Текст книги "Живи рискуя. Обыкновенное просветление для необыкновенного времени"

И так во всем, что ты делаешь. Даже если ты пытаешься сделать что-то хорошее, в результате только вредишь.

Добрые дела, служение человечеству и другие дороги в ад

Посмотрите на тех, кто творит добрые дела: они всегда причиняют вред, они самые большие вредители на Земле. Реформаторы общества, так называемые революционеры – самые опасные люди. Но их вред заметить трудно, ведь они очень хорошие люди, они всегда делают другим добро – это их способ лишить остальных свободы. Если вы позволите им сделать для вас что-нибудь хорошее, они вами завладеют.

Все начинается с того, что они массируют вам ноги, но рано или поздно их руки схватят вас за горло! Они начинают с ног, а заканчивают горлом – просто они этого не осознают, они сами не знают, что делают. Они научились одному приему: если хочешь кем-то завладеть, делай добро. Они сами не осознают, что научились этому приему. Но они причиняют вред, поскольку все, абсолютно все, что пытается завладеть другим человеком – как бы оно ни называлось и в какой бы форме ни было, – это грех. Все ваши церкви, храмы, мечети совершили грех по отношению к вам, ведь они стали доминировать над вами.

Всякая церковь антирелигиозна, потому что религиозность – это свобода. Почему так происходит? Иисус хочет дать вам свободу, крылья. Но что потом? Потом появляется церковь. Так происходит, потому что Иисус живет на совершенно другом уровне бытия, на уровне осознанности – а те, кто его слушает, кто за ним следует, живут на уровне сна. Все, что они слышат, интерпретируется ими через призму собственных снов – поэтому все, что они создадут, будет грехом. Иисус дает вам религиозность, а затем люди, которые крепко спят, превращают ее в церковь.

Говорят, что однажды грустный Сатана сидел под деревом. Святой, проходя мимо, посмотрел на него и сказал:

– Мы слышали, что ты никогда не отдыхаешь, что ты все время творишь какое-нибудь зло. Почему же ты сейчас просто сидишь под деревом?

Сатана был в сильном унынии. Он сказал:

– Похоже, что мою работу теперь выполняют священники, и мне нечего делать, я стал безработным. Иногда мне даже приходят мысли о самоубийстве, ведь священники так хорошо справляются.

Священники так хорошо справляются, потому что свободу они превратили в тюрьму, а истину – в догмы; они все перенесли с уровня осознанности на уровень сна.

Если ты несчастен, то не можешь никому помочь – ты только заразишь других своим несчастьем. Ты не можешь никому помочь, если ты полон темноты – тогда ты будешь только бросать тень на жизнь других. Если от тебя плохо пахнет, ты не можешь поделиться с другими ароматом. Какой аромат? От тебя не исходит никакого аромата, одна вонь! Ты будешь делиться тем, что есть у тебя самого.

Если ты зол, то будешь делиться злостью, если жаден, будешь делиться жадностью, если похотлив, будешь делиться своей похотью. Мы можем делиться тем, что у нас есть, – а тем, чего у нас нет, мы делиться не можем. Это основополагающая вещь, которую необходимо запомнить. Поэтому первый шаг – это медитация, а второй – сострадание.

Сначала помоги самому себе. Я проповедую абсолютный эгоизм, так как, по моему наблюдению, по моему опыту, если человек может быть настоящим эгоистом, то из этого настоящего эгоизма и рождается альтруизм. Только так и никак иначе. Настоящий эгоист – это тот, кто всеми возможными способами пытается достичь блаженства, умиротворения. Настоящий эгоист – это тот, кто сначала старается найти бога для самого себя. Его помыслы исключительно эгоистичны. Его не волнует уровень бедности в мире, больные люди, старики, и так далее и тому подобное. Его волнует только одно, и он полностью на этом сосредоточен. Словно стрела он проникает внутрь себя, чтобы найти ту неподвижную точку, от которой можно начать радикальное изменение жизни.

