Текст книги "Притворись влюбленной"

Глава 7

Я выпиваю еще бокал-другой и щупаю бицепс Джордана. Он и вправду крепкий. Я уже выпила, так что слегка подтормаживаю, и, чтобы убедиться, что Джордан и правда теперь в хорошей форме, я снова надавливаю на его бицепс. Не думаю, что он как-то особенно накачал мускулы с тех пор, как я видела его последний раз, но его одежда создает именно такое впечатление.

– Когда мы последний раз виделись, – говорю я, не успев вовремя прикусить язык, – у тебя был дурацкий пучок, запущенная бородища, вечные шлепанцы и майки, а теперь ты…

– Отлично выгляжу, да? – Он смеется, потирает гладко выбритый подбородок, поворачивается то в одну, то в другую сторону, делая вид, будто красуется, хотя мы оба знаем, что ему и правда нравится выпендриваться.

– Тебя кто-то заставил? – говорю я притворно-серьезным тоном и вздыхаю. – Стилисты и парикмахеры из модного шоу?

Он откровенно и с гордостью рассказывает, как в один день на него снизошло озарение: неопрятный образ только подпитывал его депрессию. По его словам, безразличие к собственному внешнему виду плохо влияло на его самооценку, и он решил исправиться – за переменами в образе и стиле одежды последовали и другие, во всех сферах жизни, и сейчас он даже перестал принимать антидепрессанты.

– Озарение, – вторю я, кивая. – Благодаря психотерапевту?

– Нет, – говорит он. – Благодаря девушке.

– Как банально. И что же? Расскажешь о ней? Она сегодня здесь? Это кто-то из подружек Фрэнки номер два?

Ой. Не надо говорить про «Фрэнки номер один» и «Фрэнки номер два» при посторонних. Конечно, я иногда называю их так в разговоре с Фрэнки, но ведь он мой приятель. А если это услышит Франческа, вряд ли ей будет смешно.

Похоже, Джордан даже не заметил мою оплошность – может быть, он и сам их так называет.

– Мы больше не вместе. Она, ну… Боже, сейчас ты подумаешь, что я какой-то жалкий, ну да ладно. Раз ты настаиваешь, Соф… Она меня бросила, потому что я ее позорил и вечно выглядел как немытый бездельник.

– Это она так сказала?

Он чуть морщится, а потом снова смеется.

– Это более вежливая и лаконичная версия того, что именно она сказала. Я выглядел так, словно мне на себя плевать, вот она меня и бросила. Пока мой психолог помогал мне разгребать все мои проблемы, знаешь, о чем я думал? Вот сейчас я как изменюсь! А потом как смогу ее вернуть! Она увидит, что я слежу за собой, научился мыться и бриться, поймет, как она ошибалась, осознает, как сильно меня любит, и снова станет моей девушкой.

– И?.. – Я наклоняюсь к нему поближе с широко раскрытыми от любопытства глазами, потому что очень заинтригована. – Что случилось?

Джордан усмехается, но на этот раз невесело. Он делает большой глоток пива.

– К тому моменту, как я взял себя в руки, она уже жила своей жизнью. Она посоветовала мне сосредоточиться на себе самом, хотя бы на время.

– Эх.

– Ничего не говори.

– Что ж, – я поднимаю свой бокал с вином, – выпьем за одиночество и за умение брать себя в руки.

«Чтобы хоть одному из нас это удалось», – думаю я, стараясь не вздрогнуть при воспоминании о работе.

– За это и выпьем.

Мне на плечо ложится тяжелая рука, и кто-то по-дружески толкает Джордана. Это Фрэнки номер один подкрался сзади и решил привлечь наше внимание.

– У вас все нормально? О чем беседуете? – выпрямляясь, спрашивает он.

– Об одиночестве в личной жизни, – отвечаю я.

– Софи утверждает, что уже подобрала сопли, – говорит Джордан.

– Ха-ха! Да это полное вранье.

– Эй! – Я бросаю на них свирепый взгляд, но они только смеются, поддразнивая меня. Я упираю руку в бедро и выпячиваю подбородок, принимая воинственную позу. – Довожу до вашего сведения, что по итогам прошлого года мне подняли зарплату и я заняла второе место по продуктивности в нашем отделе.

