Текст книги "Квартира на двоих"
![](/books_files/covers/thumbs_150/kvartira-na-dvoih-185698.jpg)
Автор книги: Бет О'Лири
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Июль
17. Тиффи
Когда добираюсь до дома, еще светло. Обожаю лето. Кроссовок Леона не видать, значит, пошел на работу пешком – очень завидую. Метро в такую жару еще гаже обычного.
Обозреваю квартиру в поисках новых записок. Найти их не всегда просто – бумажками заклеено все на свете, если только кто-то из нас случайно не прибрался.
В конце концов обнаруживаю на кухонной стойке конверт с именем и личным номером Ричи с одной стороны и нашим адресом – с другой. Рядом с адресом – одно предложение рукой Леона.
Письмо от Ричи.
И внутри:
Дорогая Тиффи!
Однажды темной ненастной ночью…
Ладно, о’кей, не так. Темная и безобразная ночь в клубе «Даффи» в районе Клэпхем. Я пьяный в стельку. Мы с друзьями зарулили туда после новоселья у приятеля.
Я танцевал с несколькими девчонками. Ты потом поймешь, почему это важно. Сборище было разнообразное, много молодежи, много гнусных типов, которые подпирают стены и ждут, пока девочки налижутся до бесчувствия, чтобы к ним подкатить. А в глубине, за столиком, – несколько парней, которые в обстановку совсем не вписывались.
Это трудно объяснить. Такое было ощущение, что они явились туда по какой-то совсем другой причине. Они не клеили девчонок, не напивались, не танцевали.
Теперь я понимаю: они пришли обсудить дела. Кажется, тех парней зовут «Кровавыми». Все это я узнал позже, когда загремел сюда и рассказал сокамерникам свою историю. Ты, наверное, про «Кровавых» тоже не в курсе. Среднестатистический лондонец, который работает и занимается своими делами, про такие банды слыхом не слыхивал.
Но ребята серьезные. Я понял это даже в тот вечер, только взглянув на них. Но я был слишком пьян.
Один из «Кровавых» пришел в бар со своей девушкой. В их компании были две девчонки, и эта, сразу видно, помирала со скуки. Она заметила меня и оживилась.
Я тоже на нее смотрел. Если ей наскучил парень – это его проблема. Я не упущу шанс построить глазки симпатичной девушке только потому, что чувак рядом с ней на вид круче обычного посетителя «Даффи».
Он потом нашел меня в туалете и толкнул к стене.
– Не тронь ее! Понял?
Орал мне в лицо, на лбу даже вена вздулась.
– Ты что, охренел? О чем вообще речь?! – ответил я, делая лицо кирпичом.
Он опять заорал и двинул мне разок-другой. Я держался, однако в ответ не бил. Он сказал, что видел, как мы танцевали. Это неправда, я с ней не танцевал, это я бы запомнил.
И все-таки он меня зацепил, так что, когда я снова увидел ту девушку, прямо перед закрытием клуба, то решил перекинуться с ней парой слов, просто чтобы его побесить.
Мы флиртовали, а «Кровавые» за дальним столиком обсуждали дела и, видимо, ничего не замечали. Я ее поцеловал. Она поцеловала меня. Помню, я так набрался, что, когда закрывал глаза, кружилась голова, и поэтому целовался с открытыми глазами.
И все. Она растворилась в толпе. Все происходившее я помню очень смутно, был совсем никакой. Во сколько точно она ушла или во сколько ушел я – понятия не имею. Ни малейшего.
С того момента начинаются сплошные догадки. Будь у меня доказательства, я бы, сама понимаешь, не писал из тюряги, а прохлаждался бы в твоем знаменитом кресле с чашкой кофе с молоком, который делает мой брат, а про случившееся рассказывал бы как курьезный случай.