Как только эта точка достигнута, доходит дело и до таких простых вещей, как сострадание, забота, помощь. Теперь ты можешь помогать другим. Теперь ты можешь делиться радостью. Помогая другим, ты не будешь ощущать никакого эго. Ты не будешь чувствовать себя «святее Папы Римского», ты просто будешь наслаждаться. Ты не станешь взращивать свое эго за счет того, что сострадаешь другим людям. У тебя больше нет эго, оно стало мертвым. Оно умерло в твоей медитации и больше никогда не вернется. А человек без эго может быть великим помощником. Он не такой, как все эти так называемые спасители мира, миссионеры, служители человечества – они вредители. От них в мире больше вреда, чем от кого-либо другого. Остерегайся их!

Можешь ли ты сказать, что полностью удовлетворен, что тебе больше не нужно жить ни единой минуты, так как здесь для тебя уже ничего не осталось? Свободен ли ты от волнений, от терзаний, страданий, боли, гнева, зависти? Свободен ли ты от собственного эго? Если ты не свободен от всего этого мусора, от всего этого яда, что внутри тебя, – не слишком ли дерзко с твоей стороны задаваться вопросом, как спасти человечество.

А кто мы такие, чтобы его спасать? На каком основании? Я никогда не считал себя спасителем или мессией, потому что все это – уловки эго. Кто я такой, чтобы вас спасать? Вполне достаточно, если я смогу спасти самого себя.

Но мы живем в странном мире. Люди, которые сами тонут в дерьме, кричат: «Спасите человечество!»

От кого? От вас?

С психологической точки зрения, это можно понять. Ты начинаешь увлекаться всеми этими идеями об искуплении, спасении, помощи, служении с одной лишь целью: чтобы убежать от самого себя. Ты не хочешь посмотреть на себя. Не хочешь видеть, где ты и кто ты. И самый лучший способ – это начать спасать человечество; тогда ты будешь настолько занят, увлечен, озабочен глобальными проблемами, что твои собственные проблемы покажутся тебе просто ничтожными. Возможно, ты вообще о них забудешь. Это очень хитрый психологический прием, он полон яда. Ты ищешь способ, чтобы убежать от себя как можно дальше и не видеть тех ран, что причиняют боль. И самый лучший способ – служение.

Как-то я выступал в одном из Ротари-клубов. Там на столе был написан их девиз: «Мы служим». Этого было достаточно, чтобы я завелся: «Что за ерунда? Кому вы служите и с какой стати? Кто вы такие, чтобы служить?» Но ротарианцы всего мира свято верят в служение, и время от времени они делают какие-нибудь мелочи – ловко придумано.

Когда заболевший выздоравливает, ротарианцы собирают все ненужные лекарства, оставшиеся у него дома. Если у тебя осталось, например, полбутылки лекарства, что ты будешь с ним делать? Не заберешь же ты его с собой на тот свет. Отдай его Ротари-клубу! Ты ничего не теряешь, ты бы все равно его выбросил. Что бы ты делал со всеми этими микстурами, таблетками, ампулами и всем остальным? Просто отдай их ротарианцам. Так в Ротари-клуб попадают самые разные лекарства. А быть членом Ротари-клуба, ротарианцем, очень престижно, в нем состоят лучшие люди города. Доктор-ротарианец раздает эти лекарства бедным. Вот это служение! Доктор за вознаграждение из всего этого хлама отбирает лекарства, которые могут как-то помочь. Он оказывает большую услугу, ведь нужно же потратить свое время, отыскать лекарство среди хлама. Это называется «мы служим». И он очень доволен собой, оттого что делает дело огромной важности.

Один человек в Индии всю жизнь занимался тем, что открывал школы для детей аборигенов. Он был последователем Ганди. Мы познакомились случайно: я гостил в одном из местных племен, а он как раз открывал там школу. Я изучал этих аборигенов со всех сторон, поскольку они являли собой живой пример того, как люди жили раньше, еще не будучи отягощенными моралью, религией, цивилизацией, культурой, этикетом, манерами. Это были простые люди, невинные, дикие, настоящие.