– У вас там вроде только пять человек, – говорит Джордан.

– И разве тебе не влетело от босса, потому что ты упустила отличный рекламный контракт? – спрашивает Фрэнки.

А я продолжаю, не обращая на них внимания:

– К тому же у меня есть своя квартира. У меня есть машина. – (Квартиру я снимаю. Машину купила в кредит, хотя и не пропустила ни одного платежа.) – И у меня абонемент в фитнес-клуб, куда я хожу почти пять раз в месяц, и это гораздо чаще, чем в прошлом году. То, что я одна и в ближайшее время вряд ли выйду замуж и заведу детей, а на работе все не так хорошо, еще не значит…

– Ой, Соф, перестань, мы просто шутим, – осторожно говорит Фрэнки, и только тут я понимаю, что почти кричу и голос у меня дрожит. Я замолкаю и пытаюсь вздохнуть поглубже, чтобы избавиться от кома в горле. Не получается, и я делаю глоток вина в надежде, что это поможет.

– И потом, кому в нашем возрасте охота связывать себя обязательствами? – говорит Джордан.

– У тебя не тикают часики, а у меня – да, о чем мне все напоминают, – бормочу я.

– Ну-ну, – комментирует Фрэнки. – Тебе двадцать пять! У тебя еще куча времени!

– Куча, – серьезно кивая, соглашается Джордан. – Да и вообще, посмотри вон на него. Мистер Зануда, с ипотекой и девушкой. Фи.

– Так, ладно, слушайте, – продолжает Фрэнки, понизив голос до шепота. – Я пойду покурю за домом.

– Я – пас, дружище.

– И кто тут говорил про мистера Зануду? – смеется Фрэнки, хлопая Джордана по плечу. – Теперь твое тело – храм, да? Софи, ты идешь?

В моем профиле в Hookd сказано, что я никогда не курила. Я люблю фотографию и музеи, а курить не люблю.

Это правда. В основном. Почти на девяносто процентов – что, в общем-то, и означает «не курю никогда».

Но я и в музее не была уже много месяцев, так что…

– Конечно, – говорю я и следую за Фрэнки.

На улице темно, но вокруг нас зажигаются лампочки – сработали датчики движения. Задний двор маленький и квадратный, он окружен высоким забором, отделяющим садик Фрэнки от соседского. Здесь у них небольшое патио, и вниз ведут несколько ступенек. Фрэнки садится на ступеньку, я сажусь рядом. Земля сырая и холодная, я вздрагиваю.

– Похоже, мы пропустили десятичасовые новости, – говорю я.

– Черт возьми. Того и гляди засидимся до шести утра, скажи? – смеется он.

– Это единственно верное решение.

Он достает пачку и зажигалку, прикуривает сигарету – будем курить одну на двоих.

– Ты вроде говорил, что бросил, потому что Франческе это не нравится…

– Бросаю. Эта первая за несколько дней.

– Молодец.

– Она терпеть не может запах электронных сигарет и пар от вейпа, – говорит он. – И не хочет, чтобы я курил в доме. Это я понимаю. Мы не для того выложили три тысячи за диван, чтобы он провонял дымом.

– Три тысячи?

– Взяли в кредит, – пожимает он плечами.

– Ладно, мистер Зануда. Боже, когда наша жизнь стала такой… вот такой вот? Когда все крутится вокруг диванов, и кредитов, и…

– И маток, в которых тикают биологические часики?

Я пихаю его плечом, беру у него сигарету и затягиваюсь. От дыма во рту появляется горький привкус, легкие наливаются тяжестью. Мне не нравится курить, но именно поэтому сейчас мне так нужна сигарета. Я всегда считала диким понятие «социальное курение» – за компанию и все такое. В моих глазах это, наоборот, асоциальная штука. Это дурная привычка, она позволяет сказать: а, так вот из-за чего я себя так дерьмово чувствую! – чтобы не задумываться о реальных причинах.

В последний раз я курила в канун Рождества, когда меня бросили.

– Значит, со свиданиями ничего не получается?

– Не-а.

– Вы с Джорданом вроде поладили.

Я долго и с удивлением смотрю на Фрэнки. С Джорданом интересно, и теперь он хорошо выглядит, но…

– Ты говоришь про своего приятеля Джордана, который живет здесь, в Йоркшире? Совсем не ближний свет.

