Текст книги "Песни"

Бернарт де Вентадорн
Песни

Бернарт де Вентадорн

Миниатюра средневековой провансальской рукописи. XIII в.

От составителя

Творческое наследие одного из крупнейших провансальских лирических поэтов XII столетия Бернарта де Вентадорна еще довольно мало знакомо нашему читателю: лишь немногие из его замечательных любовных песен появлялись в русском переводе, как, впрочем, и произведения других трубадуров, известных у нас любителям поэзии лишь по разрозненным, часто единичным образцам. Между тем интерес к поэзии тех далеких времен закономерен. В лирических произведениях лучших поэтов средневекового Прованса раскрыт внутренний мир человека эпохи, такой внутренний мир, который оказался очень далеким от господствующей идеологии с ее определяющей ролью церкви и духом сословности. В произведениях этих, и прежде всего у Бернарта де Вентадорна и поэтов его круга, радостное восприятие окружающего мира, природное стремление человека к счастью, к незамысловатым радостям бытия оттесняют на задний план и религиозную догматику, и неодолимость сословных барьеров. В песнях Бернарта де Вентадорна порыв к радости земной настолько определяет весь их поэтический строй, что, вступая в мир его творчества, испытываешь чувство удивления перед этим человеком, умудрившимся в условиях церковного и феодального гнета сохранить свежесть и независимость взгляда на свое призвание поэта.

Песни Бернарта де Вентадорна не только позволяют углубить наше понимание человека Средних веков, но и общего литературного процесса, в котором наиболее талантливые и самобытные трубадуры выступили пускай не непосредственными предшественниками, но, если позволено так выразиться, гарантами Возрождения еще при феодальном строе, которому было далеко до тех потрясений, которыми сопровождалась эпоха Ренессанса.

Вентадорн прекрасно владел традиционным искусством трубадуров, но соблюдение правил и норм их поэтики было у него довольно свободным – подчиненным и его своеобразной личности, прихотливому характеру, его миропониманию. Поэтому, быть может, песни Бернарта не только имеют историческую ценность, но до сих пор способны служить источником непосредственных эстетических наслаждений.

В книге публикуется все творческое наследие Бернарта де Вентадорна. В «Дополнениях», помимо легендарной «биографии» нашего поэта, печатаются произведения некоторых других лириков Прованса той эпохи, перекликающиеся по своей тематике с песнями Бернарта.

В заключение составитель и переводчик этой книги хотела бы с благодарностью вспомнить профессора Киевскою университета Стефана Владимировича Савченко (1889–1942), под руководством которого она начинала свои занятия провансалистикой.

Валентина Дынник.

Бернарт де Вентадорн
Песни

I

 
I. У любви есть дар высокий —
Колдовская сила,
Что зимой, в мороз жестокий,[1]1
  Упоминание о зимнем холоде в зачине песни случается у трубадуров очень редко, по традиции она обычно могла начинаться с изображения или просто упоминания весны (так называемый «весенний запев» кансоны). Тема зимы, с которой здесь начинает Бернарт, вовсе не дань чистой оригинальности, но органически связана с основным замыслом, так как дает поэтический повод наглядно изобразить победную силу любви, охватившей певца.


[Закрыть]
Мне цветы взрастила.
⁵ Ветра вой, дождя потоки —
Все мне стало мило.
Вот и новой песни строки
Вьются легкокрыло.
И столь любовь сильна,
¹⁰ И столь огня полна,
Что и льдины, как весна,
К жизни пробудила.
 
 
II. Сердце страсть воспламенила
Так, что даже тело
¹⁵ И в снегах бы не застыло,
Где кругом все бело.
Лишь учтивость воспретила
Снять одежды смело,[2]2
  Очень решительная реализация развернутой метафоры, изображающей жар любви в виде физической теплоты, способной действовать на материальный мир, превращая зиму в весну. То, что самому поэту становится столь жарко, в буквальном смысле слова придает особую образную достоверность его речи о преображающем жаре любви, и стершаяся метафора, уже у трубадуров XII в. ставшая не более чем метафорой языка, в зимне-весеннем начале этой песни вдруг обретает свою первозданную свежесть.


[Закрыть] —
Ей сама любовь внушила
²⁰ Скромность без предела.
Любви мила страна,
Что Донною славна,
Не пизанская казна[3]3
  Итальянский купеческий город Пиза во времена Бернарта славился своим богатством.


[Закрыть] —
Не в богатстве дело!
 
 
²⁶ III. Донна пусть и охладела,
Но живу, мечтая,
Ненароком поглядела —
Вот и рад тогда я!
Сердце бьется оробело,
³⁰ От любви страдая,
Но летит к любимой смело
Греза молодая.
Моей любви волна
В любые времена
³⁵ Через Францию[4]4
  Если песня действительно написана в Лондоне, то эта строка говорит о том, что в тот момент Альснора была на континенте, в своих французских владениях.


[Закрыть] вольна
Плыть, как песня мая.
 
 
IV. Счастье мреет, обещая
Все, что мне желанно.
Так кораблик, чуть мелькая,
⁴⁰ Мчится средь тумана,
Где встает скала морская
Гибелью нежданной.
На душе тоска такая!
Счастье столь обманно…
⁴⁵ Моя любовь грустна,
И я не знаю сна.
Мне судьбина суждена
Бедного Тристана…[5]5
  В данном случае, в отличие от многих других (см. № XVI, XXVII), поэт имеет в виду героя прославленной средневековой легенды (как раз в это время над ее стихотворной обработкой трудился англо-нормандский трувер Тома).