Тот человек собирал деньги с городских властей, а затем открывал школы и находил учителей. Однажды мы случайно встретились, и я спросил его:

– Что вы делаете? Вы думаете, что оказываете людям большую услугу?

– Конечно! – ответил он.

Он произнес это «конечно» так надменно, что я сказал:

– Вы сами не осознаете того, что делаете. В городах уже есть школы, и лучше, чем ваши. Но какую пользу они принесли людям? А если эти школы, вместе с колледжами и университетами, не приносят людям пользы, то неужели вы думаете, что ваши маленькие школы как-то помогут этим бедным аборигенам? То, что вы делаете, уничтожит их самобытность, их первозданную дикость. Сейчас они свободны, а ваши школы принесут им одни неприятности.

Человек был в шоке. Он на несколько секунд задумался и затем произнес:

– Возможно, вы правы. Иногда я действительно думаю, что во всем мире уже есть школы, колледжи и университеты, причем намного выше по уровню. Что могут дать мои маленькие школы? Но такова была воля Ганди – чтобы я открывал для аборигенов школы. И я следую наставлению своего мастера.

Я сказал:

– Если ваш мастер был глуп, это не значит, что вы должны продолжать следовать его воле. Остановитесь – вот вам мое наставление. Я скажу вам, почему вы всем этим занимались: только для того, чтобы убежать от собственных страданий, от собственного несчастья. Вы несчастный человек – это любой прочтет у вас на лице. Вы никогда никого не любили, и вас тоже никто никогда не любил.

– Как вы догадались? – удивился он. – Ведь это правда! Я сирота, меня никто не любил, я вырос в ашраме Ганди, где о любви говорили только в молитвах. Больше никакой любви не было. У нас была строгая дисциплина, почти военная. Так что меня никто не любил, это верно. И вы правы: я тоже никого не любил, ведь в ашраме Ганди было невозможно влюбиться. Это считалось самым ужасным преступлением.

– Я был одним из тех, кто удостоился похвалы Ганди, – продолжил он, – потому что я никогда не падал в его глазах. Даже собственные сыновья его предавали. Один из них, Девадас, влюбился в женщину, за что был изгнан из ашрама. Потом они поженились. Личный секретарь Ганди влюбился в женщину и годами скрывал эту связь. Но когда об этом стало известно, был скандал, большой скандал.

Этот бедняга удостоился похвалы за то, что никогда не имел связи с женщиной! Ганди отправил его к аборигенам, и он стал делать то, что велел ему мастер. Но он сказал мне:

– Вы все во мне перевернули. Возможно, это правда: я просто пытаюсь убежать от себя, от своих ран, от своей боли.

Так что все эти люди, пытающиеся спасти человечество, прежде всего эгоисты. Они мнят себя спасителями. Кроме того, они больны и пытаются забыть о своей болезни. И, наконец, от их деятельности людям только хуже, потому что, будучи больными и слепыми, эти мнимые спасители пытаются вести за собой других. А когда людей ведет слепой, без сомнения, рано или поздно они все вместе упадут в колодец.

Нет, я не собираюсь никого спасать. На самом деле, спасать никого и не нужно. Каждый человек и так в полном порядке. Каждый таков, каким он сам решил быть. Кто я такой, чтобы его тревожить? Единственное, что я могу сделать, – это рассказать о себе, о том, что было со мной. Я могу рассказать о своей жизни, и возможно, это даст кому-то прозрение, укажет кому-то путь. Возможно, для кого-то откроется какая-то дверь. Но я ничего не делаю, я просто делюсь своим опытом.

Это не служение. Я получаю удовольствие, поэтому нельзя назвать это служением. Запомните это. У того, кто служит человечеству, очень серьезный, даже угрюмый вид – ведь он делает такую важную работу. Он будто несет на своих плечах Гималаи или целый мир. А я ничего не несу: на моих плечах нет ни целого мира, ни чужого бремени, и никакой серьезной работы я не делаю.

Я просто получаю удовольствие, рассказывая вам о своем опыте. Делиться им – это само по себе радость.

