миссис Бомпас, вы просто не любите меня.

ОНА (поворачиваясь к нему со вздохом облегчения). О, спасибо, спасибо, огромное спасибо! Ты действительно можешь быть очень милым, Генри.

ОН. За что ты меня благодаришь?

ОНА (с очаровательным выражением лица подходит к нему). За то, что ты снова назвал меня миссис Бомпас. Вот теперь я уверена, что ты проявишь благоразумие и поведешь себя, как джентльмен. (Он опускается на табурет, закрывает лицо рукой и стонет). Ну что еще?

ОН. Раз или два в жизни я видел сон, в котором я был целиком и полностью, невозможно счастлив. И потом – волна тревоги, переходящая в пробуждение. А за ней – оглушительный удар реальности! Вновь тюремные стены постылой спальни! Горчайшее, невыносимое разочарование! И вот опять, снова это ужасное ощущение…

ОНА. Послушай-ка, Генри, сейчас нет времени на всю эту бредятину. (Он вскакивает на ноги, как будто подкинутый пружиной, спусковой крючок которой нажали ее слова. Стиснув зубы, проходит мимо нее к маленькому столику). Давай поосторожней пожалуйста, ты чуть-чуть не двинул мне макушкой в подбородок.

ОН (с подчеркнутой вежливостью). Покорно прошу меня извинить. Так что же, что вам будет угодно? Я целиком к вашим услугам. Я готов вести себя, как джентльмен, если вы соблаговолите объяснить, в чем это должно выражаться.

ОНА (с легким испугом). Спасибо, Генри: я не сомневалась, что ты образумишься. Ты ведь не сердишься на меня, правда?

ОН. Продолжай, пожалуйста, не останавливайся. Мне необходимо на чем-то сосредоточиться, иначе я… иначе я… (Он внезапно грубо хватает ее веер и как будто собирается сломать его в своих сжатых кулаках).

ОНА (подбегает к нему и хватается за веер, громко причитая). Не надо, вот только не надо ничего ломать! (Он медленно ослабляет хватку, и она с тревогой выхватывает веер у него из рук). Ну в конце концов-то, что это за дела? Мне это совершенно не нравится. У тебя нет никакого права вести себя таким образом. (Она раскрывает веер, чтобы обнаружить, что некоторые гарды отклеились от экрана). Смотри, что ты наделал!

ОН. Прошу прощения. Я куплю тебе новый.

ОНА (ворчливо). Ну конечно, где ж ты такой теперь найдешь! Это был мой любимый.

ОН (сухо). Тогда придется обойтись без него, только и всего.

ОНА. И это все, что ты хочешь сказать, разломав мой любимый веер?

ОН. Если бы ты только знала, как я был близок к тому, чтобы разломать любимую женушку Тедди и преподнести ему обломки, ты бы радовалась, что осталась жива… И уж точно не ныла бы из-за пустяковой финтифлюшки за пять шиллингов. Да будь он проклят, веер этот твой!

ОНА. Так, давай ты не будешь выражаться в моем присутствии. Ты мне не муж.

ОН (опускается на пуфик). Это какой-то кошмарный сон. Да что это с тобой? Ты больше не моя Аврора.

ОНА. Да ты на себя посмотри. Если бы я только знала, что ты способен на такие сцены, никогда б я с тобой не связалась.

ОН. Ну что ж такое, ты тянешь нас обоих все ниже и ниже. Давай лучше найдем путь обратно, на высоту.

ОНА (опускается на колени рядом с ним и умоляет). Генри, милый, ну прояви ты капельку благоразумия. Пойми же ты, твои идеи – это полная катастрофа.

ОН. Мне так не кажется.

ОНА (вскакивает, как ужаленная). Еще немного, и я сделаю что-то такое, о чем сама же и пожалею. Пойми наконец, ты поставил нас на край пропасти. Нет ничего проще, чем сделать еще один шаг. Но может, мы все же придумаем что-нибудь поприятнее?

ОН. Не знаю, голова не работает. Спустилась какая-то холодная черная тьма, все, что я вижу – это обломки нашей мечты. (Он встает с глубоким вздохом).

ОНА. Ах, ты не можешь? Тогда попробую я. Я прямо так и вижу, как Джорджина подносит эти стихи Тедди. (Решительно смотрит на него). И вот что, Генри Апджон, это ты втянул меня в эту историю, и теперь будь любезен урегулировать ситуацию.

