Текст книги "Возлюбленная"

Часть вторая
НАПРАСНЫЕ ИЛЛЮЗИИ

12

– Вы можете оставаться у нас столько, сколько пожелаете, моя дорогая, – сказала леди Мирабель Уоррингтон, обращаясь к Дизайр. – Смею надеяться, что вы будете довольны своей спальней. Это не самая большая комната в доме, но она выходит окнами в сад. И оттуда открывается вид на реку. – Она подвела Дизайр к одному из больших окон и раздвинула бархатные кремовые шторы. – Смотрите, уже распустились тюльпаны. А там липовая аллея – романтическое место для весенних прогулок, как мне кажется. Она была создана по проекту самого мистера Иниго Джонса.

Дизайр познакомилась с матерью Джеффри совсем недавно, но сразу же отметила довольно утомительную черту характера этой невысокой блондинки – она говорила без умолку, перескакивая с одной темы на другую, как бабочка с цветка на цветок. Чтобы особо подчеркнуть что-то во время своей невинной болтовни, дама то и дело кивала головой, подобно маленькой птичке, и в такт этим движениям подрагивали высоко заколотые локоны.

Прошло всего полчаса, как Дизайр и Джеффри прибыли в этот внушительного вида городской дом на Стрэнде. Как только он представил ее своей матери и рассказал о том, как Дизайр самоотверженно ухаживала за ним четыре дня в «Золотом Якоре», леди Мирабель не переставала демонстрировать своей неожиданной гостье безграничное радушие.

– Несомненно, милейшая мисс Гилфорд должна погостить у нас столько, сколько ей будет угодно, – сказала мать Джеффри и принялась строить планы на будущее пребывание Дизайр в их доме.

Когда сэр Джеффри удалился к себе, чтобы сменить дорожный костюм, его мать повела Дизайр через огромный холл по лестнице наверх в одну из многочисленных комнат, предназначенных для гостей.

Отойдя от окна, Дизайр огляделась. Она перевела взгляд с широкой кровати в нише за атласными шторами бледно-желтого цвета с узорами из серебряных нитей на изящной формы стулья, с позолоченными спинками и расшитой обивкой. Отполированный паркетный пол из чередующихся деревянных шашек темного и светлого цвета отсвечивал мягким глянцем. В углу комнаты стоял накрытый скатертью туалетный столик с зеркалом в серебряной рамс.

– Какая прекрасная комната, – воскликнула Дизайр.

– Вы достойны самого лучшего, чем мы располагаем, – продолжала леди Мирабель, элегантным движением кисти взяв Дизайр под руку. – Когда Джеффри рассказал мне, как вы ухаживали за ним с таким умением и добротой… Я просто не могу вообразить, что было бы с бедным мальчиком, пострадавшим от этой ужасной травмы, если бы он остался один и без помощи. Но появились вы, как ангел-хранитель.

Вспомнив, что инстинкт самосохранения заставил ее броситься к Джеффри, когда он лежал без сознания во дворе «Золотого Якоря», Дизайр внезапно почувствовала угрызения совести. Если быть честной, то только позднее, когда она дежурила у его постели, она испытывала неподдельное беспокойство за молодого человека.

– В действительности, мадам, я могла сделать совсем немного для вашего сына. У него крепкое здоровье, и именно ему он обязан быстрым выздоровлением.

– Вы излишне скромны, – уверяла ее хозяйка дома. – Как бы то ни было, коль скоро вы находитесь у нас, мы рассчитываем, что вы пробудете здесь хотя бы до лета.

– Поверьте, мадам, для меня нет более приятного места, – отвечала Дизайр, – Но я боюсь, что не смогу отложить своей поездки в Корнуолл на такой большой срок. Меня ожидает моя тетя.

– Я напишу ей, – сказала леди Мирабель и сделала небрежное движение рукой в воздухе. – Я уверена, она поймет ваше желание продолжить свой визит до тех пор, пока вы насладитесь всеми удовольствиями, которые мы запланировали для вас. Мы с Джеффри и наша дорогая Ровена, мы все, конечно, постараемся, чтобы ваше пребывание в нашем доме было приятным.

Можно ли представить, что подумала бы тетушка Моргана, получив подобное послание? Поэтому Дизайр была уже готова отговорить леди Мирабель от ее намерения оправлять письмо в Корнуолл, но та сама переключилась на другую тему.