Мир пребывает в грусти и печали. Сердца людей полны страданий. Но тебе не стоит об этом грустить по той простой причине, что, загрустив, ты присоединишься к ним, ты умножишь грусть. Это не поможет. Это как если бы люди были больны, и ты, увидев это, тоже бы заболел. Твоя болезнь не поможет им выздороветь, тем самым ты только умножишь болезнь.

Сострадать их грусти не значит грустить самому. Это значит искать причины, по которым возникли их страдания и несчастья, и помогать людям от них избавиться. При этом сам ты должен быть таким радостным, каким только можешь, потому что им поможет твоя радость, а не грусть. Ты должен быть веселым. Пусть они знают, что в этом грустном мире возможно веселье. Они потеряли всякую надежду, ведь куда ни глянь – всюду только грусть. Они приняли как данность, что грусть – в природе вещей и ничего поделать нельзя, приходится страдать.

А религиозные учителя, утешая, обманывают их, внушают ханжеские идеи. Они уже много веков держат людей в состоянии страдания, убедив их, что страдания – это часть жизни. Более того, они придали грусти и страданиям некий духовный статус. Они говорят: «Блаженны нищие». То есть люди не только поверили, что грусть – это часть жизни и с этим ничего не поделаешь, но и стали получать от этого удовольствие. Им стало казаться, что в этом есть что-то духовное, что это испытание, которое посылает им Бог.

Богатые не войдут в Царство Божье, там будут только бедные, несчастные – и их примут с распростертыми объятиями. Все, что нужно, – это не беспокоиться о своих несчастьях, считать, что это замаскированное благо. И, веками повторяя такие вещи, ты отравляешь умы людей. Но людям кажется, что они не одиноки в своей грусти – ведь все вокруг грустят. И им даже страшно быть веселыми в этой огромной толпе грустных людей.

Так что ты не поможешь людям, если, увидев их грустными, сам загрустишь. Это только сильнее убедит их в том, что радости на Земле не существует, что радость – это из другого мира, а удел людей на Земле – страдания. Так что просто подавай пример обратного: «Если я могу радоваться, веселиться, то весь ваш покров из глупых теорий не имеет к жизни никакого отношения».

Сон и пробуждение

Маленький мальчик играл в кубики, и тут в комнату вошел отец.

– Тихо, папа, я строю церковь.

Отец, решив проверить религиозные познания сына, спросил:

– А почему в церкви нужно соблюдать тишину?

– Потому что люди спят.

Люди спят. Это – не обычный сон, это сон метафизический. Даже когда тебе кажется, что ты бодрствуешь, ты пребываешь во сне. С открытыми глазами, идя по дороге, работая в офисе, ты остаешься спящим. Ты спишь не только в церкви, ты спишь везде. Ты просто спишь.

Этот метафизический сон необходимо прервать, полностью отбросить. Человек должен стать пламенем осознанности. Только тогда жизнь начинает приобретать смысл, только тогда она становится значимой, перестает быть повседневной, обычной, скучной рутиной. Если в жизни есть поэзия, то в сердце расцветают тысяча и один лотос. Тогда есть Бог.

Бог – это не теория, не точка зрения. Это переживание значимости жизни. И эту значимость можно ощутить, только когда ты не спишь. Как можно ощущать значимость жизни во сне? Жизнь имеет значимость, колоссальную значимость. Ценен каждый ее миг. Но ты спишь. Только пробужденные глаза могут увидеть эту значимость, прожить ее.

Буквально на днях мне задали вопрос. Один человек спросил: «Ошо, ты все время говоришь нам праздновать жизнь. Но что же в ней праздновать?» Понимаю, вопрос уместен. Кажется, что праздновать нечего. «Что же в ней праздновать?» Такой вопрос мог бы задать и ты, и любой человек.

Но в реальности все как раз наоборот. В ней есть все для празднования. Каждый миг так огромен, так невероятен, каждый миг приносит такой экстаз… Но ты спишь. Экстаз появится, покружит над тобой и исчезнет. Свежий ветер налетит, потанцует вокруг тебя и улетит. А ты все спишь. Распускаются цветы, доносится их аромат, но ты спишь. Бог все время поет тысячей и одним способом, Бог танцует вокруг тебя, но ты спишь.