[Закрыть]
 
 
V. Боже, взвиться бы нежданно
⁵⁰ Ласточкой летучей —
Да и к Донне утром рано,
Обгоняя тучи!
А она лежит, румяна,
Всех на свете лучше.
⁵⁵ – Сжальтесь, Донна!
В сердце рана,
Словно пламень жгучий!
Ах, как любовь страшна!
Коль Донна холодна,
То любовь напоена
⁶⁰ Скорбью неминучей.
 
 
VI. Но упрямы и живучи
Страстные желанья,
Их стремит порыв могучий
Через расстоянья.
Если ж выпадает случай,
Что мои стенанья
Вдруг сменяет смех певучий,
Счастью отдал дань я:
Ведь так любовь чудна,
Что радостью пьяна,
Хоть и в радости слышна
Горечь расставанья.
 
 
VII. Спеши, гонец, – она
Тебе внимать должна!
Пусть польются письмена
Песнею страданья.
 

II

 
I. Оделась дубрава листвой,
Ярко луга запестрели,
В рощах, б зацветших садах
Звенит голосов разнобой
⁵ Приободрившихся птах.
Я радость ловлю на лету,
И сам я как будто цвету[6]6
  В подлиннике поэт даже говорит, что он еще и одевается листвой. Это типичный образец свойственного Бернарту пристрастия к реализованным метафорам. В данном случае такая реализация метафоры, образное ее оживление помогает поэту выразить свое взаимопроникновение с обновленной природой, что придает традиционному запеву некий личный, лирически убедительный смысл.


[Закрыть]
В этом цветущем апреле.
 
 
II. Обласкан счастливой судьбой,
¹⁰ Счастье отрину ужели?
То, что я вижу в мечтах,
Становится явью живой,
А остальное все – прах!
Одну только Донну я чту,[7]7
  Восхваление совершеннейшей Донны – вполне в духе куртуазной любви. Подобные восхваления встречаются и во многих других песнях Бернарта. Однако надо заметить, что его хвала. Единственной явно обращается подчас к разным адресатам, что, впрочем, случается и се многими другими трубадурами. И тем не менее при создании песни Донна его поэтического мира действительно представлялась ему совершенством; в этом не только формальная верность провансальской традиции трубадуров, но и верность психологии влюбленного, столь часто готового идеализировать свою возлюбленную и свою любовь к ней. Видеть здесь конкретного адресата (скажем, жену его сюзерена) было бы ошибкой.


[Закрыть]
¹⁵ А на других красоту
Вовсе глаза б не глядели.
 
 
III. И дух возвышается мой.[8]8
  Часто встречающаяся у Бернарта мысль о том, что Донна – не только сама полна совершенства, но служит источником духовного совершенствования и для поклонника, испытывающего к ней подлинную любовь.


[Закрыть]
Как же убоги на деле
Те, кто и низость и страх
²⁰ В любви не избудет самой!
Я же не только в словах —
Всей жизнью восславлю я ту,
Пред кем, сколько донн ни сочту,
Лучшие в мире бледнели.
 
 
²⁵ IV. Всегда лишь любовью одной
Очи у милой горели.
Нет в этих светлых очах
Ни лжи, ни причуды пустой.
Пусть хоть любой вертопрах
³⁰ Коварно лелеет мечту
Донну увлечь за черту, —
Ввек не достичь ему цели!
 
 
V. Пред Донной склоняюсь с мольбой,
Чтоб для меня не скудели, —
³⁵ Злобным ревнивцам на страх![9]9
  Тема ревнивого супруга Донны традиционна у трубадуров. Не раз встречается эта тема и у Бернарта.


[Закрыть] —
Щедроты любви молодой.
Весь я – у Донны в руках,
А в Донне. – весь мир обрету.
И страхи ее отмету:[10]10
  Бернарт и в других песнях призывает Донну пренебрегать опасностью со стороны своего ревнивого супруга и «наветчиков», т. е. соглядатаев Донны и ее поклонника, доносчиков и клеветников. Тема «наветчиков» еще чаще, чем тема ревнивого супруга, разрабатывается трубадурами; настойчиво возникает она и в песнях Бернарта, притом иногда трактуется с большой страстностью, а то и с лукавством.


[Закрыть]
⁴⁰ Страхов – разлука тяжеле!
 

III

 
I. Вновь, Любовь, к тебе с мольбою
Обращаюсь я, влюбленный,
Мне б ничтожная отрада
Жар сердечный облегчила.
⁵ Неужели в ней отказ
Получать за разом раз!
Слишком ты, Любовь, сурова.
Мне тобой предрешено
Горе с самого начала,
¹⁰ Счастье мне не суждено —
Лишь отчаянье одно!
 
 
II. Ясно все само собою:
Кто пленен жестокой Донной,
Горькая тому досада
¹⁵ Сердце мукой истомила.
Все же, думаю подчас —
Мне страданья – не указ:
Только слова бы простого,
Иль улыбки – все равно,
²⁰ Сердце б радостно взыграло.
Если было б ей дано
Видеть, как люблю давно!
 
 
III. Я гордился бы собою,
Будь лишь Донна благосклонной.
²⁵ Но, увы, смириться надо:
Жизнь недаром приучила
Видеть правду без прикрас.
Нет уж! Радость не про нас.
Но стремлюсь за Донной снова,
³⁰ Так в любви заведено,
Так листок, не раз бывало,
И послушно, и смешно
Вьется с ветром заодно.
 