– Теперь, когда его величество вернулся в Лондон, празднествам не будет конца. Может быть, нам удастся взглянуть на него хотя бы мельком на палубе королевской прогулочной барки на следующей неделе. Ожидается великолепный праздник на воде, и вы увидите, как обожает наш король подобные представления. – Леди Мирабель говорила это, не сомневаясь, по-видимому, в том, что Дизайр знает все о короле и его свите. Но леди была далека от истины. Семье Дизайр никогда не приходилось бывать в таком привилегированном обществе. Отец водил дружбу с такими же солидными и преуспевающими торговцами, как он сам, но не более.

– Конечно, мы отправимся на Темзу на нашей собственной барке, – продолжала леди Мирабель. – Я распорядилась по этому случаю приобрести новый, расшитый золотом тент. Надеюсь, вы получите такое же удовольствие от фейерверка, как и я.

– Не сомневаюсь, леди, – успела вставить Дизайр, прежде чем мать Джеффри продолжила свой щебет высоким, как у молодой девушки, голосом. Хотя леди Мирабель было далеко за сорок, у нее сохранились повадки юной мисс, которая только что выпорхнула из школьного класса. Она и одевалась соответственно. Ее платье из розовой тафты украшали многочисленные атласные розочки и ленточки, а корсет был настолько тугой, что позволял ей придать своей пышной груди приподнятое положение и девичьи очертания. А волосы у ее светлости имели такой же золотистый оттенок, что и у Джеффри, Дизайр не сомневалась, что леди добивалась этого полосканиями из ромашки и ноготков, как многие модницы. Крошечная мушка красовалась возле брови, и она слегка подрумянивала щеки.

– Раньше мы часто посещали театры. Сейчас снова разрешили представления, – рассказывала она. – И мы обязательно проведем вечер в Спринг Гарденс.

Пока в городе бушевал мор и еще несколько месяцев спустя, все публичные зрелища в соответствии с королевским указом были запрещены. Сейчас Лондон возвращался к своей прежней жизни, с ее бешеным темпом и сутолокой. Судя по рассказу леди Мирабель, его величество и придворные на радостях с удвоенным пылом предавались веселью, когда все бедствия остались позади.

До своего прибытия в дом Уоррингтонов Дизайр не вполне представляла себе социальное положение Джеффри. Единственное, что вселяло в нее уверенность, это возможность скрыться от преследования под крышей их дома. Благодаря имени и титулу молодого человека она рассчитывала избежать подозрений и выиграть время, чтобы потом снова продолжить свой путь.

Однако после красочных описаний многочисленных торжеств на предстоящие несколько недель Дизайр поняла, что Уоррингтоны вхожи во дворец короля. И пока она гостит у них, ей представится возможность оказаться в числе избранных лиц, окружающих его величество.

– Я думаю, во время праздника на королевской барке будет леди Кастлмейн, – продолжала тарахтеть мать Джеффри. – Удивительное существо. Вы не согласны со мной? Какие у нее каштановые волосы и изумительный профиль. А ее драгоценности! Король необыкновенно щедр к ней. Вы не находите? Правда, начинают поговаривать, что его величество иногда выходит из себя, когда она дает волю своему характеру.

Леди Мирабель выжидающе смотрела на Дизайр, как бы желая получить от нее подтверждение этим сплетням.

– Неужели это так? – все, что могла произнести Дизайр.

– Ну что вы, моя дорогая. Я слышала, она перещеголяет базарную торговку, когда разойдется. И как только его величество, будучи в окружении стольких прелестных леди, может мириться с ее дурным нравом. А как вам нравятся разговоры о том, что ее младшего ребенка усыновил герцог Бэкингэм?

Хотя Дизайр, как и многие в Лондоне, слышала о продолжительной связи короля с леди Кастлмейн, она не знала интимных подробностей их романа. Поэтому сейчас пребывала в замешательстве, не зная, что отвечать своей гостеприимной покровительнице. К счастью для нее, матери Джеффри вовсе не нужны были ее ответы.