Ты спрашиваешь меня, что праздновать в жизни. А что можно не праздновать? В жизни есть все, что только можно себе вообразить. В ней есть все, что пожелаешь. И это больше, чем ты можешь себе представить. Всего в изобилии. Жизнь – это роскошь!

Подумай о слепом человеке. Он никогда не видел, как цветет роза. Что он потерял? Ты знаешь? Разве ты не чувствуешь к нему сострадания? Ведь он что-то упустил, нечто божественное. Он не видел радуги. Он не видел ни восхода, ни заката. Не видел зеленой листвы деревьев. Не видел разные цвета. Как тускло его сознание! А у тебя есть глаза, и ты еще спрашиваешь, что праздновать?! Вот радуга, вот закат, вот зеленые деревья – какое красочное существование!

Но все же я понимаю. Твой вопрос уместен. Я понимаю: этот вопрос имеет некий смысл. Есть радуга, есть закат, океан, облака – все есть, но ты спишь. Ты никогда не смотрел на розу. Ты проходил мимо розы, ты ее видел. Я не говорю, что ты ее не видел, ведь у тебя есть глаза – но ты на нее не смотрел. Ты не медитировал на нее, ты не уделил ей ни минуты медитации. Ты никогда не был с ней сонастроен, никогда не сидел с ней рядом, в единении. Ты никогда с ней не здоровался, никогда не принимал участия в ее бытии. Жизнь проходит, а ты просто существуешь, не участвуя в ней. Ты не чувствуешь гармонии с ней, вот почему твой вопрос имеет смысл. У тебя есть глаза, но ты не видишь; есть уши, но ты не слышишь, есть сердце, но ты не любишь – ты крепко спишь.

Это нужно понять, поэтому я снова и снова это повторяю. Если ты понимаешь, что спишь, значит, в тебя проник первый луч пробуждения. Если ты можешь почувствовать, что спишь, значит, это уже не так. Значит, ты уже почти там, где начинается день, – на утренней заре.

Но первое, что непременно нужно понять, – «Я сплю». Если ты считаешь, что не спишь, то никогда не пробудишься. Если считаешь, что твоя жизнь до сегодняшнего дня – это жизнь пробужденного человека, тогда зачем тебе искать способы пробудиться? Когда человек спит и видит во сне, что бодрствует, зачем ему пытаться себя разбудить? Он уже уверен, что пробужден. Это величайшая уловка ума, и все на нее попадаются. Вот в чем ее суть: внушить тебе представление о том, кем ты не являешься, и помочь почувствовать, что ты уже им стал.

Гурджиев рассказывал такую притчу.

Жил-был один маг, он также был пастухом. Он пас тысячи овец и, будучи очень скупым, не хотел нанимать слуг и помощников. Он предпочитал никому не платить, но и не хотел, чтобы его овцы терялись или доставались волкам. Но было очень трудно следить за всеми овцами одному. Он был очень богат, и овец у него было много.

Тогда он пошел на хитрость – загипнотизировал овец, ведь он был магом. Загипнотизировал и каждой овце сказал: «Ты не овца. Не бойся». Каким-то овцам он сказал: «Вы львы», другим: «Вы тигры», некоторым даже сказал: «Вы люди. Вас никто не убьет. Не бойтесь и не пытайтесь отсюда сбежать».

Овцы поддались гипнозу. Каждый день он резал несколько овец, но другие думали: «Мы не овцы. Он режет только овец. А мы львы, мы тигры, мы волки… И даже люди». Некоторым он и вовсе сказал, что они маги – они и в это поверили. А резали всегда только овец. Они оставались в стороне, им было безразлично. Они не беспокоились. И постепенно их всех зарезали.

«Вот как бывает», – говорил Гурджиев.

Когда кто-то умирает, думаешь ли ты, что это и твоя смерть? Нет, ум продолжает играть в игру. Ум говорит, что умирают всегда другие, только не ты.