 
IV. А она цветет красою,
³⁵ И пред ней дрожу, смущенный.
Ночь гоня сияньем взгляда,
Солнца свет она затмила.
Все-то в ней ласкает глаз,
Все влечет, чарует нас.
⁴⁰ В этом лести нет ни слова,
Да не нужно здесь оно,
Смертной казни мне бы мало,
Если лжи хотя б зерно
В песнь о Донне внесено!
 
 
⁴⁵ V. Так зачем же быть со мною
Столь скупой и непреклонной?
Знать, сладчайшая награда
Зря мечты мои манила!
Вы безжалостны! А вас
⁵⁰ Кроткой звал всеобщий глас…
Смерть настичь меня готова,
Гибну, время сочтено!
Но губить вам не пристало
Жизнь мою: губить грешно
⁵⁵ То, что вам посвящено.
 
 
VI. Как унижен я! Слезою
Взор подернут, воспаленный,
Сам я чувствую, надсада
Все лицо мне исказила.
⁶⁰ Вижу: я – ничто для вас,
Прочь уйти – настал мой час!
Но от Бога всеблагого
Карой будь мне воздано,
Если сердце отпылало!
⁶⁵ Нет, весь век обречено
На костре любви оно.
 

IV

 
I. Что мне зима, что мне весна![11]11
  Охотно соблюдая в других своих кансонах традиционный весенний запев, в котором весна способствует пробуждению любви и песенного дара, здесь Вентадорн декларирует необязательность весеннего запева.


[Закрыть]
Цветут цветы иль отцвели,
Пробьется ль травка из земли,
Что в том, коль радость мне дана —
⁵ Любви восторженной зачин!
Способен светлый час один
На свете все преображать.[12]12
  Эта мысль, высказанная здесь кратко, в обобщающей форме, не раз получает развитие и в других песнях поэта. См., например, стихотворение I, где она занимает две начальные строфы, выражаясь также в виде реализованной метафоры.


[Закрыть]
 
 
II. Да, миновали времена,
Когда шутил я: «Вот нашли
¹⁰ Чем испугать меня! Ужли
Настолько власть любви сильна,
Что может сердца властелин
Убить нас,[13]13
  Смерть от любви – обычный мотив в песнях трубадуров, но Вентадорн придает ему свежесть, заставляя своего лирического героя признаться, что для него «миновали времена» насмехаться над возможностью подобной смерти.


[Закрыть] и других причин
Порой не надобно искать…».
 
 
¹⁵ III. А Донна – сколь она нежна!
Уже нигде – вблизи, вдали —
Меня б другие не влекли,
Она мне только и нужна.
Я – Донны верный паладин.
²⁰ Не надо никаких смотрин,
Чтоб лучшую предпочитать.[14]14
  Выражаясь так, Вентадорн следует обыкновению других трубадуров, утверждающих, что их Донна – лучшая, прекраснейшая в мире. Эго был своего рода постоянный эпитет, характерный для куртуазного культа Дамы.


[Закрыть]
 
 
IV. Я сердце отдал ей сполна,
Навеки. Да Господь вели
Избрать меня хоть в короли,
²⁵ И покорись мне вся страна,
Но Донна – до моих седин —
Вот мой сеньор, мой господин,[15]15
  То обстоятельство, что поэт называет так свою Донну, т. е. признает над собою полную ее власть даже в случае, если бы он сам был королем, – лишнее доказательство против до сих пор еще неизжитого в науке взгляда на воспевание Донны трубадурами как на условную форму феодального служения своей покровительнице или даже супруге своего покровителя: трубадур любит Донну не потому, что он ей подвластен, но подвластен ей потому, что он ее любит.


[Закрыть]
Ей королем повелевать!
 
 
V. Вианна[16]16
  Виенна – город на Роне, в нынешнем департаменте Изер. Название конкретной местности обычно встречается у Вентадорна, как и у других трубадуров, в торнадах. Однако строфа этой песни не может считаться торнадой, так как там обязательно обращение к определенному лицу (самой упоминаемой ранее Донне, жонглеру-исполнителю песни, другу или покровителю поэта и т. п.); кроме того, по своему построению торнада отличается от предшествующих строф повторением уже имеющихся в них окончаний, меж тем как в основных строфах такие повторения у трубадуров недопустимы. Однако, несмотря на формальное несходство с торнадой, V строфа в поэтическом отношении по-своему выполняет ее функцию: сообщая, так сказать, «адрес» Донны, она оттеняет лирическое содержание песни реально-житейским планом, тем более что изображение Донны, как это часто бывает у трубадуров, не отличается в данной песне Вентадорна сколько-нибудь ощутимой индивидуализацией.


[Закрыть] доннами славна,
³⁰ Везде их славу разнесли.
Но сколь красу их ни хвали,
Всех Донна превзойдет одна.
Краса достигла в них вершин,
Так, соблюдая правды чин,
³⁵ Кого красой красы назвать?!
 

V

 
I. Я песен так долго не пел,
Не знаю, что было со мной…
А нынче, хотя над страной
Ветер докучный и тучи,
⁵ Счастлив я, рифмой летучей
Венчая певучий напев.
Время ль для песни весенней,[17]17
  Здесь, надо думать, имеется в виду не только традиционный зачин канцоны, но и обыкновение трубадуров и жонглеров выступать перед публикой именно в весеннюю пору, когда, по природным и бытовым условиям, облегчалось общение людей друг с другом, например, посещение замков, привлекавших в свои стены некоторого рода кружки любителей поэзии, и т. п.