– Отношения на расстоянии вполне могут тебе подойти.

– Хочешь сказать, что со мной невозможно жить?

– Ну, дружить на расстоянии ты прекрасно умеешь, – смеется он. – Таллула, в общем-то, единственная, кто живет с тобой в одном городе. И тот парень с работы. Но у тебя же куча знакомых. Ты все время чем-то занята, встречаешься с людьми, видишься с друзьями, ходишь на вечеринки…

Я фыркаю:

– Может, ты попал в точку. Вот почему у меня нет парня. Или, может, потому, что тот парень, с которым я ходила на свидание в последний раз, наврал в профиле.

– Фейковый аккаунт?

– При встрече он сказал, что ищет отношений без обязательств. Но в профиле указал, что ему нужны стабильные отношения.

– Так-так…

– Ты же понимаешь, что это невежливо.

– Выманивать тебя на ужин, давая ложную надежду? Понимаю.

– Не будь засранцем, Фрэнки.

– Я не засранец. Просто хотел тебе посочувствовать.

– Душераздирающая история, короче. – Я кладу голову ему на плечо и тяжело вздыхаю, а он протягивает мне сигарету.

– Ты скоро кого-нибудь встретишь, Соф. Любой парень был бы счастлив с такой девушкой.

Тогда почему я до сих пор никого не нашла?

Я не хочу его об этом спрашивать, потому что принимаю этот вопрос слишком близко к сердцу, – так что я просто глубоко вдыхаю дым и возвращаю ему сигарету:

– К слову о везении – у тебя-то как? Франческа показала нам весь дом. Что называется, есть где развернуться. Места достаточно – сделаешь себе кабинет, будешь заниматься фотографией. У тебя теперь есть все, что нужно, правда?

– Не все то золото, что блестит, Соф. Не все…

– Да брось ты. Чего тебе может еще не хватать?

Он долго и устало вздыхает, глядя в ночь, окутавшую сад, и потом с чертовски серьезным видом поворачивается ко мне:

– Собаки?

Мы с Фрэнки разражаемся смехом. Сидя плечом к плечу, мы смеемся и курим одну сигарету на двоих. Я подозреваю, что за шуткой про собаку кроется нечто иное, но не давлю на него: может, он прав.

Может, его жизнь и блестит, но все же она – не золото.

И я спрашиваю себя: а если с моей жизнью все как раз наоборот?

Глава 8

Вечер заканчивается не лучшим образом.

Нет, сначала все идет нормально. Сигарета догорает, мы с Фрэнки заходим в дом: звучит музыка, на кухонном островке стоят тарелки с мини-брауни и другой нехитрой выпечкой. Все болтают, смеются и отлично проводят время.

Я спешу к шикарному серому угловому дивану, где Талли и Лена беседуют с другими гостями о свежих звездных скандалах и политике.

Мне невдомек, что Фрэнки номер один и Фрэнки номер два спорят в углу кухни, пока одна из девушек не тычет другую в бок: все начинают поворачивать головы в сторону хозяев дома и говорят все тише и тише – в единодушном желании подслушать. Франческа замечает всеобщее внимание и выходит в коридор с высоко поднятой головой и каменным лицом. Фрэнки еще с минуту топчется в кухне, а потом спешит за ней.

Гости замолкают. Кто-то приглушает музыку.

– Мы говорили об этом, Фрэн…

– …Я же просила ее не приглашать!

– Мы просто выкурили одну сигарету.

– С ней!

– И что, когда в следующий раз я выйду покурить с Джорданом или Льюисом, ты решишь, что мы там тискаемся? Солнышко, я же тебе говорил…

– Она приперлась, одетая как шалава. Мы же сказали – легкие коктейли и закуски! Можно подумать, она только что с прослушивания на шоу «Остров любви», а ты…

У меня по спине бегут мурашки, а от неловкости сводит живот. Шея и щеки начинают гореть. Несколько человек поворачиваются ко мне, и я просто умираю со стыда. Я тереблю декольте, пытаясь подтянуть платье повыше, и только сейчас замечаю, что с одной стороны из выреза выглядывает край кружевного лифчика.

Отлично. Торчащий лифчик в этой ситуации как нельзя кстати.