Иногда ко мне приходит один человек. Он очень стар и всегда беспокоится о моей смерти. Он спрашивает: «Ошо, если ты умрешь, что будет со мной?» Ему уже около семидесяти пяти. Я всегда удивляюсь, когда он говорит: «Если ты умрешь, что будет со мной?» Ошо умрет, а он – нет! Вполне возможно, что он умрет раньше меня, но об этом он никогда не спрашивает. Каждый раз, когда он приходит, его беспокоит только одно: «Не оставляй меня. Если ты умрешь, что будет со мной?»

Так работает ум. Умирает всегда кто-то другой. Разве ты не видел, как люди несутся на машинах с бешеной скоростью? Почему? У них глубоко в мозгу сидит представление о том, что аварии происходят с кем-то другим. Даже на щитах пишут, сколько аварий бывает каждый день, сколько человек погибло вчера, но люди все равно несутся. Кого это волнует? Такое случается только с другими. «Да, аварии происходят, но со мной такого никогда не случится». Это представление прочно засело в их головах. Притча Гурджиева – не просто притча.

Все плохое случается с кем-то другим. Даже смерть. Ты не можешь представить себе свою смерть. А значит, не можешь стать религиозным. Ты не допускаешь даже мысли об этом – как я могу умереть? Как?

Человек продолжает отделять себя от других, продолжает верить, что он – исключение. Будь осторожен! Каждый раз, когда тебе кажется, что ты – исключение, помни: ум хочет тебя обмануть. Это все хитрости мага в твоей голове. Так он обманывает всех. Это метафизический сон. «Я не умру. Я уже тот, кем хочу быть. Все хорошо. Я не сплю. Я и так все знаю. Так чего же мне еще искать?»

Эти ложные представления, эти абсурдные идеи повторяются так долго, что ты ими загипнотизирован. Ты сам себя загипнотизировал. Этот маг – не где-то снаружи, это твой собственный ум. Он забирает у тебя всю значимость. Значимость есть только в осознанности, значимость – это и есть осознанность. Это своего рода сияние. Когда ты охвачен пламенем осознанности, все охвачено пламенем значимости.

Ты сам отражаешься в существовании – существование служит всего лишь зеркалом. Если ты уныл и мертв, праздновать нечего, потому что существование просто отображает твое унылое, мертвое лицо. Что здесь праздновать? Если ты жив, если ты цветешь, поешь, танцуешь, то зеркало отражает танец, песню – и тогда можно праздновать многое. Когда ты празднуешь, поводов для празднования появляется еще больше, и это не прекращается. Этому нет конца. Если же ты не празднуешь, то понемногу тебя охватывает омертвение, уныние. Поводов для празднования все меньше и меньше. И однажды жизнь вдруг покажется совершенно бессмысленной.

В детстве человек более бдителен, чем когда-либо еще в своей жизни – если, конечно, потом он не начнет намеренно искать путь осознанности, путь медитации. Если он случайно не окажется рядом с мастером – суфием, мастером дзен, хасидом, – то будет все больше и больше погружаться в пучину сна. Дети рождаются пробужденными, а старики умирают, храпя в глубоком сне. Если ты спишь, никакого празднования нет.

Но почему, почему человек спит? В чем коренится причина? Это способ бегства. Сон – это способ бегства. В жизни много проблем. Конечно, они есть. Когда я говорю «празднуй», я не имею в виду, что проблем нет. Они есть. Но их нужно встречать и преодолевать. В этом как раз помогает празднование.

Я не говорю, что проблем нет; я не буду рассказывать тебе сказки, говорить, что проблем не существует, что жизнь просто прекрасна и на розах нет никаких шипов – это не так. На каждую розу приходится по тысяче шипов. Я не придумываю для тебя никакой мечты или утопии. Я предельно реалистичен и прагматичен.