ОН (вежливо и безнадежно). Могу только повторить, я полностью в твоем распоряжении. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

ОНА. У тебя есть знакомая по имени Аврора?

ОН. Нет.

ОНА. Генри, сейчас не время для упрямства. Подумай, ты же наверняка знаком с какой-нибудь Авророй.

ОН. Ты сама только что сказала, что ты единственная Аврора в мире. О боже! (Он поднимает сжатые кулаки, эмоции внезапно возвращаются к нему). И в самом деле, ты была для меня единственной Авророй на свете! (Он отворачивается от нее, пряча лицо).

ОНА (гладит его). Глупыш, ну конечно же. Это так трогательно. Но сейчас разговор о другом. Послушай. Ты же наверняка помнишь эти стихи наизусть?

ОН. Само собой. (Поднимает голову и смотрит на нее с внезапным подозрением). А ты что же, не помнишь?

ОНА. Милый, я за всю жизнь ни одного стиха не запомнила, а в последнее время столько дел навалилось, что просто было не до чтения. Но знай, при первой возможности обязательно их изучу, обещаю совершенно точно и определенно, Генри. А теперь, напрягись, пожалуйста, и вспомни: встречается ли в тексте моя фамилия, Бомпас?

ОН (возмущенно). Нет, конечно.

ОНА. Ты уверен? Точно?

ОН. Конечно, как иначе? Ну как я мог, по-твоему, использовать в своих стихах эту фамилию?

ОНА. А в чем, собственно, проблема? С компас хорошо рифмуется. Ну да ладно, ты поэт, тебе виднее.

ОН. Но сейчас-то… какая вообще разница?

ОНА. Очень даже большая, вот какая. Если в стихах не упоминается моя фамилия, мы скажем, что они адресованы какой-то другой Авроре. А мне ты их показал, потому что у меня такое же имя. В общем, возьми и придумай убедительную версию на этой основе.

ОН (очень холодно). Если тебе угодно, чтобы я соврал…

ОНА. Само собой, угодно! Как человек чести, как джентльмен, ты просто не можешь поступить иначе.

ОН. Ну что ж, очень хорошо. Ты сломила мой дух, ты осквернила мои мечты. Я буду врать, притворяться и лицемерить. О, не изволь сомневаться, я поведу себя, как истинный джентльмен.

ОНА. Да, это нормально, вали все на меня, не страшно. Не вредничай только уж слишком, Генри.

ОН (с усилием приходит в себя) Ну что ж, миссис Бомпас, покорно прошу простить меня за вспыльчивость. Это все проблемы стремительного роста.

ОНА. Стремительного роста!

ОН. Переход от юношеской романтики к циничной зрелости обычно занимает лет пятнадцать. Но когда этот срок сокращается до пятнадцати минут, возможны разного рода эксцессы. Это и называется проблемой переходного возраста.

ОНА. Тоже мне, нашел время умничать! Итак, мы договорились: ты будешь милым и послушным, и на голубом глазу расскажешь Тедди, что эти стихи посвящены другой Авроре, твоей знакомой. Договорились?

ОН. Нет проблем, я готов на все. Вранье так вранье. Перемажусь честью истинного джентльмена с головы до пят.

ОНА. Милый мой мальчик, я и не сомневалась, что ты согласишься. Т-с-с! (Она бросается к двери, придерживает ее приоткрытой и прислушивается, затаив дыхание).

ОН. Что там?

ОНА (бледнеет от тревоги). Это Тедди. Я слышу, как он постукивает по новому барометру. Раз так, он ничем не обеспокоен. Кто знает, может, Джорджина ничего и не нашептала ему. (Крадучись, она возвращается к камину). Постарайся выглядеть как ни в чем не бывало. Дай сюда перчатки, скорее. (Он протягивает ей перчатки. Она поспешно натягивает одну и начинает застегивать ее с показной беззаботностью). И отойди от меня подальше, быстро. (Он пятится назад, но пока не упирается в рояль). Итак, я застегиваю перчатку, а ты напеваешь милую мелодию…

ОН. Позорище-то какое. Бога ради, миссис Бомпас, бросьте вы эту перчатку, вы выглядите как незадачливая карманница.

(Входит МУЖ – это крепкий и ухоженный лондонец, с толстой шеей и волевым подбородком, но беспечным взглядом и доверчивой улыбкой. Он имеет важный вид, в котором, однако, нет и следа какого-либо недовольства).