Впрочем, это не моя «ситуация», и оправдываться уж точно должна не я, вы согласны? Это проблема Фрэнки: у него есть девушка, ему есть что терять, у него многое стоит на кону.

Я помню, как мы познакомились с Франческой. Нет, Фрэнки говорил, что она немного ревнива, но мне казалось, что это в порядке вещей. Люди обычно ревнуют партнера, по крайней мере в начале отношений. С тех пор он ни разу об этом не упоминал, и я расслабилась. И уж точно я не предполагала, что ее ревность имеет какое-то отношение ко мне.

Наверное, это объясняет, почему я всегда чувствовала, что не особо нравлюсь Франческе. Каждый раз, когда мы с ней виделись, она обнимала Фрэнки за талию и не упускала возможности спросить, появился ли у меня парень.

Потому что в ее глазах я – одинокая девушка, которая дружит с ее парнем чуть ближе, чем положено. Я часто хожу на свидания, значит, готова к отношениям, к тому же мы с Фрэнсисом оба любим нежничать, обожаем обнимашки – и вот мы вместе исчезаем куда-то во время вечеринки…

Да уж, представляю, как все это выглядит со стороны.

Пусть Франческа идет в жопу. В отличие от нее на вечеринке по случаю новоселья я не выгляжу как участница бизнес-шоу «Ученик» с Дональдом Трампом. И, если что, сравнение с участниками «Острова любви» мне даже льстит.

– Ты не думаешь, что нам пора? – шепчет Талли.

– Мне нужно в туалет, – бормочу я.

Мне не нужно в туалет, но это отличный повод выйти из комнаты. В коридоре Фрэнки номер один и Фрэнки номер два перестали цапаться и воззрились на меня. Мы молчим, и молчание длится вечность. Кажется, я утону в этой тишине.

– Думаю, тебе пора, – всхлипывает Франческа, стиснув зубы.

Я хочу огрызнуться. Сказать ей что-нибудь злобное, хлесткое и обидное. Я хочу спросить, почему она не в состоянии просто смириться с тем, что мы с Фрэнки друзья, и почему у нее со мной такие проблемы.

Но Фрэнки выглядит несчастным и сердитым, как и его девушка, а я знаю, что ничего плохого не сделала и не обязана исправлять ситуацию. Но я знаю и другое: он – мой друг и сейчас он в трудном положении.

– Знаешь, мы же просто друзья. Когда мы с ним общаемся, он только о тебе и говорит, – замечаю я тихо.

Франческа явно ошеломлена: она достаточно хорошо меня знает и, видимо, думала, что я отвечу хамством на хамство. Она сглатывает, подняв пристыженный взгляд не на меня, а на Фрэнки.

Хорошо, что я его так ценю, иначе я отреагировала бы куда более резко, раз уж его девушке так наплевать на мои чувства.

– Я вызову такси. Ты права, мне пора, – говорю я и иду в туалет. Делать мне там нечего, я просто хочу спрятаться от людей на пару минут.

Ничто так не портит настроение, как обвинения другой женщины в том, что ты посягаешь на ее законную добычу: это напоминает тебе, что на самом деле ты одинока и никому не нужна.

Фрэнки номер один обнимает меня на прощание и бормочет мне на ухо «спасибо» вместо «прости», но я его понимаю. Это ведь его девушка. Она всегда должна быть на первом месте.

Я давно к этому привыкла.

Мы едем обратно в гостиницу. Подруги мне сочувствуют. Хотя Лена и общается с Франческой, со мной она дружит дольше, и мне, честно говоря, приятно для разнообразия чувствовать, что хоть для кого-то я на первом месте. Я слишком вымоталась и в основном молчу, но очень благодарна девочкам за то, что они на моей стороне: Лена и Талли возмущаются, как Франческа могла так себя повести и как она смеет говорить и думать про меня такое. Господи, говорят они, что же у них с Фрэнки за отношения, если она ему не доверяет?

– Тебе так повезло, Соф, – говорит Талли. – У тебя никого нет, и тебе не нужно ввязываться во все эти любовные драмы.

– Да уж. Сейчас я прямо-таки умираю от счастья, Талли.

И правда, не все то золото, что блестит.

