Текст книги "Обрести любимого"

Часть 2
Двор королевы
1601 год

2

Двор… Он оказался совсем не таким, каким она ожидала найти его. Всю свою жизнь она слышала многочисленные рассказы своей тетки и родителей об их невероятных приключениях при дворе королевы Елизаветы. Ее кузины восторженно рассказывали о красочной, полной приключений жизни на этой социальной вершине мира. Было странно пытаться перенести эти сказки прошлого на то, что обнаружила Валентина. Двор лишился прежнего оживления. Он был печальным, иногда отчаянно скучным местом безнадежных ошибок и теней прошлых побед, местом, населенным призраками. Беспокойные ожидания будущих перемен носились в воздухе, – перемен, в которых Елизавете Тюдор не было места.

Многие из знаменитых мужей, окружавших Елизавету подобно жемчужинам вокруг бесценного бриллианта, уже ушли.

Смерть Роберта Дадли, графа Лестера[11]11
  Роберт Дадли (1532–1588) – фаворит Елизаветы I, командующий армией во время Испанской Армады.


[Закрыть] осенью 1588 года привнесла горечь в торжество Елизаветы Тюдор по поводу великой победы Англии над Испанской Армадой[12]12
  Испанская Армада – испанский флот, посланный королем Филиппом II с целью захватить Англию (1588). Английский флот под руководством Чарльза Хауарда и Френсиса Дрейка не дал испанскому флоту соединиться с голландской армией, и в конце концов испанские корабли разметало штормом.


[Закрыть]. Сэр Френсис Уэлсингем[13]13
  Френсис Уэлсингем – английский государственный деятель, министр иностранных дел Елизаветы I с 1573 по 1590 г.


[Закрыть] умер в 1590 году, на год раньше сэра Кристофера Хаттона, умершего в 1591 году.

Кузен королевы Генри Кэрн, лорд Хандстон, умер в 1596 году. Он был сыном Мэри Болейн, тетки королевы, и, как подозревали, Генриха VIII[14]14
  Генрих VIII – король Англии (1509–1547). Анна Болейн, вторая жена Генриха VIII, мать королевы Елизаветы I.


[Закрыть], потому что Мэри Болейн побывала в постели короля задолго до того, как ее сестра Анна вернулась домой из Франции, чтобы покорить сердце Генриха Тюдора. Елизавета очень нежно относилась к Генри, несмотря на все слухи о нем, а лорд Хандстон был неизменно предан королеве.

Однако последовала еще одна смерть, которая по-прежнему вызывала слезы на ее глазах. Уильям Сесил, лорд Берли[15]15
  Уильям Сесил – английский государственный деятель (1520–1598), министр иностранных дел (1558–1572) и лорд казначейства (1572–1598), главный советник Елизаветы I в течение 40 лет.


[Закрыть] скончался 4 августа 1598 года. Сесил был ее любимым другом, ее на диво умным министром иностранных дел, который работал с ней с самого начала и который всегда ставил на первое место интересы королевы. Однако лорд Берли оставил королеве самое драгоценное наследство – своего еще более умного второго сына, сэра Роберта Сесила.

Роберт Сесил был маленьким горбуном. Ему отчаянно не повезло с внешностью, однако он был достойным наследником своего отца и Френсиса Уэлсингема. Хотя Роберт Сесил впервые был выдвинут в парламент, когда ему было только восемнадцать, и быстро возвысился в правительстве королевы благодаря не только семейным связям, но и своим выдающимся способностям, он чувствовал себя, как дома, в веселом мире театра. Его часто видели в театре «Глобус» на представлениях пьес Уильяма Шекспира и Кристофера Марло[16]16
  Кристофер Марло – английский драматург и поэт (1564–1593).


[Закрыть]. Сесил был человеком, который любил азартные игры с высокими ставками и аристократическое общество, к которому он принадлежал. Королева звала его Пигмеем – прозвище, которое он ненавидел, но никто, кроме Елизаветы, не осмеливался пользоваться им в его присутствии.

 
Скачет вприпрыжку маленький Сесил.
Корона и двор – все в его власти… —
 

распевали авторы баллад на улицах Лондона. Уродливая внешность Роберта Сесила делала его весьма непопулярным среди простого народа, которому нравилось иметь в любимцах людей высоких, красивых и галантных, как граф Эссекс. Тем не менее он без усилий заставлял забыть о своей внешности тех, у кого было время поближе узнать его, потому что был умен и любезен. Как и его отец, сэр Роберт был, безусловно, предан королеве и Англии. И если его хоть капельку волновало, что о нем думают другие, он не показывал этого.