Ну да ладно. Думаю, произошло вот что…
После клуба «Кровавые» проследили за нашей компанией. Мои друзья уехали на ночном автобусе, а я жил недалеко и потащился пешком. Завернул в круглосуточный супермаркет на Клэпхем-роуд, купил сигареты и, сам не знаю зачем, – упаковку пива. Оно в моем состоянии точно не требовалось. Было часа четыре утра, и я, наверное, и держаться-то прямо не мог. И все же зашел в магазин, расплатился наличными и поплелся домой. Я их не видел, но, должно быть, они шли по пятам, потому что, если судить по записи с видеокамеры магазина, «я вернулся» две минуты спустя с поднятым капюшоном и в маске.
На записи парень в самом деле смахивает на меня. Однако, как я заявил в суде, шагал он гораздо увереннее. Я был слишком пьян, чтобы так маневрировать между корзинами с уцененкой и одновременно доставать из заднего кармана нож.
Я понятия ни о чем не имел, пока два дня спустя меня не арестовали на работе…
«Кровавые» заставили девчонку на кассе открыть сейф. Там было четыре с половиной тысячи. Не дураки (или просто опытные) – говорили только самое необходимое, и, когда она давала показания, вспоминать ей было почти нечего. Кроме ножа, которым размахивали у нее перед носом.
Я «был» на видеозаписи, и у меня раньше случались проблемы с полицией. Вот и повязали. Предъявили обвинение, под залог не выпустили. Адвокат взялся за дело, потому что оно его заинтересовало и он был уверен в единственном свидетеле, девчонке-кассирше. Но «Кровавые» и до нее добрались. Мы думали, она скажет на суде, что парень, который пришел позже, совсем на меня не похож. И что она раньше видела меня в магазине, и я вел себя прилично, не пытался ничего украсть.
А она указала на меня через весь зал и заявила, что это был я. Такой кошмар, не описать. Я видел, как меняются лица присяжных, и ничего не мог поделать. Пытался встать и что-то возразить, но судья заорал: «Вам никто не давал слова!» Его мне в общем-то так и не дали. Когда дошло до вопросов, присяжные уже все решили.
Сэл спрашивал какую-то ерунду, да я и не мог сказать ничего стоящего, в голове творился полный кавардак, – я просто не ожидал, что до такого дойдет. Обвинение сыграло на одном старом происшествии. Когда мне было девятнадцать и жизнь моя была совсем дрянь, я ввязался в несколько драк (отдельная история, и, клянусь, все не так страшно, как кажется). Короче, они заявили, что я агрессивный. Даже притащили парня, с которым я раньше работал в кафе и который порядком меня ненавидел – мы поцапались из-за девчонки, что ему нравилась в колледже, но на выпускной она пошла со мной. Или какая-то еще чепуха в том же роде. Даже удивительно, как они ловко это приплели. Я понимаю, почему присяжные поверили в мою виновность. Прокурор с командой офигительно грамотно представили все в нужном свете.
Меня приговорили к восьми годам за вооруженное ограбление.
И вот я здесь. Всякий раз, когда рассказываю, все меньше в это верю. Понимаешь? И все больше злюсь.
Случай вроде несложный. Мы думали, Сэл утрясет его через апелляцию. (Сэл, кстати, адвокат.) Однако до апелляции дело никак не доходит, чтоб ему. Приговор был в прошлом ноябре, а апелляции нет как нет. Знаю, Леон пытается помочь, и я очень его за это люблю, но проблема в том, что всем насрать, выйду я или нет. Кроме него. И, наверное, мамы.
Скажу тебе откровенно, Тиффи, меня сейчас трясет. Хоть криком кричи. В такие моменты тяжелее всего. Отжимания, конечно, помогают, но иногда хочется бежать, а между кроватью и унитазом всего три шага.
В общем, письмо вышло очень длинное, да и писал я долго – ты, может, уже забыла про наш разговор. Отвечать не обязательно, но если захочешь, Леон перешлет мне твой ответ со следующим письмом – если все-таки напишешь, пожалуйста, вложи конверт с марками.
Надеюсь, даже больше обычного, что ты мне веришь. Может, потому, что ты дорога моему брату, а он, по сути, единственный, кто по-настоящему дорог мне.
Всего тебе наилучшего.