Ладно, к утру мне уже не так дерьмово. Это не моя вина, что Франческа настолько не уверена в себе. И если она не в состоянии понять, что Фрэнки может просто дружить с девушкой, то я тут ни при чем. И вообще, в этом платье я выглядела как шалунья, а не как шалава.

И, если что, мне ее жаль.

(А еще я немного злюсь, что она считает, будто я на охоте и решила увести у нее парня лишь потому, что сама одинока, – но изо всех сил стараюсь об этом не думать. И еще я немного боюсь, что Фрэнки номер один уже не будет общаться со мной так, как раньше, потому что захочет задобрить свою девушку… но и об этом я тоже стараюсь не думать.)

Видя, в каком я настроении, девочки не говорят о вчерашней катастрофе. Вместо этого мы одеваемся, собираясь на поздний завтрак, после которого хотим пробежаться по магазинам в Йорке, и беседуя о том, как нам хорошо вместе.

– Ага, – поддразнивает Лена и легонько пихает меня локтем в бок. Мы стоим рядом перед зеркалом в гостиничном номере: она подводит глаза лайнером, а я пытаюсь плойкой разгладить растрепанные со сна волосы. – Особенно после того, как ты пропала с моей вечеринки по случаю помолвки.

Талли одевается в ванной, и оттуда доносится ее хихиканье.

– Вы правда решили, что мы переспали? Поверить не могу! Вы считаете, я на такое способна?

– Ну не знаю, – отвечает Талли. – Он же отлично выглядит. Такой Тимоти Шаламе в реальной жизни.

– Не вини Митча, – говорит Лена, стараясь сохранять нейтралитет. – Он недавно расстался с девушкой, с которой был восемь лет. Думаю, он пока слишком серьезно относится к возможности совать свою тычинку в любой пестик.

– Буэ-э-э, – тянет Талли. – Ненавижу эту фразу. Она тошнотворная.

– Я, может, и согласилась бы пойти с ним на свидание, если бы он не повел себя гадко. Так ему и передай, – говорю я Лене.

Она помахивает лайнером:

– А я тебя опередила. И уже прочитала ему нотацию. Я сказала ему, что отзову его приглашение на свадьбу, если он будет клеиться ко всем девушкам, которые танцуют под «Single Ladies».

– Буэ-э-э, – Талли снова изображает рвотный позыв.

– Кажется, один из шаферов Джонни свободен. – Лена ловит мой взгляд в отражении. – И он вполне симпатичный.

Черт возьми, каждый раз, когда ты просишь друзей с кем-нибудь тебя познакомить, от них толку ноль. А когда не просишь – бац, они уже кого-то для тебя присмотрели. Из желания помочь и из самых лучших побуждений они присматривают для тебя дядьку, который изо всех сил пытается спрятать лысину и носит сандалии с носками, или парня, который кажется вполне ничего, пока не придешь к нему домой, а там повсюду расставлены зайчики, котятки и мышки от Sylvanian Families, хотя до этого он ни слова не говорил о своем увлечении.

Я уклончиво хмыкаю. Может, я и рассмотрю кандидатуру шафера, если в день свадьбы мне будет достаточно одиноко или если он достаточно мил…

– Лишь бы не такой, как Митч… Хелена.

Это гадко с моей стороны, но я не успеваю остановиться и не дать новому имени сорваться с языка.

Хелена тяжело вздыхает, и Талли включается в разговор:

– Нам и правда нельзя больше звать тебя Леной?

– Только при родственниках Джонни, – отвечает она унылым и вовсе не таким оборонительным тоном, как тогда, на вечеринке, и мне становится еще противнее от того, что я ее задела. – Его сестра говорит, что, по мнению их мамы, «Лена» звучит простецки.

– Ого! – удивляется Талли.

– Вот зараза! – Я решаю выразиться посильнее.

– Джонни уже замучился за это извиняться. И, в общем, я не против, когда меня называют Хеленой. А его мать – она… Она… Ну, она просто… немного надменная, вот и все. Она считает, что все должно быть «как положено». Но к этому можно привыкнуть.

Я очень хочу ее спросить, уверена ли она, что хочет связать свою жизнь с такими людьми, но тут заговорила Талли:

– Я тебя понимаю. Пол – ну, знаешь, брат Сэма – абсолютный болван. Я ни разу не видела, чтобы он хоть пальцем пошевелил и что-то сделал по дому. Даже чашку чая налить не может. Мы с Сэмом встречаемся уже четыре года, а его брат все еще мне хамит.