По мере того как королева старела, Роберт Сесил видел свой прямой долг в том, чтобы проследить за безболезненной передачей власти от одного монарха к другому, так, чтобы Елизавета Тюдор не поняла, чем он занимается.

Именно в такой двор, двор выжидающий, двор, за внешним спокойствием которого скрывались непрекращающиеся интриги и страстное желание разделаться с прошлым и приблизиться к будущему, попала овдовевшая леди Бэрроуз, наивно ищущая свое счастье.

До Лондона они доехали без происшествий и сразу отправились в Гринвуд-Хаус, который принадлежал матери Патрика и был местом, где семья останавливалась, приезжая в город. Дом окружали луга, раскинувшиеся вдоль берега Темзы. Они хотели отдохнуть один день, прежде чем Валентина отправится исполнять свои новые обязанности.

Резиденция королевы – Уайтхолл, как и ее любимый Гринвич, располагался на берегах Темзы. Когда-то Уайтхолл был известен под названием Йорк-Плейс. Томас Вулзи[17]17
  Томас Вулзи – английский кардинал и государственный деятель (1450–1530).


[Закрыть], прозванный своими современниками «самым гордым из всех когда-либо живших прелатов», после того как Генрих VIII сделал его архиепископом Йоркским, занял двухэтажный дом и расстроил его до величественного дворца. В конце 1529 года Вулзи в попытке сохранить убывающую благосклонность к нему короля подарил Генриху Йорк-Плейс, который король переименовал в Уайтхолл.

Генрих Тюдор приобрел земли вокруг Уайтхолла и построил обширный дворец на площади в двадцать четыре акра. Там были арены для петушиных боев, арена для турниров, теннисные корты, помещение, где аристократы играли в кожаный мяч, аллея для игры в кегли, сады и несколько других зданий для развлечений и спорта. К несчастью, территория дворца была разделена большой улицей, идущей от Вестминстера к Чаринг-Кросс. Улицу нельзя было закрыть, и, хотя основные сооружения дворца тянулись вдоль реки, чтобы попасть в другую его половину, нужно было пересечь улицу.

Патрик Бурк хотел повести свою кузину в театр в первый же день ее пребывания в Лондоне, но Валентина отклонила это предложение, сославшись на утомительность поездки.

– Возможно, ты права, кузина, – согласился лорд Бурк. – Лучше отдохнуть, пока можно, потому что старая Бесс будет свирепо гонять тебя. Как новенькой, тебе будут давать самые неприятные поручения. Однако прими мой совет и не позволяй фрейлинам командовать тобой, потому что ты выше их по положению.

Королевский двор включал огромное количество людей, среди них было шесть незамужних фрейлин и шесть замужних женщин или вдов, которые были придворными дамами ее величества. В их обязанности входило развлекать королеву и держать ее в курсе происходящего, успокаивать ее, играть с ней в карты, льстить ей и тешить ее. Женщины королевы знали Елизавету Тюдор лучше, чем кто бы то ни было, хотя некоторым из них хотелось бы отказаться от этой сомнительной чести.

– Я буду жить во дворце? – осведомилась Валентина у своего все знающего кузена.

– Они найдут какое-нибудь жилье для тебя, в этом я уверен, но не ожидай ничего пышного, Вал. Ты должна помнить, что ты самая младшая из королевских фрейлин и получила свое назначение только благодаря случаю и исключительно большой удаче. Ты займешь место среди высокопоставленных дам, сверстниц королевы, они знают ее долгие годы: леди Дадли, вдовствующая графиня, графиня Варвик, леди Скруп, леди Хауард, графиня Ноттингем, которая достала тебе это место по просьбе Виллоу. Тебе очень повезло, кузина.

Ее раздражало то, о чем он говорил, но все же Патрик бывал при дворе еще с тех пор, когда был ребенком. Ему было видней, поэтому Валентина поборола свою гордость и спросила его:

– Что еще вы можете рассказать мне, Патрик?

– Гринвуд будет твоим домом, как и для всех нас, за исключением Робина, у которого есть свой большой городской дом по соседству. Держи большинство своих вещей здесь, чтобы их не украли.