Ричи
На следующее утро перечитываю письмо, лежа в постели, устроившись в одеяле, как в гнезде. В животе холодно, кожу покалывает. Думаю о Ричи, и хочется плакать. Не знаю, почему его письмо меня так тронуло, да только факт остается фактом: сейчас суббота, половина шестого утра, и я не сплю. Нестерпимо. Несправедливо.
Плохо соображая, тянусь к телефону.
– Герти, ты ведь профессионал в своем деле?
– В некотором роде да. По этой причине в основном почти каждый день, кроме субботы, меня поднимают с постели в шесть утра.
Гляжу на часы. Шесть.
– Извини… А на чем ты специализируешься?
– На уголовном праве, Тиффи, на уголовном.
– Ага. А подробней?
– Будем считать, что дело у тебя срочное, – говорит Герти, явственно скрипя зубами. – Преступления против человека или его имущества.
– Например, вооруженное ограбление?
– Хороший пример, молодец.
– Ты меня ненавидишь, да? Я теперь первая в твоем черном списке?
– Сегодня мое отсыпное утро, и ты его испортила, так что да, ты обошла Дональда Трампа и таксиста «Убера», который всю дорогу поет себе под нос.
Хреновое начало.
– Ты же в особых случаях берешься работать по сниженному тарифу или бесплатно?
Герти отвечает не сразу.
– К чему ты клонишь?
– Просто выслушай. Если я дам тебе письмо от парня, которого осудили за вооруженное ограбление, прочитаешь? От тебя ничего не требуется. Я прекрасно понимаю, у тебя тонна важных дел. Просто прочитай и, если сможешь, набросай список вопросов, ладно?
– Откуда у тебя письмо?
– Долгая история. Поверь, это важно, иначе я бы тебя не просила.
На том конце воцаряется долгая сонная тишина.
– Конечно. Почитаю. Приходи на ланч и захвати письмо.
– Я тебя люблю.
– А я тебя ненавижу.
– Знаю. Но я принесу тебе латте. Дональд Трамп никогда бы не принес тебе латте!
– Хорошо. Решение о твоем порядковом номере в расстрельном списке я приму, когда попробую кофе. И больше никогда не звони мне раньше десяти.
Вешает трубку.
Их квартира совершенно гертифицировалась. Почти не заметно, что Мо вообще здесь живет. Его предыдущая комната представляла собой свалку из стираных и нестираных тряпок и бумаг, вероятно конфиденциальных. А здесь каждый предмет – на своем месте. Квартира крошечная, но это заметно гораздо меньше, чем в прошлой – каким-то образом Герти удалось переключить внимание от низких потолков к огромным окнам, через которые кухню-гостиную заливает мягкий летний солнечный свет. И невероятно чисто. Мое уважение к Герти растет – подумать только, чего она добилась силой воли или, вполне возможно, издевками.
Протягиваю кофе. Она делает глоток и одобрительно кивает. Я победно взмахиваю кулаком, официально поднимаясь в черном списке выше человека, который собирается построить стену между Мексикой и США.
– Письмо! – требует Герти, протягивая руку.
Да, она не любительница пустой болтовни… Роюсь в сумке и подаю письмо. Она берет очки со столика у входной двери, где с невероятной педантичностью неизменно их оставляет, и начинает читать.
Я нервно суечусь. Хожу туда-сюда. Меняю местами книги, которые стопкой лежат на краю обеденного стола.
– Уйди с глаз моих, – требует Герти, не повышая голоса. – Ты мне мешаешь. Мо в кафе на углу, где делают плохой кофе. Он тебя развлечет.
– Ладно. Хорошо. А ты… ты уже читаешь? И что думаешь?
Не отвечает. Я закатываю глаза и тут же смываюсь, от греха подальше.
Не успеваю дойти до кафе, как звонит телефон.
Герти.
– Можешь вернуться.
– Уже?
– Протокол заседания я получу не раньше, чем через двое суток, даже если заказать экспресс-доставку. Пока не прочитаю, ничего определенного сказать не могу.