– Фи, – откликается Лена.

– Ага. Но я же не с ним встречаюсь, правда? Не с ним покупаю квартиру, не с ним собираюсь когда-нибудь завести детей. И я действительно до безумия люблю Сэма.

Я спрашиваю себя, каково это – любить кого-то так сильно и по-настоящему, вопреки всему, вместе со всеми его недостатками и всей его семьей? Одно дело, когда семья – твоя собственная семья, и совсем другое – общаться с чужими людьми, которым, если они плохо к тебе относятся, нельзя и слова поперек сказать, иначе ты рискуешь обидеть своего партнера, которого так любишь.

Вот я, например, люблю Лену – но, прости господи, не смогла бы долго терпеть ее мать. Я ее подруга, а не ее парень, так что мне и не приходится. И я люблю Талли, но Сэма тоже считаю не самым приятным человеком. Если честно, мне кажется, что он такой же болван, как его брат. Но мне не нужно любить Сэма, мне просто надо быть с ним вежливой и не нарываться на ссору, когда он говорит то, с чем я не согласна.

Пока девочки разговаривают, я издаю все положенные звуки, делая вид, будто слушаю и участвую в разговоре, – но мне совершенно нечего добавить. Я ничего не знаю о проблемах с семьей бойфренда. И… можно начистоту?

Порой я боюсь, что так никогда и не узнаю.

Глава 9

– Ну что, Софи, как твоя личная жизнь? Встречаешься с кем-нибудь? – спрашивает моя бывшая мачеха Камилла как раз тогда, когда я откусываю огромный кусок бургера.

Я люблю свою семью, хотя она и малость дисфункциональная. Мы с Джессикой почти одного возраста, и она мне как сестра, а вот Надин… Ну, мы с ней никогда не были так близки, как с Джессикой, но я знаю, что она всегда будет рядом в трудную минуту, и считаю ее членом семьи. Хотя мой отец и Камилла развелись много лет назад, я рада, что они сохранили хорошие отношения и что Камилла относится ко мне как к дочери, а мой папа точно так же относится к ее дочерям.

Но, господи боже мой, я была бы счастлива, если бы хоть раз при встрече они не расспрашивали меня про личную жизнь.

Я медленно пережевываю бургер, чтобы выиграть время.

Я очень люблю пересказывать друзьям душераздирающие истории о своих свиданиях, но семья – совсем другое дело. Нет, я бы поделилась с Джессикой, но ведь она все сообщит Надин, а потом обо всем неизбежно узнают и наши родители.

Развлекать друзей мне нравится: я могу рассказать им об очередном свидании, даже если это единственное интересное событие в моей жизни за последнее время. В основном по вечерам я балую себя едой навынос и в сотый раз смотрю сериал «Эмили в Париже», так что меня все равно тянет поделиться с друзьями, как прошло свидание, даже если все было просто ужасно или, наоборот, слишком многообещающе (потом эти завышенные ожидания никогда не оправдываются).

Но с семьей все иначе. Это не смешно, это грустно. Не то чтобы я от них что-то скрывала, просто… В общем, я им не рассказываю.

Что совсем не одно и то же, верно?

Достаточно моих собственных надежд, которые у меня возникают при очередном мэтче в приложении для знакомств: не хочу, чтобы мы всей семьей начали на что-то надеяться, а потом разочаровались хором.

И я не хочу, чтобы они разочаровались еще и во мне.

Обычно, когда они спрашивают меня о личной жизни (а это происходит регулярно), я даю уклончивые, ни к чему не обязывающие ответы и стремительно меняю предмет беседы – начинаю рассказывать о работе или о друзьях. В последнее время хорошо срабатывает тема скорой свадьбы Джессики и предстоящего девичника – или, например, тема беременности Надин: и то, и то способно завести нас очень далеко от неудобных для меня вопросов.

Я наконец проглатываю кусок бургера и пытаюсь прибегнуть именно к этой тактике.