– Украли? – Валентина была потрясена.

– Дела при дворе сейчас обстоят не так, как прежде, – был его ответ. – Бери с собой только смену одежды и держи драгоценности при себе, иначе ты рискуешь потерять их. Нен не может весь день сторожить твои вещи. Здесь они будут в безопасности. Когда королева будет выезжать куда-нибудь, тебе придется брать с собой больше туалетов в зависимости от того, как далеко от Лондона она удаляется.

– Она стара, чтобы много путешествовать, – вставила леди Бэрроуз.

Патрик взорвался от смеха.

– Тебе лучше не упоминать о возрасте, особенно о королевском, если хочешь сохранить свое место, кузина. Бесс, может быть, и стара, но возраст ничуть не тяготит ее. Она каждый день гуляет, даже ездит верхом и утомляет своих фрейлин, которые еще моложе, чем ты, Вал. Тебе придется потрудиться, чтобы не отстать от нее! Единственное, что может остановить ее, – это смерть. А королева еще не готова сдаться смерти, что бы там ни болтали по этому поводу.

На следующее утро лорд Бурк на семейной яхте отвез свою кузину в Уайтхолл. Причаливая к лестнице около дворца, они увидели наверху Виллоу, нетерпеливо махавшую им рукой.

– Торопитесь! Торопитесь! – кричала она, когда они поднимались по лестнице.

– Я уверен, что мы не опоздали, – сказал Патрик сестре.

– Вы не опоздали, но мне нужно время осмотреть платье Валентины и рассказать ей самые свежие сплетни. Понимаешь ли ты, Патрик, что никто в нашей семье, кроме графини Линмут, не служил королеве в качестве придворной дамы? О, мы все были фрейлинами, но придворной дамой…

– Великий боже, Виллоу! Если ты считаешь это место таким заманчивым, почему бы тебе самой не занять его? – спросил Патрик.

– Стать придворной дамой? Ты с ума сошел? У меня есть семья, которая для меня важна, брат. Бедный Джеймс не может прожить без меня, и неужели ты забыл о моих крошках? Вы, холостяки, все одинаковы! Никакого уважения к обязанностям женщины. – Виллоу вздохнула, поправив выбившуюся прядь темных волос.

Она привела их в маленькую приемную и, не обращая внимания на своего младшего брата, обратилась к Валентине:

– Ну, кузина, дай-ка мне посмотреть на тебя.

Валентина осторожно сняла подбитый мехом темно-серый плащ и передала его Патрику. На ней было черное бархатное платье с юбкой колоколом, которая расходилась спереди и открывала черную парчовую нижнюю юбку с цветами, вышитыми золотой нитью и украшенными жемчугом и блестящими черными бусинками. Пышные рукава ее платья были украшены черными шелковыми лентами, каждая из которых была обшита маленькими жемчужинами. Манжеты были обшиты кружевными рюшами. Вырез платья был необычайно низок, что заставило Патрика задержать дыхание, потому что грудь у его кузины была замечательной.

– Разве вырез должен быть таким глубоким? – резко спросил он.

– Большинство женщин сейчас открывают практически всю грудь целиком, – возразила Виллоу. – Вырез Валентины как раз соответствует моде. Кроме того, у нее прекрасная грудь. Не будь таким старомодным, Патрик. – Виллоу продолжала рассматривать кузину, потом с удовлетворением кивнула.

Фижмы придавали юбкам Валентины необходимую жесткость линий. Лиф ее платья подчеркивал осиную талию и заканчивался спереди опущенным вниз мысом. Лиф был так же изысканно украшен, как и нижняя юбка. Талию обвивала изящная золотая цепочка, с которой свисали футляр для иголок, маленькие золотые часы и футлярчик для ароматического шарика.

Нен уложила волосы хозяйки в простую, но элегантную прическу, которой оказывали предпочтение женщины в семье Валентины. Волосы разделили пробором посредине, собрали в узел на затылке и украсили нитками жемчуга – узором, который повторялся в остальных украшениях Валентины. На каждом пальце красовалось по кольцу; на хрупкой шее мерцало ожерелье из жемчуга и черных блестящих бусин, в ушах длинные серьги с большими, причудливой формы жемчужинами.

Леди Бэрроуз являла картину состоятельной и почтенной вдовы.

