Текст книги "Чертовка"

– А тебе это нравится! – обвиняюще воскликнул Рольф, и Алетта снова рассмеялась.

– Спокойной ночи, милорд, – сказала она, и в ее душе звучала песнь о счастье. Она никогда не испытывала такого светлого чувства, за исключением разве что того дня, когда родилась Белли.

– Останься, – взмолился Рольф. – Твоя Ида не проснется, любимая! Она храпит так, что в зале стены трясутся. Она крепко уснула.

– Но не Агнесса, – возразила Алетта. Открыв дверь, она тихонько проскользнула в нее и исчезла.

– Черт бы побрал эту Агнессу, – пробормотал Рольф. Какого дьявола служанка Изабеллы делает в спальне Алетты? Если Изабелла не хочет, чтобы Агнесса спала в господской спальне, то почему бы ей не жить на чердаке с другими слугами? И тут у Рольфа в голове мелькнула шальная мысль. Агнесса была красивой, ладной девицей, и Рольф заметил, что она положила глаз на его оруженосца Жиля. Жиль спал на чердаке. Если Жиль пойдет навстречу девушке, она с удовольствием присоединится к прочим слугам и отправится спать на чердак в надежде соблазнить Жиля или уступить его натиску. И тогда Рольф сможет наслаждаться Алеттой в свое удовольствие: ведь ее служанка, Ида, едва коснувшись головой подушки, засыпала так крепко, что ее не разбудили бы и трубы Страшного Суда.

Рольф понимал, что ему нужно чаще бывать со своей возлюбленной наедине, чтобы она наконец выбросила из головы свои дурацкие предубеждения насчет замужества. Он беспокойно ворочался с боку на бок, стараясь устроиться поудобнее. «Проклятый Роберт де Манвиль и все ублюдки вроде него!» – угрюмо подумал он. Если бы этот грубиян был хотя бы справедлив со своей женой, Алетта не стала бы возражать против второго брака. Каким же надо было быть подлецом, чтобы обидеть женщину, которая доставляет тебе удовольствие? Нет, храбрый рыцарь так не поступает! И с этой мыслью Рольф наконец уснул.

– Ты заметил, как изменилась моя мать? – несколько дней спустя спросила Изабелла своего мужа, когда они объезжали окрестности, чтобы оценить ущерб, нанесенный недавней бурей. Белли приободрилась, увидев, что никаких повреждений нет. Снег защитил землю. Шестнадцать месяцев тому назад, в Мартынов день[1]1
  11 ноября. – Здесь и далее примеч. пер.


[Закрыть] случилось такое наводнение, какого не мог припомнить ни один старожил. Морские волны затопили сушу на добрых две мили от побережья, Блит вышел из берегов и залил часть лэнгстонских полей соленой водой. К счастью, соленость здесь, в нескольких милях от моря, была гораздо меньше, чем вниз по реке, где понадобилось бы много лет, прежде чем почва вновь стала плодородной. А в Лэнгстоне с затопленных полей собрали урожай уже в прошлом году. А если следующая зима выдастся снежной и дождливой, то все придет в порядок окончательно.

– А что с ней произошло? – поинтересовался Хью.

– Она стала часто улыбаться, чего раньше не было, и все время напевает, сидя за прялкой. Это так действует на нервы! – брюзгливо пояснила Белли.

Хью некоторое время взвешивал, стоит ли говорить ей правду, и в конце концов решился.

– Твоя мать взяла себе в любовники Рольфа де Брияра, Белли, – сказал он. – Рольф любит ее, и она счастлива. Все очень просто.

– Как ты смеешь клеветать на мою мать? – гневно воскликнула Изабелла и, пришпорив лошадь, поскакала вперед.

Хью погнался за ней через поля и по берегу реки, распугав мирно пасшихся у воды гусей. Они добрались до рощицы, промчались между деревьями и галопом пересекли поляну. Белли была восхитительной наездницей. Хью гадал, когда же она устанет от этой погони. Почему она так расстроилась, что ее мать счастлива? Быть может, она не понимает, что Рольф хочет жениться на Алетте? Значит, когда он объяснит ей все, она успокоится. Тут лошадь Изабеллы споткнулась, и всадница, перелетев через ее голову, упала в сугроб. Но, к удивлению и великому облегчению Хью, она немедленно поднялась на ноги, смачно выругалась и принялась отряхивать снег с плаща.