[Закрыть]
Коль падают листья с дерев?
Да, время! Я Донной любим.
 
 
¹⁰ II. Как мир измениться успел!
Я сам – словно вовсе иной.
Но кто стал моею Весной,
Силы исполнив певучей, —
Скрыл от молвы я трескучей,
¹⁵ Таюсь, перед ней оробев.
Донна – всех донн совершенней,
И столько тоски претерпев,
Я счастлив восторгом своим.
 
 
III. А брат или друг бы посмел
²⁰ Вопрос мне поставить прямой
Иль разузнавать стороной,
Сделал какой меня случай
Вновь чародеем созвучий, —
Я их любопытство, вскипев,
²⁵ Проклял бы,[18]18
  Вентадорн говорит здесь о возможных расспросах брата или друга о его любви, тем самым считаясь с традиционным для куртуазии запретом разглашать свои отношения с Донной. Этот мотив соприкасается с постоянно упоминаемым у него и у других трубадуров любопытствующих «наветчиков»


[Закрыть] из опасений,
Что Донны я вызову гнев
И счастье исчезнет, как дым.
 
 
IV. Ликуя, свой славлю удел,
Рассудок теряю порой,
³⁰ Коль Донна, пройдя стороной,
Взгляд посылает мне жгучий,
Дарит улыбкой зыбучей.
Я, сердце надеждой согрев,
Уйду от своих огорчений,
³⁵ Хотя бы в мечтах завладев
Таким совершенством земным.
 
 
V. Кто с ней бы равняться посмел? —
Не сыщется донны такой! —
Упругостью тела живой,
⁴⁰ Искоркой смеха бегучей.[19]19
  Упоминание о веселом, улыбчивом облике Донны, ее смеющихся глазах встречается среди трубадуров не у одного лишь Вентадорна. Это несколько оживляет довольно, вообще говоря, абстрактное описание ее красоты.


[Закрыть]
Но и самой себя лучше
Она б расцвела, осмелев —
К ложу ночных наслаждений
Меня притянуть захотев
⁴⁵ Безмолвным объятьем нагим.
 
 
VI. Я все бы на Донну смотрел,
Ее упиваясь красой.
Но заперты двери в покой.
Стихни, желанье, не мучай!
⁶⁰ Близок мой час неминучий, —
И смерти разверзнется зев.[20]20
  Поэт скорбит о своей судьбе, опять-таки прибегая к традиционному мотиву. Это не мешает ему, однако, завершить песню жизнерадостной концовкой, в надежде на то, что отстранившая его, хотя первоначально ласковая, Донна в конце концов не отвергнет его молений.


[Закрыть]
Из-за каких прегрешений
Казнишь меня, Донна, презрев?
Ужель за любовь я казним?
 
 
⁶⁸ VII. Я в горькой тоске онемел,
Но мысли не знаю другой,
Как Донне быть верным слугой,
И в песенной силе могучей,
И в смехе среди злополучий
^w Лишь властью любви преуспев!
Донна лишит ли дарений,
Едва совершить их успев?
Я страхам не верю таким.
 
 
VIII. Нет, не отвергнет молений!
⁸⁵ И вновь зазвенит мой напев
Весельем любви колдовским!
 

VI

 
I. Забросил я певучий стих,[21]21
  Повторение того же мотива, что в песне V и многих других, где говорится о долгих перерывах в песенном творчестве Бернарта.


[Закрыть]
Весны для песен поджидал,
Но заскучали стар и мал,
И шум пиров, и смех затих.
⁵ Вот и хочу зимой суровой
Прогнать унынье песней новой.[22]22
  Так утешает поэт своих обычных слушателей, заскучавших зимою по весенним песням. См. прим. к № V. Ссылка на назначение своей профессии трубадура – тоже нередкая у Вентадорна.


[Закрыть]
Ведь радостью я напоен такой,
И сердце столь полно любви живой,
Что многих можно оделить вокруг.
 
 
¹⁰ II. Я даже и в краях чужих
Всем сердцем с Донной пребывал,
Мой голос, Донна, слаб и вял
При излиянье чувств моих:
Для жизни, прежде непутевой,
¹⁵ Отныне стали вы основой.
Мне поцелуй вы подарили свой.
Я им горжусь: он – знак любви живой.
Но к большему стремиться вправе друг.[23]23
  Поэт восклицает по поводу поцелуя, полученного им от Донны, этим пока и ограничившейся. Неоднократно пылкие высказывания Вентадорна в подобном духе отнюдь не подкрепляют довольно широко бытующее и до сих пор представление об исключительном «платонизме» любви в творчестве трубадуров.


[Закрыть]
 
 
III. Любовь! От радостей твоих
²⁰ Я слух и зренье потерял,
Забыв про все, возликовал —
Такой напал веселый стих!
И лишь любви служить готовый,
Живу, беспечный и бедовый,
²⁵ Пытаюсь образумиться порой,
Но нуден разум для любви живой,
И поразмыслить сердцу недосуг.
 