– Ты само совершенство, – сказала Виллоу. – Твое платье свидетельствует о твоем хорошем воспитании, но тем не менее оно не затмит одеяния королевы.

– Твоя мать сказала мне, что это единственная вещь, которую я никогда не должна делать, – ответила Валентина.

– Жаль, что мать не усвоила этот урок раньше, – едко заметила Виллоу.

– Наша мать просто нашла причину поссориться с королевой, – сказал Патрик, защищая Скай. – Господи, Виллоу, ты разговариваешь прямо как англичанка!

– Я и есть англичанка, – раздраженно ответила Виллоу.

– Твоя мать ирландка, а твой отец испанец, – возразил он.

– Я родилась в Англии, в Рен-Корте, братец, – напомнила Виллоу. – Я всю свою жизнь прожила в Англии. Мой муж англичанин. Мои дети англичане, и я, будь ты проклят, тоже англичанка! Что касается тебя, Патрик Бурк, ты сам настоящий англичанин, несмотря на то что твой отец был ирландцем. Ты жил в этой стране с детства, и тебе принадлежат английские земли. Я не заметила, чтобы тебе очень хотелось присоединиться к графу Тироны и его повстанцам. Для этого ты слишком благополучный английский милорд!

– Будь ты проклята, Виллоу! Я почти решил…

– Хватит! – крикнула Валентина, вставая между сцепившимися сводным братом и сестрой. – Я не допущу, чтобы вы ссорились! Какое имеет значение, англичане мы или ирландцы? Мы одна семья, и только это важно. – Она обратилась к лорду Бурку: – Теперь помолчите, кузен. Не говорите больше ни одного слова. – Она снова повернулась к Виллоу: – Проводи меня, пожалуйста, к королеве. Не годится опаздывать на нашу первую встречу. Я не могу позволить, чтобы ее величество плохо думала обо мне.

– У девчонки ума больше, чем у любого из нас, – пробормотал Патрик.

Виллоу не обратила на него никакого внимания.

– Пойдем, кузина Валентина, – сказала она. – Я уверена, что у лорда Бурка найдутся другие дела. – И, даже не посмотрев на младшего брата, она повела леди Бэрроуз в апартаменты королевы.

Их встретили любопытные взгляды фрейлин, окружавших королеву. Молодые женщины считали невыносимо скучной свою жизнь при дворе, которая оживлялась лишь свиданиями с джентльменами. В течение последних нескольких лет эти молодые девушки из хороших семей, которые были выбраны для службы при дворе Елизаветы Тюдор, являлись причинами нескольких скандалов. Менее чем два года назад красивая, маленькая Элизабет Вернон оказалась беременной от графа Саутгемптона. Королева была взбешена поведением своей тезки, хотя позднее граф женился на девушке. И сейчас, именно в день прибытия Валентины, среди фрейлин готов был разразиться новый скандал.

Леди Дадли, вдовствующая графиня Варвик, поспешила навстречу со словами:

– Слава богу, что вы пришли, леди Эдвардс! Королева неистовствует! Мэри Фиттон беременна! – Она перевела взгляд на Валентину. – Это ваша кузина?

– Да, мадам. Это старшая дочь моего дяди, Валентина, леди Бэрроуз, вдова. – Она умирала от желания расспросить о вновь разразившемся скандале, но леди Дадли уже вела их в личные апартаменты королевы.

Служанка открыла дверь и впустила их, и они сразу услышали высокий, пронзительный голос:

– Ничего не говорите мне, кроме имени виновного, хотя как будто я не знаю, кто он! Это Уилл Герберт, верно, – королева впилась взглядом в рыдающую девушку, стоящую перед ней на коленях, и Валентина получила возможность первый раз рассмотреть Елизавету Тюдор, которую гораздо больше интересовала Мэри Фиттон, чем ее гости.

Вид королевы представлял собой поразительное сочетание контрастов. Тело ее сохранило стройность, движения – грациозность и порывистость, прекрасные руки были необычайно изящны. Но вытянутое, худое лицо было старым. Ее красивые, темно-серые глаза на самом деле казались черными и были по-прежнему блестящими и живыми, однако они глубоко запали, а нос, когда-то длинный и изящный, заметно потолстел с годами. Кожа оставалась очень белой или, возможно, казалась такой из-за ослепительно-рыжего парика королевы.