Хью соскочил с лошади.

– Ты в порядке, Белли? – обеспокоенно спросил он, подбежав к ней.

Изабелла взглянула на него и со всей силы толкнула кулаком в грудь.

– Лжец! – крикнула она и принялась колотить его кулаками. Она была крепкой и сильной, так что Хью пришлось несладко.

Хью пытался схватить ее за руки, но Белли ловко уворачивалась, продолжая осыпать его ударами.

– Прекрати немедленно, чертовка! – заорал Хью. – Прекрати! Я не солгал тебе. Спроси у своей матери, если не веришь!

– Как ты смеешь думать, что я задам своей матери такой вопрос? – завопила Изабелла. – Я ни за что не обижу ее чувств! Я не оскорблю память своего отца, которого она чтит так же, как и я!

– Твой отец был груб с леди Алеттой! – закричал Хью в ответ. – А Рольф де Брияр нежен и добр с ней. Она никогда не испытывала ничего подобного с мужчиной. Ты знаешь, ведь она думала, будто я издеваюсь над тобой из-за того, что мы слишком много времени проводили наедине! Она по ночам подкрадывалась к дверям нашей спальни, чтобы подслушать, не бью ли я тебя. Ее там находили дважды, один раз – Ида, второй раз – Рольф. А теперь она знает, что мужчина может быть мягким и ласковым. Она больше не боится за тебя. Спроси у нее сама, ты, проклятая чертовка! Лгать – не в моих правилах.

Изабелла уронила руки и вздохнула.

– Я спрошу, – пробормотала она, потом снова села в седло и повернула лошадь к замку.

Хью Фоконье глубоко вздохнул. Какого дьявола он решил, будто укротил ее так легко? И он рассмеялся над собственной наивностью. Изабелла великолепна в постели. Она страстная любовница и быстро всему училась. По крайней мере в этом у них было хоть что-то общее, кисло подумал Хью. Но в его жене было много других неожиданных качеств, кроме любовных способностей. Она оказалась умной, понятливой и преданной. А еще у нее был поистине устрашающий нрав, нисколько не пострадавший из-за того, что ей нравилось заниматься любовью с мужем. О да, Хью оказался дураком. Дураком, влюбившимся в собственную жену! Взобравшись в седло, он направил лошадь следом за Изабеллой, гадая, что же он обнаружит дома.

Добравшись до замка, он нигде не увидел Изабеллы, но мальчик-конюх уже вел ее кобылу в стойло. Подозвав парня, чтобы тот принял и его жеребца, Хью спешился и поспешил вверх по ступеням в зал. Алетта за прялкой трудилась над своим гобеленом. Рольф сидел рядом с ней на стуле, бренча на лютне. Белли стояла в тени и смотрела на них. Когда Рольф взял руку Алетты и поцеловал, взгляды их встретились, и в глазах обоих светилась нежность.

Тогда Изабелла прошла на середину зала, не замечая, что муж стоит у нее за спиной.

– Итак, мадам, – надменно обратилась она к матери, – вот как вы чтите память покойного отца! Мне сказали, что вы стали любовницей этого мужчины. Какой позор!

Алетта побледнела, но, вскочив на ноги, смело взглянула в лицо своей дочери.

– Как ты смеешь осуждать меня, Изабелла! – гневно воскликнула она. – Отец, которого ты так любишь, был мне дурным мужем, хотя я никогда не жаловалась на это. Он был и тебе дурным отцом, хоть ты этого и не знаешь. Если бы он любил тебя по-настоящему, то позволил бы мне наказывать тебя за непослушание. Но он потакал твоим капризам… к несчастью для нас обеих!

– Вы были слишком скромны, чтобы посметь жаловаться на Роберта де Манвиля за то, что он якобы плохо с вами обращался, – фыркнула Изабелла.

– Никто, кроме мужа и жены, – быстро ответила Алетта, – не знает, что происходит за закрытыми дверями их спальни.

– Как вы стали смелы, мадам, – презрительно заметила Белли.