Но можно не думать о шипах, если праздновать жизнь, праздновать этот один цветок. По сути, этот один цветок становится ценнее из-за того, что у него тысяча шипов. Если бы были только цветы и никаких шипов, то цветы лишились бы значимости. Это благодаря темноте так прекрасно утро, это благодаря смерти жизнь – такая радость, это благодаря болезням так важно здоровье.

Я не говорю, что поводов для беспокойства нет. Их много, просто не нужно из-за них тревожиться. С ними можно справиться и без этого. С ними можно справиться без всякого беспокойства, благодаря празднованию. Есть только два способа с ними справиться: путь беспокойства и путь празднования. Путь беспокойства – это мирской путь, путь празднования – религиозный. Путь беспокойства порождает сон: тревог так много – как от них избавиться? Ты не знаешь. Ты не можешь справиться ни с одной из них.

Например, есть смерть. Как с ней справиться? Что ты можешь сделать для этого? Вот она, стоит перед тобой во всей красе. Ты даже избежать ее не можешь, она случается каждый миг. Мы стараемся сделать все, чтобы ее избежать. Мы устраиваем за городом кладбища, ставим на могилах памятники из красивого мрамора и пишем на этом мраморе красивые изречения. Мы идем и возлагаем на могилы цветы. Это все для того, чтобы хоть немного смягчить потрясение от смерти. Когда человек умирает, мы говорим, что душа бессмертна. Это снова уловка. Я не говорю, что душа не бессмертна, это так – но не для тебя, а лишь для тех, кто пробудился. Ты же просто используешь это утверждение как утешение. Как костыль в твоем стремлении убежать смерти.

Мы раскрашиваем покойного, наряжаем его в красивую одежду. На Западе уже появилась целая профессия: как украсить мертвое тело, чтобы оно выглядело живым, по крайней мере внешне. А иногда бывает и такое: мертвое тело украшают столь искусно, что кажется, будто человек при жизни никогда не выглядел таким сияющим, как теперь, после смерти.

Один богач купил роскошный «Кадиллак», а жить ему оставалось всего три дня. Врачи сказали ему, что болезнь наступила слишком внезапно, что ничего нельзя сделать и вскоре он умрет. Тогда он огласил свою последнюю волю:

– Я только что купил «Кадиллак». Он был изготовлен специально по моему заказу, но я так и не смог на нем поездить. Поэтому прошу вас об одном: похороните меня в моем «Кадиллаке».

Его воля была исполнена. Вырыли большую могилу, богача положили в «Кадиллак», и автомобиль при помощи крана опустили в могилу. Посмотреть на это собрался весь город. Там были все.

Тут подошли двое нищих, и один из них сказал другому: «Вот это я понимаю – жизнь!»

Так бывает! Человек настолько мертв при жизни, что иногда его смерть может выглядеть очень-очень живительно – в сравнении.

Ты не можешь решить проблему смерти. Это невозможно. Тогда что же делать? Человек нашел самый легкий путь: погрузиться в сон о смерти, не смотреть на нее, избегать ее. Никогда не смотреть ей прямо в лицо, прямо в глаза. Избегать. Бегство вошло у человека в привычку.

Существуют разные проблемы: недомогания, болезни, рак, туберкулез и многое другое. Никто не защищен и не может быть защищен, потому что в жизни нет никаких гарантий. Допустим, у тебя большой счет в банке, но банк в любой день может обанкротиться или к власти в стране придут коммунисты. Все может случиться. У тебя есть жена, но она вдруг влюбляется в другого и уходит. Кто знает? Жизнь небезопасна, никакой гарантии нет. Ты можешь только делать вид, что ты в безопасности, но такого не бывает.

Что же делать? Сбежать в сон. Создать вокруг себя дымку, чтобы нельзя было четко видеть, что есть что. Люди живут в этой дымке, в этой метафизической дымке. Она окутала их словно туман, и они могут верить во что угодно.

Один человек ехал за рулем. На дороге стоял молодой хиппи и пытался поймать машину. Водитель любезно открыл дверь, и молодой человек сел. Машина понеслась дальше на бешеной скорости.