Улыбаюсь.
– Ты запросила протокол заседания?
– Преступники бывают очень убедительны, Тиффи, и я не советую верить их рассказам о суде. Люди пристрастны и плохо разбираются в тонкостях законодательства.
Я все еще улыбаюсь.
– И все-таки ты запросила протокол.
– Никого не обнадеживай, – строго велит Герти. – Я серьезно, Тиффи. Я соберу информацию. Но пока ничего не говори тому парню, пожалуйста. Жестоко будет напрасно его волновать.
– Знаю, – отвечаю я уже без улыбки. – Не скажу. Спасибо тебе.
– Пожалуйста. Кофе отменный. А теперь садись – если меня вытащили из кровати в субботу ни свет ни заря, по крайней мере, надо поболтать.
18. Леон
Я направляюсь на встречу с Джонни Уайтом Первым. Очень рано – четыре часа туда, потом сменить три автобуса, чтобы добраться до тюрьмы Ее Величества в Граундсуорте, где в три часа дня свидание с Ричи. Ноги затекли от сидения в поезде; спина вспотела в вагоне без кондиционера. Закатывая рукава рубашки, обнаруживаю прилипшую к манжете старую записку от Тиффи. Месяц назад она писала о том, что́ странный сосед из пятой квартиры делает в семь утра. Хм. Неловко. Надо перед выходом из дома проверять одежду.
Гритон, где живет Джонни Уайт, – на удивление милый городок, вытянувшийся на матово-зеленых просторах Мидлендс. От автобуса иду пешком. Пару раз писал ему по электронке, а чего ждать при личной встрече – не знаю.
На месте. Пугающе большой и высокий Джонни Уайт рявкает, чтобы я заходил; послушно следую за ним в скудно обставленную гостиную. Единственный необычный предмет в комнате – пианино в углу. Крышка поднята, ухоженный вид.
Я: Играете?
Дж. У. Первый: В свое время концертировал. Теперь сажусь реже, но инструмент не убираю. Без него дом не дом.
Я в восторге. Идеально! Концертирующий пианист! Самая крутая в мире профессия! И нигде никаких фотографий жены или детей. Превосходно.
Дж. У. Первый предлагает чай; пузатая со щербинами чашка и крепкое пойло из пакетика – напоминает мамин. Неожиданно колет тоска по дому – надо побольше ее навещать.
Садимся друг против друга, на диван и в кресло. Вдруг сознаю, что перевести разговор в нужное русло очень нелегко. «У вас во время Второй мировой случайно не было романа с мужчиной?» Вряд ли он захочет обсуждать такое с незнакомцем из Лондона.
Дж. У. Первый: Так что вас интересует?
Я: Да вот, хотел спросить… Э-э-э…
Прокашливаюсь.
Я: Вы же во время войны служили в армии?
Дж. У. Первый: Два года, с коротким перерывом, когда мне выковыривали пулю из брюха.
Против воли смотрю на его живот. Дж. У. Первый сияет неожиданно лучезарной улыбкой.
Дж. У. Первый: Думаете, что найти ее там было нелегко, а?
Я: Думаю, что в этой области много жизненно важных органов.
Дж. У. Первый, посмеиваясь: Немецкие ублюдки в них, к счастью, не попали. Да и вообще, я больше беспокоился о руках, чем о животе. Без селезенки играть можно, а если бы пальцы отморозил, то все.
Смотрю на Дж. У. Первого с благоговением и ужасом. Он снова посмеивается.
Дж. У. Первый: Да зачем вам мои военные страшилки… Пытаетесь выяснить судьбу родственника?
Я: Не моего, родственника друга. Его зовут Роберт Прайор. Он служил с вами в одном полку, хотя я не уверен, что в то же время. Не помните такого?
Дж. У. Первый задумывается, морщит нос и наклоняет голову.
Дж. У. Первый: Нет, не припоминаю… Извините.
Эх, в любом случае надежды было мало. Одного из списка вычеркиваем.