– Любовь, дочь моя, сделала меня не только смелой, но и сильной, – негромко ответила Алетта, гордо встав рядом с Рольфом.

– А он любит вас, мадам? – спросила Изабелла. – И если любит, то почему не возьмет вас в жены? Этому мужлану нужно только то, что у вас между ног! Он не оказывает вам должного почтения! Мой отец по крайней мере это делал.

– Я просил вашу мать выйти за меня замуж, леди Изабелла, – вмешался Рольф, – но она отказалась. Однако я собираюсь искать ее руки до тех пор, пока она не согласится, потому что я люблю ее всем сердцем. И я всегда буду оказывать ей почтение.

– Это правда, мадам? – спросила Изабелла.

– Я никогда больше не выйду замуж, – тихо сказала Алетта. – Я не хочу снова оказаться во власти мужчины. Я хочу сама распоряжаться собой.

Отец Бернард, сидевший все это время у камина, поднялся и подошел к спорящим.

– Дочь моя, – обратился он к Алетте, – подобное поведение – не лучший пример для других. Я знаю, что это не в ваших обычаях. Сэр Рольф почтительно предложил вам свою руку. Если вы решили ответить отказом, то можете пользоваться прежней свободой как вдова сеньора де Манвиля. Однако на правах вашего духовного советчика я вынужден запретить вам впредь подобное недостойное поведение. – Священник повернул голову и сурово взглянул в глаза Рольфу де Брияру. – Вам, милорд, я запрещаю плотскую любовь с этой женщиной, Алеттой де Манвиль, если она отказывается стать вашей супругой. Если вы ослушаетесь меня, вам обоим будет отказано в причастии. Хорошо ли вы меня поняли? – строго спросил он.

Алетта метнула на дочь яростный взгляд и без единого слова вернулась в свою спальню, изо всех сил хлопнув за собой дверью.

– Вы должны дать мне слово чести рыцаря, милорд, – сказал священник. – Женщины слабы, но мужчины еще слабее, если их просят милые дамы. Ваше слово, сэр Рольф!

– Мое слово, святой отец, – неохотно ответил Рольф и гневно взглянул на Изабеллу, но та ответила торжествующей улыбкой.

Хью поймал ее взгляд.

– Отправляйся в спальню, Белли, – произнес он негромко, но в голосе его звучало что-то, не допускающее ослушания.

Белли открыла было рот, чтобы возразить, но неожиданно свирепое выражение на лице мужа заставило ее повиноваться.

– Да, милорд, – кротко ответила она.

– И оставайся там дожидаться наказания, – добавил он.

Белли прикусила язык, с которого уже был готов сорваться язвительный ответ, и пошла в спальню.

Когда за ней закрылась дверь, Хью повернулся к своему другу:

– Это я виноват. Я сказал ей правду, потому что она заметила, как изменилась Алетта в последние дни. Прости меня, Рольф.

Рольф обреченно пожал плечами.

– Почему она не хочет стать вашей женой, сын мой? – поинтересовался священник.

Рольф объяснил.

– Ох-хо-хо, – вздохнул священник, покачав головой. – Действительно, мужчина имеет власть над жизнью и смертью своей жены, и Святой Павел наказал женам повиноваться мужьям во всем. Но, увы, слишком много мужчин злоупотребляют властью, данной им от Бога. Женщины – слабый и нежный пол. С ними следует обращаться ласково, уважая их и почитая за способность дарить новую жизнь. Я разрешаю вам продолжить ухаживание за вашей дамой, сэр Рольф, но между вами не должно быть больше греха до тех пор, пока вы с ней не принесете передо мной свои обеты. А теперь ступайте и утешьте ее, ибо она огорчена. Ваши увещевания в конце концов принесут плоды. Я буду молиться за это.

Рольф поторопился в спальню Алетты, а отец Бернард обернулся к Хью:

– Милорд, мне кажется, вашу жену следует кое-чему научить. Я не завидую вам, но об этом необходимо позаботиться.

Кивнув, Хью угрюмо направился в спальню, где ожидала Изабелла. Когда он закрыл за собой дверь и демонстративно повернул ключ в замке, она яростно взглянула на него, но почувствовала в глубине души страх. Хью повернулся к ней.