 
IV. Превыше всех похвал людских
Я Донне славу воздавал,
⁸⁰ Но средь восторженных похвал
Страх обуял, что, слыша их,
Лжецов отряд многоголовый,[24]24
  Поэт опять обращается к мотиву злоречивых «наветчиков», заставляющих его таить свою любовь. Однако традиционность этого мотива, встречающегося неоднократно у Вентадорна и других трубадуров, и весьма сомнительная скромность выраженных в кансоне чувств к Донне, меж тем как кансона, по словам самого поэта, предназначена для многих слушателей, – все это внушает убеждение, что персонажи ее, в том числе и Донны, – лишь персонажи лирического сюжета, но не реальные лица. Это не исключало служения поэта своей реальной покровительнице, но главным образом лишь предоставлением ей роли лирической героини, возлюбленной его лирического героя. Конечно, грань между лирическим сюжетом и реальной действительностью могла быть весьма колеблющейся, – как, впрочем, и всегда в поэзии, – но в большинстве случаев ставит под сильное сомнение автобиографические домыслы, ведущие свое начало от средневековых «биографий» трубадуров.


[Закрыть]
В предательстве весьма толковый,
Вокруг подымет злобный вой,
³⁵ А в Донне я любовию живой
Взрастил к тому же гордости недуг.
 
 
V. Что ж, буду с недругами тих,
Чтоб имя Донны не трепал
Иной бессовестный нахал.
⁴⁸ Нет, языков боюсь я злых,
И страшен мне их пыл бредовый
Грозит расплатой недешевой
С наветчиком вступать в открытый бой.
Во имя Донны и любви живой
⁴⁵ Готов я стать смирней последних слуг.[25]25
  Соблюдать безусловную скромность и покорность своей избраннице – одно из требований куртуазии, но лирический герой из опасения перед наветчиками соблюдает лишь его внешнюю форму, по существу же противопоставляет ему свое право на чувственные радости. Куртуазность Вентадорна носит лишь относительный характер, ее предписания смело редактируются поэтом как здесь, так и в других кансонах.


[Закрыть]
 
 
VI. Но для лихих и жребий лих:
Глупцы! Ведь злобный их оскал
Для нас позора не снискал,
Навлек позор на них самих!
⁵⁰ Не чистотою родниковой —
Порока злобой нездоровой
У нас давно прославился любой
Гонитель счастья и любви живой.
Он изверг, он достоин адских мук,
⁵⁵ А в Вентадорн вернутся песни – к той,
Кто вдохновил любовию живой[26]26
  К. Аппель полагает (указ. соч., с. 80), что поэт имеет здесь в виду свою покровительницу Агнесу де Монлюсон, жену Эбле II, виконта Вентадорнского (ум. в 1149 г.). Это мнение разделяет и М. Лазар (указ. соч., с. 251). Л. Бийе полагает, что здесь можно видеть намек и на Алису де Монпелье, вторую жену виконта Эбле III.


[Закрыть]
Мой каждый стих и каждый сердца стук.
 

VII

 
I. Немудрено, что я пою
Прекрасней всех певцов других:
Не запою, пока свой стих
Любовью светлой не вспою.[27]27
  Это основное положение, определяющее эстетические взгляды Бернарта. В любви для него – весь смысл жизни и творчества. Хотя Вентадорн не раз говорил о себе как мастере песенного искусства, но никогда не провозглашал мастерство главной ценностью песни, оставаясь типичным поэтом «ясного стиля».


[Закрыть]
⁵ Я сердцем, волею, умом,
Душой и телом предан ей.
Не ведаю других путей,
Всевластной силой к ней влеком.
 
 
II. А тот, кто чужд Любви и в ком
¹⁰ Навеки голос сердца стих,
Тот мается среди живых
Непогребенным мертвецом.
И Господу поклоны бью —
Да мне прервет теченье дней,
¹⁵ Коли я сам таких людей
Пополню нудную семью.
 
 
III. Я славу Донне воздаю
В словах правдивых и простых,
Но гибну от страданий злых
²⁰ И непрестанно слезы лью.
В плену Любви лежу ничком,
Тюремных не открыть дверей
Без сострадания ключей,[28]28
  Типичная для Вентадорна развернутая реализованная метафора.


[Закрыть] —
А Донны нрав с ним не знаком.
 
 
²⁰ IV. Любовь палит меня огнем,
А сладко мне от мук таких —
Умру и вновь воскресну в них
Сто раз на дню, и день за днем.
Я в муках наслажденье пью[29]29
  Я в муках наслажденье пью.… – признается певец, однако муки для него лишь повод к надежде. Он, подобно другим трубадурам, нередко говорит о страданиях любви, о слезах, о страхе перед Донной и т. п., но надежда на лучшую участь всегда побеждает, и это придает светлый и гармоничный характер всем его песням.


[Закрыть] —
³⁰ Но стать ему еще полней,
Самозабвенней и теплей,
Когда избуду скорбь мою!
 
 
V. Ах, боже, власть яви свою —
Хоть парочкой рогов витых
³⁵ Отметь любезников пустых,[30]30
  Поэт молит самого Господа, не боясь комического противоречия между его величием и своими опасениями перед соперниками, – настолько велико раздражение поэта всеми, кто только играет в любовь.


[Закрыть]
Способных к одному вранью!
Чтоб Донна, слыша их кругом,
Любви внимала лишь моей,
Расстался 6 я с казною всей,
⁴⁰ Будь я всесветным богачом!
 
 
VI. Бледнея пред ее лицом,
Не скрою даже от чужих,
Что ног не чувствую своих,
Бессильным трепещу листом.
⁴⁵ Когда пред Донною стою,
Я несмышленыша глупей,
Но есть и жалость у людей —
Щадят поверженных в бою!
 
 
VII. Себя вам, Донна, отдаю,
⁵⁰ И мне сеньоров нет иных[31]31
  Вряд ли есть основания считать, что Вентадорн называет здесь Донну своим синьором в буквальном смысле, – весь контекст показывает, что речь идет о любовной преданности.