– Ой, да все по-старому. Ничего нового, правда! – Я делаю паузу, чтобы не было так очевидно, к чему я клоню. – О Боже, Джесс, я никак не могу прийти в себя. Твое платье! Оно великолепно. Могу поспорить, папа расплачется, когда увидит тебя при полном параде на свадьбе.

– Конечно, расплачется, – усмехается Камилла. – Вы же его знаете.

Но Джессику не так легко сбить с толку:

– Так что там у тебя с парой для свадебного торжества?

– Что? В смысле?

– Ты уже кого-нибудь нашла? У меня мало времени, нужно согласовать все детали с кейтеринговой компанией…

Надин корчит гримасу:

– О боже, Соф, только не приводи кого придется с сайта для знакомств. Даже не думай! А если у вас не срастется? Он же будет на всех фотографиях.

– А вдруг он Рыбы по гороскопу? – добавляет Джессика, наморщив носик.

– И это я слышу от Козерога? – подкалываю я в ответ.

– А это аргумент, – дипломатично кивает моя бывшая мачеха, имея в виду сказанное Надин и совершенно игнорируя наше с Джессикой препирательство о знаках зодиака. – Да, Софи, с кем ты придешь? Нам действительно надо прояснить этот момент. Поскольку план рассадки гостей…

Слова «план», «рассадка» и «гости» активируют в Джессике режим «Зимний солдат» (помните того поехавшего парня с железной рукой из киновселенной «Марвел»?). Она незамедлительно бросает вилку и принимается стонать, что не может в десятый раз менять план рассадки гостей: согласование нового плана займет бог знает сколько времени, а у нее и так тысяча и одна забота, и ей еще надо утвердить тексты для приглашений в течение следующих двух недель, чтобы мастер по каллиграфии успел заполнить все карточки и…

Безумная ярость моей сводной сестры и пугает меня, и восхищает. Решение организационных вопросов всегда было ее коньком, а ее способность сосредоточиться на микроскопических деталях помогает ей в работе (она бухгалтер), но теперь приготовления к свадьбе вывели ее таланты на новый уровень.

Я уже давно осознала, что в таких случаях лучше не раскачивать лодку.

Не заикаться о том, что пыльца от лилий в букетах будет повсюду оставлять желтые пятна.

Не указывать, что, на мой взгляд, из-за цвета платьев подружек невесты мы все будем выглядеть какими-то линялыми.

Не напоминать лишний раз, что я так и не сообщила, с кем приду на свадьбу, поскольку все убеждены, что у меня есть – ну, непременно должен быть! – парень, которого я возьму с собой.

Джессика заводится еще пуще, и Камилле приходится поглаживать ее по спине плавными круговыми движениями: она делает это машинально, по привычке и, кажется, сама не замечает. Надин испепеляет меня взглядом, полным осуждения, словно это моя вина.

– Я же просила вас не беспокоиться о том, с кем я приду, – бормочу я извиняющимся тоном – в слабой надежде, что меня не расслышат.

– Можно же было сделать одолжение и попытаться кого-то найти, – говорит Джессика дрожащим после истерики голосом. Еще один мой неудачный ответ, и она зарыдает в голос, но я ее не виню. Подготовка к свадьбе отнимает много сил.

И потом, разве это так сложно – найти себе пару? Все остальные как-то справились, верно? Так что проблема точно во мне.

Признание – «Вообще-то я пытаюсь!» – вертится у меня на языке. Черт, я и правда пытаюсь. Она что, не знает, скольких парней я первая свайпала вправо и скольким начинала писать сама? Чего только стоит Разноцветный Джо, который вдруг по необъяснимым причинам начал меня игнорить, или Себастьяна (не краба из «Русалочки»), навравшего в своем профиле? А Митч, который, может быть (дай я ему шанс после того, как он предложил перепихнуться в туалете), оказался бы неплохим парнем?

Придется столько объяснять, потому что я о многом умолчала, – но такой разговор не затевают за обедом после примерки платьев подружек невесты. Мачеха и Надин сплотились вокруг замученной Джессики, они выступают единым фронтом, и я не понимаю, когда вдруг стала преступницей в их глазах. Но знаю одно: вся ответственность, как ни крути, на мне, и я позабочусь о том, чтобы они оставили меня наконец в покое.