– Ну, Белли, что ты можешь сказать о своем безобразном поведении по отношению к твоей матери и сэру Рольфу? – спросил он.

– Даже священник подтвердил мою правоту, – стала оправдываться Белли. – Моей матери не пристало вести себя как уличной шлюхе, готовой лечь под любого мужчину, который шепнет ей на ушко нежные слова.

– Твоя мать не вела себя как шлюха, – тихо ответил Хью. – Ты недавно познакомилась со страстью, Белли. Скажи мне, тебе это понравилось?

– Это чудесно! – выпалила Белли.

– Твоя мать тоже недавно познакомилась со страстью. Она тоже считает, что это чудесно, иначе бы она не занималась любовью с Рольфом последние несколько недель, – сказал Хью. – Рольф безуспешно пытается склонить твою мать к замужеству. Я думаю, что со временем ему это удастся, но ты не имела права прилюдно обвинять их. Слава богу, при этом не было слуг. Рольф – наш сенешаль. Ты могла бы повредить его авторитету. Ты оскорбила свою мать и вынудила отца Бернарда, который мог бы смотреть на это сквозь пальцы, запретить им любить друг друга под угрозой гибели их бессмертных душ. Ты вела себя как своенравный испорченный ребенок, Белли. И моя обязанность, как мужа, – наказать тебя. Похоже, у меня нет другого выбора. Снимай платье.

– Что?! – Белли в изумлении уставилась на него.

– Снимайте платье, мадам. Вам предстоит порка, – произнес Хью. – Вы вели себя как ребенок. И будете наказаны, как ребенок.

– Ты не посмеешь! – выдохнула Изабелла.

– Что, мадам? Дальнейшее сопротивление? – Хью угрожающе приподнял бровь.

– Разве не ты говорил, что не имеешь привычки бить женщин? – спросила Белли.

– Вы не оставили мне другого выбора, Изабелла, – сказал Хью. – А теперь повинуйтесь, мадам. Немедленно!

Белли онемела от удивления. Он действительно собирался наказать ее! Он собирался ее выпороть! От страха у нее засосало под ложечкой, но она ничем не выказала этого. Глядя прямо в глаза Хью, она медленно сняла платье и аккуратно положила его на кровать. Потом вопросительно взглянула на Хью, сидевшего на краешке постели.

– Иди сюда, – сказал он и, когда Белли встала перед ним, добавил: – А теперь подними рубашку и ляг ко мне на колени лицом вниз, Изабелла. – Взгляд его был суров.

– Когда-нибудь я тебя убью, – сказала она.

– Но не сегодня, – ответил Хью, протянув руку и уложив ее к себе на колени. – Это, Белли, за твою мать. – И его ладонь тяжело опустилась на ее ягодицы. Белли взвизгнула, но скорее от гнева, чем от боли. – А это за Рольфа. – Последовал еще один шлепок. – А это за меня! – Хью шлепнул ее в третий раз. – А теперь, чертовка ты невозможная, продолжай визжать! – приказал он. – Я хочу, чтобы все в зале поверили, что ты действительно понесла заслуженное наказание.

Белли услышала, что Хью колотит по чему-то ладонью, и в ужасе взвизгнула, но тут же поняла, что он лупит не ее, а матрас. Слезы облегчения полились у нее из глаз, и, стараясь унять их, она продолжала рыдать и всхлипывать так, чтобы это слышали те, кто сидел за дверью.

– Вот так! – громогласно объявил Хью. – Это научит тебя слушаться меня, Изабелла. Надеюсь, ты хорошо усвоила урок и впредь будешь вести себя с бо́льшим достоинством. В конце концов, ты ведь хозяйка Лэнгстона. – Затем, повернув Белли лицом к себе, он обнял ее и тихо произнес: – Ты вела себя просто ужасно.

– Ты тоже, – ответила Белли. – Почему ты не побил меня по-настоящему, милорд? Я ведь заслужила это.

– Битая собака не полюбит хозяина, Белли, – к ее удивлению, ответил Хью.

– Я не животное! – воскликнула она, вырываясь из его объятий.