– Но я нахожу особенно пикантным то, что, если вы помните, к моменту возвращения его величества на престол леди Кастлмейн была просто Барбара Палмер, жена Роджера Палмера, всего-навсего обыкновенного адвоката. Представляете, какое ей выпало счастье, что на нее обратил внимание его величество, вернувшись после стольких лет жизни в изгнании. – При этих словах леди Мирабель залилась звонким смехом. – Конечно, он предан ей не более чем самой королеве. Просто король неравнодушен к хорошеньким женщинам. Это французское наследие. И итальянское тоже. Поэтому нет ничего удивительного в том, что его величество может оказаться на одну ночь в плену у какой-нибудь смазливой маленькой цветочницы из театра. А что касается разных актрисок, – они совершенно лишены стыда, хотя некоторые из них очень привлекательны.

Леди Мирабель на минуту замолчала, чтобы перевести дыхание и бросила на Дизайр извиняющийся взгляд.

– Вы все время молчите, моя дорогая. Надеюсь, я не слишком заговорила вас.

– Нет, что вы, мадам, – вежливо ответила Дизайр. – Просто я немного устала после путешествия.

– Да, и к тому же сказываются те ночи, которые вы провели, ухаживая за моим сыном. Вы, должно быть, считаете меня в высшей степени легкомысленной. Я сейчас же пришлю вам Тильду, чтобы она помогла вам устроиться и раздеться. Потом можете прилечь и отдохнуть до ужина.

Несмотря на удобную кровать и приятные ощущения от шелковой простыни, ласкавшей нагое тело, Дизайр не могла уснуть. Никак не удавалось отвлечься от некоторых не вполне оформившихся мыслей, которые помимо воли всплывали в глубине сознания. О чем же все-таки говорила леди Мирабель? Дизайр лежала с закрытыми глазами и перебирала в памяти детали ее рассказов. Да, хозяйка дома без умолку болтала о короле…

Дизайр привстала в постели и села. Шелковая простыня соскользнула с тела. Зеленые глаза вдруг лихорадочно заблестели, и мысли в голове понеслись с бешеной скоростью.

Король и леди Кастлмейн… Король и все прочие женщины – продавщицы, цветочницы, актрисы…

Даже в те времена, когда Дизайр жила вместе с родителями, нельзя сказать, чтобы она оставалась совершенно равнодушной к сплетням вокруг короля. Так же, как и все в Лондоне, она была наслышана о том, что король не упускает случая поухаживать за красивыми представительницами слабого пола.

На следующей неделе ей представится возможность взглянуть на короля на борту его прогулочной барки, но это не поможет ей достичь своей цели. Вот если бы она осталась в доме Уоррингтонов на более продолжительное время, как и рассчитывают ее новые знакомые, то у нее появился бы шанс приблизиться к его величеству. В обществе Джеффри и его матери, может быть, ей даже удалось бы поговорить с королем. А тогда… Тогда…

Помнится, однажды Енох сказал: «Мужчина не может добиваться аудиенции короля с помощью кинжала и пистолета».

Однако хорошенькая молодая женщина должна использовать свои возможности и устроить для себя встречу с королем.

Безусловно, предпринять подобные действия значило бы подвергать себя опасности. При мысли об этом Дизайр сразу вспоминала рассказы о грозной и ревнивой леди Кастлмейн. Разумеется, она не может относиться благосклонно к любой даме, которая станет посягать на внимание короля. Но как же удается всем прочим придворным дамам порхать вокруг короля подобно разноцветным ярким бабочкам?

«Предположим, я сумею обратить на себя его внимание. Но согласится ли он на личную встречу со мной? – спрашивала себя Дизайр. – И на что я могу надеяться в результате этой аудиенции?»

Королевской милости для Моргана!

Она снова задрожала от возбуждения и беспокойства. Если допустить, что она попросит короля о прощении, что он может потребовать взамен?

Она не могла позволить себе даже задумываться над этим. Сам по себе план представлялся ей маловероятным. Вряд ли можно рассчитывать на понимание со стороны короля, если к нему обратится девушка, которая принимала участие, пусть и не по своей воле, в ограблении благородного дворянина и теперь просит помиловать разбойника – своего любовника. Нужно совсем потерять рассудок, чтобы решиться на такие действия.

У нее нет уверенности в успехе, а тогда зачем предпринимать попытку устроить встречу с королем? Сейчас для Дизайр не имел значения тот факт, что Морган удалил ее от себя и предложил использовать сережки с изумрудами в качестве приданого. Таким образом, он дал понять, что его не волнует возможность того, что она может выйти замуж за другого мужчину. Он не любил ее и, наверное, не будет любить никогда.