Елизавету Тюдор переполняла нервная энергия, особенно заметная в минуты гнева. Она расхаживала по комнате, обрушивая ярость на беспомощную госпожу Фиттон.

– Прошлым летом! Прошлым летом на свадьбе сына Вустера и леди Анны Рассел! Вы помните это? Да! Вы помните, моя застенчивая шлюха! Именно там вы и остальные проститутки, которые зовутся моими фрейлинами, изобрели этот глупый танец. Я спросила вас, какое чувство вы выражаете в этом танце, не так ли? А вы ответили с жеманной ухмылкой: «Любовь, мадам». А что я сказала тогда, госпожа? Могут ли ваши куриные мозги вспомнить это? Могут?

– Вы сказали, что любовь обманчива, мадам, – прорыдала Мэри Фиттон.

– Да, любовь обманчива, верно, но вы ведь не поверили в это, не так ли, госпожа? Дожила бы я до моих лет, если бы была глупой, вы, тупица? Дожила бы?

– Нет, мадам, – плакала девушка.

– Хм, – королева хмыкнула. – Ну так вам нелегко далось понимание смысла моих слов, госпожа. Какой же дурой вы были, изображая себя шлюхой, когда вам надо было немного подождать и вы получили бы в мужья Уильяма Коллиза, моего ревизора. Да, – сказала она пораженной девушке. – Я знаю, что он обожает вас и серьезно заботился о вас, как просил его ваш отец. Но вы предпочли Уилла Герберта, мужчину, который лишен обаяния, нравственности! Тьфу! Вы дура!

– Разве вы позволили бы мне гоняться за вашим ревизором, мадам, когда Уильям Коллиз женат? – спросила Мэри Фиттон, собравшись с духом.

– Вы дура, девушка, – ответила королева. – Его жена на много лет его старше и вскоре должна умереть. Он сделал бы вам честное предложение, а не поигрался бы с вами и не бросил бы вас, к моему неудовольствию, как поступил ваш любовник Уилл Герберт. Ах, понимаю, что толкнуло вас на это. Милорд Герберт должен был унаследовать графство, которое он сейчас и получил, а вы вознамерились стать графиней. Ну, моя милая, он не возьмет вас в жены. Вы это поняли? Он не возьмет вас в жены!

Мэри Фиттон побелела.

– Он не может отречься от ребенка, мадам! Ребенок его! Клянусь всемогущим Господом! Я была девственницей, когда отдалась ему!

– Вы больше не девственница, – свирепо бросила королева. – Хотите узнать, что ваш любовник думает о вас, девушка? – Королева протянула руку к своей груди и вытащила сложенный лист пергамента. Развернув его, она вслух прочла:

 
Даме, пребывающей при дворе:
Прими, красавица, мой дружеский совет,
Плод не давай срывать, пока он не поспеет,
Один раз уступив, уступишь сотню раз,
Как лед, который треснет раз,
И трещин будет много.
 

Королева пристально посмотрела на девушку.

– Ну, госпожа? Пока мы разговариваем, эти позорные стишки гуляют по двору. Так что вы думаете теперь по поводу нежного отношения вашего любовника к вам и к вашему ребенку?

Мэри Фиттон упала без чувств.

– Хм, – сказала королева, глядя на нее. – Видите, леди? Посмотрите хорошенько на презренную добродетель. Ха! Девушка заслужила то, что ей положено, не больше. Уберите ее. Пусть о ней позаботится леди Хокинс. Что касается милорда, графа Пембрука, мне следовало запереть его в Тауэре, но лучше посажу его на некоторое время в тюрьму Флит, чтобы охладить его горячую голову. Этого пока хватит.

Минуту она постояла, с презрением глядя на фрейлину. Хрупкими, украшенными кольцами пальцами она разгладила белые бархатные юбки платья с расшитым серебром лифом, потом неожиданно бросила взгляд на Валентину.

– А это еще кто? – спросила королева.

Леди Дадли сделала реверанс.

– Замена леди Гардинер, мадам, и ее кузина, герцогиня Альсестерская.

– Альсестерская? – Королева пристально всмотрелась в лицо Виллоу, которая сделала шаг вперед и присела в реверансе.

– Счастливого Нового года, мадам, – сказала она.

Лицо королевы просияло, когда она внезапно узнала Виллоу. Она улыбнулась, и присутствующие могли заметить отсутствие нескольких зубов.