– Нет, конечно, – согласился Хью, – и поскольку ты не животное, тебе следовало бы иметь больше разума и не вести себя так глупо. Твоя мать больше не обязана хранить верность твоему отцу. Она еще молода и очень красива. Она может жить счастливо с Рольфом. Неужели ты так завидуешь ей, что не хочешь позволить ей счастья?

– Нет, нет! – воскликнула Белли. – Я знаю, что мой отец не был с ней добр, но он всегда относился ко мне хорошо. У нас с ней сохранились о нем совсем разные воспоминания.

– Тогда, – сказал Хью, – попытайся понять ее, дорогая. – И он прильнул к ее полным губам в поцелуе. – Я не сделал тебе больно?

– У тебя тяжелая рука, милорд, – заметила Белли, потирая ушибленную ягодицу. – Побаливает!

– Прекрасно! – заявил Хью, не обращая внимания на гневный взгляд жены. – Значит, в следующий раз ты подумаешь, прежде чем совершить опрометчивый поступок, припомнишь мою тяжелую руку и будешь вести себя более рассудительно, Белли. Не так ли? – И Хью хитро подмигнул ей.

– Я в самом деле когда-нибудь убью тебя! – мрачно произнесла Белли, и Хью рассмеялся.

Часть вторая
Англия
Весна 1101 – лето 1103 года

Глава 6

Овцы принесли потомство в середине зимы. Жители Лэнгстонского поместья сочли добрым предзнаменованием для будущего урожая, что ни один из новорожденных ягнят не погиб. В самом начале весны отелилось несколько коров, а три кобылы принесли жеребят. Все потомство оказалось здоровым и бодрым и вовсю веселилось, гоняясь за своими мамами и друг за другом по лужайкам, где уже расцвели асфодели. К началу пахоты повсюду были видны признаки весеннего обновления жизни. В Англии еще не научились как следует удобрять почву, но трехпольная система с оборотом культур существовала в Лэнгстоне уже несколько веков. Каждое третье поле лежало под паром, а на полях с обеих сторон от него зеленели посевы: на одном – озимые, где урожай собирали поздней весной, на другом – яровые, которые сеяли ранней весной и убирали летом.

Общие поля были тщательно разделены на ровные полоски, и на каждом поле крепостным отводились для собственных посевов участки. Крепостные могли также выпасать принадлежавший им скот на общем пастбище, пускать свиней в господские леса, чтобы они подкормились там желудями, и собирать в этих лесах хворост. Крепостные, как и деревья, росшие в лесу, принадлежали этой земле. Они не имели права покинуть поместье без разрешения хозяина.

Послушные и преданные крепостные могли спокойно рассчитывать на свои домишки и полоски земли на полях; но в обмен на эту скудную собственность им приходилось выполнять любую работу, какую только потребует от них хозяин.

Прежде чем они могли обработать свои наделы, им приходилось трудиться на господских полях. В определенные периоды года они выполняли для хозяина особые работы, которые обговаривались заранее. Кроме того, они платили хозяину оброк натурой. Муку они должны были молоть на господской мельнице, и горе крепостным, если мельник, как правило бывший свободным, оказывался нечестным человеком и взимал большую плату, чем следовало. Хлеб крепостные выпекали также в господских пекарнях. Крепостной не мог жениться без позволения хозяина, так же как и его дети, хотя хорошие хозяева редко отказывали им в этом, если обе стороны были согласны на брак.

Однако в Лэнгстоне, как и в других небольших поместьях, хозяин, его крепостные и свободные крестьяне, жившие на господских землях, зависели друг от друга.

Хью Фоконье, со своей стороны, был связан вассальной клятвой с королем Генрихом, из рук которого он получил землю. А король предъявлял к своим вассалам ряд требований. Они обязаны были платить за него выкуп, если король попадал в плен к врагам. Они оплачивали расходы, связанные с посвящением в рыцари старшего сына короля, и собирали приданое для его старшей дочери. Каждый вассал в уплату за свой лен должен был ежегодно проводить сорок дней на военной службе у короля; при необходимости являться ко двору; принимать короля у себя в гостях, если это требовалось; а также сопровождать своего сеньора в походах и войнах.