Выходит, другая на ее месте не ударила бы и палец о палец для его спасения. Конечно, можно сказать себе, что пусть он сам спасает себя, а если ему это не удастся… То, в конце концов, он всегда понимал, что движется к виселице. На большую дорогу он отправился по собственной воле.

Вместе с тем никакие разумные доводы не могли повлиять на отношение Дизайр к Моргану. Каким бы он ни был, она готова сдвинуть горы, лишь бы спасти его. За то короткое время, что они были вместе, она принадлежала ему не только телом – он безраздельно владел всем ее существом.

Вечером за ужином Дизайр познакомилась с Ровеной Уоррингтон. Это была высокая, сухопарая женщина, одетая в рыжеватое платье из шелка. Такой наряд отнюдь не украшал ее угловатую фигуру и не оживлял ее лица. Прежде чем Джеффри представил ей свою сестру, Дизайр отмстила их внешнее сходство. Однако при этом Ровена была лишена всякой привлекательности, характерной для облика ее брата. У Джеффри были яркие и блестящие белокурые волосы, в то время как ее выглядели тусклыми и имели какой-то мышиный оттенок. Ресницы у леди Ровены были настолько бесцветны и редки, что оставались почти незаметными. Занимаясь оценкой ее внешности, Дизайр успела понять, что в блеклых, голубоватых глазах отражается работа живого ума.

– Удивительно счастливый случай, что вы оказались рядом с братом, когда его сбросила лошадь, – сказала Ровена.

– Действительно, счастливый, – подтвердила леди Мирабель, с теплой улыбкой на лице повернувшись к Дизайр. – И наш долг, как я уже говорила, выразить Дизайр благодарность от всех нас. Я могу обращаться к вам таким образом, мое дитя? – Не дожидаясь ответа, дама продолжала: – Я уже рассказывала о том, как мы будем развлекать Дизайр, пока она останется в нашем доме.

– Джеффри говорил, что вы путешествовали в обычной карсте, это так? – Ровена спросила об этом с явным намерением прервать бессодержательную болтовню матери.

– Я направлялась в Корнуолл.

– Я знаю, вы собирались навестить свою тетю. Во время минутной заминки Дизайр сделала глоток Канарского вина.

– Свою двоюродную бабушку. В ее девяносто с лишним лет ей трудно разъезжать и навещать своих родственников.

– А вы очень добры к ней, если решились на такое дальнее путешествие, чтобы сделать приятное пожилой даме, ведущей затворническую жизнь.

– Она изъявила желание приютить меня в своем доме, – приготовилась начать рассказ Дизайр.

– И она, надо думать, с нетерпением ждет вашего приезда. – Ровена разговаривала довольно вежливым тоном, но сам по себе характер ее расспросов вызывал у Дизайр тревогу.

– Я рассчитывала, что попаду к ней в самое ближайшее время, – сказала Дизайр.

– Однако вы без колебаний изменили свои планы, прервали путешествие для того, чтобы помочь моему брату – совершенно постороннему человеку, не так ли?

– Дизайр руководствовалась самыми благородными побуждениями, – вмешалась мать Джеффри.

– По всей видимости, это именно так, – согласилась Ровена с совершенно бесстрастным выражением бледного лица и пустыми глазами под редкими ресницами. – Скажите, мисс Гилфорд, почему вы решили помочь моему брату? Разве хозяин гостиницы не мог взять на себя заботу о Джеффри, по крайней мере, до тех пор, пока искали врача?

– У меня есть некоторый опыт ухода за больными, – отвечала Дизайр. – Она снова отпила немного вина и собиралась приступить к супу с обильной приправой из лука-порея и сливок.

В то время как Джеффри и его мать не задавали ей вопросов на эту тему, убеждать Ровену оказалось посложнее.

– И какого рода был этот ваш… опыт? – не унималась леди Ровена.

– Я ухаживала за родителями, когда в городе свирепствовала чума.

– Скажите, мисс Гилфорд, у вас в доме не было слуг, которые могли бы помочь вам?

– Слуги разбежались, едва увидев первые признаки заболевания. С нами осталась только наша старая кухарка, но чума не пощадила и ее. Так что мне пришлось ухаживать и за ней также.

Воспоминания о тех тяжелых днях заставили Дизайр поежиться. Перед ее глазами снова встали горячие от лихорадки тела ее близких, когда она обмывала их. Она без конца стирала постельное белье, выносила тазы с кровянистыми рвотными массами. Тщетно пыталась она заставить этих страдальцев принимать лекарства, раздвигая их запекшиеся губы. Все оказалось бесполезным. Промучившись какое-то время, они умирали один за другим.