– Виллоу, моя дорогая! Как я рада встретиться с вами. Мы так давно не виделись.

– Это все дети, мадам, – ответила Виллоу. – Их трудно оставить одних. Я никогда не поручала слугам воспитание моих сыновей и дочерей, в наше время трудно встретить у аристократов хорошие манеры. Уверена, вы поймете меня.

– В самом деле, это так, – согласилась королева. – Молодым людям в наши дни недостает воспитания, если оно вообще у них есть, а их нравственность еще хуже. Боюсь, что такого раньше не было.

– Ваше величество, – начала Виллоу с нарочитой скромностью, – если госпожа Фиттон сейчас уволена со службы, могу я предложить свою вторую дочь Габриэль прислуживать вашему величеству? В прошлом декабре ей только что исполнилось четырнадцать лет, и так же, как и ее старшая сестра Сесили, служившая вашему величеству несколько лет назад, она подготовлена к этому. Обещаю вам, что она не даст повода для скандала.

Королева хихикнула.

– Кто бы мог подумать, что внучки Скай О’Малли будут такими очаровательными и хорошо воспитанными юными леди. Я намерена удовлетворить вашу просьбу, графиня, потому что, во-первых, это доставляет мне удовольствие, а во-вторых, избавит меня от необходимости решать, кому из всех этих беспокойных созданий, о которых меня просят, я должна оказать предпочтение. Девушки со скромно потупленными глазами, раздутые от собственного невежества и интересующиеся только одним. Мужчинами! Да! Пришлите мне госпожу Габриэль Эдвардс. Теперь представьте мне вашу кузину, которая терпеливо дожидается этого, стоя рядом с вами. Кто она? Ваша семья так чертовски разрослась, что я не в состоянии знать всех.

Те, кто находился в комнате королевы, хихикнули, прикрывшись рукой при этом остроумном замечании.

– Разрешите мне представить вам мою кузину, Валентину, леди Бэрроуз, мадам. Она вдова Эдварда, лорда Бэрроуза, из Хилл-Корта в Оксфордшире, – официально сказала Виллоу.

Она была вне себя от радости, что ей удалось найти место для Габриэль. В течение двух последних лет она пыталась пристроить ее. Это, конечно, удалось благодаря тому, что она оказалась в нужном месте в нужное время.

Валентина присела перед королевой в изящном поклоне.

– Кто ваши родители, девушка? – спросила королева. – Ваша кузина так довольна своей маленькой победой, что представила вас, но ничего мне не сказала.

Виллоу покраснела, смущенная тем, что ее мысли так легко были разгаданы.

– Я старшая дочь лорда и леди Блисс из Перрок-Ройяла, мадам. Мой отец урожденный Конн О’Малли, хотя сейчас его знают как Конна Сен-Мишель, потому что он взял фамилию моей матери, Эйден Сен-Мишель, чтобы ее фамилия не угасла. Мне говорили, что вы, ваше величество, сами устроили их брак, – закончила Валентина.

– Конн О’Малли, – королева задумалась на мгновенье, потом оживленно сказала: – Я не видела ваших родителей почти десять лет, леди Бэрроуз. Ваш отец был очаровательно опасным проказником! О да, он был именно таким! – Она усмехнулась, вспоминая. – Он учинил такой скандал, что мне пришлось искать ему жену. Я говорила об этом с моим дорогим Сесилом в своей комнате в Гринвиче, сокрушаясь по поводу того, что не вижу подходящей пары для этого молодого дьявола. И вдруг твоя мать – я называла ее деревенской мышкой, ты знаешь об этом, потому что она была некрасивым и застенчивым созданием, – храбро предложила себя в качестве идеальной пары для О’Малли. Самый красивый мужчина при дворе! Xa! Xa! – Королева хлопнула себя по колену. – Не знаю уж, кто из нас был больше удивлен этим заявлением – ваша мать, Сесил или я! Девушка, конечно, была совершенно права. Она лучше всего подходила для него, и я сразу поняла это. Я поженила их в моей часовне несколькими днями позже. Сколько лет прошло с того дня?

– В следующем месяце будет двадцать три года, ваше величество, – ответила Валентина.

– И они по-прежнему счастливы?

– Да, очень.

– И сколько же детей подарил отец твоей матери? – спросила королева.

– Всего семеро, мадам. Нас четыре сестры и три брата.