Я: Спасибо, мистер Уайт. Не буду больше отнимать у вас время. Последний вопрос – вы были женаты?
Дж. У. Первый, резче, чем прежде: Нет. Моя Салли погибла во время бомбежки в сорок первом, и на том для меня все кончилось. Таких, как она, больше нет.
При этих словах я чуть не заплакал. Ричи бы надо мной конечно посмеялся – он всегда называет меня безнадежным романтиком. Или погрубее в том же духе.
Кей, по телефону: Честно, Леон, по-моему, будь твоя воля, ты бы дружил только с теми, кому за восемьдесят.
Я: Просто он очень интересный человек, с ним интересно разговаривать. И потом – концертирующий пианист! Круто, да?
На том конце изумленная тишина.
Я: Осталось еще семь.
Кей: Чего семь?
Я: Семь Джонни Уайтов.
Кей: Ах да…
Делает паузу.
Кей: Ты собираешься каждые выходные таскаться по стране в поисках бывшего приятеля того старика, Леон?
Теперь замолкаю я. Ну да, в общем так и планировал. А когда еще мне его искать? Не в рабочие же дни.
Я, робко: Нет… А что?..
Кей: Очень хорошо. Потому что я и так тебя редко вижу из-за свиданий с братом и работы. Ты хоть бы это сознаешь?
Я: Да, прости. Я…
Кей: Да-да, знаю, ты любишь свою работу, и Ричи в тебе нуждается. Я все это прекрасно знаю. Я не вредничаю, Леон. Просто мы проводим вместе совсем мало времени. И мне кажется, тебя это должно волновать несколько больше…
Я: Меня это волнует!.. И мы виделись сегодня утром.
Кей: Да, полчаса, когда завтракали второпях.
Я чувствую раздражение. Пожертвовал тридцатью минутами трехчасового сна ради завтрака с Кей. Тяжело вздыхаю и смотрю в окно. Уже почти на месте.
Я: Мне пора – подъезжаю к тюрьме.
Кей: Хорошо, поговорим позже. Напишешь, каким поездом вернешься?
Не люблю я это: контроль, проверки, информация о поездах, стремление все время знать, где другой человек. Ладно, я придираюсь… Да и что тут возразишь? Кей и так считает, что я боюсь серьезных отношений. Постоянно это повторяет.
Я: Хорошо, напишу.
Но я не отправляю сообщение. Собираюсь, но не отправляю. И в результате наша самая серьезная ссора за долгое-долгое время.
19. Тиффи
– Кэтрин, площадка идеальна! – разглагольствует Мартин, перебирая фотографии.
Я ободряюще улыбаюсь. Сначала я думала, что идея с огромным залом – абсурд, а теперь… В «Ютубе» уже десятка два видео разных интернет-знаменитостей в нарядах, которые они якобы собственноручно связали крючком по инструкциям Кэтрин. После спонтанного и напряженного совещания с гендиректором, во время которого глава пиарщиков довольно убедительно притворялся, что знает, о чем книга, не говоря уже о ее бюджете, вся редакция «Баттерфингерс-пресс» гудит в предвкушении. Все забыли, что буквально несколько дней назад чихать хотели на вязание крючком. А вчера я случайно услышала, как коммерческий директор объявила, будто «всегда знала, что книга выйдет в лидеры».
Кэтрин в трансе, особенно из-за Таши Чай-Латте. Сначала она отреагировала как практически любой, кто вдруг обнаружил, что на «Ютубе» можно делать деньги. «Я тоже смогу!» – заявила она. Я посоветовала начать с покупки смартфона. Теперь ее раздражает, что Мартин взял под контроль ее аккаунт в «Твиттере». Он же орал сегодня утром, что Кэтрин нельзя доверять и это нам надо держать все под контролем.
– Ну так и что такое правильная презентация?! – вопрошает Кэтрин. – Обычно я слоняюсь по залу, потягиваю вино и треплюсь с пожилыми дамочками, которых туда занесло. Но как быть, когда столько народа? – Она размахивает снимком гигантского Ислингтон-холла.