[Закрыть]
Не нужно мне наград любых,
О них и мысли не таю.
Вам предан я всем существом,
Слуги покорного верней, —
⁵⁵ О, не вонзай, Любовь, когтей
В меня медведем или львом![32]32
  Еще один пример нередкой у Вентадорна реализованной метафоры-сравнения, звучащей в наше время несколько наивно.


[Закрыть]
 
 
VIII. К Опоре Вежества[33]33
  Опора Вежества – этот упоминаемый в торнаде «сеньяль» какой-то донны, для которой предназначена рукопись, быть может, и не относится к лирической героине всего произведения, тем более что сама торнада сохранилась лишь в двух из многочисленных списков этой песни.


[Закрыть] скорей
Скачи, гонец, – немало дней,
Как я оставил милый дом…
 

VIII

 
I. Коль не от сердца песнь идет,
Она не стоит ни гроша,[34]34
  Декларативное заявление, сближающее эту песню с предыдущей.


[Закрыть]
А сердце песни не споет,
Любви не зная совершенной.
⁵ Мои кансоны вдохновенны —
Любовью у меня горят
И сердце, и уста, и взгляд.
 
 
II. Готов ручаться наперед:
Не буду, пыл свой заглуша,
¹⁰ Забыв, куда мечта зовет,
Стремиться лишь к награде бренной!
Любви взыскую неизменной,
Любовь страданья укрепят,
Я им, как наслажденью, рад.
 
 
¹⁵ III. Иной такое наплетет,
Во всем любовь винить спеша!
Знать, никогда ее высот
Не достигал глупец презренный.
Коль любят не самозабвенно,
²⁰ А ради ласки иль наград, —
То не любви они хотят.[35]35
  Настойчивое утверждение ценности бескорыстной любви, проходящее через всю песню, вызвано, быть может, не только общим возвышенным взглядом Вентадорна на любовь, но и его стремлением отгородиться от власти тех жизненных обстоятельств, в которых пребывали многие трубадуры, зависящие от благорасположения и материальной помощи своих знатных покровителей. Это не значит, что в покровительстве знатных любителей поэзии Вентадорн не нуждался, но он никогда не впадал в низкопоклонство перед ними и ревниво оберегал свое достоинство поэта.


[Закрыть]
 
 
IV. Сказать ли правду вам? Так вот:
Искательница барыша,
Что наслажденья продает, —
²⁵ Уж та обманет непременно.
О ней сужу я откровенно,
Мой суд пускай и грубоват,
Во лжи меня не обвинят.
 
 
V. Любовь преграды все сметет,
³⁰ Коль у двоих – одна душа.
Взаимностью любовь живет,
Не может тут служить заменой
Подарок самый драгоценный!
Ведь глупо же искать услад
³⁵ У той, кому они претят!
 
 
VI. С надеждой я гляжу вперед,
Любовью нежной к той дыша,
Кто чистою красой цветет,
К той, благородной, ненадменной,
⁴⁰ Кем взят я в участи смиренной.
Чьи совершенства, говорят,
И короли повсюду чтят.
 
 
VII. Ничто сильнее не влечет
Меня, певца и голыша,
⁴⁵ Как ожиданье, что пошлет
Она мне взгляд проникновенный.
Жду этой радости священной,
Но все отсрочки так томят,
Как будто дни длинней стократ.
 
 
⁵⁰ VIII. Лишь у того стихи отменны,
Кто, тонким мастерством богат,
Взыскует и любви отрад.
 
 
IX. Бернарт и мастерством богат,
Взыскует и любви отрад.[36]36
  Здесь надо отметить, что хотя Вентадорн видел в любви главный источник поэтического творчества, но он не относился к стихотворной технике пренебрежительно и не раз с удовлетворением провозглашал себя искусным стихотворцем.


[Закрыть]
 

IX

 
I. Дни, мелькая, мчатся мимо,[37]37
  Первая строка песни обращает на себя внимание своей звукописью (в подлиннике: «Lo tems vai e ven e vire…»), которая в сочетании с короткими строчками невольно воспринимается подобно мельканию мчащихся мимо дней.


[Закрыть]
Минуют месяцы, года,
Лишь любовь неодолима —
Овладела навсегда!
⁵ Ей, на Донну устремленной —
Вечно ль быть неутоленной —
Сердцу радости не знать?
 
 
II. Я страдаю нестерпимо,
В Донне – грусти ни следа.[38]38
  Традиционная тема страданий отверженной любим. Однако поэт, вопреки непреклонности Донны, упорно, как всегда, надеется на будущее.


[Закрыть]
¹⁰ Проиграть непоправимо
Мне опять грозит беда.
У любви закон исконный:
Если ты отвергнут Донной,
Не влекись за ней опять.
 
 
¹⁵ III Малодушный, я не в силах
Соблюдать такой закон.
Но с подмогой ручек милых
Мне не страшен будет он.
От любви схожу с ума я
²⁰ И, присловию внимая,
Сам побоев стал искать.
 
 
IV. Что мне песни! Я забыл их
(А самим Эбло взращен!).
В звуках нежных и унылых
²⁵ Мнится Донне праздный звон
Вдохновенных песен стая
Умолкает, отлетая,
Песней Донну не пронять!
 
 
V. Под веселостью притворной
³⁰ Страждет сердце в глубине
Что весь пыл мольбы упорной?
Нет, не внемлет Донна мне!
Лишь в одном ко мне вниманье —
Мой спешит она заране
³⁵ Несвершенный грех карать.
 