Далее следовали обязанности Хью по отношению к поместью и обитавшим там людям. Хью и Рольф постепенно набирали воинскую силу, которую они возглавили бы в случае нападения на Лэнгстон. Несмотря на то что Хью получил свое поместье от короля, если бы кто-то более сильный пожелал захватить его, а Хью не смог бы защититься, то он потерял бы землю. И если бы новый хозяин присягнул на верность королю Генриху, то король едва ли стал бы возражать. Слабые вассалы ему не нужны. Таким образом, жители Лэнгстона были крепко связаны между собой необходимостью выжить, прокормиться и защититься от врагов.

Наконец все пахотные поля были засеяны, и зеленые всходы появились почти сразу же. Коровы и овцы пощипывали на лугах молодую траву. Зацвели сады, предвещая небывалый урожай фруктов. Изабелла и Алетта, косо глядя друг на друга, но вынужденные общаться из-за совместной работы, сажали в огородах капусту, морковь, лук, горох и бобы. Сад с травами, которые также росли под защитой стен замка, находился в личном ведении Алетты. Она сажала здесь лекарственные травы и приправы для пищи. Приехав из Нормандии, она привезла с собой кое-какие семена.

– Почему вы не научите меня тому, что следует знать о травах? – любезно спросила Изабелла, пытаясь вернуть себе доброе расположение матери. Несколько недель, прошедшие с тех пор, как она открыла любовную связь Алетты отцу Бернарду, мать словно бы не замечала ее. В конце концов Изабелла начала понимать плоды своего опрометчивого поступка. Ее мать была единственной во всем поместье женщиной, равной ей по положению. Белли обнаружила, что Алетта всегда была ее единственной подругой. И теперь она старалась восстановить отношения. Но Алетта не так легко забывала прошлое.

– Прежде ты никогда этим не интересовалась, – холодно ответила она. – С чего это тебе сейчас стало интересно? – Она опустилась на колени и осторожно приподняла покрывало, защищавшее растения от зимнего холода.

– Потому что теперь я – хозяйка Лэнгстона, – тихо сказала Изабелла, – а чтобы быть хорошей госпожой для своих людей, я должна знать все, что может им помочь. Когда-нибудь я передам эти знания своим дочерям и внучкам.

– Тебе надо научиться многому, – ответила Алетта, увидев, что дочь тоже опустилась на колени рядом с ней. – Это – кустарниковая полынь. Ее листья похожи на волоски. Она помогает от лихорадок и ран. А это – ее сестра, горькая полынь. Мы используем ее против запоров и боли в желудке. Она также выгоняет глистов у людей и животных и прекрасно отпугивает блох. Но если дать слишком большую дозу, у больного могут начаться головные боли и нервное раздражение. С этой травкой надо быть осторожной. – Алетта отщипнула листочек кустарниковой полыни, растерла между пальцами и протянула дочери. – Понюхай, – предложила она.

Изабелла чихнула.

– Приятно пахнет, – сказала она.

– Но на вкус она горькая, – предостерегла Алетта.

– А это для чего? – Изабелла указала на какие-то фиолетовые с красными верхушками стебли. Эта трава источала восхитительный аромат.

– Это мы кладем в пиво и вино, чтобы они лучше пахли.

– А что еще здесь есть? – продолжала расспрашивать Белли.

– Пижма, в основном для кухни, но еще и помогает от газов в желудке. Травка «Золото Марии» – средство от мора и язв; ее также неплохо добавлять к жаркому; можно натирать ею сыр, чтобы он сохранял свой цвет; если же ее подсластить, то получается чудесное варенье. Печеночник; если смешать его с теплым питьем, он облегчает боли в печени. Тысячелистник останавливает кровотечение. Наперстянка применяется наружно при золотухе. Сон-трава – из нее делают зеленую краску. А из асфоделей – желтую. Из корней ириса получают чернила для писцов. Высушенный фиалковый корень дает прекрасный освежающий запах. Лаванда возвращает сон при бессоннице. Огуречник и чабрец придают храбрость. Чеснок укрепляет память, а шалфей продлевает жизнь, если съесть его в мае месяце, – закончила Алетта. – Здесь, конечно, еще много всего другого, но я думаю, если ты усвоила все, что я тебе рассказала, Изабелла, то для начала это неплохо. – И Алетта принялась энергично рыхлить почву. – А теперь ступай, – велела она Белли.