– Правильный вопрос, Кэтрин, – отзывается Мартин. – Через две недели мы с Тиффи сводим тебя на крупную презентацию, и ты все сама увидишь.
– А выпивка будет? – оживляется Кэтрин.
– Конечно, океан алкоголя! И все бесплатно! – врет Мартин. Мне он сказал, что напитков не будет вообще.
Я бросаю взгляд на часы, а Мартин продолжает уговаривать Кэтрин согласиться на огромный зал. Кэтрин очень переживает, что людям на галерке не будет видно. Я же очень переживаю, как бы не опоздать в хоспис к Леону.
Мы идем туда сегодня вечером. И это смена Леона, а значит, спустя пять с половиной месяцев в одной квартире, мы наконец-то встретимся.
Странно, но я волнуюсь. Утром переодевалась три раза, что мне абсолютно несвойственно – как правило, натягивая поутру что-то из шмоток, я уже не представляю себя в этот день в другом наряде. А вот сегодня сомневаюсь. Я смягчила эффект от лимонно-желтого пышного платья при помощи джинсовой куртки, легинсов и лиловых ботинок, и все равно у меня вид шестнадцатилетней пигалицы, которая собралась на выпускной. Как ни крути, а тюлевая юбка всегда создает ощущение, что девушка… ну очень старается.
– Нам пора, тебе не кажется? – встреваю я, перебивая треп Мартина.
Побыстрее бы в хоспис, чтобы еще до начала мероприятия найти и поблагодарить Леона. Не хочу, чтобы он появился неожиданно, как Джастин на лайнере, в тот момент, когда Кэтрин будет втыкать в меня булавки.
Мартин свирепо зыркает, стараясь, чтобы Кэтрин не увидела. Она, конечно, все равно замечает, утыкается в чашку с кофе и посмеивается. Сегодня она рассердилась на меня, потому что я демонстративно проигнорировала ее приказ явиться в «нейтральной одежде». Оправдание, что бежевый цвет высасывает из меня жизнь, не прокатило.
– Искусство требует жертв, Тиффи!
Я уточнила, что искусство, между прочим, ее, а не мое, однако Кэтрин так оскорбилась, что я сдалась и в качестве компромисса сняла пышный подъюбник.
Приятно, что взаимная нелюбовь к Мартину вновь нас помирила.
Неизвестно откуда, но я, кажется, знаю, как выглядят хосписы – хотя ни в одном не была. Кое-что я угадала: линолеум в коридорах, больничные прибамбасы с торчащими проводами и трубками, на стенах плохие картины в кривых рамах. Однако атмосфера на удивление теплая. Такое впечатление, что все друг друга знают: врачи в коридорах отпускают язвительные комментарии, пациенты в палатах хрипло посмеиваются, и я подслушала, как медсестра даже ругалась с пожилым йоркширцем по поводу рецепта рисового пудинга на ужин.
Нас проводят по путаному лабиринту коридоров в подобие гостиной. Здесь стоит шаткий пластмассовый стол, где мы разложим свое хозяйство, множество неудобных посадочных мест и телевизор, как у моих родителей, – глыбообразный и толстозадый, как будто туда напиханы все дополнительные каналы телемагазинов.
Бросаем пакеты с пряжей и крючками. Комната медленно заполняется пациентами. Наверное, весть о нашем мастер-классе облетела больницу благодаря сестрам и докторам, которые хаотично носятся туда-сюда. До начала пятнадцать минут – вполне достаточно, чтобы отыскать Леона и поздороваться.
– Извините, – обращаюсь я к медсестре, чей маршрут пролегает через гостиную, – а Леон здесь?
– Леон? – рассеянно переспрашивает она. – Здесь. Он вам нужен?
– А, нет, не беспокойтесь, это не по работе. Просто хотела поздороваться и поблагодарить за то, что организовал нам мастер-класс. – Машу рукой в сторону Мартина и Кэтрин, которые с разной степенью энтузиазма распутывают пряжу.
Медсестра широко распахивает глаза.