– Сколько вам лет? – спросила Елизавета Тюдор.

– В марте исполнится двадцать один год, мадам, – ответила Валентина.

– Сколько времени вы были замужем?

– Меньше месяца, мадам.

– Он был вторым мужем?

– Нет, первым, мадам. – Валентине было явно не по себе.

– Вы не вышли замуж, пока вам не исполнилось двадцать? Почему так, миледи Бэрроуз?

– Я не могла найти никого себе по сердцу, а мои родители говорили, что я не должна выходить замуж, пока не найду мужчину, который мне нравится, – последовал ответ.

– А лорд Бэрроуз нравился вам? – громко допытывалась королева.

– Он был хорошим человеком, мадам.

– Гм, – заключила королева. Глаза ее смотрели пристально, но вопросов она больше не задавала. – Итак, вы прибыли, чтобы служить мне, леди Бэрроуз? Думаете подыскать себе второго мужа среди моих джентльменов? Могу сказать, что в большей своей части они никуда не годятся. Девки и азартные игры – вот и все, на что они способны сегодня. Во всей своре нет ни одного преданного человека. Они сидят как стервятники, дожидаясь моей смерти, но думаю, им придется еще долго ждать. Mortua sed non sepulta![18]18
  Мертва, но не погребена (лат.).


[Закрыть] Вы говорите по-латыни, леди Бэрроуз?

Валентина кивнула. Она перевела слова королевы, полные горького юмора: «Мертвая, но еще не похороненная», – потом сказала:

– Я не ищу мужа, мадам. Я хочу только служить моей королеве, исполняя все, что доставит ей удовольствие.

– Как я понимаю, у вас такой же мягкий характер, как и у вашей матери, – отметила Елизавета Тюдор, – но я также думаю, что вы унаследовали и гордый нрав отца. Я не уверена, что такой молодой красивой женщине надо заточать себя в компании старух, в которых мы сейчас превратились, – продолжала королева, обводя рукой леди Дадли, леди Хауард и леди Скруп, находящихся в комнате. – Тем не менее я обещала вам место, и вы получите его. Главная фрейлина будет освобождена из-за последнего скандала. Вы займете ее место, леди Бэрроуз. Вашей обязанностью будет следить за порядком в этой своре ветреных блудливых девчонок. Я не потерплю больше скандалов!

– Бог да поможет тебе, – от всего сердца сказала ей Виллоу, когда позже они остались наедине в Гринвуде. – Королева поставила перед тобой непосильную задачу. Надеюсь, что она тебе по плечу.

– Мне понадобится твоя помощь, чтобы добиться успеха, Виллоу, – последовал ответ. – Ты знаешь двор. Я – нет. Как я могу следить за порядком среди фрейлин, которые гораздо лучше разбираются в этом мире, чем я? Я удивляюсь, почему королева возложила на меня такую обязанность.

– Возможно, она чувствует, что поскольку ты молода, то быстрее раскусишь маленькие проделки фрейлин. Обычно за этими дерзкими девчонками присматривают более старые женщины. Моя Габриэль по крайней мере не будет доставлять тебе хлопот. Ах, как я рада, что была сегодня с тобой, когда госпожу Фиттон отослали за скверное поведение! Вряд ли мне удалось бы пристроить Габи. Какая удача! Не могу дождаться, пока расскажу Джеймсу!

– Что ты расскажешь Джеймсу? – спросил Патрик Бурк, входя в гостиную.

– Что мне удалось получить для Габи место фрейлины королевы. Фиттон опозорила себя. Разве это не прекрасно?

– То, что Фиттон опозорила себя? – спросил лорд Бурк. – Думаю, это очень жестоко с твоей стороны, Виллоу.

Валентина рассмеялась.

– Конечно, я не радуюсь, что Фиттон сама себя наказала, – огрызнулась выведенная из себя Виллоу. – С моей стороны это было бы не по-христиански, а я, братец, очень стараюсь вести себя по-христиански. Я просто довольна тем, что оказалась в нужном месте в нужное время. Я уже два года пыталась пристроить Габи.

– Я считал, что цель твоего визита к королеве в том, чтобы пристроить Валентину, – сухо заметил он. Он быстро повернулся и посмотрел на свою кузину. – Ты устроена, Вал?

– Королева назначила меня старшей фрейлиной, – последовал спокойный ответ.

– Чтоб мне сдохнуть!