 
VI. Тешусь я мечтой невздорной:
Донна, сидя в тишине,
Вдруг поймет, что я, покорный,
Счастье выстрадал вполне!
⁴⁰ А стодневные страданья
Может – так гласит Писанье[39]39
  Здесь может быть намек на следующее место из библейской Псалтыри: «Quia melior est dies una in artiis tuis super milia» (83, 11: «Ибо один день во дворах твоих лучше тысячи»).


[Закрыть] —
День единый исцелять.
 
 
VII. И не в силах я расстаться
С ней, покуда не умру.
⁴⁵ Без зерна зачем качаться
Будет колос на ветру?
Как страданье ни глубоко,
Как блаженство ни далеко,
Жду любви и буду ждать.
 
 
⁵⁰ VIII. Пусть красавицы не тщатся
Затевать со мной игру, —
В сердце дланью святотатца
Имя Донны не сотру.
Эту свежесть без порока,
⁵⁵ Этот стан, сиянье ока
Мог лишь сам Господь создать.
 
 
IX. Да внушит ей,[40]40
  Песня завершается обращением не к жонглеру, или кому-либо из друзей, или же к Донне, но к самому Господу, к которому не раз довольно непринужденно, несмотря на богобоязненность Средневековья, обращается поэт за помощью в своих любовных делах.


[Закрыть] сколь жестоко
Испытанья длить без срока:
Срок настал их увенчать!
 

X

 
I. Свежей зелени наряд
Весь цветами испещрен,
Птичий свист – как нежен он!
Я весне всем сердцем рад.
⁵ Вот, гляжу на вешний цвет,
Слышу песню соловья, —
Благодатны те края,
Где любви познал я свет!
Донной некогда спасенный,
¹⁰ Вновь иду к ней на порог.[41]41
  Пример встречающегося порой у Вентадорна легкого намека на свои жизненные обстоятельства, понятного, вероятно, и в его времена лишь немногим, но придающего и для многих достоверность и конкретность образу лирического героя.


[Закрыть]
 
 
IL Если донны поспешат
Все под этот небосклон —
Той, которой я пленен,
Мне они не заслонят.
¹⁵ Сна, покоя больше нет,
И томится грудь моя.
Слез горючая струя
Льется радости вослед.
Дух высокий, стан точеный —
²⁰ Позабыть бы я не мог!
 
 
III. Брошен даже в каземат
И на голод осужден,
Был бы я от мук спасен,
Лишь любви вкусив услад!
²⁵ Донна медлит, свой ответ
На любовь мою тая,
В ожиданье вынес я
Столько горестей и бед,
Что награды заслуженной
³⁰ Не пришел ли, Донна, срок?
 

XI

 
I. Мне время петь: пришла весна,
В цветы и зелень сад одет,
А в роще песенка слышна, —
Шлет соловей весне привет.
⁵ И ожидать недолго, стало быть,
Чтобы опять мне радости вкусить —
И от любви жестокой умирать!
 
 
II. Но в чем, Любовь, моя вина?
Ужель за то держу ответ,
¹⁰ Что я твой раб, что ты вольна,
Всесильная, мне столько бед
Ниспосылать, а счастья не дарить.
Напрасно, знать, мне Донну и молить,
Чтоб милость поспешила оказать.
 
 
¹⁵ III. Я вижу, Донна холодна,[42]42
  Обычная для Вентадорна, как и для многих трубадуров, жалоба на безответность своей любви.


[Закрыть]
Но разве в небе бога нет!
Пусть ради господа она
Мне даст увидеть счастья свет:
Словцо сказать, улыбкой одарить
²⁰ Могла бы – и для жизни возродить.
За жизнь мою ей надо отвечать!
 
 
IV. Любовью Донне власть дана
Нести мне смерть – и жизнь вослед.
Но Донной пренебрежена
²⁵ Любовь – все счастье юных лет.
Она умеет чувство затаить,
И мной играть, тоской меня томить,
Чтоб сердце мне страданьем испытать.[43]43
  Опять традиционный мотив. И поэт, как положено, клянется в верности. Однако в глубине его души как бы встает искушение более легкой любви – к другой донне, менее суровой. Пусть он такое искушение и преодолевает, но упоминание о нем придает живость и психологическую убедительность традиционному мотиву.


[Закрыть]
 
 
V. Моя душа в одном грешна —
³⁰ Я Донны преступил запрет —
Люблю ее, моя вина!
Другой вины пред нею нет!
Да, наша знать привыкла блеск любить,
Но угождать – не деньгами сорить:
³⁰ Лишь верностью могу любовь снискать.
 
 
VI. Хоть столь любовь моя верна,
Но обольщаться мне не след:
Что Донна мной раздражена,
Тому достаточно примет.
⁴⁰ Не угадать, чем Донну стал гневить:
Решу ль молчать иль буду говорить —
Все невпопад… Нет, счастья мне не знать!
 
 
VII. Другая донна и нежна,
И любит смех, и пыл бесед,
⁴⁵ Но Донна мне одна нужна,
На ней сошелся клином свет.
Ей честь воздать – мне высший долг свершить!
В сердцах читать, достоинство хранить —
Мне все она умела преподать.[44]44
  Донна не только изображается здесь, по традиции, как само совершенство, но оказывает облагораживающее влияние и на того, кто ее любит.