И прежде чем я успеваю осознать, что творю, я вздергиваю подбородок, выпячиваю грудь и заявляю:

– Ну, вообще-то у меня есть кое-кто. Один… парень, мы недавно начали встречаться.

Надин и Камилла обмениваются взглядами, а у Джессики отвисает челюсть.

Надин сверлит меня свирепым взглядом:

– Не говори того, чего не имеешь в виду.

– Что говорю, то и имею в виду. Я просто не хотела рассказывать, потому что мы с ним не торопим события. Но вам не о чем волноваться. Я у него спрошу при следующей встрече. Он сейчас… ну, он в отъезде, а когда вернется, мы поговорим.

О боже, что я несу! Откуда я все это взяла?

Глупый вопрос. Я точно знаю откуда. Это все от гордости. От страха. И от того, и от другого.

Когда Джессика впервые сказала мне, что мне надо прийти на свадьбу с бойфрендом, я надеялась, что успею кого-нибудь найти. Ее жених, Конор, сделал ей предложение еще год назад, и я думала, что у меня в запасе куча времени, чтобы встретить парня и завести хорошие, крепкие, постоянные отношения – как у людей.

Кто же знал, что я так и останусь одна.

В последнее время со свиданиями у меня не ладилось, но ведь вскоре все наверняка изменится, правда? Я свято верю, что мой следующий мэтч окажется просто находкой.

Как та песня называется? «Сотый раз – это чудо». Ладно, четырехсотый.

Этому чуду не составит труда пойти со мной на свадьбу к Джессике. Там можно поесть и выпить на халяву. Ну, вроде как на вечеринке. Какой парень откажется от такого свидания?

Джессика картинно запрокидывает голову.

– Что ж, спасибо, что ничего мне не сказала и заставила меня зря нервничать!

– Я так и знала! Ты от нас что-то скрываешь! – заверещала Камилла, потянувшись ко мне, чтобы игриво потрепать по руке. – Так и знала! Ты всегда такая скрытная, когда мы спрашиваем тебя про личную жизнь!

Как бы да, потому что сейчас у меня в личной жизни полный раздрай – и к тому же я пишу о ней в набирающей популярность анонимной колонке, о чем никому тоже не рассказываю.

– И как его зовут? Чем он занимается? Как вы встретились? – вопрошают они.

Что за черт.

Уж это я точно не успела как следует продумать. (Или, пардон, не продумала вовсе.)

– Нет! – говорю я так кокетливо, как могу, и выдавливаю смешок. – Никаких подробностей, пока я его не спрошу. Не хочу сглазить.

Я натянуто улыбаюсь и смотрю на свою семью. И они… счастливы за меня. В кои-то веки, для разнообразия.

Они не закатывают глаза, не жалеют меня, никаких там «Бедняжка Софи, ты все еще одна, как печальна и ужасна, должно быть, твоя жизнь, когда ее не с кем разделить».

Они выглядят воодушевленными.

А еще их лица, помимо всего прочего, выражают облегчение, что достаточно оскорбительно.

Ладно Джессика, она только и думает, что о своем плане рассадки гостей, но видеть облегчение в глазах Камиллы и Надин – это раздражает. У меня начинает закипать кровь, в груди что-то клокочет. Я судорожно, до побелевших пальцев, сжимаю в руках нож и вилку.

Почему это так важно? Какая всем разница?

Отношения должны быть нужны мне самой, а не окружающим, ведь так? Разве мое мнение на этот счет не нужно принять во внимание?

Может, и нужно, но сейчас дело не в этом.

Моя злость вдруг улетучивается, и я понимаю, что хочу лгать им и дальше. Я хочу, чтобы они были за меня счастливы. Я хочу, чтобы они перестали за меня волноваться. Я хочу, чтобы они перестали считать меня неудачницей и полным разочарованием.

Я хочу притвориться, пусть даже ненадолго, что у меня тоже все есть. Как у людей. Я хочу, чтобы, глядя на меня, все перестали видеть женщину, живущую неполноценной жизнью, – неполноценной, потому что ее не с кем разделить. Поэтому я выдавливаю улыбку и говорю:

– Жду не дождусь, когда познакомлю вас с ним на свадьбе! Я скоро с ним поговорю, обещаю.

– Надеюсь, у этого загадочного типа нет аллергии на орехи? – спрашивает Джессика.