Вспоминая страшные дни, Дизайр забыла, что в данный момент находится в гостиной дома Уоррингтонов, в комнате с высокими потолками, за столом с зажженными свечами. Она невольно перенеслась в те прежние времена, когда задыхалась в доме с закрытыми окнами и тошнотворным запахом. Казалось, она явственно слышит предсмертный крик своей матери, страдавшей от невыносимой боли в паху, распухшем от огромных бубонов. Как будто снова Дизайр слышала, как отец в бреду без конца звал жену, не узнавая ее, свою дочь, сидевшую подле него в душной комнате. Снаружи, на двери их дома, был нарисован красный крест. Он служил предупреждением, и никто не должен был покидать этот дом и входить в него.

Забывшись, Дизайр выпустила ложку из руки так, что она со звоном упала в тарелку и нечаянно опрокинула бокал. Она пыталась вдохнуть поглубже, но горло как будто было стянуто металлическим обручем.

– Вы должны извинить сестру, что она невольно заставила вас вспомнить о потере родных, – поспешил успокоить ее Джеффри. – Никто из нас не имел специального намерения расстроить вас.

– Просто невозможно себе представить, что вы могли остаться одна, лицом к лицу с таким ужасным несчастьем, будучи совсем юной, – сказала леди Мирабель. – К нашему величайшему счастью, мы в то время не были в Лондоне. Мы находились в Нордкоутс, в нашем доме в Йоркшире.

Прежде чем леди успела продолжить свой рассказ, Ровена не замедлила задать Дизайр новый вопрос:

– Если ли у вас здесь, в Лондоне кто-либо из родственников, кто мог бы приютить вас?

– Нет, у меня никого не осталось. – К этому времени Дизайр успела взять себя в руки. Она решила, что не должна позволить сестрице Джеффри вывести себя из равновесия. – Я считаю, что мне очень повезло с приглашением моей тети, предложившей мне крышу своего дома.

– Вряд ли такая перспектива может устраивать молодую и привлекательную девушку, такую как вы, моя милая, – заметила леди Мирабель.

– Я надеюсь, что тетя со временем привяжется ко мне, а я привыкну к ней.

– А прежде вы никогда не встречались с этой своей тетей? – спросила Ровена.

– Мой папа занимался коммерческой деятельностью здесь, в Лондоне. Мы очень редко выезжали из города.

– Ваш отец был торговцем? – Белесые брови Ровены поднялись кверху, и она посмотрела на Дизайр с некоторой брезгливостью.

– У папы была винная лавка. Он хорошо знал свое дело и пользовался большим уважением в торговых кругах. – Дизайр сказала это спокойно и с достоинством.

– Никто не сомневается в этом, – продолжала Ровена. – Но не расскажете ли вы нам, мисс Гилфорд, как вам удалось просуществовать все эти месяцы после того, как вы лишились родителей?

Лихорадочно обдумывая возможный вариант ответа, Дизайр остановила взгляд на серебряной вазе с красными и белыми розами. Разве можно рассказать им правду? Как возмутились бы эти аристократы, опиши она свою жизнь в доме Старой Салли, среди убогих притонов Уайтфрайерса с их вконец опустившимися посетителями? Можно было вообразить, какие чувства отразились бы в глазах леди Мирабель, когда она услышит о краже кошелька у Моргана Тренчарда в ту злополучную ночь, о борьбе с Джемом и его дружками. А что сказал бы Джеффри, узнав, как она бросилась наутек со своей добычей по скользким булыжникам в темный переулок и как потом неожиданное появление Моргана спасло ее от изнасилования?

Морган…

Дизайр обвела глазами стол и всю огромную гостиную, украшенную вылепленными из гипса фруктами и цветами. Все это сейчас казалось ей нереальным. Ровена снова начала говорить, но ее слова затерялись где-то в пространстве. На какой-то миг они утратили всякий смысл и значение для Дизайр…

Где теперь Морган? Добрался ли он до того безопасного места, о котором говорил, или все еще в бегах? Она молилась, чтобы он был жив и оставался на свободе. Она использует всю свою сообразительность и поможет выпутаться из нынешнего положения. Но что делать сейчас, как вести себя, не имея надежды снова увидеть Моргана? Неужели ей не суждено вновь почувствовать его теплые и сильные руки, обнимающие ее?