– Но я хочу помочь вам, мадам, – отозвалась Изабелла.

– Ты уже и так сделала больше чем достаточно, – саркастически произнесла Алетта. – Я теперь не нуждаюсь в твоей помощи, дочь моя.

– Простите меня! – вырвалось у Изабеллы. – Я думала, что вы распутничаете. Я не знала, что вы любите его. Я не хотела обидеть вас, матушка!

– Люблю его? С чего это ты утверждаешь подобные вещи? – сердито откликнулась Алетта. – Откуда тебе известно, что я люблю его? Ты считаешь, что если женщина спит с мужчиной, то она обязательно должна любить его? Ты любишь своего мужа, Изабелла? Да ты вообще знаешь ли, что такое любовь? Рольф де Брияр доказал мне, что страсть не обязательно должна быть животной и грубой. Он убедил меня, что мужчина может быть нежен с женщиной. В нем есть все, чего не было в твоем отце!

– И вы любите его! – торжествующе заключила Изабелла.

На лице Алетты появилось задумчивое выражение. Наконец она произнесла:

– Возможно, да, Изабелла, но ты не должна говорить ему об этом. – Она поднялась на ноги и отряхнула налипшую грязь со своей юбки. – Ни слова!

– Но почему, мадам? Он любит вас и хочет на вас жениться. – Белли тоже поднялась, отряхиваясь.

– Я никогда больше не стану игрушкой мужчины. – Алетта завела свою обычную песню. – Жену можно оскорблять, но оскорблять любовницу мужчина никогда не станет, боясь ее потерять. Впрочем, теперь я не жена и не любовница, ибо моя добродетельная дочь не терпит разврата под крышей своего дома, – с горечью заключила Алетта.

– Здесь хозяин – Хью, – к собственному удивлению, заявила Изабелла, – и если он прикажет вам выйти замуж за Рольфа де Брияра, мадам, то вам останется только подчиниться!

– Скорее я брошусь со стены замка или утоплюсь в реке, – угрюмо ответила Алетта. – И не думай, Изабелла, насильно привести меня к алтарю, иначе моя смерть будет на твоей совести. – Алетта повернулась и пошла прочь.

Когда Изабелла этой ночью легла в постель со своим мужем, она спросила его:

– Почему моя мать так упряма?

– Потому что твой отец плохо с ней обращался, – в очередной раз терпеливо объяснил Хью, поглаживая длинными пальцами нежную белую грудь Изабеллы. – Если Господь пожелает, чтобы Рольф добился ее руки, то так и случится.

– А если нет? – предположила Изабелла.

– Тогда, я думаю, они оба будут несчастны, – ответил Хью. Наклонив голову, он поцеловал ее в губы долгим поцелуем и улыбнулся, услышав короткий резкий вздох Изабеллы. – Я слыхал, что ты унаследовала необузданный нрав отца, красавица моя, но мне кажется, в тебе много и от матери. Она очень упряма. Я в жизни не встречал такой упрямой женщины. – Хью обвил Изабеллу руками, поглаживая по бедру. Потом рука его скользнула к ее ягодице. – Уже прошло несколько недель с тех пор, как я отшлепал тебя по этому сладкому местечку, – прошептал он. – И в последнее время ты была очень хорошей женой, красавица моя. – Он страстно поцеловал Белли, заставив ее раскрыть губы, проникнув языком в ее рот и лаская ее язык.

У Изабеллы слегка закружилась голова. Она уже начинала привыкать к страстности мужа, но подозревала, что все еще не испытала ее во всей полноте. Хью никогда прежде не делал того, что сейчас, но Белли это понравилось. Со вздохом она приподнялась, чтобы Хью мог обнять ее, и слегка отстранила его от уже начинавших сладко ныть грудей.

– М-м-м-м-м… – простонала она, и ее острые ноготки слегка вонзились в его кожу.

Хью задрожал от волны наслаждения, пробежавшей по спине.

– Чертовка, – ласково прошептал он, прервав поцелуй, – ты еще слишком невинна и не знаешь своего могущества, и слава Богу за это!