– Так вы Тиффи?
– Хм… Да. А что?
– О, здравствуйте! Надо же… Если он вам нужен, он, скорее всего, в палате «Море». Идите по указателям.
– Большое спасибо, – отвечаю я, и она торопливо продолжает свой путь.
Палата «Море». Ладно. Читаю вывеску на стене: кажется, налево. А потом направо, налево, снова налево, направо, налево, направо и направо – мать вашу за ногу. Коридорам нет конца.
– Простите, – начинаю я, сталкиваясь с кем-то в медицинской форме, – к палате «Море» – туда?
– Туда, – отвечает мужчина, не сбавляя шага.
Хм… Не уверена, что он услышал вопрос. Видимо, когда здесь работаешь, начинает тошнить от посетителей, выспрашивающих дорогу. Пялюсь на очередной указатель: палата «Море» вовсе исчезла.
Парень в форме неожиданно возникает рядом. Вернулся. Я подскакиваю.
– Простите, вы, часом, не Тиффи?
– Да, привет, а что?
– Правда? С ума сойти! – Бесцеремонно оглядывает меня с ног до головы, спохватывается и делает виноватую мину. – Извините, ради бога. Мы, понимаете, вообще не очень верили. Леон, наверное, в палате «Ламинария», следующий поворот налево.
– Верили во что? – интересуюсь я, однако его и след простыл, только качаются туда-сюда двойные двери.
Очень странно…
Поворачиваюсь и успеваю заметить смугловатого темноволосого медбрата. Даже отсюда видно, что синяя медицинская форма протерта до дыр. Дома я обратила внимание, какая ветхая у Леона одежда на сушилке. На долю секунды встречаемся взглядом, а затем он отворачивается, проверяет пейджер на поясе и спешит прочь по другому коридору. Высокий. Он или не он? Отсюда не разглядишь. Иду вслед за ним с такой скоростью, что запыхалась. Происходящее становится похожим на преследование, и я замедляюсь. Кажется, я к тому же проскочила поворот в «Ламинарию».
Останавливаюсь посреди коридора и критически оцениваю ситуацию. Без тюлевой нижней юбки платье поникло и липнет к легинсам; я вспотела, разволновалась и, будем говорить начистоту, вконец заблудилась.
Судя по указателю, комната отдыха, откуда я начала свой путь, – налево. Со вздохом смотрю на часы. До начала программы пять минут – пора возвращаться, Леона поймаю после. Надеюсь, больше не встречу чудаковатых незнакомцев, которым известно мое имя.
Зрителей собралось порядочно. Кэтрин, завидев меня, вздыхает с облегчением и сразу приступает. Я послушно выполняю ее указания и, пока Кэтрин воодушевленно расхваливает тамбурный шов, оглядываю комнату. Аудитория состоит из пожилых дам и джентльменов, примерно две трети из которых на колясках, и еще нескольких женщин среднего возраста, выглядят они бедненько, но слушают Кэтрин внимательнее всех. Плюс трое детей, включая маленькую почти лысую девочку с огромными глазами. Вероятно, после химиотерапии. Замечаю ее, потому что она смотрит не на Кэтрин, как все, а на меня. И при этом улыбается до ушей.
Машу ей..
– Манекен из тебя сегодня никудышный! – ворчит Кэтрин и хлопает меня по руке, и мне вспоминается февральский круиз.
На секунду снова вижу взгляд Джастина. Не смутно, каким он со временем стал в памяти, а таким, какой он был тогда. По спине бегут мурашки.
Кэтрин смотрит на меня с любопытством, я вырываюсь из плена грез и натужно улыбаюсь. Поднимаю взгляд и вижу высокого темноволосого мужчину в медицинской форме, который открывает дверь в одну из палат. Сердце в груди подпрыгивает. Нет, не Леон. Я смущена и взбудоражена – не хочу встретиться с ним прямо сейчас.
– Подними руки, Тиффи! – мелодично командует мне на ухо Кэтрин, и я, вздрогнув, слушаюсь.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?