– Мисс Гилфорд?

Невероятным усилием воли Дизайр заставила себя слушать леди Ровену. Между тем сестра Джеффри продолжала:

– Боюсь, что снова могу причинить вам беспокойство, но вы уж простите меня. Я бы все-таки хотела знать, как вам пришлось жить одной после смерти своих родителей. Ведь вы так молоды, чтобы предпринять какие-либо самостоятельные действия, живя в Лондоне, городе, где постоянно происходят перевороты.

– Я была не одна, – осторожно заметила Дизайр. – Я остановилась в доме одного из служащих моего отца. Но поскольку в это время он еще не успел подыскать себе подходящее место и с трудом мог обеспечить даже собственную семью, я решила не обременять его своим пребыванием.

Напрасно она надеялась, что такие объяснения могут удовлетворить любопытную и дотошную леди Ровену. Дизайр быстро поняла свою наивность. Ровена не отставала со своими расспросами.

– А этот человек, клерк, о котором вы говорите, где он живет, в какой части Лондона?

– Ровена! Прошу тебя во имя Господа! – обратился к своей сестре Джеффри. В его голосе слышалось негодование. – Ты решила доконать мисс Гилфорд своими бестактными вопросами. Не забывай, что она находится здесь по моему приглашению и останется в нашем доме столько, сколько сочтет нужным, рассчитывая на мое гостеприимство. А ты должна относиться к ней с уважением. Неужели это тебе не понятно?

Ровена едва не задохнулась от этих слов. Два ярких пятна выступили на ее болезненного вида щеках. Она привыкла опекать и оберегать своего любимого брата с первых лет его жизни. Из-за большой разницы в возрасте она иногда вела себя по отношению к нему скорее как мать, а не как сестра. Сейчас вдруг неожиданно для нее Джеффри без обиняков заявлял, что он может принимать самостоятельные решения, и она должна понять, что рядом с ней не избалованный ребенок, а вполне уверенный в себе молодой человек.

Холодная ненависть родилась в ее душе, но это чувство было направлено не на брата. Дизайр Гилфорд, это она, красивая зеленоглазая молодая девушка, виновница такой перемены. Эта маленькая, ничего не представляющая из себя интриганка случайно встретилась с ее братом и теперь идет на все уловки, лишь бы остаться в их доме.

«Ну уж нет, только не в нашем доме», – говорила себе Ровена. Джеффри не только унаследует титул отца, но и получит всю его собственность, а вместе с ними и реальную власть над ней, своей сестрой. Хотя он на девять лет моложе, по закону права наследства оставались за ним.

– Мы с превеликим удовольствием позаботимся о подходящих развлечениях для вас, пока вы пробудете в нашем доме, мисс Гилфорд, – сказала Ровена, принудив себя изобразить подобие улыбки. – И поскольку вы потеряли свои чемоданы…

– Они не потерялись, – вставил Джеффри. – Их украли.

– Ах, да. Их украла ваша горничная. Это самое огорчительное из всего случившегося. Но в любом случае я с удовольствием одолжу вам несколько платьев. Тильда, моя горничная, сможет подправить их, чтобы они хорошо сидели на вас. Она у нас искусная швея.

– Не говори глупостей, моя милая, – вмешалась леди Мирабель. – Дизайр должна выбрать себе совершенно новый гардероб. Утром я пришлю к ней свою портниху.

– Вы чрезвычайно добры ко мне, – быстро проговорила Дизайр, – но я, скорее всего, не смогу воспользоваться…

– Никаких разговоров, моя дорогая. Вы должны сделать это. Наряды Ровены никак не подходят такой молодой леди. – Сказав это, дама всплеснула руками, и глаза ее заблестели. – Красивая одежда – это моя слабость. И я не могу отказать себе в удовольствии подобрать вам соответствующий костюм.

Дизайр не оставалось ничего иного, как улыбнуться и согласиться на ее предложение. Если ей удастся приступить к осуществлению своего плана, прежде всего, необходимо обратить на себя внимание короля и убедить поговорить с ней с глазу на глаз. Надлежащий гардероб в данном случае может сделать очень многое.

Раз уж судьба дает ей шанс, нельзя упускать его ни в коем случае. Она должна использовать любое оружие, чтобы с его помощью завоевать сердце короля и вымолить прощение для любимого человека.