Белли в ответ поцеловала его в ухо и принялась кончиком языка вылизывать ушную раковину. Рука ее опустилась вниз, чтобы приласкать его, и Белли смело прошептала:

– Твое орудие уже крепко, как железо, милорд. Ты больше не в силах терпеть, Хью Лэнгстонский. Иди, соединись со мной, муж мой. – И она снова поцеловала его в ухо теплыми губами.

– Ты – бесстыдница, – поддразнил ее Хью. Пальцы его ощупали желанные ворота, и Хью нашел свою супругу вполне готовой принять его.

– Да, – подтвердила она. – Я совершенно бесстыдна, когда речь идет о твоей страсти. Скорее! Я хочу ощутить, как твой горячий стержень войдет в мою сокровищницу, милорд муж мой. Я не могу без тебя!

– Скажи мне, что ты хочешь, чтобы я взял тебя, – насмешливо велел Хью.

– Я хочу, чтобы ты меня взял! – воскликнула Белли. – О, Хью, пожалуйста! Скорее! Я хочу, чтобы ты меня взял!

Хью чуть не умирал от желания тут же наброситься на нее со всей страстью, но заставил себя двигаться очень, очень медленно. Он, к собственному недоумению, обнаружил, что никак не может насытиться любовью своей юной жены. Иногда ему приходило в голову, что, если бы это было возможно, он проводил бы с ней в постели все дни и ночи напролет. С их свадьбы не проходило и дня, исключая периоды ежемесячного недомогания Белли, чтобы Хью не овладевал ею несколько раз. И Белли разделяла его страсть. О господи! Она тоже хотела его!

– Мне придется надеть на тебя пояс целомудрия, – проворчал он, – когда я летом отправлюсь на королевскую службу. – Ягодицы Белли судорожно сжимались в такт его толчкам. – Твоя страсть уж слишком горяча, красавица моя. – Хью поднял ее ноги, чтобы проникать в нее еще глубже, все никак не в силах насытиться любовью сполна.

– Она всегда будет горяча для тебя, милорд, – сказала Белли, обнимая ногами его талию. О господи! Он был восхитителен, и Белли была готова умереть от наслаждения. – Ни один мужчина в мире не доставит мне такого счастья, как ты! – И Белли почувствовала, что она плывет и растворяется в бесконечности, и стоны Хью слились с ее криками, когда оба достигли вершины блаженства.

Потом они долго лежали рядом, не размыкая объятий. Наконец Хью сказал:

– Через несколько дней мне придется покинуть тебя. Я должен съездить к своему деду в Уорсестер. Мои птицы прекрасно приживутся в Лэнгстоне, а я обещал подарить тебе кречета, красавица моя. Я хочу взять птенца и обучить его.

– Разве мне нельзя поехать с тобой? – спросила Белли. – Я всю свою жизнь провела в Лэнгстоне. Думаю, мне понравится путешествовать.

– В следующий раз, любимая, – ответил Хью. – Сейчас время для визита неподходящее: здесь слишком много работы. Даже если Рольф останется в Лэнгстоне и будет заботиться о поместье, я не хотел бы, чтобы все хозяйство снова ложилось на плечи твоей матери. Теперь Лэнгстон принадлежит тебе. Но прошло слишком мало времени, чтобы покидать его. Это смутит слуг и повредит твоему авторитету. А твой авторитет должен быть силен, поскольку этим летом меня обязательно призовут на службу, как и Рольфа. Король будет сражаться со своим братом, который попытается захватить Англию. И мы с Рольфом должны участвовать в битве, будет ли она происходить здесь или в Нормандии. На тебя же, красавица моя, ляжет вся ответственность за Лэнгстон. И хотя ты управляла поместьем после отъезда отца, хозяйкой Лэнгстона всегда считалась твоя мать. Теперь все иначе. В отсутствие господина Лэнгстон находится в распоряжении его супруги. И все будет зависеть от тебя.

– Но ты когда-нибудь познакомишь меня со своими родными? – спросила Белли. Несмотря на разочарование, она прекрасно поняла все, что сказал ей муж. На ней действительно лежала ответственность, и если даже она не казалась тяжелой, пока муж был рядом, то Белли все же помнила, каково ей приходилось до появления Хью.

– Если война не затянется, мы с тобой поедем к деду осенью, после того как уберут урожай, – ответил Хью и скрепил свое обещание поцелуем.