[Закрыть]
 
 
⁵⁰ VIII. Гонец, опять верхом тебе спешить.
Плотнее сядь – к Морене[45]45
  Морена – местность, географическое положение которой специалистами определяется по-разному, тем более что и название это в рукописях несколько различно. К. Аппель (указ. соч., с. LIII) предполагает, что она лежала во владениях графа Виеннского, т. е. недалеко от Гренобля.


[Закрыть] во всю прыть!
А я вослед, скажи французу ждать.[46]46
  Француз, упоминаемый в торнаде, – «сеньяль» друга или покровителя Вентадорна, по предположению Аппеля (указ. соч., с. XLIX). Однако М. Лазар (указ. соч., с. 285) думает, что под именем француза предполагается женщина (у трубадуров донны нередко носили мужские «сеньяли»). Наконец, возможно и то, что Француз – прозвище одного из довольно многочисленных жонглеров поэта»


[Закрыть]
 

XII

 
I. Любовь не дает мне вздохнуть,
Томит мое сердце тоской,
А прочь не направлю свой путь:
Удержит всесильной рукой.
⁵ Лишь к Донне стремленье она
В сердце моем сохранила, —
Та б королей покорила,
Над тронами вознесена.
 
 
II. Увы, навсегда позабудь,
¹⁰ Бедняга, про мир и покой.
Подал бы совет кто-нибудь,
Где взять мне отваги такой,
Что всю бы до самого дна
Боль мою Донне открыла?
¹⁵ Глупый! В отваге ли сила,
Коль Донна к тебе холодна!
 
 
III. Не смею уста разомкнуть,
Смущенный ее красотой,
И ей намекнуть хоть чуть-чуть,
²⁰ Что гибну и кто здесь виной.
Нет, речь моя будет темна,
Да и замолкнет уныло,
Будь мне хотя б не могила —
Испания посулена!
 
 
²⁵ IV. Тоски моей тайная суть
От Донны скрывается мной.
Словцо ей об этом ввернуть
Захочет ходатай иной —
Мне помощи его не нужна:
³⁰ Гибнуть за милую – мило,
Так мне любовь возвестила —
Пусть ляжет на Донну вина!
 
 
V. Ужель не виновна ничуть
Она пред любовью немой?
³⁵ Как пламя терзает мне грудь,
Пора б догадаться самой!
Любовь моя сразу видна:
В дурня меня превратила,
Даже и речи лишила, —
⁴⁰ Примета ужель не ясна?
 
 
VI. А Донне ко мне обернуть
Случится ли взор свой живой —
Способен он тотчас вернуть
Душе моей свет и покой.
⁴⁵ И столь моя радость полна,
Все бы другие затмила,
Если бы Донна продлила
Мгновенья счастливого сна.
 
 
VII. К ней песня найдет ли свой путь?
⁵⁰ Некстати здесь голос чужой,
А вслух не решусь помянуть
Я то, что напето душой.
Но Донна читать письмена,
Помнится, очень любила, —
⁵⁵ Все, что любовь начертила,
Пускай прочитает одна.
 
 
VIII. Любовь ей моя не нужна, —
Жалость! Хоть ты бы внушила,
Чтобы она возвратила
⁶⁰ Мне дружных бесед времена.[47]47
  Поэт вспоминает о своем счастливом прошлом. Подобные ссылки на прошлое, в такой же мере, как мечты о будущем, вносят движение в состав любовной тематики и не позволяют образу лирической героини застыть неким неизменным в своем совершенстве предметом поклонения.


[Закрыть]
 

XIII

 
I. Роща вся листвой одета,
Каждый куст листвой одет.
Соловей, посланник лета,
Славит чувства юных лет, —
⁵ Средь скорбей, – любви примет, —
Есть и радости примета.
Сердце любит без запрета.
Донна – снимет ли запрет?
 
 
II. Снимет ли? Я жду ответа,
¹⁰ А надменная в ответ
Ни поклона, ни привета, —
Что ей стоил бы привет!
Мне на ней сошелся свет.
Боже мой, не взвижу света!
¹⁵ Донне до любви завета
Дела нет, – вот весь завет!
 
 
III. Но завет я помню, пленный:
Сладок мне мой тяжкий плен.
Донна все корит изменой, —
²⁰ Ей ли ждать моих измен!
Я прощаю, ненадмен,
Донне нрав ее надменный:
Муки от нее бесценны, —
Не назвать устами цен.
 
 
²⁵ IV. Уст прекрасных дар отменный
Даст ли Донна без отмен.
Помрачен мой разум тленный:
Все мольбы для Донны – тлен.
Господи, сей глад бессменный
 
 
³⁰ Тщетно ждет счастливых смен,
Я и в горести блажен,
Как дурак или блаженный, —
 
 
V. Благо, разума затменьем
Свет любви не затемнен
³⁵ В верном сердце, хоть томленьем
Я до боли истомлен.
Вижу: к смерти повлечен,
Уступив красы влеченьям,
И от счастья отчужден
⁴⁰ Строгой Донны отчужденьем.
 
 
VI. Донной ждать я приучен,
Ей обязан обученьем —
Терпеливо ждать уменьем.
Этим я зато умен![48]48
  Этим я зато умен! – В заключительной строчке Вентадорн говорит о терпеливом ожидании ответа на свою любовь. Способность терпеливо ждать благосклонности Донны – одна из обязательных добродетелей куртуазного влюбленного. Но Вентадорн здесь оживляет традицию, подчеркивая не только нравственную обязательность терпения, но его практическую разумность – способность помочь в достижении цели. Такое задорное восклицание – вполне в духе Вентадорна, никогда не ограничивающегося традиционными сетованиями.


[Закрыть]