– Патрик, прошу тебя, не ругайся! Ты совсем как мама! – отчитывала его Виллоу.

– Что, черт возьми, думала королева, назначив новичка, подобного Вал, главной фрейлиной. Эти маленькие распутницы будут из нее веревки вить!

– Спасибо, милорд, за ваше большое доверие ко мне, – едко поблагодарила его леди Бэрроуз.

– Тьфу! – бросил тот раздраженно. – Не устраивай женских обид, Вал. Ты всю жизнь прожила в деревне. Ты ничего не знаешь о дворе и о людях, чьи жизни зависят от него. Ты, моя дорогая, деревенщина, на которую возложили ответственность за группу очень практичных девчонок, которые превратят твою жизнь в ад. Разве ты ничего не сделала, чтобы остановить это, Виллоу? Где твой хваленый здравый смысл?

– Что мне было делать, Патрик? Сказать, что королева не права? Может быть, помчишься в Уайтхолл и скажешь ей об этом сам? Она буквально живьем сдирала шкуру с Фиттон, когда мы пришли. После того как ей представили Валентину и она поняла, какое место она занимает в нашей семье, королева назначила Валентину старшей фрейлиной. Ее беспокоило, что кузина попадет в окружение старух, как она имеет обыкновение называть себя и своих дам. Несмотря на неопытность Валентины, я почти уверена, что эта идея блестящая. Возможно, молодая женщина сможет лучше справиться с фрейлинами, чем старая, потому что она ближе к ним по возрасту и темпераменту. Я буду рядом и помогу кузине, если будет нужно. Я буду неподалеку.

– Я тоже останусь при дворе, – сказал лорд Бурк.

– Ты? – Виллоу была поражена. – Да ты не появлялся при дворе с тех пор, как был пажом в доме графа Линкольна.

– Валентине нужен друг-мужчина, ты же знаешь, джентльмены так же склонны сплетничать, как и женщины, дорогая сестра. Не повредит иметь кого-нибудь во вражеском лагере.

– Мужчины сплетничают? – Виллоу притворилась изумленной.

– Я не могу сама в это поверить, – прибавила Валентина насмешливо.

– Иногда хуже, чем женщины, – согласился он довольно, и они рассмеялись. – Когда ты должна вернуться ко двору, чтобы приступить к выполнению своих обязанностей, кузина? – спросил он.

– Королева приказала мне вернуться в Уайтхолл через два дня.

– Я еду домой прямо сегодня же, – заявила Виллоу. – Габи совсем не готова ехать ко двору. Мне понадобится по крайней мере неделя, чтобы подготовить ее, и то не очень основательно. Но надо торопиться, чтобы ее назначение не отменили. Как только она окажется при дворе, никто не посмеет попытаться убрать ее оттуда. – Говоря это, она натягивала перчатки.

– Ты посмотришь за Валентиной, Патрик? Приведи ее ко двору в четверг. – С этими словами она удалилась.

– Я не буду докучать вам, Патрик, – сказала ему Валентина, когда дверь за Виллоу закрылась. – Я уверена, что вы найдете более интересные дела, чем следить за мной, как будто я маленький ребенок, а не взрослая женщина.

– Ты в самом деле взрослая женщина, Вал, – сказал он и улыбнулся, увидев, как порозовели ее щеки. – Сегодня слишком поздно ехать в театр, – продолжал он. – Кроме того, погода отвратительная. Я возьму тебя в театр завтра, если не будет бури. Дают «Ричарда III» Уильяма Шекспира. Давай останемся сегодня дома и сыграем в карты. Придворные дамы вечно играют в карты, а ты, насколько я помню, ужасный игрок. Можешь попрактиковаться, а то проиграешь наследство лорда Бэрроуза маленьким жуликам, над которыми ты будешь начальницей.

– Ха! – парировала она. – Вы обыгрывали меня в карты, когда мне было четырнадцать, попробуйте сейчас победить меня! Где мы будем играть, кузен?

– Пошли, – сказал он, беря ее за руку, – библиотека – удобное место.

Лакей поставил инкрустированный деревянный карточный стол между двумя удобными креслами по обе стороны камина, в котором вскоре запылал веселый огонь. На круглом столе рядом с лордом Бурком он поставил кувшин золотистого вина и два кубка. Затем помог леди Бэрроуз сесть и вышел из комнаты.