МУЖ. Привет! А чего вы не в театре?

ОНА. Я волновалась, Тедди. Почему ты не пришел сегодня ужинать?

МУЖ. Прислали записку от Джорджины. Она настаивала, чтобы я поужинал у нее.

ОНА. Наша бедная, милая Джорджина! Как жаль, что я не смогла навестить ее на прошлой неделе. Я надеюсь, у нее все в порядке.

МУЖ. Да, все как обычно. Она тоже беспокоилась о нас. (ОНА украдкой бросает испуганный взгляд на Генри). Кстати, Апджон, я хотел бы поговорить с вами сегодня вечером, если Аврора отпустит вас на минутку.

ОН (официальным тоном). Я к вашим услугам.

МУЖ. Никакой спешки. Можно и после театра.

ОН. Мы решили не ехать.

МУЖ. Вот как! Что ж, проведем этот вечер вместе.

ОНА. Да, давай. Сейчас схожу, уберу бриллианты. Будь добр, дай мои вещи.

МУЖ (протягивая ей белое шелковистое облачко и зеркальце). Ну и отлично.

(Она выходит).

(Стоит двум мужчинам остаться наедине, как БОМПАС немедленно достает листки со стихами из нагрудного кармана. Он то задумчиво смотрит на них, то переводит взгляд на ГЕНРИ, безмолвно, но определенно стараясь быть замеченным. ГЕНРИ пытается сохранить безразличный вид).

МУЖ. Могу я спросить, не кажутся ли вам эти листки знакомыми?

ОН. Листки?

МУЖ. Да. Не желаете взглянуть поближе? (Он сует листки под нос Генри).

ОН (имитирует внезапное прозрение и радостное удивление). Конечно! Это же мои стихи.

МУЖ. Я так и подумал.

ОН. Нет, но каков позор! Миссис Бомпас показала их вам! Вы, должно быть, считаете меня полным графоманом. Я написал их много, много лет назад, прочитав «Песни перед восходом солнца» Суинберна. Меня это так впечатлило, что захотелось и самому написать что-нибудь в честь рассвета. Аврора, ну вы понимаете, богиня утренней зари, с розовыми перстами. И с того самого момента, как миссис Бомпас оказала мне честь, познакомившись со мной, я боролся с искушением показать ей эти стихи.

МУЖ (ухмыляясь). Апджон, это в самом деле очень мило. Вы созданы для литературы, и настанет день, когда мы с Рори будем гордиться тем, что вы бывали в нашем доме. Но вот этот рассказ что-то доверия не вызывает.

ОН (с видом величайшего удивления). Что же это получается, вы не верите мне?

МУЖ. А вы никак ожидали, что я поверю?

ОН. Но в чем загвоздка? Я не понимаю.

МУЖ. Будет вам. Вы переоцениваете свой театральный талант. Все вы отлично поняли.

ОН. Уверяю вас, я понятия не имею, о чем речь. Не затруднит ли вас выразиться более определенно?

МУЖ. Не стоит так надрываться, старина. Тем не менее, я выскажусь яснее. Видите ли, совершенно непохоже, что эти стихи посвящены тому прохладному времени суток, в которое вы, должно быть, от роду с кровати не вставали. Напротив, не вызывает сомнений, что они посвящены живой женщине. А так, стихи просто превосходные, вам следует отдать должное. Итак, признавайтесь! Вы написали эти стихи моей жене. (Охваченный внутренней борьбой, Генри ничего не отвечает). Конечно, именно это вы и сделали. (Он бросает стихи на стол, и направляется к камину, где, не торопясь, усаживается, и, слегка посмеиваясь, ожидает следующего хода).

ОН (официально и осторожно). Мистер Бомпас, я заверяю вас целиком и полностью, что вы заблуждаетесь. Мне нет никакой необходимости повторять, что миссис Бомпас – дама безупречной чести, и у меня никогда не возникали ни единой недостойной мысли в ее отношении. Одно то, что она сама показала вам мои стихи…

МУЖ. Она ничего не показывала. Они попали ко мне без ее ведома.

ОН. Так вот, разве это не доказывает полнейшую невинность этих стихов? Думай она иначе, она первым делом показала бы их вам.

МУЖ (теряя самообладание). Апджон, давайте уже по-честному. Вы явно себя переоцениваете. Что ж я тут, сам себя дураком выставляю?

ОН (искренне). Поверьте мне, прошу вас. Клянусь честью джентльмена, ни на одну секунду я не испытывал к миссис Бомпас ничего, кроме дружеского уважения и восхищения.

МУЖ (отрывисто, впервые проявляя свое дурное настроение). Ага, вот значит как. (Встав, он медленно приближается с Генри, его взгляд становится все более и более гневным с каждой секундой).

ОН (как будто торопясь еще сильнее ухудшить свое положение). Мне никогда и в голову бы не пришло писать ей стихи. Это же абсурд.

МУЖ (наливаясь краской). Абсурд значит?

ОН (пожимая плечами) Ну, так уж получилось, что мое восхищение миссис Бомпас лежит в другой плоскости, не в этой.

МУЖ (прямо в лицо Генри). Знаешь что, щенок сопливый! Миссис Бомпас восхищались мужчины и получше тебя!

ОН (сильно опешив). Нет никакой необходимости оскорблять меня подобным образом. Уверяю вас, клянусь честью…

МУЖ (его раздражение растет, наседая на Генри, он нависает над ним, оттесняя все ближе и ближе к роялю). Подумать только, он не восхищается миссис Бомпас! Ему и в голову не пришло бы посвящать ей стихи! Выходит, моя жена недостаточно хороша, так, да? (Яростно). Да кто вы такой, в конце-то концов?

ОН. Мистер Бомпас, я очень хорошо понимаю, что у вас есть все основания ревновать, но…

МУЖ. Ревновать, что-о-о? Вы думаете я ревную ВАС? Пфф, даже десяток таких как вы ревновать не стоило бы. Но если вы полагаете, что я позволю вам оскорблять мою жену в ее собственном доме, то вы очень ошибаетесь.

ОН (чувствует себя очень неуютно, так как ТЕДДИ, угрожающе нависает над ним, оттеснив его вплотную к роялю). Прошу вас, проявите благоразумие. Повторяю, мои отношения с миссис Бомпас носят совершенно официальный, даже чуть прохладный характер, вплоть до безразличия…

МУЖ (презрительно). Повторите это еще и еще, не сдерживайтесь. Вы прямо горды этим, так ведь? А! Вы и зуботычины не стоите.

(ГЕНРИ внезапно совершает боксерский прием, известный как нырок. Теперь ТЕДДИ оказывается между ГЕНРИ и роялем).

ОН. Знаете, а вот этого я уже не потерплю.

МУЖ. Надо же, в ваших жилах все же есть немного крови! Отлично, просто отлично!

ОН. Послушайте, ну это же просто смешно. Уверяю вас, миссис Бомпас целиком и полностью…

МУЖ. Кто вам миссис Бомпас, это мы сейчас выясним. Но прежде я скажу, кем она является для меня. Так вот, она самая умная женщина во всем Южном Кенсингтоне, красотой, манерами и обаянием которой восхищаются все мужчины, которых она встречает на своем пути. Разборчивые, уважаемые, много чего повидавшие мужчины, я подчеркиваю. А теперь появляется некий тщеславный щенок, для которого она, видите ли, недостаточно хороша! Три ведущих антрепренера Лондона предлагали ей сто фунтов в неделю, чтобы она только появилась на сцене, а эти люди хорошо знают свое дело. Единственный член нынешнего кабинета министров, которого хотя бы с натяжкой можно назвать красавцем, побросал все свои государственные дела, только чтобы выбраться на нашу вечеринку и потанцевать с ней. Один из ведущих поэтов страны посвятил ей сонет, который на две головы выше вашей любительской галиматьи. А в прошлом сезоне в Аскоте все только и говорили о том, старший сын герцога отказался нанести нам визит, и все потому, что его чувства к миссис Бомпас слишком сильны и он боялся не совладать с ними. И это сделало ему честь, да и мне тоже. И вот теперь выясняется, (с нарастающей яростью), что для вас она все-таки недостаточно хороша. Вы относитесь к ней холодно и безразлично, больше того, у вас хватает наглости заявить мне об этом в лицо! Стоило бы разбить вам физиономию, чтобы научить хорошим манерам, но я не уверен, что вы достойны хотя бы этого. Все время, которое миссис Бомпас потратила на вас, было ничем иным, как бисером, который метали перед свиньей! (Кричит) СВИНЬЕЙ, хорошо слышно?