Пошел дождь, а водитель сразу прибавил газу. Дворники не работали. Хиппи, который совершенно ничего не видел через лобовое стекло, сказал водителю:

– Дворники не работают, а вы едете на такой скорости. Я ничего не вижу, хотя у меня отличное зрение. А вы – пожилой человек, как же вам это удается?

Водитель рассмеялся и ответил:

– Не волнуйся. Неважно, работают дворники или нет, я все равно забыл дома очки.

Когда ты не видишь, думаешь, что все неважно. Ты создаешь вокруг себя туман и не видишь, что впереди. Там смерть, но ты не видишь, там опасность, но ты не видишь, твоя жена завтра уйдет, но ты не видишь, твой муж собирается стать поэтом, но ты не видишь. Всюду туман. Ты продолжаешь спать.

Сон – это бегство. Это уловка ума, чтобы избегать реальных жизненных проблем. Это наркотик, который изобрел человек. Но он не помогает. Реальность остается такой же, как и была, опасность остается такой же, незащищенность – тоже. На самом деле становится только хуже, потому что в тебе нет осознанности. Раньше ты еще мог бы что-нибудь сделать, но теперь уже нет, потому что ты ничего не видишь, ты создал этот туман. Из-за твоего тумана и твоего сна проблемы только множатся и никак не решаются. Твой сон не способствует их решению. Но ты можешь как бы утешаться тем, что проблем нет.

Ты, наверное, слышал о страусиной логике. Вот в чем она заключается: когда страус видит, что приближается враг, он просто прячет голову в землю, в песок. Он стоит, и ему ничуть не страшно, потому что он ничего не видит. Его глаза в песке, закрыты, он не видит врага. И по его логике, если враг не виден, значит его нет.

Страусиная логика свойственна и человеку. Не стоит смеяться над страусом. Ты сам так делал, как и миллионы других людей, как девяносто девять процентов человечества. Не видеть врага, просто продолжать верить, что все в порядке. По крайней мере, в данный момент все в порядке, все хорошо, так зачем беспокоиться? Можно продолжать жить в этом дурмане.

Но это верный способ никогда не достичь состояния празднования. Никогда ты не сможешь праздновать, ведь празднование приходит через преодоление – когда проблемы преодолеваются. Запомни, я использую слово «преодоление», а не «решение». Проблемы никогда не решаются, их нельзя решить – потому что, на самом деле, называть их проблемами неверно. Это не проблемы.

Постарайся это понять. Разве незащищенность от опасностей – это проблема? Мы называем это проблемой, но на самом деле просто так устроена жизнь. Ты же не говоришь, что дерево зеленое и этот зеленый цвет является проблемой. Деревья просто такие, какие есть. Ты не говоришь, что солнце горячее и что это проблема. Это не проблема. Солнце горячее – оно просто такое. Опасности – это неотъемлемая часть жизни. По сути, жизнь без опасностей невозможна. Так она будет мертвой – и только благодаря опасностям остается живой, пульсирующей, полной надежды.

Опасности дают жизни возможность меняться. Перемены очень важны. Если ты меняешься, то будешь чувствовать себя незащищенным, а оставаясь неизменным, ты подобен камню. Камень в большей безопасности, чем куст розы. Естественно, ведь камень не меняется так быстро. Миллионы лет он может оставаться одним и тем же, никаких проблем. А вот для куста розы проблем множество. Если его два дня не поливать, начнут сохнуть цветы, листья, куст начнет умирать. Или солнце слишком жаркое, или придет какой-нибудь ненормальный, или в сад проберется животное – тогда он тоже умрет. Куст розы вынужден существовать среди стольких опасностей – а камню все нипочем. Но куст розы меняется, поэтому он живой.

Звери менее живы, человек более жив – или, по крайней мере, может быть таковым. Это его потенциал – быть более живым. Но он и менее защищен. Ни одно животное не осознает смерти, поэтому для него такой проблемы нет. Только человек осознает смерть. Но если ты осознаешь смерть, это может стать испытанием: как ее преодолеть, как выдержать, как жить перед лицом смерти, не избегая ее, а тотально принимая, тотально зная, что она существует.