Текст книги "Пьесы"

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Боже, да это настоящий роман с приключениями! Ну, а когда же Босс воспылал нежными чувствами?

ЭЛЛИ. О, это уже спустя несколько лет. Совсем недавно. Он как-то случайно взял билет на один благотворительный концерт. Я там пела. Ну просто, знаете, в качестве любительницы, мне платили полгинеи за три номера и еще за три выхода на бис. И ему так понравилось, как я пела, что он попросил разрешения проводить меня до дому. Вы просто представить не можете, до чего он удивился, когда я привела его к нам домой и представила его моему отцу, его же собственному управляющему. И вот тут-то отец и рассказал мне о его благородном поступке. Ну, разумеется, все считали, что для меня это необыкновенно счастливый случай… ведь он такой богатый. Ну, и вот, мы пришли к чему-то вроде соглашения. Мне кажется… я должна считать это почти… помолвкой. (Она страшно расстроена и не может больше говорить.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ (вскакивает и начинает ходить взад и вперед). Помолвка, вы говорите? Ну, моя деточка, эта помолвка живо обратится в размолвку, если я только возьмусь за это как следует.

ЭЛЛИ (безнадежно). Нет, вы напрасно так говорите. Меня вынуждает к этому честь и чувство благодарности. Я уж решилась.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (останавливается у дивана и, перегнувшись через спинку, отчитывает Элли). Вы, конечно, сами прекрасно понимаете, что это совсем не честно и не благородно – выйти замуж за человека, не любя его. Вы любите этого Менгена?

ЭЛЛИ. Д-да. Во всяком случае…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Меня совершенно не интересуют все эти «всякие случаи», я хочу, чтобы вы мне выложили все начистоту. Девушки в вашем возрасте способны влюбиться в самых невообразимых идиотов, особенно стариков.

ЭЛЛИ. Я очень хорошо отношусь к мистеру Менгену. И я всегда…

МИССИС ХЭШЕБАЙ (нетерпеливо заканчивая ее фразу, стремительно переходит на правый борт)… «буду благодарна ему за его доброту к моему дорогому папе». Это я уж все слышала. А еще кто есть?

ЭЛЛИ. То есть… что вы хотите сказать?!

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Есть кто-нибудь еще? Вы в кого-нибудь влюблены по-настоящему?

ЭЛЛИ. Конечно нет – ни в кого.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Гм… (Ей попадается на глаза книга, лежащая на чертежном столе, она берет ее в руки, и заглавие книги, по-видимому, ее поражает; она смотрит на Элли и вкрадчиво спрашивает.) А вы не влюблены в какого-нибудь актера?

ЭЛЛИ. Нет, нет! Почему… почему вам это пришло в голову?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ведь это ваша книга? Что это вам вдруг вздумалось читать «Отелло»?

ЭЛЛИ. Отец научил меня любить Шекспира.

МИССИС ХЗШЕБАЙ (швыряя книгу на стол). Действительно! Ваш отец, по-видимому, правда не в себе!

ЭЛЛИ (наивно). А вы разве никогда не читаете Шекспира, Гесиона? Мне просто это кажется удивительным. Мне так нравится Отелло.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Отелло нравится? Потому что он ревнивец?

ЭЛЛИ. Ах нет, не это. Все, что там насчет ревности, – просто ужасно. Но вы не находите, что это было просто непостижимое счастье для Дездемоны, которая мирно росла дома, вдруг встретиться с таким человеком… Ведь он скитался по всему свету, жил в таком кипучем мире, совершал всякие чудеса храбрости, столько испытал всяких ужасов – и вот все же что-то нашел в ней, что притягивало его, и он мог часами сидеть и рассказывать ей обо всем этом.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ах, вот вам какие романы по вкусу?

ЭЛЛИ. Почему же непременно роман? Это могло и на самом деле случиться. (По глазам Элли видно, что она не спорит, а мечтает.)

Миссис Хэшебай внимательно вглядывается в нее, потом не спеша подходит к дивану и усаживается с ней рядом.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Элли, милочка! А вы не обратили внимания, что все эти истории, которые он Дездемоне рассказывает, ведь на самом деле их не могло быть?

ЭЛЛИ. Ах, нет. Шекспир думал, что все это могло случиться.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Гм… Вернее, Дездемона думала, что все это так и было. Но этого не было.

ЭЛЛИ. Почему вы говорите об этом с таким загадочным видом? Вы прямо сфинкс какой-то. Никогда не могу понять, что вы в сущности хотите сказать?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Если бы Дездемона осталась в живых, она бы вывела его на чистую воду. Иногда мне, знаете, приходит в голову, не потому ли он и задушил ее?

ЭЛЛИ. Отелло не мог лгать.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Откуда вам это известно?

ЭЛЛИ. Шекспир так и сказал бы, что Отелло лгал. Гесиона, ведь есть же на свете мужчины, которые действительно делают замечательные вещи. Мужчины, похожие на Отелло; только, конечно, они белые, очень красивые и…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ага! Наконец-то мы пришли к сути дела. Ну, теперь расскажите мне про него все. Я так и знала, что тут кто-то есть. Потому что иначе вы не чувствовали бы себя такой несчастной из-за Менгена. Вам даже улыбалось бы выйти за него замуж.

ЭЛЛИ (вспыхивая). Гесиона, вы просто ужасны. Но я не хочу делать из этого тайны, хотя, конечно, я не стала бы об этом рассказывать направо и налево. И к тому же я с ним незнакома.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Незнакомы?

ЭЛЛИ. Ну, конечно, немножко знакома, разговаривала с ним.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Но вам хочется узнать его поближе?

ЭЛЛИ. Нет, нет. Я знаю его очень близко…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Вы с ним незнакомы… вы знаете его очень близко… Как это все ясно и просто!

ЭЛЛИ. Я хочу сказать, что у нас он не бывает… я… я просто разговорилась с ним случайно, на концерте.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Вы, невидимому, очень весело проводите время на ваших концертах, Элли?

ЭЛЛИ. Да нет. Вовсе нет. Вообще мы все разговариваем друг с другом в артистической, когда дожидаемся своей очереди. Я думала, что это кто-нибудь из артистов. У него такое замечательное лицо. Но оказалось, он просто один из членов комитета. Я так, между прочим, сказала ему, что копирую одну картину в Национальной галлерее. Я немножко зарабатываю этим. Я не очень хорошо рисую, но так как это всегда одна и та же картина, то я теперь могу скопировать ее очень быстро, и получаю за это два или три фунта. И вот как-то раз он пришел в Национальную галлерею.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. В студенческий день конечно. Заплатил шесть пенсов, чтобы толкаться там среди всех этих мольбертов, хотя в другой день можно было придти бесплатно и без всякой толкотни. Разумеется, это вышло совершенно случайно.

ЭЛЛИ (торжествующе). Нет. Он пришел нарочно. Ему нравилось разговаривать со мной. У него масса блестящих знакомых, светские женщины от него без ума, – но он сбежал от всех, чтобы придти повидать меня в Национальной галлерее. И упросил меня поехать кататься с ним в Ричмонд-парк.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. И вы, душечка, согласились. Просто удивительно, что только вы, добродетельные девушки, можете себе позволить, и о вас никто слова не скажет.

ЭЛЛИ. Но я не выезжаю в свет, Гесиона. Если бы у меня не было знакомств, которые завязываются вот так, то у меня вообще не было бы знакомых.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Да нет, конечно тут нет ничего дурного, если вы умеете постоять за себя. А можно узнать его имя?

ЭЛЛИ (медленно и нараспев). Марк Дарили!

МИССИС ХЭШЕБАЙ (повторяя за ней). Марк Дарили. Какое замечательное имя!

ЭЛЛИ. Ах, я так рада, что вам нравится. Мне тоже ужасно нравится, но я все боялась, что это просто мое воображение.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ну, ну. Он что – из эбердинских Дарили?

ЭЛЛИ. Никто этого не знает. Нет, вы только подумайте, его нашли в старинном ларце…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Что? В чем?

ЭЛЛИ. В старинном ларце. В саду, среди роз, летним утром. А ночью была страшная гроза.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Что ж он там делал, в этом ларце? Спрятался туда от молнии, что ли?

ЭЛЛИ. Ах нет, нет. Он же был тогда совсем малюткой. Имя Марк Дарили было вышито на его детской рубашечке. И пятьсот фунтов золотом…

МИССИС ХЭШЕБАЙ (строго смотрит на нее). Элли!

ЭЛЛИ. В саду виконта…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Де Ружемона.

ЭЛЛИ (невинно). Нет. Де Лярошжаклена. Это французский род. Виконты. А его жизнь – это сплошная сказка. Тигр…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Убитый его собственной рукой?

ЭЛЛИ. Да нет, вовсе не так банально. Он спас жизнь тигру во время охоты. Это была королевская охота, короля Эдуарда, в Индии. Король страшно рассердился. Вот потому-то его военные заслуги и не были оценены по достоинству. Но ему это все равно. Он социалист, он презирает титулы и чины. И он Участвовал в трех революциях, дрался на баррикадах…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ну как это вы только можете – сидеть вот так и рассказывать мне все эти небылицы? И это вы, Элли! А я-то считала вас простодушной, прямой, хорошей девушкой.

ЭЛЛИ (поднимается с достоинством, но в страшном негодовании). Вы хотите сказать, что вы мне не верите?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ну конечно не верю. Сидите и выдумываете – ни одного слова правды. Да что, вы считаете меня совсем дурой?

ЭЛЛИ (смотрит на нее широко раскрытыми глазами; искренность ее до того очевидна, что миссис Хэшебай озадачена). Прощайте, Гесиона. Мне очень жаль. Я теперь вижу, что все это звучит невероятно, когда это рассказываешь. Но я не могу оставаться здесь, если вы так обо мне думаете.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (хватает ее за платье). Никуда вы не пойдете. Нет, так ошибаться просто немыслимо! Я слишком хорошо знаю вралей. По-видимому, вам действительно кто-то рассказывал все это.

ЭЛЛИ (вспыхивая). Гесиона, не говорите, что вы не верите ему. Я этого не вынесу.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (успокаивая ее). Ну конечно я верю ему, милочка моя. Но вы должны были преподнести это мне по крайней мере не все сразу, а как-нибудь по частям. (Снова усаживает ее рядом с собой.) Ну, теперь рассказывайте мне о нем все. Итак, вы влюбились в него?

ЭЛЛИ. Ах, нет. Я не такая дурочка. Я не влюбляюсь так сразу. Я вовсе уж не такая глупенькая, как вам кажется.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Понятно. Это просто, чтобы было о чем помечтать, чтобы жить было интереснее и радостнее.

ЭЛЛИ. Да, да. Вот и все.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. И тогда время бежит быстро. Вечером не томишься от скуки и не ждешь, когда можно лечь спать, не думаешь о том, что вот будешь вертеться без сна или приснится что-нибудь неприятное. А какое счастье просыпаться утром! Лучше самого чудесного сна! Вся жизнь преображается. Уж не мечтаешь почитать какую-нибудь интересную книгу, жизнь кажется интересней всякой книги. И никаких желаний, только чтобы остаться одной и ни с кем не разговаривать. Сидеть одной и просто думать об этом.

ЭЛЛИ (обнимая ее). Гесиона, вы настоящая колдунья. Откуда вы все это знаете? Вы самая чуткая женщина на свете.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (поглаживая ее). Милочка моя, детка! Как я завидую вам! И как мне жаль вас!

ЭЛЛИ. Жаль? Почему?

Очень красивый человек лет пятидесяти, с усами мушкетера, в широкополой, франтовато загнутой шляпе, с изящной тросточкой, входит из передней останавливается как вкопанный при виде двух женщин на диване.

(Увидя его, поднимается с радостным изумлением). О Гесиона! Это мистер Марк Дарили.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (поднимаясь). Вот так штука! Это мой муж.

ЭЛЛИ. Но как же… (Внезапно умолкает, бледнеет и пошатывается.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ (подхватывает ее и усаживает на диван). Успокойтесь, детка.

ГЕКТОР ХЭШЕБАЙ (в некотором замешательстве и в то же время с каким-то наглым спокойствием кладет шляпу и трость на стол). Мое настоящее имя, мисс Дэн, Гектор Хэшебай. Я предоставляю вам судить – может ли тонко чувствующий человек спокойно признаться в том, что он носит такое имя. Когда у меня есть возможность, я стараюсь обходиться без него. Я уезжал на целый месяц. И я не подозревал, что вы знакомы с моей женой и можете появиться здесь. Тем не менее чрезвычайно рад вас приветствовать в нашем скромном домике.

ЭЛЛИ (в настоящем отчаянии). Я не знаю, что мне делать. Пожалуйста… можно мне поговорить с папой? Оставьте меня. Я этого не вынесу.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Уходи, Гектор.

ГЕКТОР. Я…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Живо, живо! Убирайся вон!

ГЕКТОР. Ну, если ты думаешь, что так лучше… (Уходит, захватив свою шляпу, трость остается на столе.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ (укладывает Элли на диван). Ну вот, деточка, он ушел. Здесь никого нет, кроме меня. Можете дать себе волю. Не сдерживайтесь. Поплачьте хорошенько.

ЭЛЛИ (поднимая голову). К черту!

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Вот это здорово! Замечательно! Я думала, вы сейчас скажете, что у вас сердце разбилось. Вы меня не стесняйтесь. Выругайтесь еще раз.

ЭЛЛИ. Я не его ругаю. Я себя ругаю. Как я могла быть такой дурой! (Вскакивает.) И как это я позволила так себя одурачить! (Быстро ходит взад и вперед; вся ее цветущая свежесть куда-то пропала, она сразу стала как-то старше и жестче.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ну, почему бы и нет, милочка? Очень немногие молодые женщины могут устоять перед Гектором. Я вот сама не устояла в вашем возрасте. Он поистине великолепен.

ЭЛЛИ (поворачиваясь к ней). Великолепен? Да, великолепная внешность, конечно. Но как можно любить лгуна?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Не знаю. Но, к счастью, оказывается можно. Иначе в мире было бы очень немного любви.

ЭЛЛИ. Но так лгать! Оказаться хвастунишкой, трусом!

МИССИС ХЭШЕБАЙ (вскакивает в смятении). Нет, милочка, только не это, прошу вас. Если вы выразите хотя малейшее сомнение в храбрости Гектора, он пойдет и наделает черт знает чего, только бы убедить себя, что он не трус. Он иногда проделывает ужасные штуки – вылезет из окна на третьем этаже и влезет в другое. Просто чтобы испытать свои нервы. У него целый ящик медалей Альберта за спасение погибающих.

ЭЛЛИ. Он никогда не говорил мне об этом.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Он никогда не хвастается тем, что он сделал на самом деле. Он терпеть этого не может. Даже если кто-нибудь другой это говорит, он стыдится. Зато все его рассказы – это сказки, выдумки.

ЭЛЛИ (подходит к ней). Так вы, значит, хотите сказать, что он действительно храбрый и у него были всякие приключения, а рассказывает он небылицы?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Да, милочка. Вот именно. Ведь у людей их добродетели и пороки не разложены по полочкам. Все это вместе перемешано.

ЭЛЛИ (задумчиво смотрит на нее). В вашем доме, Гесиона, что-то есть странное. И даже в вас самой. И я не знаю… как это я так спокойно разговариваю с вами. У меня какое-то ужасное чувство, как будто у меня сердце разбилось. Но это, оказывается, совсем не то, что я себе представляла.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (обнимая ее). Просто это жизнь начинает воспитывать вас, деточка. Ну, а что же вы сейчас испытываете к Боссу Менгену?

ЭЛЛИ (вырывается из объятий Гесионы, на лице ее написано отвращение). О Гесиона, как вы можете мне напоминать о нем!

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Простите, детка. Мне кажется, я слышу шаги Гектора. Вы сейчас не возражаете, если он придет?

ЭЛЛИ. Ничуть. Я совершенно излечилась.

Из передней входят Мадзини Дэн и Гектор.

ГЕКТОР (открывает дверь и пропускает Мадзини вперед). Еще секунда, и она бы упала мертвой.

МАДЗИНИ. Нет, подумайте, какое чудо! Элли, деточка моя! Мистер Хэшебай только что рассказал мне совершенно удивительную…

ЭЛЛИ. Да, я уже слышала. (Отходит в другой конец комнаты.)

ГЕКТОР (идет за ней). Нет, этого вы еще не слыхали. Я вам расскажу после обеда. Мне кажется, это должно вам понравиться. По правде сказать, я сочинил это для вас и уже предвкушал удовольствие рассказать вам, но с досады, когда меня отсюда выгнали, я истратил этот заряд на вашего отца.

ЭЛЛИ (отступая, спиной к верстаку, презрительно, но с полным самообладанием). Вы истратили не зря. Он верит вам. Я бы не поверила.

МАДЗИНИ (добродушно). Элли – она у меня очень своенравная, мистер Хэшебай. Конечно, на самом деле она так не думает. (Идет к книжным полкам и разглядывает корешки.)

Из передней входит Босс Менген, за ним капитан. Менген в сюртучной паре, точно он собрался в церковь или на заседание директората. Ему лет пятьдесят пять; у него озабоченное, недоверчивое выражение лица; во всех его движениях чувствуются тщетные потуги держать себя с неким воображаемым достоинством. Лицо серое, волосы прямые, бесцветные, черты лица до того заурядны, что о них просто нечего сказать.

КАПИТАН ШОТОВЕР (знакомя миссис Хэшебай с новым гостем). Говорит, что его зовут Менген. К службе не годен.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (очень любезно). Добро пожаловать, мистер Менген.

МЕНГЕН (пожимая ей руку). Очень рад.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Дэн порастерял все свои мускулы, но зато приобрел бодрость духа. Редкий случай, после того как человек пережил три приступа белой горячки. (Уходит в кладовую.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Поздравляю вас, мистер Дэн.

МАДЗИНИ (в недоумении). Да я всю жизнь в рот не брал спиртного.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Вам будет гораздо меньше хлопот, если вы предоставите папе думать то, что ему хочется, а не будете пытаться объяснить ему то, что есть на самом деле.

МАДЗИНИ. Ну, знаете, три приступа белой горячки…

МИССИС ХЭШЕБАЙ (обращаясь к Менгену). Вы знакомы с моим мужем, мистер Менген? (Показывает на Гектора.)

МЕНГЕН (идет к Гектору, который приветливо протягивает ему руку). Очень рад. (Оборачивается к Элли.) Я надеюсь, мисс Элли, вы не очень устали с дороги. (Здоровается с ней.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Гектор, покажи мистеру Дэну его комнату.

ГЕКТОР. Да, да, конечно. Идемте, мистер Дэн. (Уходит с Мадзини.)

ЭЛЛИ. Вы еще не показали мне моей комнаты, Гесиона.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ах, господи, какая я глупая! Идемте. Пожалуйста, будьте как дома, мистер Менген. Папа составит вам компанию. (Кричит капитану.) Папа, иди покажи дом мистеру Менгену. (Уходит с Элли.)

КАПИТАН ШОТОВЕР. Вы думаете жениться на дочери Дэна? Не делайте этого. Вы слишком стары.

МЕНГЕН (пораженный). Вот как! Не слишком ли вы сплеча рубите, капитан?

КАПИТАН ШОТОВЕР. Но ведь это правда.

МЕНГЕН. Она этого не думает.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Думает.

МЕНГЕН. Люди и постарше меня…

КАПИТАН ШОТОВЕР (доканчивает за него) …оказывались в дураках. Это тоже правда.

МЕНГЕН (переходя в наступление). Не понимаю, почему вы считаете себя вправе в это вмешиваться.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Каждый должен в это вмешиваться. Звезды содрогаются в небесах, когда происходят подобные вещи.

МЕНГЕН. И тем не менее я женюсь на ней.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Откуда это вам известно?

МЕНГЕН (старается показать себя человеком с сильным характером). Я намерен это сделать. Я так решил. Ясно? Со мной еще не бывало, чтобы я что-нибудь решил и не довел до конца. Такой уж я человек. И мы с вами лучше поймем друг друга, если вы это твердо и раз навсегда усвоите, капитан.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Вы любите кинематограф!

МЕНГЕН. Возможно. Кто это вам сказал?

КАПИТАН ШОТОВЕР. Разговаривайте как человек, а не как кукла на экране. Вам хочется сказать, что вы зарабатываете сто тысяч в год.

МЕНГЕН. Я этим не хвастаюсь. Но когда я встречаю человека, который зарабатывает сто тысяч в год, я снимаю перед ним шляпу, пожимаю ему руку и называю его братом.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Значит, вы тоже зарабатываете сто тысяч в год? Не так ли?

МЕНГЕН. Нет, этого я не сказал бы. Пятьдесят – возможно.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Значит, брат наполовину. (С обычной своей резкостью поворачивается спиной к Менгену и собирает со стола на китайский поднос пустые чашки.)

МЕНГЕН (раздраженно). Послушайте, капитан Шотовер, мне не совсем понятно мое положение в этом доме. Я приехал сюда по приглашению вашей дочери. Я в ее доме или в вашем?

КАПИТАН ШОТОВЕР. Вы под небесным кровом, в доме господнем. Что истинно внутри этих стен, то правильно и вне их. Идите в море, взберитесь на гору, спуститесь в долины, все равно она слишком молода для вас.

МЕНГЕН (ослабевая). Но ведь мне всего лишь чуть-чуть за пятьдесят.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Точнее сказать, чуть-чуть не шестьдесят. Босс Менген, вы не женитесь на дочери пирата. (Уносит поднос в кладовую.)

МЕНГЕН (идет за ним к двери). На какой дочери пирата? Что вы такое говорите?

КАПИТАН ШОТОВЕР (из кладовой). Элли Дэн. Вы не женитесь на ней.

МЕНГЕН. А кто же мне помешает?

КАПИТАН ШОТОВЕР (появляясь). Моя дочь. (Направляется к двери в переднюю.)

МЕНГЕН (идет за ним). Миссис Хэшебай? Вы хотите сказать, что она пригласила меня сюда, чтобы расстроить это дело?

КАПИТАН ШОТОВЕР (останавливается и поворачивается к нему). Я знаю только то, что я видел по ее глазам. Да, она расстроит это. Послушайтесь моего совета, женитесь на негритянке из Вест-Индии; прекрасные из них выходят жены. Я сам когда-то два года был женат на негритянке.

МЕНГЕН. Черт возьми!

КАПИТАН ШОТОВЕР. Да уж взял! Меня тоже сцапал когда-то. И на много лет. Негритянка спасла меня.

МЕНГЕН (беспомощно). Престранная история! Я, собственно, должен был бы покинуть этот дом.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Почему?

МЕНГЕН. Ну, знаете, многие люди были бы обижены вашей манерой разговаривать.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Глупости! Ссоры, видите ли, возникают совсем из-за другой манеры разговаривать. Со мной никто никогда не ссорился.

Из передней появляется джентльмен, прекрасный костюм и безупречные манеры которого свидетельствуют о его принадлежности к Вест-Энду. Он производит приятное впечатление молодого холостого человека, но при ближайшем рассмотрении ему во всяком случае за сорок.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Простите, пожалуйста, что я вторгаюсь таким образом. Но дело в том, что молотка на двери нет, а звонок, если не ошибаюсь, не действует.

КАПИТАН ШОТОВЕР. А зачем вам молоток? Зачем звонок? Двери открыты.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Вот именно. Поэтому-то я и осмелился войти.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Ну и отлично. Я сейчас поищу вам комнату. (Идет к двери.)

ДЖЕНТЛЬМЕН (удерживая его). Боюсь, что вы не знаете, кто я такой.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Неужели вы думаете, что люди моего возраста делают различие между одним человеческим созданием и другим? (Уходит.)

Менген и гость стоят и смотрят друг на друга.

МЕНГЕН. Странный человек этот капитан Шотовер.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Да. Очень.

КАПИТАН ШОТОВЕР (кричит снаружи). Гесиона! Приехал еще один. Надо ему комнату. Хлыщ. Щеголь. Лет под пятьдесят.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Представляю себе, что должна подумать Гесиона. Разрешите узнать – вы член этой семьи?

МЕНГЕН. Нет.

ДЖЕНТЛЬМЕН. А я да. Некоторым образом родственник.

Входит миссис Хэшебай.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Добро пожаловать! Как это мило, что вы приехали.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Я так рад познакомиться с вами, Гесиона. (Целует ее.)

В дверях появляется капитан.

Вы, конечно, простите меня, капитан, что я целую вашу дочь; когда я скажу вам…

КАПИТАН ШОТОВЕР. Чушь. Все целуют мою дочь. Целуйте, сколько хотите. (Направляется к кладовой.)

ДЖЕНТЛЬМЕН. Благодарю вас. Одну минутку, капитан.

Капитан останавливается, оборачивается. Джентльмен предусмотрительно подходит к нему.

Вы, быть может, помните, – а возможно, и нет, это ведь было так много лет тому назад, – что ваша младшая дочь вышла замуж за чурбана.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Помню. Она сказала, что выйдет за кого угодно, лишь бы уйти из этого дома. Не узнал бы вас. Голова у вас теперь не похожа на грецкий орех. Вы размякли. Похоже, вас много лет кипятили в молоке с хлебным мякишем, как это делают с мужьями. Бедняга! (Исчезает в кладовой.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ (подходит к джентльмену и испытующе смотрит на него). Я не верю, что вы Гастингс Эттеруорд.

ДЖЕНТЛЬМЕН. Нет, я не он.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Тогда с какой же стати вы меня целуете?

ДЖЕНТЛЬМЕН. Да просто мне очень захотелось. Дело в том, что я Рэнделл Эттеруорд, недостойный младший брат Гастингса. Я был за границей на дипломатической службе, когда он женился.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (врывается в комнату). Гесиона, где ключи от шкафа в моей комнате? У меня в сумке мои брильянты. Я хочу спрятать их. (Останавливается как вкопанная при виде нового лица.) Рэнделл, как вы осмелились? (Направляется к нему.)

Миссис Хэшебай отходит и усаживается на диване, рядом с Менгеном.

РЭНДЕЛЛ. Как я осмелился – что именно? Я ничего не сделал.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Кто вам сказал, что я здесь?

РЭНДЕЛЛ. Гастингс. Я был у Клариджей и узнал, что вы только что уехали. И я последовал за вами сюда. Вы чудесно выглядите.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Не смейте так со мной разговаривать.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. А в чем дело с мистером Рэнделлом, Эдди?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (сдерживая себя). Ах, ни в чем. Но он не имел права приезжать сюда без приглашения и беспокоить тебя и папу. (Идет к подоконнику и садится; в раздражении отворачивается ото всех, и глядит в сад, где прогуливаются Гектор и Элли.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ты, кажется, незнакома с мистером Менгеном, Эдди?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (оборачивается и холодно кивает Менгену). Простите. Рэнделл, вы меня так расстроили, что я поставила себя в совершенно дурацкое положение.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Леди Эттеруорд. Моя сестра. Моя младшая сестра.

МЕНГЕН (отвешивая поклон). Чрезвычайно счастлив познакомиться с вами, леди Эттеруорд.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (с явным интересом). Кто этот джентльмен, который разгуливает там в саду с мисс Дэн?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Не знаю. Всего только десять минут тому назад она насмерть поссорилась с моим мужем. И я не видала, кто там еще приехал. Вероятно, новый гость. (Подходит к окну и смотрит.) Ах, это Гектор. Они помирились.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Твой муж? Этот красавец мужчина?

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Гм. Скажите! А почему же мой муж не может быть красавцем?

РЭНДЕЛЛ (присоединяется к ним). Мужья никогда не бывают красавцами, Ариадна. (Садится около леди Эттеруорд справа).

МИССИС ХЭШЕБАЙ. А вот мужья сестер, мистер Рэнделл, обычно очень недурны.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Не будьте пошляком, Рэнделл; и ты, Гесиона, тоже не лучше.

Элли и Гектор входят из сада в двери с правого борта. Рэнделл встает. Элли проходит в угол, к кладовой. Гектор выходит вперед. Леди Эттеруорд поднимается во всем своем великолепии.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Гектор, это Эдди.

ГЕКТОР (явно изумленный). Не может быть, эта леди?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (улыбаясь). А почему же нет?

ГЕКТОР (смотрит на нее пронизывающим взглядом глубокого, но почтительного восхищения, усы его топорщатся). Я думал (спохватывается) …прошу извинить меня, леди Эттеруорд. Несказанно счастлив приветствовать вас, наконец, под нашей кровлей. (С проникновенной учтивостью протягивает руку.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Она жаждет, чтобы ты ее поцеловал, Гектор.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Гесиона! (Но продолжает улыбаться.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Зови ее Эдди, поцелуй ее, как добрый зять, и кончайте с этой церемонией. (Представляет друг другу.)

ГЕКТОР. Веди себя прилично, Гесиона. Леди Эттеруорд вправе рассчитывать здесь не только на гостеприимство, но и на культурное обращение.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (признательно). Благодарю вас, Гектор.

Дружески пожимают друг другу руки. В саду под окнами от правого борта к левому проходит Мадзини Дэн.

КАПИТАН ШОТОВЕР (выходя из кладовой и обращаясь к Элли). Ваш отец умылся.

ЭЛЛИ (с полным самообладанием). Он это часто делает, капитан Шотовер.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Странное перерождение! Я наблюдал за ним из окна кладовой.

Мадзини Дэн входит в дверь с правого борта, свежевымытый и причесанный, и, благодушно улыбаясь, останавливается между Менгеном и миссис Хэшебай.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (знакомя). Мистер Мадзини Дэн – леди Этте… ах, я совсем забыла – вы уже знакомы. (Показывает на Элли.) Мисс Дэн.

МАДЗИНИ (подходит к Элли, берет ее за руку, радуясь своей собственной дерзкой находчивости). С мисс Дэн мы тоже встречались – это моя дочь. (Ласково берет под руку.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ах, ну конечно! Как глупо. Мистер Эттеруорд, мм… моей сестры…

РЭНДЕЛЛ (любезно пожимая руку Мадзини). Ее деверь, мистер Дэн. Очень приятно.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. А это мой супруг.

ГЕКТОР. Мы знакомы, дорогая. Не трудись представлять нас еще раз. (Подходит к большому креслу.) Не хотите ли присесть, леди Эттеруорд?

Леди Эттеруорд благосклонно усаживается.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Простите. Терпеть не могу знакомить. Все равно, что спрашивать у людей – «ваш билет?»

МАДЗИНИ (нравоучительно). В конце концов как мало это о нас говорит. Вопрос ведь не в том, кто мы, а в сущности: что мы такое.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Гм-да. Вот вы, скажем, что вы такое?

МАДЗИНИ (недоуменно). Что я такое?

КАПИТАН ШОТОВЕР. Вор, пират, убийца.

МАДЗИНИ. Уверяю вас, вы заблуждаетесь.

КАПИТАН ШОТОВЕР. Жизнь авантюриста. А к чему это привело? К респектабельности. Дочка – настоящая леди. Речь, манеры столичного проповедника. Пусть это будет предостережением для всех нас. (Выходит в сад.)

МАДЗИНИ. Надеюсь, здесь никто не верит, что я вор, пират и убийца? Миссис Хэшебай, простите, я на минутку удалюсь. Нет, в самом деле, надо пойти и объясниться. (Идет за капитаном.)

МИССИС ХЭШЕБАЙ (ему вслед). Бесполезно. Вы бы лучше… (Но Мадзини уже исчез.) Нам всем, пожалуй, лучше пойти выпить чаю. У нас никогда не бывает чаю в положенные часы. Но можно пить всегда, когда только захотите. Он кипит у прислуги целый день. А спросить лучше всего на галлерее около кухни. Хотите, я покажу вам. (Идет к двери направо.)

РЭНДЕЛЛ (идет рядом с ней). Благодарю вас. Мне совсем не хочется чаю. Но если бы вы показали мне ваш сад…

МИССИС ХЭШЕБАЙ. В нашем саду нечего показывать, разве только папину обсерваторию. И песочную яму с погребом, где он держит динамит и всякие такие вещи. Впрочем, на воздухе все-таки приятней, чем в комнате. Идемте.

РЭНДЕЛЛ. Динамит! Ведь это довольно рискованно.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Ну что вы! Мы же не лезем в эту песочную яму во время грозы.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Это уж что-то новое. А зачем это – динамит?

ГЕКТОР. Чтобы взорвать человечество, если оно зайдет слишком далеко. Он пытается найти некий психический луч, который взорвет все взрывчатые вещества по повелению Махатмы.

ЭЛЛИ. У капитана восхитительный чай, мистер Эттеруорд.

МИССИС ХЭШЕБАЙ (останавливается в двери). Неужели отец угощал вас своим чаем? Как это вам удалось обойти его, не успев пробыть в доме и десяти минут?

ЭЛЛИ. Видите, удалось.

МИССИС ХЭШЕБАЙ. Вот маленький бесенок! (Выходит с Рэнделлом.)

МЕНГЕН. А вы не хотите прогуляться, мисс Элли?

ЭЛЛИ. Я устала. Я лучше возьму книжку с собой в комнату и отдохну немножко. (Подходит к книжной полке.)

МЕНГЕН. Ну, прекрасно. Лучше и не придумаешь. Но я крайне огорчен. (Уходит вслед за Рэнделлом и миссис Хэшебай.)

Остаются Элли, Гектор и леди Эттеруорд. Гектор стоит у кресла леди Эттеруорд. Они смотрят на Элли, дожидаясь, чтобы она ушла.

ЭЛЛИ (рассматривая заглавия книг). Вы любите романы с приключениями, леди Эттеруорд?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (покровительственно). Разумеется, дорогая.

ЭЛЛИ. В таком случае оставляю вас мистеру Хэшебай. (Выходит в переднюю.)

ГЕКТОР. Эта девчонка помешана на приключениях. Чего только я для нее не выдумывал.

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД (ни капельки не интересуясь Элли). Когда вы меня увидели, вы хотели сказать что-то; вы начали: «я думал» – и потом вдруг остановились. Что именно вы думали?

ГЕКТОР (скрестив руки и гипнотизируя ее взглядом). Вы разрешите сказать?

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. Ну конечно.

ГЕКТОР. Это звучит не очень любезно. Я собирался сказать: «Я думал, что вы обыкновенная женщина…»

ЛЕДИ ЭТТЕРУОРД. О, как вам не стыдно, Гектор! Кто вам дал право замечать, обыкновенная я или нет?

ГЕКТОР. Послушайте меня, Ариадна. До сегодняшнего дня я видел только вашу фотографию. Но никакая фотография не может передать то очарование, которым обладают дочери этого сверхъестественного старца. В них есть какая-то дьявольская черточка, которая разрушает моральную силу мужчины и уводит его за пределы чести и бесчестия. Вы ведь знаете